Исполнить обещанное (гет)

У Рабастана были и другие неотложные дела, кроме визита в банк. Поэтому, отбыв очередное дежурство на площади Гриммо, на этот раз с Амикусом Кэрроу, который все время жаловался то на усталость, то на голод, а приманив с помощью Акцио из находящегося поблизости маггловского магазина сэндвич и съев его — на жажду, Рабастан прямо оттуда аппарировал в Лестрейндж-холл.

Бонни встретила его радостно, накормила завтраком и провела в отцовский кабинет, где хранились все бумаги по управлению имуществом. После смерти старого Лестрейнджа документы по-прежнему присылались арендаторами, управляющими (1) и гоблинами банка Гринготтс, а Бонни складывала их в серебряную старинную шкатулку, украшенную гербом.

Когда-то, еще до Статута, на землях Лестрейнджей, которые в те времена были куда обширнее, чем сейчас, жили магглы-крестьяне. Теперь арендаторов осталось всего двое: Джаспер Хьюстон, дальний родственник Селвинов и вдова миссис Корнфут. Их семьи уже лет двести жили на западной границе владений Лестрейнджей, обрабатывали землю, держали коров, свиней, овец и разнообразную домашнюю птицу. С хозяевами арендаторы расплачивались точно так же, как в старину — частично произведенными на фермах продуктами, частично деньгами, которые вносились на счет Лестрейнджей в Гринготтсе. Когда Рудольфус и Рабастан оказались в тюрьме, а их мать скоропостижно скончалась — уже не было нужды в таком количестве съестных припасов, как раньше. Бонни рассказывала, что старый хозяин, оставшись один, почти перестал есть и никого не принимал, а эльфы вообще едят очень мало.

Просмотрев документы, Басти увидел, что арендаторы не преминули договориться с его отцом о снижении арендной платы, да и ту вносили нерегулярно, и в меньшем размере, чем было предусмотрено контрактом. Однако подпись Лестрейнджа-старшего на банковских квитанциях, на расписках за то время, когда он был еще жив, свидетельствовала, что отец не пожелал взыскивать долги. "Ему было все равно, он думал, что мы уже не вернемся..." — подумал Басти, и сердце его сжалось, когда он представил себе беспредельное одиночество и пустоту, в которой старик прожил свой последний год, и что уж там скрывать, себя не обманешь — по их с Рудольфусом вине...

А уж после смерти отца разобраться во всем этом было просто невозможно. Похоже, что арендаторы — особенно Хьюстон — пользовались тем, что поступление платы в натуральном виде некому было контролировать, ведь Бонни, хоть и считалась домоправительницей, но не имела права ни подписывать документы, ни подавать иск. И доказать, что продуктов в счет уплаты аренды в последние годы предоставлено в несколько раз меньше установленного, не получится. Арендаторы скажут: ничего не знаем, ваши эльфы все съели, с них и спрашивайте... Или с мышей и крыс.

Когда Рабастан готовился к свадьбе, Бонни вручила им с Рудольфусом целый список необходимых покупок, потому что в доме еды хватало только домовикам — хорошо, они хотя бы не голодали. Правда, вино в погребах Лестрейндж-холла имелось в неограниченном количестве.

Как бы то ни было, встретиться с арендаторами было не лишним. Рабастан не видел их с тех пор, как первый раз попал в тюрьму. После побега и до переворота показываться на глаза кому-либо, не связанному с Упивающимися смертью, было опасно.

Он вызвал Бонни и попросил ее позвать Хьюстона и миссис Корнфут сюда. Не прошло и двадцати минут, как в кабинет вошла полная румяная ведьма с седыми гладко причесанными волосами и приземистый, крепко сбитый лысый волшебник со шляпой в руках.

— Садитесь, — пригласил их Рабастан. Гости, опасливо глядя на хозяина, прошли к столу и уселись в креслах напротив него. Хьюстон втянул голову в плечи, а вдова Корнфут сделала скорбное лицо и опустила глаза, хотя это плохо сочеталось с ее цветущим видом.

"Они что, думают, я с порога начну Круцио кидаться?" — усмехнулся про себя Басти. Бонни внесла поднос с тремя стаканами медовухи. Басти жестом предложил посетителям угощаться, и сам подал пример.

— Я понимаю, — начал он, — что вы не очень-то рады меня видеть. Однако и я, и брат мой Рудольфус живы и на свободе. И еще... Я женат, и у меня скоро появится законный наследник.

При этих словах его собеседники пробормотали приличествующие случаю поздравления, но выражение лица Хьюстона сделалось таким, словно ему попалось драже Берти Боттс с каким-нибудь противным вкусом. Рабастан подумал: "Похоже, он рассчитывал дождаться, пока мы с Руди в Азкабане сдохнем, или нас убьют, а там выкупить у Министерства землю, небось уже и договорился с кем надо, чтобы подешевле заплатить. Интересно, чем его не устраивает аренда? Условия вполне выгодные для него, к тому же он немало нагрел руки за последние пятнадцать лет...". После смерти собственников и при отсутствии наследников волшебные поместья отходили Министерству магии, которое могло распоряжаться ими по своему усмотрению. Дальним родственникам, если они не были упомянуты в завещании, обычно тяжбы с Министерством не удавались. Завещание Бодуэна Лестрейнджа, написанное, когда сыновья еще были на свободе, оставалось в силе, он его не менял и не аннулировал.

Рабастан продолжал:

— Только из уважения к памяти отца я не стану подавать иск. Но впредь, начиная с этого месяца, арендная плата должна поступать в размере той суммы, какая указана в договоре, она и без того достаточно мала. В натуральном выражении — чего и сколько именно, пусть вам скажет Бонни, потому что мы пока в поместье не живем. А остальное — в денежной форме. Если вас не устраивают условия — договор всегда можно расторгнуть. Нет возражений?

Миссис Корнфут покачала головой, вынула платок и отерла лоб от пота, встала и сделала что-то похожее на книксен. Потом заговорила, как тяжело стало вести дела, потому что наглые грязнокровки с низкокачественной маггловской продукцией вытесняют с рынка добропорядочных фермеров, но теперь, она надеется, все будет по-другому. Хьюстон согласно кивал. В общем, придя к соглашению, хозяин и арендаторы расстались мирно, хотя от глаз и ушей Бонни не ускользнуло, как миссис Корнфут, уже выйдя на крыльцо, проворчала, толкнув Хьюстона в бок: "Вернулся... И Азкабан его не берет". Верная служанка доложила об услышанном господину, но он и без того не склонен был обольщаться на сей счет.

Выпроводив посетителей, Басти занялся документами по стекольной фабрике, уже триста лет производящей всевозможную стеклянную посуду, лабораторные колбы, пробирки, реторты, флаконы, бутылки, оконные стекла и зеркала. Бодуэн Лестрейндж, будучи членом Визенгамота и советником министра — до того, как с сыновьями случилась катастрофа — не имел достаточно времени, чтобы самому должным образом вникать во все вопросы производства, и поэтому передоверил большую часть дел управляющему, мистеру Дональду Риверсу. А после смерти Бодуэна, поскольку его наследники сидели в Азкабане и никогда не должны были выйти на свободу, Министерство назначило еще и своего управляющего. С тех пор дела шли все хуже и хуже.

Просмотрев бумаги и сложив их в кожаную папку, Рабастан вышел из дома и аппарировал на границу с Саффолком, где находилась фабрика.

Дональд Риверс, румяный и крепкий старичок лет семидесяти, проработавший здесь дольше, чем Рабастан прожил на свете, встретил его с легким поклоном и широкой добродушной улыбкой:

— Рад вас видеть, сэр, в добром здравии. Вы позволите называть вас по имени? Я ведь вас маленьким помню, вы даже на коленях у меня когда-то сидели...

— Конечно, мистер Риверс.

— Благодарю вас. А где ваш брат?

— Рудольфус сейчас не совсем здоров, но ничего опасного...

— Передайте ему мои пожелания скорейшего выздоровления.

— Спасибо, передам.

— Итак, Рабастан, я вижу, что вы решили разобраться с делами, и с документами ознакомились... Похвально. Увы, порадовать мне вас нечем... Фабрика уже который год почти не приносит прибыли, на то, чтобы платить жалованье работникам, хватает, а больше ни на что.

— Я это видел. Но как это случилось? И где второй управляющий, от Министерства?

— А вот это самое интересное. Именно министерский управляющий уполномочен заключать контракты с покупателями и определять ценовую политику. Так вот, дело в том, что договор о сбыте готовых изделий заключается с посреднической фирмой, которая уже реализует товар непосредственно торговым предприятиям.

— Это зачем? Для чего нужны эти посредники?

— Хороший вопрос... Грубо говоря, для того, чтобы разницу между закупочной и продажной ценой класть себе в карман — конечно, деля ее с посредником, в обход производителя.

— Но ведь это грабеж!

— Именно. Схема до безобразия проста, но... — Риверс развел руками, — посреднические организации действуют в рамках закона, тут не придерешься. И конечно, кто-то наверху имеет от этого свою выгоду. Кстати, вы спрашивали, где управляющий — так вот, он с начала июня не появляется здесь, сначала присылал бумаги с совой, а теперь и совы его не могут найти. Та фирма, с которой мы имели дело, неделю назад ликвидирована, а директор убит — тело нашли в Лютном переулке.

— Вот как... Сейчас и концов не найдешь, — задумчиво произнес Рабастан.

— Боюсь, что да... — кивнул Риверс. — Конечно, подать в суд мы можем, но будет ли толк?

Рабастан и сам понимал, что здесь есть повод для уголовного дела, но где искать вора-управляющего, который, возможно, уже сбежал с деньгами за границу, а возможно и мертв? Поэтому он сказал, что решит в Министерстве вопрос о снятии опеки со своего предприятия, и всеми текущими делами, как и раньше, будет заниматься Риверс. Ну и заявление в Департамент магического правопорядка он, ради проформы, все же подаст.

После того, как с бумагами было покончено, Риверс захотел показать хозяину фабрику, на что Басти с радостью согласился. Отец его, еще маленького, иногда брал с собой, и мальчик завороженно смотрел, как из раскаленной сверкающей массы создаются тончайшие изделия безупречных форм, иногда строго простые, иногда невероятно сложные.

Вот и сейчас он следил за работой мастера с тем же восторгом, и думал, что надо бы заказать в подарок жене стеклянную розу, когда Риверс тронул его за рукав мантии:

— У нас возникла еще одна проблема... Один из лучших наших мастеров, Чарльз Смит, которого вы сейчас видите перед собой — магглорожденный. И ему вчера пришла бумага из Министерства, вызывают на комиссию. Я слышал об этом... нововведении, на мой взгляд, ничего хорошего это не сулит... И потерять Смита я бы не хотел.

— Это не проблема, — махнул рукой Басти. — Я скажу Яксли, чтобы Смита вычеркнули из списков (2). А он точно не из тех Смитов, род которых восходит к Хельге Хаффлпафф? Может быть, боковая ветвь?

— Увы, нет, — покачал головой Риверс.

— Ничего. Можете быть спокойны.

Распрощавшись с Риверсом, Басти аппарировал в Министерство. Нужные бумаги были оформлены в течение двух часов. К тому же он переговорил с Яксли, который легко согласился исключить Смита из списков волшебников, подозреваемых в воровстве магии.

Вечером в Малфой-мэноре он рассказал Белле и Малфоям, как прошел у него день. Белла изумленно посмотрела на него и рассмеялась:

— Басти, да ты делом занялся! Ты же всегда был такой балбес! Неужто и впрямь остепенился?

Белла в последнее время то становилась лихорадочно-веселой, то раздражалась беспричинно, грубила сестре и зятю. А недавно она подошла к Нарциссе, стоящей у окна, обняла сестру и тихо сказала:

— Цисси, мне кажется, я умру скоро...

Нарцисса расплакалась, гладила Беллу по голове, уверяя, что она просто устала.

— Да... Мы все устали, — ответила Белла. Горькая складка вокруг ее губ стала резче, жилка на виске задрожала. — Где тот прекрасный новый мир, в который мы так верили?

Нарцисса промолчала. Впрочем, сестра уже справилась с минутной слабостью, а вскоре вышла, оживленная и счастливая, в холл — встречать вернувшегося Повелителя. Темный Лорд в те дни часто отлучался из поместья — он искал по всей Европе мастера волшебных палочек Грегоровича, но пока безуспешно.

В день рождения Изабеллы Рабастан явился к жене утром, с цветами и подарками. Он вручил ей те самые серьги из белого золота с аквамарином, которые она примеряла в ювелирной лавке, и удивительно изящную и нежную розу из стекла, изготовленную на его фабрике по его заказу мастером Чарльзом Смитом. Кэтрин прийти в этот день не смогла — у нее болели дети. Вообще, двойняшки Ал и Лиза болели редко, но зато всегда вдвоем и никогда — поодиночке. Ближе к обеду пришли Нарцисса и Люциус, с огромной корзиной орхидей из оранжереи Нарциссы. Миссис Малфой подарила подруге также косметический набор, куда входили разнообразные кремы для лица и тела. И Беллатрикс заглянула ненадолго — она поцеловала невестку в щеку и прикрепила к ее платью сапфировую брошь в виде звезды (3).

— Носи, — сказала она. — Это брошь моей тетки, Вальбурги Блэк, я недавно на Диагон-аллее отобрала ее у какого-то жулика, он явно торговал краденым. Покойный кузен Сириус натащил в дом всякого сброда, наверное, крали все, что могли унести... Нет уж, пусть память о тетушке в моей семье останется. А ты заслуживаешь дорогих подарков.

Изабелла даже растерялась от такого явного благоволения старшей невестки, которую она, по правде говоря, немного побаивалась. Задерживаться Беллатрикс не стала — выпив бокал шампанского за здоровье именинницы и съев пару тарталеток, удалилась. Вскоре после нее ушли и Малфои, а Рабастан остался.

Примечания:

(1) В этой главе я пыталась представить себе экономику волшебного мира. В каноне совершенно непонятно, где волшебники берут продукты и прочие необходимые в быту вещи, кроме того, создается впечатление, что чистокровные семейства вроде Малфоев и Лестрейнджей ничем не занимались, просто брали деньги из сейфа в банке. Но такого же не может быть. Я думаю, в волшебном мире были и фермы, и предприятия, на которых явно должны были работать люди. Эльфы вряд ли могут все.

(2) Я думаю, чистокровный фанатизм был присущ далеко не всем, и в большей степени был лозунгом, чем практикой. Работника, приносящего пользу, ни один разумный хозяин не отдаст ни на какую комиссию. В конце концов, политика следует за экономикой, а не наоборот.

(3) Брошь примерно такого вида. Это — звезда Беллатрикс в созвездии Ориона.

http://www.pichome.ru/xau