Крестник (гет)

На следующей неделе Джеймс прикрепил на доске объявлений в Гриффиндорской башне расписание тренировок по квиддичу. Новая охотница — кстати, ею, вопреки большому скептицизму Джеймса, стала одна из тех девиц, которые в поезде интересовались у него отборочными испытаниями — была преисполнена энтузиазма, да и остальные члены команды, вдохновленные прошлогодней победой в финальном матче со слизеринцами, горели желанием приступить к тренировкам как можно скорее. Точно такой же пергаментный лист красовался в гриффиндорской раздевалке и судейской комнате, чтобы время тренировок не совпало с другими факультетами. Джеймс терпеть не мог под кого-то подстраиваться, и теперь остальным капитанами приходилось подстраиваться под него.

Ким Уайтхолл и новая охотница, Эвелин Спикс, шутливо толкая друг дружку локтями, пытались скопировать расписание себе. В гостиной царил невообразимый гвалт, и Джой, корпевшую над эссе по трансфигурации, это бесконечно бесило. А если что-то бесило Джой, то отдуваться за это всегда почему-то приходилось Джеймсу. Вот и сейчас он остался виноватым, потому как не в его компетенции было взять и прекратить этот балаган. Вдобавок ко всему в гостиной появился жутко недовольный Ремус, явившийся с первого собрания старост. То, что его взгляд неотрывно был прикован к Поттеру, свидетельствовало о том, что сейчас последует еще одна головомойка.

— Что я успел натворить, раз ты на меня волком смотришь? — бесстрастно поинтересовался Джеймс.

Ремус швырнул в кресло сумку и вдруг ударил кулаком по столу с такой силой, что с чернильницы слетела крышка.

— Джеймс, если у вас с Лили какие-то терки, то это не значит, что я должен выслушивать ее претензии, адресованные тебе!

Сонливость и равнодушие как рукой сняло. Джеймс, до этого полулежавший в кресле, сел ровно и поправил сбившиеся очки. Даже Джой перестала раздражающе цокать языком всякий раз, когда в гостиной раздавался особенно громкий взрыв смеха.

— Не понял, — Джеймс в упор смотрел на раскрасневшегося Ремуса. Создавалось такое впечатление, будто от кабинета для собраний и до самой башни он рысью удирал от Эванс.

— Меня попросили тебе передать, — от негодования у Люпина даже голос срывался, — чтобы ты поменьше думал о себе, Сохатый, и хоть иногда вспоминал об остальном факультете. Это я к тому, — Ремус поднял руку, видя, как Джеймс возмущенно открыл рот, собираясь высказаться, — что расписание тренировок по квиддичу в среду и субботу по времени совпадает с собранием кружка по домашним заданиям. Лили настоятельно рекомендует тебе переделать расписание, потому как школьная жизнь одним квиддичем не ограничивается, и об учебе тоже нужно думать хоть иногда.

Закончив свою речь, Ремус подхватил сумку и зашагал в сторону спальни. Какое-то время Джеймс возмущенно пялился ему вслед, не в состоянии даже слов, пропущенных цензурой, подобрать. Раздалось ироничное покашливание Джой.

— Вот такое решение всех проблем мне нравится, — заявила она, скатывая свиток, на котором еще даже чернила не просохли. — Свалить их на другого человека и не париться. Может, взять на вооружение? Джеймс, будь так любезен, передай многоуважаемому профессору МакГонагалл, что в гробу я видала ее дурацкие эссе.

Она швырнула неудачный вариант в камин и плюхнулась на диван, блаженно потянувшись. Джеймс поймал ее насмешливый взгляд и хмыкнул.

— Всенепременно передам, — пообещал он и пошел вслед за Ремусом.

В комнате его не было, лишь шумевшая в душевой вода указывала на его присутствие. В ожидании друга Джеймс барабанил пальцами по своей тумбочке и подбрасывал на ладони волшебную палочку. Наконец, раздался щелчок открываемой двери, и в комнату вошел Люпин, переодетый в домашние брюки и застиранную футболку. При виде в упор смотрящего на него Поттера он замер, будто споткнувшись, и устало провел рукой по мокрым волосам.

— Ну и как мне все это понимать? — приподняв бровь, поинтересовался Джеймс.

— Слушай, Сохатый, я просто передал тебе слова Лили, — пробурчал Ремус. — Уж не знаю, что там у вас происходит, но...

— Да в том-то и дело, что ни хрена у нас не происходит, — вспылил Джеймс, от злости подбросив палочку с такой силой, что она ударилась о низкий потолок и стукнула своего хозяина по носу, после чего закатилась куда-то под кровать, но Джеймс даже не нагнулся, чтобы поднять ее. — С первого числа она шарахается от меня, будто у меня на лбу написано, что я хочу пустить ее на какие-нибудь темные ритуалы! Чем ей мое расписание тренировок не угодило, а?!

— Я же уже сказал, — раздражающе терпеливым тоном начал Ремус. Джеймсу захотелось взять подушку и швырнуть ее в голову друга. — Они совпадают с собранием кружка по домашним заданиям, а Эванс, между прочим, курирует его. Ее МакГонагалл назначила, так что...

— Да хоть британская королева, — психанул Джеймс. Он все еще в упор не видел проблемы. — С каких это пор посещение этих идиотских кружков стало обязательным?

Ремус, поджав губы, с пониманием смотрел на него. Он развел руками, мол, говоря, что разговор не имеет смысла. Джеймс и сам это уже понял, и ему, возможно, стало бы стыдно за свою вспышку, если бы ее причиной не была Лили. Хмыкнув напоследок, он стянул с себя футболку и улегся спать, задернув полог с такой силой, что затрещала ткань. Будильник на тумбочке Питера легонько клацнул, возвещая о том, что маленькая стрелка добралась до цифры семь.

Утро он, несмотря на то, что лег рано, проспал. Зверски злой за неожиданное пробуждение в четыре утра и последующую бессонницу до половины шестого, Поттер ползал на коленях по комнате, разыскивая утерянную накануне волшебную палочку. На завтрак он уже все равно опоздал, поэтому намеревался забежать на кухню по дороге на уход за волшебными существами. Ремуса и Сириуса в комнате уже не было, слышалась лишь возня Питера в ванной. Наконец палочка была найдена, и Джеймс с большой неохотой и голодным урчанием в желудке потащился на уроки. Шла только вторая неделя занятий, а его уже тошнило от профессоров, неустанно талдычивших о важности СОВ на каждом уроке.

Пожалуй, если кому-то и приходилось сложнее, так это Джой. Всю дорогу от хижины Хагрида, где профессор неизменно проводил свои уроки, она ворчала о том, что Поттер — лжец, так красочно описавший ей перспективы школьного обучения. Пока что ничего, кроме горы нудной домашней работы, оно не приносило. Позади них тащился еще более злой Сириус — как ни странно, глупое предсказание Джеймса сбылось, и на уроке у Кеттлберна его здорово поцарапал чрезмерно буйный лукотрус. Каждый сетовал на свои собственные проблемы и на нытье других внимания старательно не обращал.

Если чьи-то уроков пятикурсники и ожидали с нетерпением, так это нового профессора защиты от Темных искусств, Моргана Монтегю. Это был уже немолодой мужчина с копной кудрявых каштановых волос, стянутых лентой, лучшие годы которого прошли в путешествиях по всему миру. На первом же занятии профессор окинул учебники презрительным взглядом и велел их убрать куда подальше. В этом году защита от Темных сил не походила ни на один из прошлых уроков. Изучение волшебных тварей и способов одолеть их осталось в прошлом, начался курс боевой и защитной магии, и профессор, не прилагая особых усилий, в качестве демонстрации одолел специально приглашенного на урок сотрудника аврората. Сражение посреди класса походило на битву титанов, и если бы не специальный защитный купол, предварительно наложенный на ряды парт профессором, жертвы были бы и среди школьников. Гриффиндорцы и слизеринцы, у которых этот урок был совместным, уходили из полуразгромленного заклятиями класса,находясь под большим впечатлением. Этот новый профессор знал свое дело и обещал студентов обучить их всему тому, что знал он сам.

Профессор, одетый в простую черную мантию, уже дожидался школьников в кабинете, который полностью был восстановлен. Монтегю сидел за своим письменным столом, сцепив пальцы в замочек, и будто медитировал. Его волшебная палочка, которая отличалась затейливой вязью из рун на черной рукоятке, висела перед ним в воздухе. Когда ученики, стараясь производить как можно меньше шума, расселись по своим местам, а в коридоре раздался звонок, профессор будто «отмер». Он обвел класс своими черными, как маслины, глазами и щелкнул пальцами. Волшебная палочка покорно перелетела ему в руку. Сидевшие за первой партой слизеринки чуть отпрянули, но профессор даже не обратил на них внимания. Его взгляд был прикован к чему-то, что явно было видно только ему. Джеймс подумал, что никогда еще не встречал людей, о которых можно было с уверенностью сказать «до крайности на своей волне».

— Итак, — не утруждая себя приветствиями, заговорил Монтегю, — на прошлом занятии вам был наглядно продемонстрирован пример сражения опытных волшебников, в совершенстве владеющих боевой и защитной магией, говорю это без ложной скромности. Вы, вероятно, пришли сегодня на мой урок, рассчитывая сразу приступить к серьезным проклятиям? Не хотелось бы вас огорчать, но я, пожалуй, все же сделаю это — многие из вас даже прилично обезоружить соперника не смогут, я в этом уверен.

Монтегю обвел класс, сидевший, как на иголках, равнодушным взглядом. Создавалось впечатление, будто он нарочно говорил провокационные вещи. И не прогадал — Мальсибер поднял дрожащую от возмущения и нетерпения руку.

— Слушаю вас, — скривив губы, кивнул слизеринцу Монтегю. Тот встал и нагло посмотрел невозмутимому преподавателю в глаза.

— Почему вы так уверены, что пришли обучать наивных детей? — с вызовом поинтересовался он.

Эйвери — что было странным — нервно дернул зарвавшегося друга за рукав. Монтегю приблизился к их парте и вдруг улыбнулся, но от этой жутковатой улыбки, какой, наверное, улыбается своей добыче пиранья, всем сделалось страшно не по себе. Даже Мальсибер спасовал, но вида не подал.

— Ваша фамилия? — поинтересовался профессор.

— Кеннет Мальсибер, сэр, — последовал ответ.

— Что ж, мистер Мальсибер, вы абсолютно правы — я пришел учить детей. Повторюсь, я сказал — многие из вас, это не значит, что уровень подготовки у всех одинаков. И если вам так не терпится продемонстрировать нам свой, — профессор говорил бесстрастно, но на отдельных словах все же делал ударение, — то прошу к доске. Не стесняйтесь, — усмехнулся он, видя замешкавшегося Мальсибера. Тот стиснул волшебную палочку и вышел в центр класса, чтобы всем было его хорошо видно. Монтегю встал напротив него. — Приступайте.

Какое-то мгновение в классе царила просто оглушительная тишина, а затем раздались взволнованные шепотки. Джеймс и Сириус чуть подались вперед с видом исследователей, Питер наоборот отъехал на стуле как можно дальше. Почему-то у Джеймса не было сомнений в том, чем закончится эта неравноправная дуэль.

Мальсибер резко взмахнул палочкой и выкрикнул: «Экспеллиармус!», но никто даже опомниться не успел, как поднялось профессорское оружие. Полыхнула ослепительная молния, и Мальсибера отбросило к противоположной стене. Судя по хриплому вскрику, он здорово приложился головой, но угрозы для жизни не было. Во всяком случае, Монтегю оставался спокоен. Он протянул слизеринцу руку и помог ему встать, после чего потерял к нему всяческий интерес и обратился к классу, одну половину которого разделял искренний восторг, а другую — точно такое же возмущение.

— Не в последнюю очередь играет реакция вашего противника, — бесстрастно объявил Монтегю, казалось, не замечая возмущения на лицах студентов. — С сегодняшнего дня этим и займемся.

— Нет, это просто возмутительно! — кипятилась по дороге на обед Лили. С урока гриффиндорцы вышли полностью обессиленные испытаниями, устроенными Монтегю. Он заставил их уворачиваться от разнокалиберных предметов, будь то стул или крохотный свинцовый шарик, который, однако, мог нанести еще большие повреждения. Профессор объявил, что в пылу сражения в них могут запустить как Непростительным, так и порталом, который может доставить их куда угодно. — Он же мог серьезно покалечить Мальсибера! И вообще, — Лили обвела друзей каким-то затравленным взглядом, — мне не слишком понравились его речи о сражениях. Говорит так, будто грядет что-то... не знаю, война, например...

— Кто-то совсем не читает газеты, — буркнул Сириус, потиравший свою многострадальную руку. К порезам, оставленным лукотрусом, присоединился и хороший синяк, когда в него попала толстенная книга «Практикум по защите от Темных сил, средний уровень». — Нападения оборотней, люди исчезают из своих домов... Война уже началась, Эванс.

Стало очень тихо — это прекратился стук каблучков Лили, которая замерла посреди коридора. Позади нее шли точно так же возмущавшиеся Нарцисса и Оливия, и лишь злобный тычок в бок локтем привел Эванс в чувство. Она догнала однокурсников и услышала фразу, принадлежавшую Мэри:

— А Мальсиберу туда и дорога. Меньше выпендриваться будет.

Вечером в гостиной произошло событие, которое можно с чистой совестью назвать из ряда вон выходящим. Сквозь привычно галдевшую толпу к столику, за которым расположились Мародеры, играющие в исчезающие карты, пробиралась Лили. Первым ее заметил Хвост, который пнул Джеймса под столом. Лили замерла рядом со столом, внимательно оглядела ставки и воинственно скрестила руки на груди. Джой, наблюдавшая за игрой, закатила глаза, прошептав что-то насчет того, что в казино приехал ревизор.

— Лили, ты что-то хотела? — вежливо осведомился Люпин, отрываясь от своих карт. Судя по хорошо скрытому раздражению в его голосе, ему только что пришли удачные карты, и внеплановым перерывом в игре он был недоволен. — Сегодня вроде бы не наша очередь патрулировать коридоры.

— Я знаю, Ремус, я пришла поговорить с Поттером, — последовал ответ.

— Наша комната свободна, — заявил Сириус, а когда Лили отвернулась, он засунул в рот большой палец и подвигал им. — Сохатый, расскажешь, как все прошло?

— Завидовать нехорошо, Блэк, — пробурчала Джой, принимая из рук Джеймса карты и усаживаясь на его место. Она выглядела сильно раздраженной.

— Я лелею надежду, что в скором времени наступит тот прекрасный момент, когда мое нескромное достоинтсво накроют твои прелестные губки, Пальмер...

Раздался странный треск, и Сириус подавился воздухом. Джой держала в вытянутой руке волшебную палочку, нацеленную на Сириуса, а тот в это время пытался отклеить язык от нёба.

— В следующий раз это будет твое гребаное нескромное достоинство, — пообещала Джой и швырнула на стол три валета.

Лили толкнула портрет Полной Дамы и выбралась в коридор, а крайне заинтригованный Джеймс послушно шел за ней. Отойдя чуть в сторону, чтобы не закрывать проход в башню, она повернулась к Джеймсу и смущенно порозовела. Поттера это позабавило, а еще умилило. Лили крутила в тонких пальчиках свою волшебную палочку и явно не знала, с чего начать разговор.

— Признаться, я думал, что ты будешь избегать меня вечно, — произнес Джеймс, затем облокотился спиной о каменную стену и ощутил ее прохладу сквозь тонкую рубашку. — К чему такая конспирация, Эванс?

Она всегда злилась, когда он обращался к ней по фамилии. Впрочем, ему тоже было самую малость обидно, когда порой она забывала, что у него есть имя.

— Здесь не так шумно, — буркнула она. — И не душно. Поттер... м-м-м... Джеймс, я хотела поговорить с тобой...

— Это я, как ни странно, уже понял, Лили. Смелее, я не кусаюсь.

Он хотел подбодрить ее улыбкой, но она получилась какой-то чересчур самодовольной. Однако это подействовало. Лили собралась с духом и выпалила:

— По поводу расписания квиддичных тренировок. Джеймс, понимаешь, дело в том, что профессор МакГонагалл поручила мне проводить собрания группы по домашним заданиям на нашем факультете, но у всех очень плотное расписание, и я сломала голову, пока думала над временем его проведения... Многие и так недовольны, потому что время собрания совпадает с другими клубами, — Лили тараторила так быстро, словно боялась упустить что-нибудь важное.

Джеймс старательно делал вид, будто слушает ее. В голове же была полная каша. Эванс несла какую-то чушь, например, он впервые слышал о том, чтобы студентов собирали в группы для того, чтобы они делали домашнюю работу. До сих пор гриффиндорцы занимались в общей гостиной или библиотеке и прекрасно со всем справлялись. Очередной бзик МакГонагалл? Она что, валерьянки перенюхала?

— Ладно, это все очень интересно и всякое такое, — перебил он словесный поток Лили. — Ну а я-то здесь при чем?

Лили вспыхнула, раздосадованная тем, что потратила столько времени впустую.

— Как это — при чем? — возмутилась она. Зеленые глаза в полумраке коридора седьмого этажа казались почти черными. — Ты же капитан команды, перенеси тренировки!

— Видишь ли, — он почесал правую бровь, всем своим видом пытаясь выразить сожаление, — у меня тоже очень плотный график в этом учебном году выдался. Чем-то приходится всегда жертвовать, и лично я предпочитаю выбросить из расписания твой кружок. Извини.

Лили, прищурившись, смотрела на него в упор — кажется, впервые за весь сентябрь. Она могла застращать таким взглядом кого угодно, но только не Джеймса.

— Значит, нет? — холодно спросила она. Вся неуверенность из ее голоса куда-то волшебным образом исчезла. Видимо, поняла, что подлизываться и строить из себя святую невинность бессмысленно.

Джеймс пожал плечами. Наградив его взглядом, полным злости, Лили развернулась и направилась к портрету Полной Дамы. Каких-то пару мгновений Джеймс смотрел ей вслед, а затем вдруг выдал:

— Хотя...

Лили замерла, но не обернулась, но Джеймс буквально кожей ощущал исходящие от нее волны надежды... или черте пойми чего.

— Думаю, если бы ты согласилась погулять со мной в Хогсмиде, — Поттер приблизился к ней, и его ноздрей коснулся ни с чем не сравнимый запах ее безжалостно коротких волос, — то я, пожалуй, мог бы что-нибудь придумать насчет расписания. Я даже закрою глаза на твою выходку с Ремусом, через которого ты пыталась повлиять на меня, а еще сделаю вид, будто мне нравится твоя новая прическа, — все-таки не удержался от комментария он.

Лили медленно обернулась. На ее губах играла холодная улыбка.

— Извини, Поттер, но у меня совершенно нет времени на то, чтобы забивать себе голову такой ерундой, как свидания с тобой, а особенно делать вид, что меня они радуют. Обойдусь без твоей помощи, только потом не жалуйся, что я тебя не предупредила.

Она назвала пароль Полной Даме и скрылась за портретом. Джеймс облокотился о подоконник и задумчиво уставился в окно, однако не увидел там ничего, кроме собственного неясного отражения. Да уж, повод для приглашения в Хогсмид был так себе, а очередной отказ и осознание того, что на интересующие его темы они так и не поговорили, существенно испортили Джеймсу настроение.

На следующий день за завтраком Лили держалась отстраненно вежливо, с Джеймсом не разговаривала и, поймав возле дверей Большого зала своего Нюниуса, ушла на уроки с ним. После обеда был сонный час, точнее, история магии. Профессор Бинс бубнил колыбельную о восстаниях великанов в тринадцатом веке, и Джеймс, положив голову на подозрительно мягкий учебник, досматривал свой ночной сон. В нем он летал на швабре и пытался тыквой попасть Снейпу по голове. Что странно, компанию ему составляли Алексис и Гвеног, которая еще и матерные гриффиндорские кричалки умудрялась цитировать. Под конец сна ему даже стало жалко Снейпа, который никак не мог снять с головы тыкву. А потом на него дружно орали Джой и Лили, неожиданное единодушие которых самую малость испугало его. Джой хорошенько стукнула его чем-то тяжелым по голове и снова завопила:

— Да проснись же ты, кретин! Звонок пять минут назад был, сейчас кабинет автоматически закроется, и кто-то останется здесь до следующего урока!

Спросонья Поттер даже не сообразил, о каком кабинете она толкует. Лишь когда Джой бесцеремонно спихнула его со стула, он вспомнил об уроке истории и проснулся окончательно. Тупая тянущая боль во всех мышцах напомнила о тренировке по квиддичу, и он застонал. Больше всего сейчас ему хотелось пойти в башню и обнять подушку.

Пока он шел к полю, таща на плече странно тяжелую метлу, у него было время подумать о Лили. Сегодня она, не изменяя своей тактике, снова упорно избегала разговоров с ним, а поговорить им было о чем. Да хотя бы об этом дурацком расписании, из-за которого новоиспеченная староста сначала поставила на уши бедного Люпина, а затем добралась и до него! Всякий раз, когда Джеймс порывался начать разговор, Лили старательно делала вид, будто увлечена беседой с Дарлой или Марлин. Джеймс даже подумывал о том, не схватить ли ее в охапку, затащить в пыльный чулан и держать там до тех пор, пока она не соизволит дать удовлетворительные ответы на все его вопросы, а их накопилось предостаточно. Впрочем, свои кощунственные методы он пока что держал при себе, но на тренировке случилось кое-что из ряда вон выходящее, после чего у Поттера возникло свирепое желание превратить Эванс в желе и скормить его кеттлберновским лукотрусам.

После того, как он, растирая особенно сильно ноющие мышцы, проторчал в раздевалке гриффиндорской команды минут сорок, до него дошло, что остальные игроки по каким-то неведомым причинам решили не появляться на стадионе. Не обращая внимания на боль, он вскочил на метлу и понесся в сторону замка, держа курс на башню Гриффиндора. Школьники, гулявшие по двору, провожали его фигуру в развевающейся на ветру спортивной мантии приветственными выкриками, но из-за свиста ветра в ушах Джеймс ни черта не слышал. В голове билась одна-единственная мысль — я сейчас их всех порву на клочки. В гостиной была только Эвелин, которую вид жутко злющего капитана, ворвавшегося в помещение через окно, здорово напугал. Съежившись, она смотрела на оравшего Джеймса своими карими глазищами, которые были круглыми от ужаса, и лишь когда он на миг заткнулся, чтобы перевести дух, выпалила:

— Джеймс, я ничего не понимаю! Ты сам перенес тренировку и забыл об этом?!

Набравший в легкие побольше воздуха Джеймс сдулся, когда Эвелин указала на новенькое объявление на доске, прикрепленное поверх расписания тренировок. Вся гостиная, затаив дыхание, следила за Джеймсом, на лице которого отражалась целая гамма эмоций. Сначала ярость сменилась недоумением, затем недоверием, и в конце концов Поттер оказался в полнейшей прострации. Он оглядел притихших гриффиндорцев, которые поспешно вернулись к своим делам, и изрек:

— Тааак...

Карта Мародеров показала точку с именем Лили Эванс в библиотеке. Содрав с доски «новое» расписание тренировок, отчего уголки пергамента оторвались и так и остались приклеенными к стенду, он широким шагом отправился во владения мадам Пинс. Лили сидела одна у самого входа в Запретную секцию, и Джеймс с мрачным удовлетворением решил, что уж на этот раз ей от него не уйти.

— Мистер Поттер, — налетела на него Пинс, точно голодный стервятник. Довершал сходство с этой птицей старомодный воротник на мантии библиотекарши. — Почему вы явились сюда в неподобающем виде?!

— В неподобающем для библиотеки виде я хожу в ванную, — прорычал он, досадуя, что на его пути встала какая-то сухопарая мочалка. — У меня все прикрыто, так что пропустите.

Он обошел замершую от такой наглости мадам Пинс и двинулся ко входу в Запретную секцию. Свернул за нужный стеллаж и приметил огненную шевелюру Эванс за одним из столов. Староста Гриффиндора окружила себя толстенными фолиантами и ничего вокруг не замечала. Джеймс хлопнул перед вздрогнувшей от неожиданности Лили пергаментом с ее каллиграфическими каракулями и навис над ней, точно Биг Бен над Лондоном.

— И что это? — с вызовом поинтересовался он.

Лили, не глядя на него, взяла смятый пергамент, разгладила его и прочитала первую строчку. После чего невозмутимо — хотя руки ее при этом мелко дрожали — положила пергамент на край стола и вернулась к своему эссе. Джеймса это взбесило.

— Расписание тренировок по квиддичу, — последовал ответ.

Поттер несколько раз выдохнул, чтобы не сорваться и не начать ругаться отборным матом прямо при Эванс.

— Да нет, Лили, это не расписание. Это какая-то поддельная ксива. Насколько я помню, — Лили старательно избегала его взгляда, но он упорно продолжал смотреть на нее, надеясь, что от всплеска стихийной магии в ее лбу не появится дырка, — сегодня должна была состояться тренировка. Но ее не было, Эванс. Не-бы-ло, — по слогам произнес он, склоняясь к лицу Лили все ниже и ниже. Она сделала вид, будто поправляет волосы, но от Джеймса не укрылись ее пунцовые щеки, которые Лили хотела скрыть от его глаз.

— Что мне оставалось делать? — вспыхнула она, но глаз от своего пергамента не оторвала. — Ты ясно дал мне понять, что в положение входить не намерен, вот я и...

Джеймс что было сил хлопнул ладонью по ее домашней работе. Непросохшие чернила смазались, оставляя на пергаменте и ладони Поттера фиолетовые разводы. Джеймсу было плевать, что он испортил ее работу — она испортила ему весь день.

— Послушай меня внимательно, Лили Эванс, — хмуро сказал он. Она подняла на него робкий взгляд, в зеленых глазах скапливались крупные капли слез. — Менять расписание тренировок за моей спиной я тебе позволю только в том случае, если весь мир чокнется, и тебя назначат капитаном нашей команды. Я уже сказал, что ни под кого подстраиваться не намерен, а если кто-то ставит идиотские кружки выше квиддича, то пусть проваливает из команды. Думаю, что МакГонагалл расстроится, если мы не возьмем кубок в этом году, а уж отсутствие семерых студентов в твоем кружке как-нибудь переживет.

— Я поняла, — прошептала она и отвернулась. Высказавшись, Джеймс, к своей немалой досаде, вдруг ощутил, что ему ни черта не стало легче. Вдобавок ко всему он еще и Эванс до слез довел! Захотелось взять себя за голову и хорошенько треснуть ее об стену. Вместо этого он взмахнул палочкой, восстанавливая растекшиеся чернила на ее письменной работе. Потом уничтожил написанное ею чертово расписание. Вспыхнуло синее пламя, и на стол упали черные хлопья.

— Только не надо лить слезы, Лили, — бросил он, уже уходя из библиотеки. Лили так и сидела с низко опущенной головой, но за скрывающими лицо волосами ему не было видно, в действительности ли она расплакалась или только сделала вид. — Видит Мерлин, я не хотел все это говорить. Но с этого дня как ты поступаешь со мной, так и я буду поступать с тобой. Извини, если тебя это задевает.

В гостиную он вернулся опустошенный и злой, но уже не так, как прежде. Его метла, которую он впопыхах оставил на полу, была кем-то заботливым перенесена на диван. Разогнав столпившуюся вокруг нее малышню, Джеймс взял свое имущество и поплелся в спальню. Перед глазами все еще стояло виноватое лицо Лили.

* * *

Они снова не разговаривали, причем на этот раз держались довольно холодно, не так как прежде. Джеймс твердо решил, что станет разговаривать с Лили только в том случае, если она извинится за свой поступок, но она, судя по всему, решила придерживаться той же тактики. Еще с утра ему если и было самую малость стыдно за свою вспышку в библиотеке, то после того, как он обнаружил Эванс хохочущей над какой-то дебильной шуткой Нюниуса, от угрызений совести не осталось и следа.

Слизнорт привычно начал урок с восхищений работами отдельных учеников, среди которых была ненавистная парочка за первой партой и Джой. Потом профессор в очередной раз напомнил про СОВ, чем вызвал у Джеймса желание пойти и удариться таки головой о стену. Сириус рядом с ним бессмысленно крутил в тонких бледных пальцах черное перо и бесконечно зевал. Профессор взмахнул палочкой, и перед каждым студентом материализовался большой пергаментный лист с контрольными вопросами об Умиротворяющем бальзаме и ингредиентах, входивших в его состав.

— У вас сорок минут, мои дорогие, — объявил профессор и перевернул большие песочные часы, после чего уселся в свое кресло и спрятал моржовую физиономию за свежим выпуском «Пророка».

Лениво подумав о том, не заколдовать ли часы, чтобы они отсчитывали время чуть медленнее, Джеймс опустил перо в чернильницу и склонился над пергаментом. Сириус рядом с ним продолжал изображать полнейшее равнодушие, однако его рука так и летала над пергаментом. Дойдя до девятого вопроса о лунном камне, Джеймс раздраженно взлохматил волосы — как назло, именно этот пункт параграфа он вчера читал, думая совершенно о другом. Он покосился в ответы друга, но у того был другой вариант. Спереди раздавалось издевательское царапанье пера Джой — та, несомненно, тему знала наизусть, но чисто из вредности помогать ему наверняка откажется.

Джеймс кусал кончик пера, раздумывая над тем, где же взять ответы, и бессмысленно глазел по сторонам. В поле его зрения попала до отвращения знакомая сальноволосая макушка, ее обладатель строчил в своем пергаменте, как сумасшедший. Вроде бы и вариант у них один, если, конечно, Слизнорт раздавал работы по рядам... да и соблазн досадить Нюнчику был слишком силен. Хотя не слишком-то хотелось лезть в эту немытую голову, но Джеймс все же попробовал.

Снейп дернулся, будто его настигло какое-то заклинание, и испуганно заозирался по сторонам. Джеймс тут же опустил взгляд в свой пергамент. Ментальная нить была разорвана, но трех секунд, проведенных в мыслях Нюниуса, оказалось достаточно для того, чтобы вспомнить строки из параграфа учебника. Джеймс машинально записывал определение и свойства лунного камня, не зная, на кого досадовать больше: на себя за неумелую легилименцию или на Нюниуса, который ее почувствовал. Дописав вопрос, Поттер чуть прищурился, задержав взгляд на Оливии. Интересно, почувствует ли она?..

Через полминуты Джеймс с отвращением прервал связь. Гринграсс думала о чем угодно, но только не о контрольной. Причем это были самые типичные женские мысли — в какой юбке сегодня пришла МакДональд, и есть ли сейчас подружка у Блэка. Поттер попробовал пролегилиментить Мальсибера — тот был сосредоточен на работе, но время от времени все же думал о Снейпе и Лили, мысленно называя последнюю грязнокровкой. Времени, проведенного в головах слизеринцев, оказалось достаточно для того, чтобы понять — неумелая легилименция Джеймса на самом деле была вполне сносной. Просто в этом классе находился еще один человек, который хотя бы немного, но все же был знаком с окклюменцией.