Novice (джен)

Сияющее облако, будто сотканное из тончайшего шелка, легко спускалось к лесу. Наступал ранний зимний вечер — никто больше не ждал света, но свет был — были эти серебряные трещины через все небо — и из них косые лучи, от которых появлялись рыжие, квадратные проплешины на больничных одеялах.

На каникулах лазарет, наконец, вздыхал свободно и мог жить своей собственной, зазеркальной таинственной жизнью, так непохожей на жизнь всей школы. Чудеса здесь творились не как везде — по необходимости, а не из прихоти, и не на пустом месте: теперь, когда страждущие, проклятые насморком и ангиной, разъехались по домам — порядок, неукоснительный и строгий, который один только и мог противостоять детским напастям, оставался сам по себе.

На чистый пол никто не приносил грязи — до блеска натерты были стекла в дверцах шкафов. Белье на нетронутых койках пахло синей елью и горным снегом. Мадам Помфри отдыхала душой: звон отмываемых Нэтом в растворе пробирок был для ее слуха сладкой, праздничной музыкой.

Сама же занята была тем, что перебирала дела — распухшие папки, похожие одна на другую.

— До ужина успеется, — потолстев еще на пару листов, папка отправлялась на общую полку, — вы не торопитесь так…

Никто и не торопился. Колдомедик была куда лучшей компанией, чем совы в совятне или надоедливые портреты в коридорах. Нэту нравилось смотреть — на безупречный передник, ровный, безо всяких кружев, на неизменный этот чепец, под которым послушно прятались волосы — ни одна случайная прядь не пробиралась к лицу, в эти тихие дни, наконец, терявшему тревожное выражение. Надо признать, когда в больничном крыле не было больных, улыбалась мадам Помфри гораздо чаще, и беглая, неожиданная улыбка, как тот неведомый серебряный свет — больничные стены, преображала ее всю.

— Вот и хватит на сегодня, — последняя папка отправилась на полку, а Нэт как раз выливал раствор в мойку. Пробирки уже сушились на полотенце

— Идите, отдохните… завтра ведь праздник.

— Да, мэм, — он чувствовал на себе ее взгляд, когда выходил.

Близившееся торжество — к которому Хагрид готовил лохматую ель, а профессор Флитвик колдовал поющие гирлянды и сухой снег — нисколько Нэта не волновало. В последние дни он словно чувствовал себя призраком или вовсе какой-то глухой тенью… Злость из него куда-то испарилась, но вместе с ней и желание вернуться к книгам.

Он даже решил вернуть Снейпу учебник. Добрался до кабинета — тот был заперт; как выяснилось, класс зельеварения тоже. Никто не отвечал на стук. Скрипнув зубами, Нэт дошел до лаборатории — но и там никого не было.

Пришлось вернуться в гостиную.

— Искал кого-то, Баркер? — спросил Эглсби, один из тех двоих, кто, не считая Нэта, остался в Слизерине на каникулы. Вторым, как легко догадаться, был Сэм Тайер, горбившийся теперь в кресле над томом легенд и сказок. Отвечать не хотелось — но Нэт кивнул, глядя на огонь:

— Декана искал.

— Профессор Снейп уехал, — встрял первокурсник, не отрываясь от страницы. Волшебная палочка торчала у него из кармана, а глаз из-под черной челки не было видно вовсе.

Эглсби же удивленно поднял брови:

— Ты не знал?

— Откуда мне знать…

— Написано на доске объявлений, — просветил всех Тайер, хоть его и не спрашивали.

На доске объявлений и впрямь была записка. Оберон невесело усмехнулся:

— Ты же внук аптекаря, ты не можешь не знать! Все мастера зелий туда поехали… у них конгресс какой-то в Македонии. Думаешь, почему я тут застрял — отец тоже…

Нэт припомнил Мелиссин ответ на его письмо — но вряд ли старый Брок отправился в Македонию? Скорее, ему было недосуг...

— А зачем тебе профессор? Говорят, он на тебя зол, в класс не пускает, Филча натравил…

— В класс он меня не пускает, потому что я не сдал работу.

Оберон фыркнул. С намеком.

— Да брось, Баркер, все знают. Профессор на тебя злится. Нотту, между прочим, тоже досталось — за то, что не уследил. Снейп на тебя злится, и ты, я смотрю, не отстаешь. Ты из-за него перестал в дуэльный клуб ходить?

— У меня взыскания, — языки пламени тянулись к камням.

— Так пришел бы вместе со старшими, в выходные. Я же тебе разрешил.

Камни оставались равнодушны к ласкам, казалось, даже зола к ним не пристает…

— Знаешь, Баркер, на зельях свет клином не сошелся.

Истрепанная книга, вся в чернильных пятнах, лежала на коленях — на одно крохотное мгновение Нэту захотелось со всего маху швырнуть ее прямо туда, где жарко пылали угли. Чтобы страницы корчились от боли, чтобы запахло краской и гарью, неисправимо, навсегда…

— Пропустишь еще пару раз, Весп тебя вычеркнет из списка.

— Пусть вычеркивает. Я туда не просился.

Эглсби сощурился и поглядел на него как-то странно.

— Как был заносчивым оборванцем, так им и остался. Думаешь, многие, как ты, могут — плеть-невидимку, на первом курсе, со слуха? Невербальный щит в двенадцать?

«Ну и что. Ну и что, что могу? Разве я должен из-за этого по два раза в неделю учиться падать и приседать? Еще и при Снейпе?»

По тону Оберона выходило — что да, должен.

— А ты все готов послать к мерлиновой прабабке из-за каких-то вонючих растворов!…

Нэт вдруг вспомнил, что совсем не хотел ни с кем говорить.

В пустой спальне раздражение овладело им с новой силой.

«Хуже всего, что он просмотрел все, от начала до конца… и не сказал… Гештинан — ни слова… Даже про рецепты! Даже про расчет комплементов, а уж там-то по всем правилам… Значит, бредовые проекты! Сам-то не гнушался и чернилами, прямо в книге!»

Глубоко-глубоко и очень тихо, скреблась в его душу мысль, что, может быть, профессор знал, как будет больнее, и выбрал — сознательно… А вовсе не потому, что не заметил, или пропустил, или счел все, Нэтом придуманное, совершеннейшей ерундой. Впрочем, это было слабым утешением, если вообще им было.

«Эглсби, наверное, прав. Выбрать что-то другое… Трансфигурацию, например. Говорят, директор тоже начинал с зельеварения, даже учился у Фламеля, а потом…»

Зеленый полог заботливо ограждал от мира теплой стеной.

«Да, но про двенадцать способов применения драконьей крови — все знают, а вот что такого Дамблдор сделал в трансфигурации? Преподавал ее в Хогвартсе? Что в ней вообще можно сделать, если не лезть в запрещенные первичные трансформации?»

Нащупал под подушкой камешек, поднес к глазам. Хотел преобразить его сразу в медальон — в раскинувшего крылья орла, но получалось не очень-то. Это был странный, серый камень, словно светившийся розовым изнутри, и очень твердый. Что-то в нем сопротивлялось магии изо всех сил — приглядевшись, Нэт понял, что. Он лишь казался одним целым, как кажется одним целым весенний луг, пестрящий травами — только здесь мельчайшие частицы — серые, грязно-красные, белые были притерты друг к другу так давно, что не могли расстаться.

«Дарить девчонке камни. Ничего нового ты, конечно, за целый год придумать не смог…»

Заклинание было утомительное, трудное, но с четвертой попытки стало заметно, что действует. Неровный скол сгладился, обретая блеск. Нэт поднял палочку и прошептал еще раз: «Levigare…» И еще раз. И еще…

Минут через сорок камень на ладони блестел, как будто его окунули в воду. Горячий, он словно бы впитывал вместе с потом усталость.

«Сверху можно вырезать руну… Или лучше не руну, а знак, как на микенских оберегах… Или все-таки орла…»

За полчаса до отбоя в предпраздничный вечер в коридорах никто не спрашивал его, куда он идет. А ступеньки в совятню он прошел бы и в темноте — сам скоблил, все-таки. Толкнул тяжелую дверь. В башне было необычно тихо, только круглые горящие глаза следили с подозрением. Ни одна сова не хотела лететь непонятно куда накануне праздника, но Нэт все-таки выбрал, самую маленькую, пристроившуюся с краю.

— Туда и обратно. И не задерживайся, если она не захочет читать… Никто тебя там не съест, обещаю…

Вряд ли сова ему поверила. Щелкнула клювом, повертела круглой головой. Потом снялась с места и вынырнула во тьму. Он смотрел ей вслед и не понимал, чем она была лучше их с мистером Юнганом вороненка. Тем, что ей посчастливилось родиться с крыльями?

Рождественское же утро Нэтан встретил в тишине гостиной — он проснулся слишком рано и не мог спать. Было темно. Чья-то сутулая фигурка копошилась у очага, собирая угольки. Один из эльфов, должно быть — Нэт не стал шуметь, чтобы не привлекать внимания… Потом эльф исчез, можно было забраться в кресло и даже снова уснуть — но спать совсем не хотелось.

Зажег светильник в углу и зачем-то снова открыл учебник.

«…взять только ближнюю к черенку часть листа, добавить кору дерева Кихере, толченую в мелкий порошок, и смешать в равных пропорциях…»

«Если желчь саламандры добавлять на третьем круге, а не на пятом, реакция пойдет быстрее, можно обойтись без коры…» — гордо гласила приписка.

«Дурак, который рискнул добавить желчь на третьем круге, наверняка, слег в больничное крыло недели на две… с ожогами и нарушениями зрения…»

Представил себе, как Снейп-школьник считает в лазарете дни и терпит перевязки, и понял, что мысль о чужих ошибках совсем не радует. Наоборот, от нее в мире прибавлялось тени… глупо было искать чьи-то промахи, когда хватало своих.

— Баркер? Это ведь ты? — окликнул кто-то тихо, со спины.

— Да, Тайер, это я.

Нэт оторвался от книги, чтобы увидеть, как горят у Сэма щеки. Тот уже нацепил мантию и наверняка готовился идти в зал, завтракать. Он хотел что-то спросить, но все не решался.

— Слушай, тут всегда так?

— Как? — не понял Нэт.

— Мне подарили подарок… Я даже не знаю кто. Или это — тоже магия?

Он очень смутился, задавая последний вопрос.

— Я здесь первый раз на зимних каникулах, — успокоил его Нэт. — Знаю не больше твоего.

— Уже встали? Что-то вы рано…

Бодрый Эглсби зашел в гостиную, улыбаясь — только теперь Нэт заметил над камином праздничный венок из еловых ветвей и омелы.

— С Рождеством, — объявил Оберон. — Случилось что-то, пока я спал? У вас лица, как перед контрольной по астрономии.

Сэм снова покраснел, но все-таки сказал:

— Кто мог подарить мне подарок, если я ни от кого ничего не ждал?

— Ясное дело — тот, от кого ты не ждал подарка, — Эглсби фыркнул. — Кто захочет шоколада, я угощаю, — он вынул из-за спины и выложил на стол серебром украшенную коробку. — Терпеть его не могу.

Нэт принюхался. Пахло и впрямь шоколадом. И мятой.

— Не веришь, что ли?

— Тебе поверишь…

— А что за подарок-то, Тайер?

— Вот…

Эглсби не удержался, засмеялся вслух. Нэт же спрятал улыбку в книжку.

— Там еще были карандаши, но это куда лучше… — запнулся Сэм. — Тут, по-моему, вообще все, что мы будем проходить…

Пергамент в его руках был расписан разными цветами, а синие стрелочки, соединявшие надписи, медленно двигались, указывая направление действий.

— Ты посмотри… Сидит, словно его это не касается! Твоих ведь рук дело, Баркер? Только, по-моему, в прошлом году рецептов было меньше.

— Меньше. Я же тоже учусь, — согласился Нэт, поднимая от страницы взгляд.

«Растерянное лицо Тайера того стоило…»

— Это ты сделал?! Зачем?

— Карандашей я тебе не дарил точно. Так что придется провести расследование. Может быть, они пропитаны ядом, и их тебе послал какой-нибудь магглоненавистник… — Нэт ухмыльнулся и взял из коробки конфету.

Кроме шоколада в ней была нотка мяты и совсем чуть-чуть — лимонника. Шоколад же оказался горький, вязнущий в зубах.

— Вот теперь, когда я вижу, что с тобой ничего не случилось, — Эглсби протянул к коробке руку и захватил целую горсть, — могу попробовать и сам.

Как ни странно, на этот раз засмеялся Сэм.

Больше всего Нэт был удивлен, когда увидел, что обещанная посылка от Энквист все же пришла. Он долго держал ее в руках, не решаясь открыть — а потом бережно, осторожно развернул обертку.

Внутри оказалась рубашка. И еще коробка. И письмо. Плотная, белая, форменная рубашка, совершенно новая… Нэт вдыхал свежий запах, радуясь, что никто его не видит. В коробке же оказались разноцветные конфеты, напоминавшие прозрачных флоббер-червей. Шевелились они очень медленно, должно быть замерзли — и для настоящего сходства им не хватало грязной слизи.

«Не думай, что я на тебя не сержусь. Все-таки я сержусь, и, хотя долго я обижаться не могу, тебе придется извиниться. А мама говорит, чтобы я тебя поблагодарила, за то, что ты мне помогал.

Но ты и сам все знаешь. Спасибо.

Зря я дразнила тебя с этой контрольной — для тебя это еще хуже, чем для любого из моих сокурсников в башне Рэйвенкло, ты ведь по-настоящему любишь зелья… Прости пожалуйста. Вот. Теперь ты больше не злишься?

Здесь, у моей amma, все как всегда, снега по пояс. Я каждый день хожу на лыжах все дальше и дальше от дома. Жаль, что тебя здесь нет — я бы тебя научила, это даже проще, чем на метле. Кстати — я спрашивала у старших, тетя сказала, что такая темная магия, как свольты, давным-давно запрещена. Никто уже не умеет этого делать.

P.S. Надеюсь, в Хогвартсе тебе весело.

P.P.S. Конфеты неплохо едят салат.

Хальдис Энквист».

Через весь лист было написано зелеными чернилами — «С Рождеством!» А конверт украшала кривая клякса, похожая на елку.

Нэту вдруг стало так хорошо, словно он был пустым котлом, который наполнили бодрящим эликсиром под самую кромку.

Рядом с посылкой от Энквист лежал еще сверток. В синей бумаге — стопка чистого пергамента и большая банка простых чернил. Подписи не было, кроме лаконичного: «Н.Баркеру». Он сложил все обратно в бумагу. Прежде чем брать, надо было узнать, кто это позаботился…

На Рождественский пир в Большой зал вышли все втроем — в зале их, как оказалось, поджидал неприятный сюрприз.

— Осталось так мало учеников, — профессор МакГонагалл почти улыбнулась, — ни к чему рассаживаться за разные столы.

— Отпразднуем в тесном кругу, так сказать, — профессор Флитвик щеголял вместо галстука серебряным бантом. — Садитесь, мы вас ждали.

Директор, которому Филч что-то шептал на ухо, весело блеснул очками.

Единственный накрытый стол предназначался, похоже, и для преподавателей, и для учеников. Двое гриффиндорцев с шестого курса с каменными лицами следили, как Оберон выбирает места от них подальше.

— Всех с Рождеством! — профессор Дамблдор улыбался. — Вы уже опробовали хлопушки, мистер Пеблок? Если нет, то настоятельно рекомендую.

Студент, сидевший с самого краю, мгновенно залился краской — директор, в подтверждение собственных слов, сам взял хлопушку и дернул за шнурок. Раздался взрыв, и в россыпи конфетти над жареным картофелем закружился крылатый змей с красными бумажными крыльями.

Громче всех радовался Хагрид — дракончик тут же порхнул к нему на руку и горячо дыхнул в бороду.

— С ними надо поосторожнее, Рубеус, — профессор чар улыбался, — могут и укусить.

— Ну надо же, — умилился лесничий, — совсем как настоящие…

Теплые, сытные запахи крутились в воздухе, смешиваясь с еловым духом. Никогда еще Нэт не видал такого рождественского пира — глядя на все эти горы еды, он очень сомневался, что сидевшие за столом полторы дюжины человек смогут все это съесть. Вспомнился прошлый год, и вдруг стало стыдно, что он здесь — а не чистит картофель на кухне в аптеке.

«Даже не знаю, где сейчас Хиггс и Фили… И что у них на обед…»

— Как вы справляетесь, — осведомился Дамблдор, улыбаясь троим слизеринцам, — в отсутствие профессора Снейпа?

Флитвик подливал вина всем коллегам — но щеки становились ярче почему-то у одной МакГонагалл.

— Благодарю, господин директор, все в порядке, — ответил Эглсби, как старший.

— Не стесняйтесь обращаться, если что-то потребуется. Я обещал вашему декану, что пригляжу за вами, — Дамблдор внимательно посмотрел на Нэта и Сэма, словно ища опровержения. — Сегодня, я слышал, в подземельях было шумно…

— Мы просто тренировались, сэр, — Нэт поглядел в сторону индейки, а потом, все-таки, выбрал салат, — нагоняли пропущенный материал…

— Интересный способ занять рождественское утро, — даже борода у директора излучала превосходное настроение.

Остальные преподаватели обменялись улыбками — кроме, пожалуй, профессора Сингха. Тот так и сидел в своем тюрбане, и улыбка его, если это была улыбка, не предназначалась никому. Нэт нисколько не удивился, когда индус вдруг заговорил, без тени иронии:

— И очень разумный способ. Нет такого времени, которое нельзя потратить на достижение мастерства… А день, проведенный без тренировки — это выброшенная на ветер неделя.

Кто-то из учеников на другом конце стола, кажется, поперхнулся, и сосед стал стучать ему по спине.

— Так-то оно так… — маленький Флитвик вскинул бровь. — Вот только праздники в жизни тоже должны быть. Позволите вам предложить?

Старик-индус широко улыбнулся и покачал головой. Он не пил вина. И, кажется, не ел мясного. Зато хлопушки ему понравились. Минут через двадцать, когда на столах появилось сладкое, вокруг елей наперегонки носилось уже четыре бумажных змея и один лепрекон в шароварах.

Пир приближался к концу. Сэм и Оберон покинули зал первыми, за ними — два гриффиндорца. Хагрид что-то напевал своему дракончику, а Филч кормил индейкой миссис Норрис, глаза которой горели не хуже плум-пудинга. Директор и профессор Флитвик ушли в дебри статьи по трансфигурации, которой Нэт не читал — и потому теперь с любопытством подслушивал.

МакГонагалл встала из-за стола вместе мадам Помфри — он заметил их только потому, что колдомедик зачем-то поглядывала на него виновато.

— Если бы вы видели это своими глазами, Поппи! Пять минут превращал, честное слово, и смотрел… даже не дернулся… Давно я такого не встречала, с тех пор как Северус…

— Но ведь такой аккуратный, такой старательный…

Они так и вышли из зала, продолжая о ком-то спорить.

Нэт уже намеревался вернуться к пудингу и трансфигурации, когда с ним заговорили.

— Хорошо ли продвигается ваше исследование? — профессор Сингх осторожно прислонил к тарелке вилку и поглядел прямо в душу.

Душа была совсем не готова.

— Нет, не особенно, сэр, — Нэтан признался сразу. — Все оказалось гораздо сложнее, чем я думал. К тому же разрешение, которое вы мне дали…

— Мастер Снейп говорил со мной, — лицо у индуса стало серьезным и даже печальным. — Наверное, вам следовало узнать его мнение, прежде чем обращаться ко мне с просьбой.

— Простите, профессор, — Нэтан подозревал, что теперь краснеть было глупо, но ничего с собой поделать не смог.

— Вы еще помните мой совет? — спросил старик уже с некоторой теплотой, и, дождавшись кивка, продолжил. — Сомневаюсь, что я когда-нибудь встречал человека, который готов принять чью-либо помощь меньше, чем мастер Снейп. Я могу попробовать его переубедить насчет разрешения… Однако, если вы действительно хотите стать его учеником, вам стоит поговорить с ним самому.

Нэт вдруг ощутил себя бумажным драконом, на полном ходу влетающим в камин. Теперь-то он пылал весь — от ушей до кончика носа.

— Он ни за что не… я бы никогда!…

— Вы не узнаете ответа, если не попробуете, — индус покачал головой.

Но ведь речь шла вовсе не о допуске в Запретную секцию!

Нэтан молчал — улыбнувшись еще раз, профессор поднялся со своего места.

— Желаю всем доброго праздника.

Ему пожелали в ответ — несколько неуверенно, если не считать медленно улыбнувшегося директора. Впрочем, в голубых глазах, провожавших профессора до двери, Нэт особенного радушия не разглядел.

Желтый тюрбан уже пропал где-то в темноте коридора, ведущего к лестнице, а мысли все еще были в смятении.

«Откуда он узнал… Неужели на лице у меня написано большими буквами…»

— Мистер Баркер? Я правильно предположил, что вы хотите о чем-то со мной поговорить?

В очках отражалось пламя свечей, выставленных на стол — и даже яркая мантия со звездами казалась ни чем иным, как просто еще одним рождественским украшением. А борода у директора и вовсе была припорошена сухим снегом.

— Да, сэр. Я хотел узнать… — лучше всего было задать вопрос прямо. — Это вы отправили подарки мне и Сэму? Или, может быть, какой-нибудь школьный совет…

Он чувствовал себя грубияном, который не умеет связать двух слов. Нужно было взять себя в руки и перестать думать о том, что сказал старик Сингх…

— Полагаю, правильнее было бы задать этот вопрос профессору Снейпу. Он говорил мне, что устраивает небольшой фонд для студентов своего факультета.

— Вот как… Я обязательно поблагодарю его, когда он вернется. Конгресс ведь заканчивается послезавтра?

— Да, послезавтра, — кивнул Дамблдор. — Но, боюсь, профессор задержится еще на несколько дней. По личному делу. Скорее всего, он появится в школе только к Новому году.

— Мне, наверное, следует отправить письмо…

— Не советую, мистер Баркер. Сова будет лететь слишком долго.

Они оба замолчали — в тишине стало слышно, как тихонько бормочет Хагрид.

— Храни тебя Господь, веселый гиппогриф…

Нэт обвел взглядом зал — высокие, в гирляндах, ели и венки из падуба над витражами.

— Прекрасный праздник, сэр. С Рождеством.

Оставаться здесь дольше не имело смысла.

Оставшиеся дни до возвращения профессора Снейпа Нэт, если не считать взысканий, провел с максимальной пользой для дела: по вечерам он отправлялся в туалет на второй этаж и варил. Так что следующая порция прекрасного болеутоляющего была готова в рекордный срок.

— Что, Баркер, опять пропадаешь? И на ком мне тренироваться? — Эглсби перехватил его после обеда.

— Я занят, — буркнул Нэт, машинально выставляя палочку.

От Оберона можно было ждать чего угодно и когда угодно.

— Заклинания в коридорах, мистер Баркер? — к сожалению, МакГонагалл не успела еще отойти достаточно далеко.

— Нет, профессор.

— Вам нечем заняться?

«И эта туда же…»

— Я собирался пойти проведать Хагрида, мэм, — Нэт выдавил улыбку, специально для Эглсби. Тот вряд ли оценил.

— Ну так идите, пока не стемнело.

«Проверит ведь. Спросит!»

В планах никакая прогулка к лесничему не стояла — Нэту просто нужно было выйти на воздух — и вот он вышел, быстрым шагом спустился к озеру, а оттуда к лесу. Свинцовое небо стелилось близко к земле — черные ветки замерзших деревьев расцарапывали его когтями, но небо не двигалось с места.

Хотелось закончить побыстрее — мерзли ноги. Но вороненок все не прилетал. Такое иногда случалось — он или прятался поглубже в лесу, или просто был где-то далеко. Нэт подождал еще немного, с тоской глядя на занесенный снегом камень, на котором частенько сиживал в сентябре. Тогда, от солнца, камень был теплый.

— Когда кто-то нужен, его не бывает поблизости…

Кроме зелья в кармане пряталось письмо — на письмо Нэт возлагал большие надежды. Хоть это было совсем не то, что рассказать мистеру Юнгану лично…

Но Эльчи скрывался где-то далеко, и никто не знал, где.

«В самом деле, что ли, заглянуть к Хагриду. Согреюсь, выпью чаю. Если, конечно, он не слишком обиделся, что я не стал ходить к нему вместе с Уизли…»

В окруженной сугробами хижине не горел свет — и даже Гром не отвечал знакомым лаем. Следы вели по тропе вниз, в чащу.

«Новогодний ужин для мантикоры? Да при таком холоде эти твари наверняка не живут…» — Нэт зачем-то пошел к лесу, петляя между высоких камней и куч бурелома. Тропинка становилась все тоньше и тоньше, пока он, наконец, не стал различать ее уже только по привычке. Он слишком часто бывал здесь, чтобы заблудиться.

У последнего поворота к пещере его встретили. Стряхивая с ветки снег, порхнула вниз черная тень, и вороненок, склонив голову, устроился у него на плече.

— Вот дурак. Кого ты здесь ждал? Еще бы к кентаврам отправился.

Нэт пересадил птицу на руку прежде, чем острый клюв ухватил его за ухо. Такое тоже бывало. Пару раз.

— Что у тебя? — к правой лапе оказался привязан скрученный в пергамент пакет, и Нэтан взял его в руки с удивленной улыбкой. Он не ждал никаких писем — сам приготовил ответ. А тут вдруг сверток, да еще и что-то твердое внутри…

Из пергамента на ладонь вывалилась костяная игла — похожие были вместо застежек на мантии у Энквист.

«Вряд ли ты захочешь этим воспользоваться, хоть я и взял на себя смелость отправить его прямо к границам Хогвартса. Этот портключ перенесет тебя чуть южнее Дублина, в местечко Гленкуллен — чтобы он сработал, нужно просто сказать название. Даже если ты не выберешься туда в ближайшие две недели (меня можно будет найти в пабе “Заводной лепрекон”), всегда полезно иметь под рукой такую вещь.

Но я надеюсь, что все же успею передать тебе кое-что из рук в руки».

— Вот почему ты прятался…

Эльчи, маленький вестник, сердито тряхнул крыльями. Действительно — Нэт мог бы и догадаться, что он не станет прятаться в лесу просто так.

— Теперь тебе придется лететь к мистеру Юнгану. Вот это отдашь ему — только ему, чтобы больше никто не увидел, и не услышал даже… Подожди, я допишу.

Он не знал, чем дописывать, и нужно ли, прижимая письмо к сосновому стволу. Грифель на холоде отказывался слушаться пальцев.

«Спасибо за портключ, но я не…»

Влажный храп за спиной заставил его выронить письмо в снег. И уж только потом — обернуться.

«Хорошо, что не достал из кармана зелье», — подумал он почему-то, глядя в глаза совершенно свободной, голодной, и злой от холода мантикоре.

А потом побежал. Быстро.

Он даже не помнил, куда засунул волшебную палочку, когда доставал этот злополучный грифель… Коряги бросались под ноги — слышно было как там, за спиной, зверь легко перемахивает сугробы.

Бросок вправо — внезапно, как учил Эглсби — но мантикоре догадаться было проще — или ей повезло? Она кинулась в ту же сторону, что и он.

И когда он упал, то едва успел сообразить, что держит в руке. Все в нем сжалось в панике, когда он понял, что ни за что не вспомнит названия, но сознание его словно ослепило вспышкой — в самый последний момент, он успел шепнуть:

— Гленкуллен…

Его рвануло прочь, из объятий зимнего леса, где зверь готовился к прыжку — и прыгнул, вместо жертвы разрывая когтями мерзлую землю.