Под куполом (гет)

Рон

— Оставь его! — голос Паркинсон раздается слева, и Блетчли, успевший несколько раз ударить Малфоя по лицу, отталкивает того с такой силой, что Малфой падает на пол. — Ты что, не видишь, что он уже под действием пули?

— Он привел чертового Поттера под мантией-невидимкой, и мы упустили Грейнджер! — Булстроуд морщится. — Я надеялась, что наконец-то мы избавимся от грязнокровки. Это ты недоглядела, Паркинсон. Малфой был твоей задачей.

Щеки Паркинсон мгновенно розовеют. Рон уже успел заметить, что любое указание на ее неправоту смущает ее, и в этом она похожа на Гермиону.

— Я не могу залезть Малфою в голову, — сухо отвечает она. — Пока что отведите его в камеру.

— Ты слишком много командуешь, Пэнс, — вяло замечает Блетчли. — Хочешь, чтобы Малфой оказался в камере? Веди его сама. Ты провалила задачу и хочешь сейчас побежать и отчитаться, выставив нас идиотами? Не выйдет.

Паркинсон дергается и уже приоткрывает губы, чтобы возразить, но Рон спокойно замечает:

— Можешь сам докладывать, что тебе вздумается. Мы отведем Малфоя. И сбавь тон.

Блетчли кривит губы и, махнув остальным, уходит в противоположную сторону.

Паркинсон приподнимает брови, разглядывая Рона с любопытством.

— Совершенно необязательно прикрывать меня, Уизли.

— Совершенно необязательно быть всегда сильной, Паркинсон. Женщины вечно строят из себя невесть каких героев, а потом плачут в подушку. Если мужчина прикрывает твою задницу — не мешай ему.

Она усмехается, но ничего не отвечает. Рон подталкивает Малфоя в сторону подземелья. Малфой, конечно, идиот, но не настолько, чтобы рисковать всем: что, если он просто притворяется? Он явно видел и знает, как ведут себя те, кто зачарован пулями.

— Завтра решим, что с ним делать, — Паркинсон задумчиво хмурится. — Он же теперь практически бесполезен. Бесполезный Малфой — это уже становится традицией.

— Сколько яда, — Рон закатывает глаза. — Угомонись уже. Ты его хотела, бегала за ним всю школу — ну и что? Ты не нравишься ему, вот и все. Нельзя ломать человеку жизнь только потому, что он не выбрал тебя в ответ. Это глупо и не твой уровень, Паркинсон. Это уровень безмозглой Булстроуд — крушить все подряд. Меня Гермиона вычеркнула — я не собираюсь ей мстить, я просто... Принимаю это как должное. Понимаешь?

Паркинсон несколько секунд смотрит на него вприщур.

— Надеюсь.

— Эй, Пэнс! Тебя к главному вызывают, — Флинт машет ей рукой. — Прямо сейчас!

Паркинсон сжимает руки, разом бледнея. Рон торопливо произносит:

— Я пойду с тобой...

— Вот еще! — вспыльчиво отвечает она и тут же сникает. — Хорошо... Пойдем. Ты сейчас играешь, или тебе не наплевать?

Рон секунду копается в своем сердце.

— Мне не наплевать. Ты единственный человек в этом зверинце, чьи мотивы мне понятны. Пошли.

И он невозмутимо берет ее за запястье. В конце концов, у каждого — своя правда. Не случись этой войны, не уйди от него Гермиона, он никогда в жизни бы не узнал, что Паркинсон вполне себе "стоящая девчонка". Не пытающаяся узнать все на свете. С кучей дурацких проблем, каких и у него полно. Мир слишком большой — нужно успеть найти себя.

Офис одного из главных гоблинов находится на четвертом этаже. Паркинсон хладнокровно тянет дверь на себя, и они оба входят внутрь, вдыхая неприятный запах благовоний.

— Уизли — вон!

Рон вынимает палочку.

— Пожалуй, я останусь.

Гоблин зло откидывается в кресле и переводит взгляд на Паркинсон. Видимо, спорить с обладателем Бузинной палочки ему не особенно хочется. Здесь, далеко от мамы, братьев и Гарри, который непонимающе смотрел на него в Британском музее, он чувствует себя человеком, который способен действовать и принимать решения сам, не думая о том, одобрит ли это его семья или нет.

Но по спине тут же пробегает холодок: а кем он станет без палочки? Разумеется, она придает ему силы и спокойствие. Но палочка не делает человека личностью, и уж Бузинной палочкой не владеют всю жизнь — конечно, если ты не Дамблдор.

— Вы сильно промахнулись, мисс, — гоблин смотрит на Паркинсон исподлобья. — Напомните, в чем заключалось ваше задание.

— Привести в Министерство Грейнджер, — Паркинсон встряхивает волосами, стараясь не выдавать волнения.

— Именно! Очень хорошо, что вы это помните. Вместо этого вы увлеклись Малфоем, хотя видели, что в зале есть Поттер. Вы провалились, Паркинсон. Но поскольку прежде вы были успешны, я даю вам неделю на исправление ситуации любым способом. Все понятно?

Паркинсон кивает, и они с Роном выходят в ярко освещенный коридор. Под глазами у Паркинсон — темные круги, губы сухие и бледные.

Рон смотрит на нее с пониманием: у него и самого в голове все перемешалось. Когда ты не абсолютно светлый и не абсолютно темный, мир иногда приобретает полутона, которые сбивают с пути.

И тогда он снова берет ее за руку. Паркинсон не вырывается, только отводит взгляд.

— Я вытащу тебя отсюда.

Она вдруг резко поднимает голову.

— Уизли, откуда ты знаешь, что я с тобой честна, что я — настоящая?

Рон дергает плечом.

— Я не знаю. И ты не знаешь. Но нам обоим хочется в это верить. Что думаешь делать? Орден, наверное, нас не примет, но можно попытаться...

Паркинсон отрицательно качает головой, и Рон понимает, что она права: в Орден сейчас им нельзя. Да и Гермиона потребует объяснений, а врать ей сложно. Кроме того, мать Паркинсон остается у гоблинов.

— Рассказывай, — Рон неуклюже ставит чайник на огонь в комнате Паркинсон и достает из шкафчика чашки. — Подробно, с самого начала. Мятный будешь?

Паркинсон кивает, с интересом наблюдая на ним.

— Нечего рассказывать. После войны я пошла в Министерство, чтобы пройти курсы по устройству магических магазинов и ведению дел: думала открыть модный магазин. В школе я обожала "Ведьмин досуг", каждый выпуск читала от корки до корки. И все думала: какое ужасное тряпье у нас носят! Рисовала в свободное время эскизы шляпок и сапог, даже нашла тех, кто мог бы со мной сотрудничать. Денег у моей семьи не так чтобы много, но на открытие хватило бы. Я решила подстраховаться и взять небольшой займ в Гринготтсе. Но потом отец внезапно ушел из семьи, мать слегла, а я не хотела ее огорчать: гоблины, видимо, узнали о ситуации и предложили сделку. Так все и завертелось.

— Здоровская идея, — Рон протягивает ей чашку. — Я вот устроился помогать Джорджу во "Вредилках", но мне все время казалось, что я заменяю мертвеца.

— А сама работа тебе нравилась? — Паркинсон делает глоток.

— Конечно. Дарить людям хорошее настроение — любому понравится, — Рон косится на печенье. — Я возьму? Я вообще убежден, что наша жизнь прекрасна всякими мелочами: новой шляпой, вкусной едой, развлечением — а совсем не спасением мира, взлетами в карьере или бесконечным покорением вершин. На фоне амбиций моих братьев и сестры кажется, что я не обладаю никаким талантом. Наверное, я просто в отца.

Паркинсон закидывает ногу на ногу.

— А мы могли бы работать в тандеме. Я бы продавала вещи, и к каждой бы бесплатно прилагалась одна из ваших сладостей. А вы могли бы делать конфеты и леденцы в виде одежды и говорить, что точно такая же есть в магазине напротив, отличного качества. У мадам Малкин все давно устарело, да и она сама устарела, чтобы идти в ногу со временем.

Рон улыбается. Это первая настоящая улыбка за много дней.

— Отличная идея!

— Правда?

— Уверен.

Глаза Паркинсон тускло блестят.

— Я никому до этого не рассказывала. Как думаешь, получилось бы осуществить такое после войны?

Рон ставит чашку на стол и тянется за вторым печеньем.

— Гарантировать не могу, но взялся бы за дело обеими руками. Моя сестра бредит женской командой по квиддичу, ты могла бы придумать для них интересную форму. Что-то современное, не как у всех.

Паркинсон криво улыбается.

— Твоя сестра не подойдет ко мне ближе, чем на милю.

— Она понимающая и гибкая — очень нужные качества.

Паркинсон тихо смеется.

— Действительно. А у тебя какие качества?

— Верность. Мой патронус — собака, — Рон чешет затылок. — А так я ничем таким не примечателен. Сейфов с золотом и поместья у меня нет. Я совсем обыкновенный, с Бузинной палочкой.

И они оба смеются. Паркинсон залпом допивает чай.

— Плевать на поместья, в них пахнет старостью, — Паркинсон поднимается и зевает. — Вот, перенервничала, теперь хочу спать. Прости, Уизли.

Рон сразу понимает намек и поворачивается к двери.

— Мне нужно придумать что-то, чтобы завлечь Грейнджер, — слова ударяют ему в спину. — Есть мысли?

— Гермиона в пекло полезет, если сказать ей, что Малфоя принуждали к работе на гоблинов, — Рон пожимает плечами. — Но с ней в пекло полезет весь Орден.

Паркинсон щурится, потом щелкает пальцами.

— Великолепная идея, Уизли. Вполне достаточно, чтобы я все продумала. Мне нужна картинка для гоблинов, будто я выполняю их чертов план. А там — увидим. Не думай, я не дура и прекрасно понимаю, что ты можешь сливать информацию. Но мы на одной стороне, верно?

Рон неторопливо берется за ручку двери.

— На нашей собственной. И на той, что позволит потом спать по ночам.

Паркинсон смотрит на него так пристально, будто собирается прожечь дыры глазами, потом решительным, размашистым шагом подходит к нему и отрывисто целует.

— А теперь уходи, — властно произносит она, и Рон фыркает.

Паркинсон ему нравится своей непоколебимой дерзостью.

Уйти он не успевает: в окно бьется до боли знакомый красный конверт.

— Что за чертовщина? — Паркинсон стремительно распахивает створку. — Громовещатели могут проникать в Министерство?

Рон мрачно ухмыляется.

— Громовещатели моей мамы — запросто. Советую заткнуть уши.

Громовещатель несколько секунд кружит по комнате, уворачиваясь от его рук, а потом взрывается.

— Рональд Билиус Уизли! Немедленно отдай палочку, вернись домой и прекрати рисковать жизнью твоей семьи и позорить имя своего отца! Даю тебе сутки!

В комнате наступает блаженная тишина.

— А что потом?

— Она меня проклянет, отречется и будет ночью плакать в подушку, — Рон криво улыбается. — Она так Перси поносила, что стены дрожали. Но я не могу сейчас вернуться. Черт, как все запутано.

Паркинсон кивает.

— Ты даже не представляешь, насколько. Стоит сделать первый шаг в сторону — и ты потерян.

Драко

Дождавшись, когда Уизли и Паркинсон уйдут и их шаги стихнут в коридоре, Драко, стиснув зубы, ощупывает пальцами разбитое и горящее лицо. Ни бадьяна, ни мази — ничего, он потерпит. Оглядевшись, он замечает в камере старый умывальник, стоящий напротив унитаза, задернутого грязной занавеской с кошачьими мордами. Видимо, Амбридж по-своему пыталась поднять настроение заключенных.

Смыв кровь, Драко брезгливо вытирается куском старого полотенца и обессиленно садится на узкую кровать.

Как же Северус был прав! Паркинсон, видимо, подозревала его, а он не смог вытянуть игру убедительно. Теперь же придется копировать поведение зомбированных — они едят, спят, сражаются, но как бы немного не в себе, и у них пустые, отрешенные глаза.

Мысли тут же возвращаются к Гермионе. Слава Мерлину, он не видел ее лица, он не смог бы сдержаться... И руны — все руны собраны. Осталось лишь написать заклинание и найти последний ингредиент. Оба кинжала у него, палочка — тоже. И что-то еще... Драко вытаскивает из кармана блокнот и сразу его узнает: блокнот Гуссокл, который он так и забыл отдать Гермионе. Черт с ним, он заодно успеет его долистать.

Прислушавшись и убедившись, что никто не идет, Драко достает из кармана зеркальце, которое тайком забрал у Гермионы, а свое отдал Поттеру. Наручные часы показывают полночь, и Поттер должен как раз выйти на связь, но поверхность зеркала чиста. И только около двух часов ночи, когда Драко уже дремлет, игнорируя урчащий желудок, в серебряном круге появляется усталое лицо Поттера.

— Как она? — Драко облизывает сухие губы.

— Плохо. Мы легли в гостиной, — Поттер понижает голос до шепота. — Бледная, едва держится. Я, конечно, пытался ее убедить, что ничего удивительного тут нет...

Драко усмехается, а сердце отзывается болью.

— Спасибо, Поттер.

— Но ей кажется, будто тебя забрали, Паркинсон все выдумала, и тебя срочно нужно спасать, — Поттер нервно взъерошивает волосы. — Буду следить за каждым ее шагом.

— Поттер, она не должна попасть сюда, слышишь? — Драко снова оглядывается. — Гоблины не остановятся ни перед чем. Но ты можешь доверять Северусу, а вот матери — ни слова.

Поттер кивает.

— Будем связываться раз в два дня, если что, буду писать палочкой на поверхности. Держи зеркальце под рукой, ладно?

За спиной Поттера раздается шорох, и изображение сразу же исчезает. Драко прячет зеркало в карман и несколько минут сидит с низко опущенной головой. Мерлин, почему все всегда так сложно, когда борешься за что-то стоящее? Он и представить боится, что сейчас думает о нем Гермиона. Считает его предателем, слабаком... О, она узнает, что изворотливый Малфой давно умер внутри него. Остались лишь отчаяние и надежда.

Утром его будит стук в решетку: Уоррингтон отпирает камеру палочкой, рядом стоит молчаливый Чарли Уизли.

— Следить за ним, понял? — Уоррингтон кивает на Драко. — Эй, Малфой, иди сюда. Ты теперь тупой словно Гойл, и меня это невозможно радует.

Драко тщательно копирует выражение лица Чарли и неторопливо выходит из комнаты. Те, у кого промыт мозг, не совсем сошли с ума, но у них нет возможности принимать решения самостоятельно, они словно лишены чувств.

— Лондон, секция пять, — Уоррингтон протягивает ему план города. — Будешь патрулировать улицы вместе с Уизли. Вернешься в четыре, понял? Держи пистолет, палочка тебе теперь не понадобится. Дура Паркинсон, нужно было пропустить тебя через машину тумана, как других , а не лишать магических способностей.

Драко покорно берет револьвер, заряженный пулями, и идет вслед за Уизли по боковому коридору.

— Сюда, — бормочет Уизли, толкая узкую дверь, за которой оказывается комната с низкими потолками, заваленная самыми разными предметами, использующимися под порталы. Они с Уизли разом берутся за карманные часы — и исчезают.

В Лондоне сыро, но тепло и пахнет привычным северным летом. Держа пистолет, Драко идет по улицам, постоянно оглядываясь. Но сражаться не приходится: жителей города практически не осталось, а орденцы им не встречаются.

— В тебя стреляли?

— Нет. Пропустили через туман, — бормочет Уизли. — Стреляют в своих очень редко.

Интересно, почему редко, если гоблины стремятся избавиться от магии волшебников. Наверное, пока что им нужна поддержка, ведь сами они сражаются неохотно.

— Уизли, Малфой! — Блетчли машет им рукой из-за угла. — Живо сюда. Отнесешь записку Грюку, Малфой. Уизли останется, чтобы помочь забрать некоторые вещи... Думаю, миссия по захвату города завершена, и мы всех отзываем. Город пустой.

Драко, усердно изображая тупость на лице, поднимается в кабинет верховного гоблина. Тот читает текст внимательно, потом бросает записку в огонь.

— Отлично. Приступаем к следующей ступени: блокируем город двойным Куполом, выпускаем пленников, внедряем модель общества по образцу Нюрнберга. Работа, социальные слои, развлечения, свободная любовь... Магам понравится... Самых упорных пропустим через туман, остальным раздадим привилегии. Как приятно видеть непонимание и пустоту на лице Малфоя! Жаль, жаль, Люциус не дожил до сегодняшнего дня. Унижение Малфоев — одно из самых приятных зрелищ. Малфой, передайте Блетчли, что мы приступаем к захвату Манчестера. А после него останется лишь Хогвартс, но Хогвартс меня не интересует, захотят вечно прятаться в школе — пускай.

Манчестер! Там все, кто спасся, там родители Гермионы... Манчестер охраняется, но защита слабая. Нужно быстрее сообщить эту информацию Поттеру, вот только как он сообщит ее остальным без подозрений? Дьявол!

Передав приказ Блетчли, Драко делает вид, что перемещается в Министерство, но на самом деле сворачивает на боковую улицу и направляется к особняку Лестрейнджей, стоящему недалеко от Рассел-сквера. Лондон, уставший после дней сражений, с осыпавшейся штукатуркой, выглядит печальным и одиноким.

Особняк Драко замечает еще издали: трехэтажное темно-красное здание с белой лепниной и рядом дорических колонн.

Дверь не заперта и легко поддается, впуская его в просторный холл с широкой мраморной лестницей. Разумеется, Лестрейнджи умели жить не хуже Малфоев. Сейчас, правда, особняк выглядит не лучшим образом под слоем пыли и паутины, но роскошь уверенно проглядывает сквозь них небольшими пятнами.

Драко поднимается вверх по лестнице, проходит через анфиладу темных комнат в библиотеку. Несколько книг лежат на полу, другие разложены на столе. Драко мельком пробегает названия, и тут же его идея молнией проносится в голове: Лестрейнджи знали о кинжалах! Беллатриса — наверняка, но и Родольфус не мог не догадываться. Если бы у него спросить... Но Родольфус умер в Азкабане. Да и как получилось бы добраться до него сейчас?

Драко лихорадочно ходит от шкафа к шкафу, от полки к полке, шепотом читая названия. У него мало времени, но он уверен, что вся информация — здесь. Отчаявшись, он вытаскивает из кармана кинжалы и кладет их на стол, а потом направляет на них палочку и шепчет поисковое заклинание.

Сначала кинжалы остаются неподвижными, но затем начинают бешено вращаться и наконец замирают, указывая блестящими кончиками на полку на уровне стола.

Драко тут же бросается к ней и вытаскивает все книги. Некоторые посвящены зельеварению, другие — экспериментальной магии, и только одна книга называется "Роман о Розе", и буквы на обложке светятся голубым светом. Драко уменьшает ее и прячет в карман вместе с кинжалами.

Спустившись по лестнице, он выходит в холл и рассматривает портреты, среди которых есть и написанные в пятнадцатом веке, и висевшие раньше в замке Лестрейнджей.

— Кто-нибудь знает о кинжалах? — тихо спрашивает он.

Лица на картинах оживают, словно стряхивая сон. И только одна рама оказывается пустой.

— Ульрик знает, но он давно не появлялся, — мужчина во фраке и парике задумчиво качает головой. У него глубокие черные глаза, совсем как у Беллатрисы. — Не привык он к этому дому, хоть мы уже почти триста лет здесь висим.

Драко пытается вспомнить, где раньше располагался старый дом, но перед глазами проплывают лишь серые обрывки детских впечатлений.

— Где его найти, Ульрика?

Человек в парике усмехается.

— Как же, молодой Малфой: в родовом гнезде Лестрейнджей, в замке Глэмис. Опасное, мрачное, древнее место. Ветер пробирает до костей, если выйдешь без сюртука.

Драко хмурится.

— Глэмис? Разве он не принадлежит британской королевской семье?

— Юноша, все аристократические династии так или иначе связаны между собой, но Лестрейнджи никогда не скрывали своего происхождения, пусть и произошли от весьма дальней к короне ветви. Многие титулованные волшебники пришли в Англию вслед за Вильгельмом. Вам стоит повторить историю, молодой человек...

Драко криво улыбается. Гермиона бы обязательно поддержала эту идею, заявив, что знание своей истории необходимо для каждого человека.

До Министерства Драко решает добраться пешком, по дороге обдумывая, как ему отлучиться из Министерства так, чтобы никто не заметил. Удачнее всего исчезнуть ночью, но как убедиться, что за ним не следят?

Подходя к серому зданию, Драко вдруг останавливается. Глэмис, Глэмис — это название все вертится на языке, не отставая. И наконец его озаряет: Роза Глэмис! Особый сорт белой розы, обожаемый матерью. Снова — роза. И книга, и цветок, и первая руна, найденная "под розой" в часовне Рослин. Все это наверняка складывается в один великий пазл, и в его руках пока только части, как осколки.

— Заблудился? — Флинт встречает его на пороге Атриума. — Тебя на втором этаже Паркинсон ждет.

Драко бормочет что-то невнятное, изображая недоумение, и Флинт, с досадой поджав губы, указывает ему на лифт.

— Ключи от твоей комнаты, — Паркинсон с безразличием протягивает ему брелок. — Мне даже немного жаль, что так вышло... О, я лгу. Мне ни капли не жаль. Уизли, покажешь ему, как отпирать дверь.

Драко подобострастно трясет головой, глядя на Паркинсон широко раскрытыми глазами, прямо как Чарли. Она морщится и, развернувшись, оставляет их с Уизли наедине. Уизли кивает, и до комнаты они идут молча, не глядя друг на друга. Уизли вставляет ключ и чуть приподнимает его, тогда раздается щелчок, и узкая белая дверь распахивается внутрь.

— Понятно? Я со своей полчаса возился, заклинания не берут, — Уизли с облегчением кидает ключи на стол.

— Ты же приставлен ко мне, как я понимаю? — Драко внимательно смотрит в его веснушчатое лицо. — Прикрой меня ночью.

Уизли сразу закатывает глаза.

— Я уж начал верить, что ты действительно спятил от пули. У вас с Паркинсон своя игра?

— Паркинсон ничего не знает, и не должна узнать, для нее я тупой зомби с идиотским взглядом. Пули не настоящие, я их подменил, так что если у тебя получится, замени их на обычные, а то с другим пленником может выйти конфуз, и для меня это кончится плохо.

Уизли смотрит на него оторопело.

— Слушай, Малфой...

Драко машет на него рукой.

— Ты в игре, Уизли. Я отлично понимаю, что ты хочешь найти свой путь с помощью Бузинной палочки, но сейчас не лучшее время для поисков смысла жизни. Разберетесь с этим потом, вдвоем с Паркинсон.

Уизли краснеет, потом дергает плечом.

— Палочка — довольно опасная вещь, я начинаю это чувствовать. Иногда она пробирается в мои мысли, пытается подтолкнуть к каким-то действиям. Разговаривает со мной.

Драко приподнимает брови.

— Это уже серьезно, Уизли.

Тот пожимает плечами, потом произносит:

— Я прикрою, но только ради Гермионы. Надеюсь, ты все-таки не такая двуличная сволочь, каким я считал тебя все годы.

Драко не отвечает. Он не видит смысла оправдываться перед каждым, кто ставит его верность под сомнение. Доказывать толпе — пустое.

Дождавшись полуночи, Драко берет в руки статуэтку, постукивает по ней палочкой и тихо произносит:

— Портус!

И тут же оказывается на дороге, посыпанной гравием и продуваемой северным ветром. Кутаясь в шарф, Драко направляется к стоящему впереди замку, кажущемуся огромной мерцающей тенью. Далеко вдали, за холмом, воет или собака, или волк — Драко не умеет их отличать, но на всякий случай ускоряется. Вспоминаются дни, когда они с Гермионой пешком шли из Лондона в Йорк. Зима только начиналась, и все приключения были еще впереди...

Порыв ветра вдруг подхватывает его и швыряет о чугунную решетку ворот. Драко едва успевает прикрыть лицо рукой и больно ударяется о прутья.

— Непростой ветер, — бормочет он и тут же замечает ползущий из леса, растущего вдоль дороги, знакомый желтый туман.

Беззвучно ругаясь, Драко быстрым шагом идет вдоль забора и наконец находит калитку, украшенную гербом Лестрейнджей. Она поддается неохотно, но Драко настойчиво толкает ее, прилагая все силы, и наконец оказывается по ту сторону ограды, в которую ударяется туман — и отступает.

Драко медленно подходит к замку: тот стоит впереди безмолвной жуткой громадой, освещаемый вышедшей из-за облаков луной. На зубцах восточной башни сидят две совы, а в кронах старых вязов надрывно каркает ворона.

Поеживаясь от подступившего страха, Драко берется за массивное дверное кольцо и несколько раз стучит в дверь.

Проходит несколько минут — безответно, и тогда Драко отворяет дверь сам и проходит внутрь, оказываясь в крошечной комнате.

— Люмос! — произносит он шепотом, и комнатка озаряется светом.

Здесь оказываются две двери: поразмыслив, Драко выбирает правую, украшенную каменной розой, и поднимается по крутой средневековой лестнице, ведущей на верхние этажи. Ему нужно попасть или в библиотеку, или в гостиную, где обычно висят портреты членов семьи. Холодно и сыро, и становится понятно, почему Лестрейнджи перебрались отсюда в лондонский особняк в конце семнадцатого века. Поднявшись, он пытается отдышаться, разглядывая низкие каменные своды галереи, украшенной пыльными доспехами и оленьими рогами. Это — самая старая часть замка, сохранившаяся с тринадцатого века, а ему нужно пройти дальше, на второй этаж. И тогда в конце галереи он видит проплывающий силуэт женщины в длинном белом платье, порванном в нескольких местах.

— Призраки, — шепчет Драко, вспоминая, что в замке их не меньше десятка. — Чертовы призраки!

Женщина, заметив его, поворачивается в его сторону, и Драко вспоминает слова заклинания для ловушки, но не успевает их даже произнести. Женщина вцепляется в его горло ледяной рукой, и Драко, отчаянно ловя ртом воздух, с отвращением разглядывает ее обожженное лицо.

— Дьявол! — хрипит женщина, которую называют леди Глэмис или Серая Дама — в семнадцатом веке ее сожгли на костре лишь потому, что она была вдовой влиятельного человека. — Дьявол!

Драко упорно шепчет слова заклинания, и Дама, отпустив его, издает страшный вопль и исчезает. Ловушка не останавливает ее — почему? Что не так с магией в этом замке?

Задыхаясь, Драко едва успевает добежать до конца длинной галереи, следуя за каменными розами на стенах, как позади него раздается громкий детский смех. Драко сворачивает направо, в узкий каменный коридор, который должен привести его в башню, оставшуюся со времен укреплений.

Смех раздается совсем близко, и через мгновение Драко сбивает с ног темнокожий ребенок.

— Дьявол! Зверь! — кричит ребенок, держась за тюрбан на голове. — Ты выпустишь его!

И он обрушивается на Драко, щиплет, кусает и рвет одежду, и его детские глаза горят красноватым светом. Драко снова шепчет заклинание ловушки — бесполезно, и только когда он в отчаянии произносит "Вспыхни!", призрак издает жуткий вопль и исчезает.

Отдышавшись, Драко встает и быстрым шагом поднимается наверх по винтовой лестнице, узкие окна вдоль которой украшены каменными розами, и оказывается в небольшой круглой комнате с мебелью шестнадцатого или семнадцатого века. Над каминной полкой висит пустой портрет.

— Сэр Ульрик? — шепчет Драко, а потом повышает голос. — Сэр Ульрик Лестрейндж!

Замок словно сотрясается, на мгновение все свечи в комнате вспыхивают и тут же гаснут. И у зарешеченного окна появляется высокая фигура мужчины в кольчуге с безобразным лицом. В руках он держит огромный двуручный меч.

Драко сглатывает, направляя на него палочку.

— Вспыхни!

Но огонь не действует на кольчугу, и призрак подплывает все ближе.

— Сюда! — его дергают за рукав, и Драко в ужасе отшатывается. Его тянет к себе горбатое существо с перекошенным лицом, короткими ногами и руками, покрытыми шерстью. — Сюда, быстрее!

Драко уступает, потому что призрак с мечом выглядит гораздо страшнее, и они с монстром исчезают в крошечной двери, открывшейся за небольшой статуей Девы Марии.

Темнота поглощает их — на несколько секунд, а потом слышится чирканье спичек, и темнота прорезывается светом трех свечей в пыльном подсвечнике.

— Меня не стоит бояться, — монстр успокаивающе ставит на стол, заваленный книгами и чертежами, две чашки и чайник. — Я уродец Лестрейнджей из линии Лайон, родившийся здесь четыреста лет назад. Местные называют меня Проклятый. Мы с тобой дальние родственники, парень. Выпьем чай — и к делу. Ты пришел за розой?

Драко вытаскивает из кармана уменьшенный "Роман о Розе".

— Я начал читать книгу, чтобы понять, в каком порядке располагать руны. Но мне сказали, что сэр Ульрик что-то о ней знает.

Монстр утвердительно кивает.

— Ульрик связан с этой книгой. Она хранит знания о последовательности рун, если ее верно прочесть. А еще он знает тайну Дьявола и тайну Розы.

Драко скептически хмурится.

— Роза — последний ингредиент?

— И да, и нет, — монстр садится за стол и разливает по чашкам ароматный чай. — Последний ингредиент — вещь невероятная. Роза — еще более невероятная вещь.

Драко охотно выпивает чай и отламывает кусочек засохшего печенья. Он устал и продрог, и даже не представляет, как скоро вернется в Министерство. Остается надеяться, что Уизли его прикроет.

Сэр Ульрик появляется спустя час, за который Драко успевает узнать, что комната заколдована, так что призраки не могут в нее войти, и что еду монстру дают местные жители, а сам он никогда не был за пределами замка.

— Я знал, что вы скоро придете, но не думал, что сегодня, — пожилой человек с бакенбардами кладет трость у камина. — Вам повезло, что Патрик был рядом. От призраков мало кто уходил живым, а палочковая и вербальная магия здесь работают плоховато.

Драко встает и смотрит на него с изумлением.

— Я думал, вы портрет...

— Пускаю такие слухи ради собственного спокойствия, — Ульрик улыбается. — Благодарю, мне шестьсот лет, и я все еще жив. Знаете Фламеля? Он прожил достаточно, мы некоторое время вели переписку... Но ему повезло больше. Я прикован к замку проклятием Зверя. Или Дьявола и Розы — как вам угодно. Вы собрали все руны?

Драко кивает. От нетерпения у него дрожат пальцы. Разгадка этой чертовой истории уже близка... Гоблины, вероятно, о замке не знают, либо обратное заклинание работает иначе.

— Гоблины думают, что механизм уничтожения мира запустили не они, а тот, кто прочел надпись на камне, но они ошибаются. Гоблины не могли предугадать некоторые вещи: туман, опасных животных и прочее — они были уверены, что все идет по их плану. Но чтением рун они пробудили разные силы, и в том числе — одну из тех, что спала в этом замке. Чтобы понять порядок рун, нужно получить Розу. Роза многолика, и Роза — одно из воплощений Святого Грааля.

Драко громко хмыкает.

— Я уже начал всерьез думать, что он не появится в этой истории.

Ульрик смотрит на него без тени насмешки.

— Но Роза — не последний ингредиент, она лишь проводник к нему.

— Выглядит, словно Святой Грааль запихали в сказку про Красавицу и Чудовище, — Драко щиплет себя, чтобы на всякий случай убедиться: все происходящее вокруг ему не снится. — И что нужно сделать, чтобы получить Розу?

Сухие, морщинистые губы Ульрика вытягиваются в напряженную улыбку.

— О, нужно всего лишь сыграть в карты с Дьяволом.

Гермиона

Она часами не вылезает из библиотеки, не обращая внимания на раздраженные взгляды мадам Пинс. Руны кружатся в голове, и она рисует их снова и снова в разном порядке, пытаясь придумать последовательность. Каждая руна должна усиливать последующую или, наоборот, ослаблять. И заклинание должно быть подстроено именно под руны. Гермиона долго ищет блокнот Миранды, но потом понимает, что отдала его Драко, а он, вероятно, так и носит его с собой, потому что их комнату на Гриммо она проверила полностью.

Совет Гарри насчет того, что думать нельзя, работает только днем. Ночь окутывает ее воспоминаниями, образами, памятью прикосновений, мучительными раздумьями о том, что сейчас с Драко, жив ли он. И было ли все это игрой — или правдой.

Гарри наотрез отказывается помочь ей проникнуть в Министерство. Гарри следит за каждым ее шагом, и от этого ей несколько легче, потому что мысли заняты не тоской, но с другой стороны — это настораживает и утомляет. И расплакаться нельзя.

— Нашла что-нибудь? — Гарри подсаживается рядом и, оглянувшись на мадам Пинс, достает из кармана имбирного чертика. — Возьми, сладкое улучшает умственные способности.

Гермиона неохотно разворачивает пряник, но покорно съедает, параллельно чертя на бумаге рунную последовательность.

— Может, начать со слабого? Смирения, например?

— Напротив, смирение — это сложное чувство. И не каждый на него способен, — Гермиона трет виски. — Может, наоборот, начнем с Власти?

Гарри задумчиво откусывает печенье и смахивает крошки на пол.

— Гадать бессмысленно, — уверенно заявляет он. — Или мы знаем последовательность, или нет. Должна быть подсказка, Гермиона. И пока мы ее ищем, предлагаю просто набросать примерное заклинание.

Гермиона сердито поджимает губы. Примерное! Гарри вечно надеется, что все сложится само собой, и забывает, что магия временами — четкая наука.

— Я могу поговорить с тобой? — за спиной Гарри вырастает стройная фигура Нарциссы. — Пожалуйста, Гермиона, всего несколько минут.

Гарри тут же поднимается и уступает Нарциссе место.

— Я пока посмотрю, что интересного есть в Запретной секции.

Нарцисса провожает его нетерпеливым, почти раздраженным взглядом и быстро поворачивается к Гермионе.

— Если мы сможем быстро вытащить Драко из Министерства, то у нас есть шанс его спасти. Я разговаривала с Молли Уизли, — ее губы кривятся, произнося это имя, но выхода нет. — Первые тридцать часов самые критичные — Артур уже может использовать магию... Прошло всего двадцать — у нас еще есть время. Все, что я прошу, — твоей помощи. Кроме Драко у меня никого нет. Разумеется, Северус всегда рядом, но ничто и никто не заменит твоего собственного ребенка.

Гермиона берет ее дрожащие руки в свои.

— Миссис Малфой, я сделаю все, что смогу. Но пробраться в Министерство незаметно и вытащить оттуда человека, который не владеет магией, я не могу в одиночку. Да и Гарри контролирует каждый мой шаг.

Нарцисса понижает голос до шепота:

— Я пойду с тобой. Есть тайный способ попасть на уровень Атриума через Лютный переулок. А дальше мы справимся, только, наверное, придется одолжить у Поттера его мантию-невидимку. Не думаю, что он рассердится: в конце концов, ты его лучшая подруга.

Гермиона нервно переступает с ноги на ногу. Идея вытащить Драко не дает ей покоя с самой первой секунды, как Гарри с силой вернул ее на Гриммо. Даже если Драко — предатель, наплевать, она сама позволила себе поверить ему и влюбиться в него, позволила своему сердцу отдаться чувству, а не разуму. Пусть Драко живет — даже если не рядом с ней.

— Если ты любишь его, приходи сегодня в полночь ко входу в подземелье. Я буду ждать, — Нарцисса сжимает ее пальцы и ободряюще улыбается. — Я знаю, что ты гораздо храбрее и сильнее меня. Отчасти поэтому мне так трудно тебя принять. Но я обещаю, что я на пути к этому.

Гермиона коротко кивает. В ее голове сплошной хаос, в котором никак не навести порядок и из которого она безуспешно пытается выбраться.

Гарри возвращается с толстым томом под мышкой и протягивает ей:

— Смотри, что нашел: рунические заклинания повышенной сложности. Спорим, ты еще не изучала их? Мадам Пинс запихала их в самый конец полки с ядами. Наверное, не хотела, чтобы мы ее нашли.

Гермиона задумчиво вертит справочник в руках. Мадам Пинс явно что-то знает, но как вытянуть из нее информацию? И почему она молчит, если знает что-то важное?

Гермиона прячет справочник в сумку и вместе с Гарри выходит из библиотеки, чувствуя, что кончики пальцев становятся ледяными.

— Грейнджер! С вами все в порядке? — голос МакГонагалл застает ее врасплох на Большой лестнице. — Вы плохо выглядите. Вы нужны мне на пару слов.

— Я жду тебя на Гриммо через полчаса, — Гарри машет ей рукой. — Через полчаса, хорошо?

Гермиона не отвечает. С каких пор Гарри распоряжается ее временем! В его поведении есть что-то странное, но у нее нет сил расспрашивать.

— Я дочитала надпись на камне и боюсь, что ничего ободряющего сказать не могу, — МакГонагалл стучит каблуками по каменным плитам. — Но вы запустили механизм разрушения мира, Грейнджер. И теперь придется поторопиться его спасти.

Гермиона тяжело выдыхает, останавливаясь в конце галереи. Она так и знала! И Драко еще убеждал ее в том, что это ерунда... МакГонагалл смотрит на нее выжидающе, и ей приходится ответить:

— Я постараюсь разобраться с рунами как можно быстрее, профессор.

— Боюсь, у нас не так много времени. Завтра утром я жду вас у себя. Я соберу всех, кто сможет помочь. Думаю, вам стоит перестать считать руны только вашей задачей.

Гермиона быстро спускается вниз и у подножия лестницы натыкается на Молли. Несколько секунд они молчат, глядя друг на друга.

— Благодарю за автограф Селестины Уорлок, — сухо произносит Молли, рассматривая Гермиону точно так же, как в те времена, когда "Придира" писал о ней всякую чепуху.

— Миссис Уизли...

— Честно говоря, я никогда до конца не верила, что вы с Роном останетесь вместе, — Молли поджимает губы. — Ты всегда бежала впереди, тянула его за собой со всеми этими книгами и знаниями. Рона, конечно, интересует всякая мальчишеская ерунда...

Гермиона берет ее за руку.

— Дело не в этом, честное слово...

И Молли вдруг всхлипывает. Гермиона лихорадочно оглядывается и быстро подталкивает ее к неприметной двери справа от лестницы.

— Я послала ему громовещатель, — Молли выпрямляется, оглядывая крошечную комнату. Филч хранит здесь ночные горшки. — Но Рон не вернулся.

Гермиона приподнимает брови.

— Вы послали громовещатель в Министерство?

— Я уже посылала один Перси, — Молли встряхивает головой. — Так что Рон должен был его получить. Что с ним сделает Бузинная палочка? Я долго не верила, что она вообще существует.

— Ничего она Рону не сделает, — горячо заверяет ее Гермиона. — Он никогда не стремился к власти. Да, конечно, мы все иногда немного завидовали знаменитости Гарри, когда были детьми, но, думаю, это давно прошло.

Молли качает головой. Она выглядит уставшей и одинокой.

— Нет, не прошло. А я не могу до него достучаться теперь, я занята Артуром... Фред умер, Чарли у гоблинов, теперь и Рон там. Иногда мне кажется, что я не самая лучшая мать.

Гермиона усердно трет виски, пытаясь справиться с нахлынувшей головной болью.

— Вы отличная мать, миссис Уизли. Просто семеро детей — это невероятный труд. И со всем, что происходит в мире, вы устали. Хотите, я отведу вас к мадам Помфри? У нее есть отличное успокоительное зелье, мне самой помогло два дня назад.

Молли шумно выдыхает и поднимает голову.

— Пожалуй, ты права. С Роном ничего не случится, и он вытащит Чарли из лап гоблинов. Артур уже гораздо лучше себя чувствует... Знаешь, ему всегда нравилась жизнь магглов, но стоило осознать, что он останется даже не сквибом... В общем, нехорошо ему было, очень нехорошо.

Молли смахивает слезинку и улыбается.

— Прямо как в школьные времена! Я была для всех такая стойкая, но никто не видел, как я плачу в чулане для метел. Жизнь нужно принимать такой, какая она есть, Гермиона. Минутная слабость — это все, что мы можем себе позволить, а затем нужно идти дальше. Слишком много зависит от нас... Ты как-нибудь заходи в Нору. Я, разумеется, не осуждаю. Мне просто приятно было видеть, что Рон завоевал такую замечательную девушку.

Гермиона прощается с ней у лестницы и, достав из кармана ручку, постукивает по ней палочкой, превращая в портал. Последнее, что она видит, — слегка сгорбленную Молли, решительно поднимающуюся по лестнице.

Гарри ждет ее в гостиной, растапливая камин. Гермиона некоторое время стоит у двери, глядя на него и думая, сколько всего им пришлось вместе пережить. И Гарри все еще рядом, хотя ему пришлось совсем нелегко.

— Встретила Молли, — Гермиона устало садится на диван, и воспоминание о том, как они сидели здесь с Драко, обжигает ее огнем. — Она немного потерянная из-за Рона. Говорит, что отправила ему громовещатель.

Гарри тихо смеется, шевеля поленья кочергой с ручкой в виде льва.

— Представляю. Рону вечно казалось, что родителям на него наплевать.

Гермиона неуверенно пожимает плечами, открывая справочник о рунах на первой странице и пробегая глазами оглавление.

— Знаешь, Молли просто не успела уделить всем то внимание, которого хотелось. Вспомни, как Рон негодовал насчет мантии с кружевами? Неужели было так сложно их отпороть? А свитер? Неужели так сложно было услышать пожелания собственного ребенка?

Гарри смотрит на нее с любопытством.

— Будет интересно послушать, что скажут о нас наши дети в будущем.

Гермиона кивает, перелистывая справочник.

— Смотри! Заклинание проявления и подсказки по поиску рун... Попробуем? Возможно, мы поймем верную последовательность?

Гарри неуверенно садится напротив и вытаскивает палочку. Они начинают читать заклинание медленно, друг за другом, и в гостиной вдруг гаснут свечи, а в дверь врывается ледяной порыв ветра.

Книга в руках Гермионы становится горячей, и она со вскриком роняет ее на пол.

— Хватит! — Гарри пинает справочник в угол. — Что-то не так, Гермиона. Мы что-то делаем неправильно.

Гермиона наклоняется к книге, на переплете которой проступают зловещие красные буквы.

— Книга зачарована, — с огорчением произносит она. — Мы не сможем читать заклинания, пока владелец не даст разрешение. А владелец книги — мадам Пинс.

Гарри недовольно взъерошивает волосы.

— Тебе не кажется, что мадам Пинс каким-то образом причастна ко всей этой истории? Но я не могу себе представить, что она на стороне гоблинов. Наверное, что-то личное. Я начинаю приходить к выводу, что все в этом мире построено на чьих-то личных чувствах.

Гермиона внутренне с ним соглашается.

— Ладно, уже поздно, — Гарри устало зевает. — Предлагаю выпить чай и пойти спать. Утром отправимся в школу и поговорим с мадам Пинс.

Гермиона сухо кивает. Последнюю ночь они с Гарри спали не в гостиной, а в маленьких комнатках на первом этаже. Она сможет выскользнуть незаметно, но как забрать у Гарри мантию? И стоит ли?

Поразмыслив, она приходит к выводу, что не сможет взять мантию просто так, без разрешения. Ради благого дела нельзя воровать.

У нее еще осталось зелье, скрывающее от Гибели воров, а сверху они с Нарциссой наложат дезиллюминационное заклинание.

Прислушавшись, Гермиона дрожащими руками натягивает свитер и брюки, берет палочку и две склянки зелья и бесшумно выскальзывает в коридор.

Гарри поймет.