Novice (джен)

Твердая поверхность под ногами оказалась дорогой, выводящей на мост — когда Нэт пришел в себя и отдышался, он разглядел крутой берег и маленький фонарь, испуганно качавшийся в темноте. Снег лежал на земле тонким ковром, над головой моргали синие звезды — так далеко, что их почти не было видно. Казалось, он все еще в Шотландии, где-то на задворках Хогсмида, где ни разу еще не бывал.

Вокруг тишина — никаких диких зверей.

«А ведь я кормил ее куриными головами! Мерлин и все сорок пять… Пещеру чистил заклинаниями! Неблагодарная тварь!»

Начиналась глухая зимняя ночь, и единственного человека, который мог здесь помочь ему, еще следовало отыскать.

Дорога за мостом забирала правее и спускалась вниз, к невысоким домам. В их окнах горел свет — на дверях красовались венки из остролиста. Подальше, в стороне от других, стоял паб — он словно был утоплен в землю под тяжестью кровли. Нэт подошел ближе: чуть приоткрытая дверь выпускала чадной воздух и веселые звуки песни, которую разобрать удавалось с трудом. Даже слова вывески оказались незнакомы, он просто не знал языка. Очевидно, это для таких, как он, рядом было дописано краской по-английски: «Заводной лепрекон».

— На второй же день Рождества… послала мне верная любовь моя…

В темном, душном чреве «Лепрекона» низкому голосу вторила скрипка.

— Двух горлиц…

«Была не была…»

Нэт выдохнул и шагнул внутрь.

— …и куропатку на грушевом дереве!

В первый момент он не различил почти ничего за клубами дыма, от которого захотелось кашлять и бежать на воздух. Но чуть погодя наткнулся на чей-то блестящий от выпитого эля взгляд.

— Не стой на пороге, приятель, ты ж нас заморозишь! — слова сливались в поток, из которого лишь кое-где всплывали смягченные согласные. Дверь Нэт догадался прикрыть только потому, что мужчина махнул на нее рукой.

Скрипичный вой ввинчивался в деревянный потолок, на простых лицах вокруг цвели улыбки.

— Трех куриц французских, двух горлиц… и куропатку на грушевом дереве!

— На четвертый день Рождества…

«Я ведь слышал эту песню когда-то… Интересно, когда и где? Не в Лютном же…»

Здесь были и женщины — девица с каштановой копной волос, перехваченной лентой, сунула под нос кружку с горячим питьем. С трудом увернулся.

— Nollaig shona duit!

— Что?

В шуме было не расслышать.

— С Рождеством! Кого ищешь, дорогуша? Холодно на улице? Ты плащ-то сними свой, взопреешь!

— Послала мне верная любовь моя… пять золотых колец!

Нэт не успел ей ответить. Чей-то низкий голос ответил за него:

— Меня ищет. Племянник. Еще две, Кэт!

Знакомые ноты северного акцента — Нэт развернулся на месте, чтобы вместе с кудрявой Кэт в полутьме разглядеть бледное худое лицо. Мистер Юнган был в своем собственном обличье — льняная выбеленная челка спускалась на высокий лоб, а в ледяных глазах таилось пламя, которому не было названия.

И даже был без мантии, вместо нее облачившись в сюртук — как и все здесь, запоздало сообразил Нэт, следуя за ним в угол подальше от очага и певцов.

— Не обращай внимания, — маг устроился у стены, махнув рукой на второй стул, спиной приходившийся к залу, — магглы…

— Я думал, вы будете… Магглы? — люди в пабе действительно мало походили на волшебников.

— Так безопаснее.

Они оба замолчали и молча смотрели друг на друга. Нэт понял, что улыбается, только когда заметил улыбку на лице собеседника. Кривая, и какая-то печальная — но все же, это была улыбка.

— Не надеялся, что ты рискнешь, — просто сказал Юнган.

Тут кудрявая Кэт проскользнула к их столу, выставляя два высоких стакана с подноса — на Нэта даже не поглядела. Маг сразу отдал ей какую-то бумажку, пряча полученные взамен монетки в карман.

— По правде… я вообще не ожидал, что еще увижу тебя… — лоб его был покрыт испариной, может быть, от духоты. Нэту вдруг расхотелось рассказывать про мантикору и про то, что если бы не смертельная опасность, он бы ни за что не решился.

— Портключ, — вместо того признал он, — это было здорово.

«Не говоря уж о том, что спасло мне жизнь…»

— Не стоит благодарности, — уронил Юнган.

На другом конце зала песня закончилась, наконец. Кто-то, под общий хохот, на спор опустошал пивную кружку одним глотком.

— С Рождеством… и Йоль… Вы ведь отмечаете Йоль? У меня кое-что есть для вас… — Нэт почти второпях полез в карман мантии, выуживая на свет бутыль, счастливо пережившую и бег по лесу, и падение — а теперь мерцавшую молочным светом в его руках.

Была ли виновата зима, или летом не доглядел, но бледность в лице его собеседника обрела какой-то вовсе прозрачный оттенок. Маг словно был одновременно — здесь и не здесь, и казалось, что каждый вдох густого, теплого, такого земного воздуха стоил ему непросто. Когда он увидел зелье, улыбка на его лице стала чуть резче.

— Ты не представляешь… что это значит для меня, Нэтан, — длинные пальцы осторожно, ласково погладили блестящее горлышко. — День без боли.

Кольца сизого дыма поднимались от соседних столов к темному потолку, чтобы раствориться там, наверху.

— День? — Нэт переспросил прежде, чем сообразил смолчать. — Но ведь здесь… Его ведь нельзя все сразу, это опасно!

Вряд ли Юнган слышал. Он и смотрел куда-то мимо, на руки.

— Здесь же кольцо реплицируется, это зелье сильнее предыдущего, я же писал вам! И если его пить такими дозами, то месяца через два даже белый мак не поможет!

— Два месяца? — усмешка скользнула по губам, но слова прозвучали серьезно. — Я уже давно не заглядываю вперед настолько далеко.

Нэт запнулся, не найдя в себе сил задать вопрос — значение слов «не ожидал, что еще увижу тебя…» обрушилось на него во всей ясности и полноте.

— У меня тоже есть кое-что, — Мистер Юнган тяжелые мысли отогнал улыбкой и выложил на стол простой бумажный конверт, потрепанный по краям.

— Ты за все это время помог мне куда больше, чем я сумел помочь тебе, — голос был тихий, но не терялся в шуме. — Странно, не правда ли? Это я нашел у человека, который знал твою семью.

Нэт дотянулся, открыл конверт — казалось, сухая бумага обжигает руку. Внутри поблескивала глянцевым краем колдография: трое молодых людей в черном. Один стоял спиной, у дерева, накинув капюшон, и не собирался оборачиваться. Двое других настороженно глядели в камеру — брюнет с густыми бровями и его друг, вертевший в крепких пальцах ножик зельевара. Он, единственный из всех троих, сидел, но, казалось, тут же готов был вскочить. Прядь серых волос выбилась из хвоста и пересекала бровь, отчего угловатое, грубое лицо становилось еще более диким.

Нэт поднес ближе, вглядываясь до боли — у человека с ножом нос был точь-в-точь как у него самого. Прямой и длинный.

— Это мой отец?

Не в силах был оторвать взгляда — пусть почти то же самое каждый день видел в зеркале.

— Да, это Юлиан Баркер. Тысяча девятьсот семьдесят восьмой. Берлин.

Лес в кадре не слишком походил на город, но Нэтан смотрел не на деревья.

Отец, еще молодой — а в уголках губ уже поселилась жестокая складка, и сами губы плотно сжаты. Глядел он прямо в объектив, но иногда чуть выше, словно прицеливаясь: когда так смотрел, то самую малость выпрямлялся, и становилась заметна инсигния мастера на груди — поблекшей серебряной нитью вышитый котел.

— Кто здесь с ним? — спросил Нэт, по-прежнему не поднимая взгляда.

— Справа, тот, что стоит лицом — Милан Гркович, серб. У него я и нашел… Третьего не знаю.

— Я могу взять это, — с трудом побеждая хрип, проговорил Нэт, — или вам ее нужно вернуть?

— Бери, конечно. Вообще случайность, что хоть у кого-то остался снимок.

«Спасибо», — одними губами, до голоса дело не дошло.

Бережно вложил колдографию в конверт и спрятал на груди, во внутреннем кармане. Не стал спрашивать, когда именно это было, и почему его отец в парадной мантии, почему все трое — в черном. Знал, что должен спросить другое — но этот, другой вопрос, застряв где-то в горле, тоже не получался вслух.

Тем более, что мистер Юнган понял без слов.

— То, что я его не нашел, не значит еще, что его нет в живых. Поверь, я сам не сторонник ложных утешений. Просто никто не знает, когда именно была распущена лаборатория, в которой он работал. Его нет в Европе, но он мог податься обратно, в свою Австралию. И Нору вроде видели вместе с ним в семьдесят девятом.

Нэт прикрыл глаза на секунду, стараясь не думать о голосах в Самайн.

Вот только он не мог о них не думать.

— Границы были закрыты, за ним следили. Он бы все равно не вернулся в Англию, — добавил маг, а потом вдруг спросил, меняя тему:

— Как продвигается трансфигурация? Ты писал, что осилил всего Мерсера.

Запахло горечью, огонь в очаге больше не согревал — может, он и раньше не слишком грел, просто это не сразу стало заметно. Воздух по-прежнему был душный, но теплота в нем теперь словно не держалась. На другом конце бара пели снова — и песня тянулась сквозь сумрак и дым, достигая сердец.

— Был с нами в тихой долине лишь ветер… Лишь ветер, что клонит ячмень золотой…

— Да, я прочел всего, — Нэт тоже теперь смотрел на руки. — Некоторые вещи даже попробовал. Вы можете кое-что объяснить мне?

Юнган вытер лоб рукавом, отхлебнул из стакана. Потом кивнул.

— Не понимаю, каким образом у меня получилось — тогда, с вами, оживить ту рыбку. Теперь я знаю точно, этого не могло быть, с первого раза… Или это вы оживили ее за меня? Но как?

— Догадался? — в глазах мага мелькнул интерес. — На самом деле, почти все сделал ты. Я лишь помог. Подозвал одного из тех, кто был поблизости. Зато ты ощутил в полной мере, попробовал своими руками… — он умолк, что-то вспоминая.

Может быть то, как учили его. Нэту стало еще холоднее. После всего, что прочел про «освобождение духов» — он предпочел бы другой ответ.

— Ты беспокоишься? О чем?

— «Освобождение духов»… но на самом деле речь идет о пленении, — Нэт посмотрел исподлобья, — разве нет?

— Ты не то читал. Те, кто не имеют тел, — тонкая улыбка не придавала бледному лицу жизни, — ничего так не хотят, как вновь ощутить этот мир через чувства. А насчет названия… Разве можно освободить тех, кто волен? Сперва нужно поработить.

От этих слов холод добрался до самого позвоночника, но мистер Юнган, кажется, ничего не замечал. Он медленно пил из высокого стакана, в котором запах корицы перебивал запах вина.

— У Мерсера, в первой части… «Охваченные желанием не свободны»… Вы об этом?

— «Не знающие желания не свободны вдвойне», — продолжил маг за Нэтаном. — Это всего лишь красивые фразы. Хочешь узнать тайну? Нет никакой разницы — превращать камень в живую плоть, воображая себе чужую неволю, или просто превращать камень в живую плоть. В конце концов, результат один.

— А вороненок? Он тоже?

— Что — тоже?

— Он иногда смотрит на меня так, словно с завистью… Словно ему чего-то не хватает…

— Думаешь, он намного умнее обычной птицы?

— Нет.

«Но мне жаль его…» — подумал Нэт, и ничего не сказал.

— Пусть горько мне рвать нас связавшие узы… Но скован цепями родимый мой край…

Песня где-то там, на краю, наливалась тоской с каждой новой строчкой.

«Хочу ли я знать тайну? У меня уже есть одна тайна — и я не знаю, открывать ли ее вам…»

Потом перестал разглядывать потухший очаг и произнес:

— Почти весь декабрь я искал в библиотеке… Не нашел ни слова о вашем проклятии, даже о чем-то похожем.

В зале стало тихо — все слушали песню молча, и если и говорили, то шепотом. Голос певца поднимался над залом картавой трелью.

— Не удивительно, — глаза мистера Юнгана, растерявшие остатки огня, стали снова как две льдинки, — это родовое проклятие, если хочешь. О нем никто не знает, кроме людей моего рода.

— Но что именно оно делает? Мне очень нужно понимать, пожалуйста. Оно как-то влияет на вашу магию? Обращает ее — против вас?

— Можно и так сказать, — маг помолчал. Похоже, он раздумывал, отвечать или нет, но потом, все же, продолжил:

— Долгая надежда… Его так называли, «долгая надежда». Сначала оно почти незаметно, должны пройти годы… Когда живешь с этим, привыкаешь. Уже трудно сказать, что оно делает, а что — нет...

Он говорил медленно, то и дело замолкая, чтобы утопить в вине полуулыбку, так, словно тоже слушал песню.

— Ты ведь чувствуешь магию? Запахи, так ты говорил? Представь себе запахи, отчетливые настолько, что сводят с ума. Я чувствую магию гораздо лучше, чем до того, как был проклят, и гораздо лучше, чем предпочел бы.

Голос певца задрожал, когда он снова спел про ветер.

— Разве нельзя как-то смягчить, притупить? — спросил Нэт, невольно отодвигаясь. У него не получалось представить себе запах, который причинил бы боль.

— Перестать ей пользоваться, в конце концов, закрыть магию, насовсем?

— Прощаясь, я слезы ее целовал… Рукой осторожной ее обнимая…

— Ты не понимаешь? Я волшебник. Я не могу избавиться от магии совершенно — она во мне, она в жилах моих течет вместе с кровью, Нэтан, точно также, как течет и в твоих, — Юнган говорил теперь обреченно и зло. — Чем меньше я творю волшебства — тем больше копится внутри меня, тем острее я чувствую.

— Но выход должен быть! — воскликнул Нэт. — Это же не третье непростительное, должен быть способ обернуть вспять, остановить!

— Остановить? — маг скривил губы. — О, конечно.

— И был лишь один ее смерти свидетель… Лишь ветер, что клонит ячмень золотой…

Скрипка плакала.

— В конце концов, никто не заставляет меня дышать дольше, чем я сам согласен.

Юнган отпил еще. Нэту тяжело было смотреть на него.

«Ведь выход есть… Ты нашел его сам, а теперь молчишь, так храбро!»

— Не знаю, насколько это подойдет… может быть, вообще не подойдет… — заговорил Нэт тихо, — я увидел заклятие в одной книге.

Все-таки решился. Развернул сбереженный в кармане пергамент.

— Не контрпроклятие, конечно, но насколько я понял принцип действия… это почти универсально.

Хватило тогда минуты, первых строк одних, чтобы догадаться, что он читает. Листок, спрятанный в книгу — литой, изящный почерк, который раньше где-то видел, но не помнил, где именно. И до чего же повезло, что мадам Пинс именно в эту минуту отошла в сторону, не смотрела, не заметила…

Расправил листок на столе — подвинул к магу.

— Посмотрите. Я никогда не смог бы такого сделать, но, может быть, на крайний случай…

— Врагу моему да не будет пощады — пускай он заплатит мне кровью за кровь…

Маг не скрывал сомнения. Когда же взял и стал читать, рука его задрожала.

— Где… как ты это нашел?

Вопрос сорвался с губ словно бы сам — а пламя в глазах взошло до небес. Или даже выше.

— Ну, иногда кто-то забывает записки, в книгах.

— Забывает? — острая усмешка, настоящая, будто из августовских дней, зажглась на лице. — Этот человек никогда ничего не забывал просто так.

— Вы знаете, кто это написал?

Юнган впивался взглядом в строки, не отвечая. Он заговорил только, когда дошел до конца.

— Ты ведь понял, какого рода… эта магия?

— Должно быть эффективней любого зелья, — Нэт ответ глаза.

Там, куда он посмотрел, кудрявая Кэт вместе со всеми слушала о могиле, над которой ветер склонял ячмень.

— Не только должно быть. Я знаю, что оно сильней.

— Откуда? — выдавил Нэт.

Мистер Юнган помолчал немного, вглядываясь в ровно выведенные буквы, а потом ответил — тихо, как будто признавая поражение:

— Однажды он помог мне.

— Тот, кто написал это? Кто же умеет творить такое?

— Догадаться не трудно… Вряд ли в мире сейчас найдутся другие, кто способен. Но для него преград не осталось, и я знал это, когда пришел к нему. Он… он оправдал ожидания, — в лице мага была горечь.

«О ком это? Неужели о том, кого нельзя…?»

Нэт хотел не догадываться, а знать.

— Но если кто-то мог вас избавить, пусть не сразу, пусть даже такой ценой… Почему же вы сейчас?..

— Потому что сейчас, Нэтан, он меньше, чем мертв! Думаешь, я не искал его? — Юнган поднял взгляд, в котором пепел и огонь сошлись вместе. — Искал так, как никто другой не стал бы — да и не смог бы… Потом меня остановили…

Он одним глотком допил до дна.

— Впрочем, это было не трудно — я сейчас простой щит дольше трех секунд не удержу.

Мысли смешивались в голове — Нэт даже не заметил, как стихла музыка.

— Нэтан Баркер, — маг смотрел теперь прямо в глаза, — за это, — он показал на лист, — за это ты вправе потребовать от меня чего угодно.

Бледность его мало-помалу пропадала, уходила прочь, сменяясь чуть ли не лихорадочной краской — он даже поднял руку, требуя официантку.

— Еще две, — бросил он ей вместе с деньгами, — а ты не стесняйся, пей, я же вижу, ты мерзнешь.

Но пить не хотелось. Вновь надрывалась скрипка, теперь уже в танце, ей хлопали дружно, бойкий тенор выводил непристойные слова.

— Могу я попросить у вас одну вещь?

— Я же сказал — что угодно.

— Вы ведь собираетесь… — он наткнулся взглядом на листок, и словно обжегшись, отвел глаза, — использовать это? Вы сможете?

— Научусь, — холодно улыбнулся скульптор. — Вряд ли я сумею в полную силу, но на какое-то время даже ослабленный вариант лучше, чем ничего.

Он произнес это так, как будто речь шла о бодроперцовом зелье, а не о заклятии, способном отнимать жизни.

— Прошу вас, не делайте этого с теми, кто не сможет постоять за себя.

Светлые брови взлетели вверх:

— Ты кого имеешь ввиду? Магглов, что ли?

— Хотя бы и их. Я не хочу, даже косвенно, быть виноватым в чьей-нибудь смерти, а они не поймут, что с ними, они не смогут… не смогут ничем ответить.

Юнган обвел медленным взглядом зал, задерживаясь на кудрявых затылках. Он явно не верил тому, что услышал.

— По-твоему, мне каждый день выпадает шанс победить это чертово проклятье? Думаешь, я выбирать буду?

— Вы же прочитали до конца! Вы же понимаете, что сами не остановитесь… Нужен кто-то, кто сможет удержать вас…

— О совести забеспокоился? На ком же я должен попробовать? Подкараулить гуляку в Косом переулке? Или в Министерство постучаться?

— Неужели нельзя найти кого-нибудь, какого-нибудь мага, кто согласится добровольно…

Скульптор поглядел на него почти с презрением.

— Надеюсь, ты не себя имеешь ввиду, а то хороша была бы с моей стороны благодарность.

— Я не предлагаю себя, — сквозь зубы выдавил Нэт. — Можно найти кого-нибудь… объяснить… даже заплатить денег.

Скрипка, захлебываясь, мчалась сквозь припев.

— Или использовать непростительное, — усмехнулся Юнган. — Тоже мысль.

Он поднял палочку.

— Что, прямо здесь? Вы с ума сошли?

— Уверяю тебя, все будет добровольно.

— Стойте! — Нэт схватил было мага за руку, но тот с неожиданной ловкостью вывернул кисть — и освободился. Казалось, пламя, плясавшее в зрачках, пожирает его изнутри.

Бесновался и смычок в руке скрипача, рвался на волю, как из клетки — одобрительно, в такт, раздавался стук сапог.

— Стойте, я говорю, — воздуха, почему-то, не хватало. — Выйдем на улицу. Если вы так хотите, попробовать можете и на мне, только… недолго.

— Мальчишка, — усмехнулся, сверкая взглядом, Юнган. — Ты еще столько не понимаешь. Сядь и успокойся.

Нэт посмотрел ему в глаза и успокоиться не смог.

— Сядь. Я обещал тебе выполнить твое желание, и я его выполню. Никого я не трону… не трону тех, кто не сможет ответить…

Пламя пропало — остался холод, который был страшнее холода зимней ночи за окном.

— Мне, наверное, пора идти, — пробормотал Нэтан, все еще стоя.

— Куда идти? — спросил маг, словно знал его мысли и смеялся над ними. — В школу, что ли?

— В школу. Я должен вернуться, пока никто не понял…

— Как будто профессор твой не догадается.

— Профессор наверняка еще даже не приехал.

«На что я очень надеюсь…»

Усмешка на лице мага стала уже явной.

— Снейп уезжал?

— Конгресс, — пояснил Нэт, — конгресс зельеваров в Македонии.

— В Македонии… — отрешенный взгляд не внушал никакого доверия.

— Это что-то значит?

— Ничего…

Последний рваный визг — скрипка замолчала, а потом последовал грохот аплодисментов.

«Тоже мне, ничего!»

Но Юнган, конечно, не стал продолжать.

— Дай-ка мне портключ, — сказал он, наконец, после долгого молчания.

Нэт протянул ему костяную застежку и смотрел, как, отпив сперва зелья, он что-то шепчет. К запаху дыма примешался какой-то новый, отдававший металлом и пыльный — но маг закончил прежде, чем Нэтан успел спросить. Положил застежку на стол.

— Возьми. Достаточно сказать «Хогсмид» — он тебя перенесет, но больше работать не будет.

В стакане по-прежнему плавал красный от вина лимон.

— Я тебя провожу.

Они вышли вместе, на улицу, где стало еще темнее. На снег из окон падал желтый свет. И мост был куда ближе, чем притворялся раньше.

— Пиши мне. Если я смогу для тебя что-то сделать, то сделаю это, — сказал мистер Юнган, сжимая Нэтану руку.

Костяная игла согрелась в ладони. Нэт уже почти произнес: «Хогсмид», когда маг добавил:

— Лэдли. Вот как оно называлось. Думал, не вспомню, — он криво улыбнулся. — Лэдли, место в Австралии, откуда твой отец родом. Ты ведь отыщешь, если что. Прощай.

— До встречи, — Нэт поглядел, как маг поворачивается и уходит обратно к пабу.

Казалось, за вечер он вырос и стал шире в плечах. Или это у его тени появились крылья?

«Хогсмид, так Хогсмид…»

Слово прозвучало почти неслышно. Мерзлая, твердая земля вырвалась из-под ног — весь мир завертело и закрутило, цветные пятна мелькали перед глазами.

Потом земля кинулась навстречу — наскоро наметенным сугробом, куда Нэт упал, на колени. Голова немилосердно кружилась — хуже, чем в прошлый раз, и даже захотелось набрать снега в рот, чтобы унять тошноту.

Нэт медленно поднялся, отряхивая мантию, но мысли продолжали пребывать в лихорадочном беспорядке. Слишком было много всего, и сразу.

И портрет отца, и проклятье, о котором он теперь, наконец-то, знал — и странные слова мистера Юнгана о человеке, который ему помог.

«Меньше, чем мертв? И видно, не спешил делиться секретами с теми, кому помогал… Вот только как тогда оказался этот листок — в книге по целительской магии? Почему именно мне он попался, из всех, кто читал? Может быть, потому, что я был готов даже на такое…»

«Любая истинная магия имеет свою цену…» — звенел где-то глубоко предостерегающий голос.

«Когда знаешь, о чьей именно жизни идет речь, цена перестает казаться чем-то важным», — ответ тоже пришел сам. Нэт не знал, верить ли ему.

Поправил воротник и огляделся. Дорогу, прямо перед ним уходившую влево, он хорошо знал: она вела мимо озера, от станции. Нужно было идти прямо, и он пошел, сжимая в кармане палочку, прислушиваясь изо всех сил — запоздало вспомнив, что его на этой дороге может ждать.

«О мантикоре, конечно, ты забыл! Надо было рассказать, спросить хотя бы, что на нее действует…»

Молчаливые стражи-деревья провожали взглядами в спину. Было темно, но разгонять эту тьму не хотелось, как и привлекать внимание — где-то далеко, впереди, был замок, и Нэтан надеялся, что доберется до него прежде, чем случится что-нибудь еще.

У самого озера, там, где дорога спускалась к берегу, он заметил среди деревьев движение. Вздрогнув, едва успел выставить палочку — но человек — это был именно человек — уже выходил из чащи, коротким взмахом руки наколдовывая свет. Нэт отступил было в сторону, закрываясь ладонью, но увидеть успел: черную мантию и такие же черные, с напряжением, почти с тревогой глядевшие глаза.

— Вы целы, Баркер?

И Нэтан вдруг понял, что подол у мантии изодран в клочья, а крохотное пятно на скуле профессора — не что иное, как кровь.