Исполнить обещанное (гет)

Медленно катился к концу сентябрь. Листва на деревьях в парке Малфой-мэнора пожелтела, небо еще было ясным и прозрачно-голубым, но утром и вечером дом и парк кутались в густом белесом тумане. В чистом и прохладном воздухе ощущалось дыхание осени.

Рабастан стоял возле узкого оконца в маленькой каморке на верхнем этаже самой старой постройки Малфой-мэнора — башни, сохранившейся с тринадцатого века, расположенной отдельно от жилого дома и служившей когда-то караульным помещением, оружейной и складом продовольствия на случай осады. Хорошо, что здесь хотя бы можно было открыть окно — после Азкабана он плохо себя чувствовал в закрытых тесных помещениях.

Сейчас в древней башне снова оборудовали что-то вроде караульной. На стене висела огромная карта Британии. Рядом стояли грубо сколоченный стол и две табуретки, а у противоположной стены — такая же простая деревянная скамья, покрытая ковриком. На столе дымился большой медный кофейник и две чашки.

Рабастан подошел к столу, бросил взгляд на карту, налил себе кофе и снова вернулся к окну. Солнце поднялось уже высоко, туман рассеялся, и легкий ветерок пробежал по деревьям — а здесь, на башне, ветер был намного сильнее. Басти зябко поежился, но от окна не отошел, глядя на дом внизу, на круглый пруд, сейчас покрытый мелкой рябью, на парк, в последнее время основательно запущенный, потерявший былую строгую симметрию, и начинающийся за воротами лес. На несколько миль вокруг замка простирались владения Малфоев, когда-то полученные предками нынешнего хозяина на службе у английских королей...

У Малфоев, в отличие от Лестрейнджей, после Статута не осталось арендаторов. Да и значительная часть земель была тогда конфискована в пользу короны. Брутусу Малфою, тогдашнему главе семьи, пришлось поступиться и баронским титулом — не говоря о множестве сундуков с золотом и серебром, перекочевавших из сейфа в Гринготтсе в королевскую казну, а то и просто в бездонные карманы чиновников. И все потому, что Малфои слишком рьяно поддерживали Иакова II Стюарта. После "Славной революции" и восшествия на престол Вильгельма Оранского слишком многие желали бы увидеть Брутуса и его сыновей болтающимися на виселице Тайберна (1).

Малфоям удалось откупиться от могущественных врагов, сохранив жизнь, благосостояние и свободу, а принятый спустя десятилетие Статут окончательно закрепил их положение. Отныне они были на своих землях полными хозяевами, могли жить, как им заблагорассудится, но при дворе и в Палате Лордов больше не появлялись. Хотя и продолжали втайне помогать якобитам.

Лишившись арендаторов, Малфои предпочитали закупать продукты у окрестных фермеров, а деньги зарабатывали торговлей и биржевыми спекуляциями, как в магическом мире, так и в маггловском, даже Статут им помехой не был. Рабастан — один из немногих — знал об этом, как и о том, что Малфои нисколько не гнушались воздействовать на маггловских партнеров и конкурентов с помощью магии. Как они умудрялись обходить множество ограничений и запретов — одному Мерлину ведомо. Впрочем, им на руку играла и прочно закрепившаяся за ними репутация высокомерных чистокровных снобов. К тому же они явно знали меру — до откровенной уголовщины дело не доходило.

Мистер МакДугалл недавно рассказал Рабастану об аферах с курсом галлеона и об исчезавшем из оборота Магической Британии золоте. Абраксасу Малфою все это было хорошо известно. Отец Люциуса когда-то тоже много говорил о магах, нажившихся, торгуя волшебным золотом, которые желают стать на одну ступень с теми сверхбогачами, что негласно заправляют всем в маггловском мире. Пользуясь всеми преимуществами, дарованными магией, да еще прибавив к ним баснословное богатство, можно было добиться настоящей власти. Не только над магами — которых очень мало и которые вынуждены скрываться и делать вид, будто их и вовсе не существует — а безграничной власти в обоих мирах… Той, которую могут дать лишь огромные деньги.

Сам Абраксас, при всей его холодной расчетливости, любви к наживе и самодурстве, был не таков. Он имел дела с магглами и хорошо на этом зарабатывал, но никогда не помышлял о том, чтобы покинуть или предать волшебный мир, плотью от плоти которого он являлся. Даже добившись влияния в маггловском мире, он употребил бы его в интересах магов, в частности, на то, чтобы Статут о секретности предоставлял больше свободы волшебникам. Уж очень тяжелы и унизительны его оковы, особенно в Британии. Правда, злые языки часто говорили, что Малфоев нельзя допускать в политику, потому что они путают свой карман с государственным. Доля истины в этих словах была, и, видимо, поэтому Абраксас Малфой так и не смог занять министерский пост, хотя долго был советником министра. Но деятельность Абраксаса ни разу не принесла ущерба ни ему самому, ни Магической Британии.

Сейчас Басти жалел, что в свое время невнимательно слушал Малфоя-старшего — но он был тогда совсем зеленым юнцом, да и порядочным оболтусом к тому же, что уж скрывать... Потом Рабастан вступил в Организацию — и каждый день мог оказаться для него последним, так что стало не до премудростей ведения бизнеса. Затем надолго попал в тюрьму. А Абраксас Малфой за это время успел умереть. Люциус же сейчас совсем на себя не похож. Такое впечатление, что он пьет, да не так, как, например, сам Рабастан с Антонином Долоховым — иногда, понемногу, чтобы снять напряжение — а по-настоящему. Кажется, Малфой и дела свои забросил — хотя, возможно, у него есть поверенный, на которого он может положиться.

Впрочем, если война закончится победой, — Люциус, вполне вероятно, снова займет свое место среди ближайших советников Лорда. Ведь Повелитель в финансах и экономике мало что смыслит, а управлять страной без этого нельзя. А вот если они проиграют войну… Все же интересно — позаботился ли Малфой о том, чтобы ему и его семье в случае чего было куда скрыться? Сейчас он похож на человека, которому и жить-то не хочется — но, может быть, он еще раньше успел предпринять какие-то меры? Может быть, и ему, Басти, следует так поступить — например, перевести часть денег за границу? А что делать, если будущее настолько туманно?

Мысли о поражении одолевали Лестрейнджа неспроста. Почти месяц прошел с того дня, как Гарри Поттер объявился в Министерстве. Значит, мальчишка все же не сбежал… Но чего Поттер добивается? Не за глазом Грюма же он приходил? И не для того, чтобы помочь сбежать нескольким магглокровкам. После его бегства Амбридж совсем рассвирепела, и стала чаще выносить приговоры о заключении в Азкабан, не ограничиваясь лишением палочки. Правда, сроки им давали в основном небольшие.

С Поттером все было совершенно непонятно, и это вызывало тревогу. Повелитель, после взятия Министерства немного взбодрившийся, теперь снова пребывал в меланхолии, нередко сменяющейся приступами разрушительного гнева.

К тому же немалая часть авроров не признала новую власть. Эти люди стали ядром повстанческого движения. Впервые они заявили о себе нападением на Булстроуда, который чудом выжил, а теперь к ним присоединились и другие волшебники, в том числе скрывающиеся от комиссии магглокровки. Они создали боевые отряды, базирующиеся в лесах и в горах.

Чары Табу, наведенные на имя Повелителя, недавно чуть не вышли боком. С тех пор, как Долохов и Роули вернулись из Лондона ни с чем — это было в день переворота, — еще трижды произносилось имя Темного Лорда. Повелитель, спешно собрав Ближний круг, отбирал двух человек и отправлял их на поиски тех, кто бросил ему вызов. В первый раз в предместье Лондона чуть не схватили Ремуса Люпина, но он ушел. Во второй раз вблизи Манчестера удалось поймать и доставить в Министерство двоих бывших авроров, которые отчаянно сопротивлялись — Джагсон был тяжело ранен, — но все же в конце концов их обезоружили и связали. А в третий раз дело было совсем недалеко от Малфой-мэнора — похоже, Упивающихся смертью там ждали, бойцы заранее были расставлены на выгодные позиции — и завязался бой. Долохов и Роули еле-еле выбрались оттуда живыми. Очевидно, что чары теперь использовались обеими сторонами для того, чтобы заманить врагов в ловушку (2).

На срочно созванном собрании Темный Лорд приказал впредь являться на подобные вызовы готовыми к бою и желательно с численным преимуществом. Кроме того, поскольку он часто находился за пределами Британии, решили, что нужно установить в Малфой-мэноре карту страны — такую же, как ту, что находилась в Министерстве магии и позволяла отслеживать преступления против Статута о секретности и колдовство несовершеннолетних. Но эта карта была зачарована так, что фиксировала только нарушения заклинания Табу. Зато на ней точно отображалось место, где кто-то произнес запретное имя. В башне Малфой-мэнора постоянно дежурили двое, следя за картой. Как только карта показывала нарушение, дежурным надлежало срочно явиться туда, где обнаружились нарушители, взяв с собой отряд численностью не менее тридцати человек. Если же по какой-либо причине сделать это было невозможно, то следовало передать сообщение на ближайшую базу егерей.

На лестнице послышались шаги. В караульную, левитируя перед собой какой-то ящик, вошел Долохов.

— Что это, Антонин? — спросил Басти, присматриваясь к ящику, который Долохов поставил на стол.

— Радио, — Долохов хлопнул рукой по крышке прибора. — Неужели никогда не видел? — удивился он.

— Да нет, видел, конечно, — Басти уже разглядел ручки настроек и мелко дрожащую, прижатую к крышке искореженную антенну. — Зачем ты его сюда приволок?

— Повелитель приказал починить. Поймал меня на выходе из уборной и говорит — Орден Феникса свои передачи ведет, только каждый раз на разной волне.

— На кой дракклов хрен ему радио слушать? Да еще этих… Что там полезного можно узнать? Они ведь не ведут по радио секретные переговоры...

— Нет, чистая пропаганда, — кивнул Долохов, — но мало ли, вдруг что-нибудь и узнаем... Правда, у нас нет сведений, когда они выходят в эфир, и на какой волне — там, где они были в прошлый раз, их уже нет.

— То есть, кто-то еще и по радио будет должен их круглые сутки ловить?

— Так ведь все равно сидим, делать тут особо нечего. Хоть какое-то развлечение...

— А откуда Повелитель об этом узнал?

— От Яксли. А ему сказала Амбридж — хотела, говорит, оперетку послушать вечером после работы — и попала на передачу о Поттере. Говорят, что он жив и продолжает борьбу — каково? — Долохов усмехнулся. — Ее чуть удар не хватил. Она потом пыталась их снова найти — не удалось. На той волне обычно музыкальные программы.

Антонин достал портсигар, закурил и добавил:

— Только сначала починить нужно.

Он присел к столу и принялся методично и аккуратно разбирать приемник.

На лестнице снова раздался звук шагов, дверь распахнулась и на пороге показался молодой человек со светло-русыми кудрявыми волосами и пронзительно-синими глазами — точно такие же были и у Долохова. Только глаза Антонина словно прятались в сетке мелких морщин, и взгляд их был горьким, а не шальным, как у вошедшего юноши.

Лицо Долохова осветилось улыбкой:

— Дэнни! Заходи... Я тут радио чинить собрался... Поможешь? Ты ведь разбираешься в этом?

— Конечно, дед! — кивнул Дэн и тоже устроился у стола.

Рабастан помахал рукой и снова отвернулся к окну. В Организации редко доводилось становиться свидетелем обычных семейных отношений, а потому он нет-нет да и поглядывал на Долоховых.

Когда умерла жена Антонина, дочка уехала в Германию, а сыновья были убиты во время уличных беспорядков в семьдесят девятом году братьями Прюэтт, аврорами и членами Ордена Феникса, Дэннис остался единственным родным человеком Долохова в Англии. За сыновей Антонин отомстил, уничтожив всех Прюэттов, только это ничего не изменило…

Дэн был сыном старшего из сыновей, Марка — его вдова, ирландская волшебница по имени Сибил, когда Дэну исполнилось одиннадцать и он поступил в Дурмстранг, снова вышла замуж. Ее супруг невзлюбил пасынка, и Дэн, закончив школу, жил в Лондоне самостоятельно. Вернувшегося из Азкабана Антонина Дэннис встретил неожиданно радостно — Долохов на такой прием и надеяться не смел, ведь внук был еще совсем мал, когда его приговорили к пожизненному заключению. Сейчас парня часто можно было видеть в Малфой-мэноре, рядом с дедом, но Метку Дэннис пока не принимал — дед уговаривал не торопиться...

— Дед, я думаю, антенну заменить надо. Смотри — она не выпрямляется. И вообще... Что с приемником сделали? Бомбарду на нем тренировали, что ли? — удивился Дэн, сняв крышку и заглянув внутрь прибора.

— Эти уголовные морды, которые тут в начале лета ошивались, брали его и, видно, сломали что-то... — пожал плечами Антонин.

— А кстати, их давно не видно в мэноре — куда они делись? — спросил внук.

— Да почти поголовно записались в егеря, — поморщился дед.

Лестрейндж, по-прежнему стоящий у окна, глядя на деда с внуком, внезапно заметил, насколько они похожи. Не только цветом глаз, ростом и фигурой — разве что Дэн более худощав. Дэн точно так же хмурит брови, как Антонин, так же смеется, и так же, как дед, задумавшись, склоняет голову к правому плечу... Рабастан улыбнулся, сам не зная, чему. И тут почувствовал, как зеркальный медальон на груди — второй такой он отдал Изабелле — сам собою закачался из стороны в сторону.

От внезапного и необъяснимого страха за жену потемнело в глазах. Непослушными пальцами он торопливо расстегнул мантию, рванул за ворот рубашки так, что отлетели пуговицы, выхватил зеркало, которое сейчас слабо светилось, и услышал приглушенные рыдания. Хриплым шепотом он позвал, прижав медальон к губам:

— Изабел... Что... что с тобой?

— Басти, — послышался голос жены. — Басти... это ты? Ты жив? Слава богам...

Она плакала — он это увидел, в мутноватой поверхности старинного зеркала отразились искусанные губы и слеза, катящаяся по ее щеке.

— Конечно, я жив, — выдохнул он, приходя в себя. — Что случилось, Изабел? Где ты? С тобой все в порядке?

— Да, со мной... — она всхлипнула. — Я в лавку ходила... за хлебом. На улице говорят, сегодня в Лютном кого-то убили... С Меткой. Я домой прибежала, и только что про зеркало вспомнила...

Ее дыхание сбивалось, он даже слышал, как стучат у нее зубы — так она была испугана.

— Успокойся, моя хорошая... — и тут до него дошло, о чем она говорит. — Подожди... Кого-то из наших в Лютном убили?

— Да-а... Ты не знаешь, кого?

— Нет, я только что от тебя это узнал. Ну ладно, ты, главное, успокойся... Не плачь, пожалуйста...

— Басти... Будь осторожен... Прошу тебя. И приходи поскорее... — последние слова она почти прошептала, но он услышал.

— Конечно, Изабел. Я приду... — он хотел сказать "сегодня, если ничего непредвиденного не случится", но подумал, что жена сойдет с ума от волнения и страха, если у него вдруг что-то не получится сегодня, и поэтому добавил: — Как только смогу, так сразу...

Медальон погас. Рабастан перевел дыхание, повернулся к столу и заметил, что оба Долохова пристально смотрят на него — ну конечно, они же услышали об убийстве.

— Антонин, — обратился он к товарищу, — Изабелла говорит, слухи ходят, будто в Лютном сегодня труп нашли. Кто — неизвестно, однако Метка есть...

— Если в Лютном, то может быть, это и не повстанцы, а кто-то из местных бандитов. Мало ли чего они могли не поделить. Но ты все же ступай вниз и доложи Повелителю, — посоветовал Антонин. — А мы с Дэннисом тут посидим, я на карту время от времени поглядываю, да и чего на нее смотреть постоянно? Если что проявится, я уж замечу...

Рабастан рассказал Темному Лорду об услышанном, тот вызвал Яксли, который тут же связался с Авроратом и вскоре появился собственной персоной. Весь Ближний круг собрался в гостиной.

Яксли, как и в день назначения, казался вполне довольным своей новой должностью, правда, он сильно похудел, и его лицо с грубыми чертами приобрело землистый оттенок. Сам он это объяснял тем, что спит всего четыре часа в сутки, а то и меньше.

Откашлявшись и вынув из кармана мантии лист пергамента, Яксли сообщил:

— Мною проверены сведения об убийстве в Лютном переулке. Удалось установить, что сегодня там действительно был найден труп... — он сделал паузу. — Джеральда Гойла со следами насильственной смерти — в области шеи резаная рана, предположительно от Секо. Время смерти — ориентировочно два или три часа ночи. В момент смерти убитый находился в состоянии алкогольного опьянения. Опрошенный владелец трактира "Зеленая гусеница" Сильвестр Гэллоу показал, что мистер Гойл провел этот вечер в его заведении, а около двух часов ночи отправился домой, отказавшись от предложения заночевать. По всей видимости, именно тогда и было совершено нападение. Рукав мантии жертвы был закатан, так что Темную Метку на левом предплечье видели все свидетели.

Некоторое время все подавленно молчали. Потом Нотт огорченно пробормотал:

— Эх, Джерри, как же тебя угораздило-то...

— И кто мог убить его? — спросил Темный Лорд. — Есть какие-нибудь соображения?

— Это мог быть кто угодно, — развел руками Яксли, — от наших политических врагов до обычных уголовников. Лютный переулок недаром имеет репутацию самого опасного места в Магическом Лондоне. Да и во всей стране, пожалуй...

— А кошелек при нем нашли? — обратился к Яксли Люциус Малфой. Покойный Гойл был его приятелем и компаньоном, его сын Грегори учился вместе с Драко Малфоем, а дружили мальчики с раннего детства.

— Не нашли, — ответил Яксли, — но это ни о чем не говорит. Мерлин всемогущий, это же Лютный! Кошелек просто могли забрать, обшарив труп. И рукав задрали не для того, чтобы выставить на всеобщее обозрение Темную Метку, а банально искали, чем еще можно поживиться — часы, кольца, браслеты. Часов, кстати, на нем тоже не было.

— Колец и браслетов Гойл не носил, — мрачно кивнул Люциус. — Но вы правы... это может быть кто угодно...

— И что ему понадобилось в этом грязном притоне? — проворчала Белла.

— Небось, с Лизелоттой своей опять поругался, — вздохнул МакНейр. — Он всегда сбегал в этот кабак, когда на нее находило — и напивался вдребезги. Утром они с женой снова скандалили, потом она поила его антипохмельным зельем, и они мирились... Так уж у них заведено.

Темный Лорд поднялся из-за стола и обвел горящим взглядом своих нечеловеческих глаз всех присутствующих. Его высокий холодный голос стал ледяным.

— Ну и что мне с вами делать? Гойла жаль, но он пал жертвой собственного легкомыслия. Больше никаких походов в кабаки, в бордели, и тому подобные злачные места. А если увижу кого пьяным, — тут голос Повелителя перешел в шипение, — то Круцио ему покажется легкой щекоткой... Идите! А ты, Люциус, возьми на себя организацию похорон, помощь вдове, и все, что полагается...

Он стремительными шагами вышел из гостиной, взметнув полами мантии. Белла поспешила за ним, а следом, что-то недовольно шипя, поползла Нагини. Упивающиеся смертью, переглядываясь и перешептываясь, тоже стали расходиться.

Примечания:

(1) Брутус Малфой — волшебник из рода Малфой, живший в XVII веке, примерно во времена принятия Статута, по информации с Поттермор.

"Славная революция" — государственный переворот, приведший к свержению короля Иакова II Стюарта.

Тайберн — деревня вблизи Лондона, место публичных казней до конца XVIII века.

Якобиты — сторонники свергнутого Иакова II и его потомков.

(2) Честно говоря, я не понимаю, почему силы сопротивления ни разу не использовали имя Темного Лорда как ловушку для Упивающихся смертью. Хотя в каноне никакого общественного сопротивления, как такового, и не показано.