Подопечный / Pet Project (гет)

Разговоры и смех, которые раньше так часто наполняли Большой зал во время завтрака, теперь стихли. Слышалось только сдавленное рыдание Глиннис Кольберн за столом Хаффлпаффа и растерянный голос какого-то равенкловца, всё повторявшего: «Я не понимаю».

Затем возник шепот. Поначалу едва различимый, он набирал силу и быстро охватил весь зал подобно вздымающейся волне. Когда шум стал невыносимым, поднялся профессор Дамблдор. Он не пытался привлечь к себе внимание учеников, но тем не менее все притихли. Гермиона увидела, как некоторые авроры, стоящие вдоль стены, нервно переступили с ноги на ногу. Аврор Гармин хотел достать палочку, но, повинуясь знаку со стороны Долиша, вновь опустил руку.

Лицо Дамблдора стало мертвенно-бледным и почти сравнялось цветом с бородой.

— Настали опасные времена, — начал директор. — Среди нас находятся опасные люди, — и он окинул Зал взглядом. — Верьте, чему хотите. Но не верьте абсолютно всему, что вы слышите или о чем читаете, — и он с каменным лицом запахнул мантию и покинул Большой зал.

Пока он не вышел, ученики молчали, но затем шум поднялся вновь, при этом все словно старались перекричать друг друга.

— Не понимаю, — сказал Рон. — Почему же он не... Он не сказал ничего.

Гермиона ткнула пальцем в разложенную газету.

— Вот. В списке есть имя Аберфорта Дамблдора.

— Но почему же тогда... — Рон запнулся, а потом продолжил, понизив голос: — Почему он не сказал нам об этом, когда сообщил о маме с папой и Ремусе?

— Может, он и сам не знал, — ответила Джинни.

Стиснув зубы, чтобы не сорваться, Рон обдумывал последствия.

— Проклятье. Они используют Аберфорта, чтобы заставить директора плясать под свою дудку. На самом деле я готов поспорить, что у многих людей забрали их родных, чтобы было чем давить и добиваться послушания.

Гарри злобно проворчал:

— Я от всей души желаю Волдеморту сдохнуть. Думаете, что директор теперь... — он замолчал, не желая высказывать свою мысль вслух.

Рон и Гермиона обменялись взглядами, затем Рон покачал головой.

— Не могу утверждать. Но... — он заколебался, но все же мужественно продолжил: — Дамблдор вложил много времени и труда в борьбу с Сам-Знаешь-Кем. Скорее всего, больше, чем кто-либо другой, кроме разве что старины Снейпа. Не думаю, что Дамблдор прекратит борьбу сейчас. Даже ради своего брата.

— На свой лад директор такой же безжалостный и целеустремленный, как Волдеморт, — сказала Гермиона и, увидев, как побледнел Гарри, поспешно добавила: — Я не утверждаю, что это плохо. Нам нужен такой человек. Просто мы не должны об этом забывать.

Повисло напряженное молчание, прежде чем Гарри кивнул.

— Гермиона, сколько имен в списке?

Она быстро посчитала.

— Живыми арестовали двадцать два человека, — Гермиона глубоко вздохнула и продолжила: — При аресте погибло четверо, — она не упомянула имя Ремуса Люписа, но знала, что другие тоже подумали о нем.

— Ты знаешь, кто из них был в Ордене?

— Только тех, кто регулярно присутствовал на собраниях. Директор единственный, кому известны имена всех членов Ордена и помощников.

— Проклятье.

— И что теперь нам делать? — спросил Рон.

Джинни встала и взяла Гарри за руку.

— Мы будем делать то, о чем договаривались. Мои родители и братья — не последователи Сами-Знаете-Кого, — она решительно вздернула подбородок и потянула Гарри за собой к столу Хаффлпаффа.

Гарри сел рядом с Глиннис Кольберн, а Джинни пристроилась напротив растерянной девочки. Возникшее было удивление, что два гриффиндорца сели за стол Хаффлпаффа, быстро сошло на нет из-за споров о Волдеморте, его Пожирателях и действиях Министерства. Посматривая на Гарри и Джинни, Гермиона внимательно прислушивалась к разговорам вокруг. Как профессор Снейп и предсказал, строились самые невероятные предположения. В голосах учеников слышались недоверие и страх.

* * *

С возвышения, на котором находится стол преподавателей, Северус наблюдал за волнами растерянности, которые охватили сидящих в Большом зале студентов. Казалось, будто в озеро кинули сразу несколько камней. Бульк. Первый камень — «Пророк» и «список последователей» Волдеморта. Бульк. Второй камень — ученики смотрят друг на друга и словно задаются вопросом: «Ты — один из них?».

Бульк. Третий камень, побольше — короткая речь Дамблдора и его быстрый уход — создал множество маленьких волн. Они разбегались очень быстро еще и из-за того, что в списке стояло имя Аберфорта.

Северус пытался следить за всеми волнами, замечать, какие ученики реагируют со страхом или яростью, а какие — виновато смотрят на своих однокурсников. Альбусу захочется узнать об этом. И Северус на самом деле изо всех сил старался сосредоточиться на происходящем, но никак не мог собраться, то и дело посматривая на гриффиндорский стол.

На нее.

И каждый раз, когда он ловил ее взгляд, в нем вскипала ярость, окрашивая все в красный и черный цвета. Бульк. Северус боролся с собой, чтобы снова обрести контроль над эмоциями, но, как и ученики, его подхватила и понесла неуправляемая волна.

Бульк.

Как она посмела?! Хотела выставить его дураком?

Бульк.

Она еще пожалеет о том дне, когда их пути пересеклись.

Бульк.

Стиснув зубы, Северус проглотил готовый вырваться рык ярости. Он взял кубок, и его пальцы так крепко сжали холодный металл, что костяшки побелели. Я не позволю управлять собой. Эта противоречивая мысль частично помогла ему вернуть самообладание. Им всегда управляли — Дамблдор, Темный Лорд, необузданные чувства, которые он отчаянно пытался контролировать. Обычно ему это удавалось. В его жизни бывали минуты, когда он терял самообладание. Когда хрупкое равновесие под влиянием Темной магии рушилось, Северус забывал обо всем, одержимый желанием действовать по-своему и немедленно. Эта шавка — Сириус Блэк — умел вывести его из себя. Как и Поттеры — старший и младший.

Северус не ожидал, что Гермиона Грейнджер тоже получит контроль над ним.

Он скользнул взглядом по Залу, машинально отметил позиции авроров и снова посмотрел на гриффиндорский стол.

Этим утром после пробуждения Северус обнаружил, что простынь под ним смята, чего не случалось уже давно. Раньше он часто просыпался в холодном поту, запутавшись в простыне, и в этом не было ничего необычного. Но так как в этот раз кошмары его не мучили, и он чувствовал себя хорошо отдохнувшим, Северус просто встал и занялся обычными утренними делами. И лишь когда он хотел разгладить простыню, то заметил печать.

Северус снова нашел взглядом ее тонкую фигурку. Она вместе с друзьями склонилась над развернутым «Пророком».

Когда Северус заметил печать, то сначала испытал замешательство и недоверие с примесью изумления от мысли, что он, взрослый мужчина, спит на детской простыне. Потом, рассмотрев львицу, он подумал об Альбусе и Минерве. И только когда он провел ладонью по печати и ощутил заключенную в ней магию, то понял, как сильно ошибся. Изумление сменилось чувством, что его предали — в последний раз с ним так поступила Лили. И тут же в нем вспыхнула ярость, настолько всепоглощающая, что он сам удивился. Вне себя от злости, Северус схватил простыню, стянул с кровати и с наслаждением разорвал тонкий шелк.

Но это было лишь началом. Теперь он все понял. Все мелочи, небольшие шаги, чтобы завоевать его внимание, завладеть доверием… Как ловко она втерлась в его жизнь! Стоило признать: она отлично усвоила его уроки. Привлечь на свою сторону его домовика — действительно блестящий ход, достойный слизеринца.

Теперь остались только вопросы: почему он? Почему сейчас? Чего она хотела этим добиться?

И Северус был уверен: он знал ответ на все вопросы. Поттер. Всегда, все время речь шла лишь о Поттере, а Гермиона Грейнджер сделает все, чтобы спасти его. Если бы она убедила Северуса... Если бы попросила... Что бы он сделал, если бы она попросила спасти жизнь Поттеру?

Едва не рассмеявшись холодным и жестким смехом, Северус всё же сдержался. Девчонка старалась совершенно напрасно. Она не смогла бы требовать большего, чем это уже сделал Дамблдор… и память о Лили. Северус тысячи раз мысленно проигрывал эту сцену в тысячах вариаций. Не имело значения, кто обращался к нему с просьбой. Он знал, как все закончится. Поттер вызовет Темного Лорда на поединок, тот согласится. Поттер совершит что-нибудь невообразимо глупое, и Северус бросится между ним и неминуемой смертью, только чтобы выиграть для мальчишки немного времени.

Она старалась совершенно напрасно. Северус презрительно ухмыльнулся. Возможно, я скажу ей об этом.

* * *

Разглядывая министра, сидящего напротив, Волдеморт откинулся на спинку стула. Он ненавидел эти заседания, но они были неизбежным злом, чтобы перенять контроль над Министерством. Пока он разместил слишком мало своих людей на ключевых постах. В первый раз он проиграл, потому что недостаточно мудро распорядился своими ресурсами и жажда успеха возобладала над терпением. Он не повторит подобной ошибки. Скользнув взглядом по людям, сидящим вокруг стола, он снова обратил все свое внимание на министра и заговорил:

— Как и было решено на последнем заседании, мы усилили меры безопасности для защиты волшебного мира в это тяжелое время. — Доллорт признательно кивнул министру. — Согласно указу нашего министра авроры обязаны арестовывать подозрительных личностей, которые могут оказаться последователями Того-Кого-Нельзя-Называть. Из-за многочисленных арестов камеры Азкабана переполнены. Это весьма удручает, — обратился Доллорт к тем начальникам Отделов, которые высказались против арестов, — но тем не менее я уверен, что мы еще увидим положительные результаты наших действий.

— А что это за новички, о которых я слышала? — гнусаво спросила Маригольд Шринкер — глава Отдела сельского хозяйства.

Доллорт подарил ей отрепетированную улыбку, представляя смерть старой перечницы.

— Да, мы на самом деле привлекли новых людей.

Он соединил пальцы перед собой, сосредотачиваясь, чтобы усилить действие империуса.

— Мои люди наняли для охраны Азкабана дополнительный персонал с безупречным прошлым. Так мы сможем быть уверены, что о каждом заключенном позаботятся надлежащим образом.

Толстоватый слегка нахмурился.

— Разве не разумнее было бы поставить для охраны больше авроров?

— После продолжительных дискуссий мы решили, что лучше, если авроры будут отвечать за действительно важные случаи, а не стоять в охране. Хватит одного или двух авроров в качестве надзирателей. Другие мужчины и женщины, предложенные мной, достаточно компетентны.

Министр нахмурился сильнее, борясь с подавляющей волю силой.

— Необходимо прямо сегодня начать официальные допросы. Наверняка выяснится, что некоторые арестованные невиновны.

Мысленно усмехнувшись, Доллорт позволил ему секундную борьбу, а затем усилил контроль.

— Отличная идея, министр. Мы же хотим показать всем, что полностью владеем ситуацией.

Толстоватый быстро моргнул и улыбнулся главам Отделов.

— Что ж, полагаю, на этом всё. Если, конечно, никто не хочет ничего добавить.

Никто не вызвался. Когда все стали прощаться, Доллорт встал.

— Если я вам больше не нужен, то вернусь к своим обязанностям.

Толстоватый махнул рукой.

— Да-да, конечно.

Доллорт обратился к мужчине, скромно стоявшему у стены.

— Мистер Роул, если позволите, я бы хотел кое-что с вами обсудить.

— Разумеется, сэр. Я провожу вас до вашего кабинета.

Проходя коридорами Министерства оба молчали. Войдя в кабинет Доллорта, где действовало заклинание неслышимости, Волдеморт обернулся к Роулу:

— Все готово?

— Да, сэр. Наши люди уже на месте, и инсценировка почти окончена.

— Хорошо, значит, мы можем начинать. Арестуйте остальных людей из списка, а затем приведите план в исполнение.

Роул склонил голову.

— Как прикажете, мой господин.

* * *

Септима Вектор, ни на кого не глядя, быстро покинула Большой зал. Ученики расступались перед ней, но она была слишком погружена в свои мысли и ничего вокруг не замечала. Завтрак стал катастрофой. Потрясение после прочтения «Пророка», подозрительность, охватившая учеников, странная речь Альбуса — сказать, что Септима чувствовала приближающуюся беду, значит не сказать ничего.

Арест Аберфорта потряс всех. Она и Дамблдор изучили последствия, которые мог вызвать арест Министерством членов Ордена. Септима провела вчерашнюю ночь, дополняя главные уравнения так, чтобы добавить в них всю информацию, которую Альбус получил от своих людей в Министерстве. Его брат не был частью этих изменений.

Мерлиновы причиндалы, как я же это ненавижу!

Зайдя в свой кабинет, Септима набросила на дверь щит «Не беспокоить!» и развернула матрицу.

— Это неправильно, — пробормотала она, свернула матрицу и призвала свои доски с уравнениями. Полностью растворившись в арифмантике, она еще раз изучила все уравнения. Через какое-то время она с возрастающей яростью посмотрела на матрицу. — Как такое может быть?— пробормотала Септима. Матрица и все законы арифмантики полностью игнорировали ее ярость и не собирались меняться.

Как и четыре раза до этого, Септима свернула трехмерное изображение. После очень сложного пасса палочкой она опять материализовала все доски с уравнениями. Тщательно проверяя их, она искала любое, даже малейшее отклонение или случайный недочет, хоть какую-нибудь подсказку, способную объяснить, что именно она видит в матрице. Но и в пятый раз ничего не поняла. Септима закрыла глаза, осознавая бессмысленность следующего жеста, и вновь развернула матрицу. Затем, глубоко вздохнув, она открыла глаза.

— Что за дерьмо!

Перед ней, мерцая огоньками, словно маггловские устройства, освещающие улицы Лондона, висела матрица. Несколько секунд матрица выглядела так, как вчера, но мгновением позже она поменялась и теперь показывала, как Сам-Знаешь-Кто выигрывает войну и весь магический мир гибнет. В этом не было никакого смысла.

Еще вчера матрица казалась стабильной. Да, потеря стольких членов Ордена изменила общий узор и варианты последствий, но они с Альбусом были удивлены и обрадованы, что смещение оказалось ничтожно малым и не таким, как они боялись. Септима даже рассказала о странных словах Северуса о том, что в конце концов решающую роль сыграют лишь несколько членов Ордена.

И вот вам.

— Я что-то упускаю, — раздраженно пробормотала Септима. Невозможно было ничего разобрать во всей этой мешанине цветов и огоньков, когда всё постоянно вспыхивало и мигало разными оттенками, а уравнения для групп и для отдельных людей пугали своим количеством. Она протерла глаза. — Что-то случилось. — Но в «Пророке» не написали ничего, что она не включила бы в расчеты. Она даже учла доклад Северуса о его встрече с Сами-Знаете-Кем.

От этой мысли она встрепенулась.

— Северус? Точно нет, — заспорила она сама с собой. Септима наколдовала его уравнение и еще раз проверила все числа. — Не может быть. Последние семь лет его уравнение оставалось самым стабильным. Казалось, ничто не в силах... — она замолчала и пристально посмотрела на матрицу. С чувством, близким к ужасу, подождав, когда вероятности снова сдвинутся и матрица замрет, Септима принялась взмахами палочки удалять одно уравнение за другим, пока в воздухе не осталась висеть только линия Северуса.

Куда, к Гадесу, исчезла аномальная линия?

* * *

— Гермиона!

Услышав свое имя, Гермиона оглядела Большой зал. Заметив Лаванду, она подошла к ней.

— Лаванда, — поприветствовала она свою соседку по комнате.

— Перед завтраком я поднималась в нашу спальню, потому что забыла книгу.

Надеясь, что Лаванда поторопится с объяснениями, Гермиона кивнула, хотя и не понимала, к чему этот разговор. Лаванда странно посмотрела на нее.

— Просто решила, что тебе стоит знать: за задернутым пологом твоей кровати я слышала странные звуки.

Гермиону охватила тревога.

— Странные? — она постаралась говорить спокойно. — Какие именно?

Лаванда пожала плечами.

— Похожие на плач и громкое сопение.

Тревога возросла. Только одно-единственное существо могло в это время находиться на ее кровати — Ринк. Гермиона слегка сжала руку Лаванды.

— Спасибо, — и, прежде чем Лаванда смогла ответить, Гермиона уже развернулась и направилась в Башню.

Выбравшись из толпы учеников, Гермиона ускорила шаг и с радостью заметила, что нижняя лестница как раз повернулась в ее сторону. Гермиона знала, что Северуса, скорее всего, вчера вызывали, и, вспомнив его мрачный взгляд сегодня утром, испытала приступ страха. На втором этаже ее быстрый шаг почти перешел в бег. Когда она наконец добралась до Башни, то практически взлетела по ступенькам в свою спальню. Бросив сумку, она попыталась отдышаться. И услышала полные отчаяния всхлипы Ринка.

Отдернув полог, Гермиона почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ринк сидел в центре ее кровати, качаясь взад-вперед. Его уши были прижаты к голове — признак сильнейшего смятения у эльфов, — а по лицу катились огромные слезы. Рядом с ним лежала простыня, которую Гермиона вышила для Снейпа.

— Ринк? — спросила она, хотя уже знала ответ.

Ринк молча протянул ей простыню. Гермиона увидела, что та порвана, словно кто-то схватил за углы и изо всех сил дернул их в разные стороны.

Гермиона закрыла глаза, почувствовав, как в ней поднимаются разочарование и печаль. Но ей придется заняться своим чувствами позже. Ринк важнее. Она вскарабкалась на кровать, задернула полог и наложила заклинание тишины. Села, скрестив ноги, напротив Ринка, и осторожно вытянула из его рук простыню.

— Ну же, все в порядке. Расскажи, что произошло.

Ринк снова всхлипнул.

— Ринк не знает, что произошло. Мастер зельеварения очень рано позвал Ринка. Хозяин был очень злым. И когда Ринк появился, хозяин сказал... сказал...

Гермиона успокаивающе сжала руку Ринка.

— Что он сказал?

От всхлипываний Ринк затрясся всем телом.

— Хозяин сказал, он не нуждается больше в службе Р-Ринка.

Гермиона почувствовала комок в горле.

— О, Ринк, мне так жаль! Я не должна была втягивать тебя во все это. — И тут ее посетила страшная догадка: — Ринк, профессор Снейп подарил тебе одежду?

Ринк быстро замотал головой, хлопая себя ушами по лицу.

— Лучше бы хозяин это сделал. Ринк хотел бы, чтобы хозяин подарил ему одежду.

Гермиона пораженно посмотрела на него. Даже Добби никогда не желал получить одежду. Она крепче сжала руки Ринка.

— Он не подарил тебе одежду, и даже не смей мечтать об этом, — убежденно сказала она. — Слышишь меня?

Ринк кивнул, но Гермиона не была уверена, что убедила его.

— Что еще произошло? — спросила она, хотя уже примерно представляла себе.

— Хозяин держал простыню в руках. Он бросил ее Ринку под ноги. Хозяин сказал, Ринк должен передать его слова мисс Гермионе.

Ринк замолчал, и Гермиона заставила себя спросить:

— Что он сказал?

— Хозяин сказал: «Передай мисс Грейнджер: какую бы игру она ни затеяла, все закончилось. Ее услуги тоже не нужны».

Гермиона знала: всегда оставалась возможность, что Снейп обнаружит простыню. Если честно, со временем Гермиона начала верить, что этого не произойдет, и не думала ни о чем, кроме полезного эффекта простыни. Ни в самом начале, ни позже она не беспокоилась о последствиях по-настоящему.

Последствия, усмехнулась она. Как это по-гриффиндорски. Теперь пришло время разбираться с ними.

Посмотрев на часы, Гермиона поняла, что занятия по магической истории уже начались. Отодвинув простыню на другой конец кровати, она постаралась вложить в свои слова весь бодрый настрой, который только смогла собрать.

— Ринк, ты должен отвести меня на кухню. Можешь сделать это для меня?

Ринк кивнул, взял ее за руку, и они аппарировали. Секундой позже они оказались прямо на громадном кухонном столе, вокруг которого суетились эльфы.

Гермиона огляделась с болью в сердце. Она не знала, как эльфы отреагируют на ее появление, поскольку была уверена, что всем им уже известно о беде Ринка. Она осторожно слезла со стола, и ее тут же окружила толпа эльфов, которые принялись приветствовать ее. Пару секунд спустя она уже сидела за столом с чашкой чая и подносом, полным теплых печенек. Ринка усадили рядом с ней и позаботились точно так же.

— Мисс Герми оказывает нам честь, — сказала незнакомая Гермионе домовуха.

Гермиона покачала головой.

— Я не уверена, что сейчас знать меня — это честь.

Незнакомая домовуха взглянула на нее с легкой усмешкой. Точно так же на Гермиону смотрели родители, когда считали, что она поступила по-детски наивно и забавно. Поклонившись, домовуха произнесла:

— Нена позовет Лонни.

И аппарировала.

Гермиона сразу поняла, когда появилась Лонни, потому что столпившиеся вокруг домовики расступились, пропуская главу эльфов Хогвартса. Гермиона сразу же вскочила.

— Лонни оказывает мне честь, — сказала она.

Уголки губ Лонни насмешливо дрогнули, прежде чем она наколдовала себе такой же маленький стул, на котором сидела в их первую встречу. С достоинством сев на него, она махнула рукой.

— Вон! — и через несколько секунд на кухне, кроме них троих, не осталось никого.

Последствия, напомнила себе Гермиона, готовясь взять на себя ответственность за то, что случилось с профессором Снейпом и Ринком. Глубоко вздохнув, она начала свой рассказ с того дня, как пришла к эльфам и попросила о помощи, и закончила сегодняшним гневом профессора Снейпа и разорванной простыней. Она была уверена, что Ринк уже доложил Лонни обо всем, но хотела, чтобы Лонни знала: она, Гермиона, берет на себя всю ответственность. Особенно если Ринку грозят серьезные неприятности.

Лонни внимательно выслушала ее. Затем какое-то время пристально смотрела на них с Ринком, так что Гермиона едва не начала ерзать на месте.

— Ринк, — спросила Лонни, — кому ты служишь?

Уши Ринка, которые во время рассказа успели медленно подняться, снова упали.

— Ринк не служит ни одному хозяину или хозяйке, кроме Хогвартса.

Лонни кивнула, словно этот ответ ее удовлетворил. Затем вновь спросила:

— Ринк, кому ты служил?

Уши Ринка снова приподнялись.

— Ринк служил мастеру зельеварения и мисс Гермионе.

— Мне? — вырвалось у Гермионы. — Ты не можешь мне служить!

Лонни пригвоздила ее взглядом. Гермиона смущенно пробормотала:

— Простите.

Лонни кивнула и снова повернулась к Ринку.

— Мастер зельеварения окончил службу Ринка?

— Да.

Лонни быстро взглянула на Гермиону и снова обратилась к Ринку.

— Ринк хотел бы что-то изменить в своей службе?

Эльф ответил немедленно и без колебаний.

— Ринк служил мастеру зельеварения. Хозяину стало лучше. Без помощи мисс Гермионы Ринк не смог бы так хорошо служить. Ринк не хотел бы ничего изменить в своей службе.

Гермиона повернулась к нему.

— Ринк, он же уволил тебя.

Прежде чем Ринк смог ответить, Лонни стукнула ладонью по столу, привлекая внимание Гермионы.

— Кому служит мисс Гермиона? — требовательно спросила она.

Гермиона вздрогнула, изумленная вопросом, но сразу же поняла, чего хочет Лонни, и ответила с печальной улыбкой:

— Я никому не служу.

— Кому служила мисс Гермиона? — задала Лонни такой же вопрос, как и Ринку.

— Я служила профессору Снейпу.

— Мастер зельеварения окончил службу мисс Гермионы?

Как и Ринк, Гермиона ответила простым «да».

— Мисс Гермиона хотела бы что-то изменить в своей службе?

Гермиона тихо вздохнула.

— Нет, я не хотела бы изменить того, что сделала. Профессору Снейпу нужен был... всё еще нужен кто-то. Я рада, что чего-то достигла. Мне только хотелось бы... — она замолчала, а потом покачала головой. — Неважно.

Лонни долго рассматривала ее, а потом склонила голову и снова обратилась к Ринку:

— Отныне Ринк будет служить дому Слизерина.

Он кивнул, и по положению его ушей Гермиона поняла, что он чувствует себя лучше. Скорее всего, решила она, это потому, что Ринк по-прежнему будет находиться рядом с профессором Снейпом.

Лонни повернулась к Гермионе, которая сгорала от любопытства, какое же «задание» даст ей глава эльфов.

— Мисс больше никогда не будет служить.

— Что? — воскликнула Гермиона, но сразу же закрыла рот руками и пробормотала сквозь пальцы: — Простите.

Лонни вновь загадочно на нее посмотрела.

— Мисс достигла своей службой всего, что могла. Теперь мисс предстоит сыграть другую роль. Мастеру зельеварения нужны не только слуги.

Гермиона озадаченно нахмурилась.

— Не понимаю.

— Мисс Гермиона найдет ответ на свой вопрос. Ринк будет служить дому Слизерина, а эльфы Хогвартса — мастеру зельеварения, вместо Ринка и мисс Гермионы.

— Но... — попыталась возразить Гермиона, однако замолчала, заметив, как Лонни неодобрительно опустила уши. Слово главы общины было законом. — Да, мадам, — разочарованно вздохнув, сказала Гермиона. — В моих услугах больше не нуждаются.

Лонни засмеялась.

— Мисс найдет свой путь, — она повернулась к Ринку и кивнула ему. — Теперь Ринк отведет мисс назад.

Гермиона почувствовала руку Ринка, и внезапно они оказались на ее кровати. Секундой позже Ринк исчез, чтобы приступить к своим новым обязанностям, и Гермиона осталась одна. Она слезла с кровати и растерянно огляделась вокруг. В первый раз со дня поступления в Хогвартс она прогуляла большую часть урока без уважительной причины. Если она поторопится, то еще успеет на зельеварение. Но ей не хотелось. Сейчас ее совершенно не волновал Слагхорн и баллы. Умом она понимала, что все еще находится в состоянии шока. Гермиона могла бы даже перечислить все симптомы и признаки. Но ей было все равно. Слишком многое изменилось в последние двадцать четыре часа: Уизли, магический мир, Северус и Ринк. Гермиона не знала, что должна ощущать в первую очередь.

Она бродила по комнате, брала что-нибудь в руки и тут же ставила назад. Заметив на полу свою сумку с высыпавшимися из нее книгами, она навела в ней порядок, но потом не нашла в себе сил встать с пола. Гермиона старательно отводила глаза от своей кровати, где лежала разорванная простыня Северуса. Она всегда следовала плану и всегда представляла, что сделает дальше. Планы и стратегия помогали и отлично вписывались в ее упорядоченный мир. Гарри нуждался в помощи, и Гермиона придумала, как снова направить его на правильный путь. Рон и Джинни нуждались в поддержке, и Гермиона подставила свое плечо. Ринк попал в неприятности, и она постаралась хоть немного исправить ситуацию, в которую он попал по ее вине. Все это казалось правильным и логичным.

Но Северус? Здесь она просто терялась. Она не знала, что делать дальше. Не могла придумать план. Никакие книги сейчас не способны ей помочь. Сидя на полу, Гермиона в полной тишине слушала громкий стук своего сердца и время от времени вытирала рукой катившиеся слезы.

* * *

В последующие дни случилось именно то, что предсказывал Снейп. Хогвартс превратился в мрачное место, наполненное молчаливыми настороженными оглядывающимися на всех учениками. Они собирались маленькими группами и шептались в коридорах, сразу же замолкая, стоило другому ученику пройти мимо. Несколько раз вспыхивали ссоры и слышались обвинения, причем не всегда между разными факультетами, но и среди своих. Ссора в гостиной Равенкло закончилась тем, что четыре ученика попали в Больничное крыло под опеку мадам Помфри.

И с каждым днем напряжение медленно росло, чтобы взрываться на следующее утро, когда в «Пророке» появлялись новые имена. Единственной светлой стороной было то, что Гарри нашел свое призвание. Его перепады настроения и паранойя еще не прошли полностью, но, по крайней мере, сосредоточились на конкретной идее. Гарри обнаружил врага, на котором мог сфокусироваться вместо недосягаемого Лорда Волдеморта. И теперь Гарри даже понимал, какая между ними разница.

— Сколько сегодня? — спросил он Гермиону.

У Гермионы вошло в привычку каждое утро просматривать газету. Она быстро открыла нужную страницу, не обращая внимания на новости.

— Только четверо. Никого знакомого.

Рон скривился.

— Хоть что-то. Немного, но хотя бы так, — он отодвинул тарелку и осмотрел Зал. — Мы будем с кем-нибудь разговаривать сегодня?

Гарри кивнул и отодвинулся.

— Данниган из Равенкло. Магглорожденный.

— Тогда вперед. Эй, и не забудьте — сегодня после обеда я встречаюсь с аврором Долишем. Проклятый ублюдок.

— Нам же лучше, если авроры думают, что ты шпионишь для них, — заметила Гермиона.

— Но это не означает, что мне нравится. А вести себя, как Перси... У меня от этого голова болит.

Равнодушно рассмеявшись, она кивнула в сторону стола Равенкло.

— Хватит ворчать, займись делом.

Глядя, как мальчики идут к равенкловцам, Гермиона осмелилась на секунду посмотреть в сторону преподавательского стола. Профессор Снейп с мрачным видом наблюдал за Гарри и Роном, но не удостоил ее ни единым взглядом.

* * *

Гермиона решила вести себя по-прежнему. Она, как и раньше, пыталась оставаться приветливой и вежливой, надеясь, что профессор Снейп поймет, как она раскаивается. Но это ей ничего не дало. Встречая профессора Снейпа в коридоре, Гермиона здоровалась с ним, но он смотрел сквозь нее. Уроки по ЗоТИ превратились в настоящую пытку. Не то чтобы Снейп старался усложнить ей жизнь. Возможно, он и знал, что она присутствует на его занятиях, но у нее возникало ощущение, что она стала невидимой.

Его равнодушие ранило Гермиону сильнее, чем все остальное. Он не смотрел на нее с ненавистью или яростью, или презрением — он вообще не смотрел на нее. Словно она даже прозрачнее призраков замка. Она подумывала написать ему письмо, но отказалась от этой мысли. Все, что должно быть сделано или сказано, должно быть сделано и сказано лично.

Она повторяла себе снова и снова, что он обижен и зол, но ведь и она страдала. Хотя Гермиона и не увлекалась беллетристикой, она все же прочитала достаточно любовных романов из библиотеки своей мамы. И хорошо знала историю страдающих героинь. Она всегда думала, что это полнейшая чушь, и уж она-то никогда не допустит, чтобы мужчина причинил ей такую боль. Но теперь она поняла, насколько наивной была. Боль оказалась очень реальной, и ее не получалось игнорировать. Но дни шли, и Гермиона решила, что с нее хватит страданий.

Пусть она и не могла заглушить боль, когда Северус смотрел сквозь нее, но Гермиона не станет такой же жалкой, как эти глупые книжные героини. Гарри и Рон нуждались в ней. А Северус... Ей оставалось только надеяться, что однажды он простит ее, но будь она проклята, если собирается хиреть подобно трепетной героине в каком-нибудь пошлом романе.

Но порой проще сказать, чем сделать. Однако Гермиона училась и делала шаг за шагом.

Именно поэтому она вновь достала свои швейные принадлежности и расположилась на кровати. Тщательно выбрав иглу, Гермиона принялась подготавливать шелковые нити. Затем она засунула руку под покрывало и кончиками пальцев нащупала мягкий материал. Вытащив простыню, Гермиона расстелила ее на кровати. Магия, наполнявшая ткань, все еще присутствовала, она ощущалась покалыванием в пальцах. Гермиона облегченно выдохнула. Она боялась именно этого мига, боялась притронуться к простыне и обнаружить, что магия ушла. Глупо, конечно, но пока она не знала наверняка, то могла не признаваться себе в том, что все действительно кончено. Однако сейчас у них все же оставался один шанс, даже если все остальное было уже разрушено.

Только теперь, решила она, пришла пора отпустить свою несбыточную мечту.

— Глупая девчонка, — пробормотала она простыне в ее руках. Глубоко вздохнув, Гермиона призвала всю свою магию и собрала ее в центре груди. Когда пульсация магии уже ощущалась словно биение второго сердца, Гермиона почувствовала, что готова. С последнего раза она многое поняла и многому научилась. И теперь не боялась. В этот раз она не исчерпает свою магию до конца.

Она начала тихо напевать, и даже если теперь в ее словах звучала печаль, то никто, кроме магии, не мог ее услышать...