Novice (джен)

Сумрачный март сменил февральскую тьму и шаг за шагом приближался к апрелю. Весна, как зараза, проникала в замок, подхваченная из теплиц с вечнозелеными травами. Даже на втором этаже, даже в пустом коридоре, где вовремя обеда — никого, она чувствовалась, сырой нотой висела в воздухе.

Был один из таких дней, в которые Балтазар Брок обыкновенно хмурился, бормотал сквозь зубы и вонючей болотной мазью мазал суставы.

Хальдис Энквист, ввиду предстоящей битвы с Гриффиндором, казалась еще менее терпеливой, чем обычно. Чуть ли не на месте приплясывала.

— Ну пожалуйста!

— Так говоришь, тебя мать научила?

— Видел бы ты, как она летает, а я с шести лет с ней наперегонки. Ничего со мной не случится завтра! Пожалуйста, скажи, что согласен, а? По учебнику — просто непонятно, как это делать… я хочу попробовать до урока, хотя бы раз.

Нэтан покачал головой.

— Не скажу. Нельзя такие зелья варить где попало, ты понимаешь?

— Что нельзя? Всю осень варили, никто ничего, даже слова нам не сказали!

— Во-первых, говори за себя. Во-вторых — тинктуру Кинкайди неспроста нужно пробовать в первый раз только под опытным руководством. Это тебе не слабительное. Одна ошибка…

Через час Нэт привычно закрыл дверь туалета «ночной тишиной». Потом остановился. Буквально же на днях, читал забавное заклятие, в «Загадках Хогвартса»…

— Когда начнем?

— Сначала кран закроем и пол высушим.

Они колдовали вместе, одну за другой убирая с пола лужи. Где-то под потолком всхлипывало местное привидение. Энквист, конечно, скорчила туда рожу.

— Теперь-то можно?

— Только до пятого этапа, и только если не будет ошибок. Нейтрализатор держим наготове, ясно?

Опять кивок.

— Тогда рассказывай, по порядку, — Нэт остановил ее руку, потянувшуюся за котлом. — Смысла нет пробовать, если ты на ходу станешь подглядывать в инструкцию.

«Еще глаза закатывает. Сколько раз говорилось ей…»

— Между первым и вторым этапом полчаса перерыва, я тридцать раз успею все повторить!

— Ага, и дозировки тоже? А крушеницу когда ты толочь собираешься?

— Возьму уже толченую.

— И получишь вместо всецветного зелья отраву для мышей.

— В учебнике же написано — толченую.

— А написано в твоем учебнике, как одновременно чистить крысиные хвосты и отцеживать основу, если у тебя всего две руки?

— Это тоже нужно? — взволновалась Энквист, листая страницы. — И как это делать?

Нэт вздохнул. Приведение под потолком вздохнуло тоже.

— Поднимешь на втором шаге потенциал выше нормы, ничего процеживать и не придется.

Следил, вполглаза, как переливалась в котле основа — серебром и морской волной.

Надо было зайти в библиотеку, а не слушать Энквист. Конечно, как только она намекнула, что у нее есть лишний комплект ингредиентов для тинктуры, он почему-то не смог ей возразить. Дело в зелье, убеждал он себя, а вовсе не в том, что ему хотелось быть рядом с кем-то — с кем-то, кто не станет смотреть на него сверху вниз.

«Открыть еще разок Мерсера… продумать план эксперимента. Пора, наконец, разобраться!»

Он взялся перечитывать «Метафизику трансформаций», потому что хотел проверить одно свое подозрение — но потом, когда проверил, обнаружил, что его опять затянуло. Теперь чувствовал, пока не попробует эти «превращения душ» на практике, не будет знать покоя. Даже попытки построить метод «универсальной диссимуляции» он забросил, проводя большую часть свободного времени в раздумьях о природе волшебства.

Может быть, это были и ненастоящие магические теории, но, в отличие от того, о чем рассказывали на уроках (если не считать зелий) — они, по крайней мере, объясняли, как магия взаимодействует с миром. И если он хотел убедиться, действуют ли они, стоит ли изучать их дальше, он должен был попробовать. Теперь, возвращаясь к тексту, даже к четвертой части, которая когда-то казалась непроходимой, понимал гораздо больше, чем в первый раз.

«Истинная магическая связь суть связь между сущностями, как они есть, напрямую, и в воле мага направить ее, изменить или разорвать».

«Мерлин и все сорок пять, уж я-то смогу. У меня хватит терпения».

Что-то сладко замирало внутри, когда смысл слов добирался до него.

«…магия истинна лишь постольку, поскольку возможно это касание — души душой»

«Нужно только найти подходящий объект. Душу, которая связана с телом непрочно. Взять каких-нибудь новорожденных кроликов. Или лучше мышей, они размножаются быстрее».

— О чем ты думаешь?

— О будущем.

— Вид у тебя такой, словно твое будущее — самая тоскливая штука на свете.

«Энквист права. Мыши мне не расскажут, что они чувствуют. Даже если теперь я более-менее понимаю, как надо действовать, нет никакой гарантии, что я докажу…»

Нэт оглядел комнату. Под мраморными раковинами копошились тени. Должно быть, приближался вечер. Снова казалось, как часто это бывало по вечерам — жизнь проходит сквозь пальцы, и он опять не успевает чего-то важного.

Под потолком, делая вид, что ей не скучно, Миртл играла в какую-то неизвестную игру, включавшую неловкие прыжки и перекрещивание ног.

— Энквист?

— Знаю, что ты меня не слушал, можешь не беспокоиться.

— Я не об этом. Температуру меряй. Как только будет выше ста четырнадцати, гаси огонь и накрывай исключением. Хочу кое-что попробовать.

Она почему-то посмотрела на него сердито.

— Ты сам говорил, что вмешиваться в порядок действий опасно.

— Если не знаешь, что делаешь, конечно, опасно. А мы уже дошли до пятого этапа, и по-хорошему, пора бы пускать в ход нейтрализатор.

— Ты не всерьез, — Энквист фыркнула. — Выливать хорошее зелье в мойку? Вот так, запросто?

— Самое трудное мы сделали, остальное не слишком интересно, — протянул Нэт, глядя не на нее, а в потолок. — Миртл?

Некрасивая прозрачная девочка в толстых очках удивленно уставилась на него.

— Миртл, скажи-ка… Вот ты, что ты думаешь о науке?

— Ты раньше никогда не разговаривал со мной, — с подозрением сказала она.

— Знаешь, я был неправ. С тобой наверняка очень интересно разговаривать.

«Почти как вести беседу с воображаемым другом… Ее ведь, строго говоря, тут и нет…»

— По крайней мере, — добавил он в голос убедительности, — ты-то в курсе, почему толченую крушеницу нельзя использовать в тинктуре Кинкайди. Я даже помню, как ты давала мне неплохие советы, насчет Киммлера…

— Ты действительно так думаешь? Про мои советы? Ведь это, — кокетливо заметила Миртл, дергая себя за косичку, — еще далеко не все, что я знаю.

— Исключение поставила, — отчиталась Энквист, бросая на приведение недовольный взгляд, — минут десять у нас есть в запасе. Решай скорее, Нэт.

— Так что там насчет науки? — Миртл подлетела поближе.

— Ты хотела бы поучаствовать в эксперименте, Миртл?

— В настоящем? — она не сводила с Нэта взгляда. — Или это опять какая-нибудь обидная шутка, из тех, которые все так любят шутить?

— Никаких шуток.

— Ты же не всерьез, — Энквист шипела на ухо. — Смотри, Нэт, сама засыплю нейтрализатор. Станешь потом локти кусать, что не доварили…

— Я абсолютно серьезен, Миртл. Это будет опасный, сложный и невероятно важный эксперимент.

— Всего-то два этапа осталось, и белый корень у меня есть…

«Сварила кое-как тинктуру и думает, что это уже вершина искусства…»

Едва взглянув на котел, Нэт бросил второе исключение сверху.

— Теперь у нас двадцать минут. Так устроит? Ты, Энквист, между прочим, тоже можешь участвовать.

— Я думала, это только для меня, — встревожилась Миртл.

— Не беспокойся. Твое место в этом эксперименте не сможет занять никто, — утешил ее Нэт. — Скажи лучше, что ты знаешь о трансфигурации?

— У меня было «удовлетворительно», — вздохнуло прыщавое привидение, — если я старалась.

— Тем лучше…

— Нэт?

— …не станешь твердить мне «невозможно», как некоторые, чересчур привязанные к учебникам личности. Энквист, молчи, ты мешаешь ходу истории.

— Ходу истории?

— А что ты собираешься трансфигурировать? Время?

«Как же я об этом и не подумал… прекрасная идея… пространство-то можно…»

Но, выдержав паузу, Нэтан ответил другое:

— Тебя, Миртл.

Привидение от неожиданности спустилось на пол.

— М… Меня?

— Конечно, с твоего позволения.

— Но это же…

— Невозможно?

— Не подсказывай, Энквист, а тем более, неправильно.

— Ничего себе неправильно. Это же все знают! И наверняка, в каких-нибудь исключениях, у того же Гэмпа, это есть, потому что нельзя трансфигурировать духов… разве что… Нэтан! Только не говори мне, что ты собрался пробовать темную магию!

— Прямо уж так и темную, — Нэт улыбнулся. — Скажи еще, что считаешь темной магией придание призраку цветного оттенка. А Гэмп, к твоему сведению, тут вообще не при чем.

— Я не хочу стать похожей на какой-нибудь хэллоуинский дым, если ты об этом, — серьезно заявила Миртл.

— Да он просто с ума сошел, — Хальдис решительно встала перед котлом. — Он не будет ничего такого делать! Нэтан, ты не будешь! Нельзя такое колдовство…

— Почему это нельзя? Миртл, кажется, не против?

— Я всегда мечтала немножко более лиловый…

Энквист фыркнула.

— Вот. А я мечтал, наконец, выяснить. Почему нельзя духов? Ты ведь не ответила. Поверь, я читал достаточно, чтобы узнать — объективных причин, почему это нельзя сделать — нет. А если их нет… тогда то, что МакГонагалл рассказывает нам в классе — версия для младенцев, где ни слова правды. Разве тебе не интересно?

— Я же говорила про свольтов! Те, кто такое колдуют, плохо потом заканчивают!

— Эти свольты твои вообще, считай, не трансфигурация, — возразил Нэт. — Я же говорю про другое. Ты хоть раз задумывалась, что именно мы преобразовываем, когда машем палочками по средам? Мышей в блюдца? Ежиков в подушки для иголок? Если я брошу такую подушку в огонь, чем будет пахнуть — жареным мясом или горелой набивкой? Неужели ты не понимаешь, как важно знать?

— А я понимаю, — поспешила вставить Миртл, — я, правда, понимаю!

— Почему разрешено творить из воздуха табуретки, стаканы с водой и даже бумагу — но нельзя — пары тентакулы? Почему, если трансфигурация, как нам говорят, полностью обратима — почему однажды превращенный корень имбиря потом уже не использовать в бодроперцовом зелье? Откуда эти исключения Голпаготта-Бромпа? Откуда законы Гэмпа, и почему мы делаем из спичек стальные иголки, а золотые делать не можем?

— В конце концов, если тело неотделимо от души, то как можно поручиться, что «чистая трансфигурация» никогда не затрагивает сущности? Почему тогда превращение живого кролика в шляпу должно отличаться от превращения мертвого кролика? А я тебя уверяю, они отличаются. И это значит, что существуют объяснимые, понятные и рассчитываемые способы первичной трансфигурации!

Глаза у Нэта горели. Энквист поправила челку и ничего не сказала.

— Ты такой умный, наверное, ты ужасно одинок… — не к месту вставило привидение. — Поверь мне, я-то, как никто другой, понимаю, что значит быть одиноким…

— И как ты собираешься… колдовать? — спросила, наконец, Хальдис, поднимая бровь. — Это же тебе не крыс в табакерки перекидывать.

— Вот именно, не крыс. С ними никогда не узнаешь точно, что получилось, у них есть тело, и неизвестно, что именно я преобразовал. А вот с призраком…

— Ха! Тут ты, конечно, узнаешь. Подумай сам-то, что сказал. У призраков именно что нет тела. У них нет цвета. Нечему у них быть цветным! И преобразовывать тут нечего!

— Вообще-то невежливо в моем присутствии, — ледяным тоном заметила Миртл, — сравнивать призраков с крысами.

— Извини. Энквист просто боится, что, как всегда, окажется неправа.

— Нет, боюсь. Докажи мне сначала, что «цвет призрака» — это не плод твоего воображения!

— Легко. Миртл, какого ты цвета?

Нэт видел, как у Энквист пунцовеют щеки.

— Немножко голубого, — с превосходством улыбнулась Миртл.

— Слышала?

— Она это тоже придумала! Все знают, что на самом деле…

— Какая разница, что знают все? Я знаю, что Миртл знает, что у нее есть цвет. Значит, я могу этот цвет изменить, пусть даже он — плод ее воображения. Вот и все. А теперь, Миртл, не шевелись.

— Погодите-ка, — привидение отступило к стене. — Что значит — плод моего воображения? Я, по-вашему, обманщица?

— Вовсе нет. Сейчас увидишь. Это почти как те упражнения, на защите от темных искусств. Ничего необратимого…

Энквист демонстративно отвернулась.

— Лучше поставлю еще одно исключение.

Медленный вдох — и второй, гораздо медленнее. Нэт чувствовал, как рвется наружу магия зелья, и был, в общем-то, рад, что Энквист позаботилась о новом заклятии.

Палочка подрагивала в пальцах от нетерпения. Нетерпению, однако, места здесь не было — силой воли он отодвигал его прочь.

«Гебер знал, как. И афиняне тоже знали. А если никто после них не попробовал, то это не значит, что…»

— Ты хоть догадываешься, что ты собираешься сделать? — продолжала ворчать Хальдис.

Он не слышал ее.

«Не совсем настоящая магия. Не такая магия, которая действует здесь. "Ибо тело их не есть тело, а разум не привязан ни ко времени, ни к месту, но к подобию времени и к подобию места. И прежде, нежели вернуться к искажению, должно дойти до истины…" Надеюсь, Миртл будет не в обиде, но даже если и обидится…»

Было не так, как когда-то давно, с кленовым листком — он понимал, что чувствует, и что видит, пусть не и слишком четко, когда, завершив упражнения, смотрит — на приведение и сквозь приведение, взвешивая в руке теплое дерево.

Источник магии внутри него отзывался этому теплу, и теперь — о, теперь-то он знал, как нужно действовать. Формула сложилась в его мыслях так же ясно, как если бы он написал ее на пергаменте новыми чернилами. Перепроверил ее, трижды, прежде чем поднял палочку. Девочка-призрак смотрела прямо в глаза с затаенным любопытством — и когда луч заклятия коснулся ее, она поежилась, словно от щекотки.

А потом закричала.

«Гештинан и Моргана!»

Одного мгновения оказалось Нэту достаточно, чтобы понять, что силы уходят слишком быстро. Как будто из него выпускали кровь. Но остановить заклятия он уже не мог — чувствовал, как оно разъедает его, как внезапно слабеют ноги, как там, куда водопадом уходит его магия (откуда столько взялось?) — рождается что-то нестерпимое, ослепляющее. Что-то, не знающее границ.

Время замерло. Блистающее пространство, в которое разрастался перед ним мир — подступало все ближе, к руке, к судорожно сжимавшим палочку пальцам. Существовало ли оно на самом деле? Видел ли, чувствовал ли его здесь еще кто-нибудь? Нэт не знал, он знал только, что не испытывает страха, и готов шагнуть туда, навстречу. Кто-то продолжал кричать. Этот чужой крик — единственный, не вмещался в сладостное сияние, он был весь — ужас существа, не желающего быть поглощенным…

Удар пришелся в бок. Пораженный силой собственного колдовства, Нэт не разглядел, кто это был — когда упал, этот кто-то выбил палочку из руки. Палочка покатилась прочь по каменному полу, на глаза тут же наплыла темнота — и ни за что Нэт ее бы не поборол, если бы не черпак ледяной воды, пролившийся на голову.

Потом в воздухе запахло грозой и фиалками.

— Пришел в себя? — Энквист пощелкала пальцами перед лицом.

«Тихо так… так тихо… по-моему, я слышу, как течет вода в трубах…»

Нэт понял, что лежит. Когда сел — накатила слабость, и пришлось упереться рукой. По руке прошла судорога, и он чуть не упал опять.

Спустя несколько осторожных вдохов, наконец, сумел спросить:

— Ты кричала?

Энквист обнаружилась в стороне — она стояла у зеркала, сложив на груди руки.

— Я? Я еще не начинала. Ты чуть было не погубил бедную Миртл!

— Где она, кстати…

Он оглянулся. Кроме него и Энквист, в туалете не было никого. Под высоким потолком гуляло эхо.

— Она таять начала! И это она кричала! — прозрачные глаза сверкали. — А ты даже не остановился!

— Таять? Она бы потом вернулась, — не слишком уверенно буркнул Нэт, делая попытку встать. Пол чуть качнулся под ним — игнорируя предательскую дрожь в ногах, Нэт отправился за палочкой.

«Ты дурак, что не рассчитал силы… надо будет этим заняться… — думал он. — А Миртл — Миртл просто девчонка и трусиха!»

Березовая ручка торчала из-под двери кабинки.

— Это ты меня с ног сбила?

Энквист следила, сжав губы.

— Скажи спасибо, что я, а не кто-то другой.

— Ага, спасибо.

— Если бы не я, ты бы ее убил!

— Она и так уже умерла! Она вообще не настоящая, как все призраки. А ты, — сорвалось с языка, — ты вмешалась, когда тебя не просили!

Из палочки, стоило взять ее в руки, вылетела какая-то слабая, обидная искра, с шипением ударив мокрый пол. Как будто кто-то сердился на него. Нэт передернул плечами.

— Конечно, это я все испортила! В следующий раз, когда будешь заниматься темной магией, не забудь меня позвать, испорчу еще что-нибудь!

Энквист решительно подошла к выходу и рванула на себя дверь, но та не открывалась.

— Выпусти меня! Сейчас же!

Махнул палочкой, снимая заклятие.

Волна слабости накрыла опять — пришлось плечом подпереть стену.

— Жаловаться, что ли, пойдешь? — бросил, прищурившись. Хальдис резко развернулась и посмотрела на него в упор.

— Я? На тебя? — такой злой он ее еще не видел. — Знаешь, ты… Ты — как все слизеринцы! Думаешь только о себе!

Он не знал, что ей ответить. Просто смотрел, как она схватила сумку, и кидает в нее инструменты, заталкивает учебник по зельям.

— Чтобы я еще хоть раз…

— Когда тебе котел вернуть? — процедил, холодея внутри.

— Когда захочешь. Идиот. А жаловаться мне и не нужно. Эта Миртл сама все расскажет!

Она вышла, хлопнув дверью так, что раздался звон.

Нэт сполз обратно на пол. Обхватил плечи руками — и сидел бы так долго, глядя в одну точку, если бы не услышал шипение.

Заклинание рассеивалось, зелье в котле набирало силу.

С трудом, заставил себя встать. Нужно было смешать нейтрализатор — и чем быстрее, тем лучше.

Как раз отскребал получившуюся после нейтрализации грязь, когда услышал голос сзади.

— Ты все еще здесь?!

— Миртл? — обернулся мгновенно.

Призрачная девочка смотрела на него сквозь слезы, с плохо скрываемой злостью.

— В моем туалете?!

— Я сейчас уйду, — он ополоснул котел и тут же протер его насухо.

— Поторопись!

— Ты вообще как, в порядке? — Нэт затолкал книжку в сумку. Смотреть на некрасивое, заплаканное, как всегда, лицо ему не хотелось.

— Еще спрашиваешь, в порядке ли я?! — взвыла Миртл, набирая высоту, — Сам меня чуть не развоплотил! И у него еще хватает наглости…

На ее вопли мог сбежаться весь Хогвартс.

— Да брось. Я бы вернул тебя обратно. Просто… прежде чем изменить иллюзию, нужно «прикоснуться к реальности». Поэтому я и…

Странно, девочка больше не кричала. Застыла где-то там, всхлипывая, под потолком.

— Вот оно что. Значит, по-твоему — я не настоящая? — спросила она, на удивление тихо.

— Почему? Ты ведь знаешь, что ты есть?

— Да, но вот это все… — она показала на свою мантию, и провела прозрачной ладошкой по юбке, а потом и по лицу, — …этого всего — нет?

— Я думаю, — помолчав, ответил ей Нэт, — об этом ты и сама подозревала.

Инструменты были собраны. Он закинул сумку на плечо.

— Если хочешь знать, — услышал вдруг, — я никому не скажу, что ты попытался меня заколдовать. В конце концов, я ведь сама согласилась. Надо было отказаться.

«Как щедро с ее стороны. Могла бы уже наябедничать директору. Или Кровавому Барону…»

— Спасибо, — выдавил. — Если когда-нибудь захочешь, чтобы тебя трансфигурировали, я к твоим услугам.

Снова была тишина.

Миртл спланировала вниз, к раковине. Высморкалась.

— Сицилийский порошок? — она осмотрела разводы. — Его разве не на шестом курсе проходят?

Нэт фыркнул как-то, потом толкнул дверь плечом.

— Нэтан?

Оглянулся.

— Что?

— Скажи, какого я цвета?

— Немножко голубого, — сказал и пошел прочь.

За его спиной приведение по имени Плакса Миртл разглядывало отражение в зеркале. Там было все — стены, потолок, лужа на полу и каменная раковина — но не было ни круглого лица, ни хвостиков, смешно торчавших в сторону.

* * *

Огонек под котлом едва тлел. Иногда он наливался синим, становился толще — и струя тепла, обогнув крутой оловянный бок, достигала пальцев, выжидающе постукивавших по столешнице.

Темное, как свернувшаяся кровь, зелье сыто извергало редкие пузырьки; поднимавшийся от глянцевой поверхности пар тянулся к стене, и уже там, на сером камне, оседал каплями.

Оставалось только подождать — тридцать четыре, нет уже тридцать две секунды, добавить собственноручно собранную пыльцу — вот она, на тонкой чаше весов, заботливо укрытых заклятием.

Нэт собирал ее двумя днями раньше, на лесной поляне, куда выбрался с Хагридом кормить фестралов. Стоило заметить под ногами россыпь первоцветов, как мешок с обрезками отправился под дерево, а из кармана был выужен флакон.

— Смотри хоть, куда идешь-то! — окликнул лесничий. Обнаружив, что от Нэта толку никакого, фестралы осаждали великана, тыкались ему в фартук костлявыми мордами.

— А то что?

Самые жадные крыльями отталкивали других.

— В овражек не спускайся. Я там прошлой весной гнездо гадючье приметил… Нет же, ты глянь на них…

«Овражек», футов тридцати глубиной, ущельем уходил вниз, к озеру, где заканчивался лес. На самом дне, у песчаного берега, плавали хлопья тумана, и сквозь туман, если приглядеться, проступали грязно-желтые патлы прошлогодней осоки.

— Знаешь, Хагрид, сколько, по последним исследованиям, существует способов применения яда гадюки в современном зельеварении?

— Тридцать шесть? — удивил его великан, распихивая фестралов постарше локтями. — Ты-т… стой, коза!

Нэт спохватился, утянул мешок из-под носа у самой шустрой.

Воздух здесь, наверху, трепетал от солнца — казалось, оно шевелит голые березовые ветви, раскачивает, пытается разбудить. Фестралы на ярком свету подслеповато щурились — длинные лучи расписывали их невзрачные серые шкуры светлыми пятнами, точь-в-точь как лишайник на склоне расписывал скалы.

— Профессор Снейп так сказал, когда я ему обмолвился, про гнездо. А потом — только я его и видел. После него гадюки-то наверняка злющие…

Из овражка тянуло прохладой — застоявшимся снегом и прошлогодней травой. Нэт заглянул за край. От ближней березы ложилась на землю косая синяя тень.

— Ты на него больше не сердишься? На профессора? Из-за мантикоры?

Почти невидимые, золотые крупинки прилипали к стеклу флакона.

— Что… Думаешь, не понимаю? — лесничий вздохнул.

Мысль о Дэйзи, скончавшейся раньше срока, похоже, печалила его до сих пор.

— Тут либо ты ее, либо она тебя. Глупышка… Только знаешь, — жеребенок ткнулся в корявую ладонь, и Хагрид тут же потянулся почесать ему за ухом, — профессор-то, он ведь завсегда таким был. С малых лет еще…

— Каким это таким? — первоцветы были оставлены. Нэт с интересом смотрел на лесничего — тот, кажется, уже пожалел, что начал рассказывать.

— Таким… Ему слово — он в ответ два. Нечаянно толкнет кто-нибудь, а у него уж палочка наготове. Вот я нет-нет и подумаю, что и Дэйзи-то тоже… — вытряхнув остатки из мешка прямо на траву, великан мрачно наблюдал, как фестралы хрустят костями.

Лучи сквозь ветви добирались до самой земли и грели корни.

— А ты его хорошо знаешь? Профессора Снейпа? Подожди. Ты ведь его помнишь, когда он здесь учился, так?

— Что ж не помнить-то. Веселые были времена, — угрюмо продолжил Хагрид, — аккурат в начало сам-знаешь-чего...

Он сложил мешок и спрятал в бездонный карман жилета. Фестралы начинали расходиться, оставляя огрызки костей и примятые цветы.

— Весь ихний курс потом в этой войне, почитай, и сгинул. Сколько людей хороших. Кто в земле уж лежит, а кто и того хуже…

* * *

Пыльца растаяла в багровой глубине.

«Как же это Хагрид проговорился…» — Нэт бросил украдкой взгляд на профессора. Лицо мастера зелий, как, впрочем, почти всегда, было бесстрастно и не выдавало в нем человека вспыльчивого или скорого на руку.

«Всегда палочка наготове… Хотя, что он знает-то. На Слизерине иначе и нельзя…»

Помешав по часовой три раза, Нэт остановился. Вот теперь было почти, как нужно.

В избушке лесничего, когда они туда добрались, оказалось теплее, чем снаружи. Был растоплен очаг, и даже чайник раскачивался над огнем. Связки горных и лесных трав под потолком по весеннему времени стали тоньше, некоторые и вовсе исчезли.

Старый волкодав поднялся со своего места, фыркнул на Нэта — потом осторожно лег обратно. Хлопал хвостом о половик.

— Вот. Устраивайся значит, где удобнее, — лесничий махнул на табуретку у окошка. — Давненько мы так не сиживали.

За стеклом окна сумерки уже подкрадывались к лесу.

— Смотрю, ты в последнее время, если со мной идешь, поблизости держишься. Опасное увидал что-то?

Нэт смолчал.

— Лес, он такой. На полную луну тут и оборотни, бывало, приходили, с севера. Профессор Дамблдор, конечно, запретил им… Уж он-то понимает, оборотень оборотню рознь. Эти-то дикие, из горцев, закона не признают.

За окном, ближе к озеру, мигал, замерзая, какой-то огонек.

«Ага, и мантикора мантикоре тоже рознь, — усмехался Нэтан про себя. — Ясное дело, от кого это Хагрид набрался».

Вслух же он спросил:

— А кентавры им запретить не могли?

— Кентавры-то? Не. У них ведь вроде как за правило: любой живой твари — добро пожаловать. Кроме людей, конечно.

— Разумно. Профессор Сингх вот тоже говорит, опасней человека зверя не найти.

— Это он про темных магов?

— Почему про темных? Про любых. Вообще про людей.

— Оно-т конечно, — пробормотал лесничий, разливая по кружкам душистый чай. — Такую пакость, какую человек придумать может, ни одному зверю не под силу.

— Точно, — кивнул Нэт, рассматривая выщербленный стол, и в который раз вспоминая, как вспотели руки, когда он прятал от мадам Пинс листок со страшным заклятием.

— Например, тут недавно хаффлы Лестрейнджа подстерегли в теплице… хватило мозгов напустить на него черную ветреницу.

Великан нахмурился.

— Слышал, у вас там кто-то в больничное крыло попал.

— Ага. Попал. Весь их курс, считай, там побывал — что мы, станем смотреть на это, что ли? Эльфарду, правда, больше всех досталось…

Ромашковый пар щекотал нос.

— Ты дружишь с ним? С Лестрейнджем?

Тон был знакомый. Нэт поднял бровь.

— По-твоему, раз у него два кузена в Азкабане, и раз он говорить почти не умеет, то его можно ветреницей травить? У меня, знаешь ли, тоже, разная есть родня.

Хагрид хотел ответить (он был мастер уводить разговор от темы), но тут в дверь постучали.

Нэт невольно дернулся встать.

— Да сиди уж, сиди, — лесничий открыл дверь.

На пороге, в темнеющем воздухе, обрисовался не кто иной, как Билл Уизли. При виде слизеринца он тут же смутился.

«Как вовремя…» — подумал Нэт, рассматривая почти еще не начатую кружку.

— Э… не знал, Хагрид, что у тебя гости…

— Заходи давай, нечего холод пускать.

— Да я в другой раз, — Уизли помрачнел и почти уже повернулся уйти, но великан чуть ли не силой втащил его внутрь.

— Садись-ка. Чай есть, и кексы тоже, — засуетившись, Хагрид полез куда-то на полку, где прятал здоровенный мешок с кексами, напоминавшими гальку. — Мы вот тут, значит, беседуем… с Нэтаном. А что ты без друга?

Нэт уже прикидывал, насколько быстро доберется мимо очага до двери.

— Клаус больше не будет со мной приходить, — Уизли бросил на слизеринца настороженный быстрый взгляд.

— Чего это?

— А так, — буркнул Билл.

Миска с кексами теперь разгораживала стол на две половины, подобно горному хребту.

— Поссорились, что ли?

— Он после квиддича со мной не разговаривает.

Нэт фыркнул в кружку, не удержался.

— Тебе что, смешно? — тут же вскинулся рыжий.

— Больше похоже, — заметил Нэтан, — что с тобой после квиддича вообще никто из гриффов не разговаривает.

— А не твое дело, — огрызнулся Уизли.

Хагрид, конечно, тут же встрял.

— Это как это не разговаривают?

«Меня ты прошлой зимой особо не спрашивал…» — Нэт поглядел в окно. С другой стороны, пришло ему на ум — он ведь никому и не жаловался.

— Да вот так. Я, если хочешь знать, первый с ними не разговариваю.

В голосе Уизли обнаружилась неожиданная гордость — и злость.

Нэт, не пряча усмешки, поймал его взгляд.

— Между прочим, Баркер, я тебя видел в больничном крыле. Ты же с ней вроде как дружишь, с этой охотницей, которую Клаус сбил… Я думал, уж ты-то поймешь.

— Это, что ли, на прошлой игре? — спросил лесничий. — У меня-то дела были…

Нэт больше не смеялся. Он смотрел на рыжего — скорее с удивлением.

— Из-за Энквист? Разругался со своим дружком из-за нее? Ты ведь ее даже не знаешь.

— Что? Поэтому я должен спокойно смотреть, как он с разгона сбивает девчонку с метлы, просто чтоб выиграть? Как какой-то…

Вовремя замолчал. Нэт, поправив зеленый с серебром шарф, вспомнил, как пришел в больничное крыло — Энквист лежала там, окруженная своей командой и подружками. Им она пыталась улыбаться.

Так бы и топтался, как дурак, у входа, если бы не сообразил подойти к Лестрейнджу.

— Прям так, что ли, и сбил? — покачал головой Хагрид, выставляя перед Уизли порцию чая.

— Прям так. Я ему и сказал, все, что думаю, — тот глядел на свою кружку, словно не знал, что с ней делать. — А там, слово за слово… Выходит, не такой уж он мне и друг.

Он, кажется, даже хотел, чтобы его объяснения выслушали — все равно, кто.

«Интересно, а если бы это МакКелби сбил ее с метлы, как того вратаря, и кубок достался нам… Я бы ведь ничего не сказал. Не стал бы выступать, в общей гостиной, где все по этому квиддичу с ума сходят…»

— Не веришь мне, что ли? — рыжий следил исподлобья.

— Не знаю, — фыркнул Нэт. — Могу поспорить, будь она слизеринкой, ты бы даже не дернулся.

Теперь усмехнулся Уизли:

— Чтоб ты знал, это мне Клаус так ответил: «Раз она со слизеринцем этим водится, сама ничем не лучше».

— Погоди-ка, — Хагрид нахмурился. — Ты не говорил…

— А не ты ли, Уизли, год назад то же самое… — сглотнув, Нэт глядел в столешницу, ничего так не желая, как оказаться подальше отсюда.

Какое было им дело до нее? И до него? Кем они себя считали?

Энквист не спала, но открыла глаза, когда он уже собирался уходить. Спал Лестрейндж — не видел, как мадам Помфри прогнала команду в синих мантиях и взволнованных девочек, не знал, что Нэт сидит у его кровати, и вряд ли даже подозревал, что он в больничном крыле не один.

Нэт отвернулся от него и осторожно поднялся со своего места. Неслышно ступая, подошел.

Энквист лежала, бледная от костероста, какая-то чересчур спокойная. А потом открыла глаза.

Сразу понял, что она все помнит — и как он уговаривал ее не играть, и про зелье, и про Плаксу Миртл.

— Как ты себя чувствуешь, Энквист? — спросил тихо.

— Тебе-то что, Баркер?

Хуже всего было то, что она продолжала смотреть на него с опаской. Он собирался сказать что-то вроде: «Хочешь, я сделаю так, что этот МакЛагген на метлу больше никогда не сядет?» или: «Спасибо, что тогда сбила меня с ног», но выцедил только глухое:

— Ничего.

— Тогда уходи отсюда.

Вышел (ноги какого-то черта не гнулись), вернулся в гостиную. Про Лестрейнджа там никто и не спросил. Даже Рёдер, игравший в шахматы с Хиндли.

Хагрид, повозмущавшись вдоволь, все-таки предложил рыжему поговорить с приятелем по душам. «Потому что не дело это, враждовать… Ничего хорошего из вражды не выходит, попомните мои слова!»

Нэт слушал его и косился на дверь. Энквист пролежала в больничном крыле еще целый день — ее не было в классе, когда второй курс пытался варить тинктуру Кинкайди.

— Если передумаешь с МакЛаггеном мириться… могу показать пару симпатичных заклятий.

— Ага, — выговорившийся Уизли был на редкость спокоен. — Какие-нибудь ваши слизеринские штуки, из запретной секции?

— Почему сразу из запретной?

Рыжий ухмыльнулся, беззлобно:

— Нам-то, простым смертным, туда вход заказан, не то, что некоторым.

«Завидует, что ли? Так попросил бы сам допуск. Уж ему декан не стала бы лекцию читать, что он не достоин…»

— Не мне вам советы давать, про учебу, но, если знать хотите, — буркнул Хагрид, — отродясь ничего хорошего в этой запретной секции не было. Еще когда я учился… никто оттуда книг не читал, ну, кроме, значит, профессоров и кое-каких еще…

За окном совсем стемнело. Но, прежде чем идти в замок, Нэт собирался спросить у лесничего еще кое-что — а этот некстати появившийся Уизли спутал все планы.

Впрочем, если подумать, гриффиндорец тоже любопытен. Одному Нэту Хагрид мог не ответить, но им двоим…

Не зря же он взялся снова за Мерсера. Нашел на формуляре ровную строчку, выведенную знакомой теперь рукой.

— Кстати о книгах… Хагрид, ты когда учился в Хогвартсе, в сороковые?

— А что?

— Не помнишь, случайно, с тех пор никого по фамилии Риддл?

Великан поперхнулся чаем.

— Да, — Билл, передумав, отложил кекс в сторону, — я тоже это имя встречал, на карточках. Еще почерк у него, как у девчонки.

* * *

Огонь под котлом погашен, и тонкие струйки пара образуют в воздухе причудливый узор, а значит — все готово. Энквист, на другом конце класса, занята заданием. Ей и взгляда жалко в его сторону — по правде, Нэт тоже старался на нее не смотреть.

Он не слишком понимал, за что именно она так сердилась — в конце концов, никто не узнал, Миртл сдержала свое слово. Да и он сам больше не рвался пробовать на практике опасные превращения. Для такой магии у него пока что просто не хватало сил.

Теперь ждал, пока остынет зелье и смотрел, как профессор Снейп ходит по классу, а студенты вздрагивают на местах.

Хагрид мог ничего не отвечать — Нэт тогда и так понял по его лицу, что догадался верно. Подозрения только подтвердились после того, как за завтраком он поймал на себе проницательный взгляд директора. Пришлось все внимание уделить каше и тостам — совсем как сейчас…

Мастер зелий остановился рядом, провел рукой над котлом, втянул воздух.

Нэт складывал в сумку вымытые инструменты.

— Пыльцу собирали сами?

— Да, сэр.

Чувствовал, что в спину смотрят, смотрят в затылок, удивляясь, что такого он мог сделать, чтобы профессор обратился к нему почти мирно.

В черных глазах, однако, никакого мира не было. Был холод — и предупреждение.

— В будущем, Баркер, искренне советую вам держать рот на замке, когда ищете ингредиенты.