Декабрьская фантасмагория (джен)

Казначей и его напарник с разбегу плюхнулись на диван. Какузу тут же схватил блокнот и крепко вцепился в него, готовясь обороняться от Хидана. Но беловолосый не спешил воевать за эту вещь, заинтересовавшись письмами, рассыпанными вокруг. Какузу, с подозрением глянув на него, раскрыл блокнот и жадно впился взглядом в аккуратные ровные строчки. А Хидан, не обращая на него внимания, сполз с дивана и с комфортом устроился на полу. Он схватил сразу несколько конвертов и, выбрав наугад, открыл один из них.

Оба углубились в чтение, и в гостиной воцарилась тишина. Потянулись томительные секунды, которые показались притаившемуся в коридоре кукольнику вечностью. Наконец Сасори понял, что больше ждать не может. Он непременно должен узнать, что содержит в себе тот блокнот! А если эти двое будут сопротивляться, он покажет им, что такое настоящее искусство, да так, что этому мальчишке Дейдаре и не снилось. Правда, если Пейн узнает о потасовке из-за блокнота, никому из ее участников мало не покажется… А, пусть! Будь что будет!

Сасори решительно шагнул из коридора на свет. Какузу глянул на него сумасшедшими глазами и прижал блокнот к груди. Хидан же, напротив, призывно замахал рукой:

— Иди сюда, брат! Ты только глянь — вот это чтиво! Никаких романов не надо!

«Кажется, все будет проще, чем ожидалось…» — мелькнула у кукольника мысль, когда он подошел поближе. На блокнот он старался не смотреть, но краем глаза ловил каждое движение Какузу. Чтобы обмануть бдительность казначея, Сасори как ни в чем ни бывало опустился на пол рядом с Хиданом. Едва он уселся, как беловолосый сунул ему в руки зеленоватый конверт.

— На, это тебе, а я пока вот это почитаю! — заявил Хидан, разворачивая извлеченный из розового конверта лист бумаги в клеточку. — А ты, Какузу, чего в этот сборник тостов забурился? Кому нужны эти идиотские посвящения? Все равно мы уже не узнаем, кто это над нами так прикололся. Лучше почитай, что люди пишут! Тут каждый листок — прям крик души, блин…

Какузу только еще сильнее вцепился в блокнот. Настороженный Сасори, следя за ним из-под ресниц, рассеянно уставился на листок, который держал в руке. Но в следующую секунду кукольник, вчитавшись, забыл и о Какузу с Хиданом, и о блокноте… Лист бумаги пересекали плотные строчки, написанные бисерным почерком.

«Дорогой Дедушка Мороз!

Когда я был маленьким, то просил тебя сделать так, чтобы мне дали новое имя. А то мое такое смешное, что просто обидно. И в оригинале смешное, и в переводе! Особенно ужасно оно выглядит в русском языке…

Помнится, когда я в первый раз попросил тебя о новом имени (мне тогда было 5 лет), ты принес мне в подарок игрушечную собачку и с ней — письмо. Там было написано: «Зачем тебе заботиться о том, как звучит твое имя на других языках? Все равно эти гайдзины понятия не имеют, кто ты такой. Лучше заведи себе нового друга — вот этого пса. Знакомься, его зовут Пак-кун».

Во второй раз я попросил у тебя новое имя, когда мне было 13 лет. К этому времени у меня уже был настоящий пес по имени Пак-кун, но над моим именем все смеялись, как и прежде. В ответ ты принес мне летные очки и с ними — письмо: «Умей при необходимости посмотреть на мир новыми глазами! Тогда ты перестанешь беспокоиться по пустякам».

Но летные очки отстойно смотрелись с повязкой, которой я закрывал лицо, поэтому я подарил их своему товарищу по команде, Учихе Обито. Ему они так понравились, что он носил их не снимая. В том году я и вправду посмотрел на мир новыми глазами. Точнее, новым глазом — это произошло, когда погиб Обито и Рин пересадила мне его шаринган.

И вот сейчас, когда мне уже 28 лет, я снова пишу тебе. Теперь меня знают уже миллионы гайдзинов по всему миру. Так что менять имя мне было бы нецелесообразно. А просьба у меня такая: если нельзя дать мне новое имя, то пускай его хотя бы транскрибируют иначе! Особенно в русском языке. Пусть говорят и пишут не «Какаши», а «Какаси». Тем более что это ближе к оригиналу…

И еще просьба. Не пиши мне больше, ладно? Понимаешь, из-за того, что ты отвечаешь только на мои письма, а больше никому не пишешь, надо мной все смеются еще больше, чем из-за имени. Они не верят мне и думают, что я сам себе написал те письма, что ты мне прислал. Даже Цунаде — и та не верит… Недавно она пригласила меня к себе, якобы на плановое обследование, а сама завела разговор обиняками о всяком таком. О том, как пагубно влияют тяжелые миссии на рассудок шиноби, о последствиях частого попадания под воздействие гэндзюцу, о психических травмах детства и прочем в том же духе. И фразочку странную бросила: «Почему, когда ты говоришь с богом, это называется молитвой, а когда бог говорит с тобой, это называется шизофренией?»

Я же не дурак, я все понимаю… Она считает, что я сумасшедший. Хотя, если честно, я и правда сумасшедший. И знаешь, почему? Потому что она мне безумно нравится. Да-да, именно она: одна из трех великих саннинов, Пятая хокагэ и, наконец, просто красивая дама.

Ирука называет меня геронтофилом. Но по мне, уж лучше быть геронтофилом, чем шизофреником. Поэтому не пиши мне больше, очень тебя прошу! И тогда Цунаде, возможно, еще обратит на меня внимание не как врач, а как женщина. В конце концов, может быть, то, что она посоветовала мне пройти курс лечения амбулаторно, и есть мой шанс? Я буду часто ходить в больницу, буду видеться там с ней — и тогда, надеюсь, она забудет о моем смешном имени и о твоих письмах мне. И поймет, наконец, что я ее люблю.

Хатаке Какаши»

Сасори поморгал, не веря своим глазам. Вот это да! Исповедь Копирующего ниндзя… Придя в себя, кукольник, даже не вспомнив о блокноте, жадно потянулся за следующим конвертом. Интересно, что там? Сасори вдруг подумал, что ни одна книга не увлекала его так сильно, как чтение чужих писем.