Декабрьская фантасмагория (джен)

Казначей поставил большую коробку возле своей кровати и окинул взглядом все то, что собирался туда сложить. В углу его комнаты уже скопилась изрядная куча разнообразных предметов. Если их что-то и объединяло, так это необычный вид и бесполезность. Какузу любил приобрести по случаю какую-нибудь грошовую диковину (иногда даже сам толком не зная, что это такое), а потом загнать ее подороже — это было его маленькое хобби. Казначей не смешивал это увлечение с обычной торговлей, которую считал своим призванием. Перепродажа хреновин, непонятно для чего предназначенных, требовала совершенно иных навыков, нежели торговля обычным товаром. Это была своего рода игра, где многое зависело от везения.

Он хорошо помнил, например, как однажды на блошином рынке в Стране Воды купил за бесценок фотопортрет какого-то гайдзина: это был плюгавый человечек с темной челкой наискосок и дурацкими усиками, черным квадратиком прилепившимися над верхней губой. Выражение лица у гайдзина было самодовольное и полубезумное. Он надменно вытягивал правую руку вверх в странном приветствии. Рамка была под стать фотографии: золоченая, пышная, аляповатая. Какузу польстился на смешную цену, а потом целый день грыз себя за то, что купил никчемную вещь. Даже если продавать только рамку, выкинув портрет, то и тогда много за нее не выручишь...

Каково же было его удивление, когда уже через неделю, на большой ярмарке в Стране Ветра, ему удалось сбыть это фуфло, да так удачно! В тот день он, закончив миссию, не торопился назад — пару часов опоздания он Пейну уж как-нибудь объяснит. Пройти мимо ярмарки было свыше его сил. Тем более что ту миссию он выполнял в одиночку, так что не нужно было никого уговаривать подождать его.

Какузу презирал идиотский, на его взгляд, запрет Пейна на то, чтобы появляться на людях в ином наряде, кроме наводящего ужас черного плаща с алыми облаками. И потому на ярмарках обычно разгуливал в неприметном блеклом одеянии, какое носили небогатые торговцы. Да что там, ради торговли он нарядился бы даже гейшей, не то что простолюдином!

Надвинув капюшон пониже, Какузу неспешно обошел всю ярмарку, а затем скромно пристроился в сувенирном ряду — уселся прямо на голой земле сразу за крайней лавчонкой. Казначея акацуки неизменно захватывала сама атмосфера торжища, даже тогда, когда никакого товара у него при себе не было. А уж когда был...

В тот день, чтобы оправдать свое пребывание в ряду в качестве торговца, Какузу, усевшись, выложил перед собой то, что завалялось у него в карманах: скромные деревянные четки (он их за пару дней до того стянул у Хидана), яркую затрепанную книжонку — один из порнороманов Джирайи, зачитанный до дыр все тем же Хиданом (а затем неосторожно забытый им в гостиной), и ту самую фотографию гайдзина — чисто для количества, ибо на нее вряд ли кто польстился бы.

Не прошло и десяти минут, как какой-то парнишка, по виду — подмастерье, купил у него роман Джирайи. Прижав заветную книжку к животу, юный горожанин трясущимися руками отсчитал монеты и спешно удалился — по всей видимости, ему не терпелось приступить к чтению.

Еще через час какой-то почтенный торговец средних лет сторговал у Какузу деревянные четки. Неказистые на вид, они в действительности стоили довольно дорого. Хидан рассказывал, что драгоценную древесину, из которой они сделаны, привозят из Индии, с родины Дзясин-самы. Какузу не стал особо торговаться с клиентом. Ему не хотелось долго держать у себя эту вещь — а вдруг напарник пронюхает, куда на самом деле подевались его любимые четки? Сейчас-то Хидан полагал, что потерял их на миссии...

Правда, поначалу беловолосый сектант был уверен, что четки взял Тоби — тот, как известно, был падок на всякие диковины. Хидан хотел было накостылять мальчишке как следует — жалких оправданий юного акацуки он не стал даже слушать. Но Кисаме четко дал понять Хидану, что не считает Тоби виновным в краже. И Хидан, поразмыслив, решил не испытывать, что сильнее — его верная тройная коса или Самехада. Не потому, что был не уверен в себе, а потому, что знал: Кисаме просто так не скажет. Если он говорит, что Тоби не виноват — значит, так оно и есть.

Затем Хидан подумал, что четки мог спереть Какузу. Но тут же отверг это предположение как нелепое. На столь невзрачную вещь, пусть и имеющую большое значение для ее хозяина-сектанта, даже ловкачу Какузу было бы трудно найти достойного покупателя. Разве только он согласился бы отдать эти четки за бесценок, словно они выточены из какого-нибудь местного самшита... Но Какузу никогда не опустится до такой невыгодной сделки!

Хидан не подозревал, что Какузу не хуже его самого ценил уникальность этих четок — она-то его и привлекала, но не из-за выгоды, а сама по себе... Это была вещица как раз для его коллекции странных вещей, которые он продавал, как говорится, исключительно из любви к искусству — для души.

Когда несколько монет перекочевали в карман казначея, а четки — в карман покупателя, Какузу решил посидеть еще немного, наслаждаясь сутолокой базара, прежде чем отправиться восвояси. Погрузившись в звуки, бурлящие вокруг, он задумчиво смотрел на фотографию — единственное, что осталось у него на руках из сегодняшнего товара, — и задавался вопросом, забрать ли ему эту ерунду с собой или так тут и бросить. Внезапно на фотографию легла чья-то тень. Какузу, придерживая низко надвинутый на лоб капюшон, медленно поднял голову. Тень принадлежала высокой девушке с забавной прической: светлые волосы были собраны в четыре коротких пышных хвоста. За спиной у блондинки висел длинный футляр, чуть ли не в две третьих ее роста.

— Почем отдашь? — спросила девица, ткнув пальцем в направлении фото.

"Темари Песчаная! — пронеслось в голове у Какузу. — А она ничего! Очень даже..." Он впервые увидел знаменитую куноичи Песка так близко. Ему всегда нравились молоденькие блондинки, а уж эта была красивее всех молоденьких блондинок на свете, вместе взятых! Впрочем, сейчас был не тот случай, чтобы пользуясь моментом, завязать фривольный разговор. С этой девчонкой надо было держать ухо востро. Стараясь не глядеть в огромные изумрудные глаза песчанницы, он назвал смешную цену — всего в три раза больше той, за которую он купил эту вещицу.

Девушка вытащила из-за широкого красного кушака маленький кошелек с вышитым на нем оленем, достала из него несколько монет и протянула их Какузу. Тот взял монеты и с легким поклоном вручил ей фото в аляповатой золоченой рамке. Темари схватила покупку, сунула ее за пазуху и упругим шагом двинулась дальше по сувенирному ряду. Казначей не отрываясь глядел ей вслед. Он с изумлением увидел, как девушка остановилась возле бочки для мусора, вытащила из-за пазухи только что купленную фотографию в рамке, раскрыла рамку и вытряхнула снимок в бочку. А саму рамку закрыла и аккуратно спрятала обратно за пазуху. Вскоре высокая фигура со светлыми хвостиками на голове скрылась в людской толчее. Какузу еще раз окинул взглядом ярмарку и с сожалением пошел к выходу...

Он был несколько разочарован тем, что у столь эффектной девушки такие большие проблемы со вкусом. Однако тот случай окончательно доказал ему, что продать можно всё. Воистину, на каждый товар найдется свой купец. И еще кое о чем заставил его задуматься тот случай — о неких изумрудных глазах. Но эту мысль, не достойную ни торговца, ни воина, казначей безжалостно загнал в подвалы своего подсознания.

...И вот сейчас Какузу аккуратно складывал в огромную коробку свои сокровища. О каждом из этих предметов он мог до мельчайших деталей припомнить, при каких обстоятельствах он это приобрел... Хотя нет — не о каждом! Он с изумлением уставился на коробку с куклой-куноичи, которая лежала поверх остальных предметов. Что это? Откуда? "Блондинка Скрытого Песка"! Да он и без этой надписи узнал Темари. Именно сестра казекагэ, вне всякого сомнения, послужила моделью для этой куклы. В первый раз в жизни Какузу смотрел на какую-то вещь, не пытаясь с ходу определить, сколько она стоит. Он вообще забыл о деньгах... И о том, что эта вещь появилась здесь непонятно при каких обстоятельствах, он тоже забыл.

У куклы были стеклянные изумрудно-зеленые глаза. Они тускло переливались в свете настольной лампы. Какузу некоторое время посмотрел в них, а потом поставил коробку с куклой стоймя рядом со своей постелью — наподобие фотографии в рамке. Кажется, впервые в жизни он начал понимать Хидана в его поклонении Дзясин-саме...