Novice (джен)

— Давай, давай, накладывай ему, побольше!

У Мелиссы дрогнула рука, и кусок вывалился из ложки на стол.

— А то, горе какое, принц ваш голодным останется.

Нэт молча подхватил картофелину со стола и вернул в общую миску.

Сказать, что сидеть с Хлоей Фиблер за одним столом было неприятно — значило не сказать ничего. У нее, похоже, был настоящий талант располагать к себе людей. Харфи и Олли, притихнув, пытались слиться со стеной. Нэт, которому косых взглядов доставалось куда больше — терпел. Уйти, не доев, он не мог себе позволить.

— Это все ты. Избаловала его.

— Хло… ну хватит, оставим, а? — сглотнула тетя, раскладывая обед по тарелкам.

— Оставим? Ты вообще, в своем уме? После того, что он утром устроил?!

Еда остывала, выпуская горячий пар и покрываясь едва заметной сухой пленкой.

— Жалеешь ты его, что ли? Что его жалеть, ишь, сидит, с каменным лицом. Наплевал он и на тебя, и на детей твоих! Я его как увидела в первый раз, мне все сразу понятно стало. Кукушонок-подкидыш.

Миссис Фиблер дождалась обеда и теперь не хотела молчать. Единственная из всех присутствующих в чистом и не штопанном, она продолжала сверлить взглядом то чумазого Нэтана, то Мелиссу, вытиравшую руки об юбку, словно решая, кто из них двоих больше виноват.

«Всего лишь спросил, куда делись весы. Один несчастный вопрос!»

Как назло, когда он задал его Мелиссе, в дверях показалась ее сестра — каким-то неведомым образом разговор тут же перерос в ссору, закончившуюся отвратительной сценой. Потому Нэт даже сейчас, за столом, сжимал в кармане палочку. Гостья припомнила ему и пятидневной давности злополучный сундук, и «испорченный характер», и даже какие-то «преступные наклонности».

— Спроси лучше, что он делал все утро, пока ты работала? Дурью маялся? Подошел он хоть раз, узнал, может, помощь нужна?

— Нэт опять был со стариком, — сказала тетя в оправдание, — в кабинете убрал, и вообще…

— Убрал он, как же! Видела, как он убирает. Пару раз палочкой взмахнул. Еще смеет тут претензии предъявлять — мол, где котлы! Да какое твое дело, мальчишка? Твои это котлы, чтоб ты спрашивал?

— Нет, не мои, — слова с трудом пробивались сквозь зубы, — но и не ваши. Это деда котлы, вы никакого права не имели…

— Нэтан! — одернула Мелисса. — Ты снова?

— Что? Это же дурость просто! — возмутился Нэт, не обращая уже внимания на Хлою Фиблер, вросшую от такой наглости в стул. — Вы хоть представление имеете, что вы сделали? И котлы, и перегонный куб, даже стекло чешское! Дед на него десять лет копил!

— Хватит!

— С чем он, по-вашему, работать будет, когда поправится?

— Довольно! — рявкнула тетя, сминая в кулаке полотенце. — Доедай уже и выметайся, куда ты там собирался!

— Нет, уж пусть выскажет! — чуть не плюнула Хлоя. — Сидит тут, жрет! Пришел, на готовенькое! Думаешь, еда бесплатная? А лечение?

— Какое лечение?

— Лекарства эти все, для старого Брока!

— Лекарства? Он их сам варил, я что, не вижу! И они не помогают! Там половина просрочена уже! Это, по-вашему, лечение? Вы хотя бы целителя позвали?

На мгновение установилась тишина — и тут же была разрушена низким, монотонным жужжанием. Толстая перламутрово-синяя муха кружила над дверью, ища выхода. Она нашла его довольно быстро.

Мелисса буркнула что-то. Щеки миссис Фиблер все ярче наливались багрянцем.

— Ты! Неблагодарное отродье! — выдала она, наконец.

В приоткрытую дверь влезали без спроса — запах мыла, жареного лука. Соседка стирала белье, торопилась, чтобы быстрее высохло — день был жаркий, но, похоже, к ночи намечался дождь.

— Ты сестре моей руки должен целовать, что она тебя из милости держит!

— Из какой такой милости? — процедил Нэт. — Я тут с шести лет работал. Можете мне не рассказывать, сколько деньги стоят! А сколько — хороший аптекарский котел. На это трех лекарей нанять можно. И вы, тетя, — он бросил взгляд на Мелиссу, — вы это прекрасно знаете!

Кухонное полотенце, пролетев по комнате, приземлилось на плиту.

— Я знаю? О, я-то знаю! Как до дела дошло, никому оно и задаром не нужно оказалось, барахло ваше зельеварское! Старье! Да и что там ценного? Давно все заложено было, а потом дед же сам деньги и извел, на драконью кровь, в гробу я ее видала! Взялся кому-то зелье варить. Вот только доварить не успел — прихватило его, видите ли! Теперь ни денег, ни зелья, и он еще слег!

— Не верю, — помолчав, усмехнулся Нэт. — Я не верю, чтобы дед вот так, сразу…

— Ну и не верь!

— Что, и весы тоже… и даже котел серебряный? — с досадой бросил он.

Уж серебряного-то котла наверняка бы хватило, чтобы пригласить специалиста из Святого Мунго. Не говоря о том, что ни один аптекарь в здравом уме не заложит лучшие в аптеке весы.

— А нам жить на что? Пока ты там в своих школах на перинах прохлаждаешься?

— Вы могли мне написать! Я бы придумал!

Последнее получилось почти уже вкрик. Нэт заметил вжавшего голову в плечи Харфи. Тут же вспомнил, как сам так смотрел, на дядю, когда тот бросался к жене с кулаками, на деда, когда старик начинал спорить с сыном.

Воздух мгновенно вышел из груди весь, вместе с гневом. Но кроме него, никто успокаиваться не собирался. Мелисса только еще больше завелась:

— Тебе написать? Тебе? Может, мне в Азкабан надо было, у мужа совета спросить?

— Хватит уже нянчиться, — сестра ее хлопнула ладонью по столу, и посуда ей ответила нестройным дребезжанием. — Не знаю, как это терпеть можно. Оправдываешься еще! Больно много им чести! Слышишь, ты, — она перевела взгляд на Нэтана, и в этом взгляде не было ничего хорошего, — отсюда не выйдешь, пока не извинишься перед нами.

От второго удара на тарелке подпрыгнул обед, и соскочила прислоненная к краю ложка.

Харфи же не выдержал и закрыл глаза руками.

Повисла тяжелая тишина. Где-то на краю ее невидимые часы старьевщика отмеряли секунды, хлопало на ветру белье.

— Не собираюсь я ни перед кем… За что, интересно? — Нэт процедил, когда молчать стало совсем глупо.

— Да вот за то! Тебя тут не было, когда зимой топить нечем стало! Он бы придумал! Посмотрела бы я, чтоб ты придумал, когда последнее из дома… на какую-то дрянь… тут не то, что весы — сам себя пойдешь заложишь, — Мелисса взглянула на тарелку Нэта так, словно жалела, что не додумалась положить туда яда.

— Не хотите, чтобы я ел, я не буду, — ответил он ей. — А целителя вы должны были…

— Больше я тебе ничего не должна? Про приятелей своих забыл уже, которых прошлым годом приваживал? Или, по-твоему, не заметил никто, что за народ у наших дверей ошивается?

— Никого я не приваживал!

— А чего мне стоило Скрэверса уговорить плату не поднимать! — она не могла остановиться.

— Это тоже, скажете, из-за меня?

— Из-за кого же еще!…

— Мелли, не слушай его, стервеца малолетнего… Всю кровь у тебя выпьет, не поперхнется.

Нэт видел, как Олли взяла брата за руку. Но смолчать все равно не сумел.

— Это не я стервец. Это вы — две стервятницы!

Оглушительная тишина на этот раз не прерывалась ничем.

— Как хочешь, — спустя долгие секунды, Хлоя нашлась первой. — Как хочешь, Мелисса…

Она поднялась с места, решительно направившись к Нэтану. Тот чувствовал, что волосы на загривке давно дыбом, что все нутро его обратилось в какую-то ледяную воду. Прежде чем Хлоя подошла достаточно близко, он уже стоял на ногах.

Мелисса же, заметив в его руке березовую палочку, зло скривила рот.

— На своих же…

— Не подходите ко мне, — проигнорировал ее Нэт.

— На своих!

Миссис Фиблер скривилась.

— Положи палочку! И не думай, что ты в этот раз легко отделаешься!

— Сейчас, — огрызнулся Нэт, — вот прямо так и положу. А вы, тетя, смотреть собрались?

Тетя дернулась в сторону. Лицо ее стало похоже на каменную маску — она больше ничего не сказала.

— Не знаю, что ты там думаешь, Мелисса… — вместо нее прошипела ее сестра. — А в моем доме ноги этого волчонка не будет!

Близившийся летний вечер дышал пряным и горьким. Где-то неподалеку жарили рыбу. Сердце билось набатом. Нэт прижимал к груди два свертка — вылетая за дверь, ясно слышал несшееся вслед, бессильное:

— Паршивец!

С трудом взял себя в руки и умерил шаг. Не было никакого смысла бежать.

Туда, куда он направлялся, лучше было явиться с ясной головой.

«Морганино племя! Это она! Это она продала тут последнее, и теперь отсчитывает Мелиссе кнаты на пропитание. А тетя просто дура — еще и детей туда тянет…»

Он совсем не был уверен, что его план удастся.

Первый сверток, с запасной мантией и почти новой, отличной хлопковой рубашкой — после визита к Корелли обернулся серебром в его кармане. Потом настал черед книг — с некоторым сожалением, Нэт оставил их в той же лавке, где когда-то покупал.

«По крайней мере, у меня нет привычки писать на полях, — думал он рассеянно. Все равно какое-то липкое волнение ползло по спине. — Мерлин их знает, сколько там берут за визит… Но это не значит, что я не должен попробовать…»

В зале «Дырявого котла» было почти тихо, и, как всегда, темно. На этот раз за стойкой вместо Тима хозяйничала Магда — все в том же чепце и в том же безупречном фартуке.

— Ты, Нэт? — спросила она совсем не дружелюбно.

— День добрый, — откликнулся он. — Как вы поживаете?

— Все своим чередом, — привычно, как и любому другому, Магда улыбнулась. — Работа идет.

— А для меня она тут найдется? Работа? — Нэт задержался у прилавка.

— Для тебя? — барменша опустила палочку, и заклятие, с помощью которого она пересчитывала сдачу, рассеялось. — Это у хозяина надо спрашивать. Ты зайди на днях. Никак, к магглам? — спросила она, когда он почти добрался до двери, выходившей на улицу.

— Мне в Лондон…

— Смотри, у них по вечерам не больно-то спокойно. А тебе зачем?

— Вообще-то, мне не к магглам, — решился он. — Мне нужно в больницу Святого Мунго.

— В Мунго? Пешком ты до утра добираться будешь. Отправляйся лучше камином.

Он знал, что краснеет, и знал, что Магда прекрасно догадывалась — почему.

— Иди. Тебе — бесплатно. Один раз, — усмехнулась она, — как хорошему знакомому.

Камин для посетителей больницы был необычно широкий, большой, как ворота. Чуть в стороне от главного вестибюля, куда, стараясь никому не попасть под ноги, Нэт и направился, игнорируя вкус пепла во рту.

Спустя четверть часа блондинка в лимонно-желтой мантии поджала губы и повторила еще раз:

— Хотя бы номер вашего счета для министерских сборов.

— Голубушка, — поторопил кто-то из-за спины, — видишь же, парень голос потерял.

— У него нет страховой карточки, — ответила привет-ведьма через Нэтову голову кому-то другому.

В голосе ее усталость мешалась с раздражением.

— Ну и что! А у моей дочери грибы на затылке! Не задерживайте очередь!

— Не задерживайте, молодой человек, — согласилась блондинка. — Домашняя волшебная помощь — первый этаж, крыло «А». Но без страховой карточки мы все равно не обслуживаем…

С трудом пробившись сквозь толпу туда-сюда сновавших колдомедиков и целителей, больных, посетителей и просто посторонних людей, Нэт разыскал указатель. По коридору, увешанному портретами старых магов и волшебниц, посвятивших свою жизнь медицине, он шел, ощущая в ногах слабость и зная, что если кто-нибудь его спросит, что он здесь делает — голос снова откажет. Почему-то было темно. Густые, холодные запахи дезинфицирующих растворов, противовоспалительных мазей и остывшего чая с бергамотом преследовали его, посмеиваясь в спину.

«Вот посмотрим, как ты будешь выкручиваться…»

Табличка над дверью с круглой медной ручкой — «Отделение домашней помощи. Круглосуточное дежурство» — осторожно постучав, и услышав глухое: «Кто там?», Нэт толкнул дверь. Он даже забыл, что хотел протереть ботинки.

Палата оказалась маленькая — скорее не палата, а комната, с узким столом у стены, с бесцветной геранью на подоконнике. Был еще камин — над ним тусклое зеркало, из тех, что пространство не расширяют, а наоборот, отнимают лишнего.

— Вот те на, — молодой человек с каштаново-рыжими кудрями, развалившийся на стуле, оторвал взгляд от толстого справочника. — Уже сами приходят! Или ты заблудился, мальчик?

— Роджер, — перебил кто-то с другого конца комнаты (поглядев туда, Нэт заметил человека с короткими седыми волосами и аккуратной бородой), — стажер Флинн, то есть. Разве так мы с посетителями разговариваем?

Стажер залился краской и спросил, уже более вежливо:

— Ах, да. Конечно. Чем могу помочь?

— У меня болен дед … — с трудом проговорил Нэтан. — Я бы хотел… но мне сказали…

— Давай-ка сначала. Тебя как зовут, приятель?

Прежде, чем успел ответить, пламя в камине, который занимал большую часть скромного помещения, вспыхнуло зеленым, и среди языков огня появилось взволнованное лицо.

— Мунго? Больница? Эти чертовы усы! Кто-нибудь! Помогите!

— Успокойтесь, — сию же секунду стажер оказался у камина. — Назовите ваш адрес.

— У моего брата… усы растут! Они задушат его, чего вы ждете!

— Адрес!

— Квинн-роуд, шестнадцатый дом!

— Город тоже, — не сдавался стажер.

— Да быстрее же!

— Я не могу куда попало отправляться! Город!

— Манчестер, в Манчестере я живу, — чуть не плача отозвалось лицо в огне. — Майк, держись, дыши, браток!

Стажер, не тратя больше слов, схватил со стола сундучок, проверил в рукаве палочку, а потом, едва кивнув старшему целителю (а также ухитрившись подмигнуть Нэту, что того удивило), швырнул в пламя летучего пороха и был таков.

— Так как же вас все-таки зовут? — второго волшебника эта сцена оставила совершенно равнодушным. Он, как ни в чем не бывало, продолжил спрашивать.

Зеленые искры в камине, шипя, погасли.

— Нэтан… Нэтан Баркер.

— Что с вашим дедушкой?

— Он болен, — выдавил Нэт, — уже давно. Не знаю, чем именно. Но мы ни разу… я имею в виду… никто и не говорил, чем…

— Не волнуйтесь, — улыбнулся пожилой волшебник. — Я — старший целитель Тоддл. Вы здесь один? Без взрослых?

— Один.

Во взгляде целителя Тоддла проскользнуло удивление.

— Я пришел… очень нужно, чтобы кто-нибудь его посмотрел. Он не может двигаться, почти, и все время хрипит… И он пьет эликсир Эббера, а тот — всего лишь от боли, и ничуть не помогает, да и сердечные капли тоже!

— Вот как? — седые брови поднялись выше.

— Мой дед аптекарь, — признался Нэт, — Балтазар Брок его имя.

Волшебник помолчал, раздумывая. Весь круглый, в своей форменной одежде он напоминал хорошо вызревший фрукт.

— Обычно нас вызывают по сети, или служба приема делает заявку.

— Привет-ведьма сказала, что не будет делать заявку без страховой карточки.

— А у вас ее, конечно, нет, — как будто это подразумевалось само собой, кивнул Тоддл.

— Я знаю, что визит стоит денег, — поторопился добавить Нэтан, — не беспокойтесь… я… мы все оплатим!

Это заявление почему-то заставило целителя поморщиться. Едва заметно, но все-таки.

— Вот что, Нэтан, — продолжил он после непродолжительного молчания. — Вам придется подождать конца моего дежурства. Как вы думаете, ваш дедушка может потерпеть полчаса?

«Все еще плутал бы по городу, если бы не Магда…»

— Думаю, да.

Нэт вышел в коридор и беспомощно огляделся. Единственное, на что в коридоре можно было присесть — два самодвижущихся кресла для больных и ядовито-синяя каталка. Старуха на портрете, висевшем у самой двери, смерила Нэта подозрительным взглядом, но ничего не сказала.

«Кто его знает… Такой важный. Руки чистые… мантия с иголочки. У него даже пенсне все в золоте. Лучше бы остался стажер — с тем-то наверняка проще договориться…»

Но, похоже, из Манчестера было не так легко выбраться.

За размышлениями Нэт едва заметил, как минули полчаса. Он все еще стоял и думал, что будет, если целитель Тоддл откажется идти с ним в Лютный переулок — но тут дверь палаты открылась. На пороге показался все тот же круглый пожилой волшебник. Заметив Нэта, он снова удивленно поднял брови. Потом напустил на лицо добрую улыбку и сказал:

— Вы могли подождать и в вестибюле. Далеко живете?

— Рядом с Косым…

— Рядом? — сквозь пенсне целитель внимательно рассматривал дырявые Нэтовы ботинки, стыдливо жавшиеся один к другому. Те все еще были испачканы пеплом.

— В Лютном, — сдался Нэт.

Как ни странно, Тоддл только кивнул.

— Признаться, я предпочитаю аппарацию летучему пороху. Возьмите-ка за локоть, — Нэт сам не понял, как взялся за чужую руку. Дальше — знакомый рывок, и больничный пол пропал из-под ног.

Перекресток был по вечернему времени довольно людным, их чуть было не сбили прохожие — впрочем, с поразительной ловкостью, словно не раз так уже делал, целитель Тоддл отскочил прочь, увлекая за собой Нэтана.

— Ведите, — напомнил он мгновением позже.

Кривая, уходившая в тень улица его ничуть не пугала.

Не напугала его и дверь, чуть косившая еще со времен обыска, и даже облезлая вывеска «Аптека Брока и…», вторая часть которой давным-давно была оторвана заклятием.

Нэтан справедливо подозревал, что из них двоих он боится куда больше. И изо всех сил надеялся, что никакая Мелисса или миссис Фиблер не станут мешать…

— Одну секунду, сэр.

Он толкнул дверь и прислушался. К счастью, голоса доносились снизу, из подвала. Кто-то гремел там оставшимся инструментом. И это не мог быть дед — от этой мысли тупая боль возникла где-то глубоко в груди, но Нэт старался не обращать внимания.

— Пожалуйста…

С трудом он удерживался от того, чтобы поторопить целителя, который осторожно поднимался за ним по темной лестнице. Из детской не доносилось ни звука — должно быть, малыши спали, или, что вероятнее, все еще играли во дворе.

Была ли это удача? С другой стороны, разве можно было разозлить тетю с ее сестрой еще больше, чем он это уже сделал? Нэт сомневался.

— Здесь, — прошептал он, показав на дверь.

Дед лежал, как он его и оставил, укрытый своим потрепанным пледом, и, похоже, не спал. Глаза его были открыты — но, когда Нэт зажег лампу, старик сощурился, словно свет его мучил.

— Сэр? Это целитель Тоддл. Он согласился прийти сюда.

— Нора?..

— Это я… Нэтан. И целитель Тоддл, — чуть тише повторил Нэт. От дедова хриплого голоса по спине прошла дрожь.

— Нора… Нет… Не нужно ничего…

— Он вас посмотрит.

— Прочь…

Когда-то цепкие пальцы бессильно царапали клетчатую шерсть.

— Оставьте…

Целитель переводил взгляд со старика на внука.

— Вот что, Нэтан, — сказал он, наконец, спокойно и по-деловому. — Вы идите, прогуляйтесь, а я посмотрю мастера Брока сам.

Не хотелось оставлять их одних — но взгляд Тоддла был тверд. Он явно знал, что делал.

Вечер тянулся бесконечно — один из летних жарких вечеров. Несмотря на тень, ночная прохлада никак не приходила. Не случилось и дождя, которого ждали уже неделю.

Медленно спустившись вниз, Нэт замер у двери, выходившей во двор.

— Это Мерлин! Это его посох! — сообщил Харфи своей сестре, устроившись поудобнее в песке. На сиреневом небосводе начинали появляться первые звезды, и из соседских окон уже получались на земле квадраты желтого, маслянистого света.

— Не посох, а копье. Он убивает драконов этим копьем, — возразила Олли. — Нэт так сказал.

Она расправила кукле платье, которое, пусть и сделанное из давным-давно потерявшего цвет обрывка, в ее глазах, несомненно, стоило дороже самого богатого наряда.

— Но я не хочу убивать драконов.

«Вот дурачок. Никто ведь не хочет…»

Нэт вышел к ним. Харфи, заметив его, сразу вскочил на ноги.

— Эй, малышня. Почему бы вам наверх не пойти?

Что-то изменилось. Они даже не спросили, не почитает ли он им и не расскажет ли сказку. Просто закивали, молча поспешили в дом.

«Умница, Нэтан. Молодец просто. Громче надо скандалить…»

Но сокрушаться было уже поздно.

За то время, пока целитель был у деда, он успел налить себе воды и выпить полную кружку. Прислушивался — Мелисса все спорила о чем-то внизу с миссис Фиблер — но Нэт так и не понял, о чем. И не хотел понимать, если честно.

— Мистер Баркер? — окликнули со спины.

Обернулся. Круглый волшебник спустился со второго этажа и теперь смотрел сквозь блестящие стекла прямо на него.

— Да, сэр?

Собственный голос казался чужим.

— Где вы были месяц назад? — жестко спросил целитель.

— В школе, — ответил Нэт.

Тоддл поджал губы. Замолчал.

— Инфаркт. И аневризма. Я наложил нужные заклинания, но с такими осложнениями... В больнице я дал бы ему еще неделю, у нас неплохой специалист по кардиочарам. Вот только мастер Брок...

— Он отказался, — догадался Нэт.

— Я выписал рецепт, — целитель протянул маленький бланк, не пряча глаз, — на всякий случай.

Когда-то точно такие же приносили в аптеку покупатели.

— Эббер… Он это и так пьет! — прочитав, Нэт поднял взгляд. — Должно же быть что-то другое!

Только сейчас понял, насколько, все-таки, надеялся.

— Весьма сожалею, — покачал головой Тоддл. — Если вы не сможете его уговорить… Тут уже ничем не поможешь.

Зажглась над крышами новая звезда. Потом еще одна. И еще. Нэт спрятал бланк в карман.

Послышались чьи-то шаги по лестнице. Раздраженный женский голос.

— Это кто там?

Нэт быстро вернулся со двора на кухню. Оттуда, дождавшись Тоддла — в аптеку, и, миновав прилавок, подскочил к двери.

— Пожалуйста, сэр, моя тетя…

— Кого ты к нам еще привел, последыш…

— Давайте не здесь, — почти прошептал, прежде чем Мелисса успела подняться из подвала и толком разглядеть, в чем дело.

Выскользнул на улицу — в полумраке потерявший весь свой фруктовый лоск, Тоддл, однако, вышел следом.

— Я не знаю, сэр, сколько это стоит. У меня всего семь сиклей, но могу добавить глаза тритонов, я сам собирал и сушил… и немного звездной пыли…

Пенсне блеснуло.

— Оставьте это сейчас же, молодой человек, — строго сказал целитель, глядя на монеты в руках у Нэтана. — Не вздумайте!

— Но я не…

— И будьте здоровы, — добавил Тоддл, и, прежде чем Нэт успел что-то ответить, повернулся и аппарировал прочь с легким хлопком.

* * *

Лампа в кабинете продолжала гореть. Старик глядел в потолок — медленно повернул голову, когда Нэтан зашел. Теперь глаза деда были яснее — похоже, внука он узнавал. Но говорить ничего не стал.

— Нужно что-нибудь? — как-то сдавленно спросил Нэт. Дед не отвечал, и тогда он осторожно, стараясь не шуметь, затащил в кабинет свой сундук.

— Я сегодня буду здесь спать, — пояснил, закрывая дверь. — Мелисса не хочет меня видеть, и эта ее родственница тоже, которая внизу ночует. А в подвале…

— Воды, — губы старика дрогнули и снова сомкнулись.

«В подвале ледяной пол и крысы…» — додумал про себя Нэт.

Он вернулся из кухни с водой только чтобы увидеть, что мастер Брок уснул.

Сам Нэт заснуть не мог еще долго. Было душно, словно медленно сдавливали горло — каждый раз, когда взгляд останавливался на темной громаде кресла, что-то царапалось внутри. Постелив себе в углу, среди книг, он лежал без сна и без мыслей, чувствуя, как растет в душе усталость, которую не утолить ничем.

Луч, проникавший сквозь дырку в бумаге, ласково гладил деревянную доску. Свет был бледен и слаб, но с неподдельной свежестью утра — и тем невыносимей показалась застоявшаяся в комнате духота. Согнав дремоту с плеч, Нэт бесшумно поднялся. Дойти до двери нужно было, не разбудив деда — он осторожно шагнул, стараясь не наступить на скрипящую половицу. Второй шаг был сложнее — едва заслышав под ногой знакомую ноту, Нэт не стал переносить туда вес и замер, оглянувшись на кресло.

Только тут он увидел — Балтазара Брока больше никто уже не разбудит.

* * *

Старьевщик Август, устроившись на табурете у пустого прилавка, угрюмо набивал трубку.

— Они придут. Написали, что придут, — повторил он в который раз.

Табурет был занят — и Нэт не находил себе места.

Где-то наверху, он знал, лежал сейчас его дед. В своей спальне всхлипывали Олли и Харфи, боясь выйти за дверь. Мелисса же и Хлоя все утро спешно выносили из кабинета книги, и он, Нэтан, не сделал ни малейшей попытки их остановить. Даже не спрашивал — куда. Ему было все равно.

— Придут. Сам мастер Кафири обещался, с учеником. Урия Экгарт тоже, он Броков еще с сороковых знает.

Обычно старьевщик молчал — но теперь чувствовал себя обязанным что-то сказать.

Мелисса снова прошла мимо, со связкой журналов в руках. Когда-то давно дед выписывал «Вестник зельевара». На племянника тетка старалась не смотреть.

— Ты это… — Август проводил ее тяжелым взглядом, — слышал, ты с ней не слишком ладишь.

— Все в порядке.

— Вижу.

С непривычки старику говорить было непросто.

— Гроб я заказал, а Мелисса заняла место на кладбище.

Руки плохо слушались его, и трубку он разжег только с четвертой попытки. Нэт ничего не отвечал — уверившись, что все важное сказано, старьевщик молча закурил.

Потом за дверью раздались тяжелые шаги.

— Вот и они.

— Олово? — брезгливо спросил высокий седой маг.

Нэт кивнул, глядя на свой школьный котел в его руках. У мага были руки настоящего зельевара, черная мантия, и на черной мантии — серебром вышитый знак.

— Сказали бы, я бы взял свой.

Мастер Кафири — так он представился.

Открыл дверь без стука. Зашел — следом за ним, в полшага — подросток, чуть старше Нэта. Ученик носил похожую мантию, только котел был вышит синим, а не серебряным. Рябое лицо, серьезное, прикрытый светлой челкой лоб.

Второй мастер был чуть ниже, чем первый, и на грудь его спускалась окладистая борода.

Все трое смотрели на Нэта с плохо скрываемым отвращением.

— Да, вы могли и предупредить, Август, — сказал тот, что с бородой, наконец, переводя взгляд на пустые полки.

Из всего прежнего убранства в аптеке оставалось только никому не нужное чучело.

Дорогу Нэт едва замечал — он шел чуть не в самом конце. Впереди медленно вышагивали два мастера и ученик. Мелисса тащила за руки малышей. Люди расступались, пропуская их.

Это было бессмысленно. Это все не имело смысла — повторял себе. Невыносимое солнце над головой. Замолкающие по сторонам голоса: выкрик газетчика оборвался на полуслове. Укрытый от магглов чарами пустырь — Лондонское кладбище для волшебников — располагалось довольно далеко от Косого переулка, но попасть туда можно было и пешком.

За каменной оградой памятники стояли тесно, лепились один к другому.

«Я ненавижу июль», — говорил себе Нэт, чтобы не думать, зачем он здесь.

Он вдруг понял, что ненавидит еще очень многие вещи. Ему не нравился запах свежескошенной травы, приторный и сладкий. Сухая земля, которая только в глубине обретала цвет. Деревья, враставшие в камень жадными корнями.

Шепоты за спиной и шепоты впереди.

Рядом с открытой могилой — другая, старая. Надпись выбита курсивом: «Эдна Брок, урожденная Нильт, 1920 — 1952». Кружевная лиственная тень дрожала над именем, едва заметно.

Мастер Кафири вышел вперед, когда опустили гроб.

— Verum est sine mendacio, cerium et verissimum…

Нэт вздрогнул, узнав слова, которые когда-то давно, затаив дыхание, прочел на запретных страницах «Итога». Он не думал, что запомнил их наизусть. Но оказалось — они застряли в памяти, и теперь, вместе со всем другим, что произошло с тех пор — вернулись к нему.

— Quod est inferius est sicut id quod est superius. Et quod est superius est sicut id quod est inferius…

«…ad perpetranda miracula rei unius», — беззвучно, сами собой продолжали шептать губы.

Нащупал в кармане зачем-то взятый из дома пергамент — обрывки, с которых уже не стереть было недобрых строк.

«Никогда я Вас за это не прощу!»

«А ведь за что-то и он меня не простил… не простит…»

— Et sicut res omnes fuerunt ab uno…

«Как все существующие вещи возникли из единственного», — читал мастер. Голос его был глубок и тяжел.

— Pater ejus est Sol, mater ejus est Luna. Portavit illud ventus in ventre suo. Nutrix ejus terra est.

Слабый ветер не приносил прохлады. Даже новой складки он не смел добавить к мантии. Еще сильнее запахло травой.

В «Скрижали» не было и двухсот слов — но каждое падало, падало, словно молот.

Невидимый огонь возносился к небесам и возвращался к земле, совершая единение вещей горних и дольних — Нэт слышал только биение крови в висках и шепот листьев.

— Sic habebis gloriam totius mundi.

Руки сминали ткань — те самые руки, в которых каждая черточка, порез ли от ножа, ожог ли от горячего зелья, каждое движение, сама их жизнь — были от начала до конца созданы тем, кто теперь лежал там, не отвечая.

— Sic mundis creatus est, — безжалостно продолжал голос. — Hinc erunt adaptationes mirabiles, quarum modus est hic.

«Бессчетны и удивительны применения…»

Жаркое солнце, о деяниях которого когда-то возвестил Трисмегист — оно все еще было здесь, оно светило, как прежде. Оно било в затылок, его тепло можно было чувствовать ладонью. Солнце светило, как прежде — но оно лгало. Мир стал другим.

Нэт очнулся только, когда голос смолк. Эта внезапная тишина, сначала глухая, потом вдруг обернулась звенящей бездной, над которой он, внук аптекаря, был не более, чем былинка, влекомая потоком.

Мастер, носивший бороду, потерянно огляделся. Он держал школьный оловянный котел. Темные глаза остановились на Нэтане — чуть дольше, чем на других. Сам не зная, зачем, Нэт шагнул было вперед, но чужая рука уперлась ему в грудь.

— Урия, нет. Он не ученик.

Читавший «Скрижаль» толкнул вперед белобрысого подростка. Тот взял котел, подошел к могиле. Нэт смотрел, не чувствуя даже, как кто-то держит за рукав, не позволяет сдвинуться с места.

Ученик поднес котел к губам, словно намеревался из него пить, а потом, став на колени, опустил в яму.

Что было дальше? Сон? Еще один человек, в странной длинной одежде, читавший не на латыни, но похоже, чьи-то нервные вздохи сопровождали его речь, кладбищенский служитель привычно левитировал землю. Нэт не запомнил ни этого, ни того, как семья вернулась обратно в Лютный.