Следующая цель (джен)

На этот раз никто не стал ругать меня за стихийно возникший план. Наверное, потому, что продиктован он был логическими умозаключениями, а не эмоциями.

— Ну, проникнешь ты в «Кабанью голову», дальше что? — скептически поинтересовался Нотт, когда я высказал намерение взять в заложники Аберфорта. — Старик не так прост, как может показаться на первый взгляд. Он довольно успешно изображает неотёсанного полусквиба, но, поверь моему опыту, легко даст фору в бою многим магам. Ещё в мою бытность студентом Аберфорт играючи вышвыривал из своего бара подвыпивших, а от того излишне агрессивных посетителей. Не мальчишек, обрати внимание, а взрослых бойцов: авроров, Пожирателей смерти, даже оборотней. То, что большую часть времени он прикидывается ветошью, не более чем маска.

— На меня он не произвёл такого впечатления, — покачал я головой. — Просто бурчащий старик… Но, допускаю, что могу ошибаться. В любом случае эффект неожиданности будет на моей стороне, да и не дам я ему времени на сопротивление. Он знает меня. На пятом курсе, когда в Хогвартсе буйствовала Амбридж, мы в «Кабаньей голове» встречались, чтобы договориться с учениками. Да и перед битвой за Хогвартс именно Аберфорт помог нам проникнуть в замок. Он не ждёт от меня нападения, что бы ни болтали другие. Я давно заметил, что старики не принимают молодёжь всерьёз.

— Ты снова слишком самоуверен, — нахмурился Нотт. — Мы не в том положении, чтобы рисковать.

После намерения проникнуть в Азкабан я даже не обиделся на Эдриана за эту оценку: понимал, что заслуживать доверие моим планам придётся заново. Хотя с другой стороны… «Приплыл, украл, уплыл» — план ведь предусматривал не только эти три действия. Он был рискованным, не спорю, всё же речь шла не о увеселительной прогулке, но не самоубийственным.

— Я понимаю, — мгновенно отыграл я назад.

— И ещё: тебе не кажется, что Дамблдор… старший Дамблдор, — уточнил он, — позаботился о безопасности единственного родственника? Какова вероятность, что он не наложил собственные защитные чары на дом брата?

— Высока, — после недолгого обдумывания ответил я, вспоминая слова самого Аберфорта об отношениях с братом. — Они не ладили и практически не общались. Аберфорт при знакомстве упомянул, что много лет не разговаривал с Альбусом…

— Бастер, ссора и недопонимание в кругу семьи — это совершенно нормально, — с сомнением покачал головой Малфой. — Но это никак не влияет на желание защитить родного человека. Всё-таки, мне кажется, Эдриан прав, и директор, возможно, даже не поставив Аберфорта в известность, наложил защиту на «Кабанью голову».

Я пожал плечами, давая понять, что меня это не остановит.

— Схожу на разведку завтра, а потом решим, ладно?

Драко вздохнул, но промолчал, Регулус так и не произнёс ни слова, а Эдриан на несколько секунд задумался и кивнул.

— Но только разведка!

Многословно уверив друзей, что я осознаю опасность и не стану глупо лезть на рожон, я пожелал всем спокойной ночи и поднялся в свою комнату.

Возражений не последовало, а это означало, что я могу начинать готовиться к визиту в Хогсмид.

Раскладывая на столе все артефакты, что могут мне пригодиться, я пытался вспомнить свой последний поход в волшебную деревню, но память, как назло, настойчиво подсовывала эпизод, датируемый первым мая. Запустение, мрак и безысходность окутали Хогсмид с приходом дементоров; на нас тогда произвела неизгладимое впечатление разница между увиденным и тем, что хранилось в воспоминаниях. На третьем курсе, когда все искали Блэка и вокруг школы вились дементоры, почему-то Хогсмид не утратил своей волшебной атмосферы. Всегда нарядный, весёлый, шумный и яркий Хогсмид теперь растворился под гнётом военных реалий. Разумеется, тогда ни я, ни Рон с Гермионой не думали об этом специально, но ни скитания по Англии, ни бегство от егерей, ни даже недолгий плен в Малфой-мэноре не иллюстрировали столь наглядно ситуацию.

Хоть и прошло полтора года после войны, нельзя было сказать, что всё вернулось на круги своя. В битве пострадал не только Хогвартс, но и Хогсмид с Запретным лесом: великаны не выбирали, куда наступить. На восстановление замка были брошены все силы, а хогсмидовские дома жители ремонтировали сами и за свой счёт, поэтому неудивительно, что некоторые здания до сих пор стояли разрушенными.

Не знаю, в чём была истинная причина изменения правил посещения волшебной деревни, но теперь школьникам разрешалось покидать замок только после пятого курса, а не на третьем, как раньше. Да и то, старшекурсники недолго наслаждались видимостью свободы — лишь до весны, когда проникновение в школу Рудольфуса Лестрейнджа лишило их и этой последней отдушины. Благодаря камерам, расставленным в гостиных, я слышал разговоры о том, что некоторые ученики пытались нарушить запрет и пробраться в «Три метлы» и «Сладкое королевство», но их ловили на полпути и показательно наказывали, а лазейку в защите Хогвартса прикрывали. Иными словами, живущий за счёт торговли Хогсмид неизбежно ветшал без регулярных вливаний средств и детских эмоций.

Утром я аппарировал в Запретный лес, опасаясь, что могу наткнуться на кого-нибудь при перемещении непосредственно в деревню. В Лондоне ещё была осень, а здесь уже местами лежал снег… Передёрнув плечами, я проверил, надёжно ли мантия скрывает меня, наколдовал согревающие чары и двинулся к цели.

Как и предполагал, в деревне царила тишина. Несмотря на воскресный день, не было слышно весёлых криков, сопровождающих детей на прогулке, не сновали по улицам улыбающиеся студенты, не были гостеприимно распахнуты двери магазинов и кафе — деревня словно вымерла. Даже снег на дороге был едва потревожен несколькими цепочками следов, а уж это однозначно свидетельствовало об отсутствии школьников.

«Кабанья голова» располагалась слегка на отшибе, но раньше никогда не пустовала. И ранним утром, и в обед, и тем более вечером в баре были посетители. Сейчас же я с удивлением смотрел на прибитую поперёк дверного проёма широкую доску. Бар закрылся? Даже если нет клиентов, хозяин же жил на втором этаже… Обойдя дом, я подошёл к незаколоченной задней двери и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Неуверенно оглядевшись и не обнаружив ни одного живого существа, могущего стать нежелательным свидетелем, я наложил заглушающие чары и потянул на себя створку. Из проёма дохнуло холодом и сыростью — здание явно пустовало довольно давно.

Шагнув внутрь, я зажёг Люмос и двинулся к лестнице на второй этаж. Повсюду валялись разбитые бутылки и чашки, большая часть мебели была разломана. Скрипучая лестница вывела меня в коридор, запорошенный листьями, попавшими сюда из разбитого окна.

То, что Аберфорта я не найду, было очевидно, однако надежда понять, что с ним случилось, оставалась. Комнаты, сдаваемые клиентам, стояли с настежь распахнутыми дверями, но смотреть в них было не на что, и я равнодушно прошёл мимо. В спальне же всё было перевёрнуто верх дном, но моё внимание привлёк не беспорядок, а тёмное пятно на полу у кровати. Присев на корточки, я ковырнул засохшую субстанцию ногтём и почувствовал, как по телу побежали мурашки. Кровь.

Последняя ниточка надежды лопнула с оглушительным звоном. Аберфорт скорее всего мёртв, а значит, мне нечем угрожать Дамблдору.

Домой я вернулся раздавленным. Я так надеялся, что директор уступит шантажу и отпустит Реймонда, что сейчас чувствовал себя, как шарик, в который воткнули иголку — из меня словно выпустили всё: эмоции, чувства, силы…

— А это интересно, — заключил Нотт, выслушав мой рассказ. — Мы ничего не слышали о происшествии, значит, кто-то постарался его замять. Я могу предположить, что Альбус скрыл случившееся с братом потому, что это могло навредить его репутации, мол, что это за великий волшебник, если он неспособен защитить собственного родственника, но эта версия притянута не только за уши, но и за хвост с лапами. Не вяжется. Всё же не верится, что Дамблдор остался в стороне, как и говорил Драко, даже если ты не ладишь с членами семьи — они семья.

— Надо понять, когда это произошло. В битве старик участвовал, я его видел; помню, ещё удивился, кто он такой. А потом Альбус… э-э-э… вернулся, а его брат, наоборот, пропал.

— Кстати о «вернулся», — включаясь в обсуждение, протянул я задумчиво. — Мы упустили этот момент. Драко, мы оба видели, как Северус послал в него Аваду, — на имени Снейпа я чуть запнулся, в глазах Регулуса полыхнула ещё не утихшая боль, Драко опустил голову, Эдриан сжал губы в тонкую полоску, но я справился со своей слабостью и проигнорировал чужую, и продолжил: — И мы оба видели, как он рухнул с Астрономической башни. Более того, я был на его похоронах, я видел его тело — Альбус был мёртв.

— Крестраж? — недоверчиво хмыкнул Регулус.

— Нет. Это однозначно нечто иное.

— Почему ты в этом уверен? — спросил Драко.

— Он слишком громко плевался на саму идею крестражей, чтобы рисковать. Если бы кто-то узнал о подобном, его репутации пришёл бы полный и безоговорочный конец. Как бы ни хотелось в это верить, Дамблдор не дурак. Я практически уверен на сто процентов, что он нашёл иной путь.

— Щита от Авады не существует, но даже если допустить мысль, что Дамблдор каким-то образом смог от неё защититься, падение с Астрономической башни — гарантированная смерть.

— Но он-то жив, — хмыкнул Малфой.

— Как же бесит отсутствие информации! — воскликнул я, стукнув кулаком по столу.

— В общем, нам необходимо выяснить, что произошло с Аберфортом Дамблдором, — резюмировал Нотт. — Бастер, могу ли я надеяться, что ты будешь осторожен?

— Обещаю!

— Лучше ещё осторожнее, чем обычно, — тихо вставил Блэк и смущённо улыбнулся: — Не хочу потерять и тебя.

* * *

Расстановка сил в нашей компании изменилась после смерти Северуса и пленения Реймонда, и нам непросто было к этому привыкнуть. Перемены не коснулись только Эдриана, он по-прежнему занимался политикой и проводил большую часть времени в компании министра или членов Визенгамота. На Малфоя свалилась обязанность обеспечивать нас всеми необходимыми зельями, так что порой ему даже не удавалось поспать больше пары часов, приходилось после работы бдеть в лаборатории ночи напролёт — один Регулус требовал едва ли не галлоны сложнейших составов, а ведь и я то и дело обращался к Драко с просьбами сварить нечто, нужное для моих опытов с артефакторикой. Ну а мне пришлось занять место Мальсибера…

Рыская по Хогсмиду в поисках источника информации, я узнавал всё новые и новые сведения об истинном положении дел в стране, и прорисовывающаяся картина не радовала. Курсирующие в народе слухи о похищениях магов приобретали всё более пугающий окрас. Я как-то не обращал внимания на количество пострадавших раньше, теперь же отмахнуться было сложно. «Ежедневный пророк» молчал, очевидно, не желая провоцировать панику, но люди исчезали. Будь мы в маггловском мире, я бы непременно съязвил на тему пришельцев, однако в магическом было возможно всё что угодно.

Исчезновения не носили массовый характер, волшебники исчезали поодиночке. О пропаже чистокровных, естественно, знали многие — раньше это списывалось на Тёмного Лорда и Пожирателей смерти, — а вот исчезновение полукровок мало кого волновало. На грязнокровок так и вовсе всем было наплевать, хотя справедливости ради стоит отметить, что их пропажу почти всегда списывали на возвращение в мир магглов. Собирая сведения, я терялся в догадках, кому подобное может быть нужно. Тёмным магам для какого-то ритуала, требующего гекатомбы жертв? Психопатам, убивающим ради развлечения? Неизвестному, ищущему нечто, могущее находиться у этих людей?..

Ладони вспотели, и я судорожно вытер их о мантию.

Куда это меня завели рассуждения? Я что, только что подвёл обоснование под виновность Дамблдора?!

Тряхнув головой, я вновь сосредоточился на реестре министерских работников, любезно скопированном Эдрианом по просьбе Реймонда некоторое время назад. Чем дольше я читал, чем больше имён из списка пропавших совпадало с реестром, тем страшнее мне становилось. Каждый упомянутый полукровка принадлежал к чистокровному роду, пусть побочной ветви, пусть угасшему, но чистокровному.

— «Зачем Дамблдор упрятал меня в Азкабан?

— Чтобы не создавать нового Тёмного Лорда с нуля.

— Зачем ему новый Тёмный Лорд?

— Слишком много чистокровных выжило…

— Зачем Дамблдор хотел их уничтожить?

— Они мешают. К тому же они богаты, а гоблины отказываются давать доступ к сейфам живых преступников».

Последний разговор с Сириусом всплыл в памяти, словно по заказу. Дамблдор целенаправленно уничтожал не только чистокровных магов, но всех, имеющих чистокровных предков. Зачем? Теперь не подлежало сомнению, что ради сейфов в Гринготтсе. Но среди похищенных и убитых были откровенно нищие волшебники… Причём о их бедственном финансовом положении знали абсолютно все. Значит, дело точно не в деньгах. Но в чём?

Желая подтвердить (а лучше опровергнуть!) собственную дикую теорию, я аппарировал из одного конца Великобритании в другой, разыскивая пропавших магглорождённых. Самих их найти не удавалось, на это я и не рассчитывал, зато родственников — вполне. И каждый новый рассказ или допрос служил очередным кирпичиком в фундамент моей теории, укрепляя её, делая достоверной и неопровержимой. Эти люди не были магглорождёнными — полукровки, приёмыши, дети сквибов… Все и каждый был потомком какого-нибудь старинного чистокровного рода.

Уединяясь в библиотеке Блэк-хауса, я без устали листал хроники, составляя список всех чистокровных магов, что хотя бы мельком упоминались в истории, и едва ли не каждая вторая фамилия зачёркивалась — род угас в последние полвека. Помимо официального списка «Двадцати восьми», составленного предком Эдриана, куда вошли дружественные на тот момент Ноттам семьи, существовало множество других чистокровных семей… Существовало. На сегодняшний день их число сократилось едва ли не вдвое.

Говоря, что занял место Мальсибера в иерархии нашей небольшой компании, я ничуть не исказил факты. Если раньше в вопросах безопасности, разведки, сбора данных и подобных последнее слово принадлежало Реймонду, то теперь я был стихийно признан экспертом. Эдриан больше не сомневался в моей разумности, Драко с Регулусом без раздумий приняли моё лидерство — это смущало. Однако я действительно чувствовал ответственность за друзей, и было приятно, что они с готовностью прислушиваются к моему мнению.

Приближение зимы знаменовало для нас не смену времени года и похолодание, а суды. Как и обещал Шафик, декабрьское расписание Визенгамота сплошь и полностью состояло из судов над Пожирателями смерти и «подозреваемыми в лояльности тирану», как написала Рита. Эдриан постоянно хмурился, сутками пропадал в Министерстве, строчил ярды речей и внезапно попросил меня достать выписки из истории болезни Регулуса из маггловской клиники:

— Мало ли что может пригодиться, — буркнул он в ответ на моё недоумение.

Драко держал себя в руках, но было заметно, что он нервничает. Даже Регулус переживал. Мы не знали, чего ждать от будущего, и уверенности это не добавляло. Хоть мы с Драко и Теодором Ноттом и должны были быть признаны невиновными, случиться могло всё что угодно. Амнистию обещали всем студентам, однако, кто знает, не разойдутся ли слова с делом? О Эдриане и Реймонде так и вовсе стоило всерьёз переживать: известные Пожиратели смерти вряд ли могли рассчитывать на снисхождение.

Первым подсудимым стал никому не известный мальчишка, отправленный в Азкабан в девяносто седьмом году. Никаких записей о причинах его ареста в Министерстве не было, и посадили его, как он сам признался под присягой, за попытку изобразить Пожирателя смерти перед нетрезвыми посетителями бара в Лютном переулке, пытающимися его ограбить.

Над этим делом Визенгамот долго не раздумывал, оправдав парня уже через час и отпустив на все четыре стороны прямо из зала суда.

Следующим судили артефактора, продавшего некачественный тёмный амулет «сумасшедшей Пожирательнице смерти, хотящей всех вокруг запытать». Описание довольно недвусмысленно указывало на Беллатрису Лестрейндж, так что судьи едва не стали благодарить мастера, без колебаний выпустив его на свободу…

Стало ясно, что в первую очередь Визенгамот занялся простыми делами, людьми, ставшими случайными жертвами машины правосудия во времена войны. Конечно, это было правильно, ведь невиновные не должны были претерпевать все ужасы соседства с дементорами и заключения вообще наравне с замешанными в неблаговидных историях подозрительными личностями, но нам это было не слишком выгодно. Неизвестно, сколько времени придётся ждать, пока неповоротливые колёса правосудия провернутся до отметки «Малфой» или «Нотт»…

— Ничего, сможем лучше подготовиться к собственным процессам, — утешительно пробормотал Эдриан, прочитав отчёт о первом дне слушаний в «Пророке».

Но скрыть нервозность он не мог. О хуже владевших собственными эмоциями Малфое и Блэке и говорить не приходилось.

Я же игнорировал всеобщую истерию, охватившую магический Лондон, и занимался давно откладываемыми делами.

Две недели, что прошли с того момента, как мы остались вчетвером, благотворно сказались на настроении. Я всё так же отчаянно скучал по Рею, но мысли о нём и Северусе больше не затмевали мир вокруг, и я мог думать о менее важных, но тоже нужных вещах. Или даже не нужных, а тех, что требовали завершения.

Начать я решил с посещения Гринготтса.

Будучи ребёнком, я совершенно не думал о том, что деньги — это не абстрактная груда металла, а нечто большее. У меня их никогда не было, неудивительно, что я понятия не имел, как с ними обращаться. Став старше я, к сожалению, так же не начал задумываться об этом. Впервые увидев содержимое сейфа в Гринготтсе я, мягко говоря, был выбит из колеи. Тётя Петунья контролировала каждый пенни, скрупулёзно складывая суммы в чеках, чтобы, не дай Мерлин, «противный мальчишка» не прикарманил монету, так что понятие «деньги на личные нужды» для меня было абстракцией. Да и ключ от сейфа мне не спешили отдавать, что прекрасно укладывалось в мою картину мира. Однако со временем я привык, что всё, находящееся в сейфе — моё, и мне не надо переживать по поводу хлеба насущного… И перестал думать об этом.

Но полтора года жизни рядом с Эдрианом научили меня тому, что деньги требуют внимания.

Приняв оборотное зелье, я аппарировал прямо на ступени, ведущие в Гринготтс, и без проблем вошёл в банк. К маскировке отнеслись с пониманием, собственную личность я подтвердил без особых проблем, да и общение происходило не в общем зале, а в отдельном кабинете, где не приходилось каждую секунду оборачиваться, опасаясь удара в спину. Общение с гоблинами заняло несколько часов, однако покидал банк я полностью довольный полученной информацией. Оказалось, что мой сейф действительно принадлежит Гарри Поттеру целиком и полностью, и это не созданный родителями «новосчёт», — так выразился Сталогнёт, гоблин, занимающийся моими финансами, — а родовой сейф Поттеров. Более того, оказалось, что в период от моего рождения и до Хэллоуина восемьдесят первого никаких крупных переводов из него не совершалось, а артефакты, на отсутствие которых я сетовал, были забраны ещё отцом Джеймса… Получалось, инсценировав смерть Джеймса и Лили, Дамблдор лишил их не только возможности жить своей жизнью, но и средств к существованию.

Что это, ошибка директора? Интриган забыл, что покойники не имеют право распоряжаться средствами? Скорее всего, так и было. Интересно, как отреагировал избалованный Джеймс на внезапную нищету? А Лили? Она-то выходила замуж за богатого чистокровного мальчика, а оказалась женой человека, у которого не было ни кната за душой?.. Конечно же, я мог ошибаться в оценке моральных качеств никогда не виденной женщины, но с чего бы мне думать о ней хорошо?

Как и раньше, мысли о том роковом Хэллоуине вызвали во мне желание найти Лили и закрыть, наконец, этот вопрос. И, в отличие от предыдущих раз, сегодня я был полон решимости это сделать.

Ну что, мама, готова к расплате? Ты — моя следующая цель.