Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

Пока Мальсибер отсутствует, Снейп что-то вымеряет по карте, записывает в блокноте, считает, пишет, вычёркивает… Время от времени он привычным жестом тянется к лицу, чтобы убрать с него уже несуществующие волосы, потом каждый раз хмыкает и продолжает работать.

— Эй! — слышит он наконец. — Северус! Се-ве-рус!

— Не мешай, — отмахивается он. — Денься куда-нибудь.

— Вода остынет, — говорит Ойген, подходя и присаживаясь на корточки.

— Исчезни! — злится тот, и Мальсибер отходит тихонько.

Потом возвращается с чашкой горячего чая, ставит её рядом, тронув приятеля за плечо и негромко сообщив ему:

— Чай.

— Угу, — говорит Северус, нашаривает рукой чашку — Мальсибер ненавязчиво направляет её и снова уходит.

Наконец, Снейп заканчивает. Чай давно выпит, и он чувствует голод — этому ничуть не мешает ни болящее горло, ни общая слабость.

— Ойген! — кричит он. — Ты здесь? — и немедленно закашливается от крика. Проклиная собственный идиотизм, он слышит скрежет открывающейся двери и быстрые шаги бегущего к нему Мальсибера.

— Что ты? — Ойген с размаху падает коленями на матрас и подхватывает Снейпа за плечи. — Северус, что случилось? Тихо, молчи, — тут же говорит он. — Тихо…

Он так и держит его, пока тот не успокаивается и не начинает дышать ровнее.

— Что стряслось? — спрашивает Мальсибер, аккуратно его отпуская и заглядывая с тревогой ему в лицо.

— Я идиот, — вполголоса говорит Снейп, досадливо морщась. — Я забыл, что мне нельзя кричать. Нужно было купить звонок или колокольчик, чтобы ты являлся по требованию.

— Нужно, — соглашается Ойген. — Я завтра с утра куплю. Так зачем ты меня звал-то?

— Во-первых, я голоден. А во-вторых, я решил, что предстоит нам дальше.

— Ты придумал, как нам отсюда выбраться? — с восторгом восклицает Мальсибер.

— В целом, да, — слегка улыбается тот. — Сделаем то, что ты умеешь лучше всего. Для начала переберёмся на континент — а там уже и колдовать можно будет. Тебя нужно лечить, — серьёзно говорит он. — И побыстрее.

— Да я в порядке, — отмахивается Ойген, — это не срочно!

— Поспорь ещё со мной, — усмехается Снейп — и вдруг совсем несильно тычет его пальцем куда-то в рёбра.

Тот захлёбывается вдохом — а потом заходится с жутком кашле, обиженно и растерянно глядя на своего приятеля. Ему очевидно больно, он прижимает руки к груди и полуложится-полупадает на матрас рядом со Снейпом, который хмурится и говорит едва ли не виновато:

— Извини. Немного не рассчитал. Сейчас всё пройдёт… старайся дышать неглубоко, но ровно.

Ойген то ли не слышит, то ли не может этого сделать — на его губах появляется кровь, он жалобно смотрит на Северуса и хватается за его руку, прижимая уже её к своим рёбрам — Снейп чувствует под ней хрипы и какое-то бульканье.

— Ровнее дыши, я сказал, — говорит он, морщась. — Давай на раз-два: раз…

Он мерно считает — это помогает, хотя и не сразу, и постепенно кашель стихает. Мальсибер остаётся лежать на боку с закрытыми глазами, прижав к рёбрам своими руками его и слизывая с губ смешанную со слюной кровь.

— Извини, — повторяет Снейп. — Я не думал, что всё настолько нехорошо. Больше не буду, клянусь.

Ойген кивает и улыбается — ещё слабо, но вполне весело. Потом шепчет:

— Ты псих.

— Согласен, — кивает тот. — Но ты видишь теперь, что я прав? Тебя нужно лечить, и быстро.

— Убедительно, — вновь шепчет Мальсибер и приоткрывает один глаз. — Если ты ещё раз так сделаешь, я ночью перекрашу тебя в блондина.

Снейп хмыкает и забирает, наконец, свою руку.

— Вставай давай… осторожно. Мне пора ужин готовить.

Ойген аккуратно садится, делает пару глубоких и медленных вдохов, кивает и улыбается:

— Ужин — это правильно, — говорит он, вытирая мокрое от пота лицо бумажным платком, а потом им же стирая кровь с губ и подбородка. — Расскажи хоть, что это за пакость такая… раз уж ты на мне опыты ставишь — имею я право знать, в чём там дело?

— Есть несколько заклинаний с похожим эффектом. Чтобы понять, требуется магическая диагностика, а для этого нам нужно попасть хотя бы на континент. Надеюсь, мы сделаем это быстро, потому что времени у тебя не так много.

— В смысле? — медленно спрашивает Мальсибер.

— В самом прямом. Так что придётся поторопиться.

— Я… умру?

— Непременно, — усмехается Снейп. — Все умирают. Только на днях убедились в этом на примере одного… условно бессмертного.

— Я умру? — настойчиво переспрашивает Мальсибер.

— Я надеюсь, что нет, — раздражённо говорит Снейп. — Сделаю что смогу. Пара дней у нас ещё есть. Не психуй и помоги мне, наконец, встать — я голоден!

Но Ойген продолжает сидеть, глядя на него встревоженно и немного растерянно — Снейп вздыхает и говорит уже нормально:

— Мы успеем. Я обещаю. Ну прекращай.

— Глупо, да? — спрашивает тот. — Не то чтобы я так уж боялся смерти… но как-то глупо умирать, когда всё закончилось, не находишь?

— Нахожу, — кивает Северус. — Ты поможешь мне встать, наконец?

— Помогу. Если сначала сумею сам, — он улыбается уже обычной своей широкой весёлой улыбкой — и встаёт, причём довольно легко. Находит трость, подаёт её Снейпу и протягивает ему руку. — Давай.

…В соседней комнате — уже тёмной, потому что солнце, похоже, село, и освещённой только несколькими низкими толстыми свечами, стоящими прямо на полу — Снейпа ждёт пакет с отличными говяжьими отбивными — правда, сырыми.

— И на чём предполагается их жарить? — удивляется он. — Ты сковородку догадался купить?

— Ты не поверишь, — смеётся Мальсибер — правда, аккуратно и тихо, — и протягивает ему искомый предмет. — У меня даже масло есть.

— А есть мы это с чем будем? С хлебом?

— С хлебом, — кивает Ойген. — Тебе мало?

— Да нет, — пожимает плечами Снейп. — А это что и зачем? — он кивает на полный воды таз, стоящий на плитке.

— А это была твоя горячая вода. Теперь уже остыла, конечно… потом снова согрею.

— Я работал, — словно бы в оправдание говорит Снейп. — Убирай давай это всё. Будем есть мясо.

С тем он управляется действительно ловко: сказывается навык жизни без эльфов, зато в весьма интересных местах. Мальсибер с удовольствием за ним наблюдает, неспешно раскладывая прямо на полу салфетки и кладя на них хлеб, вилки, ножи, открытую бутылку вина — наполовину, если не больше, уже пустую — и бокалы. Потом достаёт из пакета яблоко, споласкивает его в тазу и режет на дольки, добавляет к нему вымытый там же и порезанный на длинные тонкие ломтики огурец и пучок зелени.

— В честь чего такой пир? — удивляется Снейп, переворачивая шкворчащие куски мяса.

— В честь окончания твоего траура и весны, — весело отвечает Мальсибер. Снейп улыбается и кивает, даже не ответив явно ожидаемой тем остротой.

Потом они долго и неспешно едят, перебрасываясь лёгкими шутками и ведя приятный разговор обо всём — и ни о чём сразу, один из тех, что никогда не давались Снейпу, но в которых Мальсибер — истинный виртуоз. Вино оказывается терпким и кажется весьма подходящим к этому странному вечеру.

— Расскажи, что ты придумал, — просит Мальсибер, ложась на диван и нахально устраивая свою голову на колене приятеля. Снейп глядит на него потрясённо, открывает рот, чтобы что-то сказать, но тот безмятежно улыбается и говорит, — ты не против? Ненавижу лежать без подушки! — и Снейп просто качает головой и смеётся.

— Ты сотворил искусство из наглости, — говорит он, — я даже возмутиться как следует не могу. Лежи… тебе в самом деле не нужно сейчас лежать низко. И вообще лучше бы не лежать… по возможности.

— Ты запрещаешь мне спать?

— Лежать, — терпеливо вздыхает Снейп. — Лежать — а не спать. Не видишь разницы?

— Я сплю лёжа, — категорично заявляет он, но видно, что он дурачится. — Ну расскажи, что ты придумал! И когда мы отсюда уже уберёмся?

— Я думаю, послезавтра… я надеюсь, у меня уже будет достаточно сил для этого — купишь мне кое-что завтра для этого. План простой: находим в порту человека с яхтой и… убедительно просим его подбросить нас до континента. Там мы на автобусах или электричках доедем до границы, её перейдём пешком — и остановимся на какое-то время в Амстердаме.

— Почему именно в Амстердаме? — удивляется Мальсибер.

— Я там бывал и знаю немного город — и потому что там одно из самых крупных сообществ волшебников в Европе. Там магию будет сложнее отследить — да и в их аврорат вряд ли на нас пришли ориентировки. Плюс там отличные лавки… и, кстати, деньги с тебя. Много денег. Потому что то, что понадобится для тебя — да и для меня самого — стоит дорого. И лучше бы это были маггловские деньги, которые мы без труда обменяем в местном банке.

— Деньги я добуду, — кивает Мальсибер. — У меня уже некоторая сумма есть … я, правда, не очень понимаю, насколько большая.

— Сколько?

— Да я не знаю… я не считал. Погоди, — он встаёт, уходит в соседнюю комнату — и возвращается с ворохом купюр. — Посчитать?

— Ну не по весу же я тебе сумму определю, — фыркает Снейп.

Ойген садится и быстро начинает их пересчитывать — закончив, сообщает:

— Четыре тысячи шестьсот двадцать фунтов.

— Откуда? — изумлённо спрашивает Снейп. — Кого ты ограбил?!

— Я не грабил! — возмущается тот. — Я искал!

— В каком смысле искал?

— В самом обычном, — смеётся он. — Простейшее поисковое заклинание… ты не представляешь, сколько магглов, оказывается, теряет свои кошельки и бумажники. — Могу ещё поискать завтра… это такая слабая магия, что, думаю, вряд ли её отследят.

— Ты меня удивил, — признаётся Снейп. — Это крупная сумма. Около шестисот пятидесяти галеонов… не помню точного курса.

— Всего? — удивляется Ойген. — Разве же это много… я надеюсь, завтра мне повезёт.

— А ты привык мыслить не меньше чем четырёхзначными суммами?

— Ну хотя бы, — говорит он. — Обидно, что мне никак не добраться до сейфа… там не то чтобы много, но нам сейчас было бы очень кстати.

— А интересно, — говорит Снейп задумчиво, — что происходит с содержимым сейфов, если у тех не остаётся владельца?

— По-разному, — не задумавшись, отвечает Мальсибер. — Чаще всего ждут сто или сто пятьдесят лет — и если за это время наследники не объявятся, Гринготс может распоряжаться деньгами. А вот с артефактами сложнее: по идее, они должны разыскивать их прежних владельцев… но я сомневаюсь, что гоблины таким занимаются, — улыбается он. — Так что у меня полно времени… и когда-нибудь я придумаю, как всё это получить. Лет через десять… а лучше двадцать. А пока пусть лежат.

— Пойдём спать, — Снейп прикрывает глаза. — Я устал. Посуду завтра помоешь.

— Я?!

— Ну не я же. Пошли. Помоги мне.

Тот слушается, глядя, впрочем, весьма возмущённо — проводив приятеля, он возвращается, проверяет, насколько хорошо заперта внешняя дверь, тщательно тушит свечи, запирает внутреннюю — и только тогда ложится.

На их матрасах есть даже постельное бельё: простыни (одна на матрасе, вторая — под одеялом) и наволочки. Бельё это, впрочем, напоминает мало: оно тёмно-синее и слишком плотное на ощупь. Мужчины ложатся, не раздеваясь: во-первых, одеяла тонкие, а в помещении довольно прохладно, а во-вторых случись что — лучше всё-таки быть одетым.

— Ляг повыше, — настойчиво напоминает Снейп. — Хочешь — забирай мою подушку.

— Мне нормально, — сонно говорит Ойген.

— Не спорь со мной, — измученно просит Снейп. — Пожалуйста.

Мальсибер так изумляется этому дополнению, что встаёт и, подумав, сворачивает их куртки и свитера и подкладывает под свою подушку.

— Так нормально? Только мне неудобно!

— Пойдёт. И потерпишь. Спи, — он гасит свет.

— Северус, — через несколько секунд произносит Мальсибер, — ты уверен, что мы выберемся?

— Уверен.

— Почему?

— Потому что я не собираюсь воскресать, — очень довольно говорит он. — И не представляю, какая сила способна заставить меня это сделать. Ну а тебе, как всегда, повезло. Спи.

— Доброй ночи, — улыбаясь, отзывается Ойген.

Разумеется, безответно.