Novice (джен)

Запахи укрепляющих зелий, зелий, приносящих сон и прогоняющих боль — они были первыми. Нэтан открыл глаза и обнаружил, что все еще лежит на койке в больничном крыле. Вокруг не было ни души.

Он помнил, что ему снился сон — какой-то странный кошмар, с маячившей на краю тенью, кошмар, в котором умер человек и в котором чужие, незнакомые люди пытались совершить что-то ужасное. Нэт огляделся. На другом конце комнаты все кровати ровно застелены — трудно было представить, чтобы наяву там кто-то истекал кровью.

— Спит уже второй день. У него серьезное истощение, помимо прочего, — откуда-то издалека донеслись шаги и голоса.

— Он перенесет транспортировку в Святого Мунго?

— Да, но она вряд ли понадобится. Я говорила с целителями. Они и не слышали ни о чем подобном. Берсвик даже приходил сюда, вчера, а он у них лучший специалист по проклятиям. Все, что он сказал — то же, что и вы. Была связь между магом и проклятием, которое он наслал — а теперь ее нет. Сказал, что это напоминает необратимую родовую магию.

— Насколько мне известно, — дверь открылась, и Нэт поспешил сомкнуть веки, притворяясь спящим, — мистер Баркер и этот швед не состояли ни в каком родстве.

— Берсвик сказал, это не имеет значения. Все что он посоветовал — подождать, «пока оно даст о себе знать». Хорошенький же совет!

— По крайней мере, он не считает проклятие опасным для жизни. Я поищу в северных хрониках упоминания, — голос снова, как когда-то давно, был похож на клинок в потертой коже, и снова была в нем тщательно скрытая усталость — но Нэт слушал его с облегчением.

— Вы говорили, у вас закончилось укрепляющее, — добавил профессор Снейп.

Вместе с мадам Помфри они скрылись в кабинете, где она хранила лекарства. Нэт блаженствовал, откинувшись на подушку. Ему не хотелось думать ни о том, что с ним произошло, ни уж тем более, о Юнгане. Вместо этого, сквозь закрытые веки он наблюдал розовый утренний свет.

Еще несколько раз он засыпал — и просыпался, чтобы заметить рядом неустанную мадам Помфри с порцией целебных зелий, или домового эльфа с едой на подносе. Иногда не было никого — только где-то далеко часы отмеряли боем проходящую ночь.

Чаще всего ему теперь снился далекий, угрюмый шепот леса — а с ним гул, похожий на гул моря. Если он просыпался в темноте, еще некоторое время после сна ему казалось, что гул продолжается, и даже можно почувствовать холодный, соленый запах этой таинственной силы.

А однажды, по-прежнему находясь в плену сна, Нэт вновь услышал профессора, на этот раз — вместе с директором.

— Не ожидал такого, Северус. От вас.

Дамблдор подошел к окну — он стоял так, что ранний солнечный луч скользил по его длинным волосам, растворялся вокруг них в сухом больничном воздухе. Мастер зелий, напротив, искал тени.

— Считаете, что я напрасно рискую? Что я не достаточно осторожен? Он с самого начала знал много.

— В ваших силах это исправить, — голос директора был нарочито спокоен.

— Вы… приказываете? — профессор запнулся.

— Что вы. Нет, решать вам.

— Как же тогда понимать эти слова?

— Позвольте ему побыть ребенком, — сказал директор мягко, но настойчиво. — Если ваши догадки верны… Пусть время, которое ему осталось, хотя бы будет счастливым. А воспоминания… иногда — лучше без них.

Синие глаза проникали насквозь, прямо в душу младшему магу, пока тот не отвернулся.

— Нет, — ответил Снейп. — Я не стану так поступать с ним.

Он говорил, ожидая возражений — не видел, как едва заметная улыбка осветила лицо Дамблдора.

— Вы уже все решили.

— И знаю, на что иду.

— Что ж. Надеюсь, вы справитесь, — кивнул директор, снова выглядывая в окно. Чуть погодя он повернулся к мастеру зелий, меняя тему. — Стурлсон все-таки ответил. Но он не вернется из моря раньше октября, а без осмотра не сможет сказать точно.

— То есть, он тоже понятия не имеет, как это остановить, — помрачнел профессор.

— Фон слишком неустойчивый, чтобы можно было судить наверняка.

— Это он так написал?

— Он написал: «Не бывает, чтобы кривые Лотбарра имели третичное искажение», — покачал головой старик. — Я отправил ему слепок. До чего мало мы еще знаем о магии, Северус. До чего мало.

Снова была темнота уютного сна — может быть, и этот разговор приснился — на самом деле, тишину лазарета не нарушал глубокий директорский голос. Проснувшись, Нэт ощутил, что чувствует себя лучше — ушла слабость из мышц, и он сумел даже сесть на кровати, не опираясь на подушки.

— Голова не болит? — поинтересовалась мадам Помфри, замеряя температуру.

— А должна? — смущенно спросил Нэт.

— Вы проспали почти неделю, — заметила колдомедик, пряча улыбку. — Ну что ж. Вижу, вам лучше. Попробуете встать?

Она помогла ему встать и добраться до туалета. Уже там, за закрытой дверью, отчаянно краснея, он понял, что вместо собственной одежды, носит теплую, мягкую пижаму, какой у него отродясь не было.

— Где мои вещи? — спросил он первым делом, вернувшись в кровать.

Мадам Помфри хмыкнула, наблюдая эти попытки восстановить независимость.

— Там, где им положено быть, — заметив, как напрягся мальчик, она позволила себе улыбку. — Не волнуйтесь вы так. Все здесь, рядом.

— И палочка моя тоже?

— Да, профессор Снейп ее принес.

Нэт задумался, разглядывая ряды безупречных кроватей, чисто вымытый пол и легкие, струящиеся занавески. Все это было как-то не по-настоящему.

— Вы мне ее вернете?

— Вам вредно волноваться, — нахмурилась колдомедик, — после всего, что случилось.

— А что случилось? — прямо спросил Нэт, глядя в ее спокойные глаза. — Вы знаете, что со мной?

— Целители все выяснят, — почти уверенно произнесла мадам Помфри, всего лишь на долю секунды задержавшись с ответом.

Спорить он с ней не стал. Послушно выпил укрепляющее (отменного, кстати, качества) и съел завтрак, которого хватило бы на троих. Не приставал с расспросами, напротив, предложил помочь (не то, что бы мадам Помфри это разрешила) и терпеливо дождался, пока она вернется из теплиц, где помогала профессору Стебль с сортовой белоножкой.

К обеду он чувствовал себя настолько хорошо, что ему позволено было одеться и выглянуть в коридор.

Чьи-то заботливые руки выстирали старую мантию, вернули сундуку прежний размер и рассыпавшиеся по всем конспектам глаза тритонов собрали в пергаментный конверт. С облегчением Нэт натянул брюки и рубашку — пусть даже рукава были короче, чем нужно. Мантию застегнул под горлом. Мадам Помфри невольно порадовалась, наблюдая за ним.

— Далеко только не уходите.

— Вы бы все-таки отдали мне палочку, мэм. Честное слово, я не буду делать ничего опасного.

Она сомневалась — и Нэт это видел.

— Просто в руках хочу подержать. Я ее не стану брать с собой, — он покосился на дверь, манившую прочь из этой обители порядка и скуки.

— Ну, если вы обещаете, мистер Баркер… Только при мне.

Порывшись в ящике бюро, колдомедик достала длинную, светлую палочку, послушно молчавшую в ее пальцах.

«Нечего бояться. Все равно ведь, рано или поздно, я должен узнать…»

Нэт протянул руку, осторожно, как в первый раз, в лавке Олливандера — снова чувствовал он горячий, душистый ветер, струившийся от палочки ему навстречу, только теперь была в этом ветре какая-то новая, незнакомая грань. Пальцы сомкнулись на рукояти — Нэт вздрогнул, как никогда четко, ощутив внутри волну магии, прокатившуюся до самых пят.

— Все в порядке?

Мадам Помфри смотрела на него с беспокойством.

— Да… сейчас только… я попробую? — зачем-то он спросил разрешения, поднимая руку. Странный жар охватывал грудь, но это его не остановило.

— Лучше не стоит…

Было поздно — мальчик уже колдовал. Струя теплого, почти обжигающего воздуха вырвалась на волю, заставляя мадам Помфри отступить, закрывая лицо. Та не успела ничего сказать — почти в тот же момент палочка упала на покрывало. Нэтан посмотрел туда, а потом на свои руки — с каким-то ужасом.

— Что случилось?

— Ничего.

В это было сложно поверить, и колдомедик, конечно, не поверила — достаточно было ей взглянуть на побледневшее лицо. Нэт, впрочем, выдавил из себя улыбку.

— Возьмите, мэм, — он кивнул на палочку, словно не решаясь к ней притронуться. — Я ненадолго выйду, хорошо?

И прежде, чем мадам Помфри сообразила его остановить, он уже был за дверью. Спохватившись, она сделала то единственное, что пришло ей на ум. Бросилась к камину. Ей было все равно, что мастер зелий станет звать ее «бестолковой женщиной», которую «бесполезно предупреждать».

* * *

Каменистая тропинка забирала все круче — туда, где стены замка почти вплотную сливались с утесом, высившимся над озером. Густое белое облако, торжественно, как какая-нибудь королевская колесница, плыло по синему небу, подгоняемое ветром. Далеко внизу был виден берег, шумевший вдоль берега Запретный лес. Где-то там, Хагрид сейчас наверняка подкармливал очередных питомцев.

Волны озера были спокойны и отражали чистое небо, облако в нем, замок с многочисленными башнями. Должно быть его, Нэтана, тоже — просто он не мог разглядеть с высоты. Он сел прямо на землю, подтянув колени к подбородку.

Плечи дрожали — слабость давала о себе знать. Дышал он глубоко, наполняя легкие свежим, горным воздухом, словно это могло помочь. Совсем не от слабости — и не от ветра была эта вода на висках, которую Нэт то и дело стирал нетерпеливой ладонью, прежде, чем станут мокрыми щеки. Он не знал, зачем это делал — все равно ведь здесь никто не мог увидеть, как он плачет.

Утес под ним едва слышно гудел, полный неистовой, буйной силы. Если когда-то давно, приближаясь на лодке к замку, Нэт почувствовал его магию смутно, позволив себе привыкнуть к ней, поймать ее ритм — и забыть — то теперь, стоило ему сосредоточиться, и он слышал недовольный, далекий ропот — и не менее ясно различал над ним свою тонкую ноту, стремительную, как птицу над морской волной.

Он больше не сомневался.

И потому, поглядев на облако, уходившее все дальше — как утопающий глядит на последнюю лодку, уходящую к берегу, он поднялся на ноги. Голова кружилась — стоило заглянуть за край, чтобы почувствовать подкатившую к горлу тоску — по крыльям ли? Нэт не знал, о чем именно он тосковал — знал только, что это была тоска, чистая, без примеси страха. Ветер трепал волосы, смело дул в лицо.

Улыбнуться, зажмурив глаза — и пусть невольно, раскрыть навстречу ветру ладони.

— Не делай этого, — услышал он тихий, словно сорванный голос за спиной.

— Чего — этого? — Нэт замер, так и не шагнув вперед.

— Вот этого, глупый мальчишка.

Профессор стоял у самой стены — или там, где склон перерастал в стену, тянувшуюся вверх, пока не превратится в тонкую, острую Северную башню.

— И отойди от края.

— Нет. Зачем вам? — спросил Нэтан, глядя вниз, туда, где тихая волна целовала скалы.

Он знал, что Снейп легко мог бы спеленать его заклятием, оглушить — а потом отлевитировать в больничное крыло и привязать там к койке — но почему-то, профессор молчал, задумавшись над ответом.

— Я тебе должен, — сказал он, наконец, — и намерен этот долг вернуть.

Нэт втянул воздух — резко, так, что перед глазами заплясали точки.

— Что вы говорите такое! Ничего вы мне не должны! Вы мне жизнь спасли — и уже не один раз!

— А ты против? — удивился профессор. — Хочешь поправить положение?

— Теперь это уже не имеет значения.

Тень от облака ползла по макушкам деревьев. Медленно так.

— Из-за проклятия? — обронил Снейп.

Ветер трепал его черные волосы и полы тяжелой мантии. Нэт не ожидал, что профессор шагнет к нему — и развернет за плечо.

— Прекрати сейчас же. Проклятие или нет, у тебя все впереди, Баркер.

— Впереди? Вы не понимаете! Я не хочу, как Юнган! Я не хочу стать, как он!

— Не станешь.

Но Нэт, захлебываясь, продолжал:

— Думаете, он родился сумасшедшим? Он тоже был умным, и осторожным когда-то. Просто он не мог больше терпеть! А от этого нельзя избавиться. Нельзя! Слышите? Слышите это? Хогвартс говорит с Запретным лесом, — усмехнулся мальчик. — Я теперь как чертово гигантское ухо. Потом придется глотать бутылками обезболивающе… от которого будет тошнить, клонить в сон…

— Ты забыл еще тремор мышц, ломоту в суставах, холодный пот и потерю вкуса. И, конечно, белый мак. В конце.

Нэт содрогнулся. Черные глаза были абсолютно серьезны.

— Как видишь, я понимаю, чем именно тебе обязан.

— Тогда почему вы мне мешаете? Я, может быть, делаю осознанный выбор.

И сам понимал, как глупо звучат эти слова. Профессор фыркнул.

— Ты, дитя, — обругал он его. — «Осознанный выбор»!

— Это моя жизнь!

— Так проживи ее.

В темных омутах плескалось что-то страшное.

— Возможно, есть другой выход — но он пока никому не известен. Сдаешься так легко?

Нэт отступил, прислонился спиной к камню. Камень был теплый от солнца. Вся его лихорадочная решимость куда-то вдруг пропала. Больше не хотелось ни вниз, ни наверх, к облакам.

— Я буду искать этот выход, пока не найду. А ты? — спросил мастер зелий.

— Позволите мне… искать вместе с вами? — не сводил с него взгляда Нэт.

— Если, конечно, тебя не смущает перспектива… стать учеником Пожирателя смерти.

Теперь была очередь Нэтана сдержать усмешку.

— Разве это не худшее, что вы можете сделать со мной?

— Боюсь, что нет. В данных обстоятельствах, — профессор скептически поглядел в ущелье, — худшим было бы позволить тебе… совершить твой «осознанный выбор».

Они стояли рядом, молча, и думали каждый о своем. Каменноломка, цепляясь за скалу, тянула к свету крохотные листочки.

— И как вы считаете, сколько… у меня времени?

— Лет пять. Или семь, — откликнулся Снейп. — Если мы ничего не найдем.

«По крайней мере, он со мной честен». Пять. Это было — как пальцев на руке.

— Я согласен, — сказал Нэтан, теряя голос, — при одном условии.

* * *

На полу лежал зеленый тонкий ковер — единственное цветное пятно, если, конечно, не считать светильника. В подземелье темно, как, впрочем, и всегда. Еще было тихо. Уютно.

Нэт чувствовал, что волнение, преследовавшее с утра, наконец-то, оставило его — и даже собственное отражение в пузатом графине с водой: причудливо раздутое лицо, вышитый синим котел на черной мантии — больше не притягивало взгляда.

Профессор (мастер — напомнил себе, нужно привыкать) задержался в дверях, прежде чем выйти. Речь шла о каких-то приготовлениях. Ждали второго свидетеля: за первого (Нэтана, конечно, не спрашивали) сошел и директор. Второй должен был быть мастером зелий, которого еще предстояло убедить — а Снейп медлил, с недобрым предчувствием оглядывая свою гостиную, будто прощался с ней навеки.

— Я могу подождать в коридоре, сэр, — нейтральным тоном заметил Нэт.

— Подождешь здесь, — как он надеялся, профессор и не думал вернуться к сухому официальному «мистер Баркер». — Разрешаю тебе брать книги с нижней полки.

Про книги оказалось приятным сюрпризом.

Через полчаса томительного ожидания стало ясно, что это никакой не сюрприз, а превентивная мера. Книг в гостиной было больше, чем воздуха, и нет-нет, а глаза задерживались на каком-нибудь заковыристо расписанном корешке.

«В этом весь Снейп…» — подумал Нэт, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть нижнюю полку. В памяти крутился двухдневной давности разговор — там, над озером.

«Некоторые приложения теории вероятностей». «Begriffsschrift». «О науке». Черная с золотом «Grundzüge der Mengenlehre». Они даже близко не были похожи на учебники магии. Вынув наугад одну, и раскрыв в середине, Нэт вдруг понял, что знаки ему знакомы — из арифмантики. Не все, конечно. Да и графики — застыли на страницах бесстыдными, неподвижными, маггловскими картинками.

— Пообещайте мне, что вы не из жалости, — сказал Нэт тогда, глотая воздух, — и не потому что я, дурак, подставился.

Профессор скривил губы — почти в усмешке.

— Несложное условие, — кивнул он. — Теперь послушай мои.

«Надо было и мне поторговаться…» — думал Нэт теперь, задвигая подальше том про «комплексные переменные». Книги были наверняка интересные, но на каждую (даже ту, тоненькую, что на «В») требовалась хорошо, если неделя, а никак не час-полтора.

«Неплохая библиотека, для слуги Темного лорда».

Это было третье условие. «Ты не будешь задавать вопросы об этой стороне моей жизни».

— Даже об… отце? — запнулся Нэт.

Снейп выдохнул.

— Хорошо. Только здесь и сейчас. Что ты хочешь знать?

— Все.

— Все? Я видел его несколько раз, за работой. Ты точно также перехватываешь нож, когда рубишь стебли.

— Дед учил и его… и меня, — тихо пояснил Нэт.

Профессор остановился, не стал говорить дальше — внимательно взглянув в лицо собеседника.

— Простите. Продолжайте.

— Я знаю. И знаю, что мастер Брок умер.

Нэт поднялся с пола. Не так уж много он тогда услышал. Профессор замолчал, глядя куда-то в сторону. Потом добавил еще несколько подробностей.

— …не любил говорить. Из-за акцента.

«Еще он не любил, когда после процеживания отжимают фильтр», — вспомнил Нэт, переходя к соседнему шкафу. Здесь на нижней полке была латынь — несколько словарей и стихи. А рядом стояла знакомая, такая знакомая книга.

Конечно, другое издание — но похожая косая вязь. Толстая, твердая обложка. Страницы внутри не были протерты, не были измазаны всякой всячиной, которой находилось место в аптекарской кладовке. Разве что кое-где отвалился уголок.

«Миновали они храмы Пер-Серкет и пустыню черного народа, и пирамиды Мерое, молчащие с песками, и вышли к земле Куш, где добывают золото из камней, к стенам древней Напаты…»

Тишина была измерена секундной стрелкой в глубину и вширь — задумчивая, подземная тишина. Захотелось вдруг, чтобы никто не открыл дверь, не вспомнил о нем, оставшемся здесь. Захотелось до боли вернуться на два года назад, туда, в далекий июльский вечер, изменить все, с самого начала сделать все правильно — но, Нэтан знал, даже волшебники не умели такого.

«Время прошло, и ученик стал мастером, признанным среди многих. Шла молва, будто открыты ему тайны звезд и трав, движений морских и небесных ветров, и даже бессмертия и вечной жизни. Юноши приходили к нему в поисках знаний, но всех он отправлял прочь, не отвечая на просьбы. А в один день пришел к нему молодой маг и сказал так:

— Я слышал, многие были у тебя, и многие ушли ни с чем. Знай же, что я не уйду, покуда ты не откроешь мне своих тайн. Жажду, что сжигает меня, утолит только чистейший родник, только истина успокоит мое сердце.

Слушал травник, как говорит юноша, и видел в его глазах скорбь, которую когда-то знал сам.

— Пусть будет по-твоему, — ответил он. — Я возьму тебя в ученики».

— Пора, — сказал профессор Снейп, так и не шагнув дальше порога.

Если он и был удивлен или недоволен, обнаружив Нэтана Баркера на полу, с детской книгой на коленях, он этого никак не показал.

Лестницы, словно нарочно, пытались сбить их с пути, а портреты провожали шепотом.

Нэт не слушал. Он все еще видел перед собой пожелтевшую бумагу. Слова, которые он знал наизусть, в которые был влюблен — ребенком, открывались ему теперь в новом свете.

«С каждым днем становился юноша все искуснее, превосходя мастерство, но по-прежнему он не мог сравняться с учителем. В одно же лето случилась сильная засуха. Дороги привели их из пустыни к стенам древнего города, что южнее черной земли, на берега великого Нила. И достал мудрец свиток, ветхий от времени, из своих одежд.

— Ответь мне, — сказал он, обозрев горизонт, — все ли ты узнал у меня, что хотел знать?

— Покуда родник бьет, — отвечал ученик, — жажда моя не иссякнет. Еще не все открыты пути небесных светил, не изведаны людские судьбы и слова божественных языков. Но более всего хотел бы я постичь тайну бессмертия и вечной жизни».

* * *

В директорском кабинете горели свечи. Нарядная ало-золотая птица разглядывала людей темным глазом. Вторым мастером оказался человек, которого Нэтан узнал — Урия Экгарт, то и дело бросавший на Дамблдора смущенные, почти боязливые взгляды.

«Могло быть и хуже. Например, Слагхорн…»

— Что ж, все в сборе. Приступим, — объявил директор, чья борода сияла, как начищенное серебро. Он поднял узловатую, странного вида палочку и принялся читать вслух.

«Неужели это и есть Старый Свод? Придется ведь учить… Очень надеюсь, что мастер не будет заставлять меня рассказывать это с таким же благоговейным выражением. Впрочем, судя по его сжатым зубам…»

— Пусть исполнится, как сказано здесь, — в четвертый раз повторил директор.

«И если желание твое исполнится…» — мелькнуло в голове у Нэтана.

Он не знал, почему все еще вспоминает то, первое сказание.

«— Тайна эта есть в свитке, который я держу, — ответил травник, — но цена за нее больше той, какую ты готов заплатить. И если желание твое исполнится, ты не поблагодаришь меня.

— Учитель, — сказал на это молодой маг, — жертвы мои давно принесены, а руки пусты. Нет у меня ни жены, ни дома, ни звонкого золота, ни красных одежд. Простые люди сторонятся меня, имеющие власть замышляют убить меня. Вся жизнь моя отдана одному только поиску истины, и нет такой цены, какую я не отдал бы за нее.

— Значит, ты желаешь знать, что здесь?

— Ничего еще я не желал так сильно».

— …клянешься ли соблюдать и дух, и букву этого Свода ты, Нэтан Баркер, сын Баркера из Лэдли?

— Да, конечно, — опомнился Нэт, когда вопрос задали ему во второй раз.

— Я принимаю твою клятву, — произнес мастер зелий. С легким неодобрением — или оно было не таким уж легким?

— Свидетельствую, — тут же согласился свидетель.

Свечи вспыхнули чуть ярче.

— Ну, вот и все, — сказал профессор Дамблдор, протягивая руку, чтобы погладить феникса по клюву.

Прежние директора школы — маги и волшебницы на портретах — улыбались. Кроме, конечно, одного — тот, старик в слизеринских цветах, встретил взгляд Нэтана прямым, ничего не прощающим взором. А потом кивнул. Едва заметно.

— Такая честь для меня, профессор Дамблдор, — сквозь зубы бормотал мастер Экгарт.

Директор словно не слышал — наверняка, продолжая в мыслях диалог, понятный одному ему и его птице. Потом поднял голову.

— Вы здесь еще, — искренне удивился он. — Я ведь хотел показать вам библиотеку. А вас, Северус, жду в Большом зале, к ужину. До тех пор, думаю, вам найдется, что обсудить, — синие глаза остановились на Нэтане.

На поверхности их была безмятежность и даже искра неслышного смеха — но Нэт чувствовал силу, пропитавшую каменные стены и достигавшую самых отдаленных уголков замка — и знал, откуда эта сила идет.

Он был рад, когда профессор Снейп, ответив директору что-то неразборчивое, открыл дверь.

Сделав несколько шагов по коридору, в сторону от горгулий, мастер зелий замер, сложив руки на груди — Нэтан был уже готов к какому-нибудь замечанию, но Снейп только смотрел на него. Потом повернулся: Нэт последовал за ним, вниз, в подземелья, в уставленную книгами комнату, где на столе все еще лежал тяжелый фолиант, и оставалась открытой заветная страница.

«— О, сын души моей и дитя сердца моего! — воскликнул мастер. — Я открою тебе эту тайну. Разве был бы я наследником мудрости, переданной мне, если бы не дал тебе этого последнего урока? Смотри, ученик, внимай, не отводя глаз. Смотри, вот река, что течет на север и на юг, на восток и на запад, но достигает своего моря. Ты же — лишь человек, который, словно песок, подгоняемый ветром, словно лодка, не знающая пристани. Истинно говорю, если желание твое исполнится, ты не поблагодаришь меня.

Стоило ему закончить свою речь, как ветхий свиток выпал из руки — а когда сомкнулись над свитком священные волны, дыхание травника смолкло навеки, ибо пришел его срок.

Но не бросился юноша в воду, а опустился на землю, рядом с телом учителя — оплакивая его, как сын оплакивает отца. И с тех самых пор не осталось на земле никого, кто бы знал тайну бессмертия и вечной жизни».