Декабрьская фантасмагория (джен)

Какузу и Хидан потянулись за новыми письмами из числа тех, что были разбросаны по полу. Зашуршали конверты, зашелестели листы бумаги — судя по всему, напарники уже не довольствовались тем, что под руку подвернется, а придирчиво выискивали среди присланного Деду Морозу тексты поинтереснее.

Сасори вдруг ощутил страшную усталость. За последние полчаса месть адресату этих писем утратила для него всякий смысл. Более того: в глубине души Сасори теперь тоже был бы не прочь написать ему — а вдруг сбудется?

Кукольник поймал себя на том, что где-то в дальнем уголке подсознания он сейчас ведет горячий спор с двумя людьми — сентиментальным дзинтюрики восьмихвостого и сопливым мстителем из уничтоженного клана. Сасори был категорически не согласен с ними обоими по поводу Сакуры. Она не репейник! И волосы у нее не идиотского, а очень даже приятного розового оттенка! Почти как у девушек из Суны. Эх, был бы он, Сасори, моложе лет на десять… «А еще лучше — на двадцать», — саркастически заметил его внутренний голос. «Нет, на двадцать — это чересчур! — серьезно ответил Сасори реальный Сасори внутреннему. — Я бы тогда оказался моложе ее!» Внутренний Сасори безжалостно возразил: «Зато тогда ты еще не был бы нукэнином. И как знать, стал бы ты им вообще или нет, если бы у тебя в свое время была вот такая девушка…»

Глаза Сасори вдруг странно обожгло и защипало, словно он не успел укрыться от песчаной бури. Медленно поднявшись с пола, кукольник сунул руки в карманы и побрел к двери в коридор. Какузу и Хидан, увлеченные чтением, не заметили его ухода.

Переступив порог и остановившись в полумраке, Сасори сжал кулаки, по-прежнему не вынимая рук из карманов. Он сам не понимал, чего ему сейчас больше хочется — ударить по стене ногой с разворота или прислониться к ней лбом и всхлипнуть. Однако он помнил, что здесь, в убежище акацуки, надо быть осторожным и не выражать своих чувств даже стенам. Поэтому не стал делать никаких лишних движений.

Из водоворота эмоций его выдернуло непривычное тактильное ощущение. Левый кулак окружала в кармане шероховатая ткань штанов. Это было нормально. Зато правый кулак в другом кармане обволакивала гладкая, прохладная ткань, приятная на ощупь. Это прикосновение всколыхнуло в Сасори почти стертое из памяти воспоминание. Вот он, совсем маленький, открыл бабушкин сундук и поглаживает шелковистую ткань маминого праздничного кимоно. Закрыв глаза, он представляет, что его родители живы и вот-вот войдут в комнату. И вдруг на затылок ему ложится теплая рука. Он резко поднимает голову и чуть не вскрикивает от разочарования: это бабушка. А он он-то надеялся — мама…

Сасори судорожно сжал пальцы правой руки, смяв шелковый лоскут в кармане. Затем медленно-медленно вытянул из кармана этот кусок гладкой ткани — и в ту же секунду ощутил укол разочарования: у него в руке был кушак Деда Мороза. «Я и забыл об этой идиотской тряпке!» — с досадой подумал кукольник. Водоворот эмоций вновь захлестнул его. Вне себя от гнева, Сасори наступил на один конец длинного кушака, а другой сжал в кулаке. Затем вынул нож и перерезал проклятый кусок красной ткани пополам — медленно и с наслаждением, словно горло заклятого врага.

Плотный матерчатый пояс разорвался с легким треском. Затем раздалось шуршание, и на пол медленно спланировали несколько листков бумаги, выскользнувших из кушака. Сасори в изумлении потаращился на них пару секунд, затем поднял с пола, сунул в карман вместе с обрывками материи и, оглянувшись по сторонам, поспешил в свою комнату.

Навстречу ему попались Дейдара и Тоби — они шли в гостиную. Сасори прошел мимо товарищей, крепко сжимая в кармане листы бумаги, словно их могли отнять. Войдя к себе, он присел на постель, зажег свет и достал из кармана листки. Поднес их к глазам — и замер от изумления…