Ведьма-сквиб (гет)

К следующему визиту Петуньи Хранитель провел расчеты и положил на стол чертеж будущего протеза. Девушка с любопытством заглянула, но Ра-Гхор пользовался персидским, поэтому многое осталось ей неясным.

«Вопрос доверия: иного специалиста такого уровня никто не знает, и что он туда впишет, я никак проверить не могу. Впрочем, если увижу отступления, никто не помешает мне коварно отомстить и свою работу тоже сделать спустя рукава».

— Протез должен быть динамичным, чтобы успевать подстраиваться под стабилизацию времени. Вдобавок гортань — область исключительно чувствительная, пронизанная множеством сосудов и нервов, и потому в основу следует вложить некую сущность. Я обеспечу ее симбиоз с пациентом: он будет подпитывать ее силой, она — подстраиваться под его нужды. Отсюда требование — магическая сущность с сильным стремлением к жизни, чтобы выдержать стесненные условия. В противном случае, например, если произойдет частичное отмирание, маг не сможет нормально глотать и говорить.

Ра-Гхор сопровождал свои пояснения постукиванием пальцем по узлу на схеме. Судя по обилию связей с прочими элементами протеза, его требование имело под собой основание.

— Просто магическая сущность? Например…?

— Мелкий демон, магическое существо, более не способное к самостоятельной жизни, да что угодно. Главное, скажем так, стрессоустойчивость. Потому что я отнюдь не исключаю последующие колебания времени пациента, что бы там не обещал твой китайский кудесник.

«Поразительно деликатный и вежливый Хранитель!»

— Кажется, у меня завалялась одна такая жизнелюбивая сущность, — задумчиво проговорила Петунья, вспоминая о коварном обитателе пространственной аномалии в башне Гриффиндора.

А стоило ей остаться одной, вновь накатили сомнения. Нет, не в том, что затея не удастся, или Снейп превратиться в Ужас, летящий на крыльях ночи — мультяшную утку, разъезжающую на мотоцикле по городу. Сомнения в наличии свободы воли. Все сходилось один к одному — запрятанный боггарт как нельзя более удачно подошел.

«Я становлюсь ярым апологетом фатализма» — мрачно подумала Петунья.

Потом успокоилась, выдохнула.

«Однако это лучше, чем если бы меня постоянно сносило течением на камни. А так возникает иллюзия полета. И, даст Бог, вынесет не меня одну».

* * *

«Все-таки, сколько бы чудес я не повидала, сколько бы связок не придумала, а мыслю как есть — топорно. Никак не могу избавиться от стереотипов! Сказала бы маггловских, да слово больно мерзкое, уничижительное».

В очередной раз Петунья убедилась, что восприятие магического мира, как погрязшего в средневековье с незначительной поправкой на новое время, было уделом людей недалеких, мало повидавших, не берущих на себя труд задуматься. Ведь не могло же общество жить и нормально существовать несколько столетий без изменений! Всякое живое изменяется, растет и развивается; стагнация — есть смерть любого живого существа, коим является и магическое общество. Если непосвященному лицу и не видно это развитие, так лишь в силу ограниченности этого наблюдателя. И тут уже вдвойне глупо на зеркало пенять.

Мастер Протезист взаправду был Мастером-я-снимаю-шляпу.

Знакомый Петунье кабинет Хранителя окружал скрытый в подпространстве широкий коридор с несколькими выходами из кабинета. Коридор этот был заставлен огромным количеством всевозможных артефактов, многие из которых вели себя не как привычные механизмы — молча и покорно, мертво, но как преисполненные (квази?) жизни. Они колыхались, дрожали, пульсировали, отсчитывали рваный ритм, подобно сломанному метроному, блестели, летали, источали запахи и звуки… Но самым удивительным было то, что все они тянулись к своему хозяину, для многих — еще и творцу.

Ра-Гхор обстоятельно изучил схлопнувшегося боггарта — рассмотрел через странный, похожий на омнинокль прибор с быстро сменяющимися линзами, отправил левитировать по причудливой траектории среди миниатюрных планет, зажал огромными клещами и распылил несколько зелий, и кажется, едва удерживался, чтобы не облизать объект исследования. Наконец, он поместил тусклый шарик в желейную субстанцию и вынес вердикт:

— Потрясающий образец! Феноменальная живучесть.

Мерзкая тень в ногах Хранителя издевательски колыхалась, отвращая даже мысль посмотреть на калеку.

«Как прокаженный».

— Самое удивительное, что в процессе трансмутации боггарт выбрал самый нестандартный вариант — осознанно ли или по воле случая, но этот вид решил реципировать, т.е. принять в себя свойства, присущие насекомым. Ты верно прочувствовала, что ждать с изгнанием было нельзя — процесс окукливания начался еще до твоего ритуала, боггарт лишь ускорил его в попытке избежать комы. Твой ритуал подморозил куколку, но процесс продолжает идти даже сейчас. Раскрыть его и понудить к содействию протезу — воистину неординарная и интересная задача.

Петунья невольно представила себе Снейпа с перманентной «бабочкой» — огромной, тропической, яркой — на шее и едва удержалась от нервного смеха.

* * *

Боггарта «уговаривали» почти неделю. Каждый день куколку по нескольку раз перемещали из одного агрессивного желе в другое, всякий раз усиливая воздействие на него посредством емкостей, испещренных разнообразными рунами. За время «силовой дипломатии» Петунья увидала с десяток котлов, урн, стаканчиков и чаш, исчерченных символами давно умерших языков. «Сломался» боггарт на расписанном рунами витото котле от шамана племени бора, в котором традиционно изготавливали особое галлюциногенное зелье.

«Интересно было бы узнать, какие видения убедили его сотрудничать».

Под яркой зеленой лампой желе сделалось совсем прозрачным, и Петунья смогла наблюдать за раскрывающейся куколкой. Сначала шарик покрылся множеством трещин, из которых в разные стороны вылезли тонкие длинные усики. Потом куколка начала разбухать и удлиняться. И стоило лишь оформиться небольшой головке, как внимательно наблюдавший за процессом Ра-Гхор выхватил боггарта и переместил в подготовленную основу для протеза, похожую на тугое тесто бледно-розового цвета. А потом очень долго Мастер мял, крутил, отбивал, катал и давил основу, от чего несколько часов спустя тесто размякло, полностью растворило в себе куколку и изменило цвет на насыщенно-красный.

— Смотри, — наконец усталым голосом произнес Хранитель и положил заготовку на стол. Комочек растекся по столешнице и тут же принялся ползти в сторону, словно диковинная амеба. Ра-Гхор постучал пальцем, и «амеба» резко дернулась прочь, словно спасаясь от угрозы.

— Что это? — несколько брезгливо спросила Петунья.

— Основа под протез. Она склонна к трансхоботации — однократно и навсегда модифицируется под конкретные ткани пациента. При контакте с живыми тканями и при наличии образца считает и восполнит утраченные или неполноценные органы. Обычно с помощью такой основы я выполняю стыки сосудов и нервов с протезами и иные критичные места, но в шее сосудов и нервов много — приходится весь протез делать по такой модели.

— А не сбежит? — с опаской уточнила девушка, постучав пальцем рядом с заготовкой.

— Кто ж ему позволит, — криво усмехнулся Протезист.

На миг Петунье показалось, что они говорят о разных вещах.

* * *

Муки совести оказались неожиданно болезненными. Все комплименты таланту Протезиста, ранее слышанные от самых разных людей, находили самое непосредственное подтверждение в жизни. Ра-Гхор буквально болел своим делом, забывая есть, пить, кажется, даже дышать в ходе работы. Он не терпел несовершенства в своей работе и, если результат многочасового бдения чем-то его не устраивал, без всякой жалости избавлялся от неугодного образца. Он вытачивал, вылепливал, шлифовал, калибровал протез с нежностью и заботой, словно лишь в акте творения мог сполна насладиться жизнью. При этом фонтанировал запредельным количеством идей, которые легко и непринужденно испытывал. Все созданное им было не просто удобным: едва посмотрев на образцы и прототипы, хотелось отрезать себе что-нибудь, просто чтобы поставить протез.

«Интересно, у него есть комната для мужчин с образцами 18+?»

Нелепыми мыслями Петунья пыталась увести себя от раздумий, которые грозили серьезным самоуничижением. Воистину глупо получалось, что мир терял такого Мастера из-за нелепых слов, выкрикнутых в момент обиды. И это будет вполне себе честно, если она в целях самообразования, и не только, почитает гримуар о снятии порчи…

Прочитанное муки только усугубило. По всему выходило, что самый простой способ снятия порчи доступен ее наложившей. Вот только ни один из прописанных методов не помог: ни повтор ритуальной фразы задом-наперед, ни очищение солью, ни прокапывание воском. На последнем она, кстати, и прокололась. Голос Хранителя неожиданно прозвучал в тот момент, когда Петунья недоуменно разглядывала застывшие бледно-желтые капли, пытаясь сообразить, в чем заключалась ошибка:

— Не вышло?

Девушка ойкнула и дернулась в нелепой попытке прикрыть следы рукой.

— Эванс, ты так наивна в своей самоуверенности! То, что ты инициатор наложения порчи, не выводит тебя на уровень Пшу и ей подобных. За колдовством такого уровня и размаха стоит сама Магия. Уйдет она — ослабнет и порча. Проблема лишь в том, что без магии мой главный протез остановится, — Ра-Гхор прижал свой «самый шаловливый» протез к левой стороне груди.

Петунья невольно сглотнула.

Хранитель небрежно оперся на косяк двери и продолжил задумчиво:

— Я долго думал, зачем Госпожа так со мной поступила. Как врач, я привык идти на разнообразные жертвы ради больного. Жертвой больше, жертвой меньше… И лишь твой шантаж раскрыл мне глаза на истинное мое величие. В точке крайнего напряжения ты, доброжелательное дитя современной цивилизации, была готова пожертвовать кем угодно, да даже целым миром, ради собственных хотелок. В то время как я, уродливый сын старой эпохи, несмотря на Порчу, кую будущее этого течения. Память обо мне, как о враче-герое, уйдет в вечность, а ты останешься капризной дурой!

«И его-то я пожалела!»

Ра-Гхор самодовольно усмехнулся и вышел вон, оставив Петунью вновь и вновь переживать жестокое обличение.

* * *

Помимо постоянно содействия Ра-Гхору в деле протезирования Петунья регулярно переносилась в Китай: необходимость «состарить» протез до возраста организма требовала филигранной корректировки прототипа. Порой, помимо преобразуемого боггарта, приходилось переносить с собой Снейпа, хотя казалось бы — как может измениться личное время застывшего в Стазисе?

«Кто бы мог подумать, что из Снейпа получится такой безропотный карманный муж», — Петунья ласково погладила округлую грань сложенного в шар рунического стола. — «Вспомнить его языкастого и задуматься — а надо ли приводить его в чувство?»

Невозможность работать своими руками, отвлечение мыслей от привычных, ставших такими нужными расчетов рун и их сочетаний, повлекло за собой частые раздумья девушки. Саморефлексия ей претила — вместо пустых измышлений много больше пользы принесло бы сделанное дело. Но главная проблема состояла в том, что оно было за гранью ее возможностей.

«Прям как собака: все вижу, все понимаю, но ни сказать, ни сделать ничего не могу».

Устав от бесплотных глупостей, теснившихся в голове, Петунья решила продолжить расчеты протеза времени для Ра-Гхора. К сожалению, будучи несомой сильным течением, все свои наработки она оставила в доме родителей, посчитав их ненужными для Цели. А смутные воспоминания об обстоятельствах отъезда намекали, что возвращение не пройдет легко и гладко.

Мучимая не самыми радужными подозрениями, Петунья аккуратно повернула ключ в замочной скважине и слегка толкнула дверь. В прихожей было темно и тихо, лишь негромко бормотал телевизор в гостиной. Девушка крадучись вошла и замерла у двери, раздумывая, сообщить о своем прибытии или нет.

— Привет, — раздался тихий и неуверенный голос матери со спины, со стороны кухни. Петунья обернулась и почувствовала, как в груди завозилась тяжелое и вязкое чувство вины — мать выглядела потерянной и напуганной.

«Как непросто дается взросление детей. Особенно, когда те ведут себя как последние…».

Ведомая зубастой совестью и непривычной робкой матерью, Петунья присела в гостиной. Мистер Эванс выключил телевизор и сердито уставился на нее. Девушка поежилась: даже вид запуганной матери был не так мучителен, как выражение глубокого разочарования на лице всегда добродушного отца. Родители, видимо, и сами не знали, как начать разговор, боялись ступить на ненадежную почву обвинений или расспросов, поэтому предметом разговора выбрали…

— Петтигрю?

— Мальчик прождал тебя пять часов. Отказался от ужина и ушел в глухую ночь, — миссис Эванс пристально вглядывалась в глаза дочери, надеясь увидеть там ответы на невысказанные вопросы. — У него серьезные проблемы, и он верил, что только тебе ведомо их решение.

— А потом, — подхватил отец, — он звонил, откуда-то из порта, скорее всего, из Плимута. Был в ужасе, едва мог говорить. Настойчиво просил тебя не волноваться, он примет меры и все будет хорошо. Дальше цитирую: «спасибо, Лили, ты чудесная девушка. Пожалуй, ты первая, в отношении которой я жалею, что ты только друг».

«Какие меры? Что вообще происходит?»

— Ты ничего не хочешь нам сказать, дорогая? — аккуратно спросила мать, заглядывая в глаза Петунье.

— О Питере? Ничего. Хотя… — девушка задумчиво побарабанила пальцами. — С ним стоит быть настороже. Он намного опаснее, чем может показаться. В идеале вообще отказать ему от дома.

— В смысле? — переглянулись родители.

— Во всех. Только Петтигрю мне сейчас не хватало.

Последнюю фразу она пробормотала это под нос, но ее услышали.

— Фриллитуния Эванс!.. — сердито окликнул ее отец.

Петунья заполошно уставилась на него. До сих пор ей не доводилось слышать имя, данное ей Боргунном, ни от кого из обычного мира, уж тем более от родителей.

«Я-то думала, что меняю только имя в мире магии. А получается, что скромный ритуал в далекой норвежской лакуне изменил память всем, включая нарекавших имя».

Отец продолжал грозно смотреть на младшую дочь, а та, поглощенная анализом, забыла про недавние муки совести — намного больший страх охватил ее. Видимо, замешательство слишком ярко отразилось на лице девушки.

— Туни? — робко вопросила мать.

Петунья дернулась: так резко для уха прозвучало родное имя.

— К-как?..

Мистер Эванс нахмурился:

— Что необычного ты находишь в собственном имени? — Петунья молчала, и отец медленно заговорил, сверля ее тяжелым взглядом из-под насупленных бровей. — Едва ли имеются уважительные причины его не принимать.

Петунья часто задышала: лицо отца застыло в страшной гримасе, и за этой злой маской ей чудились иные лица — сердитое Пайпер с непривычной взрослой морщиной между бровями, строгое Лили из зеркала в Жемчужной темнице, непривычно собранное Эйлин Снейп… Воздуха не хватало, сердце заполошно билось в груди. Не помня себя, она выскочила из гостиной.

Она очнулась на кухне: ноги подкашивались, и девушка тяжко оперлась руками на раковину. Из крана бежала ледяная вода, и с мокрых волос тонкие ручейки стекали за шиворот. Она почувствовала чужое присутствие и скосила глаза. Отец стоял в проеме двери, не решаясь приблизиться. Молчание повисло в воздухе, тяжелое и неповоротливое.

— Дочь, — как можно более мягко проговорил мужчина. — Мы не будем на тебя давить. Я понимаю, что вызовы взрослой жизни каждый должен преодолевать сам. Пожалуйста, запомни, что бы ни случилось, мы с мамой всегда будем на твоей стороне. Мы тебя очень любим.

Петунья медленно кивнула:

— Я тоже вас люблю, пап.

Мистер Эванс еще немного помялся, потом спросил:

— Не хочешь ничего рассказать?

Девушка покачала головой.

— Я могу чем-нибудь помочь? — безнадежным голосом спросил он.

— Пап…, — неожиданно для себя спросила Петунья, — ты когда-нибудь убивал?

— Человека? — уточнил отец без отвращения, как-то деловито.

«Сейчас предложит помощь в сокрытии трупа».

— Ну, не совсем человека.

Мистер Эванс хмыкнул и притворил дверь.

— Волков. Я отстреливал волков. И знаешь, мне иногда кажется… Вот скажи мне, есть в волшебном мире такие волки, которые выглядят как волки, а на самом деле люди?

Петунья вспомнила предупреждение Снейпа о Люпине и медленно кивнула.

— Вот. Ты первая, кому я могу об этом сказать. Я убивал волка, но… я практически уверен, что он был больше чем волк. И умирая, он… вспомнил себя.

Девушка выдохнула, потом подошла к отцу и крепко его обняла. Она долго стояла, уткнувшись носом ему в грудь, а потом пробормотала:

— Помнишь Снейпа?..

— Тощий языкастый мальчишка, который все с тебя глаз не сводил?

— Ага.

— Обижал?

— И это тоже. Он за меня… чуть жизнь не отдал. Я пытаюсь его спасти.

— А на двоих твоего сердца не хватит, — задумчиво пробормотал мистер Эванс.

— Чем тебя так подкупил Питер? — удивленно отстранилась Петунья.

— Глупый наивный мальчик, которому очень хочется помочь. Обаяшка… Что там с Северусом? Где он сейчас, твой Снейп?

— У меня в кармане. Ношу из Китая в Александрию и обратно. Мне приходится много общаться с темпоральными рунистами, так что, если пропаду надолго — не пугайтесь, у них время по-другому течет.

«Так будет лучше и легче. Пусть они думают, что у меня странная взрослая жизнь. И если я не переживу точку Икс, им, возможно, будет легче ждать, чем хоронить».

Отец только крепче ее обнял, словно услышав ее мысли.

* * *

Петунья настояла на том, чтобы присутствовать при вживлении протеза. Ра-Гхор испытующе посмотрел на нее и разрешил. С небольшим условием. В операционной она станет безропотной и послушной подпиткой лампы.

Лампа на длинной подвижной ноге крепилась к потолку и поворачивалась в любую угодную сторону. Подпитка ее требовалась постоянно, силы она тянула будь здоров, словно месяц некормленый вампир. А будучи активной, излучала ровный гул и бледный голубой свет, под действием которого производилось слияние двух сущностей.

После всех необходимых процедур по стерилизации и облачению в зал внесли Снейпа. На фоне белейших стен под Стазисом и тусклым светом лампы он казался мертвенной бледным, неживым. На столе попеременно вспыхивали и гасли разноцветные руны, бросая причудливые отблески на собранную фигуру Ра-Гхора с огромными протезами, делавшими его похожим на разнопалого осьминога, его молчаливых и исполнительных помощников. В изножье Протезиста притаилась мерзкая и жадная тень порчи, своим колыханием будя в Петунье невольную дрожь брезгливости.

Под мерный стук метронома Хранитель подвел к горлу трубку из преобразованного боггарта, затем филигранным движением снял Стазис и запустил время пациента, замедлив его в несколько раз. Трубка медленно заскользила в гортань и под чуткими вспышками разных ламп и уколов на мгновение показывавшихся из протезов игл, менялась, подстраиваясь под строение горла Снейпа. В какой-то момент Петунья увидела надгортанник, затем голосовые связки…

А затем начался ад. Протез подстраивался под сосуды шеи, по которым продолжала течь кровь, и следовало вливать какое-то немыслимое количество силы в лампу, спаивавшую измененного, дергавшегося в бесполезной попытке вырваться боггарта с шеей умирающего мага. Петунья едва видела происходящее на столе от мелких черных точек перед глазами. Поэтому, когда Ра-Гхор властным взмахом выгнал ее прочь, заменив другим помощником, безропотно вышла и осела на стул. Сил не осталось даже, чтобы уснуть. Она так и просидела, тупо уставившись в стену, ожидая конца операции.

Появление Протезиста вырвало ее из апатии. Она с надеждой посмотрела на него.

— Забирай. Время не стабильно, Стазис ему противопоказан. Лучше не сжимать, я тебе носилки одолжу, потом занесешь.

Петунья неловко вскочила, только сейчас почувствовав, как окоченело ее тело. Ра-Гхор прихватил ее за локоть, уставился ей прямо в глаза:

— Он не зря это все затеял. Я почувствовал отклик — Протез со стороны верхнего течения укреплен. Дело за малым. Я свое слово сдержал. Твой черед.

— Я и не отказываюсь. Когда?

— Сверь чертежи с Бааль-Шемом, это по его части. Марка не трогай — у него и до путешествия крыша регулярно погулять выходила. В крайнем случае, можешь посоветоваться с Альбой, он, конечно, чудак, но не откажет. К тебе еще придут с предложением помощи, сошлются на меня. Ловушку на Властелина надо активировать заранее, лучше всего в нескольких точках. Дату ты знаешь.

Петунья сосредоточенно кивнула, надеясь, что все верно запомнила:

— Что-то еще?

Ра-Гхор скривился:

— Иди уже, дурында!

Девушка поджала губы и метнулась в операционную. Стоило ей скрыться за дверью, Хранитель прикрыл глаза и едва слышно выдохнул:

— С Богом, Эванс!

* * *

Мастер Линь демократичностью Хранителя времени не страдал. Забрал Снейпа и выгнал Петунью вон. Та попробовала было открыть рот, но посмотрела в безмятежные глаза наставника и решила не сотрясать понапрасну воздух. Да, ей было интересно, как стабилизируют личное время, причем как из-за личности пациента, так и по профессиональным причинам. Но…

Она вышла во двор и начала бесцельно бродить по округе. Стояла теплая осень, здесь в горах пришедшая раньше. На деревьях разноцветными кляксами желтого, красного и зеленого дрожали листья, время от времени они срывались причудливыми пируэтами к земле, путались в траве и шуршали под ногами. От многочисленных водопадов несло прохладой, прозрачный воздух был наполнен запахами прелой травы и грибов.

Петунья любила осень — ее броскую, хоть и недолгую красоту. Так редко удавалось насладиться сухим днем, когда природа раскрывала себя пламенными красками. Девушка долго бродила по деревеньке, старательно выбирая малолюдные тропки, отгоняла от себя бессмысленность переживания и дышала полной грудью. А потом вдруг почувствовала, как тугая пружина внутри ослабла. И повернула назад.

Мастер Линь ждал ее в любимой беседке. Она вошла и поклонилась, словно все еще обучалась и пришла на очередной урок. Некоторое время наставник молчал, а затем медленно проговорил:

— Река шла по порожистому руслу. Течение было быстрым, камни острыми, и порой она едва не поворачивала вспять. Миновав опасный участок, река потекла размеренно. Но в глубине ее по-прежнему бьют сильные ключи с холодной водой. Река выходит к озеру, где вода замирает. И в ровной поверхности зеркала отражается лунный свет.

Петунья напряженно молчала. Она узнала историю об Узах пустоты, и сейчас мучительно соображала, какова цель сегодняшнего урока. Познание Дао? Исцеление Снейпа? Содействие в укреплении протеза?

Мастер Линь перевел взгляд на нее:

— Твоему другу нужно восстановить свое время, я распорядился перенести его в Жемчужную темницу. Ты преодолела долгий путь, и сейчас боишься опустить ноги и нащупать дно. Отпусти себя. Мир не рухнет в твое отсутствие.

«Мне бы Вашу уверенность, мастер».

Петунья покорно кивнула, низким поклоном поблагодарила и вышла вон.

Дверь Жемчужной темницы отворилась с легким скрипом. Девушка боялась, сама не зная чего. Может, ей все привиделось — и нет больше ровно дышащего, спящего на узкой лежанке Снейпа? Она скользнула внутрь и с немыслимым умилением уставилась на заросшего небольшой бородой мага. Краткая разлука для нее обернулась долгим ожиданием для него. Она опустилась на колени рядом со спящим, и не в силах совладать с собой, невесомым прикосновением огладила рукой его щеку. Теплый, живой…

Она с трудом нашла в себе силы оторваться, чтобы переодеться в ночную рубашку, затем легла рядом, прижалась щекой к его груди и смежила глаза.

Все было хорошо.

Примечание:

Племя бора — один из самых известных коренных народов Амазонии, по-прежнему придерживающийся самобытного уклада. Некоторые ученые полагают, что племя бора, ныне ассимилировавшееся с бразильской культурой, ранее говорило на древнем языке витото (Witoto).

Размятая основа для протеза автору представляется похожей на симбиота из историй про Венома (Marvel), разумеется, до его вселения.

Трансхоботация — разумеется, Ра-Гхор лукавит, перевирая трансхабитацию.

Самый шаловливый из протезов Ра-Гхора упоминался в главе 39.2. Протез для реки времени. Часть вторая.

История об Узах Пустоты упоминалась в главе 26. Дар Неба.