Ведьма-сквиб (гет)

Петунья проснулась от того, что сильно болела шея: узкая кровать была плохо приспособлена для парной ночевки, и девушка вынуждена была довольствоваться жестким и костистым плечом вместо подушки. Она, как могла тихо, совершила все утренние мероприятия, перекусила и от нечего делать раскрыла одну из книг по рунистике, которые во множестве хранились в Жемчужной темнице еще со времен ее ученичества. Но мысли ее были далеки от вычурных символов и сложных схем плетений — взгляд нет-нет, да и обращался к спящему магу. А тот спал крепким и безмятежным сном человека чистой совести, добросовестно выполнившего большую и важную работу.

Цена такого подвига была буквально написана на его лице и шее. Края протеза лишь едва заметно угадывались в неверном освещении, но Петунья хорошо помнила уродливые шрамы и разрывы от чудовищных змеиных клыков. На еще юном лице были видны следы страданий и постоянной борьбы: жесткие складки вокруг рта, легкая морщинка меж бровей и среди разметавшихся по подушке волос была отчетливо видна серебристая прядь.

«Эти игры со временем отнюдь не делают моложе. Зеркало врало несколько лет, но в итоге все возвращается на круги своя».

Петунья нарисовала руну зеркала, мимолетом подумав о прячущейся в зазеркалье «Лили», но в этот раз отражение показало ей ставшее привычным новое лицо. Оно выглядело старше семнадцати лет, хотя кожа сохраняла природную свежесть молодости. Девушка придирчиво поискала приметы возраста, но картина оставалась вполне лучезарной по сравнению с сорокалетней миссис Дурсль.

Она вновь вернулась к гримуару, но смысл прочитанного ускользал от нее. В конце концов, признав поражение, Петунья захлопнула книгу и только тут заметила, что Снейп проснулся.

Он пристально смотрел на нее, видимо, пытаясь по ее жестам и мимике узнать, что произошло и сколько времени он пробыл без сознания. Петунья также молча уставилась в ответ. Зельевар медленно и изящно поднял правую бровь, адресуя беззвучный вопрос. Девушка сглотнула, понимая, что не знает слова, которое было бы уместно для разрыва звенящей тишины. Она старалась удержаться, но глаза увлажнились сами собой. Петунья замахала рукой, показывая жестом, что это выше, сильнее ее. Черты Северуса смягчились, и он тихо, одними губами оформил:

— Туни…

Ее словно вдавило в стену. Панический ужас охватил все ее тело, глаза сами собой расширились, горло сковал спазм, дрожь пронзила все тело. Снейп нахмурился, скривил губы, и тут же очередная паническая волна затопила ее сознание. Маг попытался что-то сказать, но из горла вырвалось едва слышное сипение, а Петунью уже буквально трясло.

— Ок… клю… менция… — кое-как совладав с голосом, прошипел Снейп.

Он сполз с лежанки, доковылял до едва вменяемой девушки, рукой резко закрыл ей глаза, приблизил губы к уху и задышал размеренно и спокойно. Несмотря на спазмы, пробегающие по позвоночнику от каждого выдоха, Петунья поймала ритм, выровняла дыхание и отгородилась барьером от навязанного страха.

— Есть, — шепнула она, когда почувствовала уверенность в ментальных щитах.

— Что?.. — выдохнул Северус в ответ, продолжая прижимать ее одной рукой к себе.

— В твой горловой протез модифицирован боггарт.

Свистящим шепотом Снейп произнес несколько неприличных слов. Отнял руку от ее лица и принялся ощупывать свою шею. Петунья открыла глаза и внимательно проследила за магом.

— Ра-Гхор?.. Что стребовал… взамен?

— Мелочи. Я обязана завершить протез времени.

Северус скривился:

— Откуда… боггарт?

— Из пространственной аномалии в нашей с девочками спальне. Очень живучий оказался, идеально подошел для протеза. Намаялись мы с ним…

Снейп замер и слегка отодвинулся, чтобы посмотреть глубокой чернотой очей прямо в ее высшие глаза. Нахмурился. Попытался спросить, но голос подвел его. Он откашлялся и попробовал еще раз:

— Сколько…?

И столько ужаса было в его голосе, словно это она играла боггартом по струнам его души.

— Почти два месяца.

Северус прикрыл глаза, лицо окаменело.

— Мы в Жемчужной темнице, где время течет иначе. Тебе потребуется немало времени, чтобы стабилизировать личное время после хронораны, полученной в верхнем течении. Считай, что ты в санатории — ограниченном и однообразном, но вполне благоустроенном.

Маг безразлично кивнул и безропотно вернулся на лежанку.

* * *

Находится рядом со Снейпом тяжело, рядом с больным Снейпом невыносимо, но рядом с больным и унывающим Снейпом — вообще за гранью. Петунья пыталась расшевелить зельевара, но не преуспела: он словно окуклился в самом себе и не подавал признаков жизни. Поэтому когда она нашла на столике мазь для смягчения хроноран, девушке пришлось самой раздевать мага, чтобы применить лечение.

Живот выглядел намного лучше, если сравнивать с тем, что она подглядывала в верхнем течении, хотя старческой кожи в пигментных пятнах еще хватало. Но они, по крайней мере, замерли на одном месте, и под действием мази кожа смягчалась и разглаживалась, ее тон светлел и выравнивался.

Северус безразлично оглядел результат трудов Петуньи и словно задремал.

В таком состоянии они провели несколько дней. Ни на какие внешние раздражители маг не реагировал, недолгое время бодрствования размышляя о чем-то весьма отвлеченном. Петунья даже подумала было пофлиртовать с ним, а то и откровенно соблазнить, чтобы проверить, насколько взаправду он отстранен, но подумав, решила не досаждать. В конце концов, каждый имеет право немного похандрить.

Через два дня заточения Снейп вдруг проснулся совершенно обычным. Внимательно осмотрелся, встал, сам привел себя в порядок, а потом под удивленным взглядом девушки попытался нанести мазь на живот. Однако не преуспел — процесс оказался весьма болезненным, судя по тому, как судорожно вздрагивали его пальцы. Он задумчиво посмотрел на свою кисть, словно недоумевая и размышляя, как наказать ослушницу.

— Давай я, — Петунья отобрала у него мазь. — Только пока помолчи, не уверена, что мои ментальные щиты выдержат даже шепот.

Когда с лечением и трапезой было покончено, она, чуть помявшись, предложила:

— Может, ты потренируешься говорить? А я пока выйду отсюда, чтобы не усложнять твои упражнения. Например, на полчаса, но для тебя пройдет намного больше времени, здесь оно течет по-другому.

Северус нахмурился, потом прямо в воздухе написал пальцем:

— Дольше. Не уверен, что справлюсь быстро.

«Это меня так деликатно выгоняют что ли?»

— Хорошо. Но сам придумай, что ты будешь делать с мазью в мое отсутствие.

Красноречивый взгляд был ей ответом. Все-таки Снейпа раздражала слабость, а попытки манипулирования он ненавидел и того больше.

* * *

Будучи уже привычной к разнице течения времени, которую она для себя считала по соотношению порядка одного к семнадцати, и вдобавок сильно разозлившись на такое неприветливое поведение Северуса, Петунья решила, что ничего страшного за ее трехдневное отсутствие с магом не произойдет.

«Гордый?! Ну и наслаждайся этим!»

Она написала длинное письмо родителям, рассказала об успешном исцелении Снейпа и предупредила, что побудет еще какое-то время в Китае. Девушка много гуляла по окрестностям, общалась с жителями деревни, наготовила еды впрок и старательно отгоняла от себя посторонние мысли и переживания.

И все-таки личная готовность к одиночеству сыграла с ней дурную шутку. Одного взгляда на испуганное лицо Снейпа с неаккуратной щетиной оказалось достаточно, чтобы понять, насколько тяжело ему дались эти полтора месяца. Правда, его гордости хватило, чтобы не сказать ни слова упрека, но самоконтроль подводил. И Петунья приняла в чем-то парадоксальное решение разделить оставшееся время восстановления с Северусом.

После испытания гордости поведение мага разительно поменялось. Главным образом, теперь он позволял ей видеть свою слабость. Не часто. Он морщился и сутулился, словно хотел спрятаться, но не отстранялся и не отталкивал девушку. Она старалась как можно деликатнее вести себя с ним в такие моменты, то начиная отвлеченный разговор, то делая вид, что внезапно заинтересовалась чем-то посторонним.

Теперь Северусу было необходимо ее присутствие. По ночам они спали, тесно прижавшись друг к другу на узкой лежанке, а в середине дня он часто подманивал ее и «незаметно» брал за руку и не выпускал, покуда она сама не отстранялась. Он сам начал проявлять интерес к общению: Снейп был то немыслимо многословен, и тогда он непрестанно говорил и говорил, будто был не в силах остановить этот поток; то вдруг замолкал, и не отвечал ни словом, ни жестом, словно теряясь в глубинах самого себя. Но даже такой, безмолвный и бесконечно одинокий, он прижимался к ней в доверчивой и требовательной манере, какую она едва ли когда-либо от него ожидала.

Его трясло. Постоянно бил озноб, как бы тепло Петунья не кутала его в одеяло и одежды. Ее уже не покидала уверенность, что нельзя просто вернуться оттуда и остаться прежним самоуверенным и самовлюбленным гордецом. То есть последнее — можно, но всякое «само» трепещет и неизбежно убывает.

Хронораны ни на миг не оставляли его в покое и, видимо, причиняли ему немалую боль. Порой ночью она просыпалась от того, что за ее спиной он с присвистом втягивал воздух сквозь плотно сжатые зубы. Каждое условное утро, которое она привычно считала по рунным часам, она мазала его пигментный живот мазью, появлявшейся вместе с завтраком. Он дрожал под ее теплой рукой, мышцы судорожно сжимались. Но ни стона, ни жалобы Петунья не услышала ни разу.

Боггарта он взял под жесткий контроль, более того, иногда развлекал девушку интересными обертонами голоса — ранее чарующий бархатный баритон теперь приобрел дополнительный потенциал эмоционального воздействия. Осознавший это Снейп беззастенчиво пользовался новыми возможностями, не стесняясь порой мурлыкать неизвестные мелодии и напевать песни на незнакомых языках. От его голоса Петунью бросало в дрожь, но теперь это был не панический ужас, а более широкий диапазон чувств — от томления до спокойствия, от восторга до грусти, от смущения до воодушевления.

В этом необычном общении, в суете и тревоге она позабыла о себе: куда там вспоминать о маникюре или макияже, ногти стригла коротко, очищающие руны применяла быстро, не задумываясь и не отдавая себе отчет в том, что делает. Опомнилась несколько недель спустя, внезапно осознав, как сильно Снейп зарос.

Он испуганно посмотрел в ответ на ее удивленный, оценивающий взгляд.

— Знаешь, Северус, кажется, ты первый мужчина на моей памяти, кому идет борода. Нет, не это безобразие загулявшего пирата, — она обвела рукой черную как смоль растительность. — То, что я видела, когда только прибыла — если это подровнять…

Она замолчала, вспомнив, что многие волшебники не любят отращивать бороду, опасаясь ослабления магических сил. От того, наверное, Дамблдор казался им не просто чудаком, но действительно могучим магом, не боящимся подобных ограничений.

Вопреки ее ожиданиям, Снейп жестом дал понять, что она вольна воплотить любые свои цирюльные фантазии. Петунья провозилась почти час, настолько ее увлек процесс. Борода у мага росла в меру густая, волос ложился ровно. И даже несмотря на не слишком умелые действия девушки, результат оказался на диво приятным. Плавная линия бородки смягчала неприятные угловатости лица, скрадывала хищную агрессивность носа, скрывала упрямый подбородок. Даже кривые зубы не так бросались в глаза, спрятанные в тени черных усов.

— Слушай, а ты красивый мужик! — невольно признала Петунья, оглядывая непривычный облик, который не портили даже приличной длины волосы. Что-то мелькнуло в глазах Снейпа, и тут же пропало, словно скрывшись за зеркальной гладью озера.

А неделю спустя она впервые увидела, как он магией подравнивает бороду в соответствии с придуманным ей имиджем.

* * *

Порой Петунью пугало, сколь много по их жемчужному времени требуется Снейпу для восстановления. Вспоминая свой выстраданный опыт общения с аналогом костероста, она грезила, что под чутким контролем наставника Линя исцеление пойдет как по маслу, и через недельку-другую Северус будет здоров. Но полуторамесячная гордыня и пренебрежение регулярным лечением живота дорого дались магу: восстановление проходило медленно и вяло. Потихоньку силы возвращались, но боль и озноб регулярно давали о себе знать, и потому решено было не торопиться.

Зато по завершении необходимых оздоровительных процедур и многочисленных гимнастик у них появилось больше свободного времени: вынужденно заточенные в одном помещении, они много разговаривали. И если сначала темы были достаточно отвлеченные, то потихоньку они затрагивали все более непростые темы. И как-то почти случайно разговор с гильдейского заказа Малфоя перешел на рассказ о наивной попытке шантажа со стороны Петуньи и на суть заклятия Империо.

— По молодости чувство собственной неуязвимости порой играет злую шутку. Уж кто, как не Люций, знает о побочных явлениях магии подчинения, но распущенные фантазии не знают удержу, — Снейп смотрел в циновку на стене и явно вспоминал другого Люциуса.

— Почему «именно Малфой»? Его предки изобрели Империо?

— Что? А, нет, конечно, это из древнейшей магии, искать изобретателя тут бессмысленно. Нет, в Средние века один из Малфоев очень увлекся исследованиями этих чар. Природа щедро наградила его демоническим талантом, он был красив и обаятелен, и, наверное, поэтому придавал большое значение силе убеждения. Он задался утопическим вопросом: а что если взять под ментальный контроль мага и внушить ему возможность победы над любой немощью? Разве не следует из этого победа над всеми болезнями?

Против воли Петунья заинтересовалась:

— Нутром чую здесь подвох. Но в чем?

Снейп невесело улыбнулся:

— Поначалу результаты были вполне ободряющими: внутренняя магия подопытных, послушная внешней воле, меняла тела больных — исправляла врожденный сколиоз, значительно улучшала зрения, многократно ускоряла регенерацию повреждений. А потом начались побочные эффекты: подопытные стали слабовольны до полной апатии, теряли адекватную оценку реальности, дальше больше — почти все стали серьезно ослабевать магически, а рожденные у участников эксперимента дети оказались сквибами. Для «врачей» тоже начались необратимые изменения — потребность в управляемых переросла в ментальный вампиризм внимания, а в дальнейшем в неосознанное вытягивание магических сил подвластных. Управленцы стали зависимы от своей власти, подобно наркоманам — забывали про еду и сон, заменяя их выпитой чужой силой. Как оказалось, магия не может предоставить равноценную замену. До конца расследования, начатого Ковеном, дожили считанные единицы…

— А впоследствии находились ни один и ни два самоуверенных юноши «со взором горящим», которые верили, что уж они-то смогут вовремя остановиться и не повторят оплошностей недалеких предков? — скорее утвердила, чем спросила Петунья.

— Точно, — ухмыльнулся Северус, потом облокотился на руку и мягкими обертонами потянул, — один как раз лежит рядом с тобой.

«Заигрывает, что ли?»

Девушка подперла подбородок рукой, приблизила лицо к собеседнику и не менее вкрадчиво уточнила:

— Что же развеяло чудесные иллюзии?

Снейп снисходительно усмехнулся на ее попытку воздействия:

— Просто повезло. Испытуемый замерз насмерть в канаве до исцеления от алкогольной зависимости.

Петунья замершим взглядом уставилась на мага, сообразив, о ком речь:

— Тогда или сейчас?

— Тогда. Вполне может и сейчас. Это сильнее его, сильнее меня. Я научился с этим жить. И отпустил жить, — он передернул плечами, показывая неполноту слова, — его.

Один момент заставил девушку сомневаться:

— А разве он маг?

— Он очень специфический сквиб с аллергией на магию. Поэтому в моем эксперименте хватало открытий.

— А как отнеслась к этому Эйлин?

— Увы, к тому времени я научился закрываться от нее. Слишком много тайн, слишком много бунта.

— Ты винил себя в его смерти?

— Ну, не до такой степени, чтобы считать отцеубийцей. Но мысль о том, что родители порой невольно своей жизнью искупают нам шанс на будущее, с тех пор не покидает меня.

— В смысле?

— Этот опыт мне здорово помог впоследствии, когда я обуздывал Метку Мрака. Когда перерастал то, что изначально видел во мне Темный Лорд. Он это ценил — нежданно-негаданно из его эксперимента вырос плод, достойный его внимания. Хотя так и не понял, что это произошло вопреки его вмешательству. Помнится, его очень впечатлило, что я «оставил фамилию Снейп, чтобы помнить», а ведь мы вкладывали разный смысл в эти слова…

Северус иногда вспоминал Темного Лорда — без гнева или страха, видимо, смерть смыла чувства. Обычно урывками, так как не хотел втягивать в это Петунью. Но и не замыкался только в себе, находил особую радость в том, что она делила с ним его ношу. А последний разговор явно приоткрыл какую-то незримую дверь внутри него.

Весь остаток дня он поглядывал на девушку и о чем-то вдумчиво размышлял, нахмурив брови. Его взгляды начали тревожить Петунью, но она старалась не показывать вида. Как ни в чем не бывало, она переоделась в сорочку и, пожелав спокойной ночи, легла рядом с магом на лежанку. Повернулась на бок, спиной к нему и закрыла глаза.

Но сон упорно не шел.

Снейп тоже лежал на боку, больным животом прижимаясь к ней, а его скрытый мраком взор, казалось, жег Петунье затылок. Напряжение нарастало, хотя его природа от девушки ускользала.

Потом Северус завозился, оперся на локоть и вдруг спросил:

— Помнишь, я говорил, что верю в дружбу между мужчиной и женщиной?

Девушка нахмурилась, потому что в упор не помнила этого разговора. Снейп нависал над ней напряженно-ждущей тучей, и она слегка повернула голову к нему.

— Я соврал! — горячий шепот обжег ее щеки, а потом он властно и требовательно ее поцеловал. В первый миг Петунья собиралась возмутиться, но поцелуй был жадный, отчаянный, и она упустила момент, когда еще была возможность сказать нет.

А потом уже и сама не захотела.

* * *

Петунья лежала на плече Северуса, прижавшись к нему спиной, и рассеянно скользила взглядом по переплетенным пальцам рук. Было что-то странное, необычное, но утомленная девушка никак не могла сообразить, что именно. Потом она сообразила, но никакого раздражения не ощутила, собственно, она давно ожидала чего-то подобного:

— Узы окрепли.

Снейп слегка завозился за ее спиной и тоже заметил, как рунные символы скользят с его запястья на ее, словно они по-прежнему сплетены водными узами реки Тибр.

— Выходит, что так.

— Мы закрепили магический брак?

— Ага, — он зевнул.

— Вечный и нерасторжимый.

— Ну да.

— Не допускающий измен?

Мага проняло: он приподнялся и сердито уставился на Петунью:

— И с кем, скажи на милость, ты собиралась мне изменять?

— Пока ни с кем, — нарочито спокойно ответила она, — обсуждаю перспективы.

— Никаких перспектив! — отрезал Снейп. — Чтоб ты знала, ты была мне обещана Истинным пророчеством!

— Я?! И потом, когда обещана и где!? В верхнем течении?

— Истинные пророчества сбываются независимо от течений. Они скрепы всего сущего, как высокопарно говорили древние египтяне. Древние греки считали, что пророчества — это шутки богов, от которых им самим не хочется смеяться. А шумеры, что проще пойти против Гильгамеша, чем осмелиться противостоять истинному пророку.

— Почти убедил в серьезности угрозы. И с чего ты решил, что речь обо мне?

Снейп нахмурился в ответ на ее скепсис:

— В детстве мне предсказали, что моя жизнь будет тесно связана с рыжей ведьмой, первой в своем Роду.

— Так то твоя, — нарочито небрежно потянула Петунья и снова отвернулась.

«Забавно, как по-разному проявляет себя в разных течениях это двусмысленное пророчество».

— Туни, — серьезно заговорил Северус, — я тогда тебя неправильно понял и решил, что тебя ужасают мои слезы, моя слабость. Потому и ударил словами, как мог больнее. И потом… мы оба перегнули: я не ожидал такой напористости в части переустройства дома, такой «Петуньистости» — эти занавесочки, салфеточки и прочая чепуха. У меня этого никогда не было, и с непривычки так мозолит глаза… Туни…

— Да не сержусь я давно! — она обернулась к нему. — Но в следующий раз лучше убей, чем стирай память. Понял?!

Вместо ответа Снейп молча зарылся носом ей в волосы и крепко обнял.

* * *

В итоге получился самый необычный медовый месяц, который только можно придумать: вынужденно заточенные в небольшом помещении, лишенные разнообразия досуга и читаемых книг, а также свободы прогулок, Петунья и Северус много времени посвящали друг другу. И если раньше она воспринимала его в первую очередь как ценного друга и лишь незначительно как любовника, да и то не слишком умелого, то теперь вынуждена была признать, что частая практика способствует развитию самых разносторонних качеств.

Некоторую сложность они начали испытывать, когда поняли, что нуждаются в возможности побыть в одиночестве, что оказалось временно недоступно. По этому поводу порой вспыхивали ссоры. Петунья ожидала было шагов по примирению через близость со стороны ставшего весьма пылким Снейпа, но тот, напротив, замыкался в себе, огораживался окклюментным барьером, чем только усугублял конфликт — девушку до дрожи раздражала маска мертвеца на живом лице мужа. Она едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в нее ногтями. Наконец, не выдержав, она резко высказала все, что думает по этому поводу.

Северус потер лицо, усталым жестом расслабляя мышцы и одновременно снимая ментальный блок:

— Петунья… Я не из тех людей, кого возбуждают ссоры. Скорее, из тех, кто теряется и стремится сбежать от них.

— И что ты предлагаешь мне делать, если я — заметь, обоснованно — сержусь? — все еще раздраженно спросила девушка.

Снейп в притворном удивлении поднял бровь, и всю злость Петуньи перекрыл невольный смех.

— Ну, хорошо, просто сержусь.

— Займись упражнениями. Не окклюментными, коль тебя от них так коробит. Дыхательными, физическими, любыми. Один мой знакомый сосредотачивался на странных жестах: формировал фигуру из двух рук, напрягал мышцы и переходил к следующей. Я часто наблюдал за ним — он знал больше трех сотен жестов и редко повторялся в их последовательности.

Против воли Петунья заинтересовалась — она видела нечто похожее во время обучения в Китае, когда бродячий мастер-сквиб собирал энергию ци для выполнения магических фокусов. Заинтересованная, она подсела к Снейпу, расспрашивая подробнее о тех жестах, которые он помнил:

— Небось, очередной твой дружок Пожиратель? — ворчливо уточнила она, пытаясь сложить «двойной крест».

— Клейма негде ставить, — с усмешкой подтвердил Северус.

* * *

Как не откладывали они этот момент, он настал. Кожа на животе приобрела здоровую однородность, и на следующий день на столике не появилось привычной баночки с мазью. Супруги посмотрели друг на друга. Вновь Петунью охватил страх, как уже было в самый первый раз, когда ее вынужденное заключение внезапно окончилось. В глазах Снейпа она видела совсем другое чувство — обреченность.

— В чем дело? — шепотом спросила она.

Он молча покачал головой, смотря на нее с удивительной нежностью. Потом потянулся, обнял и увлек на лежанку.

На выходе их ждал мастер Линь. Невозмутимо оглядел их переплетенные руки и пристально посмотрел на зельевара. Потом, также не говоря ни слова, отвернулся и пошел, но не к ступеням, ведущим к деревне, а, завернув за неприметный уступ, направился глубже в толщу горы. Снейп потянул Петунью за китайским наставником.

— Куда мы идем? — мигом насторожилась она.

— Я не знаю, как это место называют в Китае. Я встречал название Хронантрум, пещера времени. На деле это небольшой разлом в земле, в котором время течет по иным законам. Род Линь издревле ведает и хранит эту пещеру. Они владеют магией, позволяющей стабилизировать время вошедшего в нее.

— Неужели часто приходится? — чуть нервно спросила Петунья.

— Постоянно. Идиотов, играющих со временем и при этом не понимающих его законов, всегда хватало.

— А нам туда зачем?

— Не нам. Мне. Мазь, санаторий — это все мелочи. Самое главное происходит во время ритуала в Хронантруме.

— А почему так обреченно? — прямо спросила Петунья.

— Время для исцеляемого течет иначе. Бывает заходишь в январе, а выходишь в феврале… — Снейп помедлил, но все-таки договорил твердым голосом, — пару сотен лет спустя.

— СТОП! — она остановилась и вцепилась в мужа. Тот даже не убавил хода, подхватил ее за локоть и потащил за провожатым.

— Это же очевидно. Несколько странно, что мастер Линь умолчал о Хронантруме, зато доверил тебе личное — Жемчужную темницу.

«Ничего он мне не «доверил», это все негодник Чилао виноват».

В этот момент они вышли в огромную пещеру, стены которой были богато изукрашены мелкой резьбой, в завитках камня прятались знакомая Петунье вязь китайских рун. Удивительным в Хронантруме было то, что камни в пещере находились в постоянном движении — одновременного разрушения и созидания. Какие-то элементы резьбы отваливались, и каменная крошка сыпалась на пол, а рядом с пола взмывали детали интерьера и послушные неведомой воле взлетали, чтобы заполнить собой уродливый скол. Девушка пристально наблюдала за самым быстрым из обрушений, но с удивлением осознала, что возвращающиеся камни встают не на прежнее место, а встраиваются согласно воле незримого реставратора, который творит каждый восстанавливаемый элемент, словно создает заново, отчего и вязь на стенах находилась в постоянном изменении. Несмотря на интуитивное предчувствие последовательности «ремонта», уловить внутреннюю логику движения камней Петунья не могла.

— Он говорил, — мрачно озвучила она свои воспоминания. — Про петлю времени, похожую на Летящий водопад, в котором вода течет снизу вверх.

— Не снизу вверх, а вспять. Дело не в гравитации, а в повороте времени.

«Точно. Наставник даже на английский перешел».

Мастер Линь уже ждал их, стоя у небольшого разлома, удивительного тем, что динамика камней никак не пыталась его исправить или заделать. Руны, вырезанные на поверхности скалы, мерцали зеленым светом, бросая неживые блики на спокойное лицо китайца.

— Это необходимо? — коротко спросила Петунья наставника. Тот молча кивнул.

Она обернулась к мужу. Теперь стала понятна странная обреченность, с которой он отреагировал на новость о своем лечении, непривычная нежность утром.

— Понятно. Ну, пошли.

— Что? — переспросил обескураженный Снейп.

— Я тебе обещала, что вытащу? Вот и не обессудь!

— Петунья, это безумие. Можно застрять не то что на десяти-, на столетие!

— Напротив. Северус, послушай. Именно я им нужна для укрепления русла, причем не когда-нибудь, а до 81 года! Поэтому если мы зайдем вместе, шансов вернуться в приемлемое время у нас на порядок больше.

— Туни…

Она нахмурилась и сердито посмотрела на него в ответ, не выпуская руки: с этого гордеца станется вырваться и прыгнуть. Снейп попытался протестовать, но властный взмах руки мастера Линя прервал его на полуслове.

Не допускающим двусмысленности жестом их — Мерлин, помилуй, их — приглашали в разлом. И ничего не оставалось, кроме как обреченно кивнуть и сделать шаг в безвременье.

* * *

Пещера была та же, насколько вообще возможно такое описание места, постоянно изменчивого: камни с тихим шуршанием продолжали свое бесконечное движение от разрушения к созиданию и обратно. Мастера Линя у разлома не было.

— Темпус, — сухо каркнул Снейп.

Супруги молча уставились на мерцающие часы.

— Я же говорила! — Петунья постаралась за торжественными нотками скрыть облегчение. — Еще и на экзамены в конце курса успеем.

Северус покосился на нее, но промолчал.

— А ты помнишь, где мы были? То есть, я имею в виду, я помню эту пещеру, разлом, как мы вошли в него… А потом… И не было потом, мы просто вышли и все. Но… — девушка силилась ухватить ускользающее воспоминание о недавнем путешествии, полном загадок и парадоксов, приключений и событий, словно память о недавнем ярком сне.

Снейп молчал. Возможно, его тренированный мозг удержал больше чем смутная тень, но почему-то он не стремился поделиться этим с женой. Вместо этого, словно стремясь сбежать от вопросов и воспоминаний, он потянул ее к проходу, через который они следовали от Жемчужной темницы за мастером Линем несколько месяцев назад.

За пределами горы расцветала весна. В горах особенно чистая, морозная и свежая, она отчетливо пахла именно весной. Вмиг позабыв о недавнем времяшествии, Петунья вела Снейпа по горным тропкам, виляющим вдоль скал, шагала по крутым мостикам, перекинутым через многочисленные бурные речушки, и чувствовала себя как никогда молодой. Ей безумно хотелось показать Северусу ветвь, цветение которой даровало ей новое видение всего мира. Она вырвала руку и не в силах удержать в себе энергию жизни, которая распирала и окрыляла, понеслась вперед, чтобы потрогать ту самую сливу Мэйхуа. Добежав, она радостно обняла ствол, и обернулась к мужу.

Снейп стоял вполоборота, а прямо напротив него под светло-красной сенью одной из соседних слив замер цилинь. Как и когда-то давно, в первую встречу, на Петунью нахлынуло чувство удивительного покоя и гармонии с миром.

— Это цилинь, — шепотом сказала она мужу. Потом не удержалась и тихо попеняла, — тот самый, которого ты предлагал тюкнуть по голове и разобрать на ингредиенты разной степени привлекательности.

Оленеподобное существо, словно поняв, о чем идет речь, укоризненно посмотрело на мужчину и, величественно отвернувшись, медленно заскользило прочь.

— Нельзя было подождать со своими откровениями?! — громким шепотом возмутился Снейп.

Тем временем цилинь замер на полпути, приподнял пушистый хвост, а затем с чувством выполненного долга скрылся за деревьями.

— Какой благородный! Без «ингредиента» тебя не оставил, — захихикала Петунья.

Между тем, Северус шутливого настроения отнюдь не разделял. С совершенно серьезным видом он приблизился к подарку и полез в карман. Достал небольшой мешочек и начал медленно развязывать завязки.

— Ты что, серьезно? — девушка даже про сливу забыла. — Сейчас начнешь собирать орешки? И чем, позволь поинтересоваться: голыми руками?

— Ты плохого мнения о моем профессионализме, — мерным голосом ответил Снейп. — Сейчас найду шалопая, сниму с него двадцать баллов с Гриффиндора и заставлю делать всю грязную работу. — Едва заметно улыбнувшись в ответ на шокированный взгляд Петуньи, он продолжил, — для таких ингредиентов я выучил заклинания. Специально на случай отсутствия подходящих гриффиндорцев поблизости.

Девушка невольно засмеялась. Небольшие шарики сами собой перенеслись в мешочек, причем никакими неприятными запахами это действо не сопровождалось.

«Магия!» — немного завистливо подумала она.

Обогатившиеся основой для дальнейших зельеварческих экспериментов, они продолжили путь. Петунья все-таки рассказала про свой восторг от лицезрения цветущей сливы в пору ее ученичества, но без наглядного примера перед глазами ей все казалось, что у ее рассказа не достает прочувственности, обоснованности.

— Я понимаю, — успокоил Северус. — При всем том, что мне нравятся Зелья, настоящий восторг испытываю, когда соприкасаюсь с Темной магией. Она будоражит и трезвит, даруя власть и смирение. Это как встретить старого друга — бесконечно мудрого, неповторимо разнообразного, всегда интересного. Это и вызов, и покорность, и…

Внезапно прервав фразу, Снейп одним неуловимым движением подвесил ногами и хвостом кверху тонкую фигурку чумазого мальчишки, невесть откуда выскочившего прямо перед ними.

— Чилао! — опознала жертву Петунья. — Отпусти: это почти самый младший из семьи Линь.

— А кто самый младший? — уточнил Северус, отпуская паренька на землю, но продолжая держать под прицелом палочки. Потом обратился к Чилао, — Что вывело тебя поперек нашей тропы, низший?

Мальчик набычился, сердито утирая грязный нос еще более замызганной рукой:

— Отец просил передать. Хранитель умер.