Крестник (гет)

Нового профессора защиты от темных искусств звали Аманда Тэйт, и она являла собой полнейшую противоположность Уилксу, начиная полом и возрастом и заканчивая методом преподавания. Это была женщина лет пятидесяти, с переваренными макаронами, уложенными в вычурный узел, вместо прически, магловскими деловыми костюмами и огромной дыркой между передними зубами. Система ее преподавания заключалась в том, что первые двадцать минут урока были посвящены тестам ЖАБА, а вторые двадцать пять — подробному разбору тех, что были на предыдущем уроке. Кроме того, она просто органически не выносила опоздания. Бертрам Обри, опоздавший на второе занятие на две минуты, отделался снятыми очками и нудной моралью, а вот Джеймса и Сириуса профессор Тэйт попросту не пустила в класс.

— Нас задержала профессор МакГонагалл, — назвал причину опоздания Джеймс. Между прочим, даже не соврал.

— Прекрасно, — прошелестела Тэйт, глядя на них поверх сдвинутых на нос очков. — В таком случае можете отправляться туда, где вас задержали.

Семикурсники обменялись изумленными взглядами. Обычно профессора отделывались снятыми баллами, но не пускать в класс не имели права. По-видимому, профессору Тэйт не объяснили всех правил Хогвартса. Впрочем, это только сыграло парням на руку, и весь оставшийся урок они валяли дурака в коридоре.

— Вот подфартило парням, — завистливо вздохнул проходивший мимо Эндрю Нотт. — В следующий раз я тоже скажу, что пил чай со Слиззи. Все лучше, чем слушать эту дребедень, — Нотт демонстративно зевнул.

Аманда Тэйт явно объявила опозданиям войну, но и школьники капитулировать не собирались. Едва профессор переступила порог кабинета защиты, как ее взгляд наткнулся на пятерых студентов, среди которых была Лили. Профессор швырнула сумку на свой стол и гневно оглядела присутствующих.

— Значит, вот так? — ее губы подозрительно дрогнули. Лили вдруг стало ужасно стыдно за своих однокурсников. — Решили пойти на принцип? Что ж, у меня тоже есть свои принципы.

В этот момент дверь кабинета распахнулась с громовым стуком, и на пороге возникла целая толпа явившихся на урок. Тэйт гневно раздувала ноздри, взирая на беспечных школьников.

— Извините, профессор Тэйт, — гаркнул на весь класс Сириус. Тэйт невольно поморщилась, ей вообще уже с трудом удавалось сохранять бесстрастное лицо. — Сегодня по каким-то причинам задержали обед. Разрешите войти?

— Не разрешаю, — предсказуемо отчеканила Тэйт, становясь багровой, точно флаг коммунистов. — Выйдите все вон! Завтра жду от вас всех, — она обвела толпу у двери волшебной палочкой, — объяснительные на имя директора школы!

— Профессор, — пискнула было Корделия Паркинсон, но Тэйт уже отвернулась к окну. Солнце падало на ее жирные волосы, делая их еще отвратительнее. Видимо, профессор, стремясь поддерживать деловой имидж, волосы по каким-то причинам упускала из вида.

— Выйдите за дверь, — тихо велела, скорее даже попросила профессор. — Не отнимайте у класса время, оно и без того не резиновое. Открывайте пособия, — обратилась она уже к тем, которые сидели за партами. Лили успела наградить Джеймса осуждающим взглядом до того, как дверь за ними с негромким стуком закрылась.

— Может, не надо было? — с сомнением протянул Ремус, глядя на закрытую дверь, из-за которой не доносилось ни звука.

— Надо, — жестко отрезал Сириус, возвращая друга в суровый мир.

— Кому? — парировал Ремус.

— Всем. Надо и все.

— Гениально, — фыркнул Люпин, зло швыряя рюкзак на подоконник. — Между прочим, — уже тише добавил он, — она не такая уж и плохая. Во всяком случае, подобного отношения она не заслужила.

— Можно поинтересоваться, почему вы не на уроке? — вдруг раздался вежливый голос. Сириус, открывший было рот, закрыл его снова и во все глаза уставился на директора школы. Это осложнение они как-то не учли.

— Нас не пустила профессор Тэйт, — осмелилась ответить Джой.

Кустистые брови Дамблдора изумленно приподнялись.

— И в чем же причина того, что она вас не пустила?

— Да мы опоздали буквально на минуту, — хмыкнул Сириус. — Сегодня обед задержали, а заниматься тестами по ЖАБА на пустой желудок — это как-то… — не договорив, он пожал плечами.

— И что же, вы вот так взяли и опоздали всем потоком? — все еще не мог поверить Дамблдор. Джеймсу показалось, что сквозь ватную бороду старика так и просилась наружу легкая улыбка.

— Я же говорю, сэр, — снова принялся объяснять директору Сириус, — что сегодня задержали обед…

— Ладно, — Дамблдор сделался суровым, — разберемся.

И он вежливо постучал в кабинет защиты от темных искусств.

Профессор Тэйт снизошла до того, чтобы открыть двери самой. Увидев внушительную фигуру Дамблдора, она как-то разом скисла. Дамблдор улыбнулся самой дружелюбной улыбкой, на какую только был способен.

— Профессор Дамблдор, — кивнула Тэйт. Дамблдор вежливо кивнул в ответ. — Что-то случилось?

— Профессор Тэйт, позвольте поинтересоваться, почему седьмой курс практически полным составом не может попасть на ваш урок?

Дамблдор был сама любезность, но в его голосе все же сквозил какой-то едва уловимый холодок. И профессор Тэйт оказалась в числе тех немногих, кому его уловить все же удалось. Школьники, притихнув, с жадностью ожидали развязки.

— А почему, профессор Дамблдор, вышеупомянутый седьмой курс до сих пор не знает, что такое дисциплина? — вопросом ответила Тэйт. — Разве за шесть лет их не научили, что приходить на уроки необходимо вовремя?

— Я уверен, — Дамблдор сверкнул глазами, — что у опоздавших есть на то веская причина.

— Вот пусть идут и разбираются со своими причинами, — поджала губы Тэйт. — Пренебрежение правилами поведения на уроках я терпеть не стану.

Дамблдор вдруг кивнул.

— Заходите в класс, — распорядился он, оглянувшись на семикурсников. — Профессор Тэйт, — он поманил оторопевшую от такой наглости Аманду, — давайте-ка пройдем в мой кабинет. У меня есть отличный ромашковый чай, который обожает пить профессор МакГонагалл как раз в подобных случаях, — он едва заметно подмигнул Мародерам. Те обменялись довольными ухмылками. — А еще я угощу вас лимонными дольками, и мы с вами обсудим этот крайне неприятный момент в неформальной обстановке.

— Но… у меня урок… — Тэйт беспомощно оглянулась на корпевшую над тестами пятерку ботаников.

— Я выделю вам время в расписании, проведете его чуть позже, — тон Дамблдора был непреклонен.

Недовольно вздохнув, Тэйт вышла в коридор, освободив дорогу опоздавшим. Профессора ушли, а семикурсники заняли свои места, победно ухмыляясь. Кто-то уселся за преподавательский стол, закинув на него ноги, остальные тоже стояли на ушах, а на парту Джеймса приземлилась плотно сложенная записка, развернув которую, он прочитал строки, написанные аккуратным красивым почерком Лили:

«Я не понимаю, зачем вы устроили этот глупый балаган, но это был просто верх наглости и бесчеловечности с вашей стороны».

Ну кто бы сомневался. Лили всегда и во всем винила исключительно его, но сейчас у Джеймса было какое-то странное чувство, что ей просто требовался повод начать с ним разговор. С трудом поборов желание накатать какую-нибудь глупость в ответ, он присоединился к болтовне друзей. Он комкал записку и чувствовал на себе взгляд Лили. Ремус тоже как-то странно смотрел за его спину, после чего шепнул:

— Лили на тебя смотрит.

— Ну и что? — голос, полный деланного равнодушия, никого не обманул.

— Зачем ты так с ней? — Люпин осуждающе смотрел на Джеймса. — Видно же, что ее это задевает.

— Меня все эти годы тоже много чего задевало, — буркнул Джеймс, отворачиваясь. Следующий вопрос застал его врасплох.

— Хочешь сказать, ты разлюбил ее?

— Хочу, — с вызовом ответил Джеймс, швыряя в Ремуса комок бумаги. Тот попал ему в лоб, но Люпин по-прежнему смотрел на него, поджав губы. — Любил, любил и разлюбил, такое бывает, Лунатик!

— Знаешь, — Ремус отвернулся, но по-прежнему говорил с Джеймсом, — я бы еще поверил Сириусу, скажи он это. Но тебе не верю.

Комок бумаги, пущенный неизвестно кем, попал в Джеймса. Не выдержав, он все-таки обернулся и украдкой покосился на Лили. Она сидела, низко опустив голову и строча что-то в тетради. Все-таки он был прав, когда думал, что седьмой курс станет для него особо мучительной пыткой.

* * *

— Джим? — в комнату вкатился Питер, двумя руками и подбородком удерживающий стопку толстенных книг и папок по травологии. — Ты разве не на вечере у Слизнорта?

— Устал после тренировки, — зевнул Джеймс, подбрасывая на ладони снитч. Он сдвинул брови, когда в поле его зрения попала макулатура, притащенная Хвостом. — Слушай, в спальне и так дышать нечем, ты еще пылищу приволок!

— А что я могу поделать? — Хвост свалил книги себе на кровать и развел руками. Один из учебников шлепнулся с кровати и зашиб ногу Питера.

— У тебя еще целых восемь месяцев до сдачи курсовой. Никогда бы не подумал, что однажды в тебе проснется Лунатик.

Питер тоскливо оглядел книги, разбросанные по кровати. Видимо, его этот проект уже самого здорово утомил.

— Я в ванную, — пробормотал он. Джеймс закатил глаза и вытащил из-под подушки Карту Мародеров, которую разглядывал до прихода Хвоста.

Сегодня в кабинете Слизнорта собралось не так уж много народу. Сейчас шестнадцать точек располагались идеальным кругом посреди кабинета, видимо, профессор устроил ужин. Джеймс провел пальцем по точке, помеченной именем Лили, и положил карту себе на живот. В последнее время он завел дурацкую привычку наблюдать за ней всякий раз, как выдастся свободная минутка. Большую часть свободного от учебы времени Лили проводила в своей гостиной, иногда к ней присоединялся Фенвик, за которым Джеймс тоже пристально наблюдал. В последнее время у него явно начала развиваться паранойя, но поделать с этим он ничего не мог, да и не хотел.

Когда он раскрыл карту снова, вечер Клуба Слизней уже закончился, и гости редкой цепочкой покидали кабинет. Лили задержалась, беседуя со Слизнортом. Джеймс торопливо проверил подземелья. Все уже разошлись, но тут на Карте показалось какое-то движение, и в коридоре нарисовалась точка с фамилией Руквуд. Лили тем временем попрощалась с профессором и тоже вышла из кабинета. Две точки двигались навстречу друг другу. Отшвырнув Карту, Джеймс схватил с тумбочки палочку и выскочил из спальни.

В коридорах Хогвартса уже было практически пусто, но все же несколько удивленных взглядов в спину он заработал. Джеймс целенаправленно несся вниз, чувствуя какую-то холодную мрачную решимость. И о чем Лили только думает, блуждая по подземельям в одиночестве? На прошлой неделе двое слизеринцев избили своего маглорожденного однокурсника, попавшегося им в неудачном месте. И если Лили уверена, что ее защитит то, что она девушка — она глубоко заблуждается.

Он налетел на нее буквально у выхода из подземелий. За то время, пока она шла по длинному подземному коридору, он успел преодолеть расстояние в семь этажей. Лили ойкнула и отступила назад, глядя на Джеймса снизу вверх. Она была бледна и ежилась от холода, но признаков того, что на нее напали, не было.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, отходя на почтительное расстояние.

— Ты в порядке? — вопросом ответил Джеймс.

Лили поджала губы и сузила глаза.

— С чего мне быть не в порядке? — с бравадой поинтересовалась она.

Джеймс ощутил волнами накатывающее облегчение.

— Руквуд, он ничего тебе не сделал?

Лили взглянула на него, как на полоумного.

— Что мне может сделать Саманта Руквуд, которая учится на третьем курсе?

Поттер ощутил себя законченным кретином, но вместе с тем испытал и самое огромное облегчение в жизни. Такое, от которого захотелось рассмеяться в голос. Конечно, он ведь даже не соизволил посмотреть на имя, указанное на Карте. Однако подозрения Лили явно только усилились.

— Откуда тебе вообще известно, что Руквуд шла по этому коридору? Ты следишь за мной? Или за ней? — Лили скрестила руки на груди.

Джеймс стащил с себя теплую кофту и накинул ее на плечи Лили. Она вздрогнула и укуталась в нее, хотя взгляд все еще выражал недовольство.

— Я переживаю за тебя, — глухо выдавил он.

— Да? — Лили сделала вид, будто страшно удивилась. — Мне казалось, что ты дал мне понять обратное.

— Ни черта ты не понимаешь, — взорвался Джеймс, хватая ее повыше локтя. Она что-то возмущенно пропищала, но свою силу Джеймс контролировал и знал, что боли ей никогда не причинит.

— Так объясни! — сорвалась и Лили, все-таки вырвав руку из его захвата.

На несколько секунд ему до боли захотелось рассказать ей обо всем, излить душу, найти у нее понимание и поддержку. Но это определенно последнее, на что он мог рассчитывать, объявив о своем особом положении у лорда Волдеморта. Внезапно ему пришло в голову, что они впервые с памятного разговора ни о чем в тамбуре Хогвартс-Экспресса стояли друг против друга, раздраженные и озлобленные на весь мир, и разговаривали.

— Идем. Я провожу тебя до твоей гостиной, — буркнул он, чувствуя, как все эмоции и чувства выходят из него вместе с выдыхаемым воздухом.

Лили шла чуть впереди него, угрюмо обхватив себя руками. Рукава его кофты болтались вдоль ее тела, Лили так и не просунула руки в них. Он чувствовал себя телохранителем дочки важного министерского чиновника, которому угрожают оппозиционеры. От идиотской мысли он ухмыльнулся себе под нос. Лили слегка дернула головой, но оборачиваться не стала. Они дошли до портрета Омара Корсара, чокнутого пирата, которому разве что такой же сумасшедший мог доверить охранять вход в покои старост.

— Спасибо, что проводил, — в голосе Лили было столько язвительности, что слова благодарности прозвучали как издевательство.

— Спокойной ночи, — слова Джеймса повисли в воздухе, сопровождаясь громким хлопком портрета. Омар Корсар с минуту изучал изнанку своего портрета, а затем повернулся к Джеймсу и с придыханием изрек:

— Ох, какой темперамент!

Возвращаться в башню совсем не хотелось. Напротив входа в гостиную располагался постамент с какой-то уродливой вазой династии Цинь. Ваза оказалась страшно тяжелой, когда Джеймс попытался отодвинуть ее в сторону. Усевшись на постамент, он запустил пальцы в волосы, чувствуя на себе оценивающий взгляд пирата. Тот поцокал языком и куда-то слинял с портрета. Тем лучше, Джеймс не любил, когда его видели в таком состоянии.

Минут через пятнадцать портрет скрипнул. Лили сменила свое платье, в котором ходила на ужин, на мягкий байковый халат. Омар указал на него шпагой и склонил голову к уху Лили.

— Я же говорил, — самодовольно изрек он, ухмыляясь. — Совсем зачахнет юный сэр от любви.

Джеймс сам не знал, что удерживало его около портрета этого идиота. Ему, наверное, просто хотелось побыть в одиночестве и подумать, но его планы, как всегда, с грохотом провалились.

— В чем дело? — спокойно спросила Лили. — Ты решил пасти меня круглые сутки?

— Я тебе мешаю? — в тон ей ответил Джеймс.

Лили явно растерялась.

— Джеймс, — в ее голос просочилась неуверенность. — У тебя что-то случилось? — тихо произнесла она.

— Да, — согласно кивнул он, испытывая мрачное удовлетворение от понимания того, что ее напряг его ответ. — У меня случилась ты.

— Как мило, — Лили уселась на вторую половину постамента, задев локтем злосчастную вазу. Она разглядывала свои тапочки и нервно постукивала ноготками по каменной поверхности, на которой они сидели. — И что нам теперь с этим делать?

— Нам? — он горько усмехнулся.

Лили посмотрела на него.

— Кажется, мы случились друг у друга, — ровно произнесла она.

Джеймс стремительно обернулся к ней, да так, что чуть не вывернул шею. Лили смотрела на него без тени каких-либо эмоций на усталом, но от этого не менее красивом лице. Одна его половина оставалась в тени, но на другой, той, что освещалась факелом, отчетливо виднелся смущенный румянец.

— Я хотел защитить тебя от всех, — тихо сказал Джеймс, глядя в невозможно зеленые глаза. Решение, давшееся ему с таким колоссальным трудом, уплывало неведомо куда, а он не делал никаких попыток остановить это безумие, — но не смог защитить даже от самого себя.

Он коснулся мягкой, словно персик, щеки Лили. В голове мысли хаотично сменяли друг друга, но самая четкая сформировалась и словно отпечаталась внутри черепа: «Я себя ненавижу». Лили прикрыла глаза и позволила ему себя поцеловать. Корсар напевал какую-то пошлую песенку, явно предназначенную им, но Джеймсу было плевать. Он целовал Лили осторожно и неторопливо, словно пробовал новое блюдо на вкус. Она несмело повторяла его движения, а маленькие теплые ладошки поглаживали его запястья. Их колени соприкасались друг с другом, и Джеймсу казалось, что в этот момент не было на свете человека счастливее него.

— Эй, Эванс, — в голосе проснулись привычные дерзкие нотки, когда они оторвались друг от друга. Лили подняла на него сияющий взгляд. — Ты пойдешь со мной в Хогсмид?

— Наверное, это никогда не закончится, — пробормотала она, силясь скрыть довольную улыбку. — Нет, Поттер, и не мечтай, — на этих словах в животе что-то неприятно дернулось. — Это ты пойдешь со мной в Хогсмид.

От облегчения захотелось спеть какую-нибудь чушь дурным голосом, но Джеймс ограничился тем, что прижал к себе Лили и коснулся губами ее макушки. Она засопела, вдыхая запах его шеи. Это было… охренительно.

Будь что будет. Сейчас важным было только то, как доверчиво она прижималась к нему и улыбалась в его шею, важными были ее слова и губы, а о том, что будет завтра, он и подумает завтра…

— Подожди, — Лили чуть отодвинулась и наморщила лоб.

— Что такое?

— Джой… — Эванс закусила губу, явно стараясь выглядеть как можно более равнодушной. — Разве вы не вместе?

От удивления Джеймс даже не нашелся, что сказать. А потом резко запрокинул голову к потолку и засмеялся. Лили, недовольно нахмурив брови, продолжала буравить его выжидающим взглядом.

— И это все, что тебя беспокоит? — выдавил он, заключая ее в кольцо объятий. — Ревнуешь?

Она оставила подначку без внимания. При виде ее серьезного расстроенного лица Джеймс медленно перестал смеяться.

— Это все ерунда, Лили. Мы с Джой друзья и ничего больше. Запомни это раз и навсегда.

Ее губ коснулась неуверенная улыбка, и она кивнула.

Следующим утром Джеймс проснулся несколько обалделым и минут десять лежал в постели, пытаясь сообразить, правда ли то, что случилось вчера, или же мучительно-прекрасный сон. Он попытался представить себе губы Лили на своих губах и как наяву ощутил их вкус. Вместе с пришедшим пониманием он чуть не свалился с кровати, чего с ним не было уже довольно давно. Сириус, меланхолично борющийся с галстуком, поинтересовался, что сделало его похожим на Хвоста. Джеймс в ответ только просиял счастливой улыбкой и умчался в ванную.

Интересно, Лили уже проснулась? Вчера они до половины третьего ночи в обнимку сидели в ее гостиной и говорили до тех пор, пока языки не разболелись. У Лили уже слипались глаза, она шутливо выставляла Джеймса вон, а он все тянулся и тянулся к ней за новыми поцелуями. Тогда она пообещала, что завтрашний день они полностью проведут вместе, и Джеймс сдался. На самом деле ему и самому жутко хотелось спать, и, несмотря на то, что до башни он еле дополз, утром вскочил безо всяких будильников и упадка сил решительно не чувствовал.

— Может, все-таки расскажешь, почему сияешь, как начищенный кнат? — осведомился Бродяга, когда Джеймс бодро брился и мурчал какую-то надоедливую мелодию. Он не был уверен до конца, но, кажется, это Омар Корсар вчера пытался создать им романтическую обстановку с ее помощью. Смыв остатки пены для бритья, Джеймс наскоро вытер лицо полотенцем. Сириус нетерпеливо дожидался ответа.

— Лили, — кратко пояснил Джеймс, улыбаясь во весь рот.

— Ты же завязал, — брови Сириуса изумленно полезли вверх.

— Значит, развязал, — беспечно махнул рукой Джеймс. — Мы теперь вроде как вместе.

— Поздравляю, — без особого энтузиазма откликнулся Сириус. — А Джой знает?

Джеймс будто споткнулся о невидимый порог, внезапно возникший у него на пути. Да уж, Джой в восторге явно не будет, но с другой стороны… он ей никогда ничего не обещал.

— Скоро узнает. В любом случае, — он натянул свежую рубашку, — это не ее дело.

До гостиной старост он шел, насвистывая незамысловатый мотивчик. Омар Корсар пьяно икал, пытаясь сфокусировать на Джеймсе взгляд. Поттер три раза повторил словосочетание «мятное мороженое», прежде чем до пирата дошло, что это пароль от гостиной старост. Портрет медленно, словно издеваясь, повернулся, но войти внутрь Джеймс не успел — навстречу ему шагнула Лили, и они чуть не столкнулись. Лили ойкнула и наверняка бы упала, но Джеймс вовремя обнял ее за талию и притянул к себе.

— Привет, — прошептал он ей в волосы. В ответ раздалось приглушенное, но счастливое:

— Привет.

Не обращая внимания на ошарашенные взгляды, облепившие их, точно плоды репейника, Джеймс и Лили шли в большой зал, держась за руки. Лили шла, опустив голову и улыбаясь всякий раз, когда она осмеливалась все-таки поднять на Джеймса взгляд. Ее щеки украшал румянец, а глаза сияли. Джеймсу хотелось схватить ее в охапку, затащить куда-нибудь в укромный уголок и целоваться там до тех пор, пока языки не разболятся. Но Лили просила его не выражать так бурно свои чувства на публике, заявив, что ее это смущает. Немного поспорив, он сдался и с готовностью покорился судьбе. Теперь придется ждать аж до вечера, чтобы снова ощутить вишневый вкус ее губ, но маленькая теплая ладошка, доверчиво покоившаяся в его руке, давала понять, что день пролетит незаметно. Гриффиндорский стол встретил их ошеломленным молчанием, а затем разразился бурными аплодисментами, будто факультет приветствовал новобрачных.

— Морковный сок, — Лили придвинула к Джеймсу кубок с оранжевой жидкостью. Поттер против воли скривил губы. — Между прочим, очень полезен для зрения, — она ласково улыбнулась ему.

Джеймсу казалось, что к их разговору прислушивается как минимум половина присутствующих в Большом зале.

— Лучше кофе, –Джеймс налил себе обжигающего напитка и сделал глоток.

— А я говорю — морковный сок! — засмеялась Лили, в шутку отбирая у него чашку. Она больше не смущалась в его компании — все это ушло в прошлое вчерашним вечером. — Раз уж я теперь твоя девушка, то придется терпеть!

— Нет, вы это слышали? — Джеймс обвел шутливо-возмущенным взглядом сидевших рядом друзей. Сириус от души расфыркался в свою чашку с чаем, Марлин широко улыбалась, жующий тост Питер поднял вверх большой палец. Но, кажется, не все восприняли их разговор как шутку.

— Раз уж ты теперь его девушка, Эванс, — раздался ледяной голос Джой, — то должна бы знать, что он терпеть не может морковь и все, что с ней связано. Всем спасибо, — она швырнула вилку в тарелку и поднялась, — я наелась.

Джой ушла. Лили оторопело хлопала глазами, пытаясь сообразить, что это только что было. Ремус был готов провалиться сквозь землю вместо друга, Сириус слишком быстро пил свой кофе и никак не комментировал ситуацию. Все остальные ошеломленно молчали, тупо пялясь вслед ушедшей Джой. Спустя несколько секунд Джеймс брякнул:

— Не бери в голову. Она привыкнет.

Лили неуверенно улыбнулась и поставила стакан с морковным соком на стол. Она принялась за еду, ни на кого не глядя, но плечи ее как-то странно напряглись. Джеймс нащупал под столом ее ладонь и одобряюще сжал. Еще никогда ему так не хотелось дать Джой в нос, как сейчас. Хотелось бы верить в собственные слова, но получалось отчего-то просто отвратительно.

* * *

Джой выбежала из Большого зала, чувствуя, как сердце тяжело бухается о ребра. Увиденное и услышанное ею пять минут назад буквально помутило рассудок. Потребовалось собрать всю сдержанность в кулак, чтобы не сорваться на виду у всех. Смотреть на парочку воркующих идиотов было невыносимо. Остановившись у мраморной лестницы, она что было сил ударила кулаком по тяжелым перилам и ощутила тупую пульсирующую боль — костяшки были содраны до крови. Но этого ей показалось мало, и она пнула ни в чем не повинную лестницу ногой.

Реальность с грохотом рушилась прямо ей на голову. Слезы душили хуже дьявольских силков. Этого просто не может быть, не может, нет! Сейчас она ущипнет себя и тут же с облегчением проснется в своей кровати. Он не мог так с ней поступить! Он клялся, что с Эванс покончено навсегда! Тогда какого хрена они явились на завтрак под ручку, словно счастливая парочка? Какого хрена уселись вместе и ворковали, точно голуби под крышей? Какого, мать его, хрена рыжая дрянь назвала себя его девушкой?!

Не выдержав, она разревелась.

— Что за потоп, Пальмер? — над головой раздался голос, в котором сквозила насмешка пополам с равнодушием. — Одно из двух: либо кто-то умер, либо Поттер снова тебя продинамил.

Ей захотелось завизжать и вцепиться ногтями в эту носатую морду, расцарапать ее до крови и повыдергивать все немытые патлы, чтобы Снейп раз и навсегда уяснил одну простую вещь — никто не смеет насмехаться над ней. Внезапно в голову стукнула куда более простая идея отомстить и стереть с этой слизеринской рожи довольное выражение. Она вскинула голову и холодно улыбнулась.

— Думаю, когда ты явишься в Большой зал, то получишь ответы на все свои вопросы, — ядовито произнесла она и сделала издевательский реверанс. — Честь имею.

Она ушла, оставив Северуса в глубоком смятении. Какое-то время он еще смотрел ей вслед, раздираемый желанием пойти и узнать, в чем дело, но что-то в подсознании, скорее всего, осторожность, нашептывало, что лучше не стоит. Ничему его случай с Блэком и Гремучей ивой не научил — Северус Снейп медленно, точно во сне, двигался к дубовым дверям, ведущим в Большой зал. Войдя внутрь, он осмотрелся по сторонам. Все как ни в чем не бывало завтракали. Бросив взгляд на стол Гриффиндора, Северус уже хотел было отвернуться, но тут какое-то движение заставило его посмотреть в том направлении еще раз. Он словно видел происходящее сквозь грязное стекло — Лили сидела рядом с Поттером, касаясь его плечом, а он наклонил к ней голову и собственническим жестом коснулся губами ее щеки.

Отвратительный Поттер коснулся своими мерзкими губами нежной щеки Лили.

Она смущенно улыбнулась и опустила взгляд.

Поправила волосы, чтобы скрыть смущение.

Какие-то слова Блэка. Лили подняла голову и поцеловала Поттера в ответ.

В губы.

Северус тряхнул головой. Идиотская шутка.

Пальмер что, установила на входе в Большой зал чары, имитирующие боггарта?

Потому что больше всего на свете Северус боялся того, что в данный момент видел собственными глазами.

Лили смеялась какой-то фразе Поттера. Затем подняла голову, и их взгляды встретились.

Ей будто дали пощечину. Она медленно перестала смеяться.

Снейп проглотил жуткий ком в горле. Она не могла. Не могла так поступить. Это же Лили, она всегда ненавидела Поттера, ненавидела почти так же сильно, как и он сам.

Видимо, все же недостаточно сильно.

Даже не взглянув на Поттера, который его тоже заметил и, нагло вскинув подбородок, обнял Лили за плечи, Северус развернулся и побрел, куда глаза глядят. Его шатало, а в сердце образовалась огромная воронка, через которую вытекали все чувства, оставляя после себя лишь болезненную пустоту.

Потому что Лили Эванс его предала.

http://cat-howard.tumblr.com/post/47800338024/49