Под куполом (гет)

Гермиона

— Протего Максима! — произносят они с Малфоем одновременно, и огненный столб, к счастью, обтекает их с обеих сторон, обдавая сумасшедшим жаром. — Нам не выстоять здесь долго!

Малфой переводит взгляд с делающего в небе круг дракона и, подбежав к воротам, громко стучит в них кулаками:

— Впустите, драккл вас раздери! — он продолжает молотить до тех пор, пока в воротах не приоткрывается крошечное окошко. — Профессор МакГонагалл, откройте, ради Мерлина…

Гермиона отступает к нему, пятясь к воротам спиной, потому что дракон невозмутимо усаживается на выступ башни и одним ударом хвоста сносит уцелевшие остатки моста. От воздушной волны после следующего же удара ворота с силой распахиваются, и Гермиона с Малфоем буквально влетают внутрь замка. И со всего размаху падают на каменный пол.

— Только истинный ученик Хогвартса доберется до замка, — насмешливый голос МакГонагалл раздается над их головами.

— Мы заметили, — огрызается Малфой, с трудом поднимаясь на ноги и протягивая Гермионе руку. — Причем курса шестого, не меньше. То есть второкурсники погибнут без единого шанса выжить.

— Не дерзите, Малфой, — от МакГонагалл не ускользает этот жест, но она успешно справляется с удивлением. — Рада вас видеть, мисс Грейнджер. Что привело вас обоих в Хогвартс?

Гермиона отряхивается и замечает, что рядом с МакГонагалл стоят профессор Флитвик, профессор Вектор и пожилой мужчина со шрамом на щеке. Сначала она никак не может узнать его, хоть лицо и кажется знакомым, но спустя несколько секунд имя все-таки всплывает в голове.

— Мистер Ньют Саламандер!

— К вашим услугам, мисс, — он хитро улыбается и шаркает ногой. — Временно заменяю Хагрида. У него сейчас совсем другие заботы…

— Сходите в Больничное крыло, а потом направляйтесь в Большой зал, — МакГонагалл кивает в сторону лестницы. — Уверена, вы проголодались, преодолевая все трудности. А я пока что займусь разрушенными воротами. Вас только двое? Поттера и Уизли с вами нет?

Гермиона отрицательно качает головой, и Малфой дергает ее за рукав, прося идти за ним. Они медленно поднимаются по лестнице, внимательно глядя на ступени, потому что провалиться или застрять хочется меньше всего.

— Мы были правы: школа не работает, — лицо у Малфоя мрачнее тучи, и серые глаза полны ярости. — Они смотрели, как мы сражаемся с пауками и с этим чертовым драконом, Грейнджер! И даже не подумали впустить нас. Что они здесь делают? Домовиков нет. Им же приходится как-то добывать еду и готовить. Еще никому не удавалось обойти закон Гэмпа, даже МакГонагалл.

Гермиона пожимает плечами: наверняка на все эти вопросы им ответят позже. Сейчас ей больше всего хочется оказаться в душе и переодеться в чистую одежду, а потом хорошенько поесть. От пережитых приключений у нее до сих пор дрожат руки. Если посчитать, сколько раз за последние три часа они могли умереть… Она искоса смотрит на Малфоя: он выглядит не лучше нее, с прожженной в нескольких местах одеждой, серым усталым лицом и заляпанными грязью ботинками. Но его глаза блестят яростно — и это придает ей сил.

— Ты спас меня сегодня дважды, — произносит она, вдруг останавливаясь, и Малфой тоже замедляет шаг. — Спасибо.

Он усмехается.

— Еще не раз сочтемся, Грейнджер.

— А твоя рука…

— Черт с ней.

Но она все равно переступает с ноги на ногу. Малфой принял боль тентакулы на себя и вытащил ее сначала из лап паука, а потом из пасти бездны.

В Больничном крыле привычно пахнет полынью, розой и свежей травой, везде — стерильная, навязчивая чистота и полная тишина. Мадам Помфри сидит в низком кресле у окна и сосредоточенно читает медицинский справочник, что-то подчеркивая карандашом. Услышав их шаги, она переводит взгляд с желтых страниц на вошедших и роняет книгу на колени.

— Малфой! Грейнджер! Что случилось?

— Как бы вам кратко пояснить, — Малфой снимает измученное приключениями пальто и кидает на стул около входа в приемную. — Тентакулы, соплохвосты, акромантулы, дракон и прочие будничные неприятности.

Несмотря на гудящую от усталости голову, Гермиона тихо смеется. У Малфоя странное, почти непонятное ей чувство юмора с изрядной долей сарказма, но оно начинает ей нравиться. Уж слишком хорошо оно сочетается с окружающим их миром.

Мадам Помфри возится с ними с добрых полчаса, а потом они, переодевшись, неторопливо идут к Большому залу, в котором вкусно пахнет жареным мясом и картофелем, а на столе стоит привычный всем тыквенный сок.

— Винки! — Гермиона не может поверить своим глазам, видя, как домовой эльф сосредоточенно возится около преподавательского стола. — Это действительно ты?

— Мисс Грейнджер, — та радостно улыбается. На ногах у нее шерстяные носки, а на шапочке, натянутой на уши, блестит значок Г.А.В.Н.Э. Гермиона едва сдерживается, чтобы не расплакаться, и отчего-то вцепляется в рукав Малфоя с такой силой, что он громко втягивает в себя воздух. — Вы такая взрослая стали!

— Как я рада тебя видеть, — Гермиона улыбается трясущимися губами. — Ты здесь одна работаешь?

Винки кивает, оглянувшись на преподавателей, и тут же кладет на серебряный поднос кусочки пирога с почками и ставит тарелку с порцией мяса и картофеля.

— А это для кого?

— Винки! Потом поговорите, после, — громко произносит МакГонагалл, и эльф тут же исчезает из виду, выбежав из зала с подносом. — Садитесь. Еда простая, но золотые времена школы, к сожалению, позади. Вы пришли за помощью, как я понимаю?

Гермиона кратко рассказывает о ситуации в Лондоне, о том, как Малфой пришел к ней с планом вернуть мир в свое обычное состояние, о Гуссокл и о рунах, не называя их число и смысл. Преподаватели слушают внимательно, и Гермионе кажется, что всегда веселый Флитвик теперь необыкновенно печален. Но спрашивать причину она не решается, хотя и подозревает, что это связано с гоблинами.

— К сожалению, профессор Бабблинг уехала от нас месяца два назад домой, в Эдинбург, — Вектор качает головой. — Но, думаю, вам и нумерология пригодится. Готова помочь всем, чем могу, пока вы здесь. А потом мы дадим вам адрес профессора Бабблинг, и вы спросите все остальное лично у нее.

— Кроме цифр вам абсолютно точно пригодится продвинутый курс трансфигурации, — заявляет МакГонагалл, кривя губы. — А вы что скажете, Флитвик?

— О, чары непременно нужно повторить, — кивает он торопливо, — и профессор Саламандер усовершенствует ваши умения по обращению с самыми сложными магическими существами. И, конечно же, вам понадобится курс защиты от Темных искусств вместе с зельеварением.

Малфой недовольно приглаживает волосы.

— А потом мы с Грейнджер сдадим Ж.А.Б.А. и получим право преподавать таким же заблудшим и чудом выжившим путникам?

— Не ерничайте, Малфой, — МакГонагалл смотрит на него сердито. Сеточка морщин на ее лице становится еще заметнее. — Вам не справиться с неведомым с помощью нынешних навыков и знаний. С драконом вы поступили абсолютно неправильно. Единственное, что мне понравилось, так это взрыв моста. Рискованно, но другого способа остановить пауков у вас не было.

— И сколько это займет времени? — Гермиона растерянно переглядывается с Малфоем, и тот неуверенно пожимает плечами. — Мы не можем задерживаться надолго.

— Недели две или чуть больше при условии, что учеба будет как обычно: с утра до позднего вечера, — отзывается профессор Вектор. — Вас всего двое, и вы одни из самых способных учеников, которых я помню. Сегодня мы готовы дать вам отдохнуть, но завтрашнее утро начинается в девять в кабинете защиты от Темных искусств. Потом зельеварение, потом чары, затем обед. После обеда трансфигурация, нумерология и изучение магических существ. Мадам Стебль, увы, уволилась, поэтому травология останется нетронутой, о чем лично я бы в вашей ситуации пожалела.

Гермиона тихо ставит на стол бокал с тыквенным соком.

— Мне нужен доступ к Запретной секции, — произносит она твердо, и Малфой утвердительно кивает, подтверждая серьезность ее слов. — Нам обоим. Хотя бы на два часа в день.

— Хорошо, я поговорю с мадам Пинс, — отвечает МакГонагалл после некоторого колебания. — В конце концов, семнадцать вам уже давно исполнилось, так что, по сути, никаких правил мы не нарушим. А сейчас, думаю, вам пора идти отдыхать. Спальни ваших факультетов ждут вас, а Винки скоро принесет все необходимое. И возьмите вот это.

Она раскрывает ладонь: на ней лежат два золотых значка старост школы, и Гермиона сглатывает. Она мечтала об этом с пятого курса, когда их с Роном впервые назначили старостами факультета. Но седьмой курс затерялся в поисках крестражей и сражений, и значок она так и не получила.

— Спасибо, — произносит она тихо, когда Вектор торжественно прикрепляет значки к их свитерам. — А школьную форму нам выдадут?

Флитвик растроганно улыбается.

— Конечно-конечно. Винки принесет. У нас должны остаться запасы с прошлого года.

Выйдя из Большого зала, они останавливаются в холле и долго смотрят на огромные песочные часы факультетов. В школе тихо, привычного шума и эха голосов нет, лестницы неподвижны, и даже люди на портретах, кажется, мирно дремлют. Школа еще никогда не казалась такой печальной, даже во время войны. Здания живы, пока нужны, а без внимания они умирают. И Гермиона на мгновение ясно чувствует это увядание и печаль Хогвартса.

— Придется разойтись, — неуверенно замечает Малфой, и Гермиона переводит на него встревоженный взгляд. — Прости, Грейнджер, но поспать на диванчике в спальне Слизерина не получится.

Она тут же вспыхивает.

— Извини, что мне было страшно, — она скрещивает руки на груди и торопливо идет к лестнице. — Спокойной ночи.

— Грейнджер! — произносит он ей в спину, но Гермиона только сердито дергает плечом, не оборачиваясь. Она поднимается к башне Гриффиндора, неторопливо идя по галереям и вдыхая знакомый запах замка. Некоторые портреты провожают ее удивленным сонным взглядом, а когда она подходит к Полной Даме, та смотрит на нее подозрительно:

— Пароль!

— Я не знаю пароля, — Гермиона задумчиво рассматривает ее блестящее розовое платье. — Но могу предположить, что это «Дамблдор».

Полная Дама возмущенно фыркает, подбоченившись.

— Ишь! Угадала, девчонка. Да, он единственный, кто всегда заботился обо мне даже после смерти. Мы иногда пьем с ним чай в кабинете директора, когда профессор МакГонагалл уходит спать.

Гермиона пропускает ее слова мимо ушей и входит в гостиную. На камине, видимо, совсем недавно растопленном, лежит толстый слой пыли. Такая же пушистая пыль лежит на спинках кресел и подоконнике. Видимо, Винки на весь замок не хватает, а профессора не заглядывают в гостиные факультетов. Гермиона думает, что Драко сейчас испытывает похожие ощущения: ностальгию и боль. И ей хочется поделиться с ним этими чувствами, но подземелья далеко, и они оба устали.

Переодевшись в пижаму, Гермиона долгое время сидит на ковре у камина, изредка подкидывая поленья в огонь, и рассматривает значок старосты. В голове проносятся сцены пятого курса: радость Рона, насмешки и баловство близнецов, веселая Джинни, борьба с Амбридж, сложные домашние задания и постоянная, но любимая суета. О, она бы много отдала, чтобы вернуться в то время хоть на один день! Она тогда знала, за что борется, знала, кто она и чего хочет. Сейчас она — как потерянная девочка, сидящая у камина в пустом замке и сжимающая в руке ничего не значащий значок. Она его не заслужила.

Почувствовав, что глаза совсем слипаются, Гермиона поднимается в спальню девочек и забирается на свою кровать. И тогда эмоции обрушиваются на нее волной. Как много они болтали здесь с Джинни! А как тщательно она готовилась к Святочному балу, крутясь вон перед тем зеркалом и представляя, как изумится Рон.

Гермиона плачет, зажав значок в ладони. Слезы — сначала редкие — никак не хотят останавливаться. Все, что накопилось за эти две недели, уже невозможно сдержать. Часы показывают полночь, потом час ночи, и она все зло вытирает и вытирает мокрые дорожки, но не может успокоиться.

А потом на лестнице раздаются шаги, но Гермиона не поворачивается, чтобы рассмотреть входящего. Наверное, это Винки, хотя ее шаги должны быть совсем неслышными. И только когда вошедший огибает ее кровать, она различает в нем Малфоя в слизеринской пижаме.

Малфой опускается рядом с ней на корточки и заглядывает в ее лицо.

— Ты чего? — спрашивает он тихо, и от этого голоса она плачет еще сильнее. — Эй, Грейнджер, что случилось? Миртл сказала, что прилетела спросить тебя о Поттере, а ты рыдала и никак не могла остановиться. Ей надоело ждать, и она пришла ко мне.

Гермиона смотрит в его бледное обеспокоенное лицо и понимает, что ей на самом деле хотелось, чтобы он пришел. Во всем замке есть только один человек, который понимает ее, понимает здесь и сейчас. Не Рон из радужных воспоминаний.

— Ты не можешь войти в спальню девочек, это запрещено, — произносит она недоверчиво сквозь слезы. — Ступени должны были превратиться в скользкую горку…

— Они и начали превращаться, но я сказал, что мне очень нужно, и, кажется, замок услышал, — Малфой садится на ковер на полу и опирается спиной о кровать. — Хотя Полная Дама продержала меня на входе минут десять. Я тоже не смог уснуть, если честно. Лежал и думал о том, сколько всего произошло в этих стенах. Сколько глупостей я натворил, но вместе с тем было столько счастливых, по-настоящему счастливых моментов. Ты поэтому плачешь?

— Да, — Гермиона еще раз вытирает слезы и переворачивает подушку сухой стороной. — Все эти картинки из прошлого так и пляшут перед глазами. Цветные и радостные. Не такие блеклые, как настоящие… А завтра у нас целый учебный день. Звучит невероятно, правда? Мне кажется, я просто не встану. Я так устала после этой чертовой полосы препятствий. А ведь это только начало, Малфой. Впереди у нас, может, месяцы скитаний…

Он поворачивает к ней лицо, и его серые глаза блестят в темноте. И от его взгляда ей становится спокойнее.

— Мы справимся, — произносит он твердо. — Но для начала нужно выспаться, Грейнджер. Ты не против, если я останусь здесь?

— В спальне девочек?

— Иди к черту, Грейнджер, — он забирается в кровать, стоящую у окна с витражом. — Кто здесь спал?

— Парвати.

— Великолепно, — Малфой закатывает глаза, тяжело вздыхая, и Гермиона невольно улыбается, все еще всхлипывая, но слезы наконец иссякают. — Ты примерно представляешь, чему нас будут учить? Может быть, сами предложим какие-то важные заклинания? Например, как справиться с драконом…

Малфой еще что-то говорит, рассуждая о необходимых для изучения заклинаниях, но Гермиона, опустошенная пролитыми слезами, вымотанная, но успокоившаяся, засыпает под звук его тихого голоса, думая о том, что он снова оказался рядом, когда был нужен. И от этого ощущения на сердце у нее становится тепло.

В эту ночь ей ничего не снится.

Драко

Утром ему все равно приходится уйти до того, как проснется Грейнджер, потому что МакГонагалл вряд ли обрадуется тому, что он ночевал в гриффиндорской спальне девочек. Часы показывают семь, и до подъема остается всего час. Миртл, задумчиво парящая у окна, интересуется, куда он направится.

— Наверное, прогуляюсь по замку, — неуверенно отвечает Драко, бросив взгляд на спящую Грейнджер, и только потом осознает, что мантия и школьная форма остались в слизеринской спальне.

К дракклу. В замке все равно ни души, которая посмела бы указать на его внешний вид, а переодеться он еще успеет. Драко выскальзывает в галерею, и башня остается за спиной. Полная Дама что-то кричит ему вслед, но Драко даже не собирается прислушиваться. Вместо этого он поднимается наверх, чуть не застряв в ступеньке, и идет к Выручай-комнате. К его удивлению, она открывается, хоть и не с первого раза. Внутри нее ему мерещится запах дыма и гари, и на мгновение в ушах раздается предсмертный крик Крэбба.

Прижав руки к ушам, Драко торопливо покидает комнату и инстинктивно сворачивает в галерею, ведущую к Астрономической башне. Холодный, почти ледяной ветер обжигает лицо, стоит ему лишь приоткрыть тяжелую дверь. На камнях лежит выпавший за ночь тонкий слой снега. Дрожа от холода, Драко подходит к зубцам и бросает взгляд вниз: около опушки леса снуют пауки, и вдалеке он видит желтые панцири соплохвостов. Небо, серое и неприветливое, придавливает его к площадке.

Драко прикрывает глаза, вызывая в воспоминаниях тот теплый, но страшный майский вечер, когда он направил палочку на директора, зная, что не сможет его убить. Дамблдор тогда предложил помощь. Почему он не принял ее? Испугался, что не успеет? Возможно, стоило рискнуть… Снейп смог бы ему помочь. Вместо этого он прожил в страхе еще год.

Вдыхая зимний воздух, Драко прислоняется к холодному зубцу. Теперь — только вперед. Он не смог изменить свою жизнь тогда, он вел себя как настоящий трус, но сейчас, рядом с Грейнджер, у него откуда-то появляются и крепнут силы идти дальше. И он должен бороться за это ощущение и не дать ему ускользнуть.

— Я так и знала, что ты здесь, — произносит голос за его спиной, но Драко не оборачивается. Тогда Грейнджер подходит и останавливается рядом с ним, тоже глядя вниз. Она уже переоделась в школьную форму и накинула до боли знакомую черную мантию с гербом своего факультета, а шею обмотала полосатым шарфом. На мгновение она снова становится «всезнайкой», и Драко улыбается, но тут же мрачнеет.

— Знаешь, каково это: получить задание убить человека? Не Пожирателя, не какую-то мразь, а одного из великих волшебников, который, к тому же, расправится с тобой одним взмахом мизинца? — спрашивает Драко вполголоса. — Знаешь, каково это — видеть его лицо каждый день в Большом зале и понимать, что он обо всем догадывается? И чувствовать себя ничтожеством, не способным ни на что. А из дома тебе приходят совы — одна за другой — с угрозами и обещаниями убить твоих родных, если ты провалишь задание.

— Нет, не знаю, — Грейнджер поднимает на него глаза, и в них светится сочувствие, не жалость. — И при всем этом ты еще учился и смог починить Исчезательный шкаф…

— И чуть не убил эту бестолковую Белл, — он сжимает зубы. — Она подвернулась под руку удачно, но кто же знал, что она полезет трогать это ожерелье! Ты вчера плакала, а я сегодня, здесь, снова ненавижу себя.

Грейнджер делает то, чего они оба, наверное, не ожидают: она легко проводит рукой по его волосам. И тут же ее отдергивает, смущаясь.

— Нельзя себя ненавидеть, Малфой, — заявляет она уверенно, поворачиваясь к выходу из башни. — Пойдем, через час у нас защита от Темных искусств.

Драко молча спускается за ней по крутым ступеням башни, понимая, что эта невольная ласка — первая за всю его жизнь, проявленная другой женщиной, а не его матерью. Настоящая, не придуманная и не сыгранная, как та, что дважды доставалась ему от Паркинсон.

С удовольствием позавтракав овсянкой с сэндвичами, они поднимаются в класс защиты от Темных искусств и садятся за первые парты. Часы уже показывают без трех минут девять, но преподавателя в классе еще нет, и Драко предполагает, что МакГонагалл решила позволить себе опоздать.

— Посреди учебного года, в составе двух человек, седьмой курс наконец возвращается в школу, — от знакомого голоса у Драко по телу бегут мурашки. — Да еще и по одному человеку с факультета.

В класс плавно въезжает Снейп в инвалидном кресле, смастеренном, наверное, здесь же — деревянном, с большими деревянными колесами, вполне себе живой и привычно язвительный, затянутый во все черное до самого подбородка, чтобы скрыть укусы Нагайны. Драко даже встает с места и подходит к нему, разглядывая со всех сторон.

— Сэр, но вы же умерли, — неуверенно замечает изумленная Грейнджер.

— Понимаю: моя смерть невероятно порадовала бы вас, Грейнджер, — губы Снейпа складываются в усмешку, черные глаза ядовито блестят, — но, к вашему сожалению, я жив, я не призрак. Или вы думали, я стану чем-то вроде Бинса? Увольте.

Он подъезжает к преподавательскому столу и, взяв в руки журнал, вписывает их фамилии в пустые клетки.

— Минерва сказала, что у нас с вами две с половиной недели на то, чтобы подготовить вас на уровень Ж.А.Б.А. по защите от Темных искусств и зельеварению, да так, чтобы вы смогли сдать экзамен на «Превосходно». Более того, она кратко посвятила меня в курс ваших дел и задач. А значит, нам нужно готовиться так, чтобы вы научились сражаться с кем угодно даже с закрытыми глазами. Впрочем, это почти невозможно, потому что для достижения мастерства нужна длительная практика, но и не совсем безнадежно, потому что с нами нет Поттера с его фирменным Экспеллиармусом.

Драко смотрит на него во все глаза: Северус всегда был для него образцом для подражания, до которого он так и не смог дотянуться. Сильный, смелый, уверенный в себе и словно терпкий и едкий, как утренний черный кофе. Вся та внутренняя независимость, к которой он так стремится, стирается. И ему сразу хочется заслужить хоть одну похвалу.

— Меня только поражает, Драко, выбор спутника для изменения мира, — Северус усмехается, глядя на еще не пришедшую в себя Грейнджер. — Всезнайка с набором теоретических знаний, которая чудом выжила в прошлом году. Неужели никто другой не пришел на ум?

Драко дергает плечом.

— Я не знал, что ты жив, так что другого выхода у меня не было, — отвечает он небрежно и краем глаза замечает, что Грейнджер тут же бледнеет.

— Я привязан к школе, — Северус выкатывает кресло на середину класса и взмахом палочки убирает все парты и стулья, заставляя Драко и Гермиону встать. — Так работает магия, которая вытащила меня с того света. Ирония судьбы, так скажем: приковать меня к месту, которое я ненавижу. Начнем. Сегодня я хочу посмотреть, как работают ваши щитовые чары.

Он обрушивается на них со всей силой, не собираясь делать поблажек, и довольно быстро выясняет, что их щитовые чары никуда не годятся. Во всяком случае, не годятся для серьезного сражения. Когда Грейнджер в очередной раз отлетает к окну и падает, Драко протягивает ей руку, сначала оглянувшись на Северуса, но она поднимается сама, отряхнув юбку от пыли и не взглянув на него.

Когда они переходят в класс зельеварения, взмокшие и слегка хромающие, Грейнджер занимает котел в противоположном от Драко конце класса. Первым делом Северус просит их сварить одно из самых сложных зелий — вредящее, и если у Драко еще получается хоть что-то похожее на фиолетовый настой с запахом полыни, то у Грейнджер в котле булькает горчичного цвета вода с резким неприятным запахом горелого дерева.

— Отвратительно, Грейнджер, — язвительно замечает Северус, и Драко невольно усмехается, вспомнив занятия по зельям, когда на них еще присутствовал Долгопупс. Но Грейнджер, видимо, принимает эту усмешку на свой счет и сердито поджимает губы. — Эванеско! А теперь еще раз.

Она зло заправляет за ухо прядь волос.

— Но оно варится полтора часа, сэр!

— У вас есть полтора часа до чар, я попрошу Флитвика начать чуть позже, — Северус кивает Драко на дверь, ведущую из класса в его кабинет. — А мы пока побеседуем. Хочу узнать, что там творится в Лондоне. Работайте, Грейнджер, и не смотрите на меня оборотнем. Если бы не Драко, уверен, вы бы не одолели и половины пути из-за вашей самоуверенности.

Драко кажется, что он должен вмешаться, но секундное колебание — и момент упущен, и он уже входит в просторный кабинет, вдыхая запах сушеных трав. Северус взмахом палочки ставит на огонь старый чайник и жестом предлагает Драко сесть в низкое кресло рядом с камином. Полтора часа пролетают незаметно. Северус жадно расспрашивает обо всем, что произошло с ними по пути, расспрашивает об устройстве общества в Лондоне, о тумане и докси. Драко, в свою очередь, узнает, что магия, которую применили гоблины, каким-то образом спасла Северусу жизнь, когда его, почти истекшего кровью, нашли у окна в Визжащей хижине.

Зло иногда может творить добро само того не зная.

— Если мы сумеем обратить магию гоблинов вспять, ты умрешь? — спрашивает Драко тихо, после того как Северус искренне удивляется терпению тех, кто живет под Куполом без магии.

— Вероятно, — тот равнодушно пожимает плечами. — Это не жизнь, Драко. Жалкое существование в компании тишины. Я устал и был бы рад избавиться от мучений. Я не вижу ничего и никого, кто мог бы подарить мне желание жить.

На занятии у Флитвика они только повторяют основы, и профессор остается ими доволен, но лицо Грейнджер даже не выражает радости. Она только благодарно кивает и первой выходит из класса.

МакГонагалл, разумеется, устраивает им полноценный экзамен и приходит к выводу, что с трансфигурацией у обоих все настолько плохо, что она даже не поставила бы им «Превосходно» на С.О.В., не то что посоветовала сдавать Ж.А.Б.А. по этому важнейшему для волшебника предмету.

— Точнее, Грейнджер, — сердито произносит она, шелестя мантией, и разглядывает мышь, в которую Грейнджер превратила кубок. — С одной стороны не хватает усов. А у вашей мыши, Малфой, не хватает когтей. Еще раз. Только теперь я жду, что вы превратите кубок в змею. Не ядовитую, Грейнджер!

Та едва успевает отскочить в сторону, чертыхаясь, и МакГонагалл тут же трансфигурирует змею в длинный свиток пергамента, а потом насмешливо смотрит на крошечного ужа, который вышел у Драко.

— А ведь вы должны были трансфигурировать дракона в птицу, — замечает она не менее язвительно, чем Северус. — Вместо этого вы рискнули жизнью, применяя щитовые чары. Где это видано, чтобы щитовые чары сработали против драконьего огня? Вам повезло, что я наблюдала за вами и смогла уменьшить температуру огня. Вы бы там заживо сгорели за одно мгновение. Проблема в том, что я не могу отправиться с вами и спасать вас от каждого дракона. И если у вас была мысль позвать меня с собой, то увы, но я должна остаться защищать школу. К завтрашнему дню прочтете вот в этом учебнике страницы с пятой по двадцатую. Да, Малфой, это учебник для мракоборцев, не стоит делать такие глаза. Напоминаю, что вы собираетесь спасать мир, и в этом мире полно опасностей.

На нумерологии Драко честно засыпает, потому что медленный голос Вектор всегда действует на него усыпляюще. Грейнджер же, наоборот, внимательно слушает лекцию и рьяно берется за решение предложенной задачи.

— Зачем нам нумерология? — интересуется Драко сонно, когда они идут по галерее второго этажа к классу, где их ждет Ньют Саламандер.

— Мы не знаем, что нам может понадобиться, — отзывается Грейнджер после некоторой паузы, и голос ее звучит слегка холодно. — Руны и числа могут быть связаны. Будет обидно, если мы доберемся до цели и нас остановит неумение читать средневековые цифры.

Ньют Саламандер сидит за первой партой, а не за преподавательским столом, и кивком приглашает их садиться. Он выглядит совсем не старым, и Драко дал бы ему не больше шестидесяти, если бы не знал его реальный возраст. Человек, который видел Грин-де-Вальда.

— Я слушаю, дети, — произносит Ньют добродушно. — Уверен, у вас есть что спросить, потому что гоблины являются видом магических существ. Как, впрочем, и домовые эльфы. Поэтому сегодня я не приготовил вам зверушек, я планировал отвечать на вопросы.

— Мы бы хотели узнать о психологии поведения гоблинов, — тут же подхватывает Грейнджер, садясь напротив него. — Вдруг мы попадем к ним в заложники, или нам придется с ними сотрудничать. Возможно, нам стоит попробовать переманить кого-то из них на свою сторону…

Ньют качает головой.

— У гоблинов только одна сторона: своя. Никакое золото, никакие условия не будут для них выгодными, потому что гоблины охотно умрут друг за друга. Вы всегда будете для них чужаками, даже если спасете кому-то из них жизнь. При любом сомнении, в любой ситуации, где придется выбирать, гоблины выберут или своих, или себя. Они невероятно проницательны и расчетливы, и нужно сказать, что именно эти качества позволили им выжить и возвыситься на сегодняшний уровень.

— Есть ли какие-то учебники гобледука?

— Есть один, я составил его наспех и довольно небрежно много лет назад, — Ньют скрещивает морщинистые пальцы. — Думаю, у мадам Пинс найдутся два лишних экземпляра. Желаете выучить? Боюсь, за две с половиной недели мы успеем освоить лишь самую базу. Я уже сказал МакГонагалл, что вам лучше задержаться на полные три недели, занимаясь каждый день без выходных.

Драко опирается локтем о парту.

— Как гоблины смогли переманить к себе домовиков, если даже Грейнджер не убедила их возглавить ее проект Г.А.В.Н.Э?

— Очень смешно, Малфой. Я тогда не совсем осознавала, что домовикам нравится их забота о замке, — Грейнджер даже не поворачивается в его сторону, хотя он надеялся, что шутка вызовет у нее улыбку. — Что заставило их уйти?

— Вот именно: заставило. Не думаю, что домовики ушли по доброй воле. Их магия, скорее всего, была подавлена и использована для контроля над миром. Домовиков легко запугать, а гоблины в этом мастера, — Ньют разводит руками. — С Винки говорить бесполезно. Она ушла по поручению Северуса в Запретный лес за особыми травами, а когда вернулась, домовики уже исчезли. Учитывая ее проблемы с запрещенными напитками, никто из своих не воспринимал ее всерьез и не поддерживает сейчас с ней связь. Вам придется искать домовиков самостоятельно, и эту идею Гуссокл я горячо поддерживаю.

…После ужина они расходятся: Драко направляется в кабинет Северуса, Грейнджер, коротко кивнув на прощание, идет к лестнице, чтобы подняться в библиотеку и поискать книги о рунах в Запретной секции. Сегодня, разумеется, Драко останется в слизеринской спальне: будет глупо, если он скажет Северусу, что собирается ночевать в гриффиндорской спальне девочек, потому что Грейнджер боится спать одна. Но на душе у него все равно неспокойно и неуютно, и он сам предпочел бы помочь Грейнджер с поиском рун, чем ощущать горечь в каждом слове и жесте Северуса. Сочувствие — сложная штука.

Так проходит неделя, и Драко каждый вечер думает о том, что ему нужно присоединиться к Грейнджер в библиотеке, но каждый вечер Северус просит его остаться. В последний понедельник перед Рождеством они варят Феликс Фелицис, и цвет зелья у Грейнджер слегка отличается от должного. Вчера она уже говорила прямо на занятии, что им пора приступать к изготовлению мазей, а не заниматься ненужной ерундой, и теперь, когда Северус снова уничтожает ее зелье, велев варить новое, Грейнджер сдувает упавшую на лицо прядь и топает ногой.

— Я ничего больше не собираюсь варить, — произносит она громко. — Мы сварили все, что могло пригодиться. Яды, противоядие, сложные многокомпонентные зелья — с меня хватит. Хотите Фелицис? Варите его сами. Нам пора переходить к мазям.

— Думаете, вы все знаете, Грейнджер?

— Я думаю, что вы вымещаете на мне свое сожаление о том, что остались живы, — парирует Грейнджер с высоко поднятой головой. — Война позади, а вы до сих пор полны желчи. Я не собираюсь в этом участвовать. Решите готовить мази — я буду в библиотеке.

И она вылетает из класса так же стремительно, как когда-то сбежала с прорицаний.

Северус коротко кивает, позволяя Драко выйти, и тот торопливо выбегает в галерею вслед за бушующей Грейнджер.

— Эй, постой, — он берет ее за локоть, но она сердито вырывается. — Что случилось?

Ее лицо краснеет, и в карих глазах — ярость.

— Он издевается надо мной всю неделю, — произносит она, глядя на него внимательно. — Тебе, наверное, это нравится? Я заметила твою усмешку. Как только ты увидел его, ты стал прежним. Отвратительным высокомерным Малфоем, который сделает что угодно, только бы заслужить его похвалу. Если Снейп скажет «приползи», ты приползешь. И ты еще что-то говорил о том, что сожалеешь о прошлом. О, нет, ты сожалеешь об отсутствии таких наставников, как Снейп. Мы две недели выживали, спасая друг друга. А ты заявляешь ему, что выбрал бы его, если бы мог. Отлично! Сто баллов Слизерину!

И где-то внизу в нижнюю чашу весов тяжело падают изумруды. Если бы ситуация не казалась такой серьезной, Драко бы рассмеялся. Но Грейнджер резко поворачивается к нему спиной, и ее мягкие каштановые волосы задевают его лицо.

Драко остается стоять посреди галереи, понимая, что она абсолютно права. Человек, пытающийся встать на путь исправления самого себя, не должен позволять себе отступать назад. И он невольно вспоминает ее легкое прикосновение там, на Астрономической башне.

Вечером, после занятий по обращению с магическими существами, где они изучали саламандр, Драко идет не в кабинет Северуса, хотя знает, что тот будет огорчен. Северус одинок и замкнут, он ненавидит замок и практически не покидает пределы своей комнаты. Каково это — быть запертым в замке, в своем теле, не имея даже надежды вырваться отсюда? Любой сошел бы с ума.

Грейнджер сидит за самым дальним столом библиотеки, вглядываясь в страницу толстенной книги. Мадам Пинс провожает его недовольным взглядом, переписывая каталог книг, собранных в школе.

— Нашла что-нибудь интересное? — тихо спрашивает Драко, садясь напротив Грейнджер, но она упрямо не отвечает.

Проходит несколько долгих, тяжелых минут, но она так и не удостаивает его взглядом.

— Грейнджер, — произносит он тихо.

— Уходи. Или ты пришел сказать, что завтра мы наконец начинаем варить мазь против диких докси? — в ее голосе — лед. — Думаю, Снейп будет огорчен, если ты не придешь. Он же так невыносимо одинок и никем не понят.

Драко подается вперед и касается ее руки, но Грейнджер тут же отодвигается. Драккл раздери! Он понятия не имеет, что нужно сказать, чтобы растопить эту ледяную стену, которую он сам выстроил между ними своим молчанием.

— Прости меня, я вел себя как идиот, — произносит он шепотом, чтобы мадам Пинс не услышала. — Ты права: я сделал шаг назад. Просто Северус… Он единственный, кому было не наплевать. И когда ты встречаешь человека, который так долго направлял тебя, сложно действовать самостоятельно. Потому что всегда легче сказать: «Это он виноват, он велел мне сделать это». Понимаешь?

Грейнджер поднимает на него глаза, и в них светится недоверие.

— Я тебе не верю, Малфой. В следующий раз мы встретим еще кого-то из твоего прошлого, и ситуация повторится. Не очень приятно слышать, когда твои чувства высмеивают. Я всегда была искренней с тобой и…

Он быстро накрывает ее руку своей.

— Я знаю. Простишь? — спрашивает он и тут же добавляет: — Я попросил Винки сделать нам пирожные. Сто лет не ел пирожных.

Грейнджер фыркает, но в этот раз не отнимает руку. Драко садится рядом с ней и заглядывает в раскрытую книгу, ощущая легкий аромат ландыша и жасмина. В мэноре всегда так красиво цвел жасмин. Правда, у матери от него обычно болела голова, но Драко любил распахнуть окно июльской ночью, чтобы аромат проник в комнату.

— Смотри: это весь список рунических памятников, — Грейнджер стучит пальцем по странице, и Драко быстро пробегает текст глазами. — Да, их неимоверно много. Попробуем отбросить самые маловероятные. И нам все равно придется найти профессора Бабблинг, я не так много изучала руны, чтобы обойтись без ее помощи.

— Я вообще держался подальше от рун. На тот момент я и представить не мог, что они однажды пригодятся, — признается Драко, когда они спускаются на первый этаж, чтобы заглянуть на кухню. — Ты оказалась дальновидней.

Грейнджер подозрительно смотрит на него искоса.

— Не подлизывайся.

— Даже не пытался, — отзывается он, пропуская ее вперед.

Они проводят оставшийся вечер на кухне в компании Винки, которая приготовила его любимые пирожные с малиновым кремом и сливками, и Грейнджер с удовольствием отмечает, что они великолепны. Драко ловит себя на мысли, что рядом с ней ему спокойнее, чем с ворчливым Северусом, и что ему не хочется расходиться по разным спальням. За прошедшую неделю он сам плохо спал без нее, ворочаясь с боку на бок, но в этом трудно признаться прежде всего самому себе. Он действительно пришел к ней потому, что у него не было другого выхода, но эти две недели многое изменили: Грейнджер не оказалась ни занудой, ни всезнайкой. Она — часть мира, в котором ему бы хотелось оказаться, и она не прогнала, а поверила ему. А он едва все не испортил, поддавшись желанию выглядеть несломленным в глазах Северуса. Нельзя обманывать: ни себя, ни других. Он сломан. Но то прикосновение Грейнджер словно сделало на его разорванной душе первый стежок.

Драко провожает ее до башни Гриффиндора и неуверенно замечает:

— Я могу остаться, если хочешь.

— Я буду рада, — отзывается она, и они проходят в гостиную под неодобрительный взгляд Полной Дамы.

Гермиона

Утром она едва открывает глаза: они с Малфоем проговорили до рассвета, делясь мыслями насчет рунных памятников и просто вспоминая школьные годы. Но потом Малфой все-таки ушел: Гермиона решила, что им не стоит давать Снейпу лишних поводов для обсуждения. То, что Снейп жив, не перестает ее удивлять, и ей кажется, что Гарри был бы рад об этом узнать. Но Гарри, скорее всего, действительно в Азкабане. Вчера ночью ей снова снился сон, где Гарри пытался что-то писать на кусочке пергамента, но она не смогла разглядеть написанное, как ни пыталась.

Несколько раз они долго говорили с Винки, и каждый раз эльф благодарила ее за то, что Гермионе было не наплевать на ее судьбу. Однако друзей среди домовых эльфов Хогвартса она так и не нашла и, к сожалению, даже не может представить, что с ними сделали гоблины. Винки считает, что магия домовиков слабее гоблинской, потому что домовики направляют ее только в одно русло: в основном это бытовые дела, а не сражения.

Рождество уже стоит на пороге, и в эти дни семьи и друзья встречаются, чтобы поделиться впечатлениями об ушедшем годе, поздравить друг друга и просто побыть рядом. Флитвик, конечно, поставил в Большом зале красивую пушистую ель, и завтра они собираются ее украшать, но настроения праздника ни у кого нет. И та атмосфера чуда, что всегда ощущается в это время, испорчена.

На защите от Темных искусств они в который раз повторяют боевые заклинания, и Гермиона замечает, что стала гораздо лучше предугадывать удары противника, хотя Снейп только усмехается, сражаясь с ней или наблюдая за их с Малфоем дуэлью.

— Полная невнимательность, Грейнджер, — заявляет он, когда Гермиона больно падает на пол, не успев отразить Импедименту. — И абсолютная неуклюжесть. Барахтаетесь как паук, упавший на спину.

Гермиона растирает лодыжку, и тогда Малфой негромко, но уверенно произносит:

— Хватит, Северус.

И тут же протягивает ей руку. Гермиона с трудом встает, опираясь о его ладонь, и их взгляды встречаются.

— Понимаю, — в голосе Снейпа звучит насмешка. — На безрыбье и рак — рыба.

— Болит? Может, тебе сходить к Помфри? — Малфой нарочно пропускает его слова мимо ушей. — Ты хромаешь.

Гермиона отрицательно качает головой, чуть смущаясь. На что намекает Снейп? На то, что между ними что-то может быть? Глупости. Малфою никогда не нравились такие, как она. Ему ближе Паркинсон или, например, Дафна Гринграсс с ее утонченностью. Как говорила тетушка Мюриэль, плохая осанка и костлявые лодыжки никого не привлекают.

— Интересно, — Снейп скрещивает руки на груди, наблюдая за ними. — Посреди поля боя вы тоже отправитесь к мадам Помфри? Идите обратно на позицию, Грейнджер. Мы еще не отработали Остолбеней.

Гермиона делает вид, что возвращается на свое место, но тут же мгновенно поворачивается:

— Остолбеней!

Снейп резко взмахивает палочкой, и заклинание, срикошетив, пролетает над ее головой.

— Та же проблема, что у Поттера: ваш разум открыт, Грейнджер, а ярость хлещет через край. Думаете, я не ожидал этого бессмысленного выпада?

Она шумно выдыхает, отчаянно глядя на Малфоя, и тот, поняв ее молчаливую просьбу, замечает:

— Предлагаю перейти к мазям, Северус. Я сомневаюсь, что нам встретится настолько серьезный противник, как ты. Пожиратели либо работают на гоблинов, унижаясь, либо мертвы. Да и равных тебе среди них не осталось: Беллатриса тоже мертва.

Снейп недовольно поджимает губы, но жестом приглашает их перейти в класс зельеварения. Хромая, Гермиона слегка отстает, и Малфой, оглянувшись, подставляет ей локоть.

— Обопрись на меня. И перед Флитвиком мы все-таки зайдем в Больничное крыло, Грейнджер.

Снейп показывает им, как готовить самые необходимые мази: от укусов и ушибов, содержащие противоядие и успокаивающие, и, наконец, учит их варить самую ядовитую мазь. Это — оружие, которое вполне может пригодиться.

— Одно прикосновение этого вещества, и вы обездвижены, а секунду спустя — на пути к смерти, — говорит он, нюхая сине-зеленую мазь Малфоя и одобрительно кивая. — У вас тоже наконец получилось, Грейнджер. Думаю, на сегодня мы закончим, а завтра повторим все то же самое еще раз.

Замок постепенно украшается к Рождеству, и Гермиона с Малфоем успевают принять в этом участие: в один день они растягивают разноцветные гирлянды в Большом зале, в другой — вешают красивые фонарики в Больничном крыле и библиотеке. Гермиона гадает, чем сейчас заняты ее родители, и представляет Молли, которая с утра до ночи возится на кухне, чтобы приготовить пироги и мясо.

Вечером, вернувшись из ванны старост, Гермиона застает Малфоя в гостиной, и в руках у него — та колдография с матерью.

— Она всегда присылала мне домашние сладости на Рождество и новые книги, — произносит он тихо, когда Гермиона садится рядом, взбивая руками влажные волосы. — Надеюсь, Гуссокл смогла ее найти, и теперь они с отцом в безопасности. Что обычно присылали тебе?

— По-разному, — Гермиона перебирает в голове подарки. — Однажды прислали красивый браслет, в другой раз — справочник по маггловедению, я очень его просила, потом — парадную мантию на выход. Жаль, что я сама ничего не подарю им в этом году.

Малфой кивает, видимо, думая о том же.

— У меня нет для тебя никакого подарка, но вместо этого я хотел бы сказать спасибо, — вдруг произносит он, поворачиваясь к ней. — Ты вовремя напомнила мне о том, чего я действительно хочу. Я устал казаться хорошим и удобным в чужих глазах. Оправдывать ожидания.

Гермиона слабо улыбается и не знает, что ему ответить.

В их последний учебный день они заходят в класс трансфигурации раньше МакГонагалл и оказываются один на один с темно-золотым драконом. Заметив их, ящер тут же выгибает шею и стремительно ползет им навстречу, издавая яростный рев.

— МакГонагалл говорила о том, что его нужно трансфигурировать, — шепчет Гермиона поверх плеча Малфоя, который встает между ней и драконом, заслоняя ее, и они оба пятятся к стене. — Давай рискнем? Я превращу его в птицу, а ты трансфигурируешь вон тот стол в клетку…

Малфой согласно кивает, и Гермиона поднимает палочку, сосредоточенно глядя на надвигающегося дракона. Он невероятно красив: Чарли обязательно бы сфотографировал его и внес в каталог редчайших видов.

Сначала ничего не получается, и дракон только мотает огромной головой, уходя от ее заклинаний, но потом Гермиона делает еще одну отчаянную попытку, и дракон, клацнув зубами где-то над ее головой, вдруг садится на ее плечо маленькой золотой птичкой. Малфой тут же сооружает клетку из дальней парты, и Гермиона ловким движением отправляет птичку внутрь.

Дверца захлопывается. Птичка беззаботно чирикает, потряхивая красным хохолком.

— Сдано на «Превосходно», — МакГонагалл выходит из-за широкой ширмы в конце класса и впервые за все это время улыбается. — Грейнджер, Малфой, браво за командную работу. Вы готовы к следующим трудностям. Хогвартс дал вам все, что мог, и все, что я предложу вам еще — это остаться на несколько дней и разобраться с книгами о рунах, которые вы сможете взять с собой. Вы пришли за помощью — и вы ее получили. Знания спасают нас в любой, даже самой безвыходной ситуации. И это не только то, чему вы научились в этих стенах и прочли в учебниках. Это еще знания, которыми владеет ваше сердце. Мне, разумеется, любопытно, почему сюда явились именно вы двое. Особенно вы двое — самое невероятное сочетание, какое я могла себе представить. Но, боюсь, это совершенно не мое дело, так что я попрошу вас лишь об одном: верните ваши значки старост. Они будут ждать новых владельцев.

Гермиона с сожалением вкладывает значок в ее ладонь.

— С прискорбием сообщаю, что по итогам весьма короткого учебного года Слизерин обошел Гриффиндор и получает Кубок Хогвартса, — добавляет МакГонагалл с ноткой насмешки. — Профессор Снейп наконец-то порадуется.

Малфой смотрит на нее искоса, а потом, не выдержав, громко смеется.

Гермиона отвечает ему печальной улыбкой. Никто не знает, что ждет их впереди, и из-за этого она не может позволить себе по-настоящему радоваться.

— А теперь предлагаю отпраздновать Рождество, пусть и с небольшим опозданием, — МакГонагалл кивает на дверь. — Винки обещала приготовить пудинг и пирог с почками.

И они втроем выходят из класса, оставив золотую птичку чирикать в серебряной клетке.