Крестник (гет)

В больничном крыле, куда Лили помогла добраться Джеймсу, собралась немалая толпа народа, которую мадам Помфри решительно выставила вон, позволив остаться только Дамблдору, МакГонагалл, мистеру и миссис Поттер, которые были вызваны в школу, когда выяснилось, что отменить действие заклятия не по силам даже Дамблдору. Директор хмурился и чесал кустистую бровь, бормоча что-то про блокирующую магию. Дорея, беззвучно плача, обнимала незрячего сына, который сидел на кушетке, Чарльз ходил из угла в угол с видом, не предвещавшим ничего хорошего.

Прошло уже несколько часов с тех пор, как Джеймс потерял способность хоть как-то видеть. Перед его глазами по-прежнему стояла черная глухая стена. За дверью лазарета ему слышалась какая-то возня и приглушенные голоса, среди которых он явно различил блэковский. Едва бледная и испуганная Лили сообщила гриффиндорцам новость, как Сириус бросил все свои занятия и подорвался бежать к Джеймсу. Что странно, компанию ему составила еще дюжина гриффиндорцев, и среди них были Марлин, Ремус и Питер.

— Джеймс, ты точно никого не видел в том коридоре? — Дамблдор задал этот вопрос, казалось, уже в десятый раз. И в десятый раз мальчик отрицательно покачал головой.

— Поймите, мистер Поттер, — вклинилась МакГонагалл, — если мы найдем того, кто сделал это, нам будет куда проще вернуть вам зрение...

— Я знаю, профессор, — устало сказал Джеймс, — но помочь ничем не могу. Я никого не видел.

— Думаю, расспросов на сегодня достаточно, — Чарльз вышел из тени и в упор посмотрел на директора. — Мой сын не знает, кто на него напал, давайте оставим его в покое.

— Но... — начала было МакГонагалл, но Чарльз невозмутимо перебил ее.

— Минерва, дорогая, позволь мне самому разобраться в этом. Я однако выражаю надежду, что как только это мерзавец будет вычислен, он понесет самое суровое наказание.

Дамблдор ничего не ответил, лишь кратко кивнул в знак согласия.

Мадам Помфри пустила к Джеймсу посетителей только на следующее утро. Ночь выдалась тяжкой и бессонной, несмотря на то, что боль от заклятия прошла, но нечастые мигрени остались, а зрение так и не вернулось.

— У этого заклятия долговременное действие, — понуро сообщила целительница безутешной Дорее, которая наотрез отказалась уехать вместе с мужем и осталась в замке. — Дамблдору, разумеется, известно контрзаклятие, но что-то не дает ему применить его. Это мог бы быть иммунитет к лечебной магии, но...

Остаток речи мадам Помфри состоял из сплошных медицинских терминов и гипотез. В конце концов она удалилась к себе, а Дорея прилегла на соседнюю кровать, когда убедилась, что Джеймс уснул.

— Жесть, — прокомментировал Сириус зрелище, представшее им утром. Джеймс ничего не сказал и отвернулся к окну, хотя, разумеется, ничего там не видел. — Ты здорово напугал Эванс. Да и нас всех тоже, чего греха таить.

— Кто это сделал? — недоумевала Марлин. — Кому ты мог так насолить?

Джеймс неопределенно пожал плечами. А вот кулаки Сириуса сжались сами по себе.

— Нюниус, — прорычал он, отчего на него с удивлением уставились несколько пар глаз. — Спорю на что угодно, это дело рук этого слизеринского выродка...

— У тебя нет доказательств, Сириус, — осуждающе заметил Ремус, отчего Блэк попросту взорвался, но высказаться ему не дал Чарльз Поттер, который только что вошел в палату, и мадам Помфри снова разогнала толпу. Глаза Блэка так и метали молнии, что всем присутствующим моментально стало предельно ясно, что он сделает с проклятым Нюниусом, как только доберется до него.

Джеймс был безумно благодарен ребятам, которые приходили его навестить, но сейчас ему как никогда хотелось побыть одному. Поэтому появление отца было весьма кстати. Мальчик быстро отвернулся на другой бок и уснул.

Пока Джеймс спал, Дорею забрала в свой кабинет МакГонагалл, где две бывшие однокурсницы просидели до самого вечера. Чарльз снова ходил по палате, время от времени раздраженно косясь на золотые наручные часы. В руках мистер Поттер сжимал свиток плотного пергамента, на котором красовалась печать в виде змеиной головы. Наконец в пять часов пополудни раздался звон колокола, возвестивший об окончании уроков, и через пять минут дверь больничного крыла распахнулась. На пороге стоял высокий юноша с длинными платиновыми волосами и неотрывно смотрел на Чарльза, который скупо улыбнулся.

— Здравствуй, Люциус. Проходи.

Малфой королевской походкой прошел в палату, бросив мимолетный взгляд на спящего Джеймса, пожал руку Чарльза и замер. Поттер каких-то пару мгновений смотрел в серые глаза Люциуса, а затем промолвил:

— Лорд Волдеморт в ярости.

Люциусу не нужно было объяснять дважды, что это могло означать. Чарльз тем временем продолжил:

— Он просил меня передать тебе вот это.

Он протянул Малфою пергамент, который держал в руках. Люциус взял его и, не глядя на Чарльза, развернул. Тонким каллиграфическим почерком на бумаге были выведены следующие строки:

«Люциус,

Мне стало известно, что на моего крестника было совершено нападение, вследствие чего мальчик практически потерял зрение. И родители Джеймса, и я очень обеспокоены его состоянием, которое мы, несомненно, исправим. Но человек, который ответственен за столь безрассудный и жестокий поступок, должен понести наказание. Я уверен, Люциус, что ты не разочаруешь меня и поможешь наказать его. Я доверяю тебе и поэтому даю задание узнать все, что касается нападения на Джеймса. Оправдай мое доверие, и будешь вознагражден.

Лорд Волдеморт».

Закончив читать, Люциус удивленно приподнял тонкие белесые брови.

— Я не знал, что ваш сын — крестник Темного Лорда, — сообщил он. Чарльз согласно кивнул.

— И об этом никто не должен узнать, ты понимаешь? — сухо поинтересновался Поттер.

— Разумеется. Темный Лорд и вы можете быть спокойны, — Малфой расправил плечи и от этого стал казаться еще выше. — Я оправдаю его доверие.

* * *

Джеймс вышел из больничного крыла только через два дня, когда Дамблдору и Слизнорту не удалось вернуть ему зрение даже с помощью могущественных чар и целебных зелий. Просто в один момент Джеймс вдруг открыл глаза и обнаружил, что снова видит, хотя и не так хорошо, как раньше. Когда Дамблдор попытался исправить зрение окончательно, то потерпел поражение, а сам Джеймс признался, что просто очень сильно захотел избавиться от проклятия, вот у него и получилось, пусть и частично. Дамблдор удовлетворился этим объяснением и сообщил, что скорее всего снять чары окончательно не получится. Однако директор дал себе слово повнимательнее приглядывать за мальчиком, поскольку с таким уникальным случаем ему еще не приходилось сталкиваться. Мальчик, безусловно, очень сильный маг, раз ему удалось преодолеть столь сильные чары одним лишь усилием мысли.

Джеймсу теперь приходилось носить очки, и сей факт совершенно его не радовал. От круглых стекляшек он теперь словно зависел, что только раздражало. Поттер критически смотрел на себя в зеркале и, к немалой своей досаде, понимал, что с этим дурацким приспособлением ему придется прожить до конца своих дней.

Появление Джеймса в Большом зале было встречено радостными возгласами гриффиндорцев и некоторых друзей Поттера с Рейвенкло и Хаффлпаффа. Блэк моментально успел съязвить по поводу обновленного имиджа друга, но тут же умильно улыбнулся своей сахарной улыбкой и, к всеобщему изумлению, заключил Джеймса в объятия, незаметно шмыгнув носом.

— А я думал, ты уже никогда меня увидеть не сможешь, — проворчал он. Джеймс ухмыльнулся и поправил очки, которые все время сползали на кончик носа.

— Твоя физиономия даже в кошмарах меня преследует, — фыркнул он, — так что никакие дурацкие чары от тебя не избавят.

— Рада, что ты снова в порядке, — улыбнулась Марлин. — А Сириуса не слушай, очки тебе к лицу.

Джеймс лишь закатил глаза и тут же поморщился — они все еще имели свойство время от времени болеть. А за столом Слизерина за Поттером мрачно наблюдал Северус Снейп. Памятуя о разговоре с Люциусом Малфоем, который состоялся позавчера вечером, Снейп сделал вывод, что Поттер по каким-то причинам его не выдал, иначе не миновать бы ему страшной участи.

Малфой, пользуясь своими полномочиями старосты школы, тогда собрал весь факультет в общей гостиной. Чувствуя, что ничего хорошего это не сулит, Снейп мрачно слушал речь Люциуса, а после постарался сделать самое невинное лицо на свете: Малфой так и буравил его подозрительным взглядом. Когда искренне недоумевающие слизеринцы были отпущены восвояси, Малфой велел Снейпу задержаться на минутку для разговора тет-а-тет.

— Знаешь ли ты, Северус, — лениво начал Малфой, противно растягивая слова, — кто такие Поттеры?

Снейп знал, что это один из древнейших волшебных родов, и осторожно сообщил об этом Малфою, умолчав о том, что это не дает Поттеру права издеваться над тем, кто ниже его по социальному статусу.

— Правильно, — тень улыбки скользнула по губам Люциуса. — А знаешь ли ты, что будет с тем, кто обижает маленького Джейми?

Северус не удержался и хихикнул, но взгляд Малфоя был ледяным, а голос из сюсюканья превратился чуть ли не в шипение.

— Тому будет очень плохо и очень больно, Северус. Поттеры этого так не оставят. А знаешь ли ты, кто просил меня заняться этим делом?

Северус отрицательно покачал головой.

— Лучше и не знать тебе, Снейп. Но если это твоих рук дело...

— А с чего ты взял, что это я? — Северусу надоело, что какой-то зарвавшийся чистокровка вот так стоит из пытает у него ума, пусть и небезосновательно. — Я и пальцем этого выскочку не трогал. Сдался он мне... — последние слова Северус вылюнул чуть ли не с вселенской обидой. — Если он кому-то жизнь испортил, то я ничуть не удивлен.

Взгляд Малфоя слегка потеплел.

— Я знаю, что ты весьма неглупый парень, — Малфой положил руку с изящными тонкими пальцами на плечо Снейпу, — но все равно запомни: связываться с Джеймсом Поттером я тебе очень не советую.

Северус лишь кисло кивнул, ни словом, ни жестом не давая понять своему собеседнику, что на самом деле творилось у него внутри. Значило ли предупреждение Малфоя, что война с гриффиндорскими задаваками проиграна Северусом с самого начала?

— Ну ладно, — Люциус закончил уже совсем приятным тоном светской беседы. — Тогда может быть, ты в курсе, кто мог так... м-м-м... досадить мальчишке и его родителям? А заодно и мне головную боль организовать, — добавил он куда-то в сторону.

Снейп внутренне ухмыльнулся. Помогать Малфою искать виновника, когда он стоит перед ним в данную минуту?

Это было бы забавно, если бы Северус не был уверен в том, что слова Малфоя — пустые угрозы.

Большой зал наполнился стаей сов, принесших своим хозяевам письма из дома, свежую корреспонденцию и посылки с заказами по почте. Рядом с Марлин приземлилась светло-рыжая сова, принесшая письмо от родителей, Ремус, Питер и Лили тоже получили по посланию, а вот круглолицый четверокурсник Фрэнк Лонгботтом с обреченным выражением уже разворачивал целый пакет с какими-то вещами, присланный матерью. Джеймс только сегодня рано утром распрощался с родителями, а единственным письмом Сириуса стало то, которое он получил второго сентября из дома. Черный блэковский филин, вопреки заверениям Сириуса, что это непременно будет Громовещатель, тогда принес ему одинокий пергаментный лист, наспех вырванный из какой-то тетради. Скорее всего, мадам Блэк посчитала расточительством даже использование конверта. Письмо содержало три строчки, содержание которых Блэк так никому и не открыл, даже Джеймсу. Лишь слегка помрачнел и испепелил послание из дома волшебной палочкой. С тех пор родители ему больше не писали, тогда как мадам Вальбурга посылала Нарциссе и Андромеде по два письма в месяц. И при этом она даже не была их родной теткой. Вот и сейчас Сириус лишь в очередной раз проглотил горечь и взялся за завтрак.

Напротив Люциуса Малфоя тоже уселся черный филин. Малфой неторопливо вскрыл конверт и прочитал послание, присланное не кем иным, как самим лордом Волдемортом. Тот интересовался делами Люциуса и в конце очень ненавязчиво просил поторопиться с выполнением своего задания.

* * *

Лорд Волдеморт и впрямь пришел в ярость, когда Чарльз, задыхаясь гневом, поведал ему о нападении на своего сына. Но спустя три дня гнев его немного утих, и сейчас он принимал у себя в мэноре Чарльза Поттера.

— Хорошим же вещам учат студентов в Хогвартсе, — бушевал Поттер, расхаживая перед камином, в кресле у которого сидел лорд. — Оставить ребенка без зрения! Его могли покалечить на всю жизнь!

— Как я понял, Джеймс смог сам вернуть себе зрение, — задумчиво заметил Волдеморт, и Чарльз без сил опустился в соседнее кресло и налил себе и хозяину дома шерри. — Невероятно. Какие еще способности могут у него открыться? Мальчик в одиннадцать лет осваивает ментальную магию...

Поттер словно не слушал его и по-прежнему что-то ворчал о практикующей темной магии в школе.

— У тебя нет поводов для тревог, мой друг, — сообщил Волдеморт. — Не сомневаюсь, что юный Малфой сможет добиться успеха в поставленной мною задаче.

Однако у Чарльза были сомнения, притом весьма серьезные, но он не стал делиться ими с Волдемортом. После ухода Поттера в поместье Волдеморта, которое когда-то принадлежало его отцу-маглу, пришли Лестрейнджи для обсуждения кое-каких вопросов.

С Ральфом Лестрейнджем Том Реддл учился еще в Хогвартсе. Наверное, Ральф мог сколько угодно считать Тома своим другом, но сам Реддл не видел в Лестрейндже человека, которого можно было бы называть хотя бы товарищем или приятелем. Супруга Ральфа, Жаклин, была бледной, болезненного вида дамой из категории вечно больных — ее постоянным спутником была нюхательная соль, а темно-рыжие волосы, которые унаследовали оба ее сына, еще больше подчеркивали зеленоватый цвет кожи. Рудольфус, старший сын Лестрейнджей, по глубокому убеждению Волдеморта, был «ни рыба, ни мясо», и брак с Беллатрикс Блэк должен был хоть немного пробудить в нем настоящего мужчину. Сама же Беллатрикс, которая испытывала что-то очень похожее на страсть к лорду Волдеморту, пошла на этот брак исключительно ради довольства объекта своих воздыханий, ведь это именно Волдеморт посоветовал Ральфу связать свою семью с Блэками узами брака.

В обсуждении текущего положения дел принимали участие только сам хозяин, Ральф и вездесущая Беллатрикс. После того, как Жаклин в очередной раз стало плохо, Ральф и Рудольфус уехали вместе с ней, и Беллатрикс осталась наедине со своим повелителем.

Лорд задумчиво смотрел в камин, где горело фиолетовое пламя.

— Мой лорд, — с обожанием в голосе начала молодая женщина, — вы думаете, доверить Малфою ответственное задание было разумным решением? Он ведь совсем еще молод, он не понимает, как это важно для вас...

— Я не намерен обсуждать свои решения касательно Малфоя с тобой, Белла, — мягко заметил лорд, но в его голосе Беллатрикс уловила нотки раздражения. — У меня нет сомнений в том, что сын Абраксаса справится, я уже говорил об этом Чарльзу, скажу и тебе. Я — человек неленивый, Белла, — с усмешкой добавил он, и Беллатрикс почувствовала, как ее острые скулы покрыл легкий румянец.

— Почему этот мальчик Поттеров так важен для вас? — не сумела сдержать любопытство она.

Волдеморт неторопливо налил в бокал гостьи еще шерри и приподнял свой. Затем сделал едва заметный глоток и слегка улыбнулся.

— Не сказать, что я привязан к своему крестнику, но мальчик, которому суждено стать моим наследником, просто обязан находиться под моей защитой.

— А вы не думали о том, что у вас мог бы появиться свой наследник? — слегка подалась вперед Беллатрикс. — Родной. Ваша кровь и плоть, мой лорд. Ваша.

Волдеморту порядком докучала Беллатрикс, и сегодняшний вечер не стал исключением.

— Дети... Они делают нас слабее, уязвимее. Я и так уязвим, Белла, зависим от Джеймса Поттера. Он дал мне куда больше, чем каждый из вас по отдельности и сможет дать еще больше, чем все вы, вместе взятые.

Беллатрикс не стала спорить, но крепко задумалась над словами своего повелителя. Лорд Волдеморт изучающе смотрел на нее какое-то время, а затем вдруг усмехнулся:

— Но над твоим предложением можно будет подумать.