Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

Поутру Долохов сперва сам формирует экипажи для лодок — причём, как успевает заметить Мальсибер, не только из своих людей, но из местных добровольцев, Маулс вообще охотно советуется с ним и очень внимательно к нему прислушивается. Наконец, они остаются вшестером: Снейп, Малфой, Мальсибер, Долохов, Джек и здоровенный широкоплечий иссиня-чёрный негр, тоже из охранников Антонина, крайне неразговорчивый и суровый на вид — он называет себя Филиппом, именно так, никакого «Фил», хотя Ойген точно помнит, что в его бумагах записано другое, абсолютно непроизносимое, на его взгляд, имя. Филипп и Джек часто работают в паре, и более непохожих друг на друга людей сложно себе представить — но, в отличие от Джека, которого Мальсибер слегка опасается и совершенно не понимает, Филипп ему, скорее, нравится и вызывает иррациональное ощущение безопасности и покоя.

Они рассаживаются в лодки по трое, Ойген вместе с Северусом и Люциусом плывут впереди, лодка с охраной — сзади. Не останавливаясь, они проплывают по улицам, мимо сидящих на крышах людей, мимо чужих лодок — среди которых им, наконец-то, аж дважды встречаются полицейские катера. Их путь лежит к старому размытому кладбищу, у которого они вчера были.

Подобраться туда выходит совсем не так просто: чем они ближе — тем больше навстречу попадается тех, кого они за неимением подходящего слова продолжают называть инфери. Однако те действительно не слишком похожи на им привычных — они и двигаются как-то иначе, и, главное, агрессивны: всё время пытаются дотянуться до людей и укусить. Малфой в какой-то момент предлагает, отбиваясь от очередного ходячего трупа:

— Давайте сожжём их всех? Все помнят чары Адского пламени?

— То есть потопа тебе недостаточно? — уточняет Снейп. — Надо теперь ещё и пожары устроить?

— Зачем устраивать? — отзывается Долохов, весело снося голову очередному умертвию. — Есть уже пожары. Мы в первый день как раз прочесывали французский квартал, когда там жахнуло. Вот был ад: снизу вода, сверху — огонь, а между ними полыхает эта мордредова нефть по всей поверхности. И внутри всего этого — инфери с крокодилами жрут друг друга. Как выбрались только.

— Видишь? — назидательно говорит Северус. — Ты даже оригинален не будешь. Тебе это надо?

— Ну надо же что-нибудь с ними сделать, — досадливо морщится Малфой. — Невозможно же. Их тут сотни.

— Давайте вернёмся и подумаем, — просит Ойген. Ему — единственному — здесь откровенно плохо: с его нелюбовью, даже ненавистью к смерти пребывание среди такого количества мертвецов тяжело, но он держится, очень стараясь быть полезным. — Они же не сами по себе появились.

— Я полагаю, источник проблемы должен быть где-то поблизости, — говорит Северус. — Но, возможно, ты прав… давайте передохнём и подумаем.

Они отступают — инфери преследуют их достаточно долго, но в конце концов оставляют в покое, и они, причалив к какому-то дереву, устраивают импровизированный совет.

— Так, — говорит Снейп. — Для начала подведём некоторый итог. Итак, джентльмены, чем отличаются местные инфери от наших?

— Тем, что они зомби, — шутит Ойген. — Другой вид.

Они смеются.

— Хорошо, — терпеливо кивает Снейп, — чем отличаются зомби от инфери? Вспомним, что такое инфери. Как все мы знаем, — начинает он так, словно читает лекцию, — инфери — это труп, возвращённый к жизни заклинаниями. Он не живой, это лишь марионетка, которая исполняет приказы волшебника. Выглядят они как тощие мертвецы с бледной кожей и впалыми белесыми и затуманенными слепыми глазами, а кожа их не просто холодная, а ледяная. Собственных воли и разума они не имеют, боли не чувствуют, самостоятельно найти выход из непредвиденной ситуации не способны и инстинкта самосохранения у них тоже нет.

— Это ты детям такое на уроке рассказывал? — поводит плечами Мальсибер.

— Рассказывал, — кивает Снейп. — Это обычная школьная программа для шестого, если я не ошибаюсь, курса. Мы это тоже в своё время учили, и я не помню, чтобы это тебя впечатлило.

— Вспомнил… я был дурак тогда совсем и не знал ничего. Но вообще интересно, — говорит Мальсибер преувеличенно бодро, — ты продолжай, пожалуйста.

— Продолжаю. Что мы наблюдаем в данном случае? У… будем называть их, с твоей лёгкой руки, зомби, — кивает он Ойгену, — я не наблюдаю характерных изменений кожных покровов: они не бледные, а обычные — разлагаются, как и положено мёртвой плоти. Это раз.

— Ты вправду словно лекцию читаешь, — улыбается Малфой. — Даже записывать можно. По пунктам.

— Записывай, — смеётся Мальсибер. — Вдруг потом пригодится, когда будешь мемуары писать. У вас принято писать мемуары?

— Уймитесь, — морщится Северус. — Во-вторых, кожа у зомби не ледяная, а окружающей температуры — в данном случае температуры воды.

— Ты их трогал?! — с отвращением восклицает Ойген.

— Разумеется, — кивает Снейп. — Нужно же понять, с чем мы имеем дело.

Мальсибера передёргивает — однако он сам же первый смеётся. Северуса его внезапно проснувшееся фиглярство, скорее, радует — оно всяко лучше, чем его недавняя сдержанность и сжатые добела кулаки.

— Итак, третье различие — это глаза. У инфери они белёсые и затуманенные — а тут у кого как и, в целом, глазные яблоки подчиняются естественному процессу разложения. Наконец, насколько я успел заметить, если инфери тепло и дневной свет недолюбливают — местным это не доставляет никаких неудобств: ни жара их не смущает, ни солнце. Рискну предположить, что огонь тоже не остановит. Ну и в-пятых, к механическим повреждениям они куда менее устойчивы — хотя мой опыт общения с инфери не слишком велик. Остаётся посмотреть, что там внутри.

— Ты хочешь вскрыть местных инфери? — спрашивает с любопытством Малфой.

— Нет, я их вскрывал вчера, — невозмутимо откликается Снейп, — сейчас хочу применить к ним легилименцию. И посмотреть, есть ли там что-то внутри. Присоединяйся, — говорит он Люциусу.

Мальсибера он не приглашает: тот, конечно, менталист замечательный, но они и вдвоём справятся — а вынуждать своего друга с его отношением к смерти погружаться в сознание заведомо мёртвого существа даже Снейп полагает неоправданно жестоким. Однако тот сам говорит:

— Я тоже посмотрю, — и глядит так упрямо, что Северус только плечами пожимает: что ж, он сделал что мог, если человек так хочет — не ему мешать. — Тони! — просит Мальсибер. — Можешь подтащить сюда три умертвия?

— Легко, — откликается тот, отталкивается веслом от дерева и отплывает подальше. Подцепляет там три первых попавшихся инфери, трансфигурирует что-то вроде багра с петлями на конце и возвращается, таща их за лодкой. — Подойдут? — спрашивает он деловито. — Я выбирал поцелее.

— Вполне, — кивает Снейп. — Мой крайний справа, твой, Люци, в середине, — говорит он, снова не упоминая Мальсибера — ему очень не нравится идея его друга, но и спорить он полагает неправильным. Посему — просто молчит. — Начали!

— Легилименс! — говорят они почти хором.

Втроём, конечно.

Как ни странно, сознание там вполне есть. Странное, слабое, очень конкретное — но присутствует. И наполнено оно одной мыслью и одним желанием — голодом. А ещё стремлением отыскать что-то или кого-то — а вот кого, никто из магов не понимает: образа нет.

Ойген останавливается первым — белеет, опускает палочку, закрывает глаза и прижимает к ним пальцы. Северус, тоже закончив, хмурится и тянется к нему — кладёт руку на колено, спрашивает негромко:

— Очень плохо?

— Они, — отзывается Ойген, — похожи немного на дементоров… отвратительно, — он заставляет себя улыбнуться и убирает руки, открывая глаза. — Редкая пакость… но как странно. Откуда же там сознание?

— Я полагаю, это вопрос технологии… что, неприятно? — спрашивает он Малфоя с усмешкой. Тот молча кивает — Мальсибер оборачивается к нему и сочувственно сжимает его руку.

— Северус, — укоризненно говорит Ойген. — Не надо так… пожалуйста.

— Ему полезно, — усмехается Снейп, впрочем, и вправду смягчаясь. — Воды? — он протягивает Малфою флягу, тот делает большой глоток — и изумлённо закашливается. — Перепутал, — удивлённо качает головой Северус с самой невинной из своих улыбок. — Кажется, там был ром. Однако ты прав, — продолжает он, кивая Ойгену, — это действительно странно. Откуда бы там взяться сознанию… да и вообще с ними что-то не так, а что — не пойму.

— Злой бокор похитил их души, — вдруг говорит Филипп.

— Как душу можно украсть? — раздражённо отзывается Снейп и добавляет: — Ну разделить еще куда не шло…

Люциус нервно вздрагивает, вспоминая отрывочные записи, встречавшиеся ему в библиотеке, а Ойген слегка улыбается и снова сжимает его руку — Филипп же, не уловив в голосе Снейпа сарказма, очень спокойно продолжает рассказ:

— Бокоры вытягивают душу дыханием, или рассыпают кости и землю с кладбища у порога, а затем забирают душу и прячут её в бутылке. Плохо. Без души человек умирает. Здесь верят что у человека их две. Бокор забирает обе. А затем возвращает одну, ту что оживляет тело, а вторую хранит у себя… вот несчастные и слушаются их после. И дом свой не узнают, и родных… для них только бокор и есть.

— Две души, говорите? — задумчиво переспрашивает Снейп. Мальсибер снова бледнеет и шепчет:

— Так вот откуда сознание и желания…

— Раз есть душа, — начинает Северус, — значит, её можно проявить сильнее… так, — он сосредотачивается и берёт в руки палочку. — Легилименс!

На сей раз он делает это один: что Ойген, что Люциус просто сидят рядом и смотрят. Снейп возится достаточно долго, а когда возвращается — выглядит усталым и раздосадованным.

— Нет… бесполезно. Не могу добраться, — говорит он скорее раздражённо, чем обескураженно. — Там действительно что-то есть, но оно слишком далеко… не могу.

— А что вы хотите сделать? — спрашивает Филипп.

— Сильнее проявить эту, как вы выразились, вторую душу. Будь она даже просто кусочком, самым маленьким, как мне кажется, должно быть больше сознания.

— Не кусочек — душа… Ти бон анж... (креол. «добрый ангел») То что делает нас собой… Пожалуй, соли дать надо, — советует Филипп авторитетно. А Люциус удивленно приподнимает бровь.

— Соли? — скептически переспрашивает Снейп.

— Соли, — невозмутимо кивает Филипп.

— Соль есть, — Северус роется в сумке, достаёт большую пачку и высыпает себе на ладонь некоторое количество крупных белых кристаллов. — Что делать-то с ней? В рот засыпать?

Мальсибер при этих словах вздрагивает от отвращения, а Малфой, наоборот, усмехается, однако никакой инициативы не проявляет — впрочем, Снейпу того и не надо.

— В рот, — кивает Филипп.

— В рот так в рот, — кивает Снейп, машет Долохову — тот отцепляет одного из инфери и подпускает того ближе к лодке, Северус ловким, каким-то отработанным движением вбрасывает ему в рот соль и снова произносит: — Легилименс.