Подопечный / Pet Project (гет)

С того дня, когда Полине Грейнджер сообщили, что ее дочь — ведьма, она знала: ничто не останется прежним. Ее восприятие мира изменилось. То, что раньше относилось к области сказок — вампиры, великаны, ведьмы, — превратилось в реальность. Она выучила новые слова и обрела новых друзей. Однажды, когда Гермиона была на втором курсе, Полина расспросила ее о других магглорожденных учениках. И с помощью мужа основала небольшую группу поддержки для родителей детей-волшебников.

Ей и остальным родителям было тяжело наблюдать, как их любимые дети все больше отдаляются от них, уходят в другой мир и культуру, частью которых они сами никогда не станут. Но ни один из них не хотел удерживать своего ребенка.

Когда ей дали звание Матриарха Дома Грейнджер и трех эльфов в придачу, она была одновременно напугана и обрадована. Напугана потому, что отныне несла ответственность за совершенно другую расу, а обрадована — потому что теперь получила возможность стать частью мира Гермионы, о чем раньше лишь мечтала.

Затем ей пришло исповедальное письмо Гермионы. Она догадывалась, что дочь рассказывает ей не все. К тому же именно это и являлось главным заданием родительской группы — разговаривать и сравнивать информацию. Но Полина никогда не видела всей картины. Она не знала, что ее дочь влюбилась в Северуса Снейпа, о котором очень много слышала от других родителей.

И сегодня, в новогоднюю ночь, ее дочь отправлялась на войну. Это звучало совершенно абсурдно, но все же... Полина покосилась на скомканное письмо на кофейном столике и покачала головой.

Она потуже затянула пояс халата и в который раз посмотрела на часы. Всё происходило сейчас.

Внезапно прямо перед ней с очень громким хлопком возник Ринк. Его уши были плотно прижаты к голове, а в глазах плескался ужас.

— Гермио...

Не успела она договорить, как ее схватили за руку и куда-то переместили. Они оказались в тесной комнате, напоминающей гардеробную, где Гермиона стояла на коленях возле мужчины в черной мантии. Покрасневшие глаза ее дочери были полны слез.

— Мама, он не дышит!

На короткий миг Полина вспомнила многочисленные: «Мама, оно сломалось!», «Мама, они смеялись надо мной!», «Мама, почему я другая?». Тысячи раз ее дочь приходила к ней в поисках помощи.

— Я...

— Пожалуйста!

Верно. Как стоматологи в клинике, где применяют наркоз, Полина и ее муж Стюарт были обучены навыкам оказания первой помощи. Но она никогда еще не применяла их в жизни.

— Сердце не биться.

При этих словах Ринка Гермиона издала звук, который полоснул Полину по сердцу.

Она сможет. Упав на колени, она наклонила голову мужчины назад, проверила дыхательные пути и положила руки на грудь.

— Когда я скажу, ты выдыхаешь ему в рот.

Выкинув из мыслей все страшные истории, которые она слышала о неправильно проведенной сердечно-лёгочной реанимации, о сломанных ребрах, проткнутых легких, внутренних повреждениях сердца, — Полина начала.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

— Выдох.

Нажать.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

— Выдох.

Она считала про себя и поэтому едва слышала, как Гермиона бесконечно взывала к нему:

— Пожалуйста, Северус. Не делай этого. Пожалуйста.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

— Выдох.

— Ты сделал все, что от тебя требовали. Это ты делать не обязан.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

— Выдох.

— Сев… — у Гермионы перехватило горло. — Пожалуйста, — прошептала она.

Раз. Два. Три...

— Сердце биться.

Сначала она подумала, что Ринк тоже решил присоединиться к мольбе Гермионы. Но, взглянув на него, она прервала массаж. Сидящий рядом Ринк наклонился вперед, навострив уши.

— Сердце биться, — повторил он.

— Ну же, — прошептала она. — Давай. Дыши.

Грудь Северуса слегка приподнялась. Полина положила руку на плечо Гермионы, привлекая ее внимание.

— Сердце биться. — Ринк посмотрел на нее с безумием во взгляде, необычным даже для него. Затем он так низко поклонился, что его нос коснулся пола. — Матриарх Дома.

Полина едва успела поймать дочь, когда Гермиона бросилась обнимать ее.

— Спасибо! Спасибо! — всхлипывала она. — Я не знала... не могла... Матриарх Дома, — под конец выдавила она.

— Гермиона, ему нужна медицинская помощь. И что вообще происходит? Где мы? Кто это?

Гермиона вскинула голову, услышав пение. Затем наклонилась и поцеловала бессознательного мужчину — Северуса, решила Полина.

— Мама, я всё объясню, но не сейчас, позже. Мне нужно... Останься с ним. Ринк, никого сюда не впускай. Не дай никому навредить моей маме.

— Гермиона?

— Мама, я не могу, — Гермиона снова повернулась на звук пения. — Позже. Я обещаю. — Она вытерла следы слез с лица. — Прости.

Полине оставалось только смотреть, как ее дочь выходит из комнаты, чтобы снова вернуться в тот другой, загадочный мир.

Вздохнув, Полина села на пол. Она так долго стояла на твердом мраморном полу, наклонившись, что колени болели, а спина ныла. На ней был домашний халат, ровесник Гермионы, и тапочки, которые, кажется, когда-то считались голубыми. Она не сомневалась, что именно в этой одежде познакомится с миром своей дочери.

Она покосилась на Ринка, не сводящего взгляда с Северуса Снейпа. Мужчины, в которого влюбилась ее дочь.

Пение снаружи стало громче. Прислушавшись, Полина поняла, что знает эту песню. Это была старая колыбельная. И Полина начала тихо подпевать.

* * *

Гарри не обращал внимания на происходящее вокруг, зная, что Орден позаботится о последователях Волдеморта, а Джинни — о тех, кто попытается напасть на него самого. Они надеялись, что приказ Волдеморта не убивать Гарри сыграет им на руку. Пока им везло. Джинни и Гарри спокойно стояли посреди хаоса. Заклинание Гермионы начало действовать до того, как Гарри направился к Волдеморту. Пожиратели должны были выйти из строя, чтобы Волдеморт не мог вытягивать из них магию и энергию для себя.

Они стояли напротив Волдеморта, который всё ещё находился на подиуме и, практически не моргая, смотрел на Гарри. Пару раз Темный Лорд обернулся, словно пытаясь найти кого-то. После третьего раза Гарри распознал его ярость и разочарование. И понял, кого тот ожидает.

Оставив Джинни, он сделал шаг вперед и крикнул:

— Он не придет! Ты ждешь Северуса Снейпа, но он не придет!

Волдеморт покачал головой.

— Я бы знал, если бы он умер или ослушался зова.

Гарри мрачно улыбнулся.

— Я не говорил, что он не откликается на твой зов. Лишь то, что он не придет тебе на помощь. Тебя провели.

— Тогда предатель умрет. Как и ты! — Волдеморт взмахнул палочкой, и невербальное заклятие полетело в Гарри.

Гарри невольно пригнулся, когда ярко-зеленый луч убивающего заклятия разбился о защитные чары.

— Ничего не выйдет. Ты не можешь убить меня этим заклинанием.

Волдеморт утратил свое напускное спокойствие.

— Тогда, мальчишка, я убью тебя голыми руками!

Гарри смотрел, как Волдеморт, спрыгнув с подиума, направился к нему. Пространство вокруг них опустело. Они стояли в центре комнаты, окруженные морем людей.

— Ты так и не понял, верно?

— Мне понятно лишь то,— прошипел Волдеморт, — что ты умрешь сегодня.

Гарри покачал головой.

— И что потом? — устало спросил он. Обведя комнату рукой, он указал на объятых ужасом людей вокруг них. — Они знают, кто ты. Знают имена и лица твоих последователей.

Волдеморт рассмеялся, и этот смех прозвучал особо противно в окружающей тишине.

— Думаешь, мне есть дело до них? Они всего лишь стадо — и скоро узнают свое место в новом режиме.

— Но с кем ты разделишь свой новый мир? Где твои друзья? Семья? Нет никого, кто любил бы тебя и разделял твои взгляды.

— Любовь — ничего не значащая слабость.

— Ты ошибаешься. Мне потребовалась целая вечность, чтобы это понять. Какое-то время я следовал твоим путем, — он скользнул взглядом по людям, задержавшись на Джинни, которая все еще храбро защищала его со спины. — Но я учился. И теперь понимаю.

Волдеморт снова засмеялся, делая шаг вперед.

— Ты ничего не знаешь.

Глядя на приближающегося Волдеморта, Гарри раскрыл ладонь, и звук упавшей на мраморный пол палочки набатом прозвучал в его ушах. Он вынул из кармана мантии небольшую серебряную иголку и уколол палец.

И когда Волдеморт, торжествующе улыбнувшись, протянул руки, чтобы схватить его, Гарри бросился вперед и встретил его на полпути, шагнув прямо в объятия монстра. Волдеморт не ожидал такого, и Гарри почувствовал, как он напрягся, когда Гарри крепко обнял его и зажал при этом его руку с палочкой между ними.

— Ты создал это тело, эту украденную жизнь, с помощью моей крови. Моей крови, Том. Ты забыл, что она связана с любовью моей матери, ее последним даром? Который должен был защитить меня? — Гарри крепче обхватил сопротивляющегося Волдеморта, уколол его шею иглой и прижал свою окровавленную руку к ране. — Моя мама любила меня, — прошептал он и тихо и неуверенно начал петь песню: — Спи, малыш, спи, пусть сон твой будет безмятежным — всю ночь.

Когда раздались первые слова, Волдеморт дернулся, пытаясь вырваться, но Гарри продолжал петь, и с каждым словом его голос крепчал. Следуя советам в книге, Гарри отгородился от страха и ненависти и сосредоточился на всем хорошем в его жизни. Он вспомнил день, когда получил свое первое письмо из Хогвартса, встречу с Роном и Гермионой в поезде, первый ошеломляющий полет на метле. Мельком вспомнил Чжоу Чанг и как он в первый раз взял Джинни за руку, а еще изображение своих родителей в зеркале Еиналеж.

Не прерывая пения, он думал о Волдеморте и всем, что рассказывал ему Дамблдор о человеке, когда-то известном как Том Риддл. Глубоко внутри Гарри попытался найти сочувствие и понимание к нему — ведь он тоже был сиротой. Гарри знал страх перед наказанием и ненависть. Знал, каково это — отчаянно нуждаться в дружбе, одобрении и симпатии ровесников. И знал, какое искушение представляют собой Темные искусства, предлагая легкий путь.

Извиваясь изо всех сил, Волдеморт яростно закричал, когда почувствовал, как нить чистой магии проникла в его кровь и коснулась души. Не в силах одновременно удерживать его и петь, Гарри запнулся. На миг он подумал, что все потеряно, когда чей-то хриплый и пронзительный голос продолжил песню. Гарри вскинул голову в поисках поющего.

* * *

Когда раздались крики, Августа Лонгботтом вытащила палочку и спряталась с двумя другими магами за опрокинутым столом. Как любой хороший боевик, она знала: сначала нужно оценить ситуацию, а уж потом бросаться в бой. Она удивилась, когда в окружении своих друзей появился ее внук, держащий за руку мальчика помоложе, но еще больше она удивилась, когда многочисленные ведьмы и волшебники из толпы внезапно упали на пол. И каждого из них связали ее внук и его друзья.

Доллорт оказался Волдемортом, и началась битва между Поттером и Тем-Кого-Нельзя-Называть, которая давно внушала всем страх. Каждый слышал, о чем они говорили. Августа не знала, как она может помочь своему внуку, которого потеряла из виду, поэтому решила оставаться на месте. Пока Поттер не запел.

Она в замешательстве снова поднялась на ноги, стукнув тростью о пол. Поттер стоял на коленях, удерживая в объятиях Деврома Доллорта — Волдеморта. Оба боролись, Доллорт пытался вырваться, в то время как Гарри пытался не выпустить его. У всех на глазах чары гламура и другие заклинания Волдеморта начали рассеиваться, явив настоящее лицо монстра.

Августа Лонгботтом уже давно жила на этом свете. Во многих вопросах она проявляла требовательность, жесткость и бескомпромиссность. Никто никогда не не упрекнул ее в мягкости. Но и глупой она не была. Она — чистокровная ведьма из очень древней и уважаемой семьи. Она родила трех детей и каждому из них сшила магическую простыню. И она знала песню, которую сейчас пел Поттер, и знала ее значение.

Магия, вызванная песней, кружилась вокруг Поттера. Свет встретился с Тьмой. Чистота боролась с порочностью. Августа решительно подошла к Поттеру и встала рядом. Затем закрыла глаза, вспомнила своих детей, рождение внука Невилла и воскресила в памяти счастливые моменты, когда ее семья еще была полной. Когда Поттера запнулся, она начала петь, сосредоточив песню и свою магию на мальчике.

* * *

Волдеморт напрягся, вложив в крик свою боль:

— Нагайна!

Гарри осмотрелся, но из-за окружавших их людей ничего не увидел. Он мог лишь предположить, что случилось. Гигантскую змею кто-то убил.

— Ее нет. Их всех нет. Остались только мы с тобой, пора отдыхать.

Гарри вновь запел, и все больше и больше голосов присоединялось к нему, когда люди начинали понимать, что происходит. Каждая строка песни звучала уверенней, и магия нарастала. Волдеморт перестал вырываться и неподвижно лежал в объятиях Гарри, держа его за руку. В глазах Темного Лорда вместо обычной ненависти и презрения теперь отражались страх и недоумение.

Пение продолжалось, и Гарри почувствовал пульсирующую в крови магию. Ее чистота и суть являли собой опьяняющую смесь, схожую по ощущению на полет на метле. Гарри собрал всю магию и сконцентрировал ее, переплетая многочисленные нити. Затем приподнял Волдеморта и крепче прижал к себе.

— Все хорошо, — прошептал он. — Я не причиню тебе боль. Но пришло время сна. Время покоя.

Волдеморт задрожал.

— Пот-тер, — его голос прозвучал слабо, когда магия Гарри хлынула в него.

Слегка покачивая его, словно Волдеморт был младенцем, Гарри продолжил:

— Все хорошо. Ты чувствуешь? Нет ненависти. Нет страха. Лишь любовь и мир. Засыпай. Отдыхай. Я побуду с тобой.

Волдеморта снова охватила дрожь, он моргнул один раз, другой, затем закрыл глаза.

Том Риддл, Лорд Волдеморт, Девром Доллорт, наводящий ужас на магический мир уже более двадцати лет, умер с тихим вздохом.

Когда тело в его руках обмякло, Гарри охватили самые разные чувства. Радость и облегчение, но также и почти невыносимые печаль и жалость. Гарри Поттер склонил голову и заплакал, его сотрясали всхлипы, слезы капали на лицо Волдеморта. Благодаря одному предприимчивому штатному фотографу, который работал на празднике и всю битву просидел за большой кадкой с растением, этой фотографии суждено было стать легендарным символом победы над Волдемортом.

* * *

Он просыпался очень медленно. Прежде всего он почувствовал боль. Острую и одновременно тупую. Словно огромный пес зажал его грудную клетку в пасти и не мог решить, перекусить его или обглодать. Но Северус уже давно привык к боли и просто проигнорировал ее. Однако свет, выжигающий глаза даже через закрытые веки, раздражал неимоверно. Северус никогда не был человеком, который станет мириться с мелкими неприятностями. Решив как-то разобраться с этим чертовым светом, он заставил себя открыть глаза и уставился на хорошо знакомый сводчатый потолок больничного крыла в Хогвартсе.

— Стоило догадаться, что мой ад будет таким.

В конце концов, только это объясняло, почему он находился здесь. Он умер.

Тихий смех привлек его внимание. Рядом с кроватью на стуле сидела незнакомая женщина. Северус прищурился.

— Вы не тот человек, которого я представлял в роли своего личного дьявола. Если честно, я всегда полагал, что это будет Альбус.

Она улыбнулась, изгиб губ и теплые карие глаза показались ему знакомыми, но в то же время чужими.

— Вы не умерли. Ну хорошо, на минуту-другую, может, и умерли, но потом вернулись, — она снова улыбнулась, словно это была шутка, понятная ей одной.

Он нахмурился.

— Я весьма уверен в том, что помню, как умер. И если ад существует, то мой выглядит именно так, — он закрыл глаза. — Исчезни, дьяволица, и оставь меня в покое.

К его неудовольствию, она снова рассмеялась. И снова кого-то ему напомнила.

— Теперь я понимаю, почему вы нравитесь Гермионе.

Он распахнул глаза и уставился на женщину.

— Не смейте говорить о ней!

Все веселье исчезло с лица женщины, она наклонилась вперед и сузила глаза.

— Пожалуй, мне стоит представиться. Меня зовут Полина Грейнджер, я мать Гермионы. Я спасла вам жизнь, и вы совершенно точно не мертвы.

— Невозможно, — отрезал он.

Полина снова внимательно посмотрела на него, и веселье вернулось в ее взгляд.

— Нет. Как я объясню это своему мужу — вот что невозможно. А вы, мой дорогой, всего лишь невероятны. И это по каким-то причинам безмерно восхищает мою дочь.

В его голове роилось слишком много вопросов, требующих ответов, но сначала он должен был спросить:

— С Гермионой все в порядке?

Хлопнув в ладоши, Полина встала.

— Она оплакивает погибших друзей, пытается восстановить ваш мир и вся извелась, переживая о вас. А теперь никуда не уходите. Я сказала, что сразу же сообщу всем, когда вы проснетесь. Сейчас вернусь.

Как только Полина Грейнджер вышла из комнаты, Северус со стоном сел. Его тело болело так, что он вполне мог считаться умершим, но, если верить ее словам, он выжил. Дрожащей рукой он закатал рукав больничной рубашки, которые так любила Поппи. Его руку украшала по-маггловски наложенная повязка. Северус нетерпеливо сдернул ее, не обращая внимания на прилипшие к повязке волоски. Когда он снял повязку, у него перехватило дыхание. Там, где раньше на бледной коже проступала Темная Метка, теперь был только отекший, красный и слегка сочащийся ожог.

Он так погрузился в разглядывание, что даже не расслышал, как кто-то вошел, пока Минерва не произнесла:

— Ожог только у тебя.

Северус поднял на нее взгляд.

— Только у меня?

— Целительница Альверес сказала, что ожог получился от заклинания. Он заживет, но через твою систему прошло так много магии, что она не рискнула лечить тебя волшебным способом и решила дать ожогу зажить самому. У всех остальных Метка сохранилась, но поблекла и посерела.

— Значит, он... — стук сердца отдавался в его ушах, но Северус заставил себя произнести имя: — Волдеморт мертв.

Взгляд Минервы потяжелел.

— Мертв. Его тело предали Адскому огню, а пепел развеяли.

Северус опустился назад на подушки. Он выжил, а Темный Лорд, Волдеморт, умер. Северусу требовалось какое-то время, чтобы осознать эту мысль. Он жив. Гермиона жива. Альбус сказал ему...

— Где Альбус? — резко спросил он.

Именно Дамблдор должен был прийти и рассказать ему обо всем. Северус знал ответ еще до того, как Минерва произнесла:

— Беллатрикс Лестрейндж. Она наколдовала беспалочковую Аваду и убила себя и Альбуса одним заклинанием.

Северус закрыл глаза. Его охватила глубокая печаль, потеснив казавшуюся сперва безграничной радость. Их с Альбуса годами связывали невероятно сложные отношения. Но даже когда он ненавидел Альбуса сильнее всего, он все равно любил его. Его смерть оставила в Северусе пустоту, которую он не ожидал ощутить.

Слишком много всего произошло. Самые разные переживания захлестнули его, и он не знал, что должен испытывать. Сочувствующий взгляд Минервы делал всё только хуже. Когда неуверенность охватила его, Северус обратился к логике и выстроил щиты окклюменции, чтобы запереть все неуправляемые эмоции. Скорбеть он станет позже.

— Что произошло? Раз я в Хогвартсе, значит, мы победили?

Минерва знала его уже долгие годы и поняла, что его эмоциональная отстраненность — своего рода защитный механизм. Северус был ей бесконечно благодарен — она дала ему время взять себя в руки, пока присаживалась на стул, который до этого занимала миссис Грейнджер.

— Победили, но, боюсь, не без потерь, — она сняла очки, устало потерла глаза, и Северус подумал, что сейчас она выглядела на все свои семьдесят с лишним лет. — Список мертвых и раненых... Нам повезло, что целительница Альверес была там. Без ее быстрой помощи многие не выжили бы.

— Кто?

— Адриан Пьюс.

Один из его слизеринцев.

— Он умер, защищая группу гостей от старшего Эфраима Гринвэя.

— Гринвэй? Я не знал, что он был последователем, — Северус покачал головой. — Кто еще? Расскажи мне все.

— Лаванда Браун. Грюм, скорее всего. Его магический глаз катался по залу, но сам он бесследно исчез. Нимфадора Тонкс. Фред Уизли. Колин Криви потерял руку. Альверес говорит, что не сможет вырастить ему новую, но она уже работает над магическим протезом. Уиллс получил серьезные ожоги от заклятий, но он поправится. Невилл Лонгботтом сказал, что некто по имени Малыш Сев погиб, но я не думаю, что знала его, — она покачала головой. — Остальные наши раненые, кроме тех, кого уже вылечили и отпустили, находятся в госпитале Святого Мунго. Северус, нам повезло. Ваше с Гермионой заклинание… решило исход битвы. Когда Пожиратели начали падать, остальные словно утратили веру. Многие просто сдали палочки, — Минерва замолчала, разглядывая его, а затем добавила: — Ты тоже умер, Северус.

— Как именно меня оживила маггла? И вообще — как может маггла находиться в Хогвартсе?

Минерва тихо рассмеялась, хотя к ее веселью примешивалась нотка грусти.

— Боюсь, я не совсем понимаю механизм твоего оживления, хотя целительница Альверес утверждает, что она понимает. Ты можешь спросить ее, или миссис Грейнджер, или Гермиону. Хотя миссис Грейнджер говорит, что Ринк тоже достоин похвалы. Вроде бы за то, что у него слух лучше, чем у ЭКГ, но мне сначала нужно разобраться, что это за ЭКГ и почему оно с ушами. А присутствие миссис Грейнджер в Хогвартсе — целиком заслуга эльфов. Гермиона упомянула об оказанной любезности в честь визита Матриарха Дома.

Он боялся задавать следующий вопрос, но Минерва смотрела на него с легкой улыбкой. Северус знал: она ничего не скажет и будет ждать, пока он сам не спросит.

— Что с Поттером, Уизли и Гермионой?

— Со смертью Волдеморта вскрылась вся правда о масштабе коррупции в Министерстве. Перси Уизли отлично проявил себя. Они с Кингсли Шеклболтом пытаются навести порядок в этом хаосе. Первым делом они постарались снять защитный барьер вокруг Англии, который не пускал наших людей. А потом освободили тех невиновных, которых незаконно держали в Азкабане. Гарри оказывает Перси публичную поддержку, чтобы поскорее решить этот вопрос. Рон Уизли в Норе. Чарли и Билл снова дома и помогают остальным, но вот бедный Артур, он...

— Он видел, как погибла Молли. От такого не оправляются.

— Да.

Оба помолчали немного, а потом Северус спросил достаточно равнодушным, как он надеялся, тоном.

— А Гермиона?

Ответная улыбка Минервы заставила его насупиться.

— Она была бы здесь, но она занимается заключенными: распределяет выживших Пожирателей и просто последователей. Она очень...

— Директор Макгонагалл?

В комнату заглянул парень, закончивший Хогвартс, как смутно помнил Северус, около пяти лет назад.

— Простите, что потревожил, директор, но не могли бы вы спуститься в Большой зал? Мы пытаемся повесить флаги в честь вернувшихся учеников, но они каждый раз становятся цвета Хаффлпаффа, выигравшего Кубок Хогвартса в этом году. Нам не удается их изменить.

— Директор? — переспросил Северус, когда Минерва со вздохом встала.

Она скривилась, поджав губы.

— Тысячу раз на дню я желаю, чтобы Альбус был здесь и сам всем занимался. Не знаю, хватит ли мне сил, но нашему миру нужна стабильность Хогвартса. — Минерва склонилась над ним и погладила по накрытой одеялом ноге. — Я позабочусь о флагах и вернусь.

После того, как она ушла, Северус выждал ровно четыре минуты и отбросил одеяло:

— Ринк!

Когда эльф появился, Северус уже сидел на краю кровати.

— Принеси мою одежду и мантию, — когда Ринк поклонился, Северус добавил: — Затем ступай к Лонни и скажи, что я снова беру тебя на службу.

— Мастер зельеварения так...

— Одежду, — оборвал он.

Радуясь, что удалось избежать любых слезливых излияний эльфийской благодарности, Северус встал. Ноги немного дрожали, но он справится. Мелочь вроде смерти не удержит его в этой кровати дольше необходимого.

Спустя пару минут после возвращения Ринка Северус уже был полностью одет.

— Знаете, я не думаю, что вам уже стоит двигаться.

Он развернулся, глядя появившуюся в дверях миссис Грейнджер.

— Есть дела, которые не могут ждать. Я провалялся уже несколько дней.

— Вы были без сознания — это совсем другое, — когда он не ответил, она вскинула руки в жесте бессилия, который использовала Гермиона. — Она предупреждала, что вы упрямый, но — Боже милостивый! Хотя бы сядьте на стул, пока не упали.

Мысленно признав, что она права, Северус направился к стулу. От его внимания не ускользнул ее тихий вздох облегчения, когда ему удалось сесть, не упав по дороге.

— Спасибо. — Она удивленно посмотрела на него. — Минерва проинформировала меня, что я действительно обязан вам жизнью.

Миссис Грейнджер с серьезным лицом присела на стул рядом с ним.

— Моя малышка умоляла спасти вас.

То, как она произнесла "моя малышка", заставило завопить его обостренный инстинкт выживания.

— Вы говорили с Гермионой, — он не сказал "обо мне", но эти слова повисли в воздухе.

— Да.

— И хотите знать о моих намерения относительно вашей дочери.

Она медленно кивнула.

— За последние дни Гермиона очень много рассказывала мне о своих намерениях относительно вас. Я хочу знать, разобьете ли вы ей сердце, — ее голос стал ледяным. — И не пожалею ли я, что спасла вам жизнь.

— Справедливо. Скорее всего, я много раз разобью ей сердце. — Когда миссис Грейнджер напряглась, он продолжил: — По стандартам магического мира у нас не сильно большая разница в возрасте, но я боюсь, что она напрастно потратит на меня свою молодость.

Полина пристально изучала его, и Северус подавил порыв залезть в ее голову, чтобы узнать мысли. Он не питал иллюзий о том, что любая мать может посчитать его самым лучшим вариантом для единственной дочери.

Наконец она спросила:

— Вы сделаете ей предложение?

— Сегодня? Нет. Завтра? Тоже нет.

— Нет?

Она шокированно посмотрела на него, и Северус попытался объяснить:

— У Гермионы впереди вся жизнь. Я провел большую часть своей жизни в подчинении. Я НЕ БУДУ привязывать ее к себе.

— Моя дочь любит вас.

— В чем я нисколько не сомневаюсь.

— Но тем не менее вы не сделаете ей предложение? Вы ее не любите? В этом ваша проблема?

Он встал. Гермиона всегда обладала способностью привести его чувства в хаос. Причем даже тогда, когда не находилась поблизости. Она настолько глубоко проникла в его мысли, что никакие щиты окклюменции не могли сдержать ее. Северусу было необходимо пройтись, даже если ноги плохо его слушались.

— Я уже любил. Когда-то. И знаю, каково это. Я люблю Гермиону. Проблема не в этом.

— Вы сомневаетесь в ее любви к вам?

— Дело не в сомнении. Она еще очень молода. До сих пор она видела только маггловский мир и Хогвартс. Со своими друзьями она знакома уже семь лет. И никогда еще не общалась ни с кем вне замка. Никогда не путешествовала в магическом мире. Ей нужно встретить столько людей, столько всего увидеть. Я хочу подарить ей свободу, а не обрезать крылья.

— Когда?

Северус резко развернулся и увидел Гермиону, стоящую в дверях. Она не выглядела разозленной, только сосредоточенной и решительно настроенной. Он покосился на Полину, но та лишь подняла бровь.

— Что «когда»? — наконец спросил он.

— Когда я буду достаточно взрослой?

— Гермиона...

Она подняла палец, и Северус замолчал.

— Сегодня восьмое января. Северус, ты женишься на мне?

Он снова покосился на Полину, но она ответила лишь загадочной улыбкой. Он покачал головой.

— Я правда люблю тебя, но, честно говоря, не могу этого сделать.

Гермиона одарила его сияющей улыбкой, введя в замешательство.

— Ты отправишься путешествовать со мной и покажешь все чудесные места магического мира?

Он задумался.

— Да, это я могу.

Странным образом ее улыбка стала шире.

— Ты познакомишь меня с людьми вне Хогвартса?

Северус Снейп не являлся глупцом. Он прекрасно понимал, что она ему предлагает. На миг он задумался о том, чтобы отказаться, но затем велел себе не быть идиотом. И кивнул.

— С удовольствием.

— Хорошо, тогда я спрошу через год, — она посмотрела на него с улыбкой, которую он не мог понять. — Просто скажи мне, когда придет время, — после чего бросилась через всю комнату к нему. Северус в панике распахнул глаза при мысли, что сейчас она кинется ему на шею.

Слава богу, страх, что он не сможет удержать ее и позорно рухнет на спину, прошел, когда она резко затормозила прямо перед ним. В ее глазах блестели слезы, и новые страхи захлестнули его. Он подавил порыв опять посмотреть на Полину.

— Я думала, что потеряла тебя, — едва слышно прошептала Гермиона, и он ее понял.

А затем наклонился и поцеловал.

Где-то позади Северус снова услышал тихий смех Полины Грейнджер. Кажется, он уже начинал ненавидеть этот звук.

* * *

Спи, малыш, спи, пусть сон твой будет безмятежным — всю ночь.

Господь пошлёт к тебе ангелов-хранителей — на всю ночь.

Тихо ползут дремотные часы,

Холм и долина объяты сном.

Я, родной мой, сторожу и оберегаю тебя — всю ночь напролет.

Ангелы беспрестанно взирают на тебя — всю ночь,

Пока ты в мире снов, они возле тебя — на всю ночь.

Тихо ползут дремотные часы,

Холм и долина объяты сном.

Я, родной мой, сторожу и оберегаю тебя — всю ночь напролет.