Следующая цель (джен)

«Дорогой Тёмный Лорд…»

Представив себе реакцию Риддла на такое обращение, я чуть не подавился чаем от смеха.

«Уважаемый мистер Риддл…»

Этот вариант был ещё ужаснее, о каком уважении могла идти речь? Лорд воспринял бы это как издевательство, и никакого разговора бы не получилось. Поморщившись, я предпринял ещё одну попытку, но вышло не лучше. При личном общении моё неуверенное бормотание ещё могло бы быть воспринято с пониманием, но в письме подобное недопустимо, а сформулировать не удавалось. Собственно, я даже с обращением не мог определиться!

«Здравствуйте!

Возможно, Вы будете удивлены, получив моё письмо, но я счёл возможным написать потому, что Вы — тот самый человек, кто в состоянии понять возникшие у меня затруднения».

Когда я смог решить проблему с первой строкой, дальше дело пошло проще.

Пытаясь кратко описать ситуацию с Лили, я глубоко ушёл в себя, мысленно составляя текст, и потому не прислушивался к разговорам в гостиной, а между тем друзья не оставили идею моего общения с Эванс и активно уговаривали на встречу. Невнимательно отмахиваясь, я старался не допускать мысли о возможном положительном развитии событий и благоприятном исходе знакомства в душу, но нет-нет, привлекательные картинки проникали в сердце.

Конечно, никто не заставлял меня идти в дом Роузенов, но «случайные» оговорки не оставались незамеченными, и чем больше времени проходило, тем меньше у меня оставалось поводов для отказа. И в конце концов пришлось сказать «да»… Радовало только то, что дети Эванс вернулись в Хогвартс, и я был избавлен от необходимости решать прямо сейчас, хочу ли знакомиться с ними поближе.

Драко с Реймондом победно улыбались, я обречённо вздыхал. Спас меня домовик.

— Но, хозяин! — всплеснул руками Кричер.

Я недоумевающе обернулся.

— Что такое?

— Сегодня же последний день февраля!

Признаться, я не следил за календарём, но чем последний день февраля отличается от предпоследнего, к примеру, не понимал.

— И что?

Кричер задохнулся от возмущения. Эдриан не сдержал улыбку, остальные пребывали в неведении.

— Високосный год, — сжалился надо мной Нотт, — глава рода должен провести необходимые ритуалы.

Кричер поспешно закивал, бормоча под нос о пренебрежении древними традициями, но я тут же успокоил его:

— Не волнуйся, я прямо сейчас со всем разберусь!

Пришлось спешно подыматься в библиотеку, стараясь, чтобы облегчение на моём лице не слишком бросалось в глаза.

Мне нравилась магия; нравилось, что знания не были мёртвым грузом, как часто случалось в маггловском мире, а действительно пригождались в повседневной жизни. Нравилось то, что я могу самостоятельно защитить дом и друзей от внешней угрозы. Даже объём необходимой для успешного выполнения своих обязанностей информации меня не пугал, а радовал — это было по-прежнему ново и интересно.

Сколько бы ни прошло времени, я продолжал мыслить категориями магглов. Я прожил в магическом мире почти десять лет, но… Мне казалось, что для того, чтобы обезопасить дом, нужно обращаться к специалистам, которые установят решётки на окна и сигнализацию. Стыдно было признаваться, но я так и не смог изжить в себе маггловское воспитание. И потому, словно доказывая обратное даже не друзьям — себе, каждый раз с энтузиазмом брался за дело. Для рода Блэков я был незаменим, я был главой, и это было чертовски приятное чувство.

Разложив нужные камешки и корешки, я раскрыл ветхую книгу на нужной странице и закрыл глаза, сосредотачиваясь.

В ритуалах, подобных этому, любая посторонняя мысль была опасна. Нужно было не только очистить сознание, но и воззвать к магии, что само по себе непросто. Каждый раз, оказываясь у камня рода, я думал о Регулусе, чьё место занял. Да, и Рег, и Вальбурга и слышать не хотели о передаче прав, и да, я хорошо справлялся, но…

Нет! Я не должен об этом думать! Не должен в сотый раз сомневаться.

Тряхнув головой, я усилием воли выбросил все неуместные мысли и прочитал первую строку ритуала… Чувство было такое, словно мне на плечи лёг весь небесный свод. Колени дрогнули, грозя подломиться. Игнорируя давление, я продолжил читать вслух. Если роду требуется защита, что ж, побуду сегодня Атлантом…

Стоило этой мысли промелькнуть, как тяжесть исчезла.

— Фух! — выдохнул я, дочитав и утерев пот со лба.

Уборку я оставил Кричеру — сил не осталось, и поплёлся в гостиную: мне срочно требовалось подкрепиться.

— Как всё прошло?

— Напомните мне больше не сомневаться, по праву ли я занимаю место главы рода, — усмехнулся я, падая в кресло.

— К Мартину мы, как я понимаю, не идём, — хмыкнул Рей, глядя на моё уставшее лицо.

Я согласно прикрыл глаза. Вот и снова нашёлся достойный повод для отказа.

* * *

С моего визита к Лили прошло ровно две недели, и отговорки кончились. За завтраком я получил недвусмысленный приказ быть готовым к семи часам вечера, поскольку «нас ждут». Нет, я мог бы отказаться, и, разумеется, заставлять меня никто бы не стал, но мне уже и самому стало интересно, каково это, в спокойной обстановке встретиться лицом к лицу с матерью.

Мне казалось, что я готов, но чем ближе было назначенное время, тем сильнее я волновался. Предугадать, как пройдёт встреча, было попросту невозможно — для этого я слишком мало знал о Лили. Я не боялся за безопасность, полностью полагаясь в этом вопросе на Рея, но снова разочароваться отчаянно не хотелось. Надоело.

Понаблюдав некоторое время за тем, как я невидяще пялюсь на одну страницу, безуспешно пытаясь создать видимость чтения, Регулус хмыкнул и оставил меня одного. Однако вскоре его место занял Драко. Уж не знаю почему, но именно сегодня Малфой решил отступить от своей манеры поведения и забыть о тактичности, принявшись донимать меня вопросами. Сначала я невнятно бурчал, потом начал огрызаться… и закончилось всё тем, что, желая перевести разговор на любую другую тему, я задал встречный вопрос:

— Тебя почти два месяца как оправдали, почему ты не вернулся в мэнор?

Едва договорив, я понял, как именно это прозвучало, но исправиться не успел — на лице Драко уже застыла маска надменного слизеринца.

— Я не то хотел сказать! — всё же попытался я исправить ситуацию.

— Я понял тебя, — ледяным тоном произнёс он, вставая.

— Драко! Ну не психуй, пожалуйста! — вскочив с кресла, я подлетел к нему и вцепился в его руку — он поморщился, — пытаясь удержать. — Ты же любишь мэнор, но ни разу не заговорил о том, чтобы туда вернуться. Я потому и удивился.

— Если ты хочешь…

— Не хочу! — возразил я поспешно. — Наоборот! Не хочу, чтобы ты переезжал! Но магия рода…

Он помрачнел, и стало понятно, что тому, что он остался в Блэк-хаусе, есть несколько причин. И дело вовсе не только в том, что ему нравится наша компания.

Вырвав кисть из моих пальцев, Малфой кивнул на кресло, предлагая сесть обратно, и когда я устроился напротив, вздохнул.

— Ты не интересовался контрибуцией? — я отрицательно мотнул головой. — А следовало. Штраф — это официальная плата за нарушение закона, а есть и та, что не освещается в прессе. Мэнор пытались конфисковать. Министерским так и не удалось справиться с защитой, — самодовольно усмехнулся он, — но, допустив их проникновение в дом, теперь избавиться от них не так-то просто. После оправдания я связался с нашим поверенным, он пытается отстоять мои права, но… В общем, в ближайшее время мне вряд ли удастся вернуться домой. А когда удастся — боюсь даже представить, что меня там будет ждать.

— Я не знал. Мне жаль.

Драко махнул рукой.

— Меня больше волнует другой вопрос: где родители.

Успокоить его мне было нечем, так что я промолчал. Сколько бы ни прошло времени, для Драко ничего не изменилось, он всё так же переживал за Люциуса и Нарциссу.

— И я искренне не понимаю, как ты можешь не хотеть узнать больше о матери.

Шумно выдохнув, я демонстративно склонился над книгой, так и лежавшей передо мной на столе, но это не произвело впечатления. И следующие двадцать минут пришлось выслушивать, что Малфой думает о моём поведении. Дошло даже до того, что я с нетерпением ждал возвращения из Министерства Эдриана, готовый тотчас же идти к Лили, лишь бы больше не слышать возмущений Драко.

Сам визит начался довольно предсказуемо: я молчал и смотрел куда угодно, но не на Лили, та тоже предпочитала не говорить, а «незаметно» рассматривать меня сквозь опущенные ресницы. Диалог поддерживали только Мальсибер с Роузеном (в последний момент у Эдриана нашлись более важные дела).

— А ты не думал о том, чтобы закончить образование? — предпринял очередную попытку втянуть меня в беседу Мартин.

— То-то Альбус обрадуется, заполучив меня без всяких усилий!

— Не обязательно же возвращаться в Хогвартс, — покачал головой тот. — Можно сдать ЖАБА в Министерстве.

— Где до сих пор полно людей Дамблдора.

— Кстати о Дамблдоре, — вдруг произнесла Лили и впервые прямо посмотрела на меня. — Реймонд нам рассказал о том, что выпало на твою долю, но я так и не поняла: зачем директору всё это? Он же получил, что хотел, ты уже исполнил пророчество.

— Настоящее? — парировал я.

— Мне кажется, вопрос с пророчеством мы могли бы обсудить потом…

— Нет уж, — возразил я. — Мне неинтересны все эти сопливые воссоединения семьи. Нужно разобраться с действительно важными вопросами.

Мартин хотел было что-то сказать, но Лили меня неожиданно поддержала, и остальным пришлось смириться.

С этого момента разговор приобрёл конструктивность, и я перестал чувствовать себя не в своей тарелке. Лили, кажется, тоже приободрилась. Что же, семьёй нам вряд ли доведётся стать, а вот союзниками…

* * *

Домой мы вернулись глубоко за полночь. Приняв решение обсуждать только важные вопросы, а моральные терзания оставить на потом (или на никогда), и я, и Лили почувствовали себя намного увереннее. Больше не было неловких пауз, не приходилось подбирать слова или переживать, что тебя могут неверно понять…

Уж не знаю, каково ей было находиться рядом с родным сыном, который был совершенно чужим, а мне было скорее неприятно сидеть рядом с женщиной, что когда-то подарила мне жизнь. Я уже не сомневался, что она не бросала меня — всё её поведение говорило о невиновности, — но легче от этого не становилось. Мать должна защищать ребёнка, в этом её основная функция; Лили со своей задачей не справилась. Винить её в произошедшем было, пожалуй, неправильно, но я ничего не мог с собой поделать. Прощать я не был готов.

Обсудив все странные или хотя бы выделяющиеся на общем фоне события, предшествующие браку Лили и Джеймса, мы смогли привязать к Дамблдору Люпина. Лили вспомнила, что на седьмом курсе Ремус предпочитал отправляться в Визжащую хижину в полном одиночестве, и каждый раз на следующий день «Ежедневный пророк» печатал статьи о нападениях Пожирателей смерти на мирных жителей. Конечно, тогда Эванс не связала отлучки Люпина с событиями вне Хогвартса, но всё же обратила внимание, что впервые с того момента, как Мародёры изучили анимагию, они не проводили полнолуния вместе. И по словам Лили, только она и Петтигрю были удивлены, а Джеймс с Сириусом восприняли новость как должное, вместо того, чтобы в соответствии со своими характерами начать выяснять причины перемен. А это уже вполне недвусмысленно намекало, что они были в курсе ситуации.

Сама Лили была очень удивлена, когда мы принялись развивать тему Люпина, у неё не укладывалась в голове простая истина, что на войне нет невиновных, я же другого от оборотня не ждал. Прошли времена, когда на моих глазах были шоры.

Зачем Дамблдору рисковать карьерой ради мальчика-оборотня, если он не намеревался использовать его в своих целях? Благодарность Ремуса не знала границ, он был слепо предан «великому» Альбусу, и осудить его за это было нельзя. Дамблдор на самом деле сделал для него исключение из правил, предоставил оборотню уникальную возможность получить образование наравне с магами, и Люпин понимал, что обязан отплатить своему благодетелю. В бескорыстности директора трудно заподозрить, а вот поверить в его предусмотрительность — легко: ручной оборотень в условиях военного конфликта — немалая сила.

Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как происходит осмысление чего-то принципиально нового, или, как сказал бы Дадли, «разрыв шаблона». Для Лили Эванс Мародёры были мальчишками, чьи шалости порой заканчивались плачевно, но ни переосмысление «шутки» Блэка над Северусом, которая едва не стоила последнему жизни, ни её же собственные воспоминания о подозрительно быстром развитии отношений с Джеймсом, недвусмысленно указывающие на принуждение, не повлияли на принятие того факта, что хорошего в Мародёрах мало.

Сейчас же я видел, как в ней борются здравый смысл и преданность несуществующим идеалам. Лоб Лили пересекала глубокая морщина, губы были осуждающе поджаты, а в глазах были перемешены боль и гнев.

— Предатель! — резюмировала Эванс после нескольких минут размышлений, и я едва не захлопал в ладоши: свершилось, логика победила.

Обсуждение Мародёров неизменно привело к Снейпу. Прожив полжизни с мыслью, что тот был просто другом, с которым она перестала общаться после ссоры, в восстановленные воспоминания Лили верила с трудом. Снова полюбить человека, которого не видела без малого двадцать лет, было невозможно. Да и преданный юный поклонник имел мало общего со взрослым желчным мужчиной. Свои чувства к Северусу Эванс пока не могла принять.

— Я пока не знаю, что чувствую к нему, — призналась она, непроизвольно подвинувшись поближе к мужу. — Возможно, при встрече станет понятнее…

Повернувшись к Рею, я распахнул глаза в безмолвном вопросе: я был немало удивлён тем, что мои Пожиратели до сих пор не рассказали о его гибели.

— Что-то не так? — недоумевающе запнулась Лили.

— Э-э-э… — растерянно протянул Мальсибер, бросил на меня беспомощный взгляд, который словно просил взять рассказ на себя и который я проигнорировал, и после тяжкого вздоха сообщил: — Видишь ли… Северус погиб несколько месяцев назад.

— Что?!

Рей, комкая салфетку, принялся рассказывать, Мартин обнимал предсказуемо расплакавшуюся от грустной новости Лили, а я не смог усидеть за столом и кинулся делать чай — возня на кухне меня всегда успокаивала.

Если честно, я всё ещё очень болезненно реагировал на имя Северуса. После Сириуса он был первым близким мне человеком, к чьей гибели я имел отношение, и никакое понимание ситуации не помогало избавиться от чувства вины.

Наверное, общее горе смогло нас немного сблизить, по крайней мере, слёзы Лили меня не раздражали, даже захотелось её утешить.

На то, чтобы успокоиться, потребовалось немало времени, но сделанный мной чай был нелишним. Лили пыталась выспросить у нас детали жизни Снейпа в течение последних двадцати лет, но, кроме профессорства в Хогвартсе и участия в войне с Тёмным Лордом, сказать нам было особо нечего. Северус всегда был очень замкнутым человеком и никого не пускал к себе в душу, да и вряд ли бы ему понравилось, начни мы раскрывать все его надежды и мечты перед женщиной, которая просто вычеркнула его из жизни после одного-единственного в сердцах брошенного слова.

Не получив желанного ответа, Лили не стала возражать, когда разговор свернул в сторону. Мартин озвучил беспокойство за сына, находящегося в опасной близости к Дамблдору, и поинтересовался нашим мнением касательно перевода в другое учебное заведение. Поведав историю Уоррена Макмиллана, мы предоставили Роузенам самим решать судьбу сына. В конце концов, Стефан не был слизеринцем, так что ему не должна была грозить реальная опасность.

О Стефане Лили говорила с гордостью, бросая на меня извинительные взгляды, но это не задевало. Поинтересовавшись, что ему известно обо мне вообще, и о Гарри Поттере в частности, я выяснил, что «правду» Лили не спешила рассказывать своим детям.

— Они знают, что у меня был сын Гарри, и знают, что авроры под видом Гарри сражались с Тем-Кого-Нельзя-Называть, — опуская взгляд, призналась Лили. — Я не лгала своим детям никогда, но, как оказалось, я и сама заблуждалась, и их ввела в заблуждение.

О том, как прошёл разговор после моего первого визита, Лили говорить отказалась, лишь махнула рукой. Но и так было понятно, что Стефан не обрадовался известию, что у него есть брат, переживший две Авады, о существовании которого ему ничего не было известно.

Уж не знаю, чего от меня все ждали, но я точно не оправдал ожидания. Извиняться за первую встречу мне и в голову не пришло (да, я был рад, что смог приложить Лили Круциатусом; пусть она не бросала меня нарочно, легче от этого моё детство не стало, так что мне едва ли не физически было нужно выместить хотя бы часть застарелой злости и обиды на женщине, которую я считал ответственной), ей тоже нечего было сказать в оправдание — виноватой она себя чувствовала лишь отчасти. Решение относительно Стефана я так и не принял, хотя нежелание знакомиться стало меньше, а Вероника меня и вовсе не интересовала, о чём я прямо заявил, когда Лили принялась рассказать о достижениях дочери.

А вот Мартин мне понравился. Спокойный, разумный, приятный в общении, а ещё очень похожий на Реймонда характером и поведением, этот человек умел располагать к себе. Если приёмный сын пошёл в него…

Собственно, единственным положительным моментом моего «знакомства с матерью» стали чары для карты, которые смогла подсказать Лили. Как оказалось, Мародёры вовсе не были гениальными изобретателями, они просто-напросто задали правильный вопрос Флитвику. И, вернувшись в Блэк-хаус, мы сразу же опробовали заклинание — карта тут же преобразилась.

— Дамблдор?! — воскликнул Мальсибер, первым заметив знакомое имя в перемещающихся по карте надписях.

— В камере?! — изумился я, проследив взглядом за пальцем Рея.

Переглянувшись, мы понеслись в гостиную, надеясь, что друзья ещё не разошлись по спальням.

— Если это не ошибка…

— Какая ошибка?! — заорал Рей, тыча карту в лицо Нотта. — Будь он в коридоре, у входа, да где угодно — я бы слова не сказал! Но это — камера! Смотри! Вот тут сидел я, — он ткнул пальцем в середину коридора, — а вот отсюда я слышал звуки, издаваемые другим пленником, — его палец переместился к надписи «Альбус Дамблдор». — А теперь посмотри — между этими камерами нет ни одной занятой!

— В той камере вполне может сидеть тот, кого ты слышал, — не впечатлился Эдриан. — Но из этого не следует, что это Дамблдор.

Пока Мальсибер с Ноттом мерялись взглядами, Драко завладел картой и принялся водить по ней пальцем.

— Твоих родителей там нет, — сочувственно сообщил я вполголоса.

Малфой мгновенно утратил интерес к пергаменту, и я не удержался от утешительной реплики:

— У нас же не вся карта…

— Может, директор накладывает защиту, — предположил зевающий Регулус.

Теперь уже Реймонд поскучнел.

— Может, — вынужденно признал он. — Завтра проверим.

И, махнув рукой, Мальсибер покинул гостиную.

— Как тебе Лили? — неуверенно спросил Блэк.

— Никак, — пожал я плечами и, по примеру Рея махнув рукой, вышел.

Обсуждать отношение к Эванс я пока не был готов — сам ещё не определился.