Когда дерется львица (гет)

Бал проводился в резиденции Джеймсона. Когда Гермиона с хлопком появилась в предназначенном для аппарации месте, с бережностью держа пророчество в руках, слуги низко поклонились ей и молча проводили до входа в поместье.

Судя по их лицам и действиям, они не знали имени гостьи. Они лишь увидели молодую, богато одетую женщину, чье лицо скрывала маска с искусным замысловатым узором настолько тонкой и прекрасной работы, что она с трудом напоминала маску Пожирателей смерти, к которым слуги привыкли.

Но они так низко поклонились и уважительно отводили взгляд не только из-за маски и привилегий, которые она дает. Осанка Гермионы, наклон головы, движения бледных тонких рук — все говорило о ее власти.

В присутствии Темного Лорда никто не смел играть с властью, которой не обладает.

Она не поблагодарила слугу, взмахом палочки открывшего перед ней огромные двери. Гермиона холодно скользнула взглядом по его склонившейся в поклоне фигуре, когда величественно проходила мимо.

Сегодня слуги не стоят ее внимания. Хотя они могут перешептываться о ней в безопасном укрытии своих комнат, обмениваться слухами о новой королеве тьмы, взошедшей так быстро, однако они ни за что не посмеют прямо взглянуть на нее.

Пока Гермиона пересекала большую прихожую с мраморным полом, она еще больше вжилась в роль, которую должна сегодня играть: снежная королева, могущественная охотница, которая не упустит даже скрытые слабости. Взгляд за серебряной маской был спокойным, а дыхание — размеренным.

После многочасовой подготовки она сама поверила, что хочет быть здесь, что это место и эти люди — это все, чего она желала достичь.

Тьма покоилась в ее сердце, и гордыня играла на губах, когда она входила в бальный зал.

Она не остановилась на пороге, иначе это мгновенно привлекло бы к ней внимание, а лишь незаметно продолжила путь, как гостья, которая выходила по своим делам и только что снова вернулась. Она остановилась рядом с группой мужчин, которые увлеченно беседовали — видимо, обменивались небылицами об охоте на магглов — и медленно осмотрела зал.

Только так она могла подавить отвращение, поднимавшееся внутри нее.

Большинство мужчин, да и женщин — их было гораздо больше во внешнем круге — были идиотами, не замечавшими искусных игр с властью, которые велись рядом с ними.

Ни на одном госте не было чар, скрывающих отпечатки (как у Гермионы), и лишь некоторые носили перчатки. Это значит, что любой может узнать, кто есть кто, с помощью пары правильно размещенных заклинаний; кстати, даже в них не было бы необходимости, так как эти глупцы не позаботились о чарах, скрывающих внешность. Всякий волшебник, находящийся поблизости, мог собрать крупицы информации и позднее использовать их против Пожирателей.

Внешность Гермионы скрывали несколько чар, помимо маски, которую она должна носить по статусу. Она поменяла цвет волос, форму глаз и губ. Она даже добавила кривой зуб слева. Бледные веснушки покрывали шею, декольте и руки, а ноги казались чуть меньше, чем были на самом деле.

Все эти небольшие изменения не заметит посредственный наблюдатель, и, если прибавить к ним высокомерный вид и царственную осанку, то никто не узнает в ней школьницу, а тем более Гермиону Грейнджер.

Она попусту тратит усилия на этих отбросов, подумала Гермиона, скривив губы. Но никогда не знаешь наверняка: один светлый ум среди придурков может стать причиной множества проблем.

А внутренний круг заметит эти изменения, одобрит их и еще выше оценит ее способности.

Она медленно переводила взгляд с одного гостя на другого, мысленно отмечая их имена или подсказки на их семьи, оценивала их достаток и власть в группе. Многие уже достаточно долго употребляли алкоголь, другие набивались изумительной едой.

И все свято верили, что вечер проводится в их честь.

В каком-то смысле Гермиона могла уважать некоторых Пожирателей, несмотря на их жестокость, потому что могла поучиться их хитрости и способностям, но эта масса идиотов, которые считали себя чистокровной, высшей частью волшебного мира, вызывала лишь неприязнь.

Она стояла в углу, незаметная для окружающих благодаря языку тела и крошечному отводящему заклинанию — настолько слабому, что более сильный волшебник его вряд ли заметит, — и наблюдала, как образуются и распадаются союзы, одни упиваются собственным чувством важности, а другие пресмыкаются перед теми, кто может улучшить их положение.

Гермиона смотрела, как разворачиваются планы, задаются коварные вопросы и даются приглушенные ответы, слухи распространяются по залу и беспокоят одних, а других радуют.

«Что за грубая игра, — подумала Гермиона, уставшая от отсутствия искусности и тонкости. — Какие они ужасные актеры. Я бы не заплатила за билет, если бы это был настоящий театр».

— Что тут у нас? — бархатистый голос вдруг прошептал.

Гермиона сделала Люциусу одолжение, приняв удивленный вид, хотя еще две минуты назад его заметила.

— Прячешься по углам, Гермиона? Наблюдаешь за коллегами?

— Просто любуюсь люстрой, — невинно ответила Гермиона и взглянула на монструозную конструкцию из искусственного хрусталя и стекла с магическими свечами, которой хозяин решил украсить зал.

Люциус одобрительно усмехнулся, и девушка чуть улыбнулась на мгновение. Она знала о безупречном вкусе Малфоя в отношении антиквариата. И его мнении, что ни одно поместье на сравнится с его собственным.

Осматривая восхищенным взглядом его богатую мантию и блестящие волосы, Гермиона отметила, что сегодня перед ней культурный Люциус, спрятавший под надежный замок животные инстинкты, жестокость и безумие.

Сегодня он — образец чистокровных манер и будет вести себя учтиво, как мужчина с прекрасной женщиной, и немного со снисхождением, так как она никогда не будет ему равной. В конце концов, в ее жилах течет грязная кровь.

Люциус предложил ей руку, и Гермиона ее приняла, грациозно склонив голову, отчего тяжелые локоны скользнули по шее.

— Пора идти, дорогая, — прошептал он. Холодные губы скользнули по нежной коже мочки уха, и Гермиона задрожала будто бы от удовольствия. — Могу ли я тебя сопроводить?

Они улыбались и шептались, пока медленно шли через комнату, разбивая группки, стоявшие на пути. Люциус избрал путь посередине зала, и, когда пара проходила мимо членов внутреннего круга, те тут же замолкали, даже не скрывая свое внимание.

Обычно она бы представляла, как Драко или Гарри комментируют ее эффектное появление, но сегодня подобные мысли не посетили ее. Сегодня она ни на секунду не выпустит мысли из-под контроля. Слишком многое на кону.

Зал, в котором проводилось собрание внутреннего круга, был убран в темных цветах и с гораздо большим вкусом, чем бальная комната. Гермиона предположила, что Люциус руководил процессом декорации, и, судя по его удовлетворенному виду, девушка была права.

Она глубоко вдохнула и еще раз улыбнулась Малфою; тот отпустил ее руку и занял место с правой стороны от трона.

Хлопок эхом отразился от высокого потолка, и все присутствующие тут же опустились на колени, образуя идеальный круг рядом с троном.

Больше не раздалось ни звука, но все же Гермиона и остальные Пожиратели знали, что прибыл их повелитель. Она это нутром чувствовала: болезненно сжало грудь, а по коже побежали мурашки — это подсказывало, что в комнате присутствует темная, злая магия.

Он не проронил ни слова, но девушка знала: он осматривает их с жадным удовлетворением. Личная коллекция богато одетых марионеток, готовых двигаться, говорить и убивать по его повелению.

— Добро пожаловать, друзья, — наконец приветствовал он высоким холодным голосом, и, как и остальные члены внутреннего круга, Гермиона склонилась еще ниже к земле и чуть придвинулась вперед, не больше чем на пару сантиметров.

Это означало, что у нее есть новости, притом важные.

— Сегодня, — начал Волдеморт, не подав виду, что заметил ее движение, — мы собрались, чтобы отпраздновать наши победы и растущее могущество. Сегодня мы чествуем традиции, которые делают нас волшебниками — высшими созданиями в сравнении с другими существами, что ползают по земле. Сегодня вы представляете власть Темного Лорда для тех сторонников, кто не достоин присоединиться к этому кругу.

Гермиона задрожала от восторга и гордости.

«Он мой повелитель, а я его рабыня, — мысленно повторяла она, все глубже погружаясь в образ Пожирателя. — Я сделаю то, что должно».

Она с восхищением слушала длинную речь, в течение которой Волдеморт не позволил им встать. Гермиона так низко склонила голову, что почти касалась мраморного пола. Пока она совершенно неподвижно ждала знак внимания Темного Лорда, она мысленно собирала информацию и оценивала ее, укрывая детали в скрытых подземельях своего разума, чтобы потом рассмотреть подробнее и проанализировать.

Она заметила, что Гордон, склонившийся слева, пахнет духами женщины — слишком цветочный и дешевый аромат, чтобы принадлежать его более высокой по статусу супруге. Значит, нашел новую любовницу? Гермиона усмехнулась, вспомнив, насколько ревнива Анжелика Гордон.

Девушка обратила внимание, что голос Волдеморта звучит чуть хрипло и даже выше обычного, его речь была еще пафоснее, чем всегда, и от него разило кровью. Неужели наслаждался пыткой перед началом бала? Или усугубились проблемы с телом — этой извращенной искусственной оболочкой для разума монстра?

Лицо Гермионы скрывали волосы, она слушала, обоняла и чувствовала; она замечала все, что происходило вокруг, как кролик на открытой, голой поляне, где негде скрыться и которую окружают тысячи хищников.

Она мгновенно ощутила, когда взгляд Волдеморта остановился на ней.

— У тебя есть новости для нас, Гермиона? — спросил он. В его голосе сквозила теплота. Она кивнула, не поднимаясь.

— Я принесла вам подарок, милорд, — прошептала она. — Подарок, который я пыталась заполучить в течение многих месяцев.

Она замолчала и почувствовала, как атмосфера в комнате изменилась. Пожиратели смерти зашевелились, в кругу самых властных и безжалостных мужчин, которые когда-либо объединялись, росло раздражение.

Сегодняшний подарок изменит их мир. Они пока еще об этом не знают.

— Я принесла вам пророчество о Гарри Поттере, милорд, — сказала она и почувствовала, как все замерло.

Затем она подняла голову и увидела, как Волдеморт улыбается.

* * *

Гарри помнил, как в прошлый раз пришел сюда посреди ночи. Тогда он не надеялся встретить Драко в темном спортивном зале Северуса, но сейчас он на это рассчитывал.

Он знал, что Драко ни за что не вернется в общую гостиную Слизерина в таком уязвимом состоянии, когда чувства явно написаны на лице. Вдобавок Гарри внимательно осмотрел штаб-квартиру Ордена, прежде чем идти сюда.

Он приложил ладонь к темной деревянной двери и прошептал пароль. Затем тихо и решительно поднялся по ступенькам.

Он почти дошел до верхней ступеньки, когда заметил, что совершенно не взмок, как бывало обычно. Даже дыхание не сбилось.

«Тренировки не проходят даром», — понял он и на мгновение почувствовал гордость.

Затем вспомнил события вечера и причины своего появления здесь, и гордость и удовлетворение тут же исчезли.

— Драко, — тихо позвал он, как только открыл дверь. Не хотелось стать жертвой случайного заклятия.

Гарри посмотрел в противоположную сторону на их любимое место и обнаружил друга на подоконнике. Тот сидел, прижав колени к груди, со скрещенными на них руками. Слизеринец старался выглядеть вызывающе, но у него не очень получалось.

— Поттер, — протянул он; его голос уже много недель не звучал так холодно. — Тебе чего?

— Хотел узнать, как ты, — ответил Гарри, подходя к другу и усаживаясь напротив.

— Чудесно, — ответил Драко, даже не пытаясь скрыть безжизненный тон. — Просто чудесно.

Он вздохнул, затем посмотрел на неподвижно сидящего Гарри.

— Гермиона вернулась?

Гарри покачал головой, его взгляд блуждал по окрестностям Хогвартса, будто в поисках подруги.

— Северус сказал не ждать до утра. Кажется, эти балы проходят с большой помпой.

Драко кивнул:

— Знаю. Я посетил не один прием.

В серебристом свете луны Драко выглядел более отстраненным, холодным и суровым, чем Гарри когда-либо видел. Сейчас в нем не было лукавости, насмешливости или вызова.

У него был вид торжественный, серьезный. Смирившийся.

И все же в его позе и голосе сохранялась холодность, надменность, с помощью которых он помог сегодня Гермионе, аура власти и контроля, которая отделяла его от окружения, делала из него принца.

Только сейчас он не выглядел властным. Скорее одиноким.

— Послушай, Драко, я знаю… — наконец произнес Гарри, когда молчание затянулось до ощущения неловкости. Но резкий напряженный голос тут же его перебил.

— Нет, Гарри, хватит, — прошипел он. — Избавь меня от гриффиндорской речи о том, что правильные поступки не всегда легкие, о масках, которые нам всем приходится носить. Ты знаешь: то, что я сделал — мерзко и отвратительно, и не отрицай. Просто… не надо.

Мысли Гарри унеслись к событиям, произошедшим много месяцев назад, прежде чем Северус и Гермиона признались в своей любви. К тому вечеру, когда подруга убила четырех Пожирателей с такой хладнокровностью, которая поразила Гарри. Тогда он посчитал ее чудовищем, и лишь последующий упадок сил на руках Северуса заставил его признать ошибку.

К своему удивлению, Гарри обнаружил, что не испытывает малейшей доли того потрясения и отвращения, хотя события походили друг на друга. Вместо этого он чувствовал… гордость. И восхищение умениями Драко и готовностью их применить даже против собственной воли. Его восхищало желание слизеринца сделать все ради друзей. Он также ощущал себя немного лишним, потому что не мог помочь Гермионе, когда она нуждалась в этом.

Но все эти мысли сейчас не помогут Драко.

— Вообще-то, — безразлично ответил он и почувствовал удивление слизеринца, — я хотел сказать, что завидую. Если продолжишь себя так вести, то станешь министром магии меньше, чем за десять лет.

— Не смешно, Гарри, — выдавил он сквозь стиснутые зубы; его лицо выглядело бледным и напряженным в лунном свете. — Это не повод для шуток!

— Считаешь, что мы не можем шутить о твоем образе Пожирателя? — спросил Гарри, вся веселость тут же испарилась. — Что твои поступки настолько ужасны, чтобы о них легкомысленно болтать? Притом, что мы шутим о моей славе Мальчика-Который-Выжил, хотя она досталась мне из-за смерти родителей? Или притом, что Гермиона время от времени отпускает забавные замечания о своей шпионской деятельности? Или Снейп смеется над внутренним кругом Волдеморта? Что настолько ужасного в твоем случае по сравнению с нашими?

— Это другое, — прошептал он. — Ты не можешь сравнивать меня с Гермионой или собой.

— Так скажи почему, — спросил он дружелюбно и заинтересованно, подражая тону Дамблдора, и Драко раздраженно взмахнул руками, спрыгнул с подоконника и принялся мерить комнату шагами. Каждая клеточка его тела так и кричала о напряжении.

— Потому что я Малфой! — чуть не прокричал он. — Я изучал темную магию, когда вы оба осваивали алфавит! Такой образ мыслей внушался мне прежде, чем я сам научился думать! Это черта характера, а не дурацкий шрам или фальшивая личность. Меня научили быть таким!

Гарри вздохнул, утомленный отчаянием друга и собственной усталостью. Однажды Гермиона назвала их потерянным поколением, поколением войны. Она была права. Они все были ранены, и раны эти были так многочисленны, что больно думать.

Невилл, чьи родители заперты в палате больницы; все, чем он мог поделиться, — это горсть конфет в блестящих обертках. Рон, потерянный в мире принципов и чувств, которые не понимал, но слепо следовал, пока не случилось непоправимое.

Луна, населившая мир воображаемыми существами, чтобы объяснить ненависть, направленную на себя, непонятную жестокость других учеников. Джинни, все еще мучимая воспоминаниями о Тайной комнате, но слишком упрямая, чтобы остановиться и залечить раны или хотя бы признать их.

И Гермиона — умный, хитрый и очаровательный шпион, настолько израненный, что Гарри даже не мог себе представить. Он сам: у него есть лишь шрам, чистая удача и воспоминания о любимых, цель, слишком далекая, чтобы ее достичь, и пьедестал, слишком высокий, чтобы на него забраться.

Им всем не повезло, каждому по-своему, и Драко — этот безупречный, благовоспитанный чистокровный волшебник, обладавший хитростью старика и душой раненого ребенка, — был лишь одним из них.

Он был частью семьи инвалидов. Но самое ужасное — он даже не подозревал об этом.

— Ты перерос наследие своего отца, Драко, — тихо сказал он, пытаясь передать искренность слов, показать, что он не один. — Ты больше, чем просто Малфой.

— А если это не так?! — прокричал слизеринец; он был слишком возбужден, чтобы заметить печаль Гарри. — Я месяцами добивался места в их группе, и о чем они меня попросили? Сыграть Пожирателя смерти! Быть всем, от чего я так яростно пытался освободиться! Ты видел выражения их лиц, когда я выходил из комнаты?

Он судорожно вздохнул, все еще измеряя комнату шагами, будто от этого зависела целостность мира. Его руки и лицо бледнели в лунном свете.

— Так легко было стать прежним, так чертовски легко! Стоило мне сосредоточиться и все вернулось: высокомерие, жестокость, порочность, этот образ сел на мне как влитой. И знаешь, что самое страшное во всем этом? — его голос опустился до шепота, будто ему больше не доставало силы говорить, будто весь воздух в легких кончился.

— На мгновение мне понравилось. Мощь, власть, чистое великолепие Малфоев. На мгновение мне не захотелось останавливаться. Я заставил ее преклониться предо мной, черт подери, преклониться, словно она моя рабыня, и мне это понравилось!

Он опустился на колени и, внезапно обхватив себя руками, уставился в темноту, будто в поисках скрытой правды.

— Что я за чудовище? — прошептал он. — Кто я?

Гарри оцепенел. Он был подавлен этой внезапной вспышкой, не знал, что сказать, как облегчить боль, исходящую от Драко. Гермиона бы знала, как себя вести, вдруг подумал он. Больше всего ему хотелось тут же выскочить из зала.

Но вместо этого он медленно встал и подошел к слизеринцу, сидевшему посреди комнаты.

— Ты мой друг и друг Гермионы и Северуса, — прошептал Гарри; он считал эти слова недостаточными. Он нерешительно дотронулся до плеча Драко, ожидая, что тот мгновенно отстранится, но этого не произошло.

Тот лишь снова судорожно вздохнул и промолчал.

— Ты — часть сумасшедшей и суматошной семьи, которая всех объединяет. Ты часть того, что помогает мне пережить все это, часть того, за что Гермиона борется каждый день. Один из тех неудачников, которым нужно сделать выбор в жизни.

Знаешь, я всегда думал об этом, как о равновесии, — задумчиво продолжил Гарри; он чувствовал, как Драко замер и внимательно слушает. — Между нашими желаниями, властью, которую мы надеемся получиться, нашими способностями и другими составляющими, которые делают жизнь такой сложной. Тем, что мы считаем правильным. Тем, что мы любим. Тем, каким мы хотим видеть этот мир.

Он вздохнул.

— Иногда так сложно удержать равновесие между властью и контролем, — прошептал он, вспомнив, как на пятом курсе пытался наложить Круциатус на Беллатрису. Он питал уверенность, что стоит попробовать сейчас, и он с легкостью отправит в нее проклятие. Он радовался, что тогда не получилось, но все же… все же… причинить боль женщине, которая убила Сириуса… какое искушение!

— Иногда ты понимаешь, зачем все это делаешь, и это придает тебе надежды и силы. Но порой… порой ты задумываешься, а стоит ли оно твоих усилий? Стоит ли спасать мир? Что если человек, которого мы чувствуем внутри, это сильное и властное существо, которое ни о ком не заботится, что если этот человек прав? Я читал этот вопрос в глазах Северуса и Гермионы, — прошептал он. — Я сам хотел сдаться. Думаю, даже Дамблдора порой одолевают такие мысли. Этого нечего стыдиться, Драко.

— Откуда ты знаешь, что я такой же, как ты, Гарри? — спросил Драко; он все еще смотрел в сторону, в его голосе боролись надежда и мрачность. — Почему ты уверен, что однажды я не потеряю равновесие?

Гарри улыбнулся.

— Помнишь, что ты ответил, когда я давным-давно задал тот же вопрос о Гермионе? Что в одном и том же случае Гермиона будет громко рыдать, а твой отец просто протрет палочку и купит тебе мороженого?

— Да, помню.

— Если бы ты потерял равновесие, ты бы сейчас сидел в общей гостиной Слизерина с такими же будущими Пожирателями смерти. Ты бы не сидел одиноко в темноте и не боролся с самим собой.

Гарри мягко усмехнулся, этот внезапный звук заставил Драко обернуться и с удивлением посмотреть на друга.

— Ты бы беспокоился о помятой мантии или идеальной осанке, — он снова усмехнулся. — И ты бы точно не позволил простому гриффиндорцу тебя успокаивать.

Долгое время Драко молча смотрел на него, его лицо ничего не выражало. Гарри не знал, дал ли он ответы, в которых нуждался друг.

Затем морщинка между бровей слизеринца исчезла, плечи устало и расслабленно поникли, и Гарри понял, что не зря пришел сюда сегодня вечером, что не рисковал дружбой, а, наоборот, укрепил ее. И он улыбнулся, почувствовав облегчение и радость от того, на что был способен.

Драко улыбнулся в ответ.

* * *

Она аппарировала на границе защитных чар Хогвартса, внезапная темнота и тишина ошеломили возбужденный ум.

Девушка знала, что скоро ей придется вернуться в комнаты Северуса, что большинство членов Ордена бодрствуют и ждут ее в штаб-квартире, но ей требовалось время, чтобы отстраниться от образа Пожирателя смерти.

И поразмыслить о том, чего она сегодня достигла.

Вскоре после вручения пророчества Волдеморт удалился в личную комнату. Его взгляд был жадным, а движения напоминали змеиные больше обычного.

Гермиона вернулась с Люциусом в бальный зал, чувствуя на себе взгляды Пожирателей внутреннего круга, и стала скармливать Малфою мельчайшие подробности великолепного достижения его сына.

Люциуса настолько распирала гордость, что он даже не потащил ее в уединенную комнату, за что девушка была невероятно благодарна.

Когда члены внутреннего круга незаметно вернулись в главный зал, торжество немного померкло, но вместе с тем стало более пикантным. Большинство из них отказывалось смешиваться с менее важными и могущественными волшебниками. Вместо этого они сбивались в группы. То тут, то там попадались антиподслушивающие чары.

Гермионе не требовалось читать по губам, чтобы знать о предмете бесед, и читать их мысли, чтобы знать их надежды: через несколько часов каждый хотел представить решение задачи, которую поставил Волдеморт.

А именно: как, несмотря на пророчество, выманить Гарри Поттера в ночь, когда просыпается древняя магия. Несмотря на то, что он знает о своей слабости.

Но лишь она знала решение, которое подействует. И она намеревалась сохранять его в тайне как можно дольше, чтобы напряжение медленно нарастало, и ее идея принесла облегчение, которого так жаждал Темный Лорд.

Эта мысль вызвала у Гермионы улыбку, пока она продолжала восхвалять Драко.

Эта же улыбка играла на ее губах сейчас, пока она медленно шла к озеру. Мантия-невидимка скрывала ее от посторонних взглядов.

«Свершилось», — подумала она, ее переполняло восхищение. Как долго она ждала эту ночь! Как много всего произошло с тех пор, как она впервые подумала об этом безумном, отчаянном плане. Как сильно изменился мир вокруг.

Самое важное, чему она научилась за прошедший год, пожалуй, даже самое важное в жизни, — она нуждалась в друзьях. Гермиона не справилась бы без них — без Драко и Гарри. И без Северуса — чудесного подарка, который судьба предоставила в вознаграждение за страдания.

Хотя все это она знала, на минуту ее переполнила гордость за то, что она зашла так далеко, что многого достигла, несмотря на все трудности.

«Свершилось, — снова подумала она. — Первые шаги к окончанию».

Затем улыбка померкла, уступив место мрачным мыслям.

Темный Лорд был в восторге от ее плана, он даже в открытую похвалил ее перед внутренним кругом. Когда позднее Волдеморт показался перед внешним кругом, он представил ее как «секретное оружие», и Гермиона заметила, как могущественные мужчины вокруг кипят от зависти.

Даже радость Люциуса за сына сменилась яростью.

Девушка прекрасно понимала, что сегодня ее власть среди Пожирателей смерти достигла наивысшей точки. Она занимала достаточно высокое положение, чтобы Волдеморт принял ее решение, чтобы командовать большинством его сторонников.

Но с горы есть только один путь: вниз.

Хоть она не сомневалась, что Волдеморт принял и последует ее плану, но, она нутром это чувствовала, больше он не позволит возвышаться над своими приспешниками.

Среди них росло недовольство, зависть и злость. После бурной похвалы Темного Лорда мгновенно разошлись слухи.

Кто-нибудь заставит ее споткнуться, подставит или кто-то посмелее укажет Волдеморту, какой вред она может принести их общему делу.

Возможно, со временем он сам это поймет.

И тогда она падет. Быстро, болезненно и бесповоротно.

Вопрос лишь в том, разобьется ли она на земле, утонет в темных водах или сможет спастись в последнюю минуту.

Она вздохнула. Взгляд остановился на озере, сверкающем в свете полной луны.

Что бы с ней ни случилось, план того стоил. Она отдаст свою жизнь, чтобы положить конец войне. Оно того стоило.

Но перед мысленным взором появились лица Гарри и Драко, темные глаза Северуса, наполненные сомнением и отчаянной любовью, отчего грудь неприятно сдавило.

Гермиона решительно покачала головой и отвернулась от озера в сторону замка.

Что бы ни случилось, оно того стоило. Она сделает то, что должна.

И в конце они ее поблагодарят.