Крестник (гет)

Ни одна ночь в жизни Северуса Снейпа еще не длилась так долго.

Заснуть он так и не смог. Сначала ворочался в постели, сбив одеяло и простынь в один большой ком, потом ходил по комнате кругами, отжимался на кулаках, пока мышцы не заныли от боли и непривычки, снова улегся и стал считать лукотрусов, вспомнив старую детскую привычку. В конце концов, он так устал уговаривать себя хотя бы немного поспать, что в конечном счете все-таки задремал, но буквально через несколько минут подскочил на постели, разбуженный ненавистным чувством падения с огромной высоты. Как он ни старался, о чем бы ни думал — все равно помнил это сумасшествие на полу лаборатории зельеварения и ничего с этим поделать не мог.

Плеснув несколько раз ледяной водой на лицо и руки, Северус завернул кран, чувствуя, как дрожат руки, промокнул лицо влажным полотенцем и покинул наконец свою комнату. За зачарованными окнами гостиной Слизерина расстилался розовый рассвет, факультет потихоньку просыпался, картины именитых волшебников и волшебниц вполголоса переговаривались друг с другом. На бледного, с синюшными кругами под глазами ученика никто из них не обратил никакого внимания.

Отодвинув влажную стену, Северус вышел в холодный подземный коридор. Хогвартс еще спал, погруженный в предрассветные сумерки, с неба хлопьями валил густой снег. Очутившись в холле замка, Снейп поднатужился и приоткрыл оконную раму, зачерпнул горсть пушистого снега, шапкой лежащего на подоконнике, и со стоном протер им лицо. Ворвавшийся в помещение северный ветер немного остудил плавящийся от недосыпа мозг, но легче все равно не стало.

Он так и просидел на этом подоконнике, пока первые, еще слегка сонные студенты не потянулись на завтрак в Большой зал, из распахнутых дверей которого доносились аппетитные запахи свежеподжаренных тостов и яичницы с беконом. Стоило Северусу лишь подумать о еде, как его замутило, и он зажмурился. По лестнице, создавая привычную суету и шум, спускались гриффиндорцы, но знакомой макушки среди них не было. Сегодня Северус в кои-то веки мучительно искал взглядом не Лили, а совсем другую девушку.

Его вдруг прошиб холодный пот — а вдруг Пальмер снова что-то с собой сделала? Она ведь уже пыталась покончить с собой из-за какой-то ерунды, но тогда он, Северус, вовремя оказался рядом. Не успела эта мысль пустить корни в его сознании, как вдруг среди всеобщего гула раздалось цоканье знакомых каблуков, и в поле его зрения оказалась она. Жозефина привычно спускалась на завтрак в одиночестве, на ее плече болталась небольшая школьная сумка, а книги, не поместившиеся в нее, она несла в руках, обхватив их и прижав к себе, как подушку. Снейп испытал просто колоссальное облегчение от того, что с ней все в порядке; более того, сегодня Пальмер что-то сделала с волосами, и они кудрявыми волнами рассыпались по ее сгорбленным плечам, на осунувшиеся глаза вернулись косметические «стрелки», и вообще выглядела она вполне здоровой. Сегодня она даже была не одна — ей что-то втолковывала жестикулирующая МакДональд, а позади них семенил поттеровский прихвостень Петтигрю. В нескольких футах от них вышагивали Люпин с Блэком, а ступенькой выше на завтрак спускался и сам Поттер, по-хозяйски обнявший Лили за плечи. В другой ситуации Северус непременно отметил бы ее румяные щеки и сияющие глаза, но сейчас его волновало другое. Спрыгнув с подоконника, он протолкался сквозь толпу и загородил Жозефине проход. МакДональд и Петтигрю по инерции прошли несколько шагов вперед, да и остальные не стали задерживать движение, и Северус тут же этим воспользовался:

— Жозефина...

— Дай мне пройти, — попросила она своим обычным голосом.

— Подожди, я... — он попытался выдавить улыбку, но получилось жалко. Пальмер старательно смотрела в сторону, поджав губы. — То, что произошло вчера...

— Я не хочу об этом говорить, — она обошла его, но он поймал ее за руку и развернул к себе.

Поттер, прошедший вперед вместе с остальными, обернулся и напрягся. Рука его, лежащая на плечах у Лили, нервно дернулась.

— Я не хотел, чтобы так получилось, — сбивчиво заговорил Северус.

— Я знаю.

Северусу будто шариком с водой в лоб зарядили. Он ошеломленно уставился на бесстрастную Жозефину.

— Ты что... — он попытался говорить спокойно, но голос то и дело странно срывался, — ты меня оправдываешь? После того, что я сделал?

— Снейп, я...

— А ну отвали от нее, урод!

Поттеру даже не пришлось проталкиваться к ним сквозь живой заслон — люди сами расступались перед ним, точно вышагивал падишах. Только физиономия у этого «падишаха» была красной от ярости, ноздри раздувались, по скулам гуляли желваки, а руки предсказуемо сжимали волшебную палочку. Подлетев к Северусу, Поттер что было сил толкнул его, и он выпустил ладонь Пальмер. Удар оказался довольно болезненным и пришелся на ключицу, но у Северуса все равно было такое ощущение, что из его легких разом выкачали весь воздух.

— Что ты ей сделал, ублюдок? — шипел Поттер, продолжая наступать на него, а Северус бездумно пятился назад и смотрел только на Жозефину, которая в свою очередь буравила взглядом поттеровскую спину. — Клянусь Мерлином, если ты коснулся ее хотя бы пальцем, я закопаю тебя на месте!

— Я не хотел, Джой! — сорвался на крик Северус, неосознанно называя Пальмер этим идиотским сокращенным именем. На самом деле в мыслях он уже давно называл ее так, но сказать вслух не позволяло природное упрямство и ребяческое желание насолить.

В следующий миг полыхнуло заклятие, раздался девичий вскрик, а ноги Северуса будто обожгло кипятком. Он с трудом подавил вопль. На разъяренном Поттере повис не менее разъяренный Блэк и ни черта не понимающий Люпин. Сама Пальмер какую-то секунду смотрела на троих гриффиндорцев, после этого покосилась на Снейпа и, не говоря ни слова, преспокойно пошла в Большой зал.

— Мистер Поттер!

Только ее не хватало! МакГонагалл, подхватив полы мантии, семенила к разыгравшейся сцене, где-то позади нее пыхтел толстяк Слизнорт, школьный староста Фенвик тоже крутился рядом. В поле зрения Северуса попала обескураженная Лили: прижав ладони к губам, она смотрела на него такими глазами, будто отказывалась им верить.

— Я порву тебя на куски, Нюниус, если еще хоть раз увижу твою рожу рядом с ней!!! — надрывался Поттер, не обращавший никакого внимания ни на подлетевшую к Северусу МакГонагалл, ни на своих дружков, по-прежнему висящих на нем с двух сторон.

— Немедленно объясните, что здесь снова происходит! — рявкнула МакГонагалл, взмахивая палочкой, и к Северусу вернулась способность ходить. Он медленно поднялся на ноги, все еще чувствуя неприятное покалывание в коленках. — Мисс Пальмер!

— Я не знаю, профессор, — пожала плечами Жозефина. Она смотрела на МакГонагалл, и та чуть рот не открыла от такой наглости: Пальмер даже не сделала вид, будто говорит правду. — Как обычно, наверное.

— Так, с меня хватит, — сердито бросила МакГонагалл и резко развернулась. — Мисс Пальмер, мистер Поттер, мистер Снейп, немедленно идите за мной.

Блэк отпустил Поттера и ободряюще похлопал его по спине. Жозефина невозмутимо прошла мимо них, будто их и вовсе не существовало. На губах ее играла равнодушная ухмылка. Бормоча себе под нос какие-то проклятия, Поттер потащился вслед за МакГонагалл, по пути не преминув изо всех сил задеть Северуса плечом. Ему же ничего не оставалось, кроме как пойти вслед за ними. Слизнорт гудел, призывая всех вернуться к своим делам, но Северус чувствовал на спине его обеспокоенный взгляд.

МакГонагалл привела их в свой кабинет и уселась за письменный стол, с такой злостью швырнув на него палочку, что та оставила на лакированной поверхности дымящуюся щербинку.

— Ну? — грозно вопросила она, в упор уставившись на сжимающего кулаки Поттера.

Тот молчал, лишь свирепо глядя перед собой. Жозефина рядом с ним равнодушно раскачивалась с носков на пятки, скрестив руки на груди. Северус стоял, низко опустив голову. Если Пальмер захочет поведать своему декану о вчерашнем незабываемом вечере, ему, Северусу Снейпу, придется паковать чемоданы. В лучшем случае.

— Молчите? — голос МакГонагалл сорвался от едва сдерживаемой ярости. — Ваша очередная стычка снова имела место быть без повода? Я глубоко разочарована, мистер Поттер, что вы снова взялись за старое.

Поттер наградил любимого декана таким взглядом, что та чуть не отшатнулась.

— Или если причина все же есть, я очень хочу ее услышать.

Снова воцарилась тишина. Большие пальцы МакГонагалл постукивали друг о друга, едва слышно тикали настенные часы, трещал огонь в камине. Через несколько минут профессору надоело слушать угрюмое молчание своих студентов, и она поднялась на ноги, приблизившись к Поттеру и взглянув ему в лицо. Тот однако даже бровью не повел.

— Прекрасно, — сухо молвила декан Гриффиндора. — Устроить драку с угрозами и оскорблениями посреди оживленного школьного холла — это именно то, чем может так гордиться студент, именующий себя гриффиндорцем, — голос МакГонагалл был пропитан саркастической горечью. — Минус пятьдесят баллов Гриффиндору, Поттер, но поскольку это вас никогда ничему не учило...

— Мальчики не поделили, кто понесет мои учебники, профессор, — вдруг сахарно произнесла Пальмер.

Поттер отмер и вытаращился на свою подружку, МакГонагалл медленно повернулась к невозмутимой, как зебра на водопое, Жозефине, а самому Северусу захотелось провалиться сквозь пол, устланный мягким ковром в шотландскую клетку.

— Джеймс очень обиделся, что я отдала предпочтение Северусу, — как ни в чем не бывало продолжала Пальмер, глядя замявшейся МакГонаналл в глаза. — Не наказывайте его.

В другой ситуации Северус дорого дал бы за то, чтобы увидеть физиономию Главного Гриффиндорского Придурка, когда Пальмер произнесла эти слова. Но на ум тут же пришли вчерашние воспоминания, и триумфа как не бывало.

— Мистер Поттер, — хрипло начала МакГонагалл, откашлялась и продолжила: — Даже ревность не может оправдать ваше отвратительное поведение...

Она начала читать Поттеру лекцию, но тот свое внимание сосредоточил исключительно на Жозефине, которая в свою очередь тоже смотрела на него и улыбалась уголками губ, выразительно приподняв при этом одну бровь, однако глаза ее оставались пустыми и холодными. Как только отповедь МакГонагалл закончилась, и она с хмурым видом отпустила всех троих, Поттер первым вылетел из кабинета, шарахнув дверью так, что на кофейном столике подпрыгнули чашки, а МакГонагалл дернулась от неожиданности. За ним, держа спину очень прямо, вышла Жозефина, но как только нога ее переступила порог кабинета декана, как самодовольная улыбочка сползла с ее лица, как разбитое о стену яйцо. Последним вышел Северус и тихо прикрыл за собой дверь, в глубине души радуясь, что так легко отделался.

— Мы с тобой не закончили, Снейп, — Поттер ткнул в него пальцем и, пыхтя от злости, точно Хогвартс-Экспресс, зашагал по коридору, ссутулив плечи и сунув сжатые в кулаки руки в карманы.

У кабинета его дожидались верные дружки, тут же поспешившие за ним и забрасывающие его вопросами, а также Лили, которая наградила Северуса взглядом, полным глубочайшего презрения. Она тоже побежала за Поттером и успокаивающе взяла его за руку. Тот сразу как-то расслабился, позволил ее тонким пальчикам переплестись с его пальцами, и гриффиндорцы убрались восвояси. Северус провожал тоскливым взглядом удаляющуюся фигурку Лили. Что ж, теперь у нее есть полное право ненавидеть его всей душой.

Мимо него прошла Пальмер, придерживающая одной рукой ремешок своей сумки. Северус не видел ее лица, но почему-то был уверен, что Жозефина сейчас безучастно смотрела перед собой, кивала в знак приветствия каким-то однокурсникам, а губы ее легко подрагивали не то от просящейся наружу улыбки, не то от желания дать волю слезам. Школьная мантия струилась по мягким женственным бедрам, плавно покачивающимся при ходьбе. Северус смотрел на ее не слишком-то ровные ноги, обутые в туфли на высоком каблуке, а горло ему тем временем сдавливал спазм.

— Жозефина...

— Мерлин, что? — устало взглянула на него Пальмер. — Когда же ты наконец отвяжешься от меня?!

— Почему ты это сделала? — тихо спросил он, в упор глядя в светло-зеленые глаза девчонки.

— Что я сделала? — едва сдерживая раздражение, поинтересовалась она.

— Промолчала, — спустя несколько секунд пояснил Северус.

Брови Жозефины изумленно взлетели вверх.

— Могу это исправить, — криво усмехнулась она и снова развернулась к кабинету МакГонагалл, но Северус крепко схватил ее за руку. Пальмер напряглась, и он, помявшись, отпустил ее. Она вздохнула и выжидающе уставилась на Северуса. Подбирать слова оказалось просто невероятно тяжело.

— Послушай, то, что произошло вчера... не передать словами, как я виноват перед тобой, — заикаясь и злясь за это на самого себя, начал Северус. Еще никогда в жизни он не извинялся ни перед кем — исключение составила лишь Лили, но если тогда он был растерян и страшно напуган тем, что натворил, то сейчас был настроен крайне решительно. Жозефина не делала попыток остановить его словоизвержение, просто стояла перед ним и смотрела ему в глаза, практически не моргая. Ее повседневный вид чуть не взбесил его, и он заговорил увереннее: — Я бы сказал, что понятия не имею, что на меня нашло, но это не так. Ты вывела меня из себя и к тому же ты... даже не сопротивлялась. Ты сама подтолкнула меня к этому, — на этих словах мускул на ее щеке дернулся. — Но я правда не хотел, чтобы так получилось, я не хотел сделать тебе больно.

Повисла пауза. Северусу казалось, что Жозефина прямо сейчас подбирала ответные слова, но она сказала то, чего он меньше всего ожидал услышать от нее.

— Ты кончил в меня.

Он поперхнулся.

— По твоей милости я могу оказаться в положении, — продолжала Пальмер.

Северус молчал. Она вдруг приблизилась к нему почти вплотную, встала на цыпочки и выдохнула ему в губы:

— И что ты тогда будешь делать?

— Ты что, серьезно? — у него вырвался нервный смешок.

— Серьезно ли я? — она расхохоталась. — Ты, мать твою, кончил в меня, Снейп!

Щеки налились неприятной краской. Решимость вдруг всколыхнулась в нем, как вода, в которую бросили камень.

— Пошли, — он схватил ее за руку и, не обращая внимания на возмущенные протесты, потащил за собой. Собственная рука вдруг странно онемела, словно кто-то впрыснул в нее анестезирующее зелье, пальцы, казалось, превратились в камень, а Жозефина убрала палочку в карман мантии, возмущенно сверкая глазами.

— Ты совсем рехнулся, Снейп? После того, что ты сделал, ты еще смеешь прикасаться ко мне?!

— Я больше не прикоснусь к тебе против твоей воли! Мы просто... — он невольно задержал взгляд на ее животе, — э-э-э, устраним последствия.

— Расслабься, — холодно сказала она, — я уже позаботилась об этом.

Не сказав больше ни слова, она развернулась и зашагала прочь из подземелий, оставив разбитого и растерянного Северуса наедине с влажными холодными стенами подземных коридоров.

* * *

Лили натянула на замерзшие ладони рукава теплого вязаного свитера и украдкой покосилась на часы. Маленькая фигурная стрелка замерла между цифрами десять и одиннадцать, за окном темнела непроглядная снежная ночь, но гость Петуньи, казалось, совсем забыл о времени. Он с увлечением рассказывал все подливавшей ему в чашку чай Петунье о бизнесе своей семьи — Лили не очень прислушивалась, но, кажется, разговор шел о производстве дрелей.

Каникулы выдались не самыми радужными — на следующий день после приезда в Литтл-Нортон Лили слегла с температурой, сразу после Рождества родители уехали в очередную экспедицию, а само торжество прошло в напряженной и скованной обстановке — по крайней мере, для Лили. Петунья знакомила маму и папу со своим женихом Верноном и его семьей — представительного вида людьми глубоко за пятьдесят, которые не отличались друг от друга ни цветом волос, ни телосложением, ни чертами лица, и Лили вначале приняла их за брата и сестру. Старшая сестра Вернона тоже присутствовала, и именно под ее оценивающим взглядом Лили чувствовала себя не в своей тарелке. К тому же, она все время чихала, и от этого на столе всякий раз подпрыгивала посуда, что повергло правильных и скучных Дурслей в шок, а Петунью — в состояние, близкое к истерике. Зато поведение папы стало маленькой отрадой для Лили — тот хотя и пытался казаться строгим родителем, но все же неуловимо подкалывал ничего не подозревающего Вернона, а мама незаметно пинала его под столом, чтобы папа вел себя приличнее. Лили представила себе Джеймса в ситуации «знакомство с родителями», и ей вдруг стало так тоскливо, что миссис Дурсль учтиво поинтересовалась, все ли в порядке с младшей девочкой. Горло Лили сдавили непрошенные слезы. Джеймс был очень далеко, а ей было так плохо и одиноко среди этих чужих ей людей, что она и в самом деле чуть не расплакалась и была страшно рада, когда Дурсли засобирались домой.

А потом уехали и мама с папой, и хотя Лили ужасно соскучилась по ним, в глубине души она тихо радовалась, что родители хотя бы на время покинут ставшую такой опасной страну, и ей не придется тревожиться еще и за них, каждую ночь сжимая волшебную палочку под подушкой. Шел только четвертый день каникул, а Лили казалось, что с момента расставания с друзьями на платформе девять и три четверти прошла целая вечность. Лекарства маглов ей не помогали — температура только поднималась, голос ее звучал совсем невнятно из-за хрипа. Наверное, она настолько приучила свой организм к волшебным зельям, что обычный аспирин он стал воспринимать как кислоту в стакане с водой.

Звякнула поставленная на стол чашка, и Лили вздрогнула, вынырнув из своих размышлений. Вернон демонстративно посмотрел в окно, скривился и принялся жаловаться на жуткую погоду, из-за которой он теперь может запросто попасть в автомобильную аварию.

— Конечно, дороги сейчас опасны, ты можешь остаться у нас, — милостиво разрешила Петунья, а Вернону словно того и надо было.

— Это очень мило с твоей стороны, — пробасил он, выразительно взглянув на безучастную ко всему на свете Лили. — Надеюсь, я не сильно помешаю твоей сестре?

— Ну что ты, — Петунья засуетилась вокруг него, убирая грязную посуду, — Лили просто будет сидеть у себя в комнате, она неважно себя чувствует и уснет быстро.

Лили дернулась и посмотрела на сестру, возмущенно распахнув глаза, но Петунья лишь легкомысленно пожала плечами, мол, а чего ты ждала? Вернон пробормотал что-то насчет того, что ему надо предупредить родителей, и грузно утопал в гостиную, откуда вскоре донесся звук набираемого на телефоне номера, Петунья гремела тарелками в раковине и тихого вопроса Лили будто не услышала:

— Надеюсь, мне не придется применять магию, чтобы никакие звуки, — она даже выделила эти два слова голосом, — не мешали мне спокойной спать?

По дернувшейся спине Петуньи Лили сделала вывод, что сестра ее все-таки услышала. Убрав свою чашку в раковину и получив от Петуньи сердитый взгляд, Лили вышла в коридор, где чуть не столкнулась с вернувшимся Верноном. Вид у него был такой, словно на ужин ему досталась особо сочная и хорошо прожаренная куропатка.

За окном посвистывала вьюга, жутковато гудел сквозняк, гулявший в комнате Лили, она куталась в одеяло с головой, а звуки, долетавшие из спальни сестры, не могло заглушить ничто. Пошатываясь от раскалывающей голову боли, Лили выбралась из постели и потянулась к волшебной палочке. Надо было сделать это с самого начала, но руки у нее тряслись так, что заклинание получилось только с третьей попытки.

— Силенцио!

Стоны и поскрипывание кровати стихли. На какое-то время стало чуть легче, но воображение Лили разыгралось не на шутку, и сейчас у нее было такое ощущение, что ее собственный разум, захотев всласть поиздеваться над ней, включился, как телевизор, и теперь транслировал какой-то жуткий порнофильм с участием ее родной сестры прямо ей в голову. Лили жмурилась до оранжевых кругов перед глазами, пила бесполезные магловские таблетки, но в конце концов не выдержала и уселась за письменный стол. Перед глазами все странно плыло, комната будто раскачивалась на волнах, как галера, но Лили упрямо омакнула перо в чернильницу и вывела на пергаменте слова:

«Джим, мне так плохо...»

Пергамент отличался тем, что был не простым, а зачарованным. В начале месяца они начали изучать на заклинаниях жутко сложные Протеевы чары, которые получились далеко не у всех. Она сама освоила это крайне сложное колдовство только с пятой попытки, а перед самыми каникулами Джеймс заколдовал две тетрадки, с помощью которых они могли бы быстро и легко общаться друг с другом на расстоянии. У них с Сириусом были зеркала, по своему действию напоминавшие эти тетради, это, конечно, было куда удобнее, но сейчас Лили была рада и коротенькому сообщению от Джеймса. Вряд ли, конечно, он бодрствует во втором часу ночи, но тут на чистой строке вдруг вытекли слова, написанные почерком Поттера:

«Что случилось, почему ты не спишь?»

Подперев голову рукой, Лили принялась писать ответ.

«Заснешь тут, когда твоя старшая сестра за стеной занимается сам-знаешь-чем»

«Поставь Заглушающие чары. Как твое самочувствие?»

«Уже сделала, но все равно противно. Два часа назад была высокая температура, мне удалось ее сбить, но сейчас, похоже, она снова поднялась. Джеймс, я сейчас свихнусь, приезжай ко мне»

Она написала это без задней мысли, хотя и в самом деле нуждалась в Джеймсе, как никогда прежде. Ответа не было целых пять минут, а затем слова возникли снова:

«Напиши свой точный адрес, не то промахнусь и улечу куда-нибудь в Гренландию»

«Ты серьезно?!»

«Лили, это ненормально, когда моя девушка пишет мне в час ночи, что ей хреново, что у нее температура, а ее старшая сестра вместо того, чтобы заботиться о ней, трахается с каким-то недоумком за соседней стеной. Пиши адрес»

«Обещай, что не станешь убивать их или хотя бы подвешивать за лодыжку»

«Обещать не буду, но постараюсь. Жди х»

Написав адрес, Лили закрыла наполовину исписанную тетрадь и плотнее закуталась в кофту. Метель за окном по-прежнему бушевала, но уже не так свирепо, как прежде. Стараясь ступать как можно тише, Лили на цыпочках выбралась из своей комнаты и спустилась вниз. Гудел холодильник, тикали часы, капала вода из крана. Наверху все тоже стихло, видимо, горе-любовники наконец заснули. Лили поправила сползший махровый носочек и потерла одну ногу о другую, накинула теплое пальто и приоткрыла входную дверь. В дом тут же ворвался ветер, принесший с собой небольшой рой снежных хлопьев, а из темноты к дому стремительно шагала высокая темная фигура с засунутыми в карманы куртки руками. Лили распахнула дверь пошире, и свет, лившийся из прихожей, упал на покрасневшего на морозе Джеймса, в растрепанных волосах которого запутались снежинки.

Безо всяких слов Лили обняла его за талию, спрятав лицо на холодной груди. Джеймс крепко обнял ее в ответ и поцеловал в лохматую макушку.

— Ну вот, я здесь, — прошептал Джеймс, отстраняясь от нее и заглядывая ей в глаза.

— Ты здесь, — повторила Лили, шмыгнув носом. — А не в Гренландии.

Усмехнувшись, Джеймс скинул ботинки, и Лили за руку повела его наверх, в свою комнату. Когда она плотно закрыла дверь и на всякий случай наложила Заглушающие чары еще раз, Джеймс снял верхнюю одежду и бросил ее на стул, с любопытством оглядываясь по сторонам. Насколько Лили было известно, ему еще не доводилось бывать в домах маглов.

— Давай-ка в постель, — он вдруг вытащил из кармана толстовки какой-то сверток. Лили послушно села на кровать, натянув ночную рубашку на коленки. Джеймс тем временем развернул пакет и вытащил из него небольшой желтый тюбик без всяких надписей. Лили с легкой улыбкой следила за его действиями: как он деловито закатывал рукава, откручивал крышку тюбика и выдавливал из него какую-то прозрачную мазь себе на ладони. — Ложись, — велел Джеймс, одним взглядом показывая, что ей надо снять или хотя бы задрать ночнушку. Порозовев, Лили стянула с себя одежду, оставшись в одном белье и теплых носочках, и Джеймс медленными, но довольно уверенными движениями принялся растирать целебную мазь по ее груди и плечам. От удовольствия, вызванного теплом мази и пальцами Джеймса, она прикрыла глаза. — Сейчас станет полегче.

Закончив, Джеймс закрыл тюбик и произнес Очищающее заклинание. Лили чинно сложила руки на животе, не мешая ему работать, а потом открыла глаза. Джеймс сидел на ее кровати, поджав одну ногу, и смотрел ей в лицо. В темноте его глаза казались почти черными, снежинки в волосах растаяли, и несколько прядок смешно прилипли к его лбу и вискам. Лили чувствовала действие волшебной мази — боль и ломота в суставах прошла, невидимая сила перестала давить ей на череп, а озноб сменился мурашками по всему телу от осознания, что Джеймс сейчас видит ее голой. Он, конечно, и прежде видел ее без одежды, но сейчас Лили чувствовала себя по-особенному обнаженной, будто Джеймс видел насквозь всю ее душу. Она подвинулась, давая ему место рядом с собой, и он, торопливо сняв с себя одежду, лег и укрыл их одеялом.

— Лучше? — хрипло спросил он.

Лили покивала головой, ей было слишком хорошо, чтобы напрягать голосовые связки и что-то говорить.

— Хорошо, — он заправил волосы ей за ухо и провел пальцами по щеке. — А теперь спи, тебе надо как следует отдохнуть.

— Я не хочу спать, — с неохотой заговорила она. — Раз ты здесь, то какой в этом смысл?

Джеймс тихонько засмеялся.

— Представляю, что скажет твоя сестра, когда утром увидит меня в твоей комнате.

— Пусть говорит, что хочет, это не ее дело, — отмахнулась Лили и вдруг нахмурилась. — Кстати, что ты сказал родителям? Они знают, куда ты пошел?

— Нет, — отозвался Поттер, и Лили даже голову от подушки оторвала, чтобы наградить хитро улыбающегося парня возмущенным взглядом. — Они вообще не знают, что я ушел.

— Так нельзя, Джим, — упрекнула его Лили, но он уже накрыл ее губы своими, и больше ей не удалось сказать ни слова.

Дурацкие грезы наяву больше не тревожили Лили, и она даже задремала на минутку, но тут же снова вынырнула из объятий сна. Вряд ли Джеймс пробудет у нее до обеда, поэтому надо было наслаждаться каждой минутой, пока он был здесь. Он тоже не спал и бездумно водил пальцами по ее спине, пока Лили прижималась к нему и грелась теплом его тела. Метель окончательно стихла, и сейчас за окном было только ровное бархатное небо цвета индиго.

— Лили, — позвал Джеймс, и она слегка подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Джеймс как-то виновато улыбался и накручивал на палец ее локон. — Может, разочек?..

— Поттер! — она засмеялась и шлепнула его по плечу. — Я вообще-то болею, забыл?

— Судя по тому, что удар у тебя довольно ощутимый, ты уже в порядке. Мамина мазь творит чудеса.

— Я бы поблагодарила твою маму за нее, если бы это не создало кучу неудобных вопросов для тебя.

— Ну, Ли-ил, — он смешно вытянул губы трубочкой, и Лили провела по ним пальцем сверху вниз.

— Это все, о чем ты способен думать?

— Я всю ночь думал о законах Гэмпа об элементарных трансфигурациях, но сейчас я лежу в одной постели с любимой девушкой, которая, к тому же, голая и прижимается ко мне весьма недвусмысленно. Хочешь, не хочешь, а провокационные мысли так и лезут в голову. К тому же, ты имеешь полное право отыграться на сестре за испорченную ночь.

— Петунья упадет в обморок, — пробормотала Лили, закатывая глаза.

— Так представь, какое это стоящее зрелище!

— Я не стану заниматься с тобой любовью для того, чтобы в самый интересный момент нас спалила Петунья!

— А для чего станешь?

— Что? — не поняла Лили.

— Ну, почему ты занимаешься со мной любовью?

Секундная заминка.

— Потому что я люблю тебя, — честно ответила Лили.

Снова повисла пауза.

— Я тебя тоже люблю, — Джеймс коснулся губами ее носа. — Не забывай об этом, ладно?

— Ты так говоришь, будто...

— Ш-ш-ш, — Джеймс поцеловал ее в лоб, потом в щеку, потом в другую щеку и, наконец, добрался до жаждущих губ. — Просто помни, что бы ни случилось, что я люблю тебя, Лили.

* * *

— Джеймс?

Чертыхнувшись про себя, Джеймс обернулся. В дверях, ведущих в желтую гостиную, стояла мама в шелковом кремовом халате, скрестив руки на груди. Ее обычно доброе лицо сейчас не предвещало ничего хорошего.

— Куда ты собрался на ночь глядя? — поинтересовалась она.

— Да так... — он ткнул большим пальцем себе за спину, указывая на парадную дверь, и улыбнулся. — С Сириусом прогуляться.

— С Сириусом, значит, — Дорея подошла чуть ближе. — Вам в школе друг друга не хватает?

Черт дернул маму проснуться и за каким-то интересом спуститься вниз именно в тот момент, когда он уже почти слинял из дома! Джеймс виновато пожал плечами.

— Джим, скажи мне честно, — устало вздохнула мама, подходя к нему вплотную и беря его лицо в свои мягкие, пахнущие эдельвейсом ладони. — Куда ты ходишь вот уже четвертую ночь подряд? Где ты ночуешь? — лицо ее вдруг озарилось пониманием. — У девушки?

Отпираться смысла не было — мама каким-то образом всегда могла прочесть всю правду по его лицу. Поэтому Джеймс тупо кивнул и попытался было сделать шаг к двери, но мама не выпустила его и шагнула следом. Он успел только подумать о том, что когда вернется, то непременно прибьет болтливого эльфа.

— Кто эта девушка? — требовательно спросила мама. Джеймс с трудом подавил желание закатить глаза. — Она из деревни? Она магла? Или... — мама вдруг испуганно прижала ладонь к губам, — эта вертихвостка Елена?! Джеймс, если ты опять ходишь к ней, то я...

— Не к ней! — раздосадовано воскликнул Поттер и тут же прикусил язык: не дай Мерлин сейчас еще отец примчится, вот это будет совсем не весело. — Что значит «опять»? Я к ней вообще никакого отношения не имею.

Внезапно мама поджала губы и наконец отпустила его, но вместе с этим возникло какое-то странное ощущение, будто она обожгла руки, сжимая ими лицо сына.

— Прекрасно, потому что второго бастарда этой шлюхи я ни за что не потерплю, — процедила Дорея.

От изумления Джеймс даже глаза вытаращил.

— А ты не знал, мой дорогой? — мама сделала вид, будто страшно удивилась, но затем маска бравады слетела с ее лица, и оно снова стало усталым и равнодушным. — У твоего отца есть еще один... наследник, — последнее слово она будто прожевала и выплюнула.

Джеймса будто кувалдой по затылку шарахнули. Несколько мучительных мгновений он пялился на мать, которая отвернулась от него и принялась с наигранным интересом изучать кружевной рукав своего халата.

Разумеется, у него были подозрения, что ребенок Елены, о котором судачила вся Годрикова Впадина, является его братом, но как-то всерьез он никогда этим не заморачивался. Одно дело подозревать, и совсем другое — знать наверняка. А матери, наверное, пришлось еще хуже... Почувствовав себя до смерти виноватым, Джеймс обнял маму, которая тут же всхлипнула у него на плече, но после взяла себя в руки, и на ее лицо вернулось это жутковатое «блэковское» выражение равнодушия и строгости.

— Ты уверена? — тихо спросил он, глядя в уставшие глаза матери.

— К сожалению, — сухо произнесла Дорея. — Я, разумеется, против того, чтобы этот ребенок присутствовал в нашей жизни, но твой отец и сам не больно желает признавать его своим. Знай, Джеймс, я доверила тебе самую большую тайну нашей семьи, и она никогда не должна выйти за границы этого дома.

— Понял, не дурак, — пробурчал Джеймс, у которого внутри будто что-то прахом рассыпалось. Неприятное чувство, что и говорить. Внезапно он вспомнил, что даже имени этого ребенка не знал, но спрашивать его у матери не стал, пожалев ее.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не ходишь к ней.

— Да не хожу я к Елене, мама! — сорвался Джеймс, отскочив к двери. — У меня вообще-то девушка есть, и я ее люблю!

— О ком ты говоришь? Почему я впервые об этом слышу? Она что, магла? — мама снова напряглась, но он уже выскочил за дверь, на ходу крикнув:

— Какая разница?! Буду утром!

— Джеймс, немедленно вернись! — неслось ему вслед, но он уже был за пределами поместья и аппарировал в Литтл-Нортон.

Вечером того же дня у него состоялся пренеприятный разговор с отцом.

— Зайди ко мне, — раздался привычно сухой голос отца, когда Джеймс проходил мимо его кабинета.

Чарльз Поттер восседал за огромным столом из красного дерева, заваленном какими-то старыми, официального вида пергаментами. Ввинтив в глаз монокль, он внимательно разглядывал печать на одной из бумажек и на замершего посреди комнаты сына не смотрел. Потом отложил все бумаги в сторону, закурил дорогущую сигару и наконец удостоил изучающего свои кроссовки Джеймса взглядом.

— Садись, — великодушно разрешил отец, указав на мягкий стул-трон, обитый бархатом, в котором обычно принимал всяких чистокровных лордов и простым смертным садиться на него категорически запрещал. Когда Джеймс уселся, отец встал, прошелся по кабинету, остановился перед встроенным в стену баром и налил себе огневиски. — Через три месяца тебе исполнится восемнадцать лет, это важная дата, — ровно, как будто читая по книге, произнес отец.

Джеймс кивнул, печенью чуя, что ничем хорошим этот разговор не закончится.

— В этот день ты получишь назад всю свою магию без остатка. Не стану врать, это довольно неприятная и болезненная процедура.

— Я помню, — поморщился Джеймс, вспомнив жуткие месяцы заточения во Франции.

Отец вдруг улыбнулся, и его усы смешно приподнялись вверх.

— В этот же день ты примешь Черную Метку.

Красивый дорогой стул полетел на пол. Джеймс вскочил, гневно сжимая и разжимая кулаки. Кровь хлынула ему в голову, как включенная на полную мощность вода.

— Никогда!

Лицо Чарльза снова сделалось суровым.

— Сядь, я еще не все тебе сказал.

— Отец, не заставляй меня идти на это! — в голосе Джеймса отчаяние боролось с яростью. — Я не хочу становиться убийцей! Я и так уже им стал, черт побери!

— Что ты такое говоришь? — нахмурился отец.

— Ничего, — с вызовом отозвался Джеймс, чувствуя себя раздавленным цыпленком, перед которым повар занес гигантский окровавленный тесак. — Николаса Уилкса я убил, понимаешь?

— Джеймс, — со вздохом начал было отец, но Джеймс не дал ему продолжить. Ярость бушевала в нем, как цунами, снося на своем пути все подряд.

— Послушай, я благодарен тебе и крестному за все, что вы для меня сделали, но я не могу быть Пожирателем Смерти! Ты хоть понимаешь, на что меня обрекаешь? Если тебе плевать на меня, пожалей хотя бы мать!

— Это ты подумай о своей матери, потому что если ты не примешь Метку и попытаешься дезертировать, мы с ней умрем! — прогремел отец.

Весь пыл из Джеймса будто выкачали. Он открывал и закрывал рот, как несчастная, выброшенная на берег рыба, глядя на отца, а тот дрожащими руками потушил сигару и зло швырнул ее в серебряную пепельницу.

— Семнадцать лет назад, когда тебе было два месяца от роду, и ты умирал от этого треклятого... синдрома Морганы, я сделал единственную возможную вещь, чтобы спасти тебя: попросил помощи у лорда Волдеморта. Он согласился, но на определенных условиях, — Чарльз в упор посмотрел на совершенно подавленного сына, слепо смотрящего перед собой. — Когда ты станешь совершеннолетним, то пойдешь к нему на службу. Возможно, тебе не придется пачкать свои руки в крови, Темный Лорд очень ценит и дорожит тобой, ты важен для него, как наместник. Иными словами, ты — это второй он, а это значит...

— Я не хочу быть им, — тихо произнес Джеймс. Голос предательски дрожал, но сейчас ему было плевать. — Мне не по душе все то, что творится в нашем мире по вине милорда, отец.

Плечи Чарльза опустились, будто кто-то положил на них невидимый груз.

— Скоро это закончится, уверяю тебя. Поверь мне, все не так страшно, как...

— Что тебе сделали маглы, отец?

Вопрос явно застал Чарльза врасплох. Джеймс смотрел на него, не моргая, а в глазах вдруг предательски защипало. Он шмыгнул носом.

— У меня есть маглорожденные друзья, и ты хочешь, чтобы я уничтожил их?

— Грязнокровки крадут...

— Они маглорожденные и ничего они не крадут!

— Они грязнокровки, Джеймс, и я хочу, чтобы ты перестал строить из себя кисейную барышню и прямо сейчас произнес это слово!

Джеймс упрямо молчал. Отец потянулся было к палочке, но всего лишь раскурил с ее помощью новую сигару, выдохнув омерзительный дым прямо в сторону сына.

— Скажи это слово!

— НЕТ!

Отец уже с трудом сдерживался, но когда он заговорил снова, его голос звучал на удивление мягко и даже как-то горько.

— Ты прав, сын, — Чарльз опустился в свое кресло и, швырнув сигару в пепельницу, где еще дымилась предыдущая, обхватил голову руками. — Твои любимые маглорожденные ничего плохого не сделали ни мне, ни твоей матери... — «Это еще как посмотреть», — зло подумал Джеймс. — Связываясь с лордом Волдемортом, я знал, на что обрекаю свою семью, а главное — тебя, умирающего, ни в чем не повинного ребенка. Я любил и люблю тебя больше собственной жизни, твоя мать тоже готова отдать за тебя свою жизнь, и мы сделаем это, если понадобится. Поэтому я прямо сейчас предоставляю тебе выбор, — Джеймс снова уставился на отца, отказываясь поверить своим ушам. — Откажешься от Метки — и мы с матерью покинем этот мир, а вместе с нами и ты, потому как еще никому не удавалось обвести Темного Лорда вокруг пальца. Согласишься — мы будем жить и, возможно, доживем до глубокой безбедной старости. Решай сам, Джеймс, я не стану давить на тебя.

Джеймса колотило от ярости и безысходности. Выхода он решительно не видел. Отказавшись от Черной Метки, он поставит под удар жизни всех, кто ему дорог: родители, Сириус, Ремус, Лили, Джой... Но, согласившись, ему придется стать врагом для тех, кто все еще считает его другом, и тогда они похоронят его — неважно, в земле или в своих сердцах, но они сделают это...

— Почему ради того, чтобы жил один человек, надо убить целую кучу невинных? — через силу выдавил он.

— Ты еще не понял, сынок? — невесело усмехнулся отец, попивавший огневиски. — Таковы законы выживания в нашем мире, здесь нет равноправия, есть только власть, деньги и чистая кровь. Я только лишь хочу, чтобы ты жил.

— Папа, я люблю девушку из семьи маглов, — уже почти без истерики сообщил Джеймс. Он ожидал какой угодно реакции — гнева, криков, может, Непростительных заклинаний, но всего этого не последовало. Отец только усмехнулся и невозмутимо стряхнул пепел со своей сигары. — Вряд ли она придет в восторг от Метки на моем предплечье.

— До конца марта у тебя есть время. Если мне удастся договориться об отсрочке, то Метку ты получишь — или не получишь — после окончания школы. Вот тебе полгода, которые ты можешь провести рядом со своей гря... маглорожденной любимой девушкой, — издевки в голосе отца не было, скорее, вселенское снисхождение. — Но знай, что если ты откажешься, то ее имя будет стоять в списке смертников сразу после наших.

Больше отец не сказал ни слова. Джеймс поднял поваленный стул, поставил его и вышел из кабинета, абсолютно опустошенный и раздавленный. Отцу удалось отыскать его самое слабое место, потому что он скорее отыщет лекарство от ликантропии, чем позволит хотя бы единому волоску упасть с головы Лили.

* * *

http://cat-howard.tumblr.com/

Здесь анимированные подборки! Надеюсь, вам понравится))