Кастелян (джен)

— … Повторяйте … за … мной: … Ридикулус!

Чей-то голос тягуче произносит какую-то чушь. Что происходит? Почему тут так темно?

— Ридикулус!

Нестройный детский хор распевает это слово целую минуту. Я не могу пошевелиться. Что-то навалилось сверху и не даёт вдохнуть.

— Ещё … раз!

Нужно сбросить с себя эту тяжесть, и станет легче. Напряжёмся. Кажется, кисель поддаётся.

— Ридикулюс! — ворвался в уши бодрый многоголосый крик. Время бросилось вперёд с нормальной скоростью. Я с огромным трудом разорвал последние путы и разлепил… веки. Судорожно вдохнув, поднял взгляд и встретился глазами со Снейпом. Тысячи иголочек немедленно впились в виски: Снейп воспользовался возможностью и атаковал напрямую.

Приступив к изучению окклюменции, я попросил Миру не препятствовать внешним попыткам «прочитать» меня, страхуя лишь от фатальных пробоев. Мне была необходима практика ментальной защиты. Леди Ровена устраивала мне внезапные нападения, тренируя бдительность и быстроту реакции, но я нуждался в разнообразии противников. Как назло, Снейп давно прекратил свои попытки залезть мне под череп ввиду тенденциозного отсутствия перспектив. А вот сейчас, наверное, не смог удержаться. Отлично, поборемся.

Я немедленно погрузился в домашнюю заготовку: расчёт семнадцати процентов от ста тридцати двух галеонов. Непростая задачка на устный счёт для типичного гриффиндорца. Тут бы опытному легилименту и заподозрить неладное, но окружающий контекст был пропитан очень, очень вкусной наградой дождавшемуся окончания вычислений: воспоминаниями о том, кому я отстёгиваю эту долю и откуда у меня такая немаленькая сумма. Вот только досчитаю и начну обдумывать, как именно передать и куда потратить остаток…

Снейп купился. Задержался и начал томиться в ожидании, когда же этот напряжённый детский труд завершится. Он, прекрасный шахматист, уже наверняка рассчитал правильный результат, но ускорить процесс не мог: нельзя вмешиваться в чужое сознание и подсказывать. Только терпеливо наблюдать, как туповатый ученик, запинаясь, ошибаясь и откатываясь к началу, знак за знаком материализует нужное число. Что на уроках, что в мозгах — одни безнадёжные идиоты вокруг.

Я осторожно выделил происходящее в отдельную ментальную комнату и вздохнул посвободнее. Снейп наверняка сделал со своей атакой то же самое, чтобы не терять из виду происходящее вокруг. Но залезть ко мне «вторым потоком» не сможет: скатится к самой интенсивной задаче. Пока вы считаете в уме, разматывание ассоциативных цепочек памяти невозможно.

Так, а что вообще происходит? Сегодня среда, первая пара — ЗОТИ. Я на ЗОТИ задремал, что ли? Стоя?

— … Но волшебное слово само по себе вам не поможет. Невилл, нужна твоя помощь. Подойди сюда.

Что за тощий усатый хмырь читает нам лекцию? Это что, замена Квирреллу? Видимо, да: заикастый профессор в последнее время совсем расклеился. Его невнятное бормотание стало трудно различать на уроках.

— Скажи, чего ты боишься больше всего на свете?

Как же трудно анализировать происходящее и дурить Снейпа одновременно. В голове туман… Кстати, что здесь делает Снейп?

Я осторожно покосился на зельевара. Сидит в стороне, проверяет чьи-то эссе. Так, минуту, это же не кабинет ЗОТИ. А что тогда здесь делаем мы?

— Что ты сказал, Невилл? Я не расслышал.

— Профессора Снегга, — шёпотом повторил Невилл.

Какой ещё Снег, не знаю такого… Ага, судя по коллективно развернувшимся головам, Невилл с перепугу зажевал имя «Снейп». Не понимаю я Лонгботтома: вчера был мрачный и злой, сегодня опять перепуганный.

Так, сто тридцать два галеона наконец-то удалось умножить на ноль семнадцать — правда, получилось неровно… Но погодите-ка! Ведь в галеоне — целых семнадцать сиклей! Нельзя терять столько сиклей! Так что продолжаем умножать.

Мне показалось, или со стороны кучек эссе кто-то скрипнул зубами? Хотя, может, это реакция зельевара на то, что его обсуждают в третьем лице…

Некоторое время я показательно тупил: будет ли семнадцать процентов от семнадцати сиклей равно одному сиклю? Затем, когда на столе у зельевара чем-то раздражённо шлёпнули в кучу пергамента, решил не переигрывать и медленно вернулся к правильному расчёту.

А вы думаете, гоблины просто так взяли эти два делителя: 17 и 29? Два простых числа в основании системы счисления приводят к тому, что у вас ни одна сумма в галеонах никогда не делится без остатка. Ну, разве что вам её нужно разделить на семнадцать или двадцать девять частей — тут вы счастливчик. А почти неизбежный остаток всегда можно округлить в пользу банка.

Но не в этом состоит главная прибыль коротышек. Вы попробуйте без калькулятора разделить, скажем, два галеона на три равные части с точностью до кната. Или не так: попробуйте разделить сначала с калькулятором и оцените усилия. А потом вспомните, что у магов Британии нет доступных вычислительных артефактов. Как полагаете, какая степень обсчётов и обвесов свирепствует что в банках, что в обычных магазинах при таком устройстве разменной денежной единицы? А с учётом того, что в Хогвартсе не учат ни письму, ни счёту? Спасти может разве что необязательная нумерология с третьего курса, но как раз её-то выбирают немногие.

— Невилл, начнёшь на счёт «три»! — продолжался между тем непонятный урок. Я вернулся к реальности.

— Раз, два, три! — хмырь взмахнул палочкой, и зеркальная дверь большого старого гардероба, стоявшего у стены, с треском распахнулась.

Походкой голливудского Дракулы из шкафа зловеще выдвинулся… ещё один Снейп. Невилл задрожал… потом закрыл глаза, поднял палочку и заорал:

— РИДИКУЛУС!

Радикально чёрный наряд Снейпа превратился в старушечью лисью шубу, дамскую сумочку и побитую молью шляпку. Народ заржал. Нелепый клоун всплеснул руками и юркнул обратно в шкаф, захлопнув за собой дверь.

Я вздохнул. Понятно, почему мы здесь. Вышедший на замену усатый преподаватель отловил в заброшенной аудитории боггарта и привёл сюда класс на практическое занятие. Совершенно случайно тут же сидел Снейп. Почему, кстати? В подземельях уже не холодно… Минуту! А почему в аудитории не топлено?

Я подошёл к ближайшему радиатору. Холодный! Да твою же ж… Скрипнув зубами, опять поймал задумчивый взгляд Снейпа. Раздражённо показал ему взглядом на неработающий теплотранзит. Даже до весны не дотянуло! Ну вот как тут… Ладно, разберёмся позже.

Я обвёл взглядом аудиторию. Совместное «выездное» занятие Гриффиндора и Слизерина. Народ стоит вокруг какой-то уставший... словно постарели. Да я и сам не лучше: толком не проснулся, в голове шумит, да ещё со Снейпом в ментале бодаюсь. Так, минуту, а не продолжаю ли я спать?

Я проверил герб на груди. Гриффиндор. Щипок за запястье принёс отрезвляющую боль — едва из защиты не вывалился. Отставить бредовую рефлексию.

Отыскал Гермиону в толпе и подошёл к ней. Уизли опять рядом. Покосился на меня и пробормотал что-то вроде «ноги бы ему оторвать». Какой ты добрый. Надеюсь, Гермионе хватило субботнего опыта на Астрономической башне.

Посмотрел на неё внимательно. Вроде оклемалась. Опустил глаза — и застрял на уровне декольте. Ой, мама… Подруга, зачем ты столько ваты в лифчик напихала? Что за странные комплексы? Тут и через пару лет такое не у всех девчонок будет, а ты уже сейчас…

— Гарри, ты куда это пялишься? — подозрительно быстро отследила мой интерес Грэйнджер.

— Э-э… Мони, если тебе интересно моё мнение, то оно и до этого было вполне неплохо.

— Что… как ты меня…

— Гарри, ты что, головой ударился? — «приветливо» пошутил Уизли.

— В труп меня превращать уже передумал? — холодно отрезал я очередную попытку «подружиться».

— Гарри, пожалуйста, потише! — перековеркал моё имя хмырь с неизвестным мне именем. И этот туда же! Перестать, что ли, вообще отзываться на собачью кличку?

Я отвернулся от Рона и посмотрел на происходящее у шкафа. Перешёптывание сзади «Что это с ним — Не знаю» окончательно испортило настроение. Непонятно, что еще должно произойти, чтобы Гермиона перестала контактировать с рыжей компанией и влипать в эти авантюры. И нескольких дней ведь не прошло, как едва в тюрьму не загремела.

Пожалуй, настало время опустить руки и отступить ввиду полного бессилия. Пусть живёт, как хочет. Я сделал всё, что мог. Даже перед Дамблдором здорово подставился.

Вот только тот рисунок… Луна, что же ты со мной делаешь…

— Так, надеюсь, все придумали, как превратить свой главный страх в посмешище, — перешёл к практическим упражнениям преподаватель. — Теперь выходите сюда по одному, а я буду выпускать боггарта. Ну, кто первый?

Семнадцать процентов от сиклей досчитались. Профессор, вы же понимаете, что кнаты тоже счёт любят? Другие назовут это мусором, но для меня они — сокровище. Поэтому, раз уж вы ждали так долго, потомитесь ещё чуть-чуть… Тем более что вы, по-моему, уже и забыли, чем занята в фоне часть вашего разума.

Потянулись добровольцы. Парвати боялась мумий. Дин — бегающей по полу оторванной руки. Симус — какой-то бабы в балахоне… Детским страхом Рона Уизли, внезапно, оказался огромный паук, а не пустой сундук с надписью «Абыдна, да?»…

А вот Слизерин не спешил подходить к снаряду. И я их понимаю. Гниловатая, вообще-то, выходит тема у урока. И добытые штрихи к психопрофилям будущих лордов не стоят нескольких баллов, полученных за это занятие. Но провокации устраивают не для того, чтобы их можно было легко избежать.

— Так, ну а что же уважаемый Слизерин? Неужели не найдётся ни одного смельчака? — хмырь обвёл ряды зелёных мантий. — Малфой? Паркинсон? Гринграсс? Мисс Гринграсс, давайте покажем остальным, как надо бороться с иллюзиями!

Что-то такое было у Дафны в её глубинном страхе, чего не хотелось демонстрировать… Или с чем невозможно бороться превращением в посмешище… Или во что нельзя посвящать кого-либо постороннего. Я достаточно изучил её лицо за этот год, чтобы видеть: за ледяной маской сейчас бушевало смятение.

Поэтому, когда она собралась сделать шаг вперёд, я выдвинулся ей навстречу.

— Позвольте нагло пролезть впереди вас, мисс Гринграсс, — немного развязно произнёс я, на мгновение заглянув в глаза с серьёзным видом. Надеюсь, сегодня ты читаешь окружающее так же проницательно, как и всегда. Но отреагировать ей не дали.

— Э-э, Гарри, я думаю, тебе не стоит…

Да как же это задолбало…

— Профессор, неужели так трудно запомнить моё имя? — неприветливо огрызнулся я и занял место перед шкафом. — На выход, тварь!

Зеркальная дверца распахнулась от моего незаметного импульса. Наружу вывалилось…

— Га… Мистер Поттер, достаньте палочку!

— У меня от неё рука потеет, профессор, — я мрачно уставился на происходящую… фигню.

Передо мной висело буровато-серое облако, в котором с бешеной скоростью мелькало множество неузнаваемых образов. Перекошенные лица, щупальца, зубы… Тебя бы на пару часов в Хаос, тварюшка. Для обмена опытом, обогащения арсенала и принципиального расширения кругозора.

Установившаяся поначалу в зале тишина сменилась перешёптываниями, смешками и подколками.

— Гарри, ну ты монстр…

— Поттер, народ замерзает!

— Давай, не затягивай интригу!

Я театрально-сокрушённо вздохнул. Сунул руки в карманы. Отстучал ногой футбольный ритм. Посмотрел в окно. Вызвал «темпус». Народ начал смеяться. Облако продолжало свои мельтешащие метаморфозы, издавая тихий, похожий на хаотичное дребезжание стрекозиных крыльев звук.

— Потти! — каким-то мерзким ироничным голосом выкрикнул Малфой. — Ты настолько тормоз, что уже и страх себе придумать не можешь?

Чего это он?

— Ну так выйди, подсоби… Коша… — буркнул я.

Смех усилился.

— Для тебя — наследник Малфой, — рыкнул Крэбб.

Я удивлённо обернулся. Стоят все трое какие-то злые, будто Лонгботтом после спасения от Аврората. Да что с ними сегодня? Опять налакались отравы? Хотя Снейп присутствует и всё видит, так что — не моя проблема.

Я вздохнул и задумался. А что для меня было бы самым страшным? Потеря Саргаса? Потеря аниформы? Патронуса? Потеря зрения или даже магии? Или… смерть Луны?

А может, потеря себя?

Я никогда не хотел бы выбирать меж этих зол. Я внезапно осознал это со всей определённостью. А ещё я понял, что меня есть за что прихватить. Даже в моём возрасте — уже есть.

Я поднял глаза. Разыгравшееся облако и не думало успокаиваться.

— Неужели есть что-то ещё более страшное? — пробормотал я тихо.

— Даю-у подсказку-у — каким-то загробно-воющим голосом протянул Малфой. — На «Д» начинается, на «О-р-р» заканчивается. В балахоне хо-одит…

— Очки-половинки носит, — мрачно закончил я.

Малфой подавился начатой фразой. Грег грязно выругался. Наступила гробовая тишина. Да неужто, змеи, я огласил ваш коллективный страх? А в компанию возьмёте?

— Он точно рехнулся, — тихо ляпнул рыжий.

— Гарри, быть может… — начал было хмырь.

— Слизеринцев сегодня можно не вызывать, профессор, — вздохнул я. — Их главный страх мы только что узнали. А этот боггарт сломался, похоже.

Очень кстати закончился расчёт процента от кнатов. Вот, мастер Снейп. Дробную часть считать не будем, да? Не будем. Потому что наступает самое главное. Из этого нужно извлечь квадратный корень…

Сзади кто-то от души грохнул пятернёй по стопке с пергаментами.

— Да ты издеваешься? — рявкнул Снейп. Смотри-ка, он следит, оказывается.

Я улыбнулся во всю ширь. Обернулся, посмотрел взглядом довольного идиота в его бешеное лицо и согласно закивал. Всё, защиту можно высвобождать. Ввиду отката проигранного поединка провести ещё раз результативную атаку Снейп сегодня не сможет. Будет скатываться в бесконечное взятие квадратного корня.

Снейп начал выпрямляться… Но внезапно народ дружно ахнул, глядя мне за спину.

О, так боггарту мешала моя защита? Ну-с, посмотрим.

Возле шкафа стоял… я. Или, скорее, мой старший брат. Точно повторяя мои движения, передо мной высился парень года на два старше меня. Очень похожий на меня, но в очках, взлохмаченный и весь какой-то расхлябанный. На лбу — шрам в виде молнии. Изумрудно-зелёные глаза ошарашенно рассматривают меня. Из кармана торчит остролистовая рукоятка. Сколько ж ещё будет всплывать эта давно разорвавшаяся палочка? Чем она так важна?

— Охренеть, главный страх Поттера, — прокомментировал кто-то.

— Потти, ты настолько редко смотришься в зеркало? — опять вылез неугомонный Малфой. — Нужно было подарить тебе твой портрет.

А и правда, чем этот парень настолько ужасен? Расчёской по волосам пройтись, гардероб обновить… Я похолодел. Шрам и зелёные глаза. Я не был в Саргасе. И очки — я не стал анимагом. И… ни одной «феньки» от Луны на одежде. Где она, что с ней?

И этот олений взгляд растерянного лоха, полностью согласующийся с внешним видом… Мне кажется или зрачки не должны быть так расширены при дневном освещении?

Нужно отдать должное: эта тварь ухитрилась показать все мои страхи в одном лице. Словно почувствовав моё понимание, иллюзорный парень гаденько улыбнулся и сделал шутовской поклон. Откуда-то выкатил ещё и иллюзорное ростовое зеркало на колёсиках, повернул его ко мне: полюбуйся, мол, это ты. Зеркало было подозрительно похоже на атаковавший меня зимой артефакт, так что повторять свою ошибку дважды и смотреть в него я не стал.

Я не буду выбирать между этих зол, тварь. Я их не допущу. Найду нужный путь.

Плечи развернуть, осанку выпрямить. Руки из карманов вынуть. Я внезапно оказался выше своего отражения. Класс затих.

— Хочешь, — спокойно произнёс мой голос, — я расскажу, чего боятся боггарты?

Шут передо мной усиленно закивал и тоже попытался вытянуться. Нет, обезьяна. Если ты в точности повторишь за мной, ты перестанешь изображать ничтожество. Словно поняв это, боггарт сменил тактику и призывно затыкал в зеркало — посмотри же, мол, туда.

— Способ, — задумчиво продолжил я. — Заставить вас показывать не наши страхи, а наши… желания.

Я рассеянно поднял взгляд повыше. Боггарт посерьёзнел.

— И самое сокровенное, и желаемое сиюминутно. И обыденное, и запретное. Всё, что только можно представить и захотеть. Всё, чего не хватает в жизни. Своё персональное зеркало Еиналеж.

Мой двойник серьёзно забеспокоился. Нервно обернулся — посмотреть туда, куда смотрю я.

— Вас начнут отлавливать. Как величайшую ценность, как редкий деликатес. Встреча с боггартом в тёмном чулане перестанет пугать и ужасать — она станет воодушевлять и означать удачу.

Боггарт дёрнулся и пошёл волнами. Я оторвался от созерцания вентиляционной решётки под потолком и лениво опустил взгляд. Передо мной стоял обычный «я» — без очков, без шрама, в шортах и летней рубахе. Ко «мне» подошла светловолосая девочка с корзиной только что срезанного винограда. К зрителям она стояла спиной.

Не можешь изобразить её лицо, тварь? Не трудись, я сам знаю, чего хочу.

— А боитесь вы того, — я опять поднял взгляд вверх. — Что люди узнают, насколько прост этот способ.

В вентиляции под потолком кто-то тихо взвизгнул. Иллюзия исчезла. Послышался скрежещущий топоток удаляющихся лапок.

Боггарт никогда не показывает иллюзий там, где находится. Именно поэтому никто никогда не видел, как он выглядит. Но вот если вы всё же сумеете поймать его настоящую тушку…

— Вон из Хогвартса, падаль, — тихо дохнул я силой. — Все, что есть.

Еле слышимый шелест донёсся от стен вокруг.

— Увижу хоть одну страшилку в пыльном углу — выкуплю первую полосу в «Пророке».

Шелест усилился. Паразиты покидали насиженные места. Не такие уж они и безобидные, вообще-то. Да и способ избавления от ловушки, преподаваемый усатым хмырём — полная клоунада. Так только детсадовских малышей можно учить не бояться «бабая» под кроватью. Или отстающих в развитии гриффиндорцев.

Лоб терзало десятком раскалившихся заноз. Шрам опять разболелся, что ли? Я поднял руку ко лбу и наткнулся на очки. Что… что за?

Я поискал взглядом зеркало и уткнулся в гардеробную дверцу. Успел увидеть на запотевшей поверхности выведенную чьим-то пальчиком надпись:

«Гарольд, возвращайся!»

Зеркала на дверцах внезапно задёрнуло непроглядной тьмой. Время остановилось. Дохнуло тленом и запредельной опасностью. А потом чёрные стёкла взорвались. На меня ринулись тысячи колючих осколков…