Под куполом (гет)

Драко

Мадам Пинс стоит с выпрямленной спиной, прижимая стопку книг к груди и тряся головой.

— Эти справочники бесценны! —ман возмущенно произносит она, глядя в их просящие лица. — Что случится, если вы их потеряете? Вторые экземпляры хранятся только в Лондонской библиотеке, и, значит, школа навсегда их лишится…

— И много школьников так подробно изучают руны? — едко интересуется Драко, но Грейнджер тут же шикает на него, потому что лицо мадам Пинс багровеет.

— Да, Малфой, представьте себе, изучают. Вы на минуточку забываете, что впереди у школы сотни и тысячи лет существования, — мадам Пинс еще сильнее прижимает книги к груди. — Вы и так стащили у меня три сборника, Грейнджер, и до сих пор не вернули. Что с ними стало, позвольте спросить?

Грейнджер предсказуемо не теряется.

— Честное слово, с ними все в порядке, — произносит она твердо. — Я обещаю, что верну их вместе с этими справочниками. Профессор МакГонагалл…

— Не имеет права распоряжаться имуществом школы, будь она хоть трижды директор, — отрезает мадам Пинс и поворачивается к ним спиной. — Разговор окончен. Не говоря о том, что вы невероятно наивны. Думаете, руны, которые вы ищете, просто спрятаны в рунических памятниках? Как бы не так. Частично — да, но в большинстве своем они указывают на предмет, артефакт, на котором зашифрована руна. И увидеть ее можно лишь с помощью специального заклинания «Явись». Поверьте, я много лет дружила с профессором Бабблинг, уж я-то в этом разбираюсь.

Драко издает тихий стон и переглядывается с Грейнджер. Это начинает напоминать какой-то средневековый поиск сокровищ, которых не существует. Или которые показываются самым достойным. Очередная болтовня о чем-то типа Святого Грааля и куче рыцарей, оказавшихся нечистыми на помыслы.

Грейнджер обеспокоенно переступает с ноги на ногу.

— Мадам Пинс, но как же…

— Разговор окончен! — она повышает голос, и им приходится покинуть библиотеку с пустыми руками и с роем пугающих мыслей.

Драко искоса наблюдает за Грейнджер: она шагает рядом, сосредоточенно наматывая на палец прядь волос. Школьная форма идет ей, хотя Драко невпопад думает, что слизеринский зеленый подошел бы ей куда больше.

— Нам нужны эти книги, — упрямо произносит она, переводя на него взгляд. — Если мадам Пинс не хочет отдать их по нашей просьбе, придется стащить. Знаю, звучит ужасно, но другого выхода у нас нет. Конечно, она предположит, что мы так и сделаем, поэтому может наложить сложные защитные чары, так что придется поговорить с МакГонагалл.

Они спускаются вниз и идут ко входу в подземелье. Грейнджер попросила показать ей гостиную Слизерина, и Драко не стал отказывать: пусть увидит, что та не такая мрачная, как о ней постоянно говорят. Он произносит пароль шепотом и пропускает Грейнджер внутрь.

— Красиво, — признает она, повертев головой. — Мне нравится этот изумрудный цвет, напоминает оттенок листвы, когда лето уже перебралось за середину. От красного иногда устаешь, а здесь так и тянет отдохнуть.

Грейнджер садится на мягкий, обитый бархатом диван и прикрывает глаза. Эти две с лишним недели занятий вымотали их обоих, но на передышку они дали себе всего три дня, и завтра пора двигаться дальше. Мир не будет ждать, пока они хорошенько выспятся.

Драко садится рядом с ней и откидывается на мягкую спинку.

— В отличие от гоблинов, я бы не хотел жить в искусственном мире, — произносит он тихо. — Знать, что тебя любят из страха, тебе служат из страха — я понял ошибочность этой идеи еще год назад. Невозможно удержать того, кто в глубине души всегда выберет себя, а не тебя, нельзя насильно привязать того, кто хочет уйти. Настоящее всегда добровольно и искренне. Жаль, что я понял это слишком поздно, но хорошо, что гоблины об этом не подозревают.

Грейнджер коротко кивает, соглашаясь.

— Страх — сильное оружие, особенно если это страх причинить боль другому человеку.

Драко смотрит на нее внимательно:

— Ты сейчас Уизли имеешь в виду?

— Я сбежала из Лондона с тобой, даже не сказав ему ни слова, — она закрывает лицо руками. — Что он должен подумать? Ты сам говорил, что в такой ситуации на его месте решил бы, что я тебе не доверяю. И у меня нет оправданий, Малфой: мы сидели и разрабатывали план. У меня было время ему сказать, но я не сказала. Можно свалить это на то, что Рон нытик, он бы уже с ума нас свел жалобами на усталость, плохой сон, плохую еду, пауков, три недели сумасшедшей учебы… Но дело ведь не в этом. Я не понимаю, в чем, и я с каждым днем все больше запутываюсь.

Драко тяжело выдыхает.

— А ты прекрати о нем думать каждый день, хотя бы ради разнообразия. Может быть, потом правильные мысли придут сами. Нам есть чем занять голову.

Грейнджер смотрит на него с отчаянием.

— Но мы тогда совсем отдалимся.

— Расстояние не имеет значения, если оно только на карте, — отвечает Драко твердо и поднимается. — Пойдем, посмотришь слизеринскую спальню девочек. Захочешь — можешь остаться. Обещаю: Северус тебя не потревожит. Они с Филчем по пятницам играют в шахматы, искренне презирая друг друга.

Грейнджер слабо улыбается, и от этой улыбки Драко становится спокойнее. Он вынимает из кармана кинжал, убранный в красивые ножны, которые ему принесла откуда-то Винки, и показывает Грейнджер. Края кинжала загадочно мерцают серебристым светом.

— Северус заострил кончик и наложил на него несколько темных заклятий, так что теперь он может резать все что угодно: камень, железо — все. Вдруг нам придется выбираться из неожиданного плена.

Грейнджер пристально всматривается в лезвие, и в ее глазах мелькают воспоминания.

— Кинжал и до этого был достаточно острым. Во всяком случае, буквы на мне он вырезал умело и оставил шрам, а потом убил Добби…

Драко сглатывает. Добби иногда снится ему в кошмарах; огромный и страшный, он стоит над его кроватью и тычет огромным пальцем ему в грудь. Тряхнув головой, Драко произносит:

— Шрам ведь остался?

Вместо ответа Грейнджер задирает рукав джемпера, показывая написанное тонкими косыми буквами слово «грязнокровка».

— Чертова тетка, — произносит он сквозь зубы. — Хотя она научила меня легилименции и тренировала со мной защитные заклинания. И она же радостно смотрела, как я пытал людей.

Грейнджер приподнимает брови:

— Ты пытал людей? Это Реддл тебя заставлял?

— Да, — Драко отвечает ей мрачным взглядом. — Раз уж я проваливал попытку за попыткой убить Дамблдора, я должен был хоть где-то проявить себя. Драккл с ними, Грейнджер, я хочу наконец проснуться в мире, где меня не унижают и не презирают. Так что предлагаю расходиться спать: завтра нам рано вставать и собираться в дорогу.

Грейнджер явно хочет что-то сказать, он видит это в ее блестящих карих глазах, но не решается. Драко благодарно кивает за невысказанные слова и спускается в спальню мальчиков. Завтра Хогвартс, безопасный и родной, останется за спиной, и дорога снова окажется полна опасностей.

На его кровати болтает призрачными ногами Плакса Миртл. Кровавого Барона за все это время Драко так и не встретил, хотя раньше тот частенько появлялся в гостиной.

— Ты повзрослел, — произносит Миртл игриво, глядя на него сквозь очки. — Стал ужасно привлекательным. Пожалуй, больше, чем Поттер, ему очки не идут.

— Я собираюсь спать, — он скрещивает руки на груди. — Давай поговорим потом — например, никогда?

Миртл обиженно надувает губы, всплывая вверх, к низкому потолку. Драко с облегчением забирается под одеяло и, накинув его как плащ, переодевается в пижаму. Миртл не сводит с него глаз.

— А помнишь, как ты рыдал в туалете?

— Не хочу вспоминать.

— И вся боль, все страдания ради того, чтобы встречаться с этой некрасивой всезнайкой, похожей на серую мышь? Ужасные, вечно торчащие во все стороны волосы и синяки под глазами…

Драко хмыкает.

— Мы не встречаемся, Миртл, угомонись. У нас с Грейнджер совершенно другие задачи.

Накрываясь одеялом с головой, он невольно думает о том, что Миртл снова преувеличивает. У Грейнджер красивые волосы, и ему нравится, что они пушатся, и красивые глаза — они перекликаются по цвету с волосами, образуя единый союз. И у нее тонкие изящные руки с маленькими пальцами — не с граблями, как у Паркинсон. Нет, он точно не назвал бы ее серой мышкой. Да он никогда ее такой и не считал. А синяки под глазами у него самого появились года полтора назад и не собираются исчезать.

МакГонагалл встречает их ранним утром у подножия лестницы в Холле, где стоят песочные часы. Смотря на ее морщинистое лицо с поджатыми губами, Драко думает, что невозможно стареть бесконечно. Однажды время останавливается, и ты остаешься таким еще долго: старым, мудрым и застывшим в потоке дней.

— Возьмите, Грейнджер, — она протягивает стопку книг. — Убедить мадам Пинс было нелегко, разумеется. Но портрет профессора Дамблдора полагает, что вы обязательно должны иметь их при себе, и ему удалось это объяснить.

— Спасибо, — Грейнджер запихивает книги в бисерную сумочку. — Честное слово, я верну. Включая те справочники по Темным искусствам, которые я взяла из библиотеки в прошлом году.

Вместо ответа МакГонагалл достает из кармана серебряную ложку и постукивает по ней палочкой.

— Портал перенесет вас в Эдинбург, — произносит она сдержанно. — Профессор Бабблинг живет на Квин-драйв, пять, серый дом с совой на фасаде. Пароль «Соплохвост», профессор их терпеть не может. Удачи, она вам понадобится.

Драко протягивает руку одновременно с Грейнджер, лицо МакГонагалл и холл Хогвартса исчезают в бешеном водовороте, и они оказываются посреди поля, перед огромным забором футов семь высотой. Ветер дует с такой силой, что едва не сбивает их обоих с ног. Пригибаясь к земле, они медленно бредут вдоль забора, ища вход. Небо моросит противным январским дождем.

— Если что-то пойдет не так, выбраться отсюда будет невероятно трудно, — Драко перекрикивает ветер. — Держи палочку наготове, слышишь?

Грейнджер не отвечает, натягивая капюшон до самого носа. Пройдя добрых мили две, они наконец находят ворота, по обеим сторонам которых стоят два охранника с ружьями, и у их ног жалобно скулят от усталости и холода огромные овчарки.

— Мы бы хотели попасть в город, — произносит Драко спокойно. — Мы ищем Батшеду Бабблинг, она специалист по средневековому искусству.

Охранник, стоящий справа от них, пристально разглядывает их бледные от ветра лица и растрепанные волосы.

— Мы изучаем искусство, — для большей убедительности сообщает Драко, представляя, как жалко они с Грейнджер выглядят со стороны. — И нам сказали, что профессор Бабблинг живет в Эдинбурге.

— Раз сказали, значит, так и есть, — охранник сплевывает на землю. — Пропуск в город имеется?

Драко переглядывается с Грейнджер и отрицательно качает головой.

— Мы в Эдинбурге первый раз, сэр.

Охранник поправляет ружье и жестом предлагает им следовать за ним в небольшой одноэтажный домик. Внутри тепло, и на столе одиноко горит старая лампа. Охранник вынимает две анкеты и щелкает ручкой.

— Имена и фамилии, будьте добры. Так положено для учета.

— Аргус Блэк, — Драко выдает первое, что приходит ему в голову. — А это моя жена, Минерва.

У Грейнджер в глазах пляшут смешинки, но она серьезно произносит «да», подтверждая его слова. Охранник записывает их возраст и сферу интересов, города, в которых они побывали за последний месяц, наличие детей и собственного жилья. И потом смачно ставит поверх анкет большую синюю печать.

— У нас в городе уже полгода как проходит сложный социальный эксперимент. Полагаю, в Лондоне, откуда вы приехали, о нем не знают. Я сейчас передам вас капитану Оливье, он введет вас в курс дела. Следуйте сюда, молодые люди.

Драко идет первым, Грейнджер шагает сзади, и он слышит ее нервное дыхание. Ему и самому не по себе: человек едва ли останется спокойным, уходя за высокий забор и не зная, что может ждать его впереди.

Капитан встречает их сдержанно, мельком просмотрев анкеты.

— Я вижу, что вы прибыли в город в культурных целях, и это вполне понятно, учитывая достояние Эдинбурга. Однако вы должны выполнять следующие условия: не разглашать ваш семейный статус, не рассказывать о том, что вы видели до того, как попали к нам. Мне бы также хотелось, чтобы вы переоделись в форменную одежду, я выдам вам подходящие размеры. Как только вы свяжетесь с профессором и получите интересующую вас информацию, прошу немедленно покинуть город. И помните: никаких тактильных контактов. Это строго запрещено и карается тюремным заключением. Прошу!

Драко неприязненно рассматривает свое отражение: худой и бледный, он выглядит беспомощно в серой водолазке, надетой под серую куртку из грубой ткани, и длинных черных штанах. Грейнджер тоже осматривает себя недовольно: у женщин форма темно-синяя, состоящая из кофты с курткой и длинной юбки до щиколоток.

— Боюсь, Эдинбургом управляют гоблины, — шепчет Грейнджер, когда они выходят вслед за капитаном на старинную узкую улицу с мрачными домами. — Нам нельзя нигде светиться. Ты зря назвал фамилию «Блэк», нужно было что-нибудь не связанное с магией, например, Смит или Джонсон…

— В следующий раз врать будешь ты, — отвечает он сердито, оглядываясь по сторонам.

Они проходят несколько улиц вместе с капитаном, встречая на своем пути людей, одетых так же, как они сами. Драко замечает сочувствие, которое проступает на лице Грейнджер, когда она видит колонну женщин, несущих на плечах огромные мешки. Безрадостные, со впалыми щеками и словно пригибаемые к земле, они почти не поднимают голов. Мужчины, выглядящие более здоровыми и довольными, идут по другой стороне улицы, распевая строевые песни. Детей нет, только редкие автомобили проезжают по брусчатке, шелестя шинами.

Наконец капитан останавливается на широком перекрестке.

— Квин-драйв уходит налево, — произносит он тихо. — Продолжайте двигаться вперед, только по разным сторонам улицы. Вы, мисс, останьтесь здесь, а вы, мистер, перейдите на противоположную сторону. В дом заходите по очереди. Даю вам два часа. По истечении этого времени вы должны покинуть город.

Драко неохотно переходит улочку наискосок, и его встревоженность отражается в глазах Грейнджер. Им остается пройти всего несколько домов, и спустя пять минут оба останавливаются напротив серого дома с совой на фасаде. Грейнджер, оказавшаяся по нужную сторону, первой исчезает внутри темной парадной. Драко, выждав несколько секунд, следует за ней.

Внутри пахнет плесенью, высокие ступени покрыты пылью и землей. На первом и втором этажах так же холодно, как и на улице, на третьем слышны голоса, на четвертом что-то шумит, и только на пятом этаже снова наступает тишина.

— Профессор Бабблинг? — неуверенно произносит Грейнджер несколько раз, идя по длинному коридору и заглядывая в приоткрытые двери. — Малфой, нам, наверное, сюда.

Она указывает на едва заметный герб Хогвартса на одной из серых дверей. В прихожей никого нет, в единственной комнате все перевернуто вверх дном, словно здесь был обыск. Драко выражает их общие безрадостные мысли, взглянув на раскрытый холодильник:

— Ее здесь нет, но ушла она недавно. И явно не состояла в партии подчинения. Скорее всего, ее обнаружили.

Грейнджер возвращается в комнату и быстро перебирает бумаги на заваленном письменном столе.

— Нужно уходить: это ловушка, — Драко сжимает палочку покрепче и вспоминает советы Саламандера о том, как нужно сражаться с гоблином. — Помнишь, как они посмотрели на нас, когда я назвал ее фамилию?

Грейнджер взмахивает рукой, прося его замолчать, и взволнованно трясет перед его носом бумажкой со странными закорючками.

— Здесь кроется ответ, где профессор, — она прячет бумажку в сумочку. — Послание в рунах, и мне нужно время и толкователь, чтобы разобрать слова. Еще можно взять несколько блокнотов с рунами, вдруг там тоже что-то важное? Мне кажется, профессор сама начала расследование, и, скорее всего, это заметили.

Драко помогает ей собрать разбросанные по полу блокноты в кожаных обложках. Только бы профессор была жива! Это их последняя надежда. Если не понять, куда двигаться, как искать и где — можно плутать по миру годами без шанса найти хоть одну руну.

Они быстро спускаются по лестнице и выходят из дома, вновь разойдясь по разные стороны улицы, чтобы не привлекать внимания. Но прохожие все равно глазеют на них как на музейные экспонаты, и понятно, почему: Грейнджер выглядит в сто раз красивее всех встречающихся женщин. Они напоминают Драко замученных мышей из экспериментальной лаборатории. Как быстро люди теряют человеческий облик! Как сильно они зависят от еды, сна и спокойствия.

Охранники по-прежнему стоят по обе стороны ворот. Капитана возле них нет, и от этой мысли Драко вздыхает свободнее. Попрощавшись и соврав, что плодотворно поговорили с профессором, они покидают город. Охранники неотрывно смотрят им вслед, пока Драко с Грейнджер не сворачивают в небольшой пролесок, начинающийся на окраине. Вымокшие от моросящего дождя и продрогшие под ветром, они негнущимися пальцами вынимают и раскладывают палатку, предварительно наложив все защитные заклинания.

— Мерзость! — Грейнджер скидывает с себя форменную куртку, едва войдя внутрь палатки. — Не понимаю, как только весь город терпит такое унижение. Их же больше, гораздо больше, они могут растоптать этого капитана и еще десяток капитанов за секунды.

Драко вешает тепловые лампы и ставит чайник на плитку. Внутри гостиной постепенно становится тепло.

— Тонкая психология — вот и все. Не все хотят свергать власть, Грейнджер. Кому-то удобнее доносить и получать поощрения. Кому-то страшно, потому что при любом неверном движении убьют его родных. А кого-то просто все устраивает, потому что так сказал капитан. Не все умеют размышлять, не все решаются. Намного проще быть дурачком.

Она сердито трясет головой и закрывается в спальне, потом стремительно выходит и бросает в старый камин форменную одежду.

— Вспыхни! — произносит она и поворачивается к Драко. — Советую тебе сделать то же самое.

Драко качает головой:

— Что если одежда еще пригодится нам?

— Трансфигурируем свою, — отвечает Грейнджер устало. — А теперь давай поедим, я умираю с голоду после этого ужасного города.

Драко помогает ей нарезать хлеб с ветчиной и сварить немного риса. Быт, вопреки ожиданиям, не утомляет. Самое сложное — найти еду, а приготовить ее уж как-нибудь да получится.

— Не могу, — Грейнджер отставляет тарелку с недоеденным ужином. — Так и стоят перед глазами те ужасные лица. Мне показалось, что их бьют и не кормят. Не может свободный человек так выглядеть.

Драко протирает свою тарелку салфеткой, расправившись с едой за несколько минут. Кто угодно в мире может голодать, но не ты сам. Сначала нужно думать о себе.

— Ешь давай, — говорит он вполголоса. — Тогда будут силы искать руны дальше. Тебе еще расшифровывать послание. От того, что ты не доешь, никому лучше не будет.

Грейнджер дергает плечом, но все-таки придвигает тарелку обратно, пока Драко разливает чай и выкладывает на салфетку печенье из Хогвартса, вспоминая Северуса. Возможно, он отправился бы с ними, если бы не был привязан к замку. Тогда многое стало бы гораздо проще.

Пока Грейнджер возится с оставшейся после ужина посудой, Драко накидывает пальто и выбирается из палатки, чтобы собрать немного хвороста для камина. С лампами тепло, но огонь всегда придает уют и напоминает о далеком мэноре.

Грейнджер располагается рядом с ним на низкой скамеечке и, хмурясь, вглядывается в короткую записку. Там не более трех строк, но, видимо, написаны они или неразборчиво, или впопыхах, потому что Грейнджер постоянно трет переносицу. Драко невольно думает, что первые морщины у нее появятся именно на лбу. Точно как у МакГонагалл.

— Ничего не понимаю, — произносит она в конце концов. — Руны знакомые, но слова не складываются, никак. Я, наверное, тут посижу еще, не люблю ложиться с нерешенной задачей.

Драко, зевая, еще некоторое время греется у огня, потом поднимается и идет в спальню. Но сон долго не приходит, и он тихо лежит под одеялом, слушая, как Грейнджер что-то шепчет самой себе.

Гермиона

Гермиона осознает, что просидела за посланием до утра, когда в гостиную входит сонный Малфой с темными кругами под глазами. Усталость тут же наваливается со страшной силой, и Гермиона с трудом поднимается на ноги.

— Ты что, не ложилась? — Малфой лениво ставит чайник на плитку и сокрушенно смотрит на потухший огонь в камине. — Семь утра.

— Совсем не заметила, как прошло время, — Гермиона опускает взгляд на исписанный клочок пергамента. — И я так ничего и не поняла. Буквы не складываются в слова, Малфой! Но я же два года изучала руны и смогла прочесть сказки Барда Бидля. Почему сейчас ничего не выходит?

Малфой пожимает плечами.

— Покажи мне бумагу, Грейнджер. Не мельтеши, сядь здесь и спокойно поясни мне, как все должно выглядеть.

Гермиона раскрывает справочник на самой первой странице и протягивает ему.

— Видишь? Это нужный алфавит, потому что в нашем случае необходимо пользоваться англосаксонским футарком, хотя футарков несколько. А вот это пример слов. Попробуй перевести, используя толкование.

Малфой хмурится и морщится, но сопоставляет руны довольно-таки быстро, быстрее, чем она на пятом курсе.

— Отлично, — произносит Гермиона, когда он медленно переводит ей несколько слов, постоянно листая страницы туда и обратно. — Примерно чувствуешь структуру? А теперь взгляни сюда. Тут все вверх дном.

Малфой берет послание профессора и долго ходит по комнате, сверяясь с алфавитом. Гермиона наблюдает за ним с любопытством и удивлением: попробуй предложи Гарри и Рону разобраться с древними рунами! Да они тут же сказали бы, что доверяют ей на сто процентов, и наплели бы всякую чепуху, лишь бы не вникать.

— Грейнджер, смысл зашифрован, — приходит к выводу Малфой, садясь рядом с ней. — Она или ждала нас, или не хотела облегчать жизнь тем, кто пришел обыскивать ее жилье. Либо буквы поменяны так, что мы должны составить слово сами, либо внутри самих слов нужно выбрать только по одной букве, чтобы получить короткое сообщение. И еще вот это — руна?

Гермиона берет листок в руки и вертит в разные стороны. Вчера, в сумерках у камина, она и не заметила странный знак.

— Похоже на розу, — признается она растерянно. — Но такой руны нет, совершенно точно. Энгоргио!

Записка увеличивается в ее руках, и Гермиона нетерпеливо щурится, поднося бумагу к самому носу, крутит ее и наконец взволнованно произносит:

— Здесь написано Sub rosa, и значок очень похож на цветок. Что может означать sub?

— «Под», — предполагает Малфой неуверенно. — Вспомни слова, которые начинаются на эту приставку.

Теперь Гермиона принимается шагать по комнате, пытаясь вспомнить какие-то объекты, связанные с розой и, возможно, расположенные недалеко. Малфой, в свою очередь, берет послание и увеличивает еще раз, потом протягивает ей:

— Там снизу еще две буквы: S.R. Что это может значить? Еще одна роза?

— Думаю, мы сможем ответить на этот вопрос, если расшифруем остальное сообщение, — Гермиона садится на стул и, налив чашку крепкого чая, завороженно всматривается в руны. Малфой располагается рядом и достает перо и чернильницу, чтобы записывать подходящие варианты. От его еще влажных после душа волос пахнет травяным шампунем, который она купила в обычном маггловском магазине накануне побега, и этот ярко выраженный мужской аромат ей нравится и одновременно смущает.

— Есть такой прием шифрования, как анаграмма, — выдает Малфой спустя час тишины, когда они уже допивают третью чашку. — Мне кажется, это точно наш случай, иначе ничего не складывается, кроме самого первого слова, которое обозначает «руна». А значок розы стоит в самом конце. «Под розой».

Гермиона быстро придвигает к себе листок.

— Руну… пропуск, пропуск, пропуск… вот это слово «искать», если прочесть его справа налево, а в конце «под розой».

Малфой пытается переписать еще одно слово.

— Если перевернуть, то выходит «храм» и ничего больше. А если вглядеться в четвертое, то получится «гобблед». Что это значит?

— Гоблин на гоббледуке, — уверенно заявляет Гермиона. — Ничего не понимаю. Под розой, гоблин, храм, руна. И еще пять непонятных слов…

— Которые могут быть вообще не нужны, — предполагает Малфой, потирая виски — Вполне вероятно, что суть заключена как раз-таки в этих четырех. Меня смущает слово «храм». Как могут быть связаны гоблины и храм?

Гермиона задумчиво намазывает куриный паштет на испеченный еще в Хогвартсе хлеб. Идеи кружатся в ее голове как рой снежинок, вызывая в памяти образы из давнишних поездок с родителями.

— На готических и романских храмах всегда полно разных сказочных и фантастических существ, например, горгулий, циклопов и так далее.

Малфой смотрит на нее разочарованно.

— Грейнджер, таких храмов полно, как в Великобритании, так и в остальной Европе. Откуда начинать?

Она заправляет за ухо мешающую прядь волос и закрывает лицо руками. Они оба упускают что-то очевидное, но никакие ответы не приходят, и Малфой предлагает пройтись на свежем воздухе, чтобы насобирать дров на вечер для камина. Они накидывают верхнюю одежду и опасливо выходят из палатки, оглядываясь по сторонам.

Погода позволяет им немного побродить между деревьев, глядя на небо сквозь мокрые ветви. Противно каркают продрогшие вороны, уже ждущие весну.

— Тебе нужно поспать, — произносит Малфой, держа в руках охапку хвороста. Руки его перемазаны грязью от липкой коры.

— Никогда не ложусь, пока не решу задачу, — Гермиона отрицательно качает головой. — Во сне все перемешается, а мне кажется, что ответ лежит на самой поверхности. И еще мне не нравится, что нас вчера так легко отпустили.

Малфой равнодушно пожимает плечами. Гермиона прислоняется к дереву, словно прося поделиться силами, и прикрывает глаза. Дождь, вроде прекратившийся, теперь снова моросит. Страшно. Страшно стать одной из тех, кого она видела вчера на улицах: безликой и беспомощной.

— Ты чего?

Гермиона открывает глаза: Малфой стоит перед ней, вернувшись из палатки за второй охапкой дров. Его светлые волосы едва колышутся на ветру, и на мгновение он кажется ей вполне красивым. Потом она вспоминает рыжую щетину Рона и его голубые глаза и встряхивает головой.

— Не хочу стать одной из этих несчастных.

— Ты не станешь, — убедительно заявляет Малфой, и Гермиона почему-то ему верит. — Пойдем, ты тут уже полчаса стоишь, так и замерзнуть недолго.

Она последний раз поднимает глаза на молочное небо, прорезанное черными ветвями словно венами. Черное и белое. Роза. Храм. Она маленькая девочка, которую папа ведет за руку к красивой часовне.

— Я знаю, знаю ответ, — она бросается в палатку вслед за Малфоем и едва не сбивает его с ног. — Тамплиеры!

Малфой с грохотом сваливает охапку около камина и поворачивается к ней. От волнения Гермиона хватает его за руку и со всей силы трясет.

— Под розой — это под потолком с розами в часовне Рослин, а слово «храм» указывает совсем не на храм, а на рыцарей-храмовников, и S.R. — это Санкта Роза, так называлось их знамя. Папа рассказывал мне все это кучу лет назад, и, по-моему, я тогда была в диком восторге и все запомнила. Нам нужно в Рослин!

Малфой переводит взгляд на ее руку, которая сжимает его запястье, и Гермиона тут же смущается.

— Уже предчувствую, что ты сейчас заведешь песню про Святой Грааль…

— Святой Грааль нас не интересует, — отвечает она сердито. — Руна прячется внутри часовни, понимаешь?

— Необязательно руна. Внутри часовни может прятаться Бабблинг, — возражает Малфой и в это мгновение четко напоминает ей Рона. — Да и насколько я помню, в Рослин огромное количество украшений. Там сотни дурацких завитушек, звериных морд и статуй; мать как-то возила меня туда, лет десять назад. Это будет напоминать поиск иголки в стоге сена, Грейнджер.

Гермиона возмущенно скрещивает руки на груди.

— Мы применим заклинание «Явись», забыл? Почему ты так скептически на меня смотришь?

Малфой искренне улыбается.

— Грейнджер, когда тебя что-то осеняет, то мне просто нравится за тобой наблюдать. Ты бы сейчас радостно скакала за ручку с самим Темным Лордом, настолько ты увлечена этим открытием. По-моему, выглядит слишком просто. Нет, я сам, разумеется, никогда бы не догадался. Поэтому я и пришел к тебе: был уверен, что ты знаешь всякую ерунду помимо того, что есть в учебниках.

Гермиона фыркает.

— Как видишь, это не ерунда.

— Романтическая чушь, — Малфой закатывает глаза, снимая пальто. — Тебе не удастся меня переубедить. Всем хочется верить в прекрасных рыцарей, кому захочется верить, что эти рыцари были полны дерьма. Они убивали людей налево и направо, Грейнджер, и отнимали последние деньги у собственного народа, чтобы отправиться в поход и потрясти перед всеми своим грязным щитом и пыльными доспехами.

Гермиона молча забирается с ногами в старое кресло и демонстративно достает из бисерной сумочки книгу о рунах, пролистывая ее в десятый раз. О рунах власти не написано ни слова кроме того, что их семь и они действительно существуют. Потом она достает обычную карту и прикидывает, сколько придется добираться до деревни Рослин. Они сейчас находятся милях в двух или трех от Эдинбурга, Рослин расположена дальше, за городом, так что придется обогнуть его с юга. Но пешком это не менее трех часов.

— Другого выхода у нас все равно нет, — ворчливо отзывается Малфой, кутаясь в старый плед. — Предлагаю выдвигаться сразу после завтрака.

…Забравшись под одеяло, Гермиона все равно не может уснуть, несмотря на то, что голова раскалывается от усталости. Мысль о том, что гоблины могут добраться до ее родителей, не оставляет ее весь вечер, а то, что Гарри в последнем сне что-то упорно писал ей на руке, только добавляет тревоги. Где Рон? И почему он не вытаскивает Гарри из Азкабана?

— Малфой, — шепчет она.

— Что? — немедленно отзывается он.

— Я знаю, что ты не спишь. Ты во сне иначе дышишь.

Малфой некоторое время молчит.

— Не знаю, бояться мне или радоваться, что ты выучила, как я дышу во сне, — произносит он наконец. — Думаешь про часовню?

— Да.

— Я тоже, — он поворачивается к ней. — Наверняка охраняется гоблинами. Если что, ты ищешь руну, а я тебя прикрываю.

— Договорились.

Они некоторое время лежат в темноте, глядя друг на друга. Потом Малфой тихо замечает:

— Что будешь делать, когда жизнь вернется в привычное русло? Снова будешь работать в Министерство и выйдешь за Уизли?

Гермиона опирается рукой о подушку, чуть приподнимаясь. В другое время она бы не стала отвечать, но сейчас ей хочется отвлечься от мыслей.

— Я не знаю, — отвечает она шепотом, словно их подслушивают. — Я имею в виду, что Рон, конечно, отличный человек, и мне рядом с ним хорошо, но, честно говоря, настолько далеко на загадывала. А ты? Вернешься в мэнор?

Малфой тяжело выдыхает. Так тяжело, что ей становится его жаль.

— Черт его знает, Грейнджер. Наверное.

— Женишься на Паркинсон.

— Меня тошнит от нее.

— Тогда на Гринграсс. Разве она не в твоем вкусе? — Гермиона вспоминает всегда утонченную Дафну, которая вполне хороша собой. — Настоящая аристократка.

Малфой хмыкает.

— Чопорная и скучная, знаешь, вышколенная матерью по всем правилам. Нет, благодарю. После того, как ты сегодня как безумная прыгала по комнате, вспомнив про рыцарей-храмовников, мое будущее с Гринграсс невозможно.

Гермиона машет на него рукой.

— Я серьезно спрашивала, Малфой. Думаешь, я поверю, что могу хоть капельку тебе нравиться? Мы из разных миров, ты доказывал мне это всю школу. Давай лучше спать, у меня сейчас голова взорвется.

Малфой кивает и отворачивается, устраиваясь поудобнее. Гермиона уже почти засыпает, когда он тихо замечает:

— Но ведь сейчас мы в одном мире, Грейнджер?

У нее не хватает сил ответить на этот странный вопрос, заданный странным голосом.

Драко

Драко просыпается чуть раньше и сразу натыкается взглядом на Грейнджер. Она безмятежно спит, и ее каштановые волосы разметаны по подушке. В голове сразу звучат ее ночные слова о том, что она не может ему нравиться. Она решила, что он пошутил про Гринграсс, но никакой иронии в той фразе на самом деле не было. Он действительно вчера взглянул на Грейнджер иначе — не романтически, нет, а как на женщину гораздо интереснее всех тех, что он раньше встречал. С Грейнджер у них постоянно находятся темы для разговора: Драко не помнит ни одного вечера, чтобы они молчали, сидя рядом друг с другом. Ничего подобного не происходило ни с Пэнси, ни с Дафной. Дафна, разумеется, красива, и он не раз отмечал это сам, но за этой пустой красотой для него ничего не стоит и не стояло.

— Льет дождь, — мрачно сообщает он, когда Грейнджер, уже одетая, выходит в гостиную из спальни. — Я приготовил омлет, но, по-моему, он слегка подгорел. Достанешь чашки?

Грейнджер смотрит на него недоверчиво:

— Приготовил омлет? Сам?

Драко дергает плечом.

— А ты видишь здесь помощника?

— Мерлиновы кальсоны, я отмечу этот день в календаре. День, когда Драко Малфой приготовил завтрак для себя и магглорожденной. Скитер купила бы эту новость за десять галлеонов.

Драко пропускает ее колкость мимо ушей, раскладывая завтрак по тарелкам, и Грейнджер, что-то бормоча себе под нос, наливает им по чашке крепкого чая с мятой. Они завтракают быстро, обжигаясь и обмениваясь короткими взглядами, в которых читается волнение. Никто не может предугадать, что ждет их в старинной часовне и с какими опасностями они столкнутся. Понятно только одно: легко не будет. Если только им повезет найти профессора Бабблинг…

Они изрядно устают, пока добираются до часовни пешком: дороги в лесу развезло, ноги хлюпают и застревают в грязи, и Грейнджер дважды чуть не падает в самую жижу, сделав неудачный шаг. Тяжело дыша, они взбираются на холм, где стоит часовня, и долго переводят дух, разглядывая здание.

— Я и забыла, что Рослин так красива, — шепчет Гермиона, вынимая палочку. — Наверное, нигде больше не встретишь столько загадочных украшений.

Драко хочет возразить, что он видел многое, но сейчас некогда обмениваться впечатлениями. Потом, когда они найдут руну и усядутся у камина в палатке. Вот тогда, пожалуй, он и расскажет о том, где побывал с матерью. Если, конечно, Грейнджер будет это интересно. Он вглядывается в ее лицо: в карих глазах еще мелькает страх неудачи, но губы сжаты плотно — значит, она готова к трудностям.

— Идем, — произносит он и берет ее за руку. — Так ты будешь ближе ко мне, если что-то случится.

Едва теплая маленькая ладонь покорно ложится в его пальцы, и они оба отводят взгляды друг от друга, сосредотачиваясь на часовне. Но как только Драко тянется к массивному кольцу на дубовой двери, их обоих с силой отшвыривает назад, прямиком в грязь. Несколько раз они пытаются прорваться через ограждающее заклинание, используя все знания, полученные в школе, но ничего не получается.

И тогда Грейнджер говорит:

— Кинжал. Попробуй разрезать защитное поле кинжалом.

Драко смотрит на нее с сомнением.

— Кинжал разрезает материи, Грейнджер…

— Магия — это вполне себе материя, — возражает она, и Драко неохотно достает кинжал из ножен.

Зажав его в левой руке, а в правой сжимая палочку, он медленно идет вперед, пока серебряный кончик не натыкается на что-то мягкое и плотное, словно вчерашний хлеб. Драко слегка надавливает, а потом делает прорез — больше и длиннее, едва замечая это окно. Грейнджер стоит позади него затаив дыхание.

— Напомни мне поблагодарить Снейпа, когда мы вернемся в Хогвартс, — шепотом произносит она, шагая вслед за Драко в прорезь. — Если, конечно, он останется жив.

Толкнув массивную дверь, они входят внутрь часовни и вдыхают знакомый запах плесени, ладана и старого камня, какой существует только в древних строениях. И со всех стен, с каждой колонны за ними наблюдают загадочные существа. Некоторые из них похожи на мифологических львов, некоторые на химер, другие на ангелов; еще одни, расположенные по всему периметру и украшенные растительным орнаментом, напоминают им гоблинов.

— Я жду, что они оживут, — Грейнджер изучает их опасливо. — Да, это гоблины. Скорее всего, так они выглядели пятьсот лет назад, когда тамплиеры только создавали это место.

— Предлагаю переходить к самому главному, — отвечает Драко, разглядывая потолок. — Вот розы, дальше идут лилии. Попробуем? Явись!

К их удивлению, каменные розы вспыхивают синим светом, но среди них нет ни одного знака, похожего на руну.

— Ошибки не может быть, — Грейнджер завороженно смотрит на потолок. — И этот синий свет, я никогда не видела ничего подобного. Словно руну похитили… Постой, ты это слышишь?

И они вдвоем замирают на месте. Под сводами раздается приглушенный стон. Грейнджер невольно делает шаг вперед, и они встревоженно переглядываются. Тишина длится несколько секунд, а потом стон повторяется снова.

Грейнджер кивает вперед, в сторону алтаря, и Драко следует за ней, постоянно вертя головой. Ему кажется, что лица со стен пристально наблюдают за ними, слегка поворачивая каменные головы. И вдруг глаза их по очереди загораются темно-красным светом.

— Грейнджер, мне это все не нравится, — произносит он шепотом. — Давай уйдем отсюда, пока не поздно. Если руна и была здесь, ее или стерли, или каким-то образом похитили.

— Профессор Бабблинг! — вскрикивает Грейнджер, не обращая на него никакого внимания, и бросается к небольшой фигуре, полусидящей у алтарной стены. — Мерлин святой, что с вами случилось?

Драко крепче сжимает палочку в руке, наблюдая за зловещими красными глазами человечков и зверей на стенах. Теперь он убежден: их слышат. Нужно вытаскивать Грейнджер отсюда и разрабатывать новый план. Но она опускается на колени возле профессора и приподнимает ее голову. На шее у пожилой женщины виден сильный глубокий порез. Лицо ее и губы обескровлены, рядом лежит сломанная палочка, но она слабо улыбается, узнав Грейнджер. И разжимает стиснутую в кулак руку.

— Руна, Гермиона. Она здесь…

— Профессор…

— Еще шесть, Гермиона…. Руны указывают на объекты. Франция… Вам нужна Франция, вам нужна Прага и Рим, а потом Север… Артефакты…

Грейнджер беззвучно плачет, глядя на нее.

— Я написала все, что смогла… Код… расшифруйте… Но рун недостаточно, еще один ингредиент. И одно заклинание…

Крошечная дверь за алтарем вдруг с грохотом распахивается, и перед Грейнджер возникает ухмыляющийся гоблин и несколько человек в синей форме, среди которых Драко узнает капитана полиции — того самого, что привел их к дому с совой. Гоблин щелкает пальцами, и палочка растерявшейся и еще плачущей Грейнджер падает на пол, щелкает второй раз — и профессор Бабблинг, хватая ртом воздух несколько секунд, роняет голову на грудь. Гоблин, щурясь, поворачивается к упавшей палочке, но Драко опережает его, применяя Манящие чары. Палочка Грейнджер прыгает в его руку.

— Мальчишка, — шипит гоблин, щелкая пальцами, но Драко успевает прошептать защитное заклинание, которому их научил Северус, и вокруг него возникает невидимый и непроницаемый шар.

— Парень, сюда, — голос раздается откуда-то снизу, Драко на мгновение опускает глаза, и в эту же секунду полицейские грубо хватают Грейнджер за плечи и тащат за собой. Драко швыряется в них заклинаниями, стараясь не попасть в нее, но гоблин раз за разом поднимает руку, и лучи рикошетом ударяет по его же защитной сфере.

— Малфой! — Грейнджер сопротивляется изо всех сил, ударяя одного из мужчин ногой. — Малфой!

В ее карих глазах — страх и отчаяние. Капитан зло ударяет ее по лицу, улыбаясь, и Грейнджер безвольно повисает в чужих руках. У Драко все внутри холодеет, переворачивается с ног на голову и словно оживает. Он уходил от матери весь замерзший внутри, а сейчас ему больно, но боль — это не безразличие. Он обещал Грейнджер, что сможет ее защитить! Обещал, что ее не заберут в этот ужасный мертвый город, полный серых людей, живущих без надежды. А теперь ему остается стоять и смотреть, как ее уносят от него — беззащитную и безоружную.

— Сюда, парень, — повторяет голос, идущий из приподнятой плиты гранитного пола, и Драко наконец различает ступени, ведущие вниз. Они прячутся за статуей молящегося ангела и практически незаметны с высоты человеческого роста. Драко не раздумывает долго — выхода у него нет — и осторожно ступает внутрь. Плита сверху сразу захлопывается, и Драко вдруг понимает, что спускается в ту самую крипту, которая была запечатана сотни лет назад.

— Люмос! — произносит он громко и тут же замечает два больших желтых глаза, смотрящих на него из полутьмы.

— Люмос! — вторит ему голос, и крипта освещается десятком свечей.