Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Гарри проснулся в замешательстве, гадая, где он, чёрт возьми, находится. Он мог сказать, что что-то случилось, ещё до того, как успел осознать это. Во рту ощущался давнишний противный привкус ингредиентов для зелий.

Гарри, покраснев, застонал от унижения: Снейп видел его в самом жалком состоянии, видел, как он валялся без сознания в подземельях. Мальчик встал, собираясь прокрасться в туалет, и только тогда понял, во что одет. Тяжело дыша, он упал обратно на кровать. Снейп не может знать, не так ли? Гарри надеялся и молился, чтобы у Снейпа был способ переодеваться с помощью магии, иначе ему придётся врать. Потом пришла мысль, что, возможно, Снейпу будет всё равно. Раньше ему ведь было всё равно, так что, может быть — просто может быть — он оставит это как есть.

Если Снейп расскажет в школе, Гарри будет просто смеяться и всё отрицать: в конце концов, кто поверит, что с ним плохо обращались — кроме Дамблдора, конечно. Дамблдор знал — Гарри не мог не рассказать ему после первого курса. Однако всё, что сделал директор — настоял на том, чтобы Поттер вернулся домой, под кровную защиту. И указал на Квиррелла в качестве примера опасности, не заботясь о том, что Гарри чувствовал по этому поводу. А Гарри чувствовал себя таким виноватым, сомневаясь, был ли Квиррелл верен Волдеморту или всё это время с ним боролся, и мальчик убил его. Возможно, это был незавидный выбор «убей или убьют тебя», но всё же в одиннадцать лет он убил человека.

Тяжело сглотнув, Гарри заметил, что даже его нижнее бельё сменилось, и покраснел от смущения. Ему было четырнадцать лет, но его беспокоило не то, что кто-то видел его без одежды, а то, что кто-то заметил его шрамы. С другой стороны, он ведь не был обычным четырнадцатилетним подростком, не так ли? Он и наполовину не был нормальным. Ни в магии, ни в жизни, ни с точки зрения друзей, ни с точки зрения семьи. Гарри вспомнил приступ паники — это случилось впервые с тех пор, как он попал в волшебный мир. Обычно в детстве у него перехватывало дыхание, когда он слышал, как тучный дядя по утрам топает вниз по лестнице.

Он надел свою, вернее, позаимствованную одежду ― она была такой мягкой и удобной. Даже трусы-боксёры. Гарри задавался вопросом, как он сможет объясниться, если Снейп спросит. Разум работал в бешеном темпе, придумывая, что сказать, если профессор видел шрамы, изобретая оправдания, на которые купился бы Снейп — в школе этот человек всегда видел его насквозь.

Гарри заметил, что время приближается к семи часам — пора было завтракать. А мальчик даже не знал, разрешат ли ему поесть: он ведь не закончил работу по дому, которую поручил Снейп. Гарри снова вздрогнул от последствий заклинания: это было почти то же самое, что и круциатус, наложенный Волдемортом, только менее мощный. Он не знал, что заклинатель способен воздействовать на силу заклинания, но теперь лучше понимал это и не сомневался, что Снейп об этом знал и, вероятно, научил этому Драко, как тогда, на втором курсе, подсказав Малфою послать на Гарри змею.

Гарри вспомнил, как все смотрели на него тогда, в двенадцать лет, а Снейп выглядел совершенно ошеломлённым, как будто не мог поверить в то, что услышал. С другой стороны, Гарри предположил, что у профессора и должна была быть такая реакция: Снейпу всё время приходилось ходить по лезвию рядом с Волдемортом — хотя тот был уверен в преданности Снейпа, это не делало его положение безопасным. Дамблдор, например, знал, что Гарри ненавидит Дурслей, что с ним там жестоко обращаются, но всё же отправлял его туда снова и снова. А теперь директор отправил мальчика в другое место, где его тоже ненавидят, и Гарри задавался вопросом, хотел ли Дамблдор, чтобы Снейп причинил ему боль, как это сделали Дурсли.

Гарри глубоко вздохнул, извинения проносились у него в голове, пока он спускался по лестнице в столовую. Снейп, как обычно, уже был там и ждал.

— Ты проснулся — хорошо. Ты проспал почти два дня, — сказал Северус мягче, чем обычно.

Глаза Гарри расширились в шоке, и не столько из-за того, что он проспал два дня, сколько из-за поведения учителя. В оборвавшемся сердце поселился страх: Снейп наверняка знает, иначе не стал бы так с ним разговаривать. Почему профессор говорит так мягко? Разве он не должен глумиться и насмехаться над мальчиком? В конце концов, Гарри позволил здоровому толстому маглу избить себя.

Два дня… Это объясняло, почему Гарри чувствовал себя таким отдохнувшим. Он вообще чувствовал себя лучше, чем когда-либо — должно быть, Снейп напоил его зельем Сна без сновидений.

— Не стой на пороге, присядь, — сказал Северус тем же мягким тоном, которого Гарри начинал бояться.

Тихо сглотнув, он обошёл вокруг и сел, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. В очередной раз положив себе еду только после Снейпа, начал жевать, чувствуя, что умирает с голоду, и, несмотря на страх, съел всё, что было у него на тарелке. Снейп, похоже, не знал, иначе насмехался бы по своему обыкновению. Наверное, он просто в хорошем настроении, или, может быть, Дамблдор где-то поблизости. «Скорее всего, так и есть», — подумал Гарри, хватаясь за соломинку, утопая в своём отчаянии.

— Почему ты никому не рассказал? — спросил Северус.

Гарри закашлялся, расплескав молоко по всей столовой, и вздрогнул, когда Северус потянулся хлопнуть его по спине. Глаза Снейпа блеснули, как будто он спланировал это, чтобы подтвердить свои подозрения. Гарри хотелось заплакать: последний человек, которому стоило бы знать, как обращаются с мальчиком, это узнал. Гарри не мог точно сказать, как всё пойдёт дальше, но он не собирался, несмотря на адские муки, обнародовать это, чтобы не дать в руки Снейпу дополнительную возможность издеваться над ним на уроках.

— Никому не рассказал что? — пробормотал Гарри, обнаружив, что ему чрезвычайно трудно прятаться под маской. Несмотря на то, кто узнал об этом, мальчику хотелось выложить всё начистоту, если была хоть капля надежды, что ему, возможно, никогда не придётся возвращаться к Дурслям. Он боялся, что Вернон в какой-то момент убьёт его: с годами гнев дяди только усиливался. Во всём, что пошло не так в жизни Вернона Дурсля, виноват был Гарри.

Гарри вздрогнул. Снейп? Он хотел признаться во всём Снейпу, чтобы тот посмеялся за его спиной? Он, должно быть, сходит с ума.

— Что с тобой жестоко обращались, Поттер, — уточнил Северус, не собираясь пугать ребёнка ещё больше, называя по имени, хотя мысленно называл его Гарри. Он хотел получить ответы, а не заставлять мальчишку пуститься наутёк. Если Северус слишком сильно потревожит Гарри, тот, вероятнее всего, сбежит из дома, чего профессор не мог допустить, зная, что Поттера ищет по меньшей мере дюжина Пожирателей Смерти. Мастер зелий был как никогда рад, что заставил Драко дать клятву. Ему также было любопытно, почему Гарри даже не упомянул о заклинании, которое Драко наложил на него. Мальчишка же должен был понять, что это незаконно — боль ведь похожа на боль от проклятия круциатуса.

Гарри рассмеялся или попытался рассмеяться, но, похоже, ничего не вышло: у него просто перехватило горло. Чёрт побери, он притворялся годами, почему же теперь его защита не срабатывает?

«Чёрт…»

Гарри постарался придать лицу безучастное выражение ― это было лучшее, на что он оказался сейчас способен.

— Это не так, — пробормотал он.

— В самом деле? А как насчёт твоей одежды? — спросил Северус совершенно без насмешки, и это смутило Гарри: почему Снейп не язвит и не издевается? Чёрт, почему профессор изменил своё отношение именно сейчас, когда Гарри так нужно, чтобы он оставался таким, как прежде?

— У моих тёти и дяди небольшой достаток, обычно я донашиваю одежду кузена. Мне стыдно ходить в обносках, я не хочу, чтобы об этом узнали, поэтому соврал, — Гарри пожал плечами.

«Ха-ха! Ну вот, попробуй докажи, что это неправда!» — подумал Гарри, почти развеселившись про себя.

— Небольшой достаток? — спросил Северус, недоверчиво прищурившись. Мальчишка хорош, надо отдать ему должное. Жаль, что он не знал о тех кусочках информации, которые были известны Северусу.

— Да, дядя Вернон потерял работу много лет назад. Я рад, что мои родители заранее заплатили за моё обучение в Хогвартсе, — сказал Гарри, пожимая плечами, как будто его это не беспокоило.

— Почему же тогда ты не дал им денег? — спросил Северус, глядя на Гарри и задаваясь вопросом, как ребёнок на это отреагирует. Надо отдать мальчику должное — пока его ответы очень правдоподобны. Не будь Снейп опытным легилиментом, он бы и понятия не имел, что Гарри лжёт. Язык его тела показывал, что этот разговор мальчика нисколько не беспокоит. Внутри зарождалось невольное уважение к этому, наряду со всеми другими мелочами, за которые Северус начинал уважать Гарри Поттера.

— Я предлагал, они отказались, — ответил Гарри с грустью в глазах. Дать им денег? Он? Цирк! От одной мысли, чтобы отдать дяде свои деньги, Гарри захотелось выколоть себе глаза ржавой ложкой. Этот чёртов ублюдок не получит ни гроша, иначе Гарри не хватит на школу в ближайшие годы.

— Понятно, значит, ты, очевидно, не знаешь, что они получали деньги, чтобы тебя содержать… достаточно для четырёх человек, чтобы жить вполне комфортно? — спросил Северус, почувствовав лёгкое торжество при виде шока, отразившегося на лице Гарри, наряду с ненавистью и гневом. Правда, эти эмоции лишь промелькнули и исчезли, но Северус успел их заметить — это было всё, что имело значение.

— Я не знал… — прошептал Гарри, изо всех сил стараясь не выдать настоящих эмоций. Он чувствовал, что его сейчас стошнит ― Вернону платили за его содержание? И он ещё заставлял мальчика отрабатывать это «содержание», бил его и все эти годы держал в чулане? Все годы издевательств этому ублюдку платили, и все деньги из хранилища Гарри тратились на его кузена Дадли Дурсля?

Гарри сглотнул горечь, подавляя подступившую к горлу тошноту. Воспоминания о подарках, которые Дадли получил за всё время, прокручивались снова и снова, и он понимал — Снейп прав: Дадли получал так много каждый год, вещи, которые стоили сотни фунтов. Неудивительно, что Вернон до сих пор не пришиб Гарри: деньги для присмотра за таким «уродом», как он, наверняка были находкой. Сколько бы Вернон ни зарабатывал, этого было недостаточно, чтобы вести тот образ жизни, к которому он привык. Каждый год новая машина, обустройство дома, желание переоборудовать мансарду. Чёртова теплица, телевизоры… всё.

«О Боже», — подумал Гарри, чувствуя себя ещё хуже, становилось всё труднее удерживать еду в желудке.

— Вот, Поттер, выпей это, — внезапно сказал Северус, протягивая пузырёк с успокоительным для желудка: профессор видел, что ребёнка вот-вот стошнит. Допрос не доставлял Снейпу никакого удовлетворения, но ему нужны были ответы — правдивые ответы, а не та ложь, — надо признать, весьма хорошая, — что придумывал Поттер.

— Что это? — спросил Гарри, пристально глядя на Снейпа.

Северусу захотелось закричать: похоже, вернулся Поттер, которого он ненавидел. Мастер зелий почти ухмыльнулся, но сдержался: насмешка не даст ему ответов, лишь отпугнёт мальчишку и, вероятно, заставит его думать, будто Снейп наслаждается получаемой реакцией.

— Успокоительное для желудка, — отрезал Северус, свирепо глядя на подростка, и очень удивился, когда Поттер ухмыльнулся, как будто обрадовался, что вернулся строгий учитель. Мастеру зелий хотелось проклясть себя за то, что он, как дурак, поддался на провокации Поттера. Чёрт возьми, он имел дело не с дерзким паршивцем-гриффиндорцем, этот мальчишка был — Северус нашёл мужество это признать, хотя во рту остался горький привкус — больше похож на слизеринца.

— Спасибо, профессор, — сказал Гарри и проглотил зелье. Его дерзкое поведение вернулось ― так было проще: разозлить Снейпа и закончить разговор или довести до побоев — Снейп не сможет ничего рассказать о Дурслях, если сам будет замешанным в подобном. Хотя Гарри сомневался, что у него действительно когда-нибудь хватит смелости шантажировать профессора — его холодных, тёмных, сверкающих глаз было достаточно, чтобы Гарри пробирала дрожь.

Северус ухмыльнулся про себя. Если мальчишка хотел сыграть в эту игру именно так, что ж, профессор не собирался потакать ему. Он здесь взрослый и будет вести себя как взрослый, нравится это Поттеру или нет. Определённо слизеринец. Снейп молча задавался вопросом, почему Поттер пытался довести его, как делал на уроках. Неужели мальчишка действительно ожидал, что его ударят?

Глаза Северуса расширились от шока, когда он поразмыслил над тем, что делал Поттер. Это действительно по-слизерински: заставить его, Северуса Снейпа, избить мальчишку, а затем принудить профессора помалкивать. О-хо-хо, Поттер хорош, но не настолько, как сам Снейп — в конце концов, он был лучшим слизеринцем.

— Так что же случилось с твоей спиной, Поттер? — спокойно спросил Северус.

«Ха, получай, Поттер», ― подумал он, почти ухмыляясь, когда поймал недовольный взгляд, впрочем, мальчишка тут же снова скрылся за бесстрастной маской, которую он, кстати, усовершенствовал.

— Перед третьим курсом я чуть не убил тётю случайной магией. Мой дядя не понял, что я не могу это контролировать, и думал, будто я хочу убить его сестру. Только после того, как тётя Петуния всё объяснила, он пожалел о том, что произошло, — уныло пробормотал Гарри.

Проклятье, почему со Снейпом было так чертовски трудно? Почему он хоть раз просто не сделает то, что хочет Гарри? Мальчик не сомневался — Снейп с удовольствием бы его поколотил.

— Как это случилось, Поттер? В конце концов, ты ушёл из дома тёти тогда же, когда её раздуло, ― заметил Северус, сдерживая усмешку — они оба вполне могли играть в эту игру. Всеми этими вопросами Северус подчёркивал свою осведомлённость, сообщал Гарри, что ему всё известно.

Следующий шаг был за Поттером. Не то чтобы Северус винил мальчика за то, что тот ничего ему не рассказывает: Снейп неохотно признал, что Поттер никогда бы не пришёл к нему, даже если бы ему представилась такая возможность. Это было довольно странно: большинство детей, подвергшихся насилию, действительно приходили к нему, когда он в конце концов что-то узнавал.

Снейп чувствовал, что Поттер скорее будет жить в иллюзии, чем когда-либо расскажет ему. Но надеялся, что это не так. Возможно, могло бы помочь привлечение к этому Дамблдора. Северус поступал так не для того, чтобы третировать мальчишку, но, чёрт возьми, Гарри не вернётся к Дурслям, если они так с ним обращались.

Снейп помнил все издевательства, которые пережил сам, и как несколько раз отец был близок к тому, чтобы убить его. Профессор не хотел, чтобы это случилось с сыном Лили, иначе его жизнь закончится, как и жизнь всех остальных, но он делал так не поэтому. Конечно, Северус пытался убедить себя в обратном, но в глубине души понимал, что, как и всегда, помогает ребёнку, подвергшемуся насилию. Впервые в жизни он понял, что Гарри Поттер — не Джеймс и никогда им не был. Мальчик никогда не видел своих родителей — возможно, разговор о Лили убедит его открыться.

«Чёрт, ― подумал Гарри, — как ответить на этот проклятый вопрос?»

Он не видел их уже почти год. Мардж раздуло примерно через неделю после начала каникул, а Гарри провёл лучшее лето в своей жизни в волшебном мире, к тому же чуть позже к нему присоединились друзья.

— Именно поэтому я и убежал, я просто никому не сказал, — ответил Гарри и залился краской. Пожалуйста, ради Бога, купись на мою ложь, Снейп! Он не знал, как долго ещё сможет притворяться, когда ему задают так много вопросов.

Северус был глубоко впечатлён: Поттер хорош в своей лжи, действительно очень хорош. Северус уже давно не восхищался никем, кроме других Мастеров зелий. И теперь он почти восторгался Гарри: тот врал мастерски, если бы не предательский румянец.

— Хм, а старые, наполовину зажившие шрамы? — Северус настаивал на информации, отмахиваясь от притворства.

— Они все появились тогда же, просто какие-то были глубже других, — пожал плечами Гарри.

«Пожалуйста, отстань», — мысленно взмолился мальчик. Он так устал, а от всех этих вопросов болела голова.

— Ты знаешь, что я был знаком с твоей матерью и её сестрой до того, как мы приехали в Хогвартс? — спросил Северус, резко меняя тему.

Гарри, выронив столовые приборы, которые держал в руках, молча покачал головой, на его лице отразился настоящий шок. Он об этом понятия не имел, но то, что Снейп не упоминал его мать во время своих язвительных нападок, теперь, после некоторых размышлений, имело смысл.

Снейп всегда говорил, что Гарри похож на своего отца, награждал его всевозможными эпитетами, замечал, что он расхаживает по школе с заносчивым видом. Но профессор никогда ничего не сказал про мать мальчика, и Гарри почувствовал себя глупо, не додумавшись связать всё воедино.

Гарри хотелось задать так много вопросов, очень много, но Ремус не сказал ему ничего, кроме того, что она была необычайно одарённой ведьмой. Сириус тоже никогда не упоминал о ней — просто сказал, что Гарри всё-таки не очень похож на отца. И как тут быть: с одной стороны Снейп, который утверждает, что похож, а с другой — Сириус, который говорил, что нет. Гарри никогда не был до конца уверен, кому верить, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать.

О, Гарри очень хотелось спросить, какой она была в детстве. Он чуть не плакал при мысли о том, что Снейп — человек, которого Гарри ненавидел — хранил все эти воспоминания о матери, когда у Поттера не было ни одного, кроме того, как она умерла, и это было совсем не то, что он хотел бы помнить. Гарри не смог сдержать одинокую слезу, скатившуюся по щеке.

Северус ощутил вину за то, что сказал о ней: очевидно, Поттер был сейчас очень эмоционален. Снейп попытался представить, как бы он себя чувствовал, зная, что у Поттера есть воспоминания о его матери, а у самого Северуса — нет, и сглотнул подступившую к горлу горечь: что ж, ответ он получил — было бы крайне тошно.

— Я знаю, что у меня её глаза, и она была необычайно одарённой ведьмой, — с горечью огрызнулся Гарри, не в силах сдержаться. Его смутило, что он потерял контроль перед Снейпом. А ещё больше он был взбешён и сбит с толку тем, что Мастер зелий знал правду о его домашней жизни. Было очевидно, что профессор не поверил его вранью, иначе не стал бы продолжать допрос.

Гарри задавался вопросом, что сделает Снейп, хотя на самом деле это не имело значения — в конце концов он всё равно вернётся туда. Дамблдор распоряжался его жизнью как хотел и злоупотреблял этим из года в год. Гарри больше, чем когда-либо, хотел, чтобы появился кто-то, кто любил бы его и мог бы пойти против Дамблдора. Он чуть не фыркнул при этой мысли — как будто кто-то смог бы перечить Дамблдору. Разве что Пожиратели Смерти. О, как хорошо было бы, если бы в его жизни был кто-то, кто ненавидел бы Дамблдора и сделал то, чего хочется Гарри, не слушая старого дурака!

— Она была необыкновенной, Поттер. У неё были волосы, как пламя, и всегда длинные, даже в детстве. Она не хотела их стричь, а родители ей потворствовали. Даже когда ей было всего восемь, они знали, что их дочь особенная, я только подтвердил это, сказав ей, что она ведьма, — ровно произнёс Северус.

— Вы… вы… вы маглорождённый? — Гарри разинул рот, не в силах остановить вылетевший вопрос, даже если бы и хотел.

— Нет, моя мать была ведьмой, а отец — маглом, — поправил Северус, скрывая отвращение при упоминании своего отца.

Гарри только моргнул, потрясённый полученной информацией — он всегда считал Снейпа чистокровным. В конце концов, Волдеморт ненавидел всех, у кого было немагическое происхождение. В книге по истории говорилось, что он преследовал всех нечистокровных и тех, кто противостоял ему. Как же Снейп оказался Пожирателем Смерти, если он полукровка?

У Гарри не хватило смелости спросить. Вместо этого мальчик просто попытался представить свою мать восьмилетней девочкой, занимающейся магией. Однако всё, что приходило ему в голову, — дядя избил его до полусмерти за то, что он аппарировал на крышу школы. Приехавшие пожарные недоумевали, как маленький мальчик вообще смог туда забраться. Вернон был в ярости: как только все ушли, он перестал изображать заботливого дядюшку и начал яростно колотить его, обзывая уродом. И сколько бы Гарри ни старался, у него не получалось представить свою маму в восемь лет, когда Снейп сказал ей, что она ведьма.

Северус чувствовал отчаяние, исходящее от подростка, и задавался вопросом, что его вызвало. Глубоко вздохнув, он продолжил рассказ:

— Ей нравилось качаться на качелях, и она взлетала так высоко, как только могла. А после того, как Петуния пожаловалась, что родители попросили Лили не колдовать, она показала сестре немного магии, оживив увядший цветок в её руке. К сожалению, Петуния расстроилась, потому что не смогла сделать то же, что сделала Лили.

Горло Гарри обожгло горечью, хотя желудок уже успокоился — зелье, конечно, делало своё дело и подавляло тошноту. Петуния хотела стать волшебницей? Он вспомнил, как тётя разглагольствовала о том, что Лили была любимым ребёнком, потому что она из тех, кого Петуния всегда называла «уродами», — из волшебников. Гарри не мог поверить, что эта угрюмая женщина хотела стать ведьмой. Если бы только у него хватило смелости поделиться этой информацией с дядей…

— Она привыкла ходить за мной и Лили на протяжении многих лет, несмотря на то, что была старше нас. Я рассказывал Лили всё, что знал о магии, а Петуния обычно пряталась и слушала. Она была потрясена, услышав о дементорах, это точно, — Северус ухмыльнулся, не в силах сдержаться.

Гарри и сам поразился: даже в возрасте восьми лет Снейп знал о дементорах? Он гадал, каково это — иметь магического родителя и магловского. Должно быть, очень странно для нормального человека — всё время находиться в окружении магии. Мама Снейпа наверняка любила отца, раз осталась с маглами, вдали от своего истинного мира.

Гарри молча задавался вопросом, сумеет ли он сделать то же самое, чтобы убедиться, что он женился на ком-то, кто действительно будет любить его ради него самого, а не как Мальчика-Который-Выжил, и содрогнулся при мысли о жене, которая бы хвасталась, что вышла замуж за Гарри Поттера, Избранного, и давала бы интервью. Гарри знал, что никогда не сможет так жить, так что да, он покинул бы свой настоящий мир, чтобы отправиться в магловский, если это сделает счастливым того, кого он полюбит.

— Петуния даже пыталась написать Дамблдору, чтобы узнать, может ли она посещать Хогвартс со своей сестрой, — сообщил Северус.

Гарри моргнул, его челюсть отвисла, и он стал похож на выброшенную на берег рыбу. И ничего не мог с этим поделать, слишком потрясённый, чтобы даже подумать спрятаться обратно под свою маску.

— К сожалению, как только Лили собралась поступать в Хогвартс, Петуния решила, что больше не хочет быть такой, как она. Лили очень расстроилась, потому что Петуния продолжала называть её уродкой, — сказал Северус и, заметив, как Гарри вздрогнул, понял, что мальчика, вероятно, называли так всю жизнь. С психологическим насилием иногда было труднее справляться, чем с физическим — придётся сдерживать сердитое ворчание.

— Петуния действительно называла её так? — тихо спросил Гарри, широко раскрытыми глазами уставившись на стол; еды и тарелок там уже давно не было.

― Да, называла, но она была на свадьбе Лили, поэтому я решил, что в какой-то момент они помирились, — спокойно ответил Северус.

До Гарри дошло, что Снейп не рассказывал о родителях Лили, его бабушке и дедушке. Он не встречал их — они, очевидно, умерли до его рождения, и ему стало интересно, какими они были. Желание узнать преодолело годами вбиваемое Дурслями правило «никогда не задавай вопросов».

— А какими были мои бабушка и дедушка? ― спросил Гарри, слегка сжавшись и уже опасаясь того, как Снейп отреагирует, не осознавая, что задал вопрос всего несколько секунд назад.

— Роуз и Генри Эванс, наверное, были самыми милыми маглами, которых я когда-либо встречал, — искренне ответил Северус.

— Они радовались, что мама — ведьма? ― тихо спросил Гарри.

Каково было бы, если бы его воспитывали бабушка с дедушкой? Затем он подумал о том, что с ними случилось, но спрашивать боялся ― а вдруг всё так же ужасно, как то, что случилось с его родителями?

— Они были в восторге, что в семье есть ведьма, и, несомненно, гордились ею, — мягко кивнул Северус. Если бы Гарри взглянул на него в этот момент, он бы увидел очень любящее выражение на лице Северуса. Однако он не смотрел и поэтому не знал, насколько Северус действительно любил его бабушку и дедушку.

— Как они выглядели? — робко спросил Гарри. Он не мог поверить, что сидит здесь и разговаривает о своей семье ― семье, которую он не знал, ― не с кем-нибудь, а с Северусом Снейпом. Земля действительно сместилась со своей оси! Почему мальчика просто не заставили заниматься своими делами, как в любой обычный день? Он хотел вернуть нормального Снейпа, затем подумал о только что полученной информации. Это было больше, чем он когда-либо надеялся узнать, к тому же он, бесспорно, ревновал к Северусу Снейпу и ненавидел это чувство.

— Твой дед был очень высоким, с короткими каштановыми волосами. Заядлый шахматист. Он любил работать в саду, больше всего на свете обожал, кроме жены, своих дочерей. Всегда носил чёрные брюки и рубашки и одевался скромно, даже по выходным. В свободное время гулял с Лили и Петунией: водил их в парк развлечений, кинотеатр, боулинг, цирк и вообще везде. Однажды он даже повёз нас всех на выходные в Стоунхендж. Нельзя отрицать — он их очень любил. А ещё любил готовить для семьи, хотя выпечку оставил на Роуз, — охотно рассказывал Северус.

Гарри ловил каждое слово Снейпа, он никогда в жизни не слушал так жадно, как губка, впитывая всё, что говорил Северус. Его больше не волновало, что Снейп был единственным, кто их знал. Он просто отчаянно нуждался в дополнительной информации о них, даже если теперь ревновал к своей маме и Петунии, а не к Снейпу. Он сделал бы всё что угодно, чтобы узнать, почему его мать просто не отошла в сторону? Он ведь всё равно победил Волдеморта, и, возможно, в этой жизни его мать была бы с ним, а он остался бы с ней.

— Роуз Эванс очень любила цветы, настолько, что назвала детей в честь своих любимых растений. Лили Хезер* Эванс и Петуния Орхидея Эванс… естественно, твоя тётя ненавидела своё имя и не скрывала этого. Впрочем, если бы всё моё детство меня звали Туни, я бы тоже не любил своё имя, — ухмыльнулся Северус. — У Роуз были рыжие волосы, как и у Лили, но стрижка эльфийская — за все годы, что я её знал, у неё никогда не было длинных волос. Она очень гордилась своей внешностью, но без снобизма. Ей просто нравилось хорошо выглядеть, и Роуз передала это детям. Она любила носить блузки и модные футболки, в основном с джинсами, иногда с юбкой. Она, как и её муж, любила ходить с детьми в разные места, после школы водила их на занятия плаванием, балетом, музыкой и, конечно, танцами. Она оставалась с каждой из дочек и всегда хвалила их за усердие, — продолжал Северус. — Она не умела водить машину и обожала выпекать. В доме всегда пахло стряпнёй — она лучше всех готовила печенье, и у неё всегда было наготове блюдо с готовой выпечкой, кто бы и когда бы ни пришёл. Ей нравилось готовить девочкам для школьных ярмарок, за это её любили учителя. Мир опустел, когда она умерла, многим её не хватает, по ней скучают до сих пор.

— Как они умерли? — спросил Гарри, сдерживая слёзы.

Северус пристально посмотрел на подростка.

— У твоего дедушки случился инсульт, но он был ещё молод и выжил. Твоя бабушка измучилась, ухаживая за ним. Петуния уехала из дома. Лили хотела приехать, чтобы помочь присмотреть за отцом, но Роуз была непреклонна в том, чтобы она закончила своё образование. Петуния бросила школу, как только смогла, и Роуз хотела, чтобы хоть кто-то из её детей получил диплом или окончил школу с лучшими оценками, чем у Петунии, — с сожалением объяснил Северус. — Она отказалась от помощи, твёрдо решив сделать всё сама. К несчастью, у Генри случился ещё один инсульт, на этот раз смертельный. Твоя бабушка пережила мужа на три месяца и умерла в саду, окружённая своими любимыми цветами. Никакой причины для её смерти не было — просто сильное истощение. А Лили всегда считала, что её мать умерла от разрыва сердца. Они оба похоронены в магловском мире, недалеко от Тисовой улицы. Наверняка Петуния навещала их или даже водила к ним сына?

Тисовая улица всего в нескольких часах езды от того места, где они жили.

Гарри молча покачал головой, даже не притворяясь больше, что играет в эту игру. Ему вдруг стало всё равно, знает ли Снейп — Гарри просто придётся жить с тем, что Снейп решит сделать с этой информацией.

— Ну, она определённо отправится к чёрту, — тихо прорычал Северус. Как смеет Петуния игнорировать своих родителей! Конечно, не помешало бы хоть раз взять сына и племянника и положить цветы на могилу. Раз Гарри спросил, как они выглядят, очевидно, у него нет фотографии бабушки и дедушки. Внутри начала закипать ярость. Роуз Эванс серьёзно разочаровалась бы в своей проклятой дочери.

— Сиди здесь, — тихо приказал Северус через пару секунд, поднялся по лестнице в свою комнату и открыл коробку из-под обуви, в которой лежало всё, чем он дорожил, в том числе почерневший венок из ромашек, который когда-то в детстве сплела Лили, а Северус наложил на него сохраняющие чары. Мастер зелий достал одну из лучших фотографий родителей Лили, которые у него были, и продублировал её, затем — ещё несколько. Хотелось бы дать Гарри снимки, на которых не было бы Снейпа, но это, увы, оказалось невозможно: Северус присутствовал на большинстве фотографий, он был частью этой маленькой семьи. Петуния ненавидела это, но Генри и Роуз были самыми милыми людьми на свете. Нетрудно было догадаться, откуда у Лили такая нежная натура, хотя Петуния — совсем другое дело.

Северус тихо вздохнул оттого, что ему придётся дать ребёнку фотографии, где есть он, но выбора не было. Он пересмотрел несколько книг, которые Роуз подарила ему в детстве ― первые издания «Властелина колец» — она вручила их, когда заметила, что Северус читает книги её мужа. Были и другие книги известных маглов. Северус неохотно взял ту, которую получил на Рождество, когда ему было девять лет. Это был томик стихов, на форзаце которого Роуз подписала: «Северус, у тебя самая правильная речь из всех детей, кого я когда-либо встречала. Уверена, что если прочтёшь это, ты будешь совершенен — у тебя голос поэта. Со всей нашей любовью — от Розы и Генри».

Северус весело ухмыльнулся. Конечно, она была права: даже в девять лет он говорил очень хорошо. Он не помнил времени, когда бы разговаривал плохо. Возможно, потому, что в детстве у него было мало друзей, и он всю жизнь общался со взрослыми, пока у него не появилась Лили.

Вернувшись в столовую, ― мальчик не двинулся с места, ― Снейп снова сел. Гарри по-прежнему отказывался на него смотреть, не отводя взгляда от стола. Насколько сильная у него травма? Как мог Северус или кто-либо другой не замечать явных признаков?

— Это подарили твои бабушка и дедушка, когда мне было девять. Это очень дорого мне, и я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось, — строго сказал Северус, протягивая Гарри фотографии и книгу. — Я отдаю их тебе, сохрани. Ты можешь делать всё, что заблагорассудится, единственное, о чём я прошу, — это их сохранить. Книга старше, чем ты, и будет весьма огорчительно, если ты не убережёшь её. Ты не будешь заниматься никакой работой по дому. Ты должен понять, Поттер: я думал, что ты избалован. Твои перемены в поведении… Я списал это на недавнюю встречу с Волдемортом. Тем не менее это продолжало беспокоить меня, и я больше не мог не обращать внимания. Не сомневайся, я был потрясён тем, что узнал. Я ожидал увидеть избалованного ребёнка, и ты за последние четыре года не сделал ничего, чтобы развеять мои подозрения! — Северус говорил довольно сурово, но сердился в основном на себя за то, что ничего не заметил. Это было настолько близко к извинениям, насколько он смог сказать, не зная, как просить прощения, и Гарри, похоже, это понимал.

Мальчик опустил голову ещё ниже, пока Снейп говорил. Он был сбит с толку: профессор, казалось, рассердился, что Гарри всё скрывал, и это было довольно неожиданно.

— Теперь я знаю больше. За эти годы я помог многим детям, подвергшимся насилию. Со всех факультетов, из всех слоев общества: чистокровные, полукровки и маглорождённые. Никто другой не понимал, как с ними быть. Я же был знаком с тем, через что они прошли. Понимаю, что я, вероятно, последний человек, которому ты захочешь это доверить, но знай, что я здесь для тебя, тебе нужно поговорить об этом. И поверь, ты расскажешь всё до того, как снова начнутся занятия в школе, даже если мне придётся тебя заставить. Однако имей в виду, я не буду нянчиться с тобой, жалеть тебя или лгать тебе… Я тебя выслушаю, но и только. Я не собираюсь превращаться в Молли Уизли, чтобы помочь тебе. Ты очень многое вынес, и теперь я знаю, что ты сделан из более прочного материала, чем кто-либо может себе представить. Однако у каждого есть свой предел, и, боюсь, ты достиг своего, Поттер, — искренне сказал Северус и вышел из столовой, чтобы дать Гарри возможность переварить услышанное.

Без сомнения, впервые увидев фотографии, Гарри расплачется, а Северус, даже если бы и захотел его утешить, не знал, как это сделать. Он не привык никого утешать, несмотря ни на что: детям он помогал, но не нянчился с ними. Он говорил им то же, что сейчас сказал Поттеру. В конце концов они приходили, просто желая кому-то рассказать свою историю и попросить о помощи. Большинство из них хотели хоть какого-то утешения, но Снейп оставался верен своим принципам и отказывался с ними возиться.

Однако ни один из них не был сыном Лили Эванс, не жил с ним под одной крышей, и Северусу ещё предстояло это осознать по мере того, как медленно проходили недели.

Примечания:

*Heather (англ.) — вереск (прим. пер.)

*Pixie (англ.) — эльф; пикси — ультрамодная короткая женская стрижка (прим. пер.)