Крестник (гет)

Сколько Ремус Люпин себя помнил, его всегда окружала атмосфера какой-то недосказанности. После трагедии, что произошла с ним в четырехлетнем возрасте, мальчик все больше замыкался в себе и отдалялся от окружающего мира. Его родители делали все возможное, чтобы сыну жилось хорошо, чтобы у него было счастливое, ничем не омраченное детство, но иногда у Ремуса возникало такое ощущение, что даже самые близкие и родные люди сторонятся его, а чутье оборотня редко его обманывало. Мама Ремуса, Ноэль, работала библиотекарем в школе маглов, очень любила читать и привила своему единственному сыну такую же любовь к книгам. Отец Джон работал на магловской же мебельной фабрике, несмотря на то, что был волшебником. Вместе с сыном они мастерили скворечники и игрушечную мебель для соседских девочек, и в такие моменты Ремус чувствовал себя самым обычным ребенком, счастливым и любимым, у которого есть все, чего он только мог пожелать. Иллюзию омрачало лишь полное отсутствие друзей и огромный, обитый войлоком подвал, который становился его домом во время выхода полной луны.

Со временем Ремус свыкся с тем, что у него никогда не будет по-настоящему нормальной жизни, даже почти убедил себя, что сможет обойтись и без Хогвартса, так будет лучше для всех, и в первую очередь для ни в чем не повинных ребят, на которых он может ненароком напасть. Жизнь так и продолжалась бы, если бы в последний день июля в их доме на окраине Глазго не появился старый седовласый волшебник, которого Ремус моментально узнал — Альбус Дамблдор, директор Хогвартса. Ремус очень много читал о великом чародее и за короткий промежуток времени сделался его поклонником. Сердце мальчика так и подпрыгнуло, но тут же ухнуло куда-то в недра желудка: сейчас профессор Дамблдор сообщит ему, что таким как он не место в приличном обществе, а потому дорога в Хогвартс закрыта для него навсегда. Ремус и сам знал это, но услышать от человека, которым он восхищался, было бы равносильно смерти. Каково же было удивление Люпинов, когда Дамблдор, лучезарно улыбаясь, вручил Ремусу желтоватый конверт с написанным на нем изумрудными чернилами приглашением в школу чародейства и волшебства. Ноэль даже прослезилась от счастья и мгновенно осыпала гостя благодарностями — тот факт, что столь значительная личность нашла время для персонального приглашения их сына, жизнь которого была практически загублена, никак не мог уложиться в ее голове. Ремус серьезно обещал сделать все для того, чтобы его тайна никогда не всплыла наружу. Дамблдор тепло улыбнулся ему, пожал руку и отправился по своим делам.

И вот он, Ремус Люпин, полукровка-оборотень, здесь, в Хогвартсе, распределенный на факультет Гриффиндор и проживающий в одной комнате с сладкой парочкой, как величали их преподаватели, Поттером и Блэком. Сколько раз Ремус мечтал найти противоядие от своего недуга, излечиться от него хотя бы частично, научиться хотя бы контролировать свои трансформации, и все это не для себя, а для людей, которые находятся рядом с ним. Первое полнолуние в школе прошло хуже обычного: накануне все чувства Ремуса обострились до предела, в том числе и жажда крови. Контролировать себя, когда в непосредственной близости находятся трое живых людей, было крайне сложно, поэтому Ремус, ни с кем предварительно не попрощавшись и вообще не сказав, куда собирается на целые сутки, в сопровождении мадам Помфри был доставлен в небольшую двухэтажную хижину, построенную на окраине Хогсмида. Здесь, вдали от запретных запахов, мальчик мог забыться тревожным сном, но соблазн вернуться в замок, полный свежей теплой крови, был так велик, что мальчику пришлось буквально биться головой о стену. Когда трансформация завершилась, воспоминания о запахах стали еще острее, и Ремус в своей волчьей ипостаси рванул было к выходу, но предусмотрительная медсестра заблокировала его, и оборотню ничего другого не оставалось, как укусить самого себя...

Утром целительница нашла его на голом неуютном полу хижины, из которой всю ночь доносились странные завывания, отпугивающие всякую живность. Сердце мадам Помфри сжалось от боли и жалости при виде обессиленного и окровавленного ребенка, женщина сделала все, что было в ее силах, чтобы поставить мальчика на ноги. И вот Ремус сидит в Гриффиндорской башне с книжкой в руках, время от времени потирает укушенное плечо и наблюдает за Джеймсом и Сириусом, которые о чем-то громко спорят...

Внезапно две пары глаз перескочили на съежившегося в углу Люпина. Не сговариваясь, парочка направилась прямо к нему. Ремус сжался еще больше. Почему они так странно на него смотрят? Неужели что-то знают? Ремус пытался бороться с паранойей, Джеймс и Сириус ничего не могли знать, он никому даже намека на свою болезнь не делал...

— Слушай, Рем, — доброжелательно обратился к нему Джеймс. Это была не первая попытка Поттера заговорить с Люпином, но все предыдущие обычно заканчивались отмазками последнего, что ему нужно в библиотеку или еще что-нибудь. Словом, что угодно, только бы не разговаривать с ними. Потому как Ремус уже сейчас чувствовал, что начинает привязываться к своим соседям по комнате, а этого делать было никак нельзя. — Только не говори, что тебе сейчас некогда, это займет всего минуту. — В голосе Джеймса явно звучала обида, он не понимал, почему Люпин так открыто избегает их.

— Нам нужно мнение независимого эксперта, то есть твое, — подключился Сириус, сверкая темными глазами. — Ты вот болеешь за «Уимбурнских Ос», да?

Ремус согласно кивнул, поражаясь, откуда Блэку известно о его любимой команде по квиддичу. Сириус тем временем продолжил.

— Ну так вот, у нас с Поттером возник чисто спортивный спор: он болеет за «Кенмарских Коршунов», а я в этом ни черта не понимаю. Поттер утверждает, что лучшим вратарем за всю историю квиддича был... как его там...

— Не «как его там», а Даррен О'Хара, — возмущенно вскричал Джеймс, размахивая руками. — Стыдно, Блэк, таких вещей не знать!

Блэку ничуть не было стыдно. Он к квиддичу вообще довольно равнодушно относился, и, пожалуй, это было единственным, что его мать хоть как-то могла одобрить. Мадам Вальбурга ненавидела метлы и все, что с ними связано.

Ремус едва заметно улыбнулся. Он немного увлекался квиддичем, но не был таким страстным фанатом, как Джеймс. Несмотря на то, что Ремус болел за команду своего родного города, с Джеймсом он был согласен.

— Да, он был очень хорошим вратарем, трижды капитаном своей команды, — припомнил он все, что когда-либо читал о кумире Джеймса. — А, и еще изобрел известную атаку «Голова ястреба».

Джеймс довольно уставился на Сириуса, словно говоря: «Ты балбес, Блэк». Балбес Блэк лишь фыркнул и закатил глаза.

— Черт с тобой, Поттер, вешай ты свой плакат этого Даррена на двери душевой. Тогда в порядке компромисса с другой ее стороны я пришпилю Моргану, идет?

Джеймс покатился со смеху, и Ремус, не удержавшись, тоже усмехнулся.

— Кстати, Рем, — нахмурился вдруг Поттер, — а где ты вчера пропадал? После уроков ушел и с концами...

Ремус напрягся, но все же ответил:

— Тетя заболела какой-то неизлечимой магловской болезнью. Это был последний шанс увидеть ее, так что...

— О, мне очень жаль, — понурился Джеймс. Ремус опустил глаза в книгу, чувствуя, что краснеет. Врать ему хотелось меньше всего, но другого выбора у него не было.

В этот момент рыжеволосые пятикурсники Гидеон и Фабиан Пруэтты, бросив на столе набор для игры в плюй-камни, схватили валяющиеся неподалеку метлы и поспешили на тренировку. Джеймс немедленно умчался на квиддичное поле, а Сириус, схватив один камешек, запустил им в Рема.

— Ну и пусть идет, — хмыкнул он, — у нас будет еще веселее, да, Рем?

Никто и никогда еще не называл его сокращенным именем, только мама. Хотелось Ремусу того или нет, но в тот день в его жизни появились первые и самые настоящие друзья. По крайней мере, они будут являться оными до той поры, пока не узнают о его истиной сущности.

* * *

В Большом зале царило какое-то веселое оживление. Завтра Хэллоуин, и по этому поводу старшекурсников было решено отпустить в Хогсмид. Некто Наземникус Флетчер, четверокурсник с Хаффлпаффа, замер рядом с гриффиндорским столом и, нервно озираясь, о чем-то шушукался с глупо хихикающими второкурсницами. В руках девчонок были исписанные листы пергамента, которые Флетчер воровито спрятал во внутренний карман мантии. Перехватив взгляд Джеймса, Наземникус двинулся в их сторону.

— Не желаете ли сделать заказ товаров из Хогсмида, господа первокурсники? — елейным голоском осведомился Флетчер. — Первая доставка бесплатно, дальнейшие — пять процентов от стоимости товара. — Почесав подбородок, мальчишка добавил: — Постоянным клиентам скидки.

— Шел бы ты, — исподлобья глянул на него Джеймс. Флетчер ничуть не смутился и повернулся, чтобы последовать совету Поттера и смыться от греха подальше.

Смылся хаффлпаффец недалеко — у стола Слизерина его окликнул не кто иной, как Нюниус. Покосившись почему-то на сидевшую недалеко от Джеймса, Ремуса и Сириуса Лили, Снейп о чем-то быстро договорился с Наземникусом. Тот довольно хлопнул себя по карману, в котором явственно зазвенели монеты.

— О, Нюнчик себе компанию подходящую нашел, — фыркнул Блэк, лицезревший эту картину.

— Может хоть теперь он от Эванс отстанет, — поддакнул только что подошедший Питер Петтигрю.

Джеймс фыркнул, но ничего не сказал. Эта дружба такой девочки, как Лили Эванс с таким типом, как Северус Снейп не нравилась ему с каждым днем все больше и больше. И не только ему. Весь Гриффиндор откровенно недоумевал, как они вообще умудрились подружиться, а третьекурсница Доркас Медоуз в открытую спросила об этом Лили. Та только носик вздернула в ответ.

Когда старшекурсники закончили свой завтрак и повалили в вестибюль для сверки документов, разрешающих посещение Хогсмида, Сириус предложил заняться исследованием замка. Конечно, ночью этим заниматься гораздо интереснее, да и адреналин бурлит, но не высыпаешься при этом жутко. В прошлый вторник профессор МакГонагалл уже попеняла им за сонный вид и несобранность на ее уроке. Поэтому предложение было одобрено Джеймсом.

— Эй, Люпин, ты с нами? — жизнерадостно обратился к нему неугомонный Сириус. Что-то напряглось в лице Ремуса, и он отрицательно покачал головой:

— Не получится, мне в библиотеку надо...

— Съел бы ты эту библиотеку без соли, — буркнул Сириус. — Лично я книгами и вообще какой бы то ни было литературой сыт по горло.

В Блэк-мэноре на площади Гриммо была огромная библиотека, размерами лишь на четверть уступавшая владениям мадам Ирмы Пинс. И большую ее часть Сириус умудрился перечитать, когда неимоверная скука одолевала мальчика во время его наказаний, а наказывали Сириуса не то чтобы часто, но ему хватало. Неудивительно, что к моменту поступления в Хогвартс на чтение у Блэка выработалась аллергия.

— Ремус, — Джеймс решил взять и расставить все точки над i прямо сейчас. — Скажи, тебе неприятно с нами общаться?

Мальчик оторопел настолько, что даже заикаться начал.

— Не-неприятно? С... с чего ты... э-э-э... решил?

Джеймсу очень не понравилось, что он отвел взгляд.

— Все твои поступки утверждают это, — заявил он. — Слушай, не хочу давить, но... общением только с одной своей совой нельзя ограничиваться. Особенно когда ты постоянно окружен людьми, которые хотят... м-м-м... ну я не знаю... подружиться с тобой, что ли? Блэк, ну хоть ты скажи ему, а? — он отчаянно посмотрел на Сириуса, темные глаза которого стали почти черными.

— Одно твое слово, Люпин, — жестко сказал он, — и мы перестанем навязываться. Будешь дружить со своими книгами сколько влезет.

Казалось, что к разговору мальчишек прислушивается весь факультет — некоторые даже дыхание затаили. Ремус закусил губу, едва сдерживая слезы. Ну как же им объяснить, что им самим будет лучше, если они оставят его в покое? Не так больно будет потом разочаровываться в человеке, вернее, в человеческой оболочке. Монстр внутри мальчика пока спал, но до полнолуния оставалось меньше двух недель, а это значит, что последуют новые порции лжи и боли.

— Я хочу с вами дружить, — прошептал он еле слышно, отчасти надеясь, что они не услышат. Но они услышали.

— Тогда какого лысого дементора ты тут комедию ломаешь? — разъярился Блэк, но ярость его явно была искуственной. Улыбка выдала все эмоции Сириуса с головой, и Джеймс не удержался и тоже засмеялся. Разговоры за столом возобновились, а Лили Эванс пробормотала:

— Был один приличный человек на факультете — теперь смею думать, что от него ничего не останется.

Марлин странно покосилась на однокурсницу — в ее взгляде плескалась неприязнь и неодобрение, — но ничего не сказала. Она была рада, что нелюдимый Ремус наконец хоть улыбаться начнет. Сама Марлин тоже делала неоднократные попытки завязать с ним разговор, но Люпин шарахался от и без того не слишком общительной девочки, как от огня. Марлин обижалась, но решила отстать от Люпина. А вот Сириус с Джеймсом сдаваться явно не собирались, и в результате их попытки увенчались успехом.

Питер Петтигрю, наблюдавший вместе со всеми за разыгравшейся сценой, лишь завистливо вздохнул. Ему и мечтать нечего было о дружбе с такими ребятами, как Сириус и Джеймс, они его и не замечали, словно он был пустым местом. Конечно, они с ним разговаривали, причем вполне дружелюбно, но никогда не приглашали в свою компанию. Это было обидно, и даже очень. Вот чем их этот тихоня Люпин так заинтересовал? Тем, что умный? Или тем, что все время отвергал их общение? А может, Питеру той же тактики придерживаться? Или лучше сделать что-нибудь такое, чтобы завоевать их внимание. Питер с тоской решил, что первый вариант куда проще, поскольку особенными талантами неуклюжий мальчик из семьи маглов никогда не отличался. И как раз когда он решил, что отныне будет сторониться их, судьба распорядилась иначе.

Он уже выбрался из-за стола и побрел вон из Большого зала, когда его вдруг окликнул Джеймс:

— Эй, Питер! Ты чего-то обронил.

Питер резко развернулся и метнулся к лежавшему на полу свернутому пергаменту, но Сириус оказался проворнее. Не поленившись нагнуться и подобрать потерянную однокурсником вещь, Сириус с искренним изумлением рассматривал какой-то план. Судя по всему, это была приблизительно составленная карта Хогвартса.

— Ничего себе, — улыбнулся присоединившийся к Блэку Поттер. — Сам что ли нарисовал?

Питер густо покраснел. Идея составить план замка пришла ему в голову через неделю после начала учебного года, когда он так и не сумел запомнить даже примерные координаты классных комнат. Прошло уже два месяца, а память Питера так и не улучшилась.

— Честно говоря, от нее мало толку, — промямлил он, в упор рассматривая свои ботинки, — поскольку в картах я все равно не разбираюсь.

— О, вот тут находится потайной проход к коридору Заклинаний, — Сириус ткнул пальцем в верхний правый угол карты. — Помнишь, мы его недавно обнаружили и благодаря ему не опоздали на последний урок по чарам, Джим?

— Ага, — отозвался Поттер, — а вот здесь за гобеленом с лупоглазой ведьмой — каморка с боггартом. Ты чуть в штаны не наложил, когда встретился там с каким-то огненным лучом...

Сириус слегка покраснел. До того момента он и представить себе не мог, что так боится неизвестного темного заклятия, умудрившегося оставить на его спине незаживающий шрам, которым мать любила его наказывать. Из ее палочки вырывался именно такой огненный луч.

— Кто бы говорил, — пробурчал он, не отрывая глаз от карты Питера, — тебе вообще какая-то жирная тетка с указкой явилась...

Теперь настала очередь Джеймса краснеть. Боль, которую систематически причиняла ему мадам Салливан, все еще помнилась довольно отчетливо.

Люди вообще очень боятся боли.

— Интересно, — подала голос Марлин, — а в кого бы превратился боггарт при виде меня?

— Неугомонная девчонка, — хмыкнул Блэк. — Наверное, в толпу людей, от которой ты не можешь скрыться.

— А при виде Эванс — в домашнюю работу с оценкой четыре! — радостно добавил Джеймс. Лили бросила на него испепеляющий взгляд.

— А у Рема с Марлин боггарт, наверное, был бы абсолютно одинаковый, — вставил Сириус. Люпин натянуто улыбнулся.

— А при виде Снейпа? — Марлин, кажется, понравились фантазии на тему боггартов окружающих.

— Ну это легче легкого, — махнул рукой Сириус. — В бутылочку шампуня.

На этот раз засмеялась даже Эванс.

— Пит, ты не будешь против, если мы твою карту немножко усовершенствуем? — отсмеявшись, обратился к стоящему столбом однокурснику Джеймс.

— А что вы хотите с ней сделать? — подозрительно сощурился тот.

— Да не дрейфь, — Сириус от души хлопнул его по спине. — Всего лишь нанесем на нее свои знания. Так как?

— Я... не знаю... — Питер в растерянности кусал губы. Решение подражать Люпину и избегать эту парочку таяло с каждым нетерпеливым прищелкиванием языка Блэка. — Ладно, — сдался наконец мальчик и вдруг улыбнулся.

— Рисовать будешь сам, — немедленно заявил Джеймс. — Сколько меня ни пытались научить, а все какая-то мазня бессмысленная выходит. К тому же ты рисуешь неплохо, — Джеймс указал на нарисованного вверху карты крылатого вепря, практически неотличимо схожего с тем, что украшал главные ворота Хогвартса.

Питер просиял. Оказывается, не такой уж он и безнадежный, раз уж сам Джеймс Поттер похвалил его.

* * *

В тот же день Сириус свалился с простудой — а Марлин педантично предупреждала его, что на улице льет холодный дождь и дует ветер, к тому же приближался последний месяц осени, обещающий быть самым противным относительно погоды. Сириусу не терпелось встретить Андромеду, которая принесла ему из Хогсмида целый мешок сладостей. Мать не имела привычки баловать своих сыновей, зато эту роль на себя взяла средняя кузина. Сириус вообще любил Меди как родную сестру, и она питала к мальчику аналогичные чувства.

— Как минимум два дня — постельный режим, — объявила приговор школьная медсестра и выставила огорченных Джеймса, Ремуса и Питера за дверь. Блэк что-то рассерженно хрипел, но вскоре снотворные чары сделали свое коварное дело, и он уснул сном младенца.

Ремус пробормотал что-то насчет домашнего задания, к нему с большой неохотой присоединился Питер, а Джеймс только рукой на них махнул. Решив прогуляться перед ужином, мальчик сам не зная зачем поплелся в сторону Астрономической башни. Дурацкие очки, которые он теперь все время — спасибо Снейпу, чтоб ему пусто было! — носил, ужасно терли переносицу. Джеймс раздраженно прислонился к колонне, снял очки и почесал нос. И тут прямо перед ним возникла расплывчатая фигура. Джеймс моментально юркнул за большую вазу, сам не зная зачем он это делает, нацепил очки и присмотрелся. Фигура принадлежала Андромеде Блэк, и двигалась она туда же, куда и Джеймс.

Задумавшись о том, что Меди забыла на самой высокой башне замка, Джеймс, крадучись, двинулся за ней. Игра в шпионов как-то приободрила его. Если кузина Сириуса собралась на свидание... Стоп, какое еще свидание? Она же с Малфоем помолвлена!

Андромеда, нервно озираясь, нырнула в низкую дверь, что вела прямо на верхушку башни. Выждав какое-то количество времени, Джеймс едва слышно поспешил за ней. Добравшись до обдуваемой всеми ветрами площадки, мальчик замер в темном углу и прислушался. Конечно, это было верхом невежливости, но любопытство таки взяло верх.

— Я пришла, — раздался холодный голос Андромеды, и Джеймс поморщился. Как-то не вязался этот тон с улыбчивой Меди.

Ей ответил низкий приятный голос молодого человека, явно принадлежавший не Малфою.

— Я вижу. И... я очень этому рад.

— Не думай, что твоя сегодняшняя выходка в Хогсмиде хоть как-то меня разжалобит, Тонкс, — продолжала Андромеда. Джеймс мысленно так и видел, как она презрительно скривила губы, как это иногда делал Сириус. — Ты поступил очень гадко.

— Согласен, — неожиданно заявил загадочный Тонкс. Джеймс не имел ни малейшего представления, что он там отчебучил, но тон Андромеды говорил сам за себя. — Просто это был единственный способ добиться у тебя аудиенции.

— Я не королева, чтобы раздавать аудиенции, — поморщилась Меди. Парень пристально смотрел на нее, но блэковская натура позволила девушке выдержать его взгляд.

— Это ты так думаешь, — вдруг смутившись, произнес Тонкс.

— Что я думаю? — оторопела Андромеда.

— Что ты не королева, — пояснил Тонкс, делая шаг к замеревшей девушке. — Это Малфой может вдалбливать тебе это сколько угодно, но ты не обязана его слушать.

На лице Андромеды замелькали самые различные эмоции: потрясение, смущение, злость, недоверие, снова смущение и снова злость.

— Я вообще-то его официальная невеста! — возмутилась Меди. И тут же тихо добавила: — Это не изменить. Все решено уже давно.

— Так я и знал, — презрительно бросил Тонкс. — Ну конечно, Блэк он и есть Блэк, да? Чертова чистая кровь, глупые предрассудки и идиотские аристократические замашки сделали тебя точно такой же, как и все они. Я-то с самого начала верил, что ты другая. Но нет — мнение фанатичной семейки куда важнее собственных чувств и приоритетов!

— Не тебе, маглу, мне указывать мое место! — вспыхнула девушка и даже топнула ногой. Затем отвернулась и спрятала лицо в ладонях. О нет, она не покажет этому глупому хаффлпаффцу свою слабость! Не этому ее учили с самого детства, совсем иное впитывала она с молоком матери!

Тонкс, видимо, пришел в ужас от того, что натворили его циничные слова. Вероятно, исход этого разговора планировался совсем иной. Он подошел к Андромеде и неловко коснулся ее плеча. Та отпрянула с раздраженным шипением, точно потревоженная кошка.

— Меди, я... я не хотел...

— Просто уйди, Тед, — устало сказала Андромеда, выпрямляясь. — Я уже тебе все сказала.

Раздались шаги удаляющегося Теда, и Джеймс понял, что пора смываться. Он и так услышал достаточно личных вещей.

«А ведь этот Тед Тонкс прав, — пронеслось в голове, — ужасно несправедливо, что люди, имеющие знатное происхождение, вынуждены разрываться между тем, что нужно, и тем, что хочется». Джеймс торопился в Гриффиндорскую башню, совершенно забыв, что Сириуса там нет. И поэтому снова не заметил высокую фигуру, внезапно выросшую из-за угла. Черт бы побрал эти очки!

— Смотри куда прешь, щенок, — в голосе неизвестного звенели стальные нотки. Джеймс поднял глаза и увидел Люциуса Малфоя, который изящными движениями поправлял мантию и значок старосты школы. — А, это ты, Поттер, — голос смягчился. — Ну, как дела?

— Нормально, — буркнул Джеймс, недоумевая, зачем Малфою это нужно. Тот смерил Поттера каким-то непонятным взглядом и вздохнул.

— Неудобно наверное в очках? — сочувствующе спросил он.

— Привыкаю.

— Слушай, Джеймс, — Люциус даже выдавил судорожную улыбку, — тебе не кажется, что виновник твоего... так сказать, нарушения зрения не должен выйти сухим из воды?

Джеймс мгновенно понял, куда Малфой клонит.

— Я бы и не против наказать виновного, — криво ухмыльнулся он, — да видишь ли, понятия не имею, кто это сделал.

— Да ну? — Малфой сузил глаза. — И что, совсем никого нет, кому бы ты мог дорогу перейти?

— Да кому я ее перешел? Разве что Филчу, когда взорвал навозную бомбу в коридоре...

— Поттер, это не шутки! — выкрикнул Люциус. Ему срочно требовалось найти хоть какого-то козла отпущения, иначе ему самому здорово влетит от Лорда. — Ты хоть понимаешь, кто просил меня заняться этим делом? — шепотом осведомился он.

Джеймс устало вздохнул и провел рукой по взъерошенным волосам, еще больше растрепав их. Прилизанный Люциус лишь раздраженно закатил глаза.

— Ничего он тебе не сделает, — заверил его Джеймс. — Я сегодня же напишу ему и сообщу, что понятия не имею о том, кто это у нас такой камикадзе. Ты же не можешь бегать по всей школе и вливать в глотку первому встречному сыворотку правды?

Лицо Малфоя оставалось бесстрастным.

— Он поймет это, и ты сможешь спать спокойно.

Люциус сомневался, но вида не подал. В конце концов, если этот мальчишка и впрямь так важен Лорду, то к его мнению он должен будет прислушаться.

Ни Джеймс, ни Люциус не заметили щуплого высокого мальчишку с длинными сальными волосами, который исподтишка наблюдал за ними из-за угла и недоверчиво хмурился. Северус Снейп откровенно не понимал — почему, почему Поттер его не сдает? Решил поиграть в долбаное гриффиндорское благородство? Его право. Но он, Снейп, не станет ходить перед ним на задних лапках в качестве благодарности. Даже наоборот — «благородство» Поттера вызвало в Северусе еще большую к нему ненависть.

* * *

В гостиной, куда Джеймс вернулся с одной-единственной мыслью — написать крестному, царил веселый переполох. Лили Эванс смущенно улыбалась и рассматривала красивую, но явно дешевенькую подвеску-трилистник, которая меняла цвет в зависимости от того, какое настроение было у ее хозяйки. Заметившая Джеймса Дарла Диксон захихикала и помахала ему рукой.

— Эй, Джим! — весело крикнула она. — Смотри, что некто презентовал Лили!

— Круто, — бесстрастно взглянув на трилистник, сказал Джеймс и оглянулся в поисках своей сумки. — И кто этот таинственный ухажер?

— Мы точно не знаем, — и почему он раньше не замечал, какой противный у Дарлы голос? — Но... скажи-ка, а твоя Годрикова Впадина случайно не в Ирландии находится?

— Допустим, — Джеймс плюхнулся в свободное кресло рядом с Марлин, которая, кажется, единственная из девчонок не обращала внимания на суету вокруг какой-то подвески. — И что?

Марлин тоже явно не уловила связь, да и Лили выглядела слегка обескураженной.

— Ну символом Ирландии ведь является трилистник! — Дарла округлила глаза, словно объясняла что-то элементарное круглым тупицам.

Джеймс хмыкнул.

— И ты решила, что я, как ирландец, подарил Эванс такую безвкусицу? — осведомился он.

Лили явно стало обидно за свой подарок. Она спрятала подвеску под мантию и отвернулась от Джеймса.

— Я видел такие в «Зонко», — сообщил Гидеон Пруэтт и подмигнул Лили. — И ты неправ, Джеймс, что назвал ее безвкусицей. Я своей девушке подарил на прошлое Рождество, она в восторге осталась. — Гидеон помахал Эммелине Вэнс, та махнула в ответ и послала парню воздушный поцелуй.

— Приму к сведению, когда придет время охмурять девушек, — усмехнулся Джеймс. — А теперь отстаньте, я письмо пишу.

Встреча с Малфоем и подарок Эванс совсем забили голову Джеймсу, он даже про разговор Андромеды и Теда Тонкса позабыл. Отправив письмо крестному, он вытащил карту Питера, и под его чутким руководством Петтигрю принялся наносить на нее все новые и новые места в замке, попутно украшая безжизненный пергамент различными символами и рисунками.

Как знать, может быть однажды этот пергамент и вправду оживет.