Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

…— Мы просто купим лодку, — это первое, чем встречает Снейп наконец-то вернувшегося в их временное убежище приятеля. — Неофициально. И не понадобится вообще колдовать.

— Лодку? — с сомнением переспрашивает Мальсибер, устало валясь на матрас поперёк и задирая на стену ноги.

— Я думаю, это оптимальное решение. Ну, не лодку, конечно… небольшой катер с хорошим мотором. Уверен, здесь найдутся люди, которым больше нужны наличные, чем документы. А наличных у нас… сколько, кстати?

— Считай, — Мальсибер вынимает из кармана пачку купюр и закидывает руку назад, протягивая ему свой улов. Снейп удивлённо присвистывает, забирает и начинает считать — потом говорит удивлённо:

— Очень неплохо… это только за сегодня?

— Мне везло, — улыбается он, закрывая глаза. — Ну… может, я немного помог удаче. Совсем чуть-чуть! И только у прилично одетых магглов!

— Ты ещё и вор, — усмехается Снейп. — Устал?

— Да, — вот уж никто никогда в жизни даже не пытался, что называется, «держать лицо» в подобных вопросах — скорей уж наоборот, Мальсибер склонен преувеличивать и жаловаться там, где к тому нет особенных оснований. К сожалению, сейчас совсем не тот случай.

— Здесь почти шесть тысяч, — говорит Снейп. — Я полагаю, вместе с теми, что уже есть, нам хватит. Пора убираться отсюда — вернее, пора тебя лечить, и побыстрее. Я купил кое-что — это плохая замена, но пока так.

— Ты был у волшебников? — нервно спрашивает Мальсибер, открывая глаза, поворачиваясь и тревожно на него глядя.

— Нет, разумеется. Я был в маггловской аптеке.

— Зачем?! — поражается тот, переворачиваясь и садясь, изумлённо на него глядя.

— Затем. Подойди сюда и ложись.

— Зачем? — Ойген начинает тихо смеяться.

— Затем, — повторяет Снейп. — Заклятье это, конечно, не вылечит, но поддержит тебя какое-то время.

— Магглы не умеют справляться с заклятьями!

— Не умеют, конечно, — кивает он. — Иди сюда, говорю.

Мальсибер подходит — Снейп останавливает его словами:

— Приспусти штаны.

— Что?!! — он замирает и глядит на приятеля недоверчиво.

— То, — Снейп вздыхает. — Делай что говорят. И не бойся, — добавляет он, дёргая уголком рта.

— Я… не уверен, что не боюсь, — говорит Мальсибер осторожно.

— Ну тогда бойся, — соглашается Снейп. — Теперь ложись — и спусти штаны. Несильно. Давай!

Ойген всё-таки подчиняется, хоть и смотрит весьма настороженно.

Снейп тем временем раскладывает на матрасе одноразовые шприцы и ампулы, потом берёт одну, надпиливает кончик, отламывает, втягивает содержимое в шприц — и быстрым точным движением делает первый укол.

Мальсибер дёргается и спрашивает нервно:

— Что это?

— Антигистаминое, — непонятно отзывается Снейп. — Второй будет больнее.

— Что ты делаешь?

— Уколы. Лежи смирно, пожалуйста — и терпи. И не дёргайся — хуже будет.

С небольшими паузами он делает ещё три укола — Мальсибер выносит их с невероятным для себя стоицизмом, но едва слышит:

— Свободен, — как начинает стонать и растирать ноющие места.

— Ты варвар! Я даже думать боюсь, что ты сделал со мной! — жалобно говорит он, подтягивая брюки и переворачиваясь на спину с таким несчастным видом, который разжалобил, бы, наверное, и камень.

Но не Снейпа, который только кивает и говорит без малейших признаков какого бы то ни было сочувствия:

— Тебе в подробностях рассказать? Или хватит краткого варианта? Если станет плохо — немедленно скажи мне.

— Плохо?! — восклицает он. — Мне ещё и плохо должно стать теперь от твоего маггловского лечения?

— Не должно. Но может. Я потому и сказал «если», — назидательно поясняет Снейп. — «Если» выражает допущение, которое вовсе не является обязательным, а всего лишь возможным. Так понятно?

— Мне больно!

— Где?

— Там! — возмущается Мальсибер.

— Вот если будет больно в каком-нибудь другом месте — немедленно говори мне. А там потерпишь, это нормально.

— Да это вообще ненормально — колоть иголками человека!

— Уймись, — просит Снейп — и тот затыкается и даже выражение лица меняет. — Давай ужинать, — говорит Снейп, с трудом, но самостоятельно поднимаясь, опираясь на трость. — Я суп сварил.

— Что ты сварил? — изумляется Ойген.

— Суп. Тебе надо нормально питаться, да и мне тоже сейчас это не помешает. Идём.

— Ты что, действительно готовить умеешь? — похоже, что Мальсибер удивлён по-настоящему.

— Ну я же зельевар, — язвит Снейп. — Это ведь почти то же самое.

…В супе — овощи и курица, он густой и такой ароматный, что Мальсибер сначала принюхивается — и только потом начинает есть, а когда, наконец, заканчивает, говорит с чем-то похожим на уважение:

— Это было прекрасно. Правда.

— Да, неплохо, — кивает Снейп. — Ты забыл вчера вымыть посуду — будь любезен сделать это сейчас. А я пока расскажу, чем мы займёмся завтра.

— Ты сказал, что мы купим лодку, — напоминает тот, наливая в таз воду и ставя тот на огонь. — Давай чаю сначала выпьем, как вода вскипит, а потом я всё сразу помою.

— Давай. Да, мы купим небольшой катер. Я полагаю, что смогу с твоей помощью довести его до побережья в окрестностях Бреста — там мы его затопим и так, я надеюсь, достаточно затрудним работу тем, кому придёт в голову нас искать. Поэтому сегодня нам нужно выспаться.

— Ты думаешь, что сможешь уже? — с тревогой спрашивает Мальсибер.

— Я думаю, что мне становится с каждым днём всё лучше — а тебе наоборот. И что хорошо бы воспользоваться тем, что мне уже достаточно хорошо — а тебе ещё недостаточно плохо.

— Да я вообще в порядке! — возражает тот.

— Я заметил, — кивает Снейп. — Принеси там на матрасе книги — хочу, чтобы ты кое-что прочитал.

Мальсибер приносит — те уже испещрены пометками и полны закладок.

— Прочитай это, пожалуйста, — говорит Снейп, протягивая ему одну из них. — И скажи, что ты из этого понял.

Он читает — очень внимательно, настолько, что даже не замечает, как в тазу закипает вода. Снейп, не желая его отвлекать, сам заваривает чай, который успевает даже остыть, пока Мальсибер, наконец, отрывается и говорит с некоторым сомнением:

— В целом, вроде, понятно… что-то такое же Руди мне и показывал. Но тут по-другому.

— Конечно, по-другому. Но хорошо, что понятно. Завтра днём, я надеюсь, мы будем уже в море — если быстро найдём продавца.

— Но нам же ещё компас понадобится… и карты… и…

— Я уже купил всё, — обрывает его Снейп. — Осталось только катер найти.

— Мы правда выберемся? — тихо спрашивает Мальсибер, но Снейп только плечами пожимает в ответ на эту его пафосность:

— Почему нет? Не вижу в этом ничего невозможного. Не через всю Атлантику же.

…Вечер проходит в обсуждении завтрашних действий и сборах — Мальсибер взвинчен и нервничает, Снейп же собран и едва ли не методичен. Наконец, они ложатся и гасят свет, но Мальсибер явно совсем не настроен спать — он просто не может никак успокоиться, и всё время задаёт и задаёт уточняющие вопросы. Наконец, Снейп вздыхает и говорит:

— Я не знаю, как тебя успокоить, но если ты не уснёшь — зря потратишь огромное количество сил, которые завтра тебе очень понадобятся. Будет скверно, если посреди моря я останусь без помощника.

— Я не могу спать! — восклицает тот. — Я хочу убраться, наконец, отсюда! Ты понимаешь, что пока мы здесь — я спиной чувствую Азкабан? И ауроров.

— А ты поминай их почаще, — усмехается Снейп. — А то им искать-то сложно… надо ж помочь.

— Не смешно! — слегка истерично выкрикивает Мальсибер.

— А кто смеётся? Ойген, — вздыхает Снейп. — Ты лучше меня представляешь, в каком состоянии там Хогвартс. И наверняка Лондон. Какая там сейчас творится неразбериха. Ты полагаешь, там кому-нибудь вообще есть до тебя дело? Да они даже, наверняка, не разобрались ещё, кто там жив и кто нет! Меня вон, опять же, хоронят… им есть, чем заняться помимо твоей драгоценной персоны. Конечно, мы поторопимся — но я не вижу причин для паники.

— Ты был в Азкабане? — тихо спрашивает Мальсибер. — Ты знаешь, как это — когда эти твари совсем рядом? Когда из тебя выпивают даже не силы, а что-то более важное… самую твою суть?

— Тебе не повезло с сутью, — похоже, Снейп не выносит любой пафос в принципе. — Твоя личная суть — радость да жизнелюбие, а большинство людей имеет куда более разнообразный набор.

— Так я-то о себе и говорю, — совсем не обидевшись, отвечает Ойген. — Я каждый день думал тогда, что лучше бы я умер… но у меня сил не оставалось даже на то, чтобы что-нибудь с собой сделать. Вообще ни на что… когда они уходили, я даже лежать не мог. Сложно понять, наверное… такое состояние, когда просто быть — мучение и требует сил… а не быть — не выходит.

Снейп больше не прерывает его — молча слушает, давая выговориться, а когда тот замолкает, переводя дух, спрашивает:

— Как ты выжил?

— Не знаю, — горько отзывается он. — Я мало что помню… я пытался почувствовать что-нибудь, что их бы не заинтересовало, но у меня плохо получалось. Да вообще не получалось! И Белла ещё всё время выла…

— Конечно, не получалось, — неожиданно мягко соглашается Снейп. — У тебя и не могло… я был уверен, что ты оттуда не выйдешь.

— Почему?

— Вот поэтому… я же знаю тебя. Ты весь состоишь из того, чем питаются эти твари. Это мне там особо ничего не было, — усмехается он, — во всяком случае, в то время… я же тоже был там, только очень недолго. Они ко мне и не подходили почти…

— Я каждый раз думал, что они меня сейчас поцелуют, — голос Мальсибера даже сейчас дрожит. — Они… я их потом ещё очень долго по ночам чувствовал. Ты знаешь, какие они на ощупь?

— Не довелось. Какие?

— Они как высушенная кожа… как очень старая сухая перчатка, которая уже потрескалась и не гнётся от времени. И от них пахнет могилой и плесенью. И ещё пылью, но не книжной, а такой, что бывает в заброшенных старых домах. И они, как ни странно, не холодные… они как та самая кожа. Не тёплые и не холодные… никакие. Бастет, зачем я их вспомнил! — необычно зло и расстроенно восклицает он. — Я теперь вообще не засну…

— Надо заснуть, — отзывается Снейп. — Могу я чем-то помочь?

— Я не знаю… да ничем. Нечем. Давай ещё поговорим, — просит он.

— Давай, — соглашается Снейп. — Расскажи мне ещё.

— Что рассказать? Про дементоров?

— Зачем про дементоров? Расскажи, как вернулся. Я помню, что ты был очень болен.

— Был… это, может, меня и спасло, — усмехается он. — Когда я заболел, у меня стало получаться при их приближении концентрироваться на своих физических ощущениях… я открыл этот способ ещё раньше — я как-то от ужаса вцепился в руку зубами и прокусил кожу… было так больно — я передать не могу… а они ушли. И я понял, что это выход.

— Так вот в чём было дело, — шепчет скорее сам себе Снейп.

Тогда, осматривая Мальсибера после побега, Снейп никак не мог понять, почему у него столько ссадин, синяков и даже переломов — большей частью заживших, причём далеко не самым лучшим образом (их потом пришлось все ломать и заново сращивать — то ещё было занятие… а уж как Ойген тогда орал!) — и почему у него на руках столько следов от укусов — человеческих. Мысль о самоповреждении Снейпу, конечно же, пришла в голову — но он тогда так и не додумался о её причинах. А ведь это было вполне логично, как бы жутко и не звучало… Мальсибер вообще не должен был выйти из Азкабана живым — а уж о том, чтобы тот сохранил рассудок, Северус никогда даже и не мечтал. И был поражён, когда обнаружил своего школьного приятеля вполне адекватным — хотя и совсем не похожим на себя прежнего.

— А что ещё было делать? — вздыхает Мальсибер. — С одной стороны воет одна Блэк, с другой — другой… как я не свихнулся — не знаю, — он умолкает — а потом вдруг добавляет: — А ты знаешь, я ведь разговаривал с ними.

— С кем ты разговаривал? — спрашивает Северус.

— С дементорами, — улыбается тот.

— Они не умеют разговаривать, — возражает Снейп.

— Умеют, — смеётся тот тихо. — Просто не вслух и не словами. Ты знаешь… они, — он садится, подтягивая колени к груди и опираясь на них руками — в темноте этого не видно, только слышно, — на самом деле, все разные… рассказать тебе?

— Расскажи, — кивает тот.

— Они всё время голодные, — в его голосе звучит грусть. — Сначала это было очень страшно, а потом я как-то почти привык… и мне даже стало их жалко. Представь: быть постоянно голодным и всё время замёрзшим? А ни наестся, ни согреться никак… причём они помнят откуда-то, как это — быть тёплым и сытым. А поделать ничего не могут. Но если у тебя ничего для них нет, то они способны общаться — образами. А ещё они видят и чувствуют твою душу — и, кажется, ужасно завидуют ей.

— Ты их жалеешь? — удивляется Северус.

— Я? — тот задумывается. — Пожалуй… я и тогда жалел. Представляешь? Просто там никого больше не было. Боялся их до обморока — и жалел. Они мне рассказали кое-что… и может, даже спасли. В каком-то смысле. Я бы заболел и умер куда раньше, наверное, и ни до какого блэковского побега не дожил.

— При чём здесь побег Блэка? — удивляется Снейп.

— А… в самом деле. Ты же не знаешь…

Он задумывается над чем-то, а потом продолжает:

— Я тогда заболел — незадолго. И, думаю, умер бы — но потом он сбежал, и Азкабан перебрали по камушку, ну и нас всех допрашивали. А мы же были соседи… ауроры сообразили, что от меня сейчас толку никакого, и перевели временно наверх, подлечили… хотя мне так странно было беседовать с ним, — он улыбается. — Я же… лет восемь наверное, только с дементорами и разговаривал. Представь — восемь лет общаться исключительно образами? — он смеётся. — А тут этот аурор. Я все слова позабыл… понимать его — понимал, а сказать не мог. Чувствовал себя какой-то домашней зверушкой… и пытался вспомнить, как нормальные люди разговаривают.

— Получилось?

— С трудом, — он снова смеётся. — Хотя он меня поблагодарил даже… а ведь вышло, что я ему, наверное, соврал: я его в школу отправил… просто не так понял его.

— Ты его в школу отправил? — Снейп… тоже смеётся. Удивлённо. — Так вот кто во всём виноват! Ты хоть знаешь, какой тогда у нас весёлый год был?

— Не-ет, — тянет тот с любопытством, и просит: — Расскажи?

— Министерство тогда вокруг школы дементоров понаставило, — рассказывает Снейп. — По периметру. И мы все дружно ждали Сириуса Блэка.

— Дождались? — веселится Ойген.

— Ты знаешь, — иронично говорит Северус, — звучит смешно, но — да. И не только его. А ведь был бы я тогда попроворнее — может, никакого возвращения Лорда и не случилось бы, — задумчиво добавляет он.

— Как это? Почему? Объясни немедленно! — накидывается на него Мальсибер.

— Ну как… кто его непосредственно возрождал, ты в курсе?

— Этот… Хвост, как он его называл. С серебряной рукой. Петтигрю. Ну?!

— Вот и ну. Он тогда там был тоже. В своём… я полагаю, натуральном виде — а человеческий облик у него анимагическая форма, — усмехается Снейп. — Аномальная.

— И ты его не убил?! Почему?!

— Ну кто ж знал, — вздыхает Северус. — Хотя я не успел просто, если быть честным. А всё Поттер… со своим Экспелиармусом, кстати, — говорит он, и они смеются.

— Этот Экспелиармус надо в непростительные занести, — говорит Мальсибер. — Персонально. Подумать же страшно, что он им может делать! Наверняка это какое-то семейное заклинание типа нашего, к нормальному Экспелиармусу отношения не имеющее.

— А ты подари эту мысль Скитер, — предлагает очень серьёзно Снейп. — Вдруг ей понравится.

— Нет уж, — он морщится. — Это уже не моя проблема, по счастью. Но ты отвлёк меня! Что там было с Блэком?

— Да не поймали его тогда, — помолчав, говорит Снейп и добавляет: — Извини. Я не хочу продолжать.

Мальсибер кивает и говорит мягко:

— Извини меня. Я не прав.

Они молчат, и Снейп вдруг с удивлением понимает, что ему всё равно. И даже то ли жаль, то ли досадно, что Сириус Блэк погиб, да ещё настолько по-идиотски. Но, в целом, безразлично… словно бы и не про него, а про кого-то другого. И в другой жизни. От этого понимания становится пусто и горько: как будто бы закрываются одни за другой двери, в которые он много лет привык выходить и входить, а будут ли новые — неизвестно…

— Почему ты тогда не отравил их?

— Что? — Северус переспрашивает, думая, что отвлёкся и что-то прослушал.

— Почему ты тогда не отравил ту четвёрку? Давно хотел у тебя это спросить… ещё в школе. Хотя я спрашивал же тогда, но ты только шипел и ругался.

— «Тогда» — это когда именно?

— Да после СОВ, например… когда они устроили это безобразие у озера.

— Тогда, — он задумывается.

И вдруг смеётся:

— А я не знаю… мне как-то даже не пришло это в голову.

— Да я же сам тебя спрашивал! Тогда же! Ты помнишь?

— Это не важно… это было решительно невозможно. Ойген, — он поворачивается и смотрит туда, где лежит Мальсибер — хотя в наполняющей ангар кромешной тьме разглядеть что-либо нельзя, — ты прямо как Блэк. Сириус Блэк. Тот тоже считал, что… не важно, — обрывает он сам себя. Хотя какой уже смысл хранить эту старую тайну? Но ему не хочется ничего рассказывать. — В общем, ему бы такая идея понравилась. Ты не думаешь, что убивать даже за самую идиотскую шутку — это несколько слишком?

— Смотря за какую, — ни секунды не задумавшись, отзывается Ойген. — За такую я бы убил.

— У тебя представления о жизни, — хмыкает Снейп, — периода даже не высокого, а раннего средневековья. А то и варварства — догреческо-римских времён. Даже Основатели — и те цивилизованнее были.

— Я лучше Основателей, — легко смеётся Мальсибер.

— Конечно, лучше, — соглашается Снейп. — Давай спать, наконец?

— Ну давай, — слышно, как Ойген ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее. — Доброй ночи.

— Доброй, — на сей раз всё-таки отвечает ему Снейп.