Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

Наутро — ещё затемно — они так же аппарируют почти что к шлагбауму, прихватив с собой джип и уже там его увеличив. Мисс Хигуэра появляется вместе с рассветом — верхом со стороны резервации. Когда она подъезжает поближе, Мальсибер восхищённо вздыхает: на лошади нет ни седла, ни стремян, и ноги женщины, затянутые в простые синие джинсы, плотно прижаты прямо к разгорячённым бокам животного, а длинные волосы развеваются у неё за спиной… Подъехав к ним, мисс Хигуэра останавливается, кивает удовлетворённо, увидев их, и отодвигает шлагбаум.

— Я сяду за руль, — говорит она, отпуская. Ойген открывает ей дверь, галантно подав руку — она, правда, этого не замечает — и сам садится рядом, Северус же устраивается заднем сиденье — и они едут.

Она ведёт вполне уверенно, скорость большая — но едут они всё равно больше часа, и когда, наконец, оказываются на месте, солнце уже поднялось, и золотой утренний свет заливает собою деревню.

— Здесь всё иначе, — говорит она незадолго до въезда в деревню. — Вы сами увидите, но главное — помните: вы здесь гости, причём нежеланные. И если вы кого-то рассердите — вас просто пристрелят, и будут в своём праве, ибо никакого официального разрешения на пребывания здесь у вас нет. Будьте вежливы, не входите никуда без приглашения, говорите спокойно — и, может быть, вы вернётесь домой живыми.

Она останавливает машину на том, что можно было бы, наверное, назвать небольшой площадью, и они выходят.

Вокруг стоят люди: похоже, здесь собралась чуть ли не вся деревня. Снейп с Мальсибером узнают тех, кто встречал их вчера у шлагбаума — они стоят в первом ряду, группой, и глядят отнюдь не дружелюбно.

Но дело даже не в них…

Дело в самом этом месте, где время словно то ли остановилось, то ли его просто нет. И в людях. По которым вообще непонятно, маги они или магглы, и даже порой не ясно, люди ли.

И все они — смотрят. Очень внимательно. Кто заинтересованно, кто настороженно, кто неприязненно, но все они следят за каждым его движением — впрочем, неверно. Не его. Их. Они очень ощущаются — эти их взгляды, почти что физически, кожей, нервами… Ойген чувствует, как встают дыбом волоски вдоль его позвоночника и на затылке, но это не похоже на опасность — скорее, на нервное возбуждение.

— Ты по-прежнему убеждён в том, что тебе нужно сюда? — негромко спрашивает его Снейп. Мальсибер вздрагивает от его голоса, как будто бы его внезапно выдернули из дрёмы, и говорит:

— Уже не важно. Мы всё равно уже здесь.

Снейп внимательно на него смотрит, и блеск его глаз, трепещущие края ноздрей, подрагивающие губы — всё говорит ему о том, что уводить отсюда его друга уже поздно…

Мисс Хигуэра, меж тем, ведёт их дальше. Они проходят по, пожалуй что, улице, и входят в одноэтажный дом, сложенный из необработанных круглых камней.

Внутри — всего одна комната. Циновки… в центре — открытый очаг, который, несмотря на жару, растоплен, и дым из него поднимается вверх и стелется под потолком, непонятно куда деваясь: окон нет, но в комнате не дымно. Вокруг очага сидят шестеро: пятеро мужчин (один из них явно моложе других) и одна старая женщина, и средний из них — хотя как можно быть средним в шестёрке? — старик, выделяющийся, скорее, осанкой, нежели чем-то ещё. Его волосы, как и у остальных, заплетены в две длинные косы, только вот у него они совсем белые.

Мисс Хигуэра вводит своих спутников внутрь и, выступив чуть вперёд, представляет их, просто называя их имена:

— Север Смит. Ойвен Мальсибер, — и всё.

И садится с краю, но немного подальше от очага, чем другие.

А те стоят. Садиться без приглашения невозможно, стоять вот так — как-то глупо…

— Доброго утра, — говорит, наконец, Ойген.

Ему кивают — молча — и продолжают неспешно разглядывать их.

— Зачем вы стоите, — говорит, наконец, вождь. — Садитесь.

Они садятся.

— Это мой дедушка, — говорит мисс Хигуэра, — мудрый вождь Ватсугвейюпадууа Хигуэра.

Ойген с Северусом переглядываются: первый почти что в панике, ибо понимает, что ни за что не то что не выговорит это — даже не прочитает, а второй просто от изумления. Он-то выговорит — чего ему только не приходилось говорить и читать…

Вождь смотрит на них очень внимательно и долго — и говорит едва ли не с улыбкой:

— Это значит четыре медведя. Но вы, пришедшие-с-туманного-острова, можете называть меня просто Джон, как луну вы зовете просто луной, а солнце солнцем.

— Спасибо… Джон, — с явным облегчением говорит Ойген.

— Вы так настойчиво хотели сюда попасть — и вот вы здесь, — говорит им, помолчав, вождь. Они, помолчав, кивают, незаметно переглядываясь друг с другом с недоумением. — А знаете вы, где это — здесь?

Краем глаза Мальсибер замечает, как улыбается мисс Хигуэра.

Снейп едва слышно шепчет:

— Можешь подарить им карту — им пригодится.

— Когда мир только ещё начинался, у людей не было огня, — медленно и слегка нараспев начинает говорить вождь. — А по земле ходили великие звери... И среди этих зверей был Койот и был Ворон — и были они ещё до того, как появилась сама земля… Я расскажу вам сегодня о том, как вернулись на землю люди и как попали на небо луна и звёзды — слушайте, те, кто выбрал сегодня быть здесь…

Он замолкает и медленно и очень обстоятельно раскуривает длинную, украшенную белыми перьями трубку. Снейп хмурится недовольно — Мальсибер шепчет ему:

— Да брось! Один раз можно!

— Если б один, — отзывается тот, но не возражает.

Раскурив, наконец, трубку, вождь глубоко затягивается, глотает дым и передаёт ту своему соседу. Тот повторяет и передаёт трубку дальше, его сосед тоже... Четвёртый, затянувшись, возвращает её обратно — она снова переходит из рук в руки и перемещается на другую сторону, сперва к старой женщине, а потом к самому молодому из шестёрки — тот передаёт её дальше, мисс Хигуэре — Ойген не может оторвать глаз от её ровных губ, ярких безо всякой помады, которые обхватывают мундштук трубки… она затягивается — и вкладывает трубку в руки Ойгена. Он косится на Снейпа, ловит его яростный взгляд, делает растерянные глаза — и затягивается, чувствуя не только вкус дыма, но и слюны той, что только что держала трубку во рту. Это почти поцелуй...

Дым ничуть не похож не только на сигаретный, но и на трубочный. Мальсибер очень хорошо знает запах и даже вкус трубочного дыма и табака, ему они очень нравятся, настолько, что он бы с удовольствием курил трубку, но первая же им выкуренная заставляет его потом долго и неприятно кашлять, а вечером он получает такую головомойку от Снейпа, что раз и навсегда зарекается от курения, но табак, самый лучший трубочный табак теперь всегда носит в карманах, иногда с удовольствием его просто нюхая, и тот, смешиваясь с его парфюмом, создаёт уникальнейший аромат, который Ойгену очень нравится. Но от этого, индейского, дыма совсем не щиплет глаза и не першит в горле, а когда Ойген вдыхает его полной грудью, он не вызывает у него ожидаемого рефлекторного кашля. Он вдыхает ещё раз — этот дым хочется пить, как воду — а потом кто-то (кажется, мисс Хигуэра) забирает у него трубку и передаёт её его спутнику. Когда тот тоже затягивается, молодая женщина забирает её и у него и возвращает вождю — и тот, наконец, начинает свой неспешный рассказ.

— Вождь Белый Орел сказал: «Где Койот? Позовите Койота — он должен попытаться возродить людей. Где Койот? Он должен попытаться возродить людей. Что нам делать с нашими погибшими людьми? Кто поможет нам? Скажите Койоту, пусть он подумает». Так говорил вождь. «Скажите Койоту, пусть он тщательно подумает. Все люди погибли». Так сказал Орел Койоту. Койот сказал: «Я не знаю, как вернуть их к жизни». Так говорил Койот, когда его спросил Белый Орел. «Но, — продолжил он, — я попробую возродить их. Я попробую.».

Он ушел на вершину скалы и заснул. Во сне ему приснилось, что он увидел скелет. И он пошел к вождю и сказал, что видел во сне скелет. Вождь послал его обратно: «Это может нам помочь. Вернись и засни снова. Если снова увидишь сон, не просыпайся. Скелет может заговорить с тобой». Койот сказал: «Никто не помогает вождю. Ему одиноко. Он скорбит каждый день о погибших». И Койот снова увидел во сне скелет. Скелет разбудил его и сказал петь. Скелет сказал: «Если ты будешь петь, люди вернутся». Койот пел в большой пещере. Скелет сказал Лесиско [«дьяволу»], что Койот поет в пещере. Койот пел: «Вернитесь, все девушки. Вернитесь. Вернитесь. Вернитесь. Вернитесь, все старики. Вернитесь. Вернитесь. Вернитесь. Вернитесь все женщины. Вернитесь. Вернитесь. Вернитесь». Так пел Койот, призывая людей обратно, когда Белый Орел сказал ему возродить их. Калифорнийский Сокол сказал Койоту постараться вернуть человечество. Койот пел и плакал дни и ночи. Белый Орел плакал. Он сказал Калифорнийскому Соколу: «Не думаю, что Койот вернет людей». Койот сказал: «Скелет сказал мне, что если я буду громко петь каждое утро, некоторые люди вернутся, но не все». После этих слов Койота печаль вождя стала меньше а в сердце поселилась надежда.

Койот сказал: «Думаю, я верну своих людей. Думаю, я смогу». Так он говорил вождю и был счастлив. И продолжил: «Я вернусь в пещеру и буду петь». И он пел. Он пел утром. Сначала он вернул к жизни старика. Он попытался поговорить со стариком, но тот не отвечал ему. Старик даже не кивал головой. Койот сказал: «Я попробую попеть еще». Затем Койот пришел к вождю и сказал ему: «Я верну людей, но это будут не те же самые люди. Они будут почти такие же, но немного другие». Вождь засмеялся. Затем Койот с криками обежал скалу. Он был рад, что возродил людей. Он сказал: «Я вернул своего внука. Теперь там много людей Я вернул их. Теперь они почти такие же, как раньше». Затем он взобрался на холм. Он бегал по холмам и кричал. Он ходил по холмам и кричал. Белый Орел сказал: «Он создал таких же людей. У Койота хорошо получилось». Так говорил вождь Орел, потому что он был рад снова видеть людей живыми. Койот все еще кричал и смеялся от радости. Вождь сказал Колибри: «Вернись и посмотри как дела в горах». И Колибри пошел.

Все люди вернулись. Вождь был рад увидеть своих людей Он сказал: «Койот сделал это». Вождь сказал вождю Калифорнийскому Соколу: «Койот вернул людей при помощи скелета». Потом Койот кричал, потому что был рад, что вернул людей. Так говорил Койот. Так говорил Койот. Вождь Орел сказал: «Он вернул людей». Койот сказал Калифорнийскому Соколу: «Мы спасли наших людей. Они вернулись в свои дома. Я вернул своих людей». Он никому не сказал. Он просто думал об этом, возвращая людей. Никто не сказал ему, что делать. Когда он увидел людей, он обрадовался. Койот сказал: «Я не знаю, что случилось с нами. Я не знаю что это было, что убило наших старых людей. Я не знаю откуда пришла большая вода». Так, бегая, говорил Койот. Калифорнийский Сокол сказал, отвечая своему брату: «Да, это хорошо». Койот, после того, как вернул вместе с людьми и все остальное.

Он был рад, что его люди снова с ним. Потом он прекратил кричать. Он сказал: «Хорошо. Хорошо». Но когда он говорил, он снова кричал. И он привык кричать и до сих пор продолжает это делать. Он кричал, потому что был рад видеть людей.

Вождь замолкает, снова раскуривая трубку, и снова затягиваясь, и снова пуская её по кругу — на сей раз уже настоящему, потому что ближайший к пришельцам индеец передаёт трубку Северусу, тот — Ойгену, и та, сделав полный круг, возвращается, наконец, к вождю. Который, помолчав, начинает второй рассказ.

— Раньше, ещё до большой воды и песни Койота прежний великий вождь, Серый Орел, был хранителем солнца, луны, звезд, пресной воды и огня. И Серый Орел не любил людей, посему он прятал от них все, чему был хранителем. Поэтому люди, в те далекие времена, жили в темноте, без воды и огня. У Серого Орла была прекрасная дочь, и полюбил ее Ворон. Ворон в то время был красивым юношей.

Для того, что бы понравиться ей, Ворон превратил себя в снежно-белую птицу и в таком виде предстал перед ней. Дочь Орла обратила на него внимание, он очень приглянулся ей. Она позвала его в дом своего отца. И Когда Ворон впервые увидел солнце, луну и звезды, висевшие на стенах дома Орла, он понял, что должен делать. Улучив момент, когда его оставили без внимания, Ворон похитил светила, воду и огонь и вылетел через дымоход.

Солнце, луну и звезды он поместил на небе. Воду испустил на землю, и она стала источником всех пресноводных рек и озер. Огненную головешку же ворон все это время держал в клюве, и дым настолько закоптил его белые перья, что они стали черными. А когда огонь от головешки обжог клюв, Ворон выпустил ее, она ударилась о камни, и огонь вошел в них. С тех пор, стоит стукнуть камень о камень, как появятся искры. А перья у Ворона так и остались черными.

И вдруг, без какой-либо паузы, вождь продолжает уже другим, вполне спокойным голосом на совершенно современном английском:

— Наши отцы много раз пели о койоте и вороне, пели отцы наших отцов, пели и мы — и духи сказали нам, что снова ходят они среди людей, Койот и Ворон. Ну а Что же понадобилось здесь вам двоим? — спрашивает он.

Мальсибер растерянно смаргивает и отвечает:

— Не знаю… не помню.

— Койот потерял путь, — кивая, говорит вождь с непроизносимым именем… просто Джон. — Я думаю, он хочет его обрести, и хочет принести на нашу землю благословление духов. Мы ждали вас и мы рады.

— Ждали? — переспрашивает Ойген совсем растерянно и совершенно нехарактерным для него жестом правой рукой взъерошивает свои волосы.

— Было предсказано, что однажды из-за моря к нам вернутся Койот и его друг Ворон.

— С чёрным и белым крылом, — добавляет старая индианка.

— С чёрным и белым, — кивает вождь. — Подойдите.

Мальсибер встаёт и тянет за собой Снейпа — они подходят, и вождь протягивает им трубку. Ойген берёт первым, затягивается, потом ещё раз и ещё…

Это будет последним, что он запомнит — а проснутся они вдвоём только следующим утром в той же комнате с разноцветными одеялами и мягкими шкурами на полу. Мальсибер проснётся первым — полежит какое-то время, разглядывая яркие переплетающиеся нитки, развернётся, потрясёт спящего ещё Снейпа за плечо:

— Вставай! Северус, ну вставай же! Проснись!

— Что? — тот просыпается, наконец, смотрит почти испуганно — Ойген ему улыбается успокаивающе:

— Просто вставай. Мы… что ты помнишь?

— Да много чего, — говорит тот подумав. — Очень похоже на какой-то наркотик.

— Или на волшебство, — улыбается Ойген. — Я замечательно себя чувствую! А не должен бы, потому что вчера курил.

— Не хочется тебя разочаровывать, — усмехается Снейп, — но ты отнюдь не настолько болен: даже от десятка затяжек с тобой ничего не будет. Но место ты нашёл, должен тебе сказать, очень странное.

— А мне здесь нравится, — он с удовольствием потягивается и садится. — Пойдём посмотрим, что там?