Крестник (гет)

Солнце уходило за горизонт, окрасив вечернее небо в пурпурные цвета. Летний день умирал, тогда как в комнате царило зимнее очарование. С потолка падал волшебный нетающий снег, который был совсем теплым, а на вкус почему-то сладким. Снежинки поблескивали в волосах задремавшего Джеймса, который одну руку положил под щеку, а вторую свесил с кровати. Его голова покоилась на жестковатой подушке чуть ниже головы Джой. Ощутив прилив нежности, она легонько, чтобы не разбудить замотавшегося Джеймса, запустила пальцы ему в волосы. Поттер что-то сонно пробурчал, нахмурил брови, а затем складка между ними разгладилась, губ коснулась виноватая улыбка, и он буркнул что-то подозрительно похожее на «Лили». Закатив глаза и вздохнув, Джой устроилась рядом, свернулась в клубочек и тоже закрыла глаза. Дом засыпал вместе со своими обитателями, на зачарованном потолке комнаты Джеймса зажглись звезды, а сыплющийся снег превратился в прозрачных светлячков, тихонько застрекотавших колыбельную.

— Нет… Нет, нет, нет!

Джеймс сморщил нос и накрылся с одеялом. Крик повторился. Он подскочил на кровати так резко, что закружилась голова, одним движением руки снес с тумбочки все, что на ней было, хватаясь за палочку и защитным жестом обводя ею комнату. Комната его освещалась лишь мерцающими звездами Дореи, и только из распахнутой двери, ведущей в ванную, лилась желтая полоска света.

Чутье подсказывало — произошло что-то ужасное, но палочка ему уже не поможет. Пол оказался неприятно холодным, всхлипы в ванной повторились, смешиваясь со звуком льющейся из крана воды. Приоткрыв дверь чуть шире, Джеймс сглотнул: на краю ванны сидела Джой и смотрела на свою руку, испачканную чем-то красным, а по ее ногам и белоснежному мрамору ванны стекала прозрачно-малиновая вода.

Крови было так много, словно она вытекала не из худенькой девушки весом в сто фунтов, а по крайней мере из троих таких, как Джой. Сорвав вместе с крючком белое полотенце, Джеймс осторожно зажал его между ее ног. Махровая ткань мигом окрасилась в рубиновый цвет. Джой всхлипнула и уткнулась лицом Джеймсу в грудь. Мир словно утекал в сливное отверстие ванны вместе с кровью, вызванной выкидышем.

Целитель Аурей, облаченный в темно-бурую, как засохшая кровь, мантию, накинутую поверх пижамы, тихо прикрыл за собой дверь, снял с головы колпак и промокнул им испарину, выступившую на лбу и висках.

— Уснула, — сообщил он Джеймсу приглушенным голосом. Он сглотнул, не глядя на целителя, который тяжело покачал головой. — Я предполагал, что это случится — слишком недобрыми были чары, угодившие в нее. Налей мне огневиски, — обратился он к скорбно поджавшему уши Барни, и тот послушно зазвенел бутылками.

Целитель шумно отхлебнул виски, пристально глядя на Джеймса.

— Не вините себя, — Аурей сам налил другой стакан и протянул его Джеймсу. Тот послушно взял его и вгляделся в коричневатую жидкость, от которой уже попросту тошнило. — Знаете, Джеймс, Жозефина напоминает мне вашу матушку, — губы его тронула улыбка. Больше он ничего не сказал и разом осушил свой стакан с алкоголем.

Только-только Джой смирилась с тем, что в ее жизни теперь появилась Малышка, как ее не стало. И это его, Джеймса, вина.

Раньше он попросту нажрался бы в дерьмо и сдох прямо на ковре под дверью, как несчастная бродячая собака. Может, мысль показалась бы ему спасительной и теперь, если бы не кровь, кровь, кровь, бегущая по ногам Джой и краям ванны… кровь, бегущая по их рукам, кровь, в которой захлебывалась несчастная журналистка и куча других людей; кровь, которую они проливали… а теперь пролилась кровь так и не родившегося ребенка.

За него надо отомстить.

Джеймс зло засмеялся и швырнул стакан в стену. Коричневатое пятно, точно чертова кровь, осталось на белых обоях. Барни бросился подбирать осколки, стараясь передвигаться как можно тише, но тоненькие всхлипы эльф сдержать не смог. Несчастное создание слишком остро чувствовало скорбь своего хозяина, как чувствовал ее и тревожно спящий старый дом в Годриковой Впадине.

Джой он нашел следующим утром на своей кровати, где они с Ауреем ее и оставили. Ее бескровное лицо не выражало никаких эмоций, она только смотрела влажными глазами перед собой и обнимала согнутые колени. Сейчас они были чистыми, но Джеймс все еще отчетливо видел кровь, бегущую по ним и растворяющуюся в воде.

— Наверное, — хрипло заговорила Джой, — она чувствовала, что какая-то часть меня не хотела, чтобы она рождалась. Вот и ушла.

Джеймс сел напротив Джой и поцеловал ее в лоб. Она слегка качнулась, не разжимая рук, и только закрыла глаза — маленькая, беспомощная девочка с клеймом дьявола на предплечье. Метка казалась сероватой и никаких признаков жизни не подавала — в ближайшие несколько часов Лорду они определенно не понадобятся.

— Как думаешь, ей там хорошо?

— Где бы она ни была, ей очень тепло и хорошо, — ласково сказал Джеймс, глядя чуть в сторону. Перед мысленным взором словно живая картина возникла — его молодая мама, бледная и заплаканная, обнимает красивые округлые коленки и скорбит о потерянном младенце, а рядом сидит печальный отец и делит с ней боль. Может, Джой было бы легче, сиди здесь сейчас отец ее Малышки, но Снейп даже не знал, что прошлой ночью умер его ребенок. И вряд ли ему хотелось бы знать об этом.

— Нейтан расстроится, — Джой хлюпнула носом.

Джеймс потянулся к тумбочке, на которой целитель оставил зелье для восстановления сил, наколдовал стакан с водой — руки при этом у него жутко дрожали, и несколько капель попало на одеяло и простынь.

— Выпей-ка это, — зубы Джой застучали о стеклянный край стакана, — и ложись спать. Я бы спел тебе колыбельную, но боюсь, что стекла полопаются от ужаса.

Он почувствовал, что Джой заулыбалась.

— У тебя отличный голос.

— Для того чтобы материться на квиддичном поле — да, но никак не для песен. В детстве меня как-то пытались заставить спеть на Рождество перед бесчисленными родственниками. Я пришел в ужас от перспективы стать певцом и спрятался в котельной, и пока меня искали по всему дому, я обожрался конфет в компании с Барни. Ты знала, что у домовиков жуткая аллергия на шоколад?

Джой захихикала чуть громче, пока он заговаривал ей зубы и поил остатками лекарства.

Солнце полностью выползло из-за горизонта, и его ослепительные лучи просочились в комнату сквозь занавески. В то же время звезды на потолке в последний раз вспыхнули и погасли до следующего заката.

Дорея Поттер была очень хороша в чарах…

Джой подложила под щеку уголок мягкого одеяла.

— Не уходи, — сипло попросила она, цепляясь прохладными пальцами за кисть Джеймса.

— Не уйду, — пообещал он, вздохнул и прилег рядом. Джой погладила его щеку — это было очень приятно — и закрыла глаза.

В такие моменты ценить семью начинаешь куда сильнее. Дождавшись, пока Джой уснула, засопев при этом, как ребенок, Джеймс осторожно высвободил руку и вышел из комнаты, намереваясь сделать то, что уже давно пора было сделать.

Природа словно насмехалась над их потерей — небо все было в белых барашках, из-за которых властно выглядывало прощальное августовское солнце. Джеймс подставлял под него лицо, словно хотел согреться и сохранить это тепло до далекой весны. Годрикова Впадина никогда не скучала и жила собственной размеренной жизнью, тогда как дом Поттеров оказался на самом отшибе этого веселья… Возле крохотного двухэтажного коттеджа, отделанного синей краской, четырехлетний мальчишка гонял гуся, а из-за куста за ним наблюдало многочисленное гусиное семейство. Гусь встревожено гоготал и хлопал крыльями, а мальчик беззвучно смеялся и хлопал в ладоши. Прислонившись к хлипкой деревянной калитке, Джеймс с усмешкой наблюдал за позабавившей его сценой.

— Джеймс, — удивленно окрикнула его девушка, вышедшая из дома с детской панамкой в руках. — Давно не видела тебя, — подойдя к калитке, она поцеловала его в щеку.

Кажется, Елена совершенно искренне ему обрадовалась.

— Принесу нам сок, — она вручила ему панамку и кивнула в сторону своего сына, который между тем где-то раздобыл палку и теперь гонял гуся с еще большим энтузиазмом.

Елена ушла в дом, а Джеймс присел на корточки перед сводным братом, который при виде чужого человека застыл и спрятал за спину палку. Гусь облегченно крякнул и бросился к своему пушистому потомству, которое в свою очередь возбужденно запищало при виде воинственного героя-отца, выдержавшего натиск.

— Привет, парень, — Джеймс нахлобучил ему на голову панамку. Мальчик смотрелся в ней более чем нелепо — большие карие глаза грустно смотрели на него из-под лохматой черной челки. В лице мальчика не было ни единой черточки Поттеров, от них он унаследовал только знаменитые лохматые волосы. По глазам было трудно судить, но их оттенок очень напоминал отцовский. — Помнишь меня? Я Джеймс, — и он протянул брату руку.

Мальчик посмотрел на нее, словно пытался понять, можно ли доверять взрослому незнакомому человеку. Детские пальчики неуверенно легли в ладонь Джеймса и сразу же исчезли, словно ребенок обжегся.

Гусиное семейство из-под своего куста что-то прогоготало. Братья дружно обернулись на возмутителей тишины.

— Тебе нравится дразнить гусей? — спросил Джеймс, чувствуя себя законченным болваном. Ну о чем ему еще говорить с четырехлетним мальчишкой, который стоял перед ним, как истукан, и молчал. — Смотри, его дети переживают за папу.

Мальчик снова покосился на гусят и вздохнул. Джеймс покосился в сторону, закусив губу — вряд ли ребенок, отец которого не желает признавать его, был рад это услышать.

— Ну ты так и будешь молчать? — он протянул руку и пощекотал мальчика. Тот снова без единого звука засмеялся и закрылся от Джеймса руками. — Как тебя зовут?

— Он не говорит, — раздался голос вернувшейся Елены. В руках она держала поднос со стаканами. Джеймс поднялся с корточек и отряхнул джинсы, принимая напиток. Елена посмотрела на сына и грустно улыбнулась. — С тех пор, как его напугала огромная собака.

— Собака? — заинтересовался Джеймс. — И что он сделал?

— Заплакал, — Елена потянула лимонад через трубочку. — И замолчал.

— Да я не о том. Может, были какие-нибудь… м-м-м, странности?

Елена смотрела на него, приподняв бровь. Джеймс почесал затылок, пытаясь сообразить, как бы, не привлекая ненужного внимания, узнать, какое волшебство сотворил его брат при испуге. Обычно маленькие дети проявляли свою первую стихийную магию именно в таких ситуациях.

Елена только покачала головой. Джеймсу стало как-то не по себе. Если мальчик испугался какой-то собаки настолько, что замолчал… да еще и не вытворил никакого волшебства… Быть может, он сквиб? Может, поэтому отцу было совершенно наплевать на него?..

— Его зовут Гэри, — Елена поправила сбившуюся панамку на голове сына. Тот отреагировал на свое имя, заулыбавшись и закивав — мол, да, так меня зовут. На калитку присел голубь, круглыми глазами уставившийся на мальчика, и Гэри, что-то промычав, позабыл про мать и гостя и бросился ловить птицу. Голубь оказался не из пугливых и подпустил к себе ребенка достаточно близко. Елена наблюдала за своим сыном с улыбкой, а затем повернулась к Джеймсу. — Знаешь, я скучала по тебе, — ее пальчики пробежались по щеке Джеймса. — Зайдешь?

— В другой раз, — он постарался улыбнуться и бросил еще один короткий взгляд на брата. — Я вообще-то за другим пришел… — он замялся, не зная, как бы поточнее сформулировать свою мысль. — Ну… может, вам нужна какая-нибудь помощь?

С лица Елены медленно сползла благодушная улыбка.

— Елена… — он готов был проклясть себя за бестактность, но девушка подняла на него грустные глаза.

— Нет, нам ничего не нужно. Джеймс, — она прервала его следующую, так и не прозвучавшую реплику. — Ты вовсе не обязан… я хочу сказать, ты не в ответе за своего отца.

Разговор почему-то приобретал все более неприятный поворот.

— При чем тут мой отец? — негодующе фыркнул Джеймс. — Речь идет о моем… — он помялся. Елена смотрела на него вызывающе. — Брате!

— Мистер Чарльз так не считал…

— Да плевать мне, что там считал или не считал мистер Чарльз! Раз уж он сделал тебе ребенка…

Лицо Елены залилось краской.

— Короче, — сухо молвил Джеймс, доставая из кармана джинсов плотную пачку магловских денег. Он понятия не имел, много ли здесь по магловским меркам — просто выгреб из отцовского сейфа все, что там было. Елена смотрела на деньги так, словно они нанесли ей жуткое оскорбление. Джеймс настойчиво пихнул ей в руки банкноты и отступил на шаг, давая понять, что назад их не примет ни при каких обстоятельствах. — Вот, ты должна отвезти Гэри к цел… доктору. И можешь засунуть свою гордость куда подальше — здоровье ребенка дороже этого, понятно?!

— Ты с ума сошел, здесь же… целое состояние… — пролепетала Елена. Руки ее, сжимающие деньги, дрожали.

— Если будет надо, дам еще. Бери-бери, у меня таких бумажек много.

Если бы его сейчас только видел Лорд! Джеймс подозревал, что этот акт благотворительности еще выйдет ему боком, но сейчас было не до того. По крайней мере, Елена сможет распорядиться этими деньгами с пользой, тогда как он сам понятия не имел, как этими разноцветными бумажками вообще пользоваться. Правильно Джой сказала ему когда-то — если хочешь ввести волшебника в замешательство, просто сунь ему магловские деньги.

Елена всхлипнула. Так, кажется, пора срочно делать ноги — только очередных бабских слез ему сейчас не хватало! Джеймс поймал себя на мысли, что превращается в законченного циника. Хотя, быть может, для Пожирателя Смерти это не такое уж и плохое качество.

— Спасибо, — прошептала Елена. В ее голубых глазах блеснули слезы, но она нашла в себе силы сдержать их. Елена счастливо посмотрела на Гэри и засмеялась. Нетрудно было вообразить счастье матери, у чьего сына появился шанс на выздоровление.

— Не за что. Это меньшее из того, что должен был сделать отец для Гэри… и знаешь, что? Береги его.

Не сдержав чувств, Елена бросилась к нему на шею. Гэри это явно не понравилось — он нахмурил черные бровки и ударил палкой по земле, глядя, как его маму обнимает чужой человек. Джеймс тоже посмотрел на брата. Думал ли его отец о том, что Елена родит ему здорового сына, чья жизнь не будет постоянно подвергаться опасности? Думал ли он о матери, страдающей еще больше, чем он? Пока мать рыдала над его бесчувственным телом во Франции, отец искал утешение в объятиях Елены… Джеймс нечасто думал об этом и вообще старался особо не заморачиваться , однако сейчас Елена, к которой он в сущности не так уж плохо относился — она скрасила ему несколько унылых летних ночей прошлого года — вызывала неприязнь, равно как и ее сын, его наполовину брат. Отстранив от себя девушку, Джеймс вымученно улыбнулся и, сунув руки в карманы джинсов, зашагал прочь от синего домика, провожаемый благодарно-восхищенным взглядом Елены и недовольным Гэри.

* * *

— Стерджис, да ты никак ликеро-водочный магазин обчистил по пути сюда, — присвистнул Сириус, когда запыхавшийся Подмор с грохотом водрузил на стол гигантский ящик, в котором звякнула стеклянная тара.

— Есть повод? — поинтересовалась Эммелина и поморщилась — она все еще носила лечебные травяные повязки на груди, чтобы ранения, полученные на последнем задании, побыстрее зажили.

— Конечно, есть, — Гидеон резво откупорил бутылку с медовухой, отчего напиток плеснул и попал ему в нос. Все засмеялись, глядя на отфыркивающегося Пруэтта. — За то, что мы все еще живы!

Все подняли свои бутылки с самыми разнообразными напитками. Лили лишь покрепче сжала банку с колой.

— О, а еще за то, что на двоих мразей в этом мире стало меньше, — добавил Фабиан. Доркас поправила повязку из бинтов на его голове и фыркнула.

Из динамиков притащенного Сириусом приемника полилась музыка с какого-то рок-концерта, перекрываемая восторженными воплями фанатов. Марлин поморщилась, кто-то направил палочку на приемник, настраивая станции. Лили мелкими глотками пила свою колу и украдкой поглядывала на Карадока, которому, казалось, не было никакого дела до всеобщего веселья. Перехватив взгляд Лили, отчего она покраснела, он улыбнулся и отсалютовал ей зеленой бутылкой с магловским пивом, а потом сразу же отвернулся. Лили закусила губу.

Пора заканчивать с образом правильной, скучной девочки.

— Эй, Сириус, — позвала она Блэка, пытавшегося поцеловать хмурую Марлин. Тот мигом потерял интерес к своему занятию и повернулся к Лили, проткнув ее каким-то странным взглядом. Лили демонстративно отставила в сторону банку с колой и переплела пальцы. — Там пиво еще осталось?

Кто-то понимающе протянул «О-о-о-о». Взмахом палочки Сириус через всю комнату отправил в ее сторону влажную бутылку с ледяным пивом. Лили поймала ее обеими руками и, повозившись с пробкой, осторожно попробовала горьковатый напиток. После трех глотков ее слегка затошнило, но она упрямо пила и пила противное пиво, пока была в состоянии глотать его. Мерлин, как это может кому-то нравиться? А Пруэтты, Лонгботтом и Блэк уже по второй бутылке допивали, и даже Алиса и Доркас не отставали от них…

Кажется, в жизни бывшей старосты Лили Эванс был слишком большой пробел, который ей не терпелось восполнить. Она сделала еще один глоток и, собравшись с силами, проглотила его. Пиво в ее бутылке уменьшилось лишь наполовину, но пусть теперь кто-нибудь только попробует сказать, что с Лили Эванс ему скучно!

— Нехорошо как-то это праздновать, — икнув, тихо сказала Лили, ни к кому в особенности не обращаясь. Алиса Лонгботтом внимательно посмотрела на нее и поставила на пол свою опустевшую бутылку.

— Ты о чем это? — так же тихо спросила она.

Перед глазами Лили возникла картина, увиденная ею в том злополучном издательстве и с тех пор не отпускавшая ее сознание — убитая журналистка посреди кабинета, а вокруг все в крови, крови и крови… и Черная Метка, нарисованная на окне, будто какая-то непристойность на школьной доске перед уроком МакГонагалл.

— Эта девушка в издательстве… — Лили машинально сделала еще глоток пива, даже не почувствовав вкуса. — Какие-то уроды убили ее, как и многих других людей, которые никому не сделали ничего плохого.

Алиса посмотрела на нее снисходительно. Зардевшись, Лили сделала еще один глоток. Такими темпами ей скоро понадобится вторая бутылка.

Алиса погладила ее по плечу.

— Все, кто сегодня собрался здесь, — Лили обвела комнату взглядом, перед которым почему-то все плыло, — так или иначе смирились с тем, что вполне могут оказаться на месте этой самой девушки. Живи так, будто это твой последний день, Лили, — Алиса поймала бутылку, брошенную ей Доркас. — И прекрати уже мучить беднягу Дирборна, — она пихнула новую подругу в бок и поиграла бровями. — Я серьезно, Лили, — Алиса и впрямь сделалась серьезной, с ее губ сползла улыбка, а со щек исчезли симпатичные ямочки, делавшие Алису страшно несерьезной всякий раз, когда она проявляла какие бы то ни было эмоции. — Либо дай ему понять, что ему есть на что надеяться, либо постарайся объяснить, что между вами не может быть романтических чувств. Я знаю Карадока очень хорошо и вижу, как ему сейчас нелегко.

Как будто ей, черт подери, было легко и просто!

— Проблема в том, что я его почти не знаю, — пробормотала Лили, снова бросая на Карадока взгляд украдкой. Он о чем-то переговаривался с Эдгаром Боунсом, неулыбчивым мужчиной с первой проседью в каштановых волосах, и кивал головой.

Ее слова обнадежили Алису.

— Я могу рассказать тебе о нем все, что захочешь, — предложила она.

Лили помотала головой.

— Мне кажется, только он сам вправе делиться со мной всем тем, что посчитает нужным, — заметила она. Алиса пожала плечами и отвернулась. Лили страдальчески посмотрела в потолок, прежде чем снова окликнуть свою собеседницу. — Сколько ему лет?

— Двадцать шесть, — Лили показалось, что Алиса заулыбалась.

Так и было — когда девушка вдруг резко повернулась к ней, на ее щеках снова светились эти милые ямочки.

— По зодиаку он Скорпион, учился в Слизерине… — Лили поморщилась, Алиса нетерпеливо цокнула языком. — Плохая рекомендация, да? Забудь все, что ты знала о Слизерине, Лили, иногда туда попадают отличные люди. Взять старика Слизнорта и еще эту девчонку Стардаст, знаешь ее? Неважно. Что я там говорила?.. Ах, да. Работал в школе авроров старшим инструктором по боевым чарам… э-э-э, попал под сокращение, до сих пор не понимаю, как так вышло, он отличный специалист, мы с Фрэнком у него стажировались… Сыну, кажется, лет пять, зовут Бобби…

— Погоди, Алиса, притормози, — Лили затрясла головой. — У Карадока есть сын?

Алиса посмотрела на нее круглыми глазами и хлопнула себя по губам.

— Упс, — она хихикнула. — Кажется, это как раз та самая информация, которую он должен был открыть тебе сам, верно?

Лили приподняла брови.

— А жена? — почему-то говорить на эту тему было неприятно.

— Они в разводе, — шепотом сообщила Алиса.

Понимание отразилось на лице Лили.

— Ясно.

Боунс куда-то отлучился, и Карадок снова погрузился в себя. Лили украдкой смотрела на него, почти не обращая внимания на то, что ее ладони, сжимающие холодную бутылку, замерзли. Сириус, сражавшийся с хрипящим приемником, бросил свое занятие и выудил из кармана какую-то вещицу, после чего торопливо покинул комнату. Лили не успела разглядеть, что так заинтересовало Блэка, впрочем, ей это было неинтересно. Только Люпин провожал его каким-то напряженным взглядом. Поиск станций прервался на трансляции какого-то квиддичного матча, Фабиан уже взялся было за палочку, намереваясь продолжить, как вдруг одно-единственное слово заставило Лили вскрикнуть:

— Не надо, оставь!

Фабиан фыркнул и, бросив палочку, потянулся, закрыв глаза. Не обращая внимания на заинтересованные взгляды, направленные в ее сторону, Лили подобралась поближе к приемнику и стала жадно ловить каждое слово, слабо понимая, зачем снова рвет и без того истерзанное сердце.

— Греческий вратарь совершает невероятное и берет мяч, посылает его в сторону охотника Костаки, который с квоффлом в руках устремляется к кольцам Югославии…

Корявый английский перевод чуть опаздывал за зарубежным комментатором, из-за чего слова сливались, образуя какой-то трудновоспринимаемый коктейль из английского и, судя по всему, греческого языков. Некоторые мужчины заинтересованно прислушались к трансляции матча Европейской лиги, о которой в последнее время много писали спортивные журналы. Опустив голову, Лили с жадностью вслушивалась в фамилии греческих игроков, в глубине души прекрасно понимая, что прошло слишком мало времени для того, чтобы Джеймса взяли в основной состав… Комментатор объявил перерыв, и из динамиков полилась какая-то рекламная дребедень, на которую переводчики тратить силы не стали.

— Болгары неделю назад разбили нас, как хаффлпаффцев в их худшее время, — пробурчал Гидеон.

— Все потому, что ловец у нас — чмо, а тренер — продажный гандон, сунувший в команду сынка какого-то чина из Министерства, — Фабиан стукнул кулаком по подлокотнику дивана.

— Жаль, что Поттер слинял в свою Грецию, он бы вытащил британский квиддич из прямой кишки, — уважительно протянул Стерджис.

Лили прокляла себя последними словами. Парни мигом нашли новую тему для обсуждений, не обращая внимания на возобновившийся репортаж по радио. В гостиную тем временем вернулся Сириус, чье лицо вполне могло бы посоревноваться в мрачности с тучами, избороздившими северную Шотландию.

— Что-то случилось? — осведомился проницательный Ремус.

Сириус приложился к бутылке с огневиски, затем закинул в рот сразу три дольки лимона и даже не поморщился.

— Потом, — буркнул он, убирая в карман, как успела заметить Лили, Сквозное зеркало.

Сердце пропустило удар.

Он говорил с Джеймсом?..

Первым наперво рассудок требовал немедля прижать Блэка к стенке и вытрясти из него все подробности. Лили вообразила себе эту картину, как она, маленькая, разъяренная и пьяная, трясет Сириуса за рубашку и, визжа, требует рассказать, что происходит в жизни Джеймса. Вообразила и засмеялась, не обращая внимания на направленные в ее сторону косые взгляды. Глупо выйдет.

Вторая мысль настойчиво посоветовала выбросить всю эту чушь из головы. Лили до смерти надоело страдать и изображать, как у нее на самом деле все замечательно. Надоело лежать полночи на постели и прижимать к себе остатки воспоминаний и чувств, растоптанных и униженных в тамбуре Хогвартс-Экспресса. Все кончено, Лили, смирись же с этим наконец. Смирись и начни новую жизнь, улыбнись человеку, которому это нужно, будь же счастливой. Хотя бы попытайся, Лили! Ведь никто не может знать, что завтра ты не повторишь судьбу той несчастной журналистки с перерезанным горлом, никто не знает, сколько тебе осталось… И только от тебя самой зависит, будут ли твои последние часы наполнены слезами и горем по уничтоженным чувствам или же каким-никаким, а счастьем.

Сириус поймал ее взгляд и отвел свой, снова приложившись к выпивке.

Боже, она умрет, если не узнает, что случилось…

«Тебя это не касается!»

А вдруг что-то очень страшное?..

«Глупости! Что может случиться страшного у Поттера? Метла сломалась?»

А почему бы и нет? Она сломалась, он потерял управление и упал, переломав себе все кости…

«Так ему и надо!»

Или сломал шею…

«Ты дура? Если бы он сломал шею, то не говорил бы с Сириусом по зеркалу, даже Поттеру это не по силам!»

— Лили, о чем ты мечтаешь? — словно из тумана вынырнуло лицо Алисы, а голос ее звучал как в пустой комнате. Лили моргнула. Алиса смотрела на нее, приподняв брови. — Ты разговаривала сама с собой.

— О, Мерлин, — она закрыла лицо руками.

— Кажется, кто-то впервые в жизни напился? — весело спросила Алиса, забирая у нее почти пустую бутылку.

— Не думала, что меня так развезет от пива, — поморщилась Лили, силясь встать. Ноги будто не принадлежали ей и жили своей собственной жизнью — она практически не чувствовала их.

— А ты как думала? — усмехалась Алиса, помогая ей добраться до выхода. — Пиво, по-твоему, не алкоголь? Но ты еще держишься молодцом…

— Алиса, — Лили до боли вцепилась в ее руку. — Что я болтала, пока была не в себе? Пожалуйста, скажи, что я не говорила то, что, как я думаю, я говорила…

Алиса тепло засмеялась.

— Я ничего не разобрала, — выразительно сообщила она, снова пряча свои ямочки. — Кажется, собиралась сломать кому-то шею.

В знак благодарности Лили попыталась обнять Алису, но чуть не вывихнула ногу, когда сделала шаг к ней. В прихожую вышли двое, один из которых оказался Фрэнком Лонгботтомом.

— О-о-о, — добродушно протянул он, — похоже, кому-то пора на воздух? Порядок, Лили? — он подмигнул ей.

— Я провожу ее, — вызвался второй мужчина и обнял ее за талию. От Карадока так приятно пахло, что Лили, с трудом сохраняя остатки трезвого разума, чуть не уткнулась носом ему в шею. — Лили, ты что это?

— Я никогда раньше не пила, — язык заплетался. — Я и подумать не могла, что пиво… — ей пришлось замолчать, ожидая, пока пройдет приступ изжоги, — сотворит со мной такое.

Карадок дружелюбно засмеялся.

— В таком случае, с почином тебя. Строгая староста в прошлом?

— Не напоминай, это было ужасно скучное время, — скривилась Лили, опираясь на руку Карадока.

Яркие краски ударили ее по глазам, Лили зажмурилась почти до оранжевых кругов, а потом неуверенно открыла глаза, которым стало чуточку легче. На свежем воздухе голова прояснилась, чему Лили была несказанно рада — она думала, что это ужасное состояние никогда не пройдет.

— Ты не против, если я покурю?

Лили уставилась на сигарету в руке Карадока.

Строгая староста в прошлом?..

«Тебе не обязательно напиваться в хлам и курить, чтобы стать интересной», — заговорило подсознание.

— Расскажи мне о себе? — Лили облокотилась на низкий карниз подоконника, наблюдая за курившим Карадоком.

Он выдохнул дым, который тут же растаял.

— Что ты хочешь знать? — он улыбнулся.

— Ну… — Лили скромно потупилась, — я знаю, что тебе двадцать шесть, что ты выпускник Слизерина, что работал в школе авроров… хм-м, кажется, у тебя есть сын?

— А ты неплохо осведомлена, — затушив окурок и ловким щелчком выбросив его, Карадок обнял Лили за талию, а она положила руки ему на плечи. Он мягко коснулся лбом ее лба, от него пахло свежим табаком, но сейчас Лили даже нравился этот запах. Она закрыла глаза и улыбнулась — поза, в которой они стояли, была ей приятна. — Вижусь с Бобби иногда, а так он живет со своей матерью.

— Почему вы развелись? — не открывая глаз, спросила Лили. — Можешь не отвечать, если это слишком личное…

Он помолчал, но все же ответил:

— Каденции не нравилась моя работа. Однажды ей надоело, что в один день я могу не вернуться домой, и тогда она сама ушла.

— Ты же работал инструктором, — приподняла брови Лили.

— Иногда я участвовал в рейдах. Когда рядовых авроров не хватало.

— Мне жаль, — пробормотала Лили, чувствуя странное покалывание в груди.

Карадок нежно провел рукой по ее тревожимым ветром волосам.

— Не стоит жалеть о случившемся. Было и прошло, — может быть, ей показалось, но эти слова прозвучали как-то чересчур весело и скрывали в себе слишком прямолинейный намек. Лили не стала ничего говорить в ответ и только слегка приоткрыла губы, давая понять, что совсем не против поцелуя.

Может быть, так и было задумано изначально? У них обоих за плечами неудавшиеся романы, оба брошены и подавлены этим — сигнал ли это, что сейчас самое время забыть прошлое и попытаться начать новую жизнь? Совместную жизнь, в которой ни Джеймсу Поттеру, ни Каденции Дирборн не будет места, разве что в виде призрачных воспоминаний, от которых в любой момент можно взять и с легкостью отмахнуться? Быть может, звезды предначертали это задолго до того, как это случилось, и противиться судьбе нет никакого смысла? Лили не хотела думать обо всем этом, она просто знала, что сейчас делает единственную правильную вещь из сотни возможных.