Подопечный / Pet Project (гет)

Чем ниже Гермиона спускалась по лестнице в мрачные подземелья, тем холоднее становилось. Идти туда было не лучшей идеей, но ничего другого в голову не приходило. Гермиона знала, что умна и сообразительна. И, как бы там ни язвил профессор Снейп, никогда не считала себя гениальной. Но, как доказала его небольшая лекция о магическом сродстве, знала Гермиона далеко не все. И ей хватало ума признать это.

Ладони вспотели от волнения, и пришлось вытереть их о мантию. Жаль, конечно, что не по силам самостоятельно разобраться с зельями Колина. Для этого нужны были ответы, которые, как подозревала Гермиона, мог дать только профессор Снейп. Но согласится ли он помочь? Оставалось только надеяться, что он будет так же охотно делиться знаниями, как и во время ее взыскания.

Она и не заметила, как оказалась перед кабинетом профессора Снейпа. Дверь была сейчас приоткрыта, будто вселяя надежду, что он согласится помочь.

Гермиона осторожно постучала: достаточно громко, но так, чтобы случайно не приоткрыть дверь сильнее.

— Входите.

Оказавшись в кабинете, Гермиона с любопытством осмотрелась. В последний раз она была здесь на втором курсе, чтобы всего за несколько секунд найти шкурку бумсланга и рог двурога и выскользнуть до того, как ее застукают. И ничего не успела толком разглядеть. Наверное, поэтому помнила только обрывки: банки с неизвестными существами, страх, богато инкрустированный стол, заваленный бумагами и книгами, тревога, стук сердца в ушах, и понимание, что всего за пару мгновений, пока профессора отвлекли, нужно успеть схватить необходимые ингредиенты и выскользнуть обратно.

Теперь же она могла как следует рассмотреть все вокруг. Банки с непонятными тварями по-прежнему стояли на полках, и теперь Гермиона могла разглядеть каждое из этих существ. И вместо отвращения и брезгливости почувствовала восхищение. Не терпелось прикоснуться и исследовать, открыть банки и получше разглядеть тех, кто в них заключен. О, неужели это настоящий грюмошмель в синей бутыли?

— Мисс Грейнджер.

В голосе профессора Снейпа было столько сарказма, что Гермиона перестала озираться, повернулась и невольно вытянулась под его пристальным взглядом. И слабо улыбнулась: испытывать на себе легендарный взрывной характер профессора зельеварения как-то не хотелось.

Гермиона с трудом заставила себя не ерзать, пока он бесстрастно смотрел на нее. Если его и удивило ее поведение, на лице Снейпа это никак не отразилось. Впрочем, удивляться тут нечему. Пусть она и научилась понимать его настроение, но в целом этот человек оставался загадкой. И даже после столь пристального наблюдения и изучения прочесть эмоции профессора Снейпа практически не удавалось.

— За двадцать лет моего преподавания вы первый гриффиндорец, решивший добровольно постучать в эту дверь. Позвольте узнать, с какой целью вы нарушили столь замечательный безгриффиндорский обычай?

В голосе профессора Снейпа сквозило ехидство, но Гермиона сразу почувствовала, что он в хорошем настроении. И немного расслабилась.

Она долго ломала голову, как бы поизящнее обратиться к нему со своей просьбой, но так ничего и не придумала. Словесно изощряться она никогда не умела, поэтому решила, что лучше сказать все как есть. Даже если истинного слизеринца покоробит подобная прямолинейность.

— Я хотела попросить вас помочь с одной проблемой, сэр.

Снейп удивленно изогнул бровь:

— Судя по всему, речь идет не о помощи с заданием по зельям. Я прав?

Гермиона покачала головой.

— Нет, сэр. Это что-то вроде личного проекта, над которым я работаю, — пояснила она, понимая: вряд ли профессор Снейп захочет тратить на нее свое время. Но тут же поймала его задумчивый взгляд: он явно что-то просчитывал. И в сердце Гермионы затеплилась надежда. К которой тут же добавилась тревога, так как в глазах профессора Снейпа появился недобрый огонек.

— Как вы думаете, мисс Грейнджер, сколько баллов потеряет ваш факультет к концу этого разговора?

Такой вопрос застал ее врасплох. Но потом Гермиона поняла, что Снейп просто хочет знать, насколько это важно для нее. И задумалась, закусив губу. Если она предложит пять или десять баллов, то ничего не добьется: ее, скорее всего, просто вышвырнут из кабинета. Профессор Снейп наблюдал за мучениями с едва заметной ухмылкой, один уголок его рта насмешливо кривился. И Гермиона выпалила:

— Пятьдесят!

Рон просто убьет ее.

Профессор Снейп, судя по всему, не ожидал, что она примет вызов. И наверняка надеялся, что настырная заучка уберется восвояси, стоит только упомянуть о потере баллов.

Он отложил перо и откинулся на спинку стула, сцепив пальцы перед собой.

— Мисс Грейнджер, разве вам не говорили, что идти на сделку со слизеринцем — то же самое, что заключать договор с дьяволом? — Он сделал небольшую паузу и произнес: — Сто.

От возмущения Гермиона забыла, зачем пришла и с кем, собственно, разговаривает:

— Но это самый настоящий грабеж! — Скрестив руки на груди, она насупилась и выпалила: — Шестьдесят!

Снейп прищурился, уголок его рта дернулся, словно он пытался подавить улыбку. С нарочитым интересом разглядывая ногти, он не спешил с ответом. Молчание затягивалось, заставляя Гермиону скрежетать зубами от досады. Но Снейп ошибался, думая, что заставит ее сдаться. После нескольких мучительных минут тишины он, наконец, поднял на нее взгляд.

— Вы испытываете мое терпение и еще больше раздражаете, юная леди.

Он замолчал, чтобы посмотреть, как она отреагирует на его слова. И что ответит. Спрятав возмущение поглубже, Гермиона покорно опустила руки вдоль тела и подняла голову.

— Да, сэр. Вы правы.

Профессор Снейп фыркнул — Гермиона очень надеялась, что не из-за иссякнувшего терпения. Надежды оправдались, когда он произнес:

— Девяносто.

Ладони Гермионы снова вспотели. Так и хотелось смачно выругаться. Что же делать? И, гораздо важнее, как долго еще он намерен терпеть ее наглость? Может, стоит воззвать к его тщеславию? Или его самомнению? И тут Гермиону осенило.

— Как профессор зельеварения, вы наверняка сочтете эту проблему своеобразным интеллектуальным вызовом. — Она вежливо склонила голову. — Поэтому со всем почтением я предлагаю семьдесят.

Снейп снова вернулся к изучению своих пальцев. Но Гермиона успела заметить, как под невозмутимой маской мелькнуло самодовольное выражение.

— Учитывая такие отягчающие обстоятельства, как дерзость и раздражающее упрямство, — семьдесят пять.

— Договорились, — не раздумывая ответила Гермиона. И, опомнившись, прибавила: — Сэр.

Рон точно убьет ее. А о том, что ей устроят остальные гриффиндорцы, когда увидят такую потерю баллов, даже думать не хотелось. И как она будет с ними объясняться — тоже.

— Мисс Грейнджер, надеюсь, вы понимаете, что я вовсе не обязан торговаться с учениками. И мог сразу снять сто баллов за наглость и отправить вас восвояси.

— Да, сэр. Понимаю. Тем не менее, я надеюсь, что вы согласитесь помочь мне с этим проектом или хотя бы выслушаете меня. Думаю, это стоит потерянных баллов.

— Неужели? — поддел он и указал на кресло напротив своего стола, приказывая сесть. — Что ж, именно это мы сейчас и узнаем. И будьте уверены, если я сочту, что вы тратите мое время, потерянные баллы станут меньшей из ваших забот. А теперь выкладывайте, что за важная проблема вас привела?

Гермиона так обрадовалась, что приглашение сесть в кресло оказалось весьма кстати: голова кружилась, колени подкашивались, но она мысленно поздравила себя с маленькой победой. Пытаясь взять себя в руки, она вытащила из кармана мантии шесть пузырьков с зельями Колина: каждый был пронумерован аккуратным почерком, подписан с указанием даты, времени и состава. Осторожно выстроила их на столе перед профессором Снейпом и подняла взгляд.

Снейп взял два пузырька: один с правильно сваренным зельем, второй — с неудачным образцом. Покрутил каждый из них в пальцах, изучая переливающуюся жидкость.

— Что именно вас интересует, мисс Грейнджер?

Указав на фиалы, которые он держал, Гермиона подробно объяснила, как были сварены эти образцы, шаг за шагом описала процесс и ингредиенты, не называя имени ученика, а также почему он решил варить зелье. Закончив рассказ, она откинулась в кресле, почувствовав вдруг, насколько оно удобное. И удивилась — меньше всего она ожидала, что будет чувствовать себя комфортно в кабинете Снейпа.

Но затем он стал задавать вопросы, и Гермиона вообще забыла обо всем на свете.

* * *

Северус ненавидел совещания. И считал их не более чем еще одним поводом ненавидеть свою работу. Вторым по значимости после самих учеников. К сожалению, сегодня увильнуть не получилось: директор знал, что мастер зелий не имеет никаких срочных дел. Поэтому Северус сидел в душном тесном кабинете без всякой надежды на спасение: Альбус лично подкараулил его возле кабинета и сопровождал сюда из подземелий, соврав, что просто проходил мимо. Теперь Северус понимал, почему животные отгрызают себе конечности, лишь бы освободиться из ловушки.

Сам Альбус величественно восседал на старом стуле у камина, словно на троне. Северус, как обычно, занял кожаное кресло в дальнем углу, в то время как остальные преподаватели расположились полукругом вокруг директора. Провел пальцами по потрескавшейся коже подлокотников. Он любил этот старый стул — потрепаный, истертый и все же такой удобный, обволакивающий комфортом. Отсюда можно было спокойно наблюдать за остальными, заставляя их каждый раз выворачивать шеи, чтобы посмотреть на него.

Северус пришел первым, и теперь наблюдал, как рассаживаются остальные. Кто-то из коллег демонстративно не замечал его, кто-то просто не обратил внимания.

Минерва и Помона Спраут появились вместе. Минерва заняла место рядом с Альбусом, Помона же уселась поближе к окну, туда, где солнце освещало выцветшую обивку стула. Минерва тепло улыбнулась Северусу, Помона же только сухо кивнула. Все эти годы она верила слухам о его преданности Темному Лорду и с опаской относилась к Северусу, сам же он пальцем не пошевелил, чтобы убедить ее в обратном. Согласно традициям своего Дома, декан Хаффлпаффа проявляла верность и преданность. Но она была предана Альбусу и Хогвартсу и ни в коем случае не Снейпу.

Потом появился пропахший мокрой псиной Хагрид, и в его присутствии комната стала казаться совсем крохотной. Он громогласно поприветствовал всех. Несмотря на угрюмый нрав, Северус хорошо относился к Хагриду: в отличие от остальных преподавателей тот никогда не относился к Снейпу с пренебрежением. И пусть и неловко, но всегда приветствовал его. Поэтому, в благодарность за такую стойкость, Северус вежливо кивнул в ответ на его восторженное «Здрасьте!».

Потом появилась Синистра, за нею Хуч и Вектор. Первые две не обратили на Северуса внимания, а последняя, как обычно, задержала на нем взгляд, прежде чем занять свое место. Эти взгляды в последнее время стали все более заметными. Оставалось только гадать, какие арифмантические расчеты вызвали столь явный интерес Вектор к нему.

Пинс и Помфри появились вместе, с энтузиазмом обсуждая новую книгу лечебных заклинаний, поступившую в библиотеку. Мадам Пинс бросила на Северуса быстрый взгляд, но не подала виду, что рада его видеть. Поппи, забыв о всякой сдержанности, тепло ему улыбнулась и помахала рукой. Как и Хагриду, Северус кивнул ей.

Последними в кабинете появились Флитвик, преподаватель маггловедения Амброз Франклин, профессор ЗОТИ Миртимер Галенд и Трелони. Она единственная посмотрела на Северуса, вздрогнула под его мрачным взглядом и поплотнее закутала костлявые плечи в шаль. Как только Трелони уселась, преисподняя разверзлась и Северус погрузился в преподавательский ад.

Спустя целую вечность Альбус наконец задал любимый вопрос Северуса: есть ли еще вопросы или можно расходиться?

Северус уже был на полпути к выходу, когда Филиус подскочил на своем пуфике. Проклиная все на свете, Северус замер у двери. Он знал, что все эти подпрыгивания Флитвика означают «Кое-что меня беспокоит», а не «Вопросов нет, до свидания». И начинал подозревать, что кроме него вообще никто не торопится покинуть нудное совещание. Понимая, что придется еще задержаться, Северус вернулся на свой стул и, решив пока обдумать задачку, которую преподнесла ему Грейнджер, погрузился в свои мысли.

Стыдно признаться, но разговор с настырной девчонкой оказался самым приятным событием этого дня. То, что она обратилась к нему за помощью в эксперименте с зельями, вкупе с загадкой ее неожиданно изменившихся эссе только подогревало его интерес. А если добавить к этому ее настойчивые попытки приветствовать его в коридорах и странное поведение во время занятий — похоже, Грейнджер собирается продолжать удивлять его и дальше. Судя по тому, что ее болваны-дружки, Поттер и Уизли, ведут себя как прежде, все, что происходит с Грейнджер, не является частью массового заговора учеников.

Северус не мог не признать, что загадка с зельями оказалась непростой: шесть зелий, сваренных в одних условиях, по одному и тому же рецепту, с соблюдением всех необходимых правил. При этом четыре зелья получились, а два — нет. Само по себе это уже интриговало, но куда интереснее было то, о чем девчонка не упомянула. Например, о том, кто варил зелья, где и зачем… да, именно это и было основной загадкой.

Уловив краем уха упоминание имени Грейнджер, Северус вернулся к действительности и стал внимательно слушать.

— Заметьте, она не делает ничего плохого, — говорил Филиус. — Просто мне кажется, что мисс Грейнджер не старается так, как раньше.

Северус заметил, что Минерва при этих словах нахмурилась. И быстро взглянула в его сторону, прежде чем обратиться к Флитвику:

— Ее работы стали хуже?

Тот задумался, нервно закручивая кончики усов, и наконец ответил:

— В том-то и дело, что нет. Она по-прежнему выкладывается на сто десять процентов. Но обычно выдавала все сто двадцать. — Синистра насмешливо фыркнула, и Флитвик повернулся к ней. — Знаю, вряд ли это звучит подозрительно. Мисс Грейнджер остается лучшей ученицей своего курса. Просто она перестала выполнять дополнительные задания. Поначалу я не беспокоился, решив, что она просто решила больше времени уделять своей жизни. Тем более что с ее оценками эти задания были и не нужны.

— Естественно, — равнодушно пожала плечами Хуч.

Однако Вектор, как заметил Снейп, нахмурилась точно так же, как Минерва за минуту до этого.

— Я было тоже так думал, Роланда. — сказал ей Флитвик. — Если бы ее свитки не стали ровно сорок восемь дюймов. И ни дюймом больше. Никаких дополнительных сносок.

Роланда, судя по всему, не понимала, чему так удивляется Флитвик: как инструктор по полетам, она никогда не сталкивалась с эссе в исполнении Гермионы Грейнджер. Однако Северуса эта информация весьма заинтересовала. Похоже, тайна, окружающая мисс Грейнджер, становилась все загадочнее. Судя по всему, ее привычки изменились впервые за шесть лет не только по его предмету.

— Альбус?

Северус знал, о чем собирается спросить Минерва. Магия директора была непосредственно связана со всеми защитными чарами, окружающими Хогвартс. Не говоря уже о том, что Дамблдор мог тайно следить за происходящим в школе, из-за чего прослыл воистину всезнающим. Обычно это помогало усмирять и сдерживать даже самых шаловливых учеников. И сейчас Минерва хотела знать, нет ли у Альбуса какой-нибудь информации из других источников.

К удивлению, на этот раз знаменитое всеведение подвело директора.

— Сожалею, Минерва, но мне нечего добавить. Я не видел и не слышал ничего настораживающего в отношении мисс Грейнджер. Полагаю, у нее просто появились другие интересы. — Альбус улыбнулся, голубые глаза замерцали. — Пусть и не похоже, но когда-то я тоже был молодым. Возможно, внимание мисс Грейнджер привлек какой-нибудь молодой человек? Рональд Уизли, например?

Северус только презрительно фыркнул. Смешок оказался достаточно громким, и все повернулись.

— Что бы ни происходило с мисс Грейнджер, сомневаюсь, что к этому причастен Уизли.

Судя по тону, которым это было сказано, мнение Северуса о Рональде Уизли оставляло желать лучшего. Минерва поджала губы, остальные преподаватели с интересом смотрели на Северуса.

— Ты что-то знаешь, — сказала Минерва. И это был не вопрос, а утверждение.

И когда Северус ответил ей тяжелым взглядом, губы ее превратились в тонкую линию. Судя по всему, МакГонагалл осталась крайне недовольна. Иногда он задумывался, знает ли она, как ему нравится выводить ее из себя.

Когда она снова заговорила, в голосе ее прорывался шотландский акцент.

— Северус Снейп, я не собираюсь играть с тобой в слизеринские шарады. Что именно тебе известно о мисс Грейнджер?

Северус поднял руку, задумчиво провел пальцем по нижней губе, больше для того, чтобы спрятать усмешку.

— Я знаю только то, что, как и сказал профессор Флитвик, девчонка стала вести себя странно. Мне она тоже стала сдавать эссе точно заданного размера. — Он замолчал, раздумывая, стоит ли продолжать. И, поймав взгляд Альбуса, добавил: — К тому же Грейнджер перестала постоянно тянуть руку. И поднимает ее, только когда видит, что больше никто не знает ответа.

— А что в этом странного? — пожала плечами Хуч.

— Это само по себе уже пугает. Почище чем огненный дождь и полчища саранчи. И еще кое-что. Она больше не помогает Лонгботтому в классе, хотя, подозреваю, каким-то образом занимается с ним после уроков, так как его эссе, ответы и сваренные зелья становятся все лучше и лучше.

При этих его словах Минерва подняла бровь. А Северус задумался, стоит ли говорить ей, что теперь Грейнджер приветствует его при каждом удобном случае. Он сам признавал, что это звучит по-идиотски, и произносить это вслух не хотелось. Вряд ли коллеги, которых ученики постоянно приветствуют в коридорах, поймут его. Скорее, высмеют.

Смешок Альбуса прервал Минерву.

— Похоже, мисс Грейнджер просто повзрослела. Не думаю, что у нас есть серьезная причина для беспокойства. — Хлопнув в ладоши, он поднялся, завершая совещание. — Пойдемте. Не знаю, как вы, но я страшно проголодался. Нас ждет ужин.

Когда комната опустела, Северус почувствовал на себе пристальный взгляд. Подняв голову, он обнаружил, что Вектор по-прежнему сидит и смотрит на него.

Послав ей ухмылку, он поднялся и вышел. И испытал удовлетворение, когда она мучительно покраснела.

* * *

Вот, что называется, — думать задним числом. Теперь-то Гермиона понимала, что это была не самая лучшая идея. Жаль только, что не поняла это раньше. У нее же есть карта Мародеров, можно было тихо мирно оставаться в комнате… Но нет, ей захотелось самой пойти и все увидеть.

Гермиона еще сильнее вжалась в нишу, проверив, чтобы полы мантии-невидимки прикрывали ноги. Вот уж действительно, лично поприсутствовала. Нужно обязательно сходить проверить голову. С каких пор она, Гермиона Грейнджер, стала нарушительницей правил? Всегда ею была или же незаметно скатилась под откос? Успокаивала свою совесть, что это проделки Гарри и Рона. И ей приходилось участвовать в их приключениях — только для того, чтобы защитить их, и вовсе не потому, что ей самой хотелось побезобразничать.

Но сейчас Гарри и Рона здесь не было. Нет, она мирно спали, как все добропорядочные послушные гриффиндорцы. А плохие гриффиндорцы-правонарушители прятались в маленькой нише и молились всем богам, готовым слушать, чтобы человек рядом не обнаружил ее присутствия.

Да уж, точно глупая затея.

Что поделаешь, если она поддалась соблазну, или, скорее, пошла на поводу у собственного любопытства. Сидела в постели, наблюдая на карте, как профессор Снейп наворачивает круги по замку. И неожиданно решила, что мало видеть его следы на карте. Нужно обязательно увидеть его. Чтобы понять, что же гонит его бродить ночи напролет.

Отбросив всякую осторожность и стараясь не обращать внимания на ту часть разума, которая голосом профессора Снейпа ехидно заметила, что она ведет себя как гриффиндорка, Гермиона подхватила карту, мантию-невидимку и выбралась из Башни.

Найти его было несложно. А вот остаться незамеченной оказалось гораздо сложнее. Она старалась не приближаться к нему, даже в мантии-невидимке и окруженная заглушающими чарами. Сообразив, что он чувствует ее присутствие, Гермиона замерла и осмелилась следовать за ним только на расстоянии. Но при этом мысли вернуться в комнату почему-то не возникло.

А потом она услышала позади какие-то голоса. Голоса учеников. Понимая, что нарушителей комендантского часа вот-вот поймают, Гермиона нырнула в ближайшую боковую нишу, чтобы не столкнуться с ними. Ей и в голову не пришло, что профессор Снейп может вернуться и зайти в туже самую нишу, позволяя парочке равенкловцев спокойно пройти мимо. Почему он не остановил их? Почему не поймал на нарушении и не снял баллы? Сердце колотилось так, что казалось — вот-вот и профессор Снейп услышит его стук. О боже, боже, о боже… Если он отступит хотя бы на шаг назад, то натолкнется на нее, и тогда уже она будет той, кого поймают.

Профессор Снейп стоял так близко, что каблуком наступал на полу мантии-невидимки. Гермиона затаила дыхание.

А в следующее мгновение он ушел, задев ее взмахом своей мантии. Страх постепенно отступил, сердце перестало колотиться как сумасшедшее. Чуть-чуть не попалась. Почти попалась.

* * *

Стараясь держаться тени, Северус направился за равенкловцами. И вскоре понял, что его наблюдатель отстал.

То, что за ним следят, Северус почувствовал по едва заметному покалыванию между лопаток, которое с каждым шагом усиливалось. Любой другой волшебник просто не обратил бы на это внимания: мало ли вокруг надоедливых любопытных портретов, не говоря уже о всевидящем оке директора. Но в том-то и дело, что Северус не был обычным волшебником: паранойя обострила чувства и не раз спасала ему жизнь. И он привык прислушиваться к своим ощущениям. Поэтому решил провести небольшую проверку, он неторопливо направился по коридорам замка. И всю дорогу чувствовал этот взгляд, сверлящий спину: наблюдатель следовал за ним.

Во время ночных обходов за Северусом нередко увязывалось какое-нибудь любопытное привидение. Если оно оказывалось болтливым, он прогонял его: призраки боялись экзорцизма не меньше, чем ученики — исключения. На этот раз попутчик оказался тихим. И, так как опасности от него не исходило, только любопытство, Северус не стал требовать, чтобы призрак показался или убирался. Скорее всего, это какое-нибудь новое привидение. Как правило, они застенчивы, боятся показываться живым — возможно, именно поэтому стеснительный спутник исчез при появлении равенкловцев.

Заметив, что они ускорили шаг, Северус тоже поспешил. Нагоняя жертву, он перестал думать о застенчивом призраке. И вместо этого сосредоточился на парочке впереди. За годы ночных бдений Северус понял, что куда интереснее позволить выбранной жертве решить, что удалось всех обвести вокруг пальца. И только потом, в самый последний миг, ловить с поличным.

До двери с портретом Ровены Равенкло осталось всего несколько шагов. Шаг. Еще шаг. И теперь…

— Мистер Хедж, мистер Вандерлих. Очень жаль, но придется вас задержать…

Плечи равенкловцев застыли, а затем понурились. Северус выступил из темноты, и уголок его рта едва заметно дернулся вверх.

* * *

Гермиона вышагивала вдоль задней стены комнаты, ее поступь приглушал толстый ковер в серо-голубых тонах. Рон призвал Выручай-комнату как безопасное, удобное место для очень серьезного разговора. Гермиона добавила, чтобы комната была защищена от любых подслушивающих и подглядывающих устройств — то же самое требование она добавляла каждый раз, когда создавала свой класс Зельеварения. Только для того, чтобы директор не узнал, чем она там занимается. Хорошо, что комната подчинялась мысленным запросам, а не только словесным, иначе пришлось бы объяснять Рону причину своей шпионской паранойи. Гермиона до сих пор сомневалась, правильно ли сделала, что не рассказала мальчишкам о подслушивающих устройствах.

Выручай-комната, повинуясь их запросам, создала маленький кабинет, обитый орешником. Тихо потрескивающий огонь в камине, пара мягких кресел и приглушенные тона придавали ощущение уюта и покоя.

Но волнения Гермионы это не убавило, хотя даже самой себе она не призналась бы, что трепет в животе — обычный страх. После того как накануне вечером сердце чуть не выскочило у нее из груди, когда она оказалась на волосок от провала (и от профессора Снейпа), Гермиона решила, что теперь-то у нее точно стальные, закаленные нервы. И до сих пор не могла поверить, что не попалась.

Тряхнув головой, она постаралась отогнать мысли о профессоре Снейпе. Сейчас необходимо сосредоточиться на своих друзьях. Гарри нуждается в них, и неважно, понимает он это или нет. Остается надеяться, что им удастся пробиться сквозь стену гнева, которую он возвел вокруг себя.

Услышав, как открылась дверь позади нее, Гермиона обернулась.

А когда эта самая зверь захлопнулась с глухим стуком, Гарри понял, что попал в ловушку. Быстро оглядел комнату — других выходов не оказалось — и решил было уже выхватить палочку и пробиваться к двери. Но быстро развернувшись, увидел, что путь ему преградил мускулистый детина с решительным лицом.

— И ты, Рон? — вздохнул Гарри, глядя на друга.

Рон явно не понял иронии, но Гермиона оценила и хмыкнула. А потом вздохнула. Она знала, что будет нелегко, но надеялась все решить по-хорошему.

— Пожалуйста, Гарри, не надо так. — Она кивнула на Рона. — Мы твои друзья вообще-то. И волнуемся о тебе. Раз уж ты не желаешь говорить с нами, мы решили поговорить с тобой.

Похоже, по-хорошему не получилось: даже с другого конца комнаты Гермиона чувствовала, яростный напор магии Гарри. Но и без этих невидимых волн силы она легко читала выражение его лица: злой румянец, вспыхнувший на щеках, сжавшиеся кулаки.

Бросая вызов этому гневу, Гермиона выступила вперед.

— Гарри, с тобой что-то происходит. Поделись с нами. И позволь помочь.

— Ничего со мной не происходит, — отрезал Гарри.

— Чушь! — выпалил Рон. — Мы не верим, что все в порядке.

Гарри развернулся. Гермиона кинулась вперед, чтобы помешать возможной стычке, встала между мальчишками. И, бросив быстрый взгляд через плечо на Рона, пояснила:

— Просто мы видим: что-то не так. Ты был убит горем после смерти Сириуса. Может, все остальные думают, будто твои срывы связаны с его смертью, но мы знаем, это ни при чем. С тобой творится что-то неладное, ты то и дело выходишь из себя. Несколько дней назад ты играл с Роном в салки на лужайке. А сейчас — посмотри, ты едва сдержался, чтобы не проклясть своего лучшего друга.

Однако Гарри не собирался ничего признавать.

— Я вовсе не выхожу из себя, — возразил он, специально передразнивая мимику и интонации Гермионы.

— Разве? — хмыкнул Рон, смерив взглядом напряженное тело Гарри и выразительно посмотрев на его сжатые кулаки. — А очень похоже.

Глаза Гарри сузились.

— У меня нет времени на ваши глупости. В любом случае, вас это не касается! И вам незачем знать.

— Значит, незачем? — повторил Рон, повышая голос. Коснувшись плеча Гермионы, он аккуратно подвинул ее в сторону и шагнул вперед. — Где-то я уже слышал такое. Ах да, вспомнил. Кажется, именно эти слова говорил тебе Дамблдор. А ты — поправь меня, если я ошибаюсь, — долго и громко возмущался: мол, к тебе относятся как к ребенку и не рассказывают о том, что тебя касается!

Последние слова Рон проорал: теперь он стоял лицом к лицу с Гарри, покрасневший от злости, и тоже сжимал кулаки.

Гарри, хоть и был ниже ростом, не отступил и завопил в ответ:

— Это не ваше дело! И вообще вас не касается! — Отпихнув Рона плечом, он направился к выходу. — Речь о схватке с Волдемортом, и вы в ней не участвуете!

Теперь уже Гермиона возмутилась. Как это не касается? Как он мог подумать, что они с Роном останутся в стороне?

— Погоди, наш разговор не окончен! — Гермиона загородила Гарри путь и стала медленно наступать на него, вынуждая пятиться. — Значит, не касается? Не участвуем? Более дурацкой глупости я не слышала.

И, ткнув Гарри пальцем в грудь, прокричала:

— Это и моя битва, потому что я магглорожденная! Это моя схватка, потому что Волдеморт сделал меня мишенью!

Кудри ее заискрились и тут же взметнулись от пробежавшего по ним заряда, образовав вокруг головы лохматый нимб. Одна из искорок соскользнула с кончика завитка и попала на руку Гарри, заставив того дернуться и отступить. Всего на шаг, так как позади была стена. Гермиона же, ничего не замечая в гневе, наступала на него.

— И это мой бой, но не потому что я друг Гарри Поттера, а потому что я учусь гораздо лучше, чем все эти напыщенные чистокровные болваны! А еще это мой бой потому, что я решила противостоять безумцу, который сеет смерть и пытается завладеть тем, что ему не принадлежит.

Наконец она остановилась, тяжело дыша и сверля взглядом вжавшегося в стенку Гарри.

— Эм… Гермиона…

Она моргнула, приходя в себя. Гнев быстро утих и мгновенно сменился ужасом оттого, что она только что сделала.

Гарри выглядел совершенно потрясенным. Только вот непонятно, то ли из-за ее пламенной речи и голубоватых разрядов магии, отлетающих с волос, то ли из-за того, что она загнала его в угол комнаты и так и стояла, решительно нацелив палец в его грудь.

— Прости, — пробормотала Гермиона, торопливо опустила руку и смущенно покраснела. Отступив от Гарри, она взглянула на не менее ошеломленного Рона. И, застонав, спрятала лицо в ладонях.

Гарри так и стоял, не двигаясь, только растерянно моргал. Открыл было рот, но не придумал, что сказать. Поэтому захлопнул его, прочистил горло и наконец выдавил:

— Гермиона, как я все-таки рад, что ты на нашей стороне.

Рон обменялся с ним быстрым взглядом.

— Я говорил уже раньше и повторю это снова: здорово, но жутко. Очень, очень жутко.

Гермиона подняла голову, сердито посмотрела на Рона и повернулась к Гарри.

— Сожалею о своем маленьком срыве. Это совсем не то, что мы задумывали изначально, — серьезно сказал она. И тут же поняла: по крайней мере ее истерика поразила Гарри настолько, что он передумал пробиваться с боем к выходу. — Но мы и правда твои друзья, чудо. И всегда на твоей стороне. Так что позволь помочь тебе.

Гарри в отчаянии стукнулся затылком о каменную кладку стены.

— Мне уже никто не сможет помочь.

— Ты не можешь быть уверен, пока не скажешь нам, приятель.

Вздохнув, Гарри устало посмотрел на друзей.

— Есть пророчество. В нем говорится о поражении Волдеморта.

Гермиона, как всегда, быстро сложила все факты вместе.

— Значит, именно пророчество ты видел во сне за дверью Отдела тайн?

Гарри кивнул и будто погрузился в воспоминания: взгляд его стал отсутствующим.

— В этой комнате хранятся все истинные пророчества. Там их тысячи: маленькие, покрытые пылью сферы только и ждут, чтобы их забрал тот, кому они предназначены. — И, возвращаясь к действительности, продолжил: — Дамблдор говорит, что пророчество откроется только тем, кого оно действительно касается. Волдеморт не может проникнуть в комнату, поэтому показал мне путь в моих снах, чтобы я сам открыл ему пророчество.

— Подождите, — неожиданно прервал его Рон и указал на пару уютных кресел, — раз уж будем говорить о пророчестве и Волдеморте, давайте хоть присядем. — И только после того, как все уселись, кивнул Гарри: — Так о чем говорится в этом пророчестве?

Гарри устало прикрыл глаза и отстраненно повторил слова, не дающие ему покоя:

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»

— Неудивительно, что он будто преследует тебя. Ничего не поделаешь, Гарри, тебе придется сражаться с Волдемортом и убить его.

Гарри открыл глаза и невесело улыбнулся Рону:

— Угу, или он убьет меня.

Все трое замолчали: это новое осознание навалилось на них тяжким грузом, который все эти месяцы Гарри нес один. Гермиона заговорила первой:

— Ты же понимаешь, что мы не оставим тебя одного?

— Неужели? — недоверчиво хмыкнул Гарри.

— Да, не оставим! — решительно подтвердил Рон.

Гарри подтянул колено и уткнулся в него.

— Что-то я не вижу, чтобы кто-то из них сражался с Волдемортом, — с тихим, едва сдерживаемым гневом сказал он.

Во всяком случае, теперь Гермиона с Роном точно знали, чем объяснить эти непонятные смены настроения и срывы Гарри в последние месяцы.

Гермиона расстроенно взглянула на Рона. Обычно она всегда видела суть проблемы и искала логический выход. Но сейчас нужна не холодная логика. А другие слова, которые хоть немного помогли бы Гарри чувствовать себя лучше. Хотя неизвестно, есть ли вообще хоть что-то, что утешило бы его. И вернуло бы веру в собственные силы, которой, очевидно, у него вообще не осталось.

Но Рон нашел нужные слова.

— Если ты не видишь, как они сражаются, это не значит, что они сидят сложа руки. Тот же Снейп. Да, он тот еще мерзавец, но этот мерзавец каждый раз противостоит Волдеморту, когда шпионит за ним. Дамблдор сражался с ним в Министерстве в прошлом году. Вся моя семья, кроме этого идиота Перси, противостоит Волдеморту, потому что входит в Орден Феникса. Даже Джинни боролась с ним, когда Малфой подсунул ей этот чертов дневник. Согласен, победить Волдеморта и исполнить пророчество придется именно тебе. Но поверь, куча народа ежедневно подвергает себя опасности, чтобы ты, Гарри Поттер, прожил достаточно долго и уничтожил Темного лорда.

А сколько людей жертвовали собой ради твоей безопасности? Сколько из них старались, чтобы ты жил более-менее нормальной жизнью? Ты действительно думаешь, что все они — Орден, авроры, Гермиона, Дамблдор, я — вышвырнут тебя за дверь, пожелав удачи в битве против злого волшебника? Каждый старается, как может.

Гарри только покачал головой.

— Дамблдор постоянно что-то скрывает от меня, — возразил он так, будто это все объясняет.

Рон закатил глаза.

— О да, ведь ты так мудро поступил, когда в прошлом году он рассказал тебе, что знает! Да ладно тебе, Гарри! Или Дамблдор должен был сразу, как ты прибыл в Хогсварт, заявить: «Мальчик мой, тебе предстоит убить самого злобного волшебника наших дней»? Хорош был бы подарочек на одиннадцатилетие. Если хочешь дуться — на здоровье, но хотя бы обижайся по делу. А когда надоест, может, до тебя наконец дойдет, что ты не одинок. — Рон указал на себя и Гермиону. — Потому что мы не собираемся оставлять тебя.