Крестник (гет)

Черная рубашка висела на стуле еще со дня похорон Пруэттов. Ремус редко бывал дома, чтобы утруждать себя уборкой комнаты. Мама давно уже не лезла в личную жизнь сына, хотя Ремус все же обнаружил ее недавний визит — на рубашке осталось пятно от пролитого молока. Мамины руки ослабли настолько, что с трудом удерживали посуду. За неполные пятнадцать лет, минувшие с того кошмарного дня, когда ее единственный сын стал чудовищем, Ноэль Люпин превратилась в старую больную женщину, чьи нервы и жизненные силы уходили с каждым пережитым полнолунием. Ремус сглотнул скопившуюся во рту горечь и убрал заклинанием пятна с рубашки.

Все вокруг казалось каким-то дурным размытым сном. В окно барабанили косые струи унылого дождя — зима почему-то так и не добралась до Глазго. Три дня назад было полнолуние, закончившееся парой новых шрамов на животе. А вчера к Ремусу завалился вдрызг пьяный Бродяга с едва ворочающимся языком и покрасневшими от слез глазами, начал нести какую-то чепуху про то, что он в чем-то виноват, Ремус толком ничего не понял, но за компанию с другом все же напился. А ранним утром, когда они едва-едва продрали глаза, прилетела сова от Марлин с сообщением о смерти Лили.

Ремус застегнул рубашку, даже не почувствовав пуговиц в пальцах. Было сложно о чем-то просто думать, он как будто провалился куда-то в третье измерение, где холодная пустота мешала на чем-либо сосредоточиться. Поэтому он даже не расслышал отчаянного звонка в дверь и, вздрогнув, пришел в себя только после того, как в дверь затарабанили с такой силой, будто кулак неизвестного был сделан из железа.

— Ремус, — через порог переступила зареванная Арабелла, чьи волосы растрепались и распушились от дождя. — Я… я только что узнала… про Лили… это правда?..

Он даже не успел ничего ответить, как она сама все поняла. Губы Арабеллы затряслись, а глаза наполнились крупными, как горошины, слезами.

Ремус уже не помнил, что они в пух и прах поссорились — с тех пор, казалось, успела пройти целая вечность. Он даже не обратил внимания на то, как она к нему прильнула, оросив горячими слезами его траурную рубашку. Ничего сейчас не имело значения. Кроме глухой, отчаянной тоски, пустившей свои когти прямо в сердце, как это случалось в одинокие ночи полнолуний, только в сотни, тысячи, миллионы раз хуже.

* * *

Небольшая траурная процессия, укрывающаяся от зимнего дождя большими черными зонтами, двигалась в сторону маленького кладбища Литтл-Нортона, утопавшего в грязи, смешанной с подтаявшим тяжелым снегом. Серое небо изредка расчерчивалось разрядами молнии, освещая старые надгробия из потрескавшегося камня. Новое было сделано из ослепительно белого мрамора с вырезанной на нем фигуркой ангела, печально глядевшего окаменевшим взглядом туда, где спустя считанные минуты будет погребен наглухо закрытый гроб.

На площадку, вокруг которой собрались друзья и родственники Лили Эванс, открывался неплохой обзор из-за угла белокаменного мавзолея. Можно было затеряться среди присутствующих в мантии-невидимке, но Джеймсу было попросту лень ее искать. Он видел своих друзей, видел орденцев, пришедших проводить Лили в последний путь, видел ее убитых горем родителей. Мать Лили, высокая красивая женщина, чем-то неуловимо напоминавшая свою дочь, прижимала к губам мокрый носовой платок. Джеймс не видел ее лица из-за скрывающей его вуали, однако одной только старчески сгорбленной спины женщины было достаточно, чтобы его пронзила острая вина. Больше всего на свете ему хотелось утешить несчастную мать, потерявшую ребенка по его вине, хотелось подбежать к ней, рассказать о том, что Лили жива и здорова, и что он сделает все и даже больше ради того, чтобы она жила… Мистер Эванс поддерживал жену под руку, глаза его были красные, но сухие. Нетрудно представить, что испытали родители, когда вернулись в практически полностью разрушенный дом и обнаружили там обезглавленную дочь…

Хотелось зажмуриться, закрыть уши руками и больше никогда не видеть такой невыносимой скорби на лицах этих людей. Похоже, к ораве ночных кошмаров Джеймса Поттера только что присоединился еще один.

Он видел Карадока Дирборна, стоявшего здесь же, рядом с мистером и миссис Эванс и их старшей дочерью, которая старательно изображала из себя палку — до того прямой была ее спина. Джеймс знал, что Петунья не выносит Лили… но когда на гроб упал первый ком земли, старшая Эванс не смогла удержать скорбно-вежливую маску на лице и пугающе зажмурилась. Дирборн склонил голову к пожилой женщине, чьи огненно-рыжие волосы под изящной черной шляпкой с вуалью были единственным ярким пятном на этом унылом, растекающемся в грязи кладбище. Мелькнуло лицо Сириуса, еще более белое, чем обычно. К нему прижималась Марлин, чей и без того неяркий облик в один день растерял все свои краски. Питер, старавшийся казаться незаметным в редкой толпе, украдкой вытирал глаза…

До Джеймса долетали приглушенные звуки падающей на погребенный гроб мерзлой земли. Это был самый страшный звук из всех, какой ему доводилось слышать. Звук абсолютного конца и безысходности.

— Нет, Ричард, пусти меня! — миссис Эванс вырвалась из ослабевших объятий мужа и бросилась на свежую могилу, не обращая внимания на грязь и слякоть. Толпа смущенно загудела, мистер Эванс бросился к жене, пытаясь поднять ее с земли, но миссис Эванс, казалось, ничего и никого не замечала. Рыдая, она погружала пальцы в землю, комкала ее и прижималась к ней лбом, Петунья разразилась истерическими всхлипываниями, глядя на беснующуюся мать. Мистеру Эвансу кое-как удалось поднять мать Лили с земли, на помощь ему бросился кто-то, чьего лица Джеймс не видел. Он вообще перестал различать чьи-то лица и что было сил ударил кулаком по стене мавзолея, до крови содрал костяшки, но легче ему предсказуемо не стало.

— Моя девочка, за что? За что-о-о? — рыдала миссис Эванс, оглядываясь на могилу, пока мужчины спешно уводили ее прочь с кладбища. — За что?!

Остальные тоже не стали задерживаться. Когда маглы покинули кладбище, кто-то, предположительно Фрэнк Лонгботтом, твердой рукой взмахнул палочкой, и прямо посреди могилы, невзирая на январскую слякоть, расцвел удивительной красоты цветочный венок. Карадок Дирборн, наклонившись, на миг прислонился лбом к мраморному надгробию. Похоже, он успел здорово привязаться к Лили… Джеймс отвернулся, стиснув зубы так, что на скулах вздулись желваки. А когда Дирборн выпрямился, то оглядел кладбище таким взглядом, словно обещал тому, кто отнял у него Лили, скорую и весьма мучительную смерть.

Спустя еще несколько мучительно долгих минут на кладбище остался только Джеймс, который не в силах был оторваться от стены мавзолея, служившей ему опорой.

Аккуратные буквы на белом могильном камне словно светились, складываясь в слова:

Лили Кэти Элизабет Эванс

Кто знал тебя — тот ангела знал.

В нежных лепестках наколдованных Лонгботтомом цветов поблескивали бриллиантики росы. Дождь неторопливо прекратился, и сквозь свинцовый заслон из туч на кладбище упали робкие лучи солнца. Джеймс присел на корточки перед могилой, легко коснувшись пальцами выбитых на камне букв, складывающихся в имя «Лили».

— Прости, Джек, — тихо произнес Джеймс, вспоминая бледного лопоухого паренька. — Знаешь, по-моему, для нас обоих все закончилось этой могилой. Ты сделал большое дело. А я… — он поднял лицо к небу, щурясь от солнца, которое, словно стыдясь, торопливо спряталось за тучей. — Я вот понятия не имею, что будет дальше. Давай только твоя смерть будет ненапрасной, парень.

Он поднялся с корточек, натянул воротник пальто на лицо и, сунув руки в карманы, торопливо пошел к кладбищенской калитке, провожаемый взглядом стайки местных ворон.

Крики миссис Эванс все еще стояли у Джеймса в ушах. После унылого кладбища приветливый светлый дом казался совсем иным миром, хотя и встретил вернувшегося хозяина удручающей тишиной. Джеймс заглянул в гостиную, потом в столовую и даже библиотеку, но Лили нигде не было видно. Кажется, она по-прежнему на него дулась и пряталась у себя в комнате, объявив в знак недовольства голодовку.

Поднос с нетронутым обедом стоял на тумбочке. Лили отказывалась даже от напитков. Два дня она пролежала на кровати, отвернувшись к стене и натянув одеяло до самых ушей. Джеймс не знал, спит она или плачет, или вынашивает жутковатый план побега — важно было то, что в данный момент она умирала от обезвоживания и в скором времени начнет усыхать от голода, если, конечно, до этого не заморит себя жаждой. Джинсы Джеймса ниже колен были облеплены кладбищенской влажной землей, но он все равно уселся на свободную половину кровати Лили и потянул с нее одеяло.

— Эй, — позвал он, не особо надеясь на ответ.

Лили лежала, поджав коленки к груди и обнимая край подушки. Волосы ее приобрели какой-то темно-медный оттенок и растеклись по белой постели тонкими змейками.

— Я только что с твоих похорон, — поделился Джеймс, устало вертя в руках волшебную палочку.

Лили засопела и лишь сильнее сжалась в комочек. Джеймсу до боли захотелось прижать ее к себе, но он не рискнул даже отвести с ее лица несколько прилипших прядок.

— Мне правда жаль, что так получилось.

Лили тяжело, сухо сглотнула.

— Слушай, тебе надо поесть, — Джеймс бодро взмахнул палочкой, и поднос с остывшей едой плавно перелетел на вторую тумбочку, ту, что была ближе к Лили. — Иначе все станет напрасным, и ты попросту скопытишься от голода. Давай же, Эванс, — начал терять терпение Джеймс. Он все понимал, правда, но вид упрямой, непокорной Лили потихоньку выводил его из себя. — По-хорошему прошу.

Лили вдруг зашевелилась, села, заправила волосы за уши и демонстративно повернула голову в сторону Джеймса. Обрадованный такими удачными переменами Поттер зашипел от гнева, когда Лили картинно подняла руку и, зло сверкнув глазами, одним движением смахнула поднос с тумбочки на пол. По пушистому ковру, который Джеймс как-то в порядке эксперимента трансфигурировал из белого кроличьего меха, расползлось желтое пятно от апельсинового сока, аппетитный куриный рулетик тоже оставил после себя несколько жирных пятен. Лили лениво взяла вилку с тумбочки и, держа ее вертикально, разжала пальцы. Вилка жалобно звякнула по тарелке, а сжавшая губы Лили, вытащив из-под Джеймса все одеяло полностью, укуталась им с головой и больше не шевелилась.

Джеймс разрывался между желанием зарычать от злости и расхохотаться. У Лили всегда была маленькая склонность к театральным эффектам, а в сочетании с упрямым нравом и сногсшибательным темпераментом получалась какая-то поистине взрывоопасная смесь.

— Барни, — стараясь, чтобы голос не дрогнул от смеха и прозвучал сухо, позвал Джеймс. Аппарировавший в комнату эльф заломил руки при виде погрома, устроенного гостьей. — Принеси еще одну порцию обеда, а это убери.

Лили под одеялом едва слышно фыркнула с расчетом на то, что Джеймс ее не услышит. Поттер в ответ фыркнул так громко, как только сумел, и улегся на свободной половине кровати, закинув руки за голову.

Барни вернулся с нагруженным до отказа подносом, при виде которого даже у самых настырных забастовщиков слюни польются Ниагарским водопадом. По комнате растекся восхитительный аромат свежеиспеченного стейка с тушеными в кляре овощами. У Джеймса жалобно заурчало в животе от голода, не говоря уже о Лили, которая явно трижды прокляла свой желудок-предатель.

— В последний раз спрашиваю: сама будешь есть, или мне тебя заставить? — вкрадчиво произнес Джеймс.

Когда он говорил таким голосом, Лили обычно пунцовела и отвечала ему многообещающей улыбкой.

Мерлин, сколько же воды утекло с тех пор, когда она в последний раз смотрела на него с любовью во взгляде…

— Ладно, — Джеймс бодро сел и достал палочку. — Потом не кричи, что гадкий я тебя не предупреждал. Империо.

Джеймс честно убеждал себя, что оставит этот способ на самый крайний случай. Наверное, смотреть на безжизненную Лили было уже как-то выше его сил. Лучше бы она буянила и проклинала его всеми непростительными чарами, чем отказывалась как-то бороться за свою жизнь. Джеймса вдруг обуяла злость. Он, Снейп и даже Джой неслабо рисковали своими шеями, выдавая другого человека за нее, Джек Кук вообще умер, чтобы она жила, и посмотрите-ка, чем она им всем отплатила. Надо будет сказать ей об этом, как только действие Империуса прекратится. Может, это научит ее кое-чему.

— Ешь.

Лили послушно поставила поднос к себе на колени и взяла вилку. Джеймс старался не смотреть на отсутствующее выражение ее лица, вместо этого он зачем-то стал считать, сколько раз Лили отправит вилку с едой в рот. Убедившись, что на подносе не осталось ничего съестного, Джеймс удовлетворенно фыркнул и снял чары.

Несколько секунд взгляд Лили все еще где-то отсутствовал, а когда ее зрачки пришли в норму, и она медленно опустила голову, изучая пустой поднос, Джеймс поднялся с кровати, стараясь не делать резких движений. Все эти увертки почему-то страшно его развеселили, и он уже почти не думал о сцене на кладбище Литтл-Нортона. Лили резко вскинула голову, насквозь пронзая его обжигающим взглядом. Хотя она и не помнила, как ела, сложить два и два ей не составило никакого труда.

— Сволочь! — выкрикнула она, запуская в отскочившего к двери Джеймса вилкой.

— Не за что, моя дорогая! — он шкодливо помахал ей рукой. Рядом с его головой звонко разлетелась на осколки тарелка из любимого столового набора Дореи Поттер.

— Ты заколдовал меня Империусом, гад! — Лили продолжала колотить посуду, от которой Джеймс уворачивался, как от бладжеров.

— А я Пожиратель Смерти! Я еще не на такое способен, — кровожадно рассмеялся Джеймс, радуясь, что к бледному лицу Эванс вернулись краски.

— Мне не нужны твои подачки! Имей в виду, я… я сейчас пойду в туалет и сделаю так, чтобы меня стошнило, — Лили вскочила с постели и поспешно поправила задравшуюся футболку, но Джеймс все же успел краем глаза выхватить черный треугольник белья. В голову горячей струей ударила кровь, требующая повалить Эванс на эту самую кровать и содрать с нее все до последнего клочка ткани…

— Ничего, у меня пока есть свободное время, а Барни любит готовить. Я буду тебя кормить, пока ты не лопнешь, Эванс.

— Пошел ты! — процедила Лили и бегом рванула в сторону уборной, но не успела сделать и трех шагов, как ее настиг и крепко перехватил Джеймс.

— Не глупи, Лили, — прорычал он ей на ухо. От веселости не осталось и следа, и он повторил ей все то, что как раз собирался сказать насчет спасения одной жизни ценой чьей-то другой. — Так что тебе следовало бы быть благодарнее.

— Я не просила меня спасать, — прорычала Лили в ответ, но вырываться и бесноваться перестала. — Тем более таких, как ты. Тем более тебя.

— А мне и не нужно твое разрешение. Черт побери, неужели ты до сих пор ничего не поняла?! — чуть ли не взвыл Джеймс, не желая отпускать Лили от себя ни на дюйм.

— Я поняла многое, но самое главное, что ты ублюдок, каких поискать надо, — процедила Эванс, безуспешно пытавшаяся оторвать его руки от своего торса.

— А если я расскажу тебе, как оно все на самом деле?

— Меня это уже не интересует, — подчеркнуто отрезала Лили. — Когда я смогу уйти отсюда?

В тот момент Джеймс никому и ни за что не признался бы, что эти ее слова задели его хуже, чем когда-либо.

— Когда о тебе подзабудут, а я достану все необходимое для твоей безопасности: Оборотное зелье, документы, деньги и билеты в Антарктиду.

— Куда?!

— Неважно, главное, что это будет далеко отсюда. Ты уедешь, я обещаю, но для начала мы заключим договор.

— Какой? — Лили вскинула голову так, что она оказалась на одном уровне с головой Джеймса, который все еще сгибался в три погибели, удерживая подуспокоившуюся Эванс.

— Пока ты здесь, ты не будешь вести себя, как обиженная первоклашка. В твоем распоряжении целый дом с библиотекой, джакузи, мансардой и кучей других комнат, домовой эльф и все, что ты попросишь — в пределах разумного…

— Дай угадаю, — с ненавистью прошипела Лили, тяжело дыша, — в качестве благодарности я должна буду каждую ночь раздвигать перед вонючим Пожирателем ноги?

Сердце Джеймса билось часто-часто, в голове пульсировала кровь. Лили так искренне его ненавидела, что он даже винить ее ни в чем не мог.

— В качестве благодарности ты будешь нормально питаться, чем-нибудь заниматься и соблюдать гигиену, — не удержался от последней фразы Джеймс. Лили фыркнула, но спорить не стала. — Самое большее через месяц ты будешь далеко отсюда и меня никогда уже не увидишь.

— С чего бы такая щедрость? — в голосе Лили сарказм боролся с настороженностью.

Джеймс круто развернул ее к себе лицом, все еще крепко сжимая тонкие запястья. Под пальцами он ощущал каждую напряженную косточку Лили, чувствовал бешеную пульсацию ее крови, и еще никогда ему не было так одиноко в ее присутствии.

— Потому что я люблю тебя, дура. Я тебе соврал тогда в поезде, а ты с радостью купилась, потому что никогда до конца не верила в мои чувства, — где-то в подсознании Джеймс всегда это знал, хотя и всячески гнал подобные мысли прочь. Время, проведенное с Лили на последнем курсе Хогвартса, было самым прекрасным в его жизни, единственным светлым пятном в бесконечном мраке маячащего перед ним будущего. — Знала бы ты, чего мне стоило сказать тебе это и почему… но я же оставил намек на то, что все еще люблю тебя!

Лили, медленно теряющая свой отрицательный настрой, смотрела на него во все глаза, влажно приоткрыв губы.

— Про такие штуки, как незаконная анимагия, кому попало не рассказывают, — вздохнул Джеймс, отпуская ее и делая шаг к двери. Лили, кажется, даже не дышала, лишь ресницы ее слабо-слабо подрагивали, словно только они и верили его сбивчивым словам. — Выпускной… забыла?..

Губы его сами собой скривились в понимающей усмешке, которая таила в себе гораздо больше обиды, чем те же слезы. Не говоря больше ни слова, Джеймс яростно взъерошил волосы и вылетел из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что чуть не оторвал ручку. Ему очень хотелось бы, чтобы Лили кое-что переосмыслила, но он уже почти потерял веру в то, что это когда-нибудь случится.

У себя в комнате Джеймс стащил пуловер и зло швырнул его на пол. Потребовалось приблизительно три с половиной минуты, чтобы Лили отыскала его спальню и осторожно приоткрыла дверь.

— Я помню все, — тихо сказала она, держа ладонь на дверной ручке, словно готовясь в любой опасный момент дать деру.

Взгляд ее был накрепко прикован к неподвижной Черной метке на его руке. Лили сжала губы, как будто старательно сдерживала рвущиеся наружу оскорбления. Чтобы не смущать ее видом Метки, Джеймс выхватил из комода первую попавшуюся тряпку. Ею оказался его старый спортивный свитер в красно-желтую полоску, в котором он выходил на квиддичное поле.

— Хочешь знать, почему это здесь взялось? — не удержавшись, Джеймс сжал руку в кулак и вытянул ее, демонстрируя уродливую татуировку. — Хочешь, ну?

— Не хочу, — упрямо мотнула головой Лили и попыталась закрыть дверь, но он удержал ее и сунул ей Метку чуть ли не под нос. — Убери ее от меня.

— Ты же спрашивала, как я мог, — схватив Лили за запястье, Джеймс подтащил ее к своей кровати. Лили плюхнулась на нее, испуганно тараща свои невыносимые огромные глаза. Джеймс мысленно хмыкнул. О да, она его боялась. — Ну так я расскажу тебе, как я мог, Эванс. Слушай же.

… — Почему ты никогда не говорил мне раньше? — выдавила Лили сквозь слезы. Не то чтобы рассказ произвел на нее сильное впечатление, ее скорее взволновало что-то другое. Обида. На него.

— Чтобы ты шарахалась от меня, как от прокаженного? — выдохшись, Джеймс уселся с краю постели и, опустив голову, запустил в волосы пальцы. — Это сейчас ничего не значит, а тогда все целители разводили руками и отказывались меня лечить. Знаешь, что это такое, когда тебя боятся собственные родители? — горько спросил он, избегая смотреть на Лили. — Пальмеры смотрели на меня как на мутанта, у которого вырос третий глаз. Джой поначалу не знала, куда себя деть, когда оставалась со мной в одном помещении. Да даже Малфой был готов наизнанку вывернуться, чтобы найти того, кто меня чуть без глаз не оставил, а знаешь, почему?

Лили тяжело сглотнула. Она тоже смотрела в пол и судорожно комкала край пледа.

— Потому что только Темный Лорд смог меня вылечить. Только благодаря ему я тут сейчас сижу, понятно? Что, не верится? — криво ухмыльнулся Джеймс. — Не вяжется вся эта дрянь с благородным гриффиндорцем Поттером?

— Ты мог обо всем мне рассказать, мы бы что-нибудь придумали! — воскликнула уязвленная Лили.

— Мерлин мне свидетель — я не хотел, чтобы ты об этом знала.

Глаза Лили опасливо сузились. Поджав губы, она слезла с постели и скрестила руки на груди. От этого жеста неприятно звякнуло скрещивающимися шпагами.

— Можешь больше ничего мне не рассказывать. Иди к Джой, от нее у тебя, как я погляжу, секретов нет, — отрезала Эванс.

— И пойду, — рявкнул Джеймс в ответ, чуть ли не силой выталкивая Лили за дверь. Впрочем, она сама явно горела желанием оказаться как можно дальше от него.

— Месяц, Поттер, — чеканя каждое слово, произнесла Лили и подняла вверх указательный палец. — Ты обещал.

— Спокойной ночи, — дверь сама собой захлопнулась у нее перед носом. — Истеричка.

— Козел, — послышалось приглушенное из-за двери.

Пусть катится. Пусть думает, что хочет. Дай Мерлин, через месяц ее здесь уже не будет. Джеймсу от всей души надоело вечно идти всем на уступки. Особенно девчонкам. Особенно когда эта девчонка — Лили Эванс.

* * *

Несколько дней дом по возвращению встречал его восхитительной тишиной. Джеймс понятия не имел, чем занималась Лили в его отсутствие, хотелось бы надеяться, что не готовила ему какой-нибудь жуткий яд. За это время Джеймс удостоился краткой беседы со Снейпом, который сухо поинтересовался, как себя чувствует Лили. Поттер не без удовольствия передал Нюнчику ее слова о том, что в их помощи она не нуждается, хотя от себя лично вынужден был признать, что без его содействия план, скорее всего, успешно провалился бы. А еще с ним побеседовал Темный Лорд, к чему Джеймс был готов. Однако разговор зашел на тему, которая здорово поставила его в тупик.

— Я доволен, что ты успешно обрубил эту нелепую привязанность к магловской девчонке, Джеймс, — разумеется, Лорд начал разговор с Лили. Джеймс кивнул, постаравшись, чтобы жест не вышел чересчур радостным. — Чувства могут дать твоим врагам оружие против тебя.

— Да, мой Лорд. Вы были правы. Привязанности, тем более любовные ни к чему хорошему не приводят.

Улыбка змейкой тронула губы Волдеморта.

— Вообще-то я хотел поговорить с тобой о другом. Мне стало известно, что у твоего троюродного брата Кайла Поттера недавно родилась вторая дочь.

— Верно, мой Лорд, — настороженно кивнул Джеймс, гадая, что на уме у Волдеморта в этот раз.

— Мне жаль, что на тебя в столь юном возрасте взвалилась огромная ответственность за твой род. Насколько мне известно, у тебя нет других родственников по отцовской линии.

Упоминание об отце отозвалось где-то внутри судорожной болью. Словно кто-то влил ему в глотку раскаленное железо.

— Род Поттеров не должен пресечься, — мягко произнес Волдеморт. — Тем более в тебе течет кровь двух сильнейших магических династий. Тебе пора задуматься о невесте. Это твой долг как главы рода.

Мягко говоря, Джеймс пришел в ужас от открывшейся ему перспективы. Лорд теперь с него не слезет, пока он не обзаведется табором вечно орущих, пачкающих все подряд младенцев, именуемых наследниками.

— Служить на благо великого дела Салазара Слизерина, служить вам — вот мой долг, — пробубнил Джеймс, от всей души надеясь, что Лорду этого будет достаточно.

Не на того напал.

— Какая польза от нашего дела, если оно не принесет свежих плодов? — резонно заметил Волдеморт. — На твоем месте я бы поторопился с выбором невесты. Достойных тебя юных леди остается все меньше и меньше. А для продолжения рода Поттеров нужна породистая самка, — Лорд хохотнул, выделив голосом слово «породистая».

Джеймса пробрала дрожь омерзения. Все эти «породистые самки», по крайней мере, те, которых он знал, не вызывали у него ни единого теплого чувства. Интересно, сочтет ли лорд дерзостью его вопрос о том, почему бы ему самому не продолжить свой род?

— Жаль, что на бриллиант дома Блэков уже накинул лассо Люциус, — забавлялся Волдеморт. — Жозефина… хм, очаровательная мадемуазель Пальмер… От ее семьи ждет ответа Рабастан, но если хочешь знать мое мнение, Жозефина в первую очередь воительница. Родись она мальчишкой, у тебя появился бы достойный соперник.

Джеймс почти не слышал слов Лорда. Надо будет улучить благоприятный момент и предупредить Джой, что Рабастан от нее только через Азкабан отделается.

— Как твой крестный отец, я могу замолвить за тебя словечко перед Руквудами. Насколько я знаю, их прелестная Эстер имеет неплохое приданое…

— Благодарю вас, мой Лорд, — не вытерпел Джеймс. Это было уже слишком. — Я уверен, что справлюсь сам.

— Как пожелаешь, — лениво улыбнулся Лорд. — Свадьба Нотта показалась мне несколько скучной. Так что я жду дня, когда мы сможем повеселиться на твоей.

Итак, не успел Джеймс Поттер выбраться из кучи дерьма, как тут же удачно вляпался в новую. Сириуса едва не женили на Оливии Гринграсс, и одно только известие о грядущей помолвке чуть не стоило Бродяге рассудка. Сириус отрекся от семьи, чтобы избежать женитьбы. Джеймс же при всем своем колоссальном желании не мог отречься от Темного Лорда. А ведь он, кажется, был настроен решительно. Сама мысль о свадьбе с какой-нибудь чистокровной идиоткой в неполные девятнадцать лет внушала Джеймсу священный ужас.

Он подумал о Лили, запертой на двадцать пять дней в его доме. Вот на ком он с большим удовольствием женился бы. В такие моменты эти вещи воспринимаются как нечто простое и предельно понятное, словно так и должно быть. А на деле Лили Эванс была последней девушкой, с которой ему позволили бы заключить брак. И в первую очередь воспротивилась бы сама Лили.

Все это было так несправедливо, что хотелось удавиться.

На первом этаже, в библиотеке горел неяркий свет. Несмотря на поздний час, Лили не спала. Стараясь ничем себя не выдать, Джеймс прислонился щекой к арочному проему, ведущему в библиотеку. Лили сидела в пол-оборота к нему, рука ее неторопливо летала над пергаментом, выводя какие-то слова. Джеймс глядел на ее чуть сгорбленную фигурку, облаченную в одну из забытых домашних мантий Дореи, и ему было так тоскливо, что в горле встал гигантский ком… Поставив точку, Лили аккуратно вытерла перо о край чернильницы и только сейчас заметила наблюдавшего за ней Джеймса.

— Хорошо, что ты здесь, — она впервые заговорила с ним с тех пор, как он вытолкал ее из своей спальни и обозвал истеричкой. — Мне нужно отправить это.

— Никаких писем, — устало напомнил Джеймс. — Там ты для всех мертва, понимаешь ли, и письмо с того света приведет всех в некое замешательство.

— Это и есть письмо «с того света», — Лили поднялась на ноги и подула на пергамент, чтобы чернила высохли быстрее. — Ну знаешь, «если вы читаете это, то меня уже нет в живых» и всякое такое…

— Понятно, — Джеймс подошел к столу. — Кому написала? Своему бойфренду?

— Родителям, — невозмутимо сообщила Эванс, хотя ее брови лихорадочно приподнялись и сразу же опустились. Джеймс безо всяких объяснений понял, что в письме наверняка найдется пара строк, предназначавшихся Дирборну. — Смерть Гидеона и Фабиана натолкнула меня на мысль написать такое письмо. Правда, я не успела претворить ее в жизнь, слишком много всего случилось за такое короткое время. Я хочу, чтобы ты как-нибудь тайно передал его моей маме или хотя бы просто подбросил в дом, — Лили вложила в его руку аккуратно свернутый пергамент и печально улыбнулась. — Можешь его прочесть, в нем нет ни единого намека на то, что я жива.

Джеймс с неохотой принял письмо, хотя и смотрел на него настороженно. В глазах Лили промелькнуло что-то, походившее на благодарность.

— Ладно, — решил Джеймс. — Надеюсь, я об этом не пожалею.

— Ты стал излишне осторожен, — не удержалась от замечания Эванс.

— Пока я жив, я отвечаю за тебя, — хмуро бросил Джеймс, убирая письмо в карман. Всего на миг он представил, как по этому дому будет ходить и отдавать эльфу приказы другая девушка, не Лили, и этого оказалось достаточно, чтобы он понял: это неправильно. Дом Поттеров никогда не примет того, кого откажется принимать его хозяин. — Я доставлю письмо в твой дом, обещаю. Спокойной ночи, Лили.

— Спокойной ночи, Джеймс, — подчеркнуто вежливо ответила она и прошла мимо него.

Пришлось сграбастать в кулак всю свою волю, чтобы не перехватить Лили за талию и вдохнуть запах ее волос и кожи. Скорее бы закончились эти двадцать пять дней, потому что все это становилось попросту невыносимым.

Утром Джеймс собирался заняться этим чертовым письмом, но когда Сквозное зеркало заорало как ненормальное, Поттер понял, что у лучшего друга явно иные планы.

— Что за хрень? — бушевал в зеркале Бродяга, пока Джеймс шел открывать ему двери. — Какого черта я не могу войти?

— Прости, друг, — щелкнул замком Джеймс. — Дополнительные меры предосторожности. Войти ты теперь сможешь только с позволения хозяина.

— У тебя паранойя? — устало поинтересовался Блэк, а потом равнодушно махнул рукой. — Плевать, делай что хочешь. Мы в жопе, Сохатый.

— В каком… — начал было Джеймс, но тут Сириус явно увидел нечто такое, отчего у него отвисла челюсть.

— Сириус… — пискнул позади Джеймса сонный голос Лили.

— Так, Бродяга, спокойно, я тебе сейчас все объясню… — Джеймс предостерегающе выставил перед собой руки, но было поздно: Сириус размахнулся и щедро врезал ему по роже. Ничто так с утра не бодрит, как хук справа от ошалевшего при виде живой и невредимой покойницы лучшего друга. — Ты сдурел, истеричка? — рявкнул Джеймс, одной рукой утирая кровь с разбитой губы, а другой хватая Сириуса за шкирку.

— Сириус, я не призрак и даже не инфернал! — крикнула Лили, которая не то испугалась, не то развеселилась при виде разыгравшейся сцены.

— Да ты вконец е*нулся, Сохатый, — Сириус схватился за голову. — Я же сам… своими глазами видел тело… без головы!

— Без головы? — тон Лили похолодел градусов на двадцать. — Это еще что значит?

Строго говоря, в своем рассказе Джеймс опустил многие нюансы ее «смерти».

— Нет, это ты мне будь добр объясни, что все это значит, — возмущенно ткнул в него пальцем Сириус.

Джеймс никогда не думал, что однажды окажется между двух огней, а если конкретнее, то между Сириусом и Лили.

— Я скоро рехнусь, — простонал Джеймс, обращаясь к потолку, словно он мог решить все его проблемы. — Бродяга, прости, я правда собирался тебе рассказать, — пробормотал он. — Нужен был эффект достоверности, понимаешь?

До Сириуса что-то стало доходить, хотя с его физиономии все еще не сходил скепсис. Джеймс вдруг вспомнил его слова и нахмурился:

— Тебя-то какая нелегкая принесла в такую рань? Ты что-то говорил о жопе, — деликатно напомнил Поттер.

Взгляд Сириуса ожесточился и обвиняюще ввинтился в Лили.

— Плохи ваши дела, брат, — проворчал Бродяга, от нетерпения даже пританцовывая на месте. — Наши напали на след Джой и собираются ее брать, нам бы предупредить ее что ли…

— Что значит — брать? — вскинулся Джеймс и стремительно обернулся к Лили. К его вящему удивлению, в глазах Эванс плескалась отчетливая паника. — Кто? Откуда они вообще…

— О, я без понятия, — саркастически огрызнулся Сириус, не сводя жесткого взгляда с Лили, которая, кажется, потерялась и теперь не знала, куда себя деть. Джеймс ощутил волну бешеной ярости, разбавленной тревогой за Пальмер. — Кажется, вы еще мно-огое не обсудили. Что стоишь, Сохатый? Я отправил ей Патронуса, но он вернулся обратно, я вообще ни черта не понимаю, что происходит!

Содрав с вешалки черную мантию так резко, что оторвалась петелька, Джеймс швырнул ее Сириусу. Затем направил на серебристо-белую маску, которую до этого сжимал под мышкой, палочку и рявкнул:

— Джеминио!

Из маски словно бы вытек жидкий металл, вытянулся, затвердел и принял точную ее копию. Сириус ошалело поймал дубликат маски Джеймса и уставился на нее с таким видом, будто Поттер презентовал ему кулек с драконьим навозом.

— Маскировка! Будет нелогично, если Пожирательницу из задницы вытащит орденец, — бросил Джеймс уже на ходу. Наградив Лили взглядом, полным презрительного уничижения, Сириус с неохотой нацепил маску и вышел вслед за Джеймсом, который в свою очередь не удостоил Эванс и взглядом и только хлопнул парадной дверью с такой силой, что ненужная бронзовая табличка с номером дома вздрогнула и повисла на одной петельке.

— А я только начал привыкать к относительно добрым утрам, — проворчал из-за маски Сириус, накидывая капюшон. — Здравствуй, матушка, я возвращаюсь!