Крестник (гет)

Лили часто думала о том, что совсем не знает собственных родителей. Постоянные командировки и разъезды, когда они с Туньей были детьми и оставались на попечении сердобольных соседей, потом десять месяцев в году она сама торчала в Хогвартсе и получала от мамы с папой только открытки и фотографии из разных уголков земного шара. Они, в свою очередь, тоже наблюдали, как взрослела их дочь, по волшебным фотоснимкам. С комом в горле Лили думала и о том, что ее мнимая смерть задела в душах родителей только пару струнок, которые болезненно звякнули и безразлично встали на место.

Мама была в гостиной. Она сидела, облаченная во все черное и подсвеченная тусклой настольной лампой, с вязанием в руках. Спицы механически мелькали в ее пальцах, а лицо будто превратилось в непроницаемую гипсовую маску. Вошедший папа протянул ей чашку с дымящимся напитком. Пока родители пили свой чай, никто из них не проронил ни слова.

На воротник куртки Лили упала пара слезинок. Теперь сама мысль о том, что родители почти безболезненно пережили ее «смерть», внушала ей отвращение к самой себе. Хотелось обнять мамочку, почувствовать тепло ее рук, вдохнуть родной запах, хотелось даже получить от папы привычный нагоняй за какую-нибудь ерунду. Они были так близко и в то же время практически недосягаемо далеко. Лили сжала дрожащими пальцами шпили калитки, не обращая внимания на то, что мантия-невидимка соскользнула с ее рук.

Не стоило сомневаться, что Джеймс здесь будет с минуты на минуту — он сразу догадается, куда и к кому она сбежала, Лили уже параноидально чувствовала его дыхание позади себя, поэтому действовать нужно было быстро. Не особо раздумывая, она вынула палочку и тихо двинулась к входной двери. Гравий под ногами похрустывал, действуя на нее странно умиротворяюще.

Процедура изменения памяти не заняла у нее много времени, но отняла достаточно сил. Лили проштудировала всю литературу, что ей удалось отыскать в доме Джеймса. Мама и папа даже не заметили каких-то перемен, лишь сонно посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, поднялись на ноги, чтобы начать сборы. Лили вышла из дома, не в силах смотреть на то, как ее родители, позабывшие обо всем, что касалось их младшей дочери, упаковывают в коробки и чемоданы всю жизнь семьи Эванс. Мама, немного ожившая и пришедшая в себя, весело писала прощальное письмо для Петуньи. Папа пыхтел, загружая в автомобиль многочисленный багаж. Через полчаса машина, прощально сверкнув фарами, покатила в сторону лондонского шоссе, откуда Кэти и Ричард Эвансы улетят в другую далекую страну и начнут новую, безопасную и безоблачную, как надеялась Лили, жизнь.

Сердце болело и билось как-то вяло, горло сдавили слезы, но Лили запретила себе раскисать. Так будет лучше, уверяла она себя, пока медленно шла вдоль дороги, зябко обхватив себя руками. В Годриковой Впадине стоял крепкий мороз, тогда как в ее собственном городе мокрый колючий снег так и норовил укусить ее за щеки и попасть в глаза острыми льдинками… В доме Куков тоже горел свет. Лили какое-то время постояла, наблюдая за мелькавшими в окнах фигурами, а затем аппарировала.

В первую секунду ей показалось, что Джеймс собрал целый отряд для ее поисков. У калитки собралось с полдюжины человек, все с хмурыми, сосредоточенными лицами и палочками наизготовку. Лили стало страшно. Эти люди меньше всего походили на тех, к кому Джеймс мог бы обратиться за помощью. За свистом ветра никто не услышал хлопка ее аппарации, но даже в мантии-невидимке она не могла долго оставаться незамеченной — снега навалило почти по колено, и передвигаться без следов было невозможно.

Ком страха встал у Лили в горле. В окнах дома горел свет, и хотя эти люди не могли войти внутрь, они совершенно точно пришли за Джеймсом. Выражение лица Алисы Лонгботтом говорило о том, что в данный момент она способна на самое кровавое убийство, Лили прежде не доводилось видеть ее такой. Мантия трепыхалась вокруг щиколоток Эванс и грозила в любой момент улететь, подхваченная ветром. Только сейчас Лили полностью осознала, какую глупость она совершила, сбежав от Джеймса.

— Ты уверен, что это его дом? — жестко спросил рослый мужчина. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он обращался к невысокому парню, виновато переступавшему с ноги на ногу. С ужасом, схватившим ее за горло, Лили узнала голос Карадока Дирборна. Но еще хуже ей стало, когда ему ответил Питер Петтигрю:

— Я видел его на фото, Дж… Поттер показывал. Это он.

Слезы ярости и обиды застлали глаза Лили. Питер, который в жизни никому дурного слова не сказал, который в школе так восхищался Джеймсом, хладнокровно привел Орден Феникса к его дому. Карадок попытался чарами отпереть дверь, но луч заклинания прошел насквозь и растаял.

Кто-то впечатленно хмыкнул. У Лили зубы стучали от холода и невыплаканных слез, она стояла, защищенная от врагов лишь мантией-невидимкой, по колено в снегу, и все, что ей оставалось — это бросить Джеймса разбираться со всем этим самому и аппарировать прочь. Она даже не стала думать о том, что Орден Феникса теперь и для нее стал врагом. Крохотная надежда, что Джеймса в доме нет — единственное, что грело ее и удерживало на ногах. Так и стояла она, полыхая от ярости, страха и безысходности, пока Карадок, Фрэнк, Алиса и Доркас решали, как им попасть внутрь.

— Ну же, Джеймс, — беззвучно шептали ее губы, — где ты… пожалуйста, дай знать!

На крышу дома обрушилась целая серия взрывных проклятий, посыпалась черепица, но могло быть куда хуже. Доркас грязно выругалась, когда одно из ее заклинаний резво отскочило от окна.

— Давайте, поднажмите, тут антиаппарационка, на этот раз он от нас не слиняет! — лицо Карадока покраснело, пока он выуживал из своей палочки все новые и новые заклятия.

— Подкоп? — предложил Фрэнк, которого неудачная бомбежка дома Джеймса не злила, а наоборот забавляла. Он с любопытством исследователя применял самые разнообразные чары, надеясь, что хотя бы против одного из них защита выстоять не сможет.

Лили до скрипа сжала зубы. Был крошечный шанс, что она успеет вывести из строя хотя бы половину из присутствующих, но Орден слишком хорошо подготовлен для таких манипуляций, как нападение со спины — Алиса мрачно осматривала окрестности Годриковой Впадины через прозрачную Лили и держала палочку готовой к любому повороту. Времени на раздумья у Лили больше не было: земля под ее ногами содрогнулась от мощнейшего магического воздействия.

— Империо, — в отчаянии шепнула она, вкладывая в палочку все свое желание выйти из этого неравного боя победителем.

Алиса вздрогнула, застигнутая заклинанием — Лили использовала Империус впервые, и потому получилось довольно неаккуратно, но внутренне Эванс возликовала — у нее получилось! — и чуть все не испортила. Держать контроль над пытающейся сопротивляться Алисой, которую в школе авроров наверняка обучали этому, было непросто. Лили плохо знала теорию Империуса и впервые в жизни почувствовала от этого досаду.

Алиса вдруг перестала рыпаться и сделалась апатичной ко всему, потяжелевшая рука Лили снова сделалась легкой, вот только женщина больше ей не подчинялась. Кто-то наложил на нее куда более мощный Империус, Лили даже не сомневалась в этом. Обернувшись, она взглядом наткнулась на темную расплывчатую фигуру, которая медленно поднесла палец к губам, словно некто мог видеть сквозь мантию-невидимку. Выбора у Лили не было, кроме как доверять незнакомцу, и она зачем-то кивнула. Фигура вышла на свет, который упал на ожесточенное лицо Джеймса, и Лили чуть не засмеялась от облегчения. Из дома выскочил Барни, делавший слабые попытки защитить его. Искорки эльфийской магии вспыхивали вокруг него, и дело с подкопом вроде бы застопорилось, пока с чьей-то палочки не сорвался красновато-фиолетовый луч. Худенькое тельце, обернутое полотенцем, рухнуло в снег, точно сломанная кукла.

Крик ужаса застрял у Лили во рту. Рука Джеймса инстинктивно нащупала ее рукав сквозь мантию, и Лили уже ни о чем не думала. Заколдованная Алиса успела кого-то оглушить, прежде чем избавиться от контроля, а Лили — понять, что вообще происходит. Взрывы, ослепительные вспышки, крики и ощущение полета вникуда — когда Лили снова почувствовала окружающее ее пространство, ей казалось, что все ее тело связали морским узлом. Все походило на какой-то бесконечный кошмарный ужас, перед глазами так и плясали цветные вспышки заклинаний, доводящие до тошноты. Она ничего не понимала — ни где она находится, ни чего ожидать от следующей секунды. Только замызганный линолеум давал кое-какое представление о месте, в котором она оказалась.

— Джеймс… — сипло шепнула Лили и протянула руку. Ледяные пальцы сжали ее ладонь.

— Все в порядке, мы в безопасности, — отозвался он, помогая ей подняться с пола.

Низкий, чуть рычащий голос, принадлежащий абсолютно незнакомому человеку, с издевкой прервал ее едва начавшиеся рыдания:

— Это еще как посмотреть.

— Я всю жизнь мечтала угодить в ужастик, — проворчала Лили, когда стало предельно понятно, что незнакомец обезоружил их с Джеймсом и привязал к стульям скорее забавы ради, чем для устрашения. В ответ раздался саркастичный смешок Джеймса. — Может, уже объясните, кто вы такой? — она с вызовом уставилась на тюремщика, который что-то делал, стоя к ним спиной.

— Правильно, отвлеки его, пока я буду пытаться пережечь эти веревки, — не снижая тона, сказал Джеймс.

У Лили глаза на лоб полезли.

— Потом поговорим, — деланно сурово заявил Джеймс, видя, что она снова открыла рот.

Наконец незнакомец повернулся к ним лицом, уселся на стол, и у Лили появилась возможность рассмотреть его. На вид ему можно было дать лет тридцать, лицо казалось добрым и даже красивым, несмотря на пересекающий левую щеку шрам, короткие темно-русые волосы едва заметно вились на концах, а рукава черного свитера были закатаны до локтей и открывали другие шрамы. Нечто похожее Лили видела только у одного человека, и природа этих шрамов могла быть одной — их оставили когти оборотня. Мужчина почесал бровь кончиком кривого охотничьего ножа, и это почему-то страшно смутило Лили, словно она наблюдала за чем-то интимным.

— Слушай, — Джеймс, который сидел к мужчине спиной, задрал голову, чтобы хоть немного видеть его, — я помню, что заявляться к тебе можно только в самом крайнем случае. Но я был уверен, что троюродному брату ты окажешь более теплый прием.

Троюродный брат по-доброму ухмыльнулся.

— Никаких исключений. Особенно для членов семьи, — последнее слово он произнес с легким презрением, как показалось Лили.

— Некогда предаваться сантиментам, — Джеймс почти рычал. — Мой дом атакуют люди, жаждущие моей крови, и у меня нет сомнений, что они добрались и до моих друзей…

— А я здесь при чем? — брат словно намеренно играл у Джеймса, а заодно и у Лили на нервах. Ей только что пришло в голову, что Сириус с Марлин и Джой, где бы она ни находилась, тоже оказались в смертельной опасности.

— Тогда отпусти нас, и мы уйдем и сами им поможем, — Лили яростно сверкнула глазами и дернула связанными руками, которые уже начинали ныть.

— Не брыкайся, самочка, — мужчина подошел к ним и двумя уверенными движениями перерезал веревки. Вблизи его шрамы казались еще страшнее, и Лили поспешно отвела взгляд.

— А ты не обзывайся, — уязвленно парировала она. — Он что, правда твой брат? — скептически спросила она у Джеймса.

— Потом расскажу, — краем рта отозвался Джеймс и ловко поймал брошенную ему палочку, тогда как палочка Лили предсказуемо пролетела у нее между рук и стукнула ее по лбу. — Томас, нам реально нужна твоя помощь.

Но загадочный Томас как воды в рот набрал. Потирая затекшие кисти, Лили украдкой изучала окружающую обстановку. Помещение с низким потолком и грязноватыми стенами явно представляло из себя подобие гостиной, в углу даже старый черно-белый телевизор похрипывал, и хотя дорогой кожаный диван явно сюда не вписывался, Томаса это явно не смущало. Они с Джеймсом зашагали к двери, и Лили не оставалось ничего другого, кроме как побежать за ними.

— Ты останешься здесь, — не оглядываясь назад, бросил Джеймс. Ничего другого Лили от него не ждала, и спорить сейчас было верхом глупости. Он явно еще не скоро простит ей побег, несмотря на то, что по невероятному стечению обстоятельств ее безрассудное поведение спасло им обоим жизнь.

— Ладно, — уступила Лили и протянула ему подобранную с пола мантию-невидимку. — Но я буду волноваться, учти.

Она не ждала от него прощального поцелуя, потому что он, несмотря на пережитый кошмар, жутко сердился, но все равно стало обидно, когда он вышел, даже не удостоив ее взглядом. В груди образовался пустующий шар, больно сдавивший ребра.

Джеймс ушел, и Лили обнаружила, что осталась одна посреди длинного узкого коридора, ведущего неведомо куда. Томас тоже как сквозь землю провалился. Мог бы хотя бы уборную показать, подумалось Лили, которая с каждой минутой проникалась к странному родственнику Джима все большей и большей неприязнью. Его обиталище напоминало соединенные между собой магловские гаражи для автомобилей, а по отсутствию окон можно было сделать вывод, что бункер располагался где-то под землей. В одной из комнат, которая, видимо, служила кухней, Лили наконец обнаружила Томаса, который что-то пил прямо из трехлитровой банки.

— Мы тебе не помешаем, — Лили присела на один из стульев и постаралась замереть, чтобы ненароком не сломать его и без того покосившиеся тонкие ножки.

— Я знаю, — Томас возился с ужином и на Лили не смотрел. — Вы здесь на одну ночь.

— Что тебе сделал Джеймс? — не сумела вовремя прикусить язычок Лили.

— Конкретно он — ничего.

— Тогда почему ты так груб?

Томас оторвался от своего занятия и снова почесал ножом, с которого что-то капало, бровь. Лили передернуло от отвращения.

— Меньше будешь знать, крепче будешь спать, — отрезал он, и больше от него не удалось добиться ни слова.

Время шло, Томас порубил салат из каких-то сомнительных овощей и теперь жарил мясо на крохотной двухконфорной плите. От сочного аромата подрумянившейся говядины в желудке у Лили заурчало, но она запретила себе просить у негостеприимного братца Джеймса даже стакан воды. Так и просидели они до его возвращения. Лили бездумно подалась к Джеймсу, и он механически сомкнул вокруг нее руки, но мысли его явно были далеки от нее.

— Я пытался связаться с Джой, — сказал он, и Лили похолодела, вспомнив его рассказы о действии Черной Метки.

— Что, связь плохая? — поинтересовался Томас, отправивший в рот недожаренный и наверняка жутко горячий кусок мяса прямо со сковороды.

Джеймс придвинул к себе салат, по-видимому, вид чуть подгнивших овощей его не особо смущал. Лили умирала от голода, но перспектива провести ночь над унитазом ее совершенно не радовала.

— Нормальная, — пробурчал Джеймс с набитым ртом. — С ней все нормально, она у Снейпа, на них никто не нападал, но я их предупредил, они будут начеку. Сириус и Марлин…

У Лили что-то перевернулось в желудке от предчувствия дурных новостей.

— У них все тихо, но они куда-то делись. Надеюсь, опять загуляли, — Томас без особого труда сковырнул с пивной бутылки крышку и поставил ее рядом с Джеймсом.

У Лили отлегло от сердца.

— Когда мы сможем вернуться домой? — тихо спросила она и внутренне сжалась от понимания того, что это, скорее всего, теперь невозможно.

Какое-то время Джеймс помолчал, сверля взглядом столешницу. Лили выжидательно пялилась на него, Томас тоже молчал, и в его взгляде, направленном на брата, не было ни капли сочувствия.

— У нас больше нет дома, — Джеймс криво усмехнулся и сжал под столом коленку Лили. Ей стало больно. — Оказывается, слишком большое количество защитных чар тоже может сослужить плохую службу. Когда Орден Феникса начал делать подкоп… — на этих словах Томас фыркнул. Джеймс исподлобья уставился на него. — Защитные чары… не знаю, сдетонировали что ли, — голос его оборвался, и он запустил руку в волосы, низко нагнув голову. А у Лили затряслись губы от осознания, что теперь у них и впрямь нет ни дома, ни Барни, ни кота Мэддокса, которые, как и Нейтан Уоррингтон когда-то, просто оказались не в том месте не в то время.

— Ты ни в чем не виноват, — слезы снова закапали из глаз Лили. Джеймс в ответ только рассмеялся. — Правда. Посмотри на меня, — твердым голосом велела она и взяла его лицо в свои ладони. — Ты хотел защитить меня — и ты это сделал. Джеймс… — беспомощно простонала Лили, когда он сбросил ее руки и побрел прочь, одинокий, убитый чувством вины и опустошения. Лили понимала, что сейчас ему лучше всего остаться одному, но ее невероятно тянуло к нему, хотелось дать понять, что она будет с ним, что бы ни случилось. Что бы он ни натворил, он всегда будет для нее ее Джеймсом, любимым лохматым идиотом, и вряд ли это что-то изменит. Все это ей хотелось обрушить на него немедля, но тут Томас, вид у которого был донельзя раздосадованный, бросил нож и стремительно прошел мимо Лили. Обняв рукой дверной косяк, он все тем же бесстрастным голосом произнес:

— Ваша комната — вторая дверь слева, — обернувшись к Лили, он кивком головы указал ей направление. Препираться с ним не хотелось, и Эванс послушно поплелась прочь.

Она понятия не имела, где пропадал Джеймс половину ночи — когда он пришел, она, наревевшись вволю, дремала, и в ее беспокойные сны то и дело врывались какие-то люди, которые всякий раз догоняли машину ее родителей и тыкали своими палочками им в глаза. От боли Лили просыпалась и куталась в мохнатую шкуру какого-то животного, служившую одеялом, а потом в какой-то момент ей вдруг стало жарко, и она сквозь сон поняла, что это Джеймс вернулся и лежит рядом с ней. Его дыхание было ровным и тихим, но она знала, что он не спит. Лили и сама не спала бы, если бы не жуткая усталость: за последние несколько часов произошло столько всего, что она не до конца верила в реальность происходящего. Утром она чувствовала себя абсолютно потерянной и разбитой, зато Джеймс спал, зарывшись лицом в ее волосы. Он не обнимал ее, а держал руки скрещенными на груди, и этот его жест больно уколол Лили в самое сердце.

Уборная оставляла желать лучшего: один из кранов заржавел, а стены были сплошь заклеены разнообразными цветными этикетками. Такой туалет мог быть разве что в старом, никем не убираемом молодежном клубе. Похоже, Томас обустроил себе жилище именно в таком месте. Лили умывалась прохладной водой и почти равнодушно думала о том, почему брат Джеймса вообще здесь оказался — а еще почему он с таким презрением отзывался о семье. А еще было странным то, что сам Джеймс никогда ей про него не рассказывал.

Она позавтракала оставленными Томасом вчерашними отбивными, хотя кусок в горло не лез, но Лили уже чувствовала слабость от голода. В бункере — Лили было непросто называть это место домом — было тихо, хотя где-то жутко гудели трубы, но на них можно было не обращать внимания. Помыв посуду, Лили вытирала руки и бессмысленно разглядывала свое опухшее от слез и бессонной ночи лицо в мутном зеркале до тех пор, пока в нем не появилась чья-то фигура.

— Доброе утро, — поздоровалась она и хлюпнула носом.

Томас ничего не ответил, только загремел бутылками в низком холодильнике. Лили вздохнула. О том, чтобы наладить с новым соседом отношения, явно можно было забыть.

— Прости, что навязались тебе, Томас. Я вижу, ты не очень рад гостям. Даже не представляю, зачем Джеймсу понадобилось обращаться именно к тебе, — честно сказала она.

Хозяин понимающе ухмыльнулся и сделал глоток молока из бутылки. В вырезе его черной футболки отчетливо виднелся еще один белесый шрам.

— Пока вы не путаетесь у меня под ногами, можете оставаться, — с напускной неохотой разрешил он. Лили не смогла сдержать улыбки. Что бы там Томас ни утверждал, но внезапной компании он был явно рад.

Они замолчали, думая каждый о своем. Лили вспомнился Питер, и внутри все заклокотало от ярости. Как только Джеймсу станет известно о том, кто привел орденцев к порогу его дома, от Питера останется только мокрое место. Радовало хотя бы то, что Ремуса в той компании явно не было.

Где-то вдалеке бухнула дверь. Лили вздрогнула, а Томас оторвал взгляд от своей овсянки и на секунду даже, кажется, перестал жевать. Для Лили звук захлопнувшейся двери прозвучал как удар пушки. Джеймс ушел, не сказав ей ни слова, он даже не пожелал ее увидеть. Глаза жгло от скопившихся слез, и Лили подумала, что теперь еще нескоро наплачется вволю. Она понимала, что вряд ли он всерьез злится на нее за побег, и что взорвавшийся дом, единственное по-настоящему безопасное для них обоих место, выведет из душевного равновесия кого угодно. Но, кажется, ее поддержка — это последнее, что сейчас требовалось Джеймсу.

Пока Лили копалась в своей душе, Томас деликатно молчал. Она уже успела сделать вывод, что он относится к той категории удобных людей, которым совсем не нужно лезть к тебе под кожу. К большой своей досаде, Лили поняла и то, что сама она никогда не сможет стать такой, как он.

— Сколько у тебя комнат? — не придумала ничего умнее она. Молчание затягивалось и становилось неловким.

— Хочешь отдельную? — свысока поинтересовался хозяин.

Лили вскипела.

— Я просто пытаюсь поддержать разговор.

— Восемь, — равнодушно отозвался Томас и одним движением палочки вскипятил себе чаю.

— Почему ты живешь в заброшенном клубе? — продолжала допытываться Лили.

— Потому что это не твое дело, — последовал невозмутимый ответ. — Если что-то не устраивает, можешь катиться прочь.

— А мне здесь нравится, — неожиданно заявила Лили, отодвигая тарелку. Ей никогда прежде не доводилось бывать в подобных местах, молодежные клубы она видела только по телевизору и вообще привыкла к нормальной домашней обстановке. Дом Джеймса изнежил ее роскошным интерьером и вкусной едой, которую неустанно готовил Барни. Лили должна была хотя бы предполагать, что так будет не всегда.

— Да неужели, — хмыкнул Томас и пошел вручную мыть посуду.

День обещал быть длинным.

Лили твердо вознамерилась в этот раз дождаться возвращения Джеймса и потому сделала себе уже четвертую чашку кофе. Под вечер Томас тоже куда-то делся, и вот тут ей стало по-настоящему страшно. Конечно, вряд ли кому-то придет в голову заявиться в это место без предупреждения, но ведь Джеймсу же пришло… По телевизору шло какое-то глупое американское ток-шоу, закадровый смех, сопровождающий самые несмешные шутки, действовал Лили на нервы. Переключив канал, она попала на какой-то старый фильм и благополучно задремала под вступительные титры.

Ее разбудили тихие голоса, но приятные прикосновения к волосам действовали убаюкивающе и не давали пробудиться окончательно. Судя по всему, ее голова лежала у Джеймса на коленях, и это его руки мягко гладили ее спутавшиеся волосы. Сразу стало как-то легче на душе, и Лили не спешила открывать глаза.

— Что ты можешь помнить, Джеймс, тебе и трех лет тогда не было, — голос Томаса звучал горько. — Хотя да, — он фыркнул, — кому как не тебе рассуждать о том, что такое хорошо, а что плохо.

— Все равно, — кажется, парни спорили до того, как Лили проснулась, но Джеймс вдруг резко сменил тему. — Что ты знаешь о крестражах? — спросил он.

— Все, — в привычной для себя манере отозвался лаконичный Томас.

— А что можешь рассказать о них?

— Смотря что тебе нужно знать. И хотя я не одобряю такую магию, без крестража ты и правда вряд ли доживешь до конца войны.

— Я не собираюсь его создавать, — прошипел Джеймс. — Я пытаюсь понять, из чего их мог сделать Темный Лорд, и как их можно… — он не договорил, словно кто-то резко хлопнул его по губам.

Томас не стал уточнять. Вместо этого он перевел тему, отчего Лили помрачнела.

— Ты был дома?

Джеймс помолчал. Лили отчетливо чувствовала, как он напрягся. Сна больше не было ни в одном глазу, вместо этого пришла жуткая головная боль, но Джеймс… он сидел так ровно и боялся даже шевельнуться, чтобы не потревожить ее. Лили снова почувствовала себя той Лили Эванс, которая Джеймсу была дороже всего.

— Ну… если постараться, там можно все восстановить, — Джеймс тихо хохотнул. — Просто возвращаться туда мне как-то не хочется. Там два трупа… — Лили стало душно от этих слов, но она не шелохнулась. — И я не хочу, чтобы она там была. Я уже достаточно навредил ей, — горько закончил он.

Судя по всему, речь зашла о Лили. Томас молчал, а Лили даже с опущенными веками странным образом чувствовала его взгляд на себе.

— Черт бы все побрал, — продолжал сокрушаться Джеймс. — Она думает, я не слышу, как она плачет по ночам… как просыпается и сразу же щупает мой пульс. Надо было еще тогда… в поезде… уф-ф… — он провел рукой по осунувшемуся лицу, — стереть ей память нахрен, и пусть жила бы спокойно, неважно… вышла бы замуж, а не скиталась вот так… и не просыпалась каждую ночь в холодном поту.

Лили с такой силой сжала пальцами его джинсы, что чуть не обломала все ногти. Джеймс выглядел смущенным, пока она поднималась с его колен и сверлила его взглядом.

— А это уже не тебе решать, — заявила она хрипловатым ото сна голосом и без дальнейших предисловий забралась к нему на колени и поцеловала так, как никогда раньше не могла себе позволить. Даже недвусмысленное фырканье Томаса сейчас не могло остановить ее. Лили чувствовала, как на обнаженной коже ее талии под пальцами Джеймса остаются синяки — настолько сильными были его прикосновения. Лили целовала его и целовала, пока не заболели губы, а в легких почти не осталось воздуха. Когда они наконец перевели дыхание и, закрыв глаза, прижались друг к другу лбами, Томаса уже не было в комнате. Казалось, будто мир снова принадлежал лишь им двоим.

— Подслушивала? — шепнул Джеймс. Лили буквально чувствовала его чуть виноватую улыбку.

— Немного. И как часто тебя посещают такие бредовые идеи?

Джеймс больше не улыбался.

— Я не хочу, чтобы ты ходила за мной по краю, Лил, — он кратко поцеловал ее. Лили чуть приоткрыла глаза и обнаружила на его лице следы борьбы с болью. — Ты видела родителей?

— Угу, — она запнулась, в последний момент решив ничего не говорить о том, что меньше чем сутки назад сама поступила с ними так, как Джеймсу никогда бы не позволила. Ей самой хотелось задать ему много-много вопросов, но сейчас момент был определенно неподходящий. Лили перебросила волосы на другую сторону, чтобы не мешались. Джеймс поцеловал ее ключицу, показавшуюся из выреза свитера.

— Хорошо, — это все, на что его хватило.

Ничего больше не было сказано ими друг другу в ту ночь. Может, какие-то ничего не значащие слова и звучали, но наутро Лили не смогла бы вспомнить ни одного. Все было решено еще месяцы… а может, и годы назад. Она будет с ним, что бы ни случилось, до самого конца. В этом и заключается любовь, теперь она точно знала.

История Томаса

Когда отец, крепко держа его за руку, привел обессиленного первой трансформацией Томаса в один из мрачноватых домов в Лютном переулке, ему едва исполнилось девять лет. Уходя, Кельвин Хэмптон с виноватой улыбкой пообещал сыну, что совсем скоро его заберет домой. Таким Томас его и запомнил: лысеющим мужчиной, сидящим на корточках перед испуганным сыном и держащим его за руку. Напоследок отец потрепал его по волосам и ушел, закрыв за собой дверь и даже не обернувшись. Все тело Томаса еще ломило от пережитого болевого шока, и когда его грубо втолкнули в темную сырую комнату с одной только железной кушеткой, тонким одеялом и ведром, он понял, что папа за ним не вернется. Никогда.

Мама стояла в дверях, ведущих в гостиную, и плакала, когда отец забирал его из дома. Томас редко видел, чтобы она проявляла какие бы то ни было эмоции, и ее слезы уже тогда насторожили его. Камера в приюте для малолетних тварей, как называли их работники того же приюта, очень нескоро перестала пугать мальчика. Луна-убийца сюда добраться не могла, но от этого становилось только хуже — во время превращений оборотень скулил и до крови царапал стены и двери, слыша такой же жалобный вой своих соседей и братьев по несчастью. Спустя ровно шесть превращений ему наконец позволили выйти из камеры, и теперь Томаса ждала суровая подготовка к жизни оборотня за стенами приюта…

…Он отчетливо помнил, как его укусили. Это был какой-то праздник, кажется, день рождения маминого кузена, который жил в Годриковой Впадине. Ближе к ночи намотавшемуся по дому вместе с кузенами и кузинами Томасу стало жарко, и он выбежал в сад, где спустя несколько минут все и случилось. Он жадно пил воду из фонтанчика, как вдруг почувствовал жгучую боль в бедре. От боли и испуга Томас чуть не захлебнулся, а от вспыхнувших заклятий, внезапно полетевших в его сторону, едва не ослеп. Тоскливо заскулив, зверь сбежал и оставил после себя только укушенного и до смерти напуганного девятилетнего мальчишку, над которым склонился плачущий отец. Подхватив сына на руки, Кельвин отнес его в одну из спален и уложил на кровать, а кто-то идущий позади них отчетливо прошептал, что постельное белье потом надо будет сжечь…

Быть одним из лучших учеников Фенрира Грейбека тоже оказалось небезопасно. К двенадцати годам Томас дрался не хуже профессиональных борцов, что породило волну зависти среди менее удачливых оборотней. Их не учили обращаться с волшебной палочкой, а за любую неконтролируемую магию наказывали сидением в серебряных клетках. Ситуация осложнялась еще и тем, что Томас буквально чувствовал в себе волшебство, которому только нужен был повод для того, чтобы вырваться наружу. И когда он магией спас от самоубийства юную волчицу, пытавшуюся перерезать себе горло, Грейбек не только счел его поступок проявлением слабости, но и наказал так, как никого прежде еще не наказывали — Томас провел в серебряной клетке почти двое суток без еды и воды и сам едва выжил. Что стало с той девушкой, которой он спас жизнь, он так и не узнал, но больше ее никогда не видел.

Многие отваживались на побег, но тех, кому удавалось успешно осуществить его, можно было пересчитать по пальцам. После случая с использованием беспалочковой магии Томас потерял доверие Фенрира, и потому нужно было во что бы то ни стало вернуть его, чтобы в следующее полнолуние выйти наружу и навсегда распрощаться в этим местом…

…Девушку звали Джоди. Когда ее притащили в приют, она кричала, звала маму и скреблась ногтями в металлическую дверь. Парни и девчонки равнодушно проходили мимо ее камеры, как это и было принято, Томас тоже редко обращал внимания на ее душераздирающие вопли. Через несколько дней она умолкла, а после полнолуния ее вытащили наружу. Ей было лет четырнадцать, не больше, но убитое горем и ослабленное после трансформации тело выглядело гораздо старше. Ей выдали такую же, как у остальных, черную форму — брюки, майку и грубые ботинки размера на два больше — и вручили Томасу в качестве инструктируемого.

Скептицизм в нем боролся с любопытством — надолго ли ее хватит? Даже парни хотя бы раз за время пребывания в лагере оборотней пробовали свести счеты с жизнью, не говоря уже о девчонках. Но Джоди неожиданно проявила стойкость и больше ни разу не закричала или пожаловалась на что-то. Постепенно Томасу стало нравиться наблюдать за ней, маленькой и разъяренной, молотящей тощую рваную боксерскую грушу сбитыми кулаками. Его инструкции она упрямо пропускала мимо ушей и делала все по-своему. За такой саботаж любого другого уже давно бросили бы в серебряную клетку, но Томас впервые в жизни получал от чего-то кайф.

В один из дней Фенрир велел всем собраться в тренировочном зале и долго говорил о человеке, при котором их жизни изменятся к лучшему. Многие были настроены скептически — выросшие в приюте для тварей не привыкли доверять людям. На что Грейбек загадочно сообщил, что Темный Лорд — не просто человек. После долгих лет гонений он был первым, кто говорил с Фенриром уважительно. Все, что от них требовалось — это делать свою работу. Проще говоря, как понял Томас, кусать других людей. Отбирать надежды и рушить судьбы, как разрушили их собственные. Большинство горело жаждой отомстить тем, кто бросил их гнить в этой яме… А Томаса стали преследовать заплаканные глаза матери и боль бросившего его отца. Как никто мечтал он о свободной жизни и незаметно для самого себя стал мечтать о том же и для Джоди. В один из дней ему удалось разговорить ее, и она призналась, что ее укусил сам Фенрир, чтобы отомстить ее родителям — профессиональным охотникам на оборотней. Без зазрения совести мать и отец пожелали избавиться от монстра, а родительской любви и простого человеческого милосердия хватило разве что на приют. И Джоди была единственной из всей волчьей стаи, кто хотел уничтожить не предавшую ее семью, а того, кто вынудил их это сделать.

План побега был готов, но когда Томас позвал с собой Джоди, она отказалась уходить. Здесь был Фенрир, и с каждым днем ее обуревала все большая и большая жажда мести. Томас долго не мог себе объяснить, почему тянет с осуществлением побега. Он бродил по коридорам приюта и пытался убедить себя, что дело вовсе не в этой безбашенной девчонке по имени Джоди… Тогда-то удача и улыбнулась ему впервые с того дня, как за отцом закрылись двери приюта для тварей.

Лютный переулок сотрясался от заклятий. Всех, кого ловили на черных делах, уничтожали на месте. Тогда страна только-только стала впадать в хаос и панику, и Министерство магии делало попытки на корню пресечь темную магию и избавлялось от всех, кто хотя бы мало-мальски ею занимался. Приют был разрушен. А Томас впервые за семь лет снова увидел серое небо, почувствовал на коже дождевую влагу и чуть не ослеп, когда из-за серой пелены туч неуверенно показалось солнце. Оборотни разбежались по всей стране, ему пришлось буквально силой тащить за собой рвущуюся назад к Грейбеку Джоди. Теперь у них были волшебные палочки, взятые с тел погибших при облаве авроров. И казалось, будто у них была впереди целая жизнь, свободная и практически счастливая.

Больше всего на свете Томасу хотелось хоть краем глаза увидеть родителей, но к тому времени, когда они с Джоди добрались до Вудстока, Хэмптоны, напуганные рассредоточением молодых, жаждущих крови и хорошо обученных оборотней, среди которых был и отвергнутый ими сын, покинули страну. Проглотив горечь, выбросив из головы и стараясь больше никогда не вспоминать мать и отца, Томас начал учиться жить простой человеческой жизнью. Джоди тоже смирилась со своим положением, но у судьбы были на них свои планы, которые она осуществила несколько лет спустя, когда во время полнолуния в деревушке Бадли-Баббертон девушку поймали охотники.

Вот теперь и Томас ощутил на кончике языка привкус жажды мести. Оборотней допрашивали с применением пыток вне зависимости от того, как быстро у них развязывались языки, а потом — при удачном раскладе — отправляли на нижние уровни Азкабана или убивали сразу после допроса. Что сделали с Джоди, и как быстро она сдалась, рассказав о нем, он не знал, и чем мог закончиться для него тот или иной день — тоже. Отчаяние захлестывало одинокого парня, которому едва-едва стукнуло двадцать лет, все больше и больше, видимо, оно и привело его туда, где навсегда сломалась его жизнь — а именно в Годрикову впадину.

Карактак Бэрк всю жизнь питал неприемлемую слабость к сирым и убогим, каким в свое время был и сам. Томас слышал о нем от Фенрира, но какой-то продавец темных товаров с не менее темным прошлым мало его интересовал. Бэрк ведомым одному лишь ему образом распознал сущность Томаса и его же потенциал, в который сам Томас после истории со спасением пытавшейся покончить с собой девушки не особо верил. Чарльз Поттер втайне от всех отвел Томаса обратно в Лютный переулок. Хэмптону смутно казалось, что история решила сделать виток, только теперь все было немного по-другому. Бэрк сделал его своим личным учеником и начал «передавать дело» — так он сам это называл. Границы магии необъятны, но Томасу неожиданно стало интересно. Бэрк, по своему глубокому убеждению, передавший ученику все таинства темных чар, какие только знал, говорил, что умрет со спокойной душой. Однако он не знал, что кроме своих знаний он явно дал Томасу Хэмптону гораздо больше, чем хотел.

Он дал ему возможность сделать что-то.

* * *

— …Значит, мы в Лютном переулке, а прямо над нами — «Горбин и Бэрк»? — зачем-то уточнила Лили. Чай в ее щербатой кружке давно уже остыл, но она по-прежнему обхватывала ее ладонями. — А если кто-нибудь спустится сюда?

— Бэрк уже умер, а Горбину до меня нет никакого дела, — Томас усмехнулся чему-то своему. Даже рассказывая им о себе все это, он оставался поразительно хладнокровным.

— Значит… — Джеймса волновало что-то другое. Глядя куда-то перед собой, он тряс указательным пальцем и пытался собрать мысли в кучу. — Джоди… выходит, ее схватили в Бадли-Баббертон? — что-то нехорошо уперлось крошечными ручками у Лили в груди. Джеймса как будто волновала исключительно судьба схваченной девушки-оборотня, он словно знал нечто такое, чего не знала Лили.

Лицо Томаса снова помрачнело, этим и было все сказано.

— Четыре года назад… — Джим нервно провел рукой по волосам. — Да нет… совпадение…

— Да о чем ты? — не выдержала Лили и наконец отставила холодную кружку.

— Да о том, что когда мы с Бродягой ездили к Андромеде, на нас напал оборотень, и его схватили прямо у нас на глазах!

Стало просто оглушительно тихо. По лицу Томаса ходили желваки, но вдруг он опустил голову и махнул рукой.

— Неважно. С вами или без… ее бы поймали. Тогда шла крупная облава на оборотней, половину приюта Фенрира уже вырезали. У нее не было шансов.

Голос его прозвучал горько, но спустя секунду Томас снова был невозмутим, как скала. Словно ничто больше не напоминало ему о пойманной девушке, которую он любил, но так и не успел сказать ей об этом. Лили хотела сказать, что ей очень жаль, и это действительно было правдой, но если бы из той встречи Джоди вышла победителем, Джеймса сейчас здесь не было бы.

— Я сразу догадался, что это ты, — хмуро продолжил Томас, взглянув на Джеймса. Тот недоуменно вскинул бровь. — Когда приходил в лавку Горбина. Консультировался насчет крестражей, — раздраженно добавил он, видя, что Джеймс так и не врубился. — Ты похож на отца, Джеймс Поттер. Он всегда неплохо ко мне относился, и тем письмом с предложением помощи, которое ты нашел, я оказал ему ответную услугу.

— Спасибо тебе, — вырвалось у Лили прежде, чем Джеймс даже рот открыл.

Томас рассматривал свои сцепленные в замок пальцы.

— Как ты так сделал, что сюда может аппарировать только Джеймс? — продолжала допытываться Лили. Томас посмотрел на нее, как на дурочку.

— Легче легкого.

— Родная, он учился всяким темным штукам у Карактака Бэрка, для него поставить антиаппарационный щит для всех, кроме кого-то конкретного — это такая же ерунда, как запереть дверь на замок и вручить кому-то ключ, — снисходительно улыбнулся Джеймс. Лили уже была готова разочароваться в образовании Хогвартса. Вечно все самое интересное и необходимое приходится изучать самому!

— Не расхваливай меня понапрасну, братец, — пробурчал Томас, — бытовым заклинаниям я так и не научился.

Лили захихикала, хотя ситуация была отнюдь не из веселых. Перед ней сидел довольно могущественный темный маг, к тому же оборотень, который рассуждал о пытках, убийствах и проклятиях как о чем-то обыденном. Конечно, вряд ли его стоит сравнивать с Волдемортом, Томас себе такую жизнь не выбирал. Но после того, что Лили сегодня о нем узнала… ей будет довольно непросто держать себя в руках, даже если он просто чихнет.

— Но я знаю, как оставаться в своем уме при обращении, знаю, как обуздать стадо инферналов, как погрузить человека в столетний сон, — Томас перечислял эти жутковатые вещи совершенно обыкновенным тоном. — Знаю, как добиться бессмертия. И как это бессмертие у кого-то отобрать.

На пару секунд воцарилось напряженное молчание. Лили ошалело переваривала слова Томаса, а Джеймс боролся со своим внутренним «я», которое принадлежало лорду Волдеморту.

— Что ж, — наконец Джеймс расплылся в вымученной улыбке, — тогда это мы удачно в гости зашли.

http://cat-howard.tumblr.com/post/89197327646

http://cat-howard.tumblr.com/post/89197841456

http://cat-howard.tumblr.com/post/89198532206