Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Северус наблюдал, как Гарри мечется взад-вперёд; он понимал, что ребёнок колеблется, говорить ему правду или нет. Ониксовые глаза следили за подростком, разум был совершенно поражён всем, что Северус узнал. Чулан, проклятый чулан! Герой волшебного мира, застрявший в таком месте, выброшенный, как обычно бывало с домашними эльфами. То, что мальчишка никому не рассказал, приводило Северуса в ярость.

«Прошло десять минут», — безучастно отметил Мастер зелий, продолжая наблюдать за Гарри. Он понимал, что придётся надавить на мальчишку, чтобы получить ответ.

— Ответь, пожалуйста, — наконец попросил он.

— Это не имеет значения, — огрызнулся Гарри; не было смысла признаваться Снейпу в чём-либо ещё. Без сомнения, в следующем году он вернётся к Дурслям или, возможно, ещё куда похуже. Дамблдор, похоже, не хотел, чтобы в жизни Гарри была хоть капля счастья. И Поттеру, конечно, хотелось знать почему. Каковы могли быть мотивы Дамблдора, чтобы делать мальчика несчастным? Гарри был сбит с толку, он просто не мог заполнить пробелы, когда думал об этом, и молча задавался вопросом, сказал ли Том Реддл правду, когда сообщил Гарри, будто умолял Дамблдора не отправлять его обратно в приют. Гарри знал, что да ― знал, потому что с ним случилось то же самое.

— Почему ты никому не сказал, Поттер? Где твоя чёртова гриффиндорская храбрость? — Северус усмехнулся, подначивая подростка и надеясь таким образом получить ответы.

Ноздри Гарри раздулись от гнева.

— Я должен был попасть в Слизерин! — огрызнулся он в ответ, надеясь, что это шокирует Снейпа, заставит назвать лжецом, и профессор прекратит задавать вопросы по этому поводу.

Северус знал, что Гарри снова говорит правду, и хотя был в самом деле удивлён, но также понимал, что Поттер просто отвлекает его от первоначального вопроса. Поэтому Мастер зелий решил позволить мальчишке думать, будто тот победил, но ему стало действительно интересно.

— И почему же вышло не так? — с любопытством спросил Северус.

— Потому что я попросил не распределять меня туда. Многие говорили, что Слизерин — это злой факультет, что туда попадают только тёмные волшебники. А я только что встретил Малфоя, он слишком сильно напомнил мне моего кузена: избалованный… м-м… мальчишка, — ответил Гарри, торжествуя, что ему удалось отвлечь внимание Снейпа. Он хотел сказать «избалованный мудак», но не знал, как Снейп отреагирует на мудака в адрес его крестника.

— Слизерин или Гриффиндор — неважно, почему ты никому не сказал? Я уверен, Макгонагалл закатила бы истерику, если бы узнала, — равнодушно произнёс Северус. Если бы Гарри распределили в Слизерин, профессор наверняка заметил бы какие-то признаки; ещё лучше — мальчик мог бы прийти к нему и всё ему доверить. Слизеринцы знали, что Снейп не такой злой, каким представлялся миру — вот бы мальчишка удивился. Слизерин существовал задолго до Волдеморта. Да, для большинства людей верность факультету на первом месте, если только они не были воспитаны, как крестник, чтобы служить Волдеморту… «Не воспитаны, а поставлены перед фактом», — подумал Северус про себя.

Гарри поморщился: что ж, ему не удалось отвлечь Снейпа. «Ладно, проехали, — подумал он. — Самое время начать врать».

— Я никому не говорил, потому что какой в этом смысл? Кто бы мне поверил? В конце концов, я победил Волдеморта, когда мне был год! Кто поверит, что магл может причинить мне боль? — Гарри не знал, почему ему так не хотелось рассказывать Снейпу о Дамблдоре.

— Это самая вопиющая ложь, какую я когда-либо слышал, — Северус не сводил с подростка пристального взгляда.

Гарри остановился, его плечи поникли. Снейп всегда знал, когда он лжёт; Гарри не понимал, как этот человек это делал, но он знал. Это чертовски раздражало, то, как профессор всегда подозрительно смотрел на мальчика, когда тот лгал. Как в тот день, когда пытались украсть камень. А когда комната снова открылась, чем объяснить ошеломлённый взгляд Снейпа, когда Гарри заговорил на парселтанге?

«Неужели этот человек мог подумать, что я имею к этому какое-то отношение?» — с негодованием думал Гарри, внезапно почувствовав себя очень смущённым и задаваясь вопросом, чувствовал бы себя так же Снейп, если бы когда-нибудь признался, что считал, будто комнату открыл Гарри.

Снейп всегда обладал сверхъестественной способностью распознавать, когда мальчик лжёт, и это бесконечно беспокоило Гарри. Никто больше не мог понять, когда он говорит неправду. Он не был гордым или высокомерным, хотя хорошо умел изображать уверенность или любые другие эмоции, в которых он нуждался и когда это его устраивало. Он очень хорошо умел скрывать свою боль, свою уязвимость и слабость.

— Как вы это делаете? — спросил Гарри, едва сдерживая желание взвыть.

— Это талант, Поттер, — ехидно усмехнулся Северус. — Значит, ты рассказал кому-то, но тебя всё равно отправили обратно? — Снейп задумался, и от осознания своего предположения у него по спине побежали мурашки. Было только два учителя, которым Поттер доверял: своему декану и директору. Северус даже не хотел думать о том, что именно они отправили их драгоценного Поттера обратно в жестокие условия.

— Какое это имеет значение? — вздохнул Гарри. Он стоял лицом к окну, даже не глядя на Мастера зелий. Это казалось очень странным сном, как будто мальчик мог проснуться в любой момент. Гарри никак не мог стоять в комнате со Снейпом, обсуждая подобное; это казалось слишком сюрреалистичным, и это о чём-то говорило, так как Гарри видел много сюрреалистических вещей за четыре года в Хогвартсе. Ну, сюрреалистично для него, но, возможно, не для других, кто провёл в волшебном мире всю свою жизнь.

— Это важно для меня, Поттер, — резко возразил Северус, безэмоционально отметив, насколько тощим был подросток — можно было сосчитать каждый позвонок в его позвоночнике, тонкая кожа обтягивала торчащие рёбра. Сердце Северуса сжалось, когда он разглядывал Гарри, такого маленького и поникшего, пока тот смотрел на территорию поместья Принцев. Мастер зелий уже начал привыкать к этим мукам вины и стыда, но они по-прежнему не давали ему покоя.

— В конце первого курса я… хм… спросил Дамблдора, могу ли я остаться — я даже согласен был жить с Хагридом и убирать в Хогвартсе, лишь бы не возвращаться к Дурслям. — Гарри тоскливо вздохнул.

«Спросил? Я, чёрт возьми, умолял», — уныло подумал он. Сказать, что Гарри был шокирован, когда Дамблдор по-прежнему настаивал на том, чтобы мальчик вернулся, было всё равно, что сказать, будто он был бы счастлив увидеть Волдеморта в балетной пачке.

— Директор сказал, что я должен вернуться; защита крови моей матери была важнее. Он даже упомянул Квиррелла, так что у меня не было выбора. Дамблдор принимает решения, которые определяют всю мою жизнь, и я не понимаю, почему. Я знаю, он ждёт, что я буду драться с НИМ, но как? Я не знаю, как победил его, когда был ребёнком. И не верю, что имел к этому какое-то отношение, раз мне нужна защита крови матери.

Впервые в жизни Северус Снейп потерял дар речи. Он хотел назвать мальчика лжецом, но не мог, потому что чертовски хорошо знал — Поттер говорит правду. Северус также знал о пророчестве, которое управляло жизнью Гарри ещё до его рождения. Он был там, когда оно было произнесено и когда Люциус и Эйвери сообщили об этом Волдеморту. У Северуса не было выбора, кроме как подтвердить их слова и сказать Тёмному Лорду, что он слышал не больше, чем они. Волдеморт был в ярости, но и доволен, одержимый предсказанием и поиском путей завоевания волшебного мира.

Теперь, когда мальчик разложил всё по полочкам, Северус верил ему больше, чем когда-либо. Гарри сказал, что Дамблдор хотел, чтобы он отправился за камнем — теперь Мастер зелий в это верил. Дамблдор проверял Гарри, пытаясь заставить его исполнить некое пророчество. Северус как никогда хотел бы знать всё его содержание, но никто, кроме Дамблдора, не знал. К сожалению, Трелони не могла вспомнить, как это бывает со всеми предсказаниями провидцев. Единственный способ получить пророчество — отправиться в Зал Пророчеств, но только Гарри действительно сможет его взять. То, что Северус узнал о действиях директора, шло вразрез с его клятвой защищать Гарри, клятвой, которую он дал Лили, а позже — самому Дамблдору.

Гарри посмотрел на ошеломлённое лицо своего учителя. Обычно это вызвало бы у него страх или даже странное желание рассмеяться — он сумел заставить Снейпа что-то почувствовать. Большинство людей обвиняли Мастера зелий в том, что он летучая мышь или вампир, бесчувственный ублюдок, как ни посмотри. Гарри много раз становился жертвой этих мыслей, и никто не мог его винить. Он был предметом резких замечаний Снейпа, самых и самых худших — такая ненависть извергалась из обличительных речей профессора. Гарри всё ещё не понимал этого, но до сих пор этим летом Снейп не был противным вне поля зрения общественности, что было довольно странно, но нет, мальчик не собирался поднимать эту тему и рисковать нарваться на гнев Снейпа. Гарри был уверен: что бы он ни говорил Снейпу, это не могло так сильно повлиять на этого человека.

— Понятно, — спокойно сказал Северус — внутри себя он был каким угодно, только не спокойным.

— Сэр? — осторожно спросил Гарри.

— Завтра мы пойдём и купим тебе новую одежду, — сказал Северус, резко встав. Ему нужно было о многом подумать, но не хотелось размышлять в присутствии своего ученика.

— Но я не могу! — запротестовал Гарри, не успев сдержаться. Может быть, если объяснить всё учителю, тот поймёт, нужно к тому же выяснить, как помешать Вернону получить ещё больше его денег.

— А почему нет? — спросил Северус, с любопытством выгнув бровь — он был не слишком заинтересован в ответе, но всё же пошёл мальчику навстречу.

— У меня не хватит денег! В моём сейфе есть только на то, чтобы купить школьные вещи на следующие три года, это если мой… Вернон больше не получит моих денег, — тихо сказал Гарри. Он не видел своего хранилища с первого курса: на втором курсе средства вывела Молли, на третьем — это за него сделало Министерство, на четвёртом — снова Молли. Так что он понятия не имел, что осталось в его сейфе, если вообще что-то осталось.

Гарри не понял, почему Снейп засмеялся — от этого смеха у мальчика даже мурашки по спине пробежали: это было неприятно слышать, потому что смех звучал весьма саркастично. Гарри замер в ошеломлении, разинув рот.

Северус ничего не мог с собой поделать, громко и весело рассмеявшись — он не слышал ничего более забавного в своей жизни. Не было причин, помимо того факта, что он считал мальчишку испорченным, называть его капризным ребёнком. Северус не знал, удивляться ему или поражаться тому, что мальчик не знал о собственных хранилищах. Гоблины должны были сообщить ему, чем он владеет, когда он впервые вошёл в их банк в возрасте одиннадцати лет. Северус перестал смеяться, когда заметил взгляд мальчика, совершенно ошеломлённый.

— Что случилось, когда ты в первый раз вошёл в Гринготтс, Поттер? — сухо спросил Северус.

Гарри глупо моргнул от неожиданного вопроса.

― Хагрид отвёл меня, у него был мой ключ — мы спустились в хранилище. Я взял монеты, сколько нужно было, чтобы купить вещи для школы, потом он пошёл в другое хранилище и забрал философский камень, он сказал, чтобы это совершенно секретно, для Дамблдора. Мы вернулись наверх, и я собрал свои вещи, — ответил Гарри, совершенно сбитый с толку.

— Ты правда не знаешь? — спросил остолбеневший Северус.

Гарри уставился на профессора, как будто тот был чем-то странным, с чем мальчик раньше не сталкивался.

Северус раздражённо откинул назад свои длинные чёрные волосы. То, что Гарри Поттер жил с ним, оказалось совсем не просто. Он не ожидал, что это будет так… пугающе или чертовски шокирующе, если не сказать больше. Северус снова сел на кровать, не сводя с Гарри пристального взгляда ониксовых глаз, как будто пытался разобраться в этом Гарри Поттере, как будто действительно не видел его раньше. Хотя на самом деле так и было — Северус увидел то, что хотел видеть, а не то, что Гарри Поттер хотел, чтобы все увидели.

— Поттер, — вздохнул Северус, — Ты последний наследник очень древнего волшебного рода. Даже при том, что твоя мать была маглорожденной, ты по-прежнему имеешь право на огромную сумму денег, наследство, если хочешь, твоей семьи. Огромное состояние, не меньше, чем у Малфоев.

— Должно быть, всё это пропало… Я видел своё хранилище четыре года назад… и я знаю, что оно почти пустое… наверное, — возразил Гарри.

— Это, Поттер, деньги, которые твои родители положили в сейф, чтобы потратить их в течение семи лет в Хогвартсе, чтобы купить всё, что нужно, на каждый учебный год: от любых книг, которые понадобятся, до сладостей. Без сомнения, если бы они были живы, они бы купили тебе школьные принадлежности, — неохотно сказал Северус.

Он ненавидел говорить о Джеймсе Поттере; было трудно говорить о них даже как о родителях, зная, что Лили никогда не принадлежала ему. Если бы Северус не стал Пожирателем Смерти, он, вероятно, попросил бы её выйти за него замуж. Но тогда он не понимал, что получение этой проклятой метки, по сути, означало конец его жизни. Жажда мести лишила его надежды на лучшее будущее. Всё, что он мог сделать, это убедиться, что у его слизеринцев есть кто-то, что Гарри удалось победить Волдеморта, и он будет счастлив. Северус просто надеялся, что этого будет достаточно, чтобы заслужить прощение Лили, даже если бы он не был тем, кто первым рассказал содержание пророчества Волдеморту. Размышляя об этом, Северус думал о формулировке клятвы: даже тогда Дамблдор знал, что Гарри снова придётся сразиться с Волдемортом, значит, он должен был знать, что Волдеморт не умер. С другой стороны, и сам Снейп это знал — метка не исчезла полностью.

— О, — только и смог сказать ошеломлённый подросток, по-совиному моргая, уставившись на учителя — будто подозревал, что это шутка. Если это правда, то все его волнения из-за денег напрасны — в конце концов, ему не придётся пытаться найти работу летом. Он мог подождать, пока не закончит Хогвартс, и решить, что хочет делать… то есть если ему удастся пережить постоянные атаки Волдеморта. У него ещё не было нормального года в Хогвартсе, а теперь, когда Волдеморт вернулся, Гарри очень сомневался, что что-то изменится.

— Ложись спать, Поттер, завтра мы поедем в Гринготтс и разберёмся с этим, — распорядился Северус. Он понял, как сильно это, должно быть, беспокоило подростка если тот решился возражать Мастеру зелий. С другой стороны, по сравнению с Тёмным Лордом, сейчас это было не совсем насущным вопросом. Если Северус не сумеет контролировать себя, то примет смерть от руки Тёмного Лорда — не очень приятная мысль, но тем не менее правда.

— Да, сэр, — машинально ответил Гарри.

Северус встал с кровати и ушёл в свою комнату, голова шла кругом от всего, что он узнал. Если Дамблдору всё известно, не было смысла обращаться к нему за помощью. Мастеру зелий придётся самому разобраться с Дурслями, убедиться, что они больше не смогут поднять руку на мальчишку, иначе Дамблдор вместо того, чтобы подыскать Поттеру другое место, просто вернёт его обратно.

Эта мысль ему не очень понравилась, и он отогнал её, отказываясь отступить и позволить подростку, который должен спасти мир, подвергнуться насилию, а то и погибнуть от рук маглов, с которыми его вынуждают жить. А люди ещё задавались вопросом, почему ведьмы и волшебники присоединились к Тёмному Лорду, когда такие маглы, как Дурсли, издеваются над волшебниками. Если слизеринцы узнают, это закрепит их ненависть ко всему магловскому. Как и Северус, они считали Гарри избалованным; опять же, если для Поттера не было надежды, то для кого она тогда была? Вот вопрос, который задали бы слизеринцы.

Идея о том, что делать с Дурслями, уже формировалась в голове — Северус написал им послание. Наложив на него заклинания, он сложил лист и, подозвав своего ястреба, наложил заклинание и на него — птицу хорошо знали в кругу Пожирателей Смерти. Если они по-прежнему следили за домом, всё было бы напрасно — Дурсли едва ли получили бы послание, заметь ястреба Пожиратели.

— Номер четыре, Тисовая улица, Арес, как можно быстрее, — сказал Северус, проведя длинными пальцами по крыльям, и открыл окно. Ястребу не потребовалось много времени, чтобы полностью исчезнуть из вида. До Тисовой улицы Арес доберётся минут через сорок пять. Ястреб получил подходящее имя: Арес, бог войны. Он попал к Северусу давно, ещё во время первой войны.

* * *

— Разве ты не рада, что поттеровского отродья в этом году здесь нет? — спросил Вернон, откидываясь на спинку дивана и выглядя чрезвычайно расслабленным и счастливым — он только что поужинал. Дадли сидел перед телевизором и, как обычно, не обращал внимания на окружающий мир.

— Да, — согласилась Петуния, вовсе не радуясь: сегодня ей пришлось самой заниматься садом, а обычно это делал Поттер. В течение многих лет она ничего не делала ни в доме, ни в саду, за исключением тех случаев, когда мальчишка был в школе, а теперь ведь лето. Она обленилась, даже не осознавая этого, и ненавидела делать что-то, когда этим мог заниматься её бесполезный племянник. Петуния знала, что Вернону рано или поздно станет не хватать мальчишки, особенно когда всё пойдёт не так, как ему хочется, и молча гадала, выместит ли он недовольство на ней или на их сыне, хотя надеялась, что нет. Это было первое лето без Гарри, и в конце концов гнев Вернона возьмёт верх над ним.

Как раз в этот момент что-то похожее на сову начало долбить клювом в их окно. Нахмурившись и понадеявшись, что вернётся Поттер, Петуния забрала у птицы послание и развернула его. Вернона и Дадли по какой-то необъяснимой причине потянуло к письму. Как только все трое вместе прикоснулись к записке, они вдруг почувствовали, как их дёрнуло за пупок и куда-то потащило.

* * *

Гарри лежал в кровати в одном нижнем белье, уменьшенном из вещей Мастера зелий. Он по-прежнему не мог понять, почему всё рассказал Снейпу — он всю свою жизнь прожил без доверенного лица. Почему Снейп был так уверен в своей правоте? Почему Гарри вдруг всё рассказал ему? Нет ничего хуже Снейпа, который всё время прав.

Однако ещё хуже оказалось то, что Гарри действительно почувствовал себя лучше, рассказав кому-то о жестоком обращении, к тому же чувство тяжести, давившее на плечи, исчезло, когда он понял (или ему сказали), что у него на самом деле было достаточно денег, чтобы учиться в Хогвартсе. Ему захотелось сплясать джигу, настолько он был взбудоражен.

Всё произошедшее крутилось в голове; жизнь становилась… занятной, за неимением лучшего слова. Гарри не понимал, почему Снейп прекратил нагружать его домашними делами, хотя знал, что Снейп давал их, потому что считал его избалованным — он сам об этом сказал. Хотя работа выматывала Гарри, но он привык, к тому же постоянно какие-то дела позволяли ему чувствовать себя занятым и полезным. Может быть, если попросить, Снейп даст ему работу — хотя бы ухаживать за садом. Ему нравилось работать в саду, особенно у нового пруда, который он сделал сам, и, конечно, с семенами, которые он посадил. Гарри хотел наблюдать, как они растут, полоть и поливать их и знать, что помог природе взять своё. Знать, что он не просто отнял жизнь — здесь он подумал о Квиррелле, Локхарте, Седрике, своих родителях… а поскольку он не дал убить Петтигрю, его крёстный был вынужден скрываться.

Гарри прислушался к часам на стене: не было слышно ни звука, кроме тихого ритмичного тиканья, и медленно, но верно он начал клевать носом, не осознавая всего, что происходило вокруг него, не в курсе того факта, что три человека, которых он ненавидел больше всех на свете, находились в том же поместье, что и он.

* * *

— Где мы? — пробормотал Вернон, оглядывая комнату в подземелье, которую, кстати, недавно убирал Гарри Поттер.

— Я не знаю! — возмущённо завопила Петуния. Она нервничала и злилась, понимая, что где-то рядом волшебник, что приводило её в ужас.

— Я хочу домой! Мне нужен телевизор! — завизжал Дадли во всю силу своих лёгких.

— Тише, Дадли, мой бедный Дадличек, — прошептала Петуния, пытаясь обнять своего огромного сына, не зная, кого больше утешает, себя или его — она боялась, что они попали к Волдеморту. Когда она поймёт, у кого очутилась, то пожалеет, что это не Тёмный Лорд.

— Я хочу домой, — повторил этот избалованный непроходимый идиот.

— Помолчи, Дадли, — потребовала Петуния в ответ; она понятия не имела, где они, и страх охватил всех троих.

— Привет, Туни, — холодно и жёстко сказал Северус, выходя из тени. Сказать, что он был потрясён, услышав нытье Дадли Дурсля, было бы преуменьшением года. Он думал, что встречал немало избалованных детей, но теперь понял, что ошибался, очень ошибался. Дадли Дурсль оказался самым испорченным ребёнком, которого он когда-либо видел. Северус даже предположил, что Дадли и у Волдеморта вызовет самую сильную головную боль в его жизни.

— ТЫ! — прошипела Петуния, раздувая ноздри.

— Ты знаешь этого урода? — спросил Вернон. Его щёки дрожали, а глаза расширились от страха.

— Он раньше жил по соседству с нами! И рассказал моей сестре, что она такая же ненормальная, как и он, — прошипела Петуния в ответ, с отвращением глядя на Снейпа.

— Боже мой, ты ничуть не изменилась. Интересно, что бы сейчас подумали о тебе твои родители. Издевательства… над обоими их внуками, — усмехнулся Северус. Дадли, возможно, и был избалован, но он же просто в могилу сведёт… не то чтобы он хотел увидеть, как это произойдёт.

— Какое тебе до них дело, Снейп?! — взвизгнула Петуния; этот человек задел её за живое.

Вернон поступил глупо, очень глупо — бросился на Северуса с твёрдым намерением ударить его и вытащить отсюда свою семью. Снейп оказался быстрее: из его палочки вылетело заклинание, Вернон вдруг растерялся оттого, что резко уменьшился, и попытался закричать. Но всё, что вышло, — писк. Внезапно его подняли костлявые руки жены. Вернон чуть не заплакал, поняв, что его превратили в мышь или какого-то похожего грызуна.

— Измени его обратно, Снейп! — яростно прошипела Петуния, хотя её колотило от страха. Её сын безуспешно пытался спрятаться за костлявым телом матери, как ни странно, вцепившись обеими руками в свой объёмный зад. Это пробудило любопытство Снейпа, но не настолько, чтобы что-то выяснять.

— Не волнуйся, ты составишь ему компанию, — удовлетворённо ухмыльнулся Северус, снова произнося то же заклинание. Петуния пригнулась, и оно ударило прямо в грудь её сына — он присоединился к своему отцу в виде крысы, такой же большой и толстой. Петуния заплакала, умоляя лучшего друга своей сестры снять заклинания и вернуть их обратно.

— Пожалуйста, Снейп! Пожалуйста! — взмолилась Петуния, понимая, в каком положении она оказалась.

— Интересно, а ты когда-нибудь слушала племянника, когда тот умолял твоего муженька не бить его? — Северус усмехнулся, его губы скривились от клокотавшей внутри ярости.

Петуния побледнела: как, чёрт возьми, Снейп мог узнать об этом? Как Снейп мог вообще что-то знать о Поттере? Она была слишком ошеломлена этим, даже чтобы думать о лжи ― просто стояла, разинув рот.

— Разве Лили не рассказала тебе о моём присоединении к Пожирателям Смерти, Туни? — протянул Северус, его лицо превратилось в маску крайнего отвращения. Он ненавидел Петунию в детстве, но это было ничто по сравнению с тем, что он чувствовал к ней сейчас. Мысль о том, что все эти годы Гарри провёл в чулане, как чёртова швабра, приводила Северуса в бешенство. Возможно, он и не любил мальчишку, но даже он не поступил бы так с ним. Чёрт возьми, даже Волдеморт не обращался так со своими пленниками: он их убивал и всё — после пары раундов пыток, конечно, но всё же не мучил их годами.

Петуния задрожала ещё сильнее, но она также была озадачена: почему Пожирателя Смерти заботит её племянник? Она знала, что они хотят его смерти ― Дамблдор говорил об этом.

— Я также преподаватель в Хогвартсе ― я учил твоего племянника в течение последних четырёх лет. Дамблдор настоял, чтобы мальчик остался со мной этим летом, он хотел защитить его. Излишне говорить, что я ожидал увидеть избалованного ребёнка. Вместо этого я нашёл мальчика, над которым издевались, — усмехнулся Северус, его ониксовые глаза опасно сверкнули, показывая, насколько он был близок к потере контроля над своей магией — как много лет назад, когда он заставил ветку дерева почти обезглавить Петунию, желая нанести ей непоправимый ущерб. С другой стороны, Лили, возможно, не простила бы его за это, она и без того злилась, что ветка упала.

— Он врёт! — яростно зашипела Петуния, её мозг кипел, пытаясь понять, как вернуть мужа и сына в нормальное состояние и убежать домой.

— Я видел шрамы, Туни, — прошипел Северус в ответ, наклонившись почти вплотную к её лицу. — Интересно, что бы подумала Лили о том, какой трусливой ты стала, благо, что здесь только я, а не дементоры.

Он знал, что сказать: Петуния превратилась в рыдающий хаос, совершенно невменяемый. Она снова плакала и умоляла, но Северусу уже надоел её визгливый, пронзительный голос, и он произнёс заклинание, превращая Петунию в такую же крысу, как и остальных. Обездвижив всех троих, Северус подошёл к своему чулану и трансфигурировал три маленькие ленточки, пропитав их зельем, которое сделает заклинание постоянным — Дурсли никогда не смогут вернуться и проживут оставшиеся дни, как крысы, за то, что сделали с Гарри Поттером.

Когда зелье впиталось в магические ленты, Северус нацепил их на обездвиженных крыс, удовлетворённо ухмыляясь, наколдовал клетку и посадил зверьков туда. Убедившись, что из клетки не выбраться, он снял обездвиживающее заклинание. Они пожнут то, что посеяли много лет назад, когда впервые запихнули Гарри в чулан вместо того, чтобы присматривать за ним, как следовало бы.

Северус зловеще ухмыльнулся трём протестующе визжащим крысам, безрезультатно царапающим клетку, и вышел, не оставив им ни воды, ни еды — он не собирался делать это сразу. Они явно морили Поттера голодом, любой мог это понять, просто взглянув на него без одежды. Пусть на своей шкуре испытают, каково это. Может быть, через несколько лет Северус снимет заклинание и отпустит их, но сейчас у него не было намерений делать это. Они пожалеют, что когда-либо причинили вред волшебнику, не говоря уже о том, что это был Гарри Поттер.

В ту ночь Северус спал без кошмаров. По иронии судьбы, мальчик в комнате в конце коридора спал почти так же спокойно: впервые за это лето его не преследовали во сне всякие ужасы… может быть, это благодаря разговорам или тому факту, что он чувствовал себя намного лучше — Гарри не знал.

А в холодных тёмных подземельях поместья Принцев всю ночь возмущённо пищали, не в силах уснуть от охватившего их страха, три крысы. Тщетно пытаясь выбраться из клетки, освободиться, они подозревали, что до самой смерти не увидят ничего, кроме этой холодной темницы.

Учитывая, что у крыс продолжительность жизни не слишком большая… может, это и не займёт много времени.