Доспехи (джен)

В начале ноября погода сильно испортилась. Горы вокруг замка сменили зеленый цвет на серый, озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем. Из окон башни Гарриет несколько раз видела, как Хагрид, одетый в длинную кротовую шубу, огромные ботинки, утепленные бобровым мехом, и варежки из кроличьей шерсти, размораживал метлы на площадке для обучения полетам. В школе начались соревнования по квиддичу, и, кажется, вся школа гудела в их преддверии. В субботу сборная Гриффиндора встречалась со сборной Слизерина, и обычное противостояние львят и змеек обострилось до предела.

— Смотри, куда прешь, Уизел, — Малфой ткнул Рональда локтем в дверях Большого зала. — Или у тебя теперь проблемы не только с деньгами, но и со зрением?

Гарриет, проходя мимо, лишь вздохнула. Эту вражду не прекратить никогда, разве что к Малфою на плечо спустится ангел и устроит ему головомойку (а может, Рональду это тоже надо было).

Только Гарриет села на скамейку, ее окружили две рыжих головы.

— Доброе утро, о зоркая…

— …внимательная…

— …и такая наблюдательная…

— …различительница нас!

— …Способна ли ты теперь, Гарри…

— …различить нас, когда мы стали…

— …еще более одинаковыми, чем раньше?

Гарриет внимательно поглядела на близнецов: ни у одного из них не было ни горбинки на носу, ни родинки на шее. Она снова вздохнула.

— Как мило с вашей стороны было выучить косметические чары, чтобы запутать меня. Кстати, Фред, — она повернулась к одному из мальчиков, — кажется, у тебя на щеке зубная паста.

Близнецы переглянулись. Фред облизнул палец и потер им щеку (не ту).

— Как?

— Да, как?

Гарриет пожала плечами и с загадочной и самодовольной улыбкой принялась нарезать банан кружочками.

— Гарриет, скажи!

— Да, скажи! Поделись секретом, а то наш братишка Ронни до сих пор путается.

— И не говори, братец Фордж. Хотя, может быть, дело именно в нем?

Гарриет проследила взглядом, как тот проходил к своему столу — злой и разгоряченный после стычки с Малфоем.

— Мальчишки... Вы и без того над всеми подшучиваете, — Гарриет сомневалась.

Близнецы замолчали, опасаясь спугнуть момент, когда она могла раскрыть такую значимую и важную для них тайну. Заметив это, Гарриет позволила самодовольствию в улыбке углубиться и сделала вид, будто до крайности увлечена раскладыванием банановых кружочков по каше.

Фред погладил ее плечо с одной стороны, Джордж — с другой; так они и продолжали гладить ее плечи, как ластящиеся коты, пока Гарриет не смилостивилась.

— Если вы подходите вдвоем, первым обычно начинает Фред, значит, если последняя фраза — четная, ее произнес Джордж, если нечетная — Фред.

— Ого-о-о, какие техники, малышка! Нужно будет рассказать Ронни об этой стратегии, Дред.

— Ты думаешь, он отличит четное число от нечетного, Фордж? — с деланным сомнением ответил Дред.

Это вид спорта у них такой — подшучивать над своим младшим братом? Гарриет потянулась за орехами, но стол был слишком широким для нее.

— Идите уже. Надеюсь, вам сегодня не сломают носы.

Близнецы усмехнулись — синхронно, как обычно.

— Мы тоже на это надеемся, малышка. Ты придешь за нас поболеть? — спросил Джордж, перегнувшись через весь стол и достав миску с орехами.

— О, спасибо, — поблагодарила Гарриет, приняв протянутую ей миску. — Вообще-то я не любитель подобных зрелищ, это слишком нервирует.

— Гарриет, да ты что! Это же будет первая игра в Хогвартсе, которую ты увидишь. Ты ведь не захочешь пропустить, как мы надерем задн… гхм… уши слизеринцам?

— Я надеюсь, что обе команды покажут себя хорошо, — дипломатично ответила она. — И, вообще-то, я хотела почитать «Маленьких женщин»…

— О, нет, Фордж! Это же рейнквелизация полная…

— …необратимая…

— …а может, мы еще способны что-то сделать?

— Гарри, приходи! Ты должна посмотреть!

На этот раз Фред ухватил Гарриет за плечо с одной стороны, а Джордж — с другой.

— Приходи! — дернули за левое плечо.

— Приходи! — дернули за правое.

— Приходи! — левое.

— Приходи! — правое.

— Приходи! — левое.

— Приходи! — правое.

— ХОРОШО, ПРИДУ! — закричала Гарриет, потеряв терпение, и Пенелопа бросила на нее укоризненный взгляд. Гарриет сжалась под ним и кивнула на близнецов, спихивая на них всю вину.

— Ну вот и славно, малышка, ты только не нервничай.

Садисты. Гарриет вздохнула в третий раз.

— Удачи, мальчики. Фред, раз уж ты будешь проходить мимо апельсинов, брось мне один, пожалуйста.

— Фордж, она все-таки различает нас!

— Или ты до сих пор считаешь фразы?

— О, нет, я сбилась на пятнадцатой. И яблоко тоже, если тебе не трудно.

Ей отчего-то не хотелось идти. Еще сильнее, чем хотелось вчера, чтобы Гермиона никуда не исчезала и была рядом.

Гарриет поймала апельсин и яблоко (последнее чудом не задело Гермиону по лбу).

Но она не может не пойти, она же пообещала. Ну вот и зачем обещала?

Спрятала яблоко в карман и принялась чистить апельсин.

В конце концов, это был первый квиддичный матч в Хогвартсе. Если вчера их не убил тролль, то, наверное, несколько игроков и бладжеров в окружении профессоров тем более не причинят ей или кому-либо еще вреда.

* * *

Холодное солнечное утро встретило всех на трибунах Хогвартского поля. Северус, пожелав удачи своей команде, отправился к скамье для учителей. Гриффиндорцы растянули дурацкий транспарант, на что он лишь ухмыльнулся: в этом году те наспех подбирали ловца, так что растяни они львиное знамя хоть на весь стадион, это им не поможет. Рядом с гриффиндорской частью трибуны сидели рейвенкловцы, и Северус выцепил взглядом мисс Поттер: та очевидно нервничала, хотя игра даже еще не началась. Он поставил себе мысленную заметку «странно».

Роланда Трюк с силой дунула в серебряный свисток и взмыла высоко в воздух, за ней последовали четырнадцать игроков. Матч начался.

— ...И вот квоффл оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора. Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна...

— ДЖОРДАН! — повысила голос Макгонагалл, которая специально села рядом с Ли Джорданом.

«Гриффиндорский клоун», — нарушая преподавательскую этику, подумал Северус.

— Извините, профессор, — неискренне поправился паршивец. — Итак, Анджелина совершает отличный маневр, обводит соперников, точный пас Алисии Спиннет — это находка Оливера Вуда, в прошлом году она была лишь запасной, — снова пас на Джонсон и...

Северус воспринимал болтовню Джордана фоном, сосредоточив внимание на том, что видел.

— …Вот это полет!.. Она уклоняется от набравшего скорость бладжера... она прямо перед воротами... давай, Анджелина! ГОЛ! Гриффиндор открывает счет!

Аплодисменты болельщиков Гриффиндора и стоны и вой поклонников Слизерина заполнили холодный воздух. Не позволив себе вздоха разочарования, Северус снова нашел глазами мисс Поттер: она выглядела еще более встревоженной, чем раньше. Ее беспокоит травматичность игры или она, не-может-такого-быть, болеет за Слизерин?

— Мяч у команды Слизерина, — продолжал болтать Джордан. — Охотник Пьюси уклоняется от бладжера, еще от одного, обводит близнецов Уизли и Кэти Белл и устремляется к… стоп, не снитч ли это?

По толпе зрителей пробежал громкий шепот. Ловец Гриффиндора Морнис Саттет и ловец Слизерина Теренс Хиггс одновременно увидели снитч и устремились к нему, а все охотники застыли в воздухе, забыв о своем мяче и напряженно глядя, как двое соревнуются в ловкости и скорости. Саттет — внезапно — оказался быстрее, чем Хиггс, он стремительно сокращал расстояние... И...

Северус успел заменить Флинта, несущегося к Саттету быстро как ветер; и все равно это ничего не изменило, потому что в следующее мгновение его студент-идиот (Флинт) провернул свой излюбленный трюк и как бы случайно на полном ходу врезался в другого студента-идиота (Саттета).

Саттет отлетел в сторону, цепляясь за метлу в отчаянной попытке удержаться в воздухе. Северус мысленно возвел очи горе: неужели так трудно не использовать одни и те же приемы и действовать тоньше? Он говорил им.

— Нарушение! — донеслось с трибун.

Трюк свистком остановила игру и, сделав строгое внушение Флинту, назначила свободный удар в сторону ворот Слизерина. Северус не стал оспаривать.

Ли Джордан продолжал в своей нахальной манере:

— Итак, после очевидного, намеренного и потому нечестного и отвратительного нарушения...

— Джордан! — прорычала Макгонагалл.

— Я хотел сказать, — поправился Джордан, — после этого явного и омерзительного запрещенного приема…

— Джордан, я вас предупреждаю...

— Хорошо, хорошо. Итак, Флинт едва не убил ловца команды Гриффиндора Морниса Саттета, но, вне всякого сомнения, такое может случиться с каждым.

В словах наглеца сквозила неприкрытая ирония, но Макгонагалл ничего не могла поделать. Северус заметил краем глаза какое-то движение неподалеку от гриффиндорской трибуны, но был слишком занят наблюдением за штрафным Слизерину, чтобы отвлечься.

— Гриффиндор исполняет штрафной удар, мяч у Спиннет, она делает передачу назад, мяч по-прежнему у Гриффиндора, и... о, мяч у Слизерина... Флинт упускает мяч, тот оказывается у Спиннет... Спиннет делает пас Белл... Слизерин забрасывает мяч. О, нет...

Северус едва приподнял уголки губ и захлопал вместе с остальными болельщиками Слизерина. Ему показалось, будто даже воздух стал свежее от разлившихся вокруг аплодисментов. Гриффиндорцы и большая часть Рейвенкло выглядели разочарованными, хотя это не имело ник…

Мисс Поттер не было на трибуне.

Северус внимательно осмотрел каждый ряд умников, но мисс Поттер не было нигде. Все ее подружки сидели на месте, но ее не было ни среди рейвенкловцев, ни где-либо рядом.

Паранойя подкралась сзади, присела позади него, обвила тонкими ногами и, обдавая ледяным дыханием, прошептала на ухо:

— Сегодня будет хуже, чем на Хэллоуин.

Северусу никогда не приходило в голову бороться со своей паранойей, напротив, он любил ее и доверял ей. Его паранойя была одной из причин, почему он выжил во время войны, шпионя за Темным Лордом.

Но если он покинет ложу прямо сейчас, слизеринцы не поймут его. Им нужна его поддержка. Северус оглянулся на них и почувствовал, как холодеют руки.

Квирелл тоже исчез.

* * *

Ковыляя (и ненавидя себя за это), Северус несся ко входу в замок, следуя за тоненькой ниточкой заклинания «Указуй». Нога пылала, а Северус лишь пытался успеть, успеть…

Обычно легкий шаг, измененный смертельной спешкой и острой болью, стал топотом; ранее неслышимый ни на земле, ни на древних полах замка, сейчас он шумел как первокурсник, несущийся по коридору.

— Авада Кедавра! — воскликнул чужой, незнакомый Северусу голос совсем рядом и — слишком далеко, слишком далеко, чтобы он успел что-то сделать.

Из закутка, скрытого от него, пролился яркий зеленый свет, изумрудный оттенок которого Северус ни с чем бы не перепутал; жуткий зеленый отсвет отразился в старинных окнах. Эта зелень взорвалась у него в глазах, размыла взор; на миг от ужаса его парализовало. Даже если девочка пережила одну Аваду, это совсем не значит, что…

Стука тела, однако, не последовало, и Северус ощутил приток могучей надежды. Ведь она увернулась, так? Он отмер и побежал вперед.

— Ваддивази! — воскликнул девчоночий голос, и прилив яростного, как бурный поток воды облегчения, разлился по телу.

Увернулась! Борись, девочка.

Он был почти там, когда послышался тяжелый стук, и она вскрикнула.

Еще немного…

Северус завернул за угол, на мгновение успев увидеть человека в темной мантии с капюшоном, прежде чем тот скрылся. Мисс Поттер, явно дезориентированная, сидела у стены с опущенной головой, продолжая сжимать в руке палочку. Рядом валялось яблоко с подбитым боком. Недолго выбирая между преследователем и жертвой, Северус приблизился к ребенку и сел перед ней на корточки.

— Мисс Поттер, как вы? — спросил он, пытаясь звучать спокойно. Даже на его пристрастную оценку получилось скверно.

Она подняла руку и, коснувшись затылка, поморщилась; на пальцах ее алела кровь. Северус выругался.

— Вы можете идти?

Девочка попыталась выпрямиться, но скривилась и выдохнула: «Спина». Северус бросил несколько диагностических заклинаний, и облегчение вновь пронизало его: позвоночник мисс Поттер был цел, и обошлось без сотрясения.

Он аккуратно взял ее маленькую ручку — она пахла апельсинами, которые подавали на завтрак, — и стер с пальцев кровь. Принялся заживлять рану на затылке мисс Поттер — и чувствовал, как сердце грохотало в ужасе и тревоге, и неистовая, буйная ярость разрывала его собственную голову.

Рана на затылке девочки оказалась поверхностной, и он быстро с ней справился. Северус стер кровь, пропитавшую ее волосы, мантию и воротник белой рубашки.

Мисс Поттер глядела прямо перед собой; ее пустой взгляд был неподвижен.

— Выпейте это, половину, — Северус открыл и протянул ей свой флакон обезболивающего, который собирался выпить, когда боль от раны, оставленной цербером, вновь станет слишком сильной, чтобы ее терпеть. — Сейчас пройдет.

Девочка послушно отпила половину — значит, в состоянии воспринимать и выполнять указания. Это был хороший знак.

— Мисс Поттер, вы видели, кто на вас напал?

Он пожалел об этом вопросе, как только произнес его: она задышала часто-часто, и на лице ее проступил страх. Северус не умел успокаивать и утешать: это было сверх его способностей. На глаза мисс Поттер навернулись слезы.

— Мисс Поттер, все в порядке…

Без толку — он видел: девочка сейчас расплачется.

— Мисс Поттер, правилами Хогвартса запрещено плакать в коридоре, — паникуя, ляпнул он.

В ответ девочка всхлипнула и зарыдала.

Девичьи слезы, о нет.

Он вспомнил, как пару дней назад мисс Поттер подбежала к своему однокурснику и положила руку ему на плечо. Это должно сработать.

Он неловко повторил ее жест, но она заплакала только сильнее, придвинувшись к нему. Не зная, что делать, Северус тупо продолжал держать руку на ее плече, легонько сжимая его. А затем… девочка будто обрубила себя и замерла. Она даже не дышала.

— Мисс Поттер!

Она безразлично смотрела вниз и не дышала.

Северус попытался привлечь внимание девочки, всовывая ей свой платок, и она вдруг взяла его. С тем же бесстрастным выражением вытерев лицо, она отодвинулась от него и сказала ровно:

— Я не знаю, кто это был, лицо было спрятано. Голос я не узнала, я никогда раньше его не слышала.

Снейп видел много детских истерик (причиной некоторых был он сам), но такая ее форма его тревожила.

Ну, по крайней мере, теперь она дышала.

— Мисс Поттер, вы понимаете, что сейчас вы в безопасности? Вам нечего бояться.

— Конечно, мне нечего бояться, — спокойно повторила она. — Он не нападет, пока вы рядом.

Он посмотрел на девочку внимательно, ожидая от нее нового всплеска эмоций, но она только молчала, глядя в одну точку. Обезболивающее было ненаркотическим, так почему она…

— Северус?

— Покушение, — отрезал он со злостью. Привычке Дамблдора появляться в самые неожиданные моменты он давно перестал удивляться. — Девочке нужна медицинская помощь.

— Поппи сейчас на поле, — ответил тот, напротив, сохраняя спокойствие. — Ко мне будет ближе всего. Гарриет, ты можешь идти?

Она кивнула и, опершись на предложенную Дамблдором руку, встала.

— Отлично. Гарриет, ты когда-нибудь видела феникса?

* * *

Десять минут, пока Северус наносил мазь на затылок мисс Поттер и пробовал на ней все диагностические заклинания, которые знал, она сидела, не шелохнувшись, и выглядела все такой же безучастной. Ее не интересовали ни бесчисленное множество различных предметов в кабинете директора, ни их яркие отблески, ни их разнообразные звуки, сливавшиеся в какофонию. Фоукс, спорхнувший мисс Поттер на колени, лишь на короткое мгновение привлек ее взгляд; затем она положила на него руки и, едва двигая пальцами, чтобы поглаживать перья, смотрела в никуда.

Дамблдор безуспешно пытался вовлечь девочку в беседу и выложил перед ней все лимонные дольки и мармеладки, что у него были, но она ни к чему не прикоснулась и только бросала короткие рубленые фразы, иногда и вовсе ограничиваясь кивками.

— Гарриет, я думаю, ты можешь гордиться собой: ты смогла дать отпор взрослому волшебнику, — вновь попытался директор.

Мисс Поттер наконец подняла голову и странно посмотрела на него — как на чокнутого. С чего бы? Но ее интерес угас так же быстро, как и появился, и она опустила голову.

Дамблдора этим, разумеется, было не смутить.

— Профессор Снейп сказал, что ты использовала «Ваддивази»?

Вместо подавленности и безразличия на ее лице стали проступать решимость и злость.

— Использовала. Ремус научил.

— Полагаю, он хороший учитель, Гарриет. «Ваддивази» — заклинание третьего курса.

— Я знаю. Оно мое любимое. Кстати, — от девочки впервые за четверть часа почувствовалась живая энергия, — разлилась вокруг нее свирепой рябью, — если увидите какого-нибудь неудачника с распухшей ноздрей, знайте, что это мой неудавшийся убийца, которому я засунула палочку в нос.

— Это очень… оригинальное применение «Ваддивази», Гарриет, — произнес Дамблдор, и по его губам скользнула улыбка. Взгляд же, острый и значительный, он на миг обратил к Северусу. — Ты могла бы рассказать, почему ты не была на матче?

— Могла бы, — мисс Поттер продолжала говорить рублеными фразами. — Я сидела там. Но с самого начала было тревожно. Мне хотелось уйти, сбежать. Дурное предчувствие, понимаете? Чем больше я там сидела, тем страшнее мне становилось, хоть я и знала, что ничего опаснее бладжера там не было. Поэтому я встала и пошла в замок. Когда оказалась рядом с Большим залом, услышала шаги позади, обернулась, а там — кто-то в черной мантии с закрытым лицом… на месте лица вообще ничего не было, чернота… — ее голос дрогнул, сжался, и она задохнулась; но уже через три удара сердца заговорила вновь — нарочито ровно и бесстрастно: — Я ставила щит как могла и уворачивалась. Потом профессор Снейп пришел.

Северус не понял, что вызвало в нем это наигранное хладнокровие, но руки его сдавили подлокотники кресла; кресла, в котором он ерзал с тех самых пор, как диагностировать и заживлять у мисс Поттер ничего больше не осталось и ему пришлось отойти от нее и сесть.

Дамблдор явно хотел больше подробностей, но выспрашивать их у мисс Поттер было бы жестоко.

— Сейчас подойдет профессор Флитвик и проводит тебя в гостиную. Гарриет, может быть, ты все-таки хочешь что-нибудь? Чай, у меня недавно появился прекрасный листовой…

— Печенье и шоколад. У вас есть?

— Я тоже люблю сладости, — улыбнулся Дамблдор и полез в один из ящиков своего стола. — Держи, мне недавно подарили эту плитку.

Мисс Поттер зашуршала упаковкой — у нее не получалось аккуратно раскрыть ее, и она грубо разорвала обертку (с такой яростью, которую Северус приберег бы для глотки ее убийцы). Он никогда не думал, что шоколадной плиткой комнатной температуры можно хрустеть, но мисс Поттер удавалось.

— Хочешь овсяное печенье с шоколадной крошкой? Это из кафе Фортескью, я закупался как раз перед учебным годом…

Девочка, не дослушав, схватила печенье и молча засунула в рот, а затем закусила шоколадом. Дамблдор рассмеялся.

— Ах, юность… Ешь, что хочешь, сколько хочешь…

Северусу было не до смеха. Он видел: в этом компульсивном поглощении сквозило отчаяние.

Фоукс протянул голову и клюнул печенье в ее руке, и впервые с тех пор, как Северус обнаружил ее у стены, раненую, дезориентированную и шокированную, тень улыбки проскользнула по губам девочки. Сначала она выглядела жутко удивленной: будто не могла поверить в столь неподобающую птице наглость, а затем смягчилась. Мисс Поттер раскрошила печенье и, держа его в двух ладошках словно в миске, предложила его Фоуксу, и тот, будто прирученный попугай, стал клевать его. Тень ее улыбки стала ярче.

Когда постучался Флитвик, мисс Поттер под влиянием сахара и общества феникса уже немного успокоилась.

— Северус, поздравляю, твоя команда победила, — сообщил Флитвик весело.

Снейп не почувствовал ни капли удовлетворения.

— Я не сомневался в этом. Кошкам сегодня не везет.

Сделав вид, что не заметил осуждающий взгляд Дамблдора, он посмотрел на девочку: феникс уже спорхнул с ее колен, и она снова глядела в никуда, явно не заметив, что ее преподаватель только что отпустил невежливую поддевку в сторону другого ее преподавателя.

— Филиус, проводи, пожалуйста, Гарриет до гостиной. Через полчаса всеобщее собрание. Гарриет, — промолвил старик, — можешь взять что-нибудь с собой.

— Вы очень добры, директор, — сказала она со спокойствием — теперь уже не наигранно бесстрастным, но подавленным и изнеможденным — и потянулась к печеньям. Рука мисс Поттер нервически дрогнула над ними, и на ее лице проступили выражение беззащитной, детской печали, а за ней — злость; но затем девочка, не желая отступать, сделала над собой усилие и цепко, как краб клешней, ухватила сдобу. — Хорошего дня. Профессор Снейп.

Когда за мисс Поттер закрылась дверь, директор будто потух. Северус представил, что, если бы Дамблдор был один, то он закрыл бы глаза руками. Он сам иногда так делал.

— Я заметил отсутствие девочки и отсутствие Квирелла на трибунах одновременно, — немедленно сказал Северус, не жалея старика.

Дамблдор внимательно посмотрел на него. Затем едва качнул головой, что означало: «Продолжай».

— Когда я подбегал, убийца бросал в нее Аваду. Альбус…

Северус редко называл директора по имени — только в исключительных случаях, вроде этого.

— Я знаю, — ответил Дамблдор. — Замок засек применение Непростительного проклятия. Я благодарен тебе, Северус, за такую быструю реакцию. Ты спас Гарриет.

Он отмахнулся от похвалы, как от жужжащей мухи, стараясь игнорировать тепло, разлившееся в груди, — оно разливалось там всякий раз, когда Дамблдор признавал его усилия (что все же происходило достаточно редко для того, чтобы Северусу действительно не было дела до его одобрения).

— Думаю, он оставил ее, услышав мое приближение. Что вы думаете насчет причины, по которой мисс Поттер покинула поле? Возможно ли, что это был морок, чтобы выманить ее в замок, где никого не будет?

Дамблдор долго молчал, размышляя.

— Мне кажется, что Гарриет — чувствительная девочка… Если она в самом деле способна предчувствовать беду, это сыграет ей на руку. В любом случае… если бы это был Том, он бы попытался убить ее, — Северус спросил себя, было ли старику так же сложно проговорить последние слова, как ему — их слышать, — при всех. Том склонен к театральным представлениям. Ему непременно нужны зрители.

Северус похолодел от одной только мысли, что за покушением может стоять Темный Лорд. С другой стороны, если бы это и впрямь был он, разве мисс Поттер была бы все еще жива? Разве он сбежал бы, услышав приближение чьих-то шагов?

Северус озвучил эти мысли и добавил:

— Если Темный Лорд хотел сделать это прямо на поле, а вы настаиваете на том, что девочка, — он добавил в голос едкий скептицизм, — новая Кассандра, то естественно желание мисс Поттер покинуть его. Однако как вы представляете себе его проникновение в замок? Моя метка все еще неизменна.

Он не знал точно, отчего так отвергал версию о Темном Лорде и насмехался над предполагаемой интуицией девочки, которая в магическом мире даже не была большой редкостью, особенно у детей, переживших дурное обращение. От того ли, что холодный разум говорил ему, что идея — чепуха? Или страх повелевал его разумом?

Директор молчал, задумчиво поглаживая бороду. Северус продолжал настаивать:

— Альбус, я почти уверен в том, что это Квирелл. Мы должны его допросить.

— Не раньше, чем проведем собрание. Северус, прошу тебя, держи себя в руках: Квирелл не должен знать, что мы подозреваем его, — напомнил Дамблдор.

Северус кивнул и вышел. Если ему придется переждать жалкое собрание, чтобы вытащить из Квирелла кишки через глотку, он справится с этим.

С обратной стороны от захлопнувшейся двери Альбус Дамблдор погрузился в воспоминания о разговоре с недавним гостем. Вскоре директор подошел к Омуту памяти и поднес кончик палочки к виску.

* * *

Гарриет была напугана. Нет, не так — Гарриет было до смерти страшно. Она представляла раньше, как сталкивалась с самим Волдемортом или его приспешниками, и в этих фантазиях она была сильной, удачливой и смелой. То, что произошло, разбило вдребезги ее воображаемые картины: теперь она встретилась с реальностью, в которой она вовсе не была сильной или смелой, но в которой ей было страшно и больно. А этот момент, когда Дамблдор сказал ей, что она дала тому злодею отпор? Это было смешно и нелепо. Она ощущала себя беспомощной, как котенок. Она должна была суметь себя защитить, но не смогла. Она не спасла себя, ее спас профессор Снейп. Если бы он не подоспел, она бы умерла.

Она увернулась от Авады.

Гарриет не могла поверить, что кто-то использовал против нее убивающее заклятие.

Вот так, просто:

Авада

Кедавра.

И все.

И ее родителей, ее маму и папу, вот так просто взяли и убили, и они не смогли увернуться, и вот так они потеряли жизнь — за мгновение, из-за двух слов, бессмысленно, страшно, ни за что.

Гарриет дрожала, и ее тошнило, и напряжения в теле было столько, что она не удивилась бы, разорви оно ее кожу.

Еще страшнее было от того, что она не знала, кто убийца.

Вскоре ей нужно будет появиться в Большом зале, где, может быть, будет ее палач. А затем еще раз. И еще. И вести себя как ни в чем не бывало, потому что в этом случае нельзя, невозможно показать слабость.

Страшно, страшно, страшно, боже, как страшно.

Гарриет обняла подушку и разрыдалась.

* * *

Восклицания, охи и ахи от Минервы и Спраут мешали Северусу сосредоточиться на списке вопросов, которые он задаст Квиреллу, когда вольет ему в глотку Сыворотку правды; нетерпеливо стуча пальцем по ручке кресла, он ждал, пока последние профессора покинут кабинет директора.

— Северус, — начал старик, когда после собрания они остались наедине, — я прошу тебя следить за Квиреллом. Важно узнать, чего он хочет, и что делает для достижения своей цели.

Во время собрания чертов заика весьма правдоподобно изобразил удивление после сообщения Дамблдора о покушении. В своем притворстве он был действительно хорош, возможно, почти так же хорош, насколько считал себя Северус. Снейп внимательно рассмотрел ноздри Квирелла, к неудовольствию для себя заметив каждую мелочь, вроде крохотного прыща на левом крыле и густоты волос в носу, но обе ноздри выглядели совершенно неповрежденными. Ни на лице, ни в его одеянии не было ничего, за что можно было бы зацепиться. Это было досадно в той же мере, сколь и ожидаемо: волшебник, способный на применение Непростительного, едва ли имеет проблемы с простейшими лечебными чарами.

— Директор, не проще его самого об этом спросить? — Северус с нетерпением катал в ладони палочку. — Вас ведь не убедил его невинный рассказ о том, что он покинул трибуну из-за несварения, не так ли?

— Очень жизненно, разве нет? Кишечник может подвести в самое неудобное время.

Северус замер, шокированный искренней интонацией директора.

— Директор, — неверяще произнес Северус, — не говорите мне, что поверили в эту детскую выдумку. Он напал на мисс Поттер и должен заплатить за это. Если он попытается сделать это вновь, как вы гарантируете ее безопасность?

Дамблдор пронизывающе посмотрел на него, и что-то во взгляде директора подсказало Северусу, что сейчас он будет оглушен. Каким-то седьмым чувством он знал, что старик собирается сказать ему, — и опередил его:

— Квирелл — преступник, и мы должны его допросить. Он представляет угрозу для всей школы.

Дамблдор удержал на Северусе взгляд, по которому тот понял: Дамблдор знает, почему Северус его перебил; он смотрел на него так несколько мгновений (пока Северус сжимал кулаки), а затем, наконец, ответил:

— Северус, нет никаких оснований называть его убийцей, кроме этого совпадения, — произнес директор весомо и твердо. — Мы будем наблюдать за ним.

Северус еще долго пытался переспорить ополоумевшего старика; но, как и всегда в случае с Дамблдором, это было сизифовым трудом. Напоследок громко хлопнув дверью, он покинул кабинет директора, пока его ярость не уничтожила все, что старик складировал на своих полках.

Пусть он не мог использовать Сыворотку правды, пусть; но кое-что другое, безусловно, было в его силах.

* * *

Прошло уже полтора дня и бессонная ночь после покушения, однако Гарриет была все так же напугана. Иногда ей удавалось успокоиться, представляя, что она находится возле домика на берегу океана с теплым желтым песком, где нет никого-никого кроме нее самой и редких пальм; иногда она представляла, что она дома, в своей комнате; но затем она снова оказывалась в лапах безумного, животного страха. После ночи без сна Гарриет слышала, как стучит ее сердце; пульс отчетливо ощущался даже там, где, ей думалось, почувствовать его невозможно: в бедрах, животе, плечах. Когда в предутренней заре она села на кровати, голова закружилась, в глазах потемнело, и Гарриет легла обратно. Тогда ей удалось провалиться в короткий сон. Сон обернулся кошмаром, в котором зеленый луч летел к ней снова. После этого Гарриет не смогла бы заснуть, даже если бы захотела, а она ни на йоту не хотела вновь оказаться в этом кошмаре.

Соседки по комнате, которым она сказалась больной, не трогали ее; лишь Гермиона иногда садилась на Гаррину кровать и спрашивала, не нужно ли ей чего и не позвать ли все же мадам Помфри. Гермиона приносила ей еду из Большого зала, но Гарриет воротило от одного запаха; ей удалось протолкнуть в себя стакан воды, и на этом все. Сквозь пелену внутренних воплей страха и ужаса до Гарриет доносились отголоски благодарности. Она не сказала бы девочкам о случившемся ни при каких обстоятельствах, и эта тайна мучила ее, так что тем немногим, что оставалось, чтобы утешить Гарриет, была эта забота — забота, которой было для нее сейчас слишком мало, но которой она, тем не менее, знала цену.

Еще к ней постоянно заходил профессор Флитвик — смотрел на нее с таким сочувствием, от которого ей снова хотелось расплакаться (но она сдерживала себя), и говорил с ней так мягко и ласково, что ей хотелось завыть (от чего она удерживала себя тоже).

Гарриет попросила его (шепотом) дать ей побыть в комнате, чтобы прийти в себя, и ничего не рассказывать соседкам о ее симулянстве, — и он согласился.

— Гарри, как ты себя чувствуешь? — Гермиона подошла к ней. — Ты сходишь на ужин?

Есть не хотелось. Не хотелось вставать. Не хотелось выбираться из кровати.

Но нельзя было всю жизнь просидеть в этой комнатке. К тому же ее снова начало тошнить, и она догадывалась, что уже не от страха, а от голода.

— Я пойду, — ответила Гарриет, голос прозвучал хрипло. — Мне нужно в душ и переодеться.

— Я могу управлять своими эмоциями, я могу не бояться, — сказала себе Гарриет, открывая кран. Очередная вспышка зеленого света пронеслась перед глазами, и она зажмурилась и обняла себя.

Что я могу сделать, чтобы помочь себе? Что я могу сделать, чтобы прекратить это?

Гарриет вспомнила лицо Сириуса, его улыбку и силу его теплых рук. Сколько раз за последние сутки она представляла, что он здесь, что он пришел, защищает ее и успокаивает? Миллион или миллион сто тысяч триста двадцать два.

Но она даже не подумала связаться с ним.

И не… и не сделает этого. Зачем? Она расстроит и напугает его, но ведь самое страшное уже позади, так? Даже если преступник в замке, теперь он затаится и будет осторожничать, верно? Нет, она не будет расстраивать Сириуса. Она справится сама.

Что я могу сделать, чтобы помочь себе? Что я могу сделать, чтобы прекратить это?

— Хорошо, ты не можешь не бояться, — сказала она своему отражению тихо. Ее отражение с всклокоченными волосами выглядело плохо. — Страх — это естественно. Но ты можешь выбрать быть смелой. Действовать, несмотря на страх. Пытаться сделать что-то с этим страхом.

Что?

Умывшись, Гарриет взяла расческу и принялась приводить волосы в порядок. Это было нелегко: за полтора дня на них успели сваляться колтуны.

Она размышляла.

— Как думаете, долго будет этот патруль-на-всякий-случай? — спрашивала Сидни, когда Гарриет возвращалась из душа.

— Ну, если он учебный, то наверняка имеет какие-то сроки, может, две недели, — ответила ей Падма.

— Девочки, что за патруль? — спросила Гарриет, разматывая полотенце с головы; она снова не управилась с голосом, и он был странный.

— Ой, тебе уже лучше! — подскочила Лиззи. — Вчера за обедом после матча директор Дамблдор сказал, что некоторое время учителя будут дежурить в разных частях замка, типа какая-то учебная для них штука. Я толком не поняла, зачем это нужно.

— Думаю, никто не понял, — Гермиона передернула плечами. — Может быть, случилось что-то, о чем мы не знаем.

Гарриет вздрогнула, поразившись проницательности Гермионы.

И все же патруль не сможет защитить ее. Никто не сможет. Есть… есть один способ.

Она высушила палочкой волосы и принялась плести косу — медленно и неровно: руки дрожали, быстро уставали, а пальцы то и дело промахивались.

— Хочу есть, — сказала Гарриет и едва не обрадовалась, потому что голос раздался почти естественно. — Интересно, что сегодня на ужин?

* * *

Бешенство уже улеглось внутри Северуса, но гнев еще клекотал в нем кипящей лавой, готовой обратиться против любого, кто осмелился бы подойти к нему. Слизеринцы, чуя настроение их декана, вежливо огибали его; остальные шарахались от него сильнее обычного.

Запирая под все ментальные замки ярость, которую он чувствовал из-за Квирелла и Дамблдора, он сел на свое место в Большом зале, уже привычно выискивая девочку взглядом. За прошедшие два дня она не появилась здесь ни разу, и только регулярные отчеты Флитвика на внеплановых собраниях о том, что с ней все в порядке, удерживали почву под ногами. Северус вонзил вилку в шампиньон, случайно гильотинировав его.

Жаль, что это только шампиньон.

Маленькая процессия из пяти рейвенкловских первокурсниц пересекла двери Большого…

Из пяти.

Мисс Поттер, распрямив плечи, прошла к своему месту, не оглядываясь и не озираясь. Девочка вообще не выглядела напуганной — скорее, она напоминала злую бомбочку, готовую взорваться в любой момент.

Гнев лучше страха, мисс Поттер.

Северус часто говорил себе это в юности и во время войны. Что угодно лучше, чем страх. Отвратительное, омерзительное, тошнотворное чувство.

Минерва завела с ним пустой разговор. Северус не слушал, что она говорила про… а, какая-то поддевка насчет будущего квиддичного реванша.

— На твоем месте я не стал бы поддерживать и оберегать эту надежду, Минерва, потому что, когда она неизбежно рассыплется, твое сердце разобьется в дребезги, — огрызнулся Северус. — Или, правильнее сказать, развеется на сотни маленьких мышек?

— Это было бы интригующим зрелищем, — ответила Макгонагалл спокойно. — Но не настолько интригующим, как полет сотен летучих мышек, Северус.

По-своему он любил Макгонагалл. Она составляла Северусу достойную конкуренцию в остроумии словесных дуэлей; препираться с ней было даже забавно. Но ей он, конечно, не собирался этого сообщать.

— Браво, Минерва, сравнение с Дракулой — как оригинально. Ты достигла одного уровня развития со своими учениками.

Она ухмыльнулась.

— Граф Дракула тут ни при чем.

Ах, ну да, конечно, — его мантия. Он отвернулся, оставляя за Макгонагалл этот раунд.

Северус снова нашел девочку взглядом: с каждой минутой она выглядела все решительнее. Еда уже давно перестала интересовать ее, и она сжимала приборы, невидяще глядя в почти полную тарелку. Казалось, она решала что-то очень важное для себя: губы плотно поджаты, скулы напряжены; Северус был уверен, что окажись он ближе, разглядел бы даже морщинку на ее лбу.

Она посмотрела на него. Что бы это за решение ни было, мисс Поттер его приняла.

Девочка поднялась со скамьи и стремительно пошла к выходу. Квирелл с обычным идиотским видом мешал еду по тарелке, создавая впечатление, что никуда не спешит; Северус, впрочем, не собирался давать ему и шанса. Он отложил вилку и вышел через учительскую дверь.

«Указуй».

* * *

Мисс Поттер стояла напротив его кабинета, с отчаянным видом обхватывая то одну, то вторую ладонь. Северус молча распахнул перед ней дверь.

— Садитесь, мисс Поттер, — сказал он, запираясь и бросая заглушающее заклинание.

Северус сел напротив, выжидая. Она плохо выглядела: глаза и губы опухли, под нижними ресницами залегли серо-коричневые тени. Она вообще спала?

Мисс Поттер положила руки на стол, соединив пальцы. Несколько секунд она смотрела на них, а затем подняла голову.

— Когда он напал на меня, мне было очень страшно, — произнесла девочка — странно слабо и медленно. — Нет, я всегда знала, что я не в безопасности, — продолжила она, и Северус сжал зубы, — но это все равно оказалось слишком для меня. Перед поступлением в Хогвартс мне казалось, что я много чего знаю и умею, и что этого будет достаточно, чтобы защитить себя, но я ошиблась. В действительности я оказалась… почти беззащитной. Мне мало что есть противопоставить взрослому магу, и эта… мысль… приводит меня в ужас.

Последняя фраза рвалась паузами, и глаза девочки блестели; Северус понял, что, если не скажет ничего немедленно, она снова расплачется.

— Мисс Поттер, в школе выставлен патруль, и вам…

— Профессор! — перебила его девочка, обретая решимость, — пожалуйста, дослушайте меня. Вы выставили патруль, но это не обеспечит мою безопасность. Я никогда не буду в безопасности. Мне бы очень хотелось, чтобы кто-то вроде вас, сэр, всегда был рядом, защищая меня, но это невозможно. И даже если бы у меня был кто-то такой, я все равно продолжила бы бояться, потому что все, что у меня бы было — это надежда на него, на другого человека. Я не хочу вечно бояться. Я хочу, чтобы у меня была вера в себя, вера в то, что, если... когда мне снова будет угрожать опасность, я сама смогу о себе позаботиться.

Она встала со своего места и, обогнув стол, оказалась прямо перед Северусом. Мисс Поттер смотрела ему в глаза с отчаянной, жаждущей просьбой.

— Научите меня, профессор. Научите меня защищаться.

Северус в удивлении развернул свое кресло к ней. Он не мог взять в толк, почему она пришла именно к нему: то есть, ему было ясно, что он спасал ее уже дважды и потому, возможно, заслуживал определенного… нет, не доверия, но преимущества; но он так же был с ней жесток и холоден и несправедливо оттолкнул ее протянутую руку.

И все равно она здесь, все равно отчего-то доверяет ему. Северусу это было тем более странно, что он знал: никогда он не производил впечатления человека, которому стоит доверять — тем более, свою жизнь.

На лице девочки была решимость, смешанная с отчаянием, и, хотя Северус мог бы выдумать не меньше пяти причин для отказа, включая необходимость держаться подальше от мисс Поттер ради будущей роли шпиона, он знал, каков будет его ответ. За короткие три с половиной месяца, что он знал ее, на девочку нападали уже два раза, и этим, без сомнения, ничего не кончится. Северус подумал о том, одобрит ли эту затею Дамблдор, невольно вспоминая их последний разговор; вспышка гнева, связанная с этим, стала последним аргументом в пользу уже принятого решения.

Он сомневался, что Дамблдор одобрит идею его наставничества над мисс Поттер, но раз уж старик отказывался делать все, что необходимо для ее безопасности, Северус считал себя вправе принять карт-бланш на это.

Северус принял решение быстро, как случалось ему молниеносно думать в присутствии Темного Лорда, но для мисс Поттер эти короткие мгновения наверняка были бесконечными, — пока она стояла перед ним, вглядываясь в его лицо в поисках ответа.

— Хорошо, мисс Поттер.

В первую секунду она словно не поверила, затем несмело улыбнулась, а глаза ее будто спрашивали: «В самом деле?» — а потом улыбнулась так ярко, будто само солнце спустилось в подземелья; засмеялась, и слышалось в этом смехе облегчение, окутанное радостью.

Вдруг он почувствовал тонкие руки мисс Поттер на своей шее — она, глупая девчонка, обняла его, — но, прежде чем Северус успел сказать что-нибудь, она уже отлепилась от него.

— Спасибо! Спасибо!

И засмеялась вновь.