Сильнее надежды (джен)

На следующее утро Северус выполнил задуманное. За час до завтрака он уже стоял на движущейся лестнице, ведущей к кабинету Альбуса, перебирая в памяти каждое тревожное свидетельство — от собственной потери памяти до общего изменения в поведении Поттера с начала года.

Лестница доставила его к кабинету, где уже ждал Альбус. Директор пил чай из треснутой чашки и подкармливал Фоукса печеньем. Феникс расправил крылья при виде Северуса и издал трель, но не перелетел комнату, чтобы сесть к нему на плечо, как прежде. Возможно, он почувствовал, что профессор зельеварения был в смятенном состоянии духа.

— Северус! Что я могу для тебя сделать? — улыбка Альбуса была как всегда ласковой, а взгляд — ясным и непроницаемым. Сам Северус выбрал безразличие и гнев, чтобы прятать за ними свои эмоции, однако он поднял бы на смех всякого, кто предположил бы, что это — единственный способ защиты. С тем же успехом можно было бы выбрать жизнерадостность, и Альбус был живым тому доказательством.

— Это касается Поттера, — сказал он резко. — У меня есть основания утверждать, что Темный Лорд владеет его разумом — или же разумом иного студента школы.

— Предоставь мне доказательства, пожалуйста, — Альбус сел, расположившись в кресле точно так же, как он сидел, когда Северус возвращался для доклада с собраний Пожирателей Смерти. Фоукс вытянул шею, прося лакомство, а потом стащил бисквит с тарелки, видимо, решив, что кормить себя придется самому.

Северус должен был быть осторожен. Определенно, он не хотел рассказывать Альбусу, что грубо обращался с Поттером или заставил его писать строчки о Блэке. Директор не понял бы этого. Он никогда не понимал, что ненависть между Северусом и Мародерами была чем-то большим, чем простая школьная вражда. Альбус считал, что все можно было бы исправить, если бы они попробовали. Северус не был уверен, что директор делает из этого правила исключение даже для Темного Лорда.

Однако он рассказал достаточно, чтобы улыбка исчезла с лица директора, и когда он закончил, Альбус задумчиво поглаживал бороду. Звезды на его мантии безумно мигали — впрочем, Северус никогда не мог найти взаимосвязи между этим фактом и настроением директора. Фоукс тихо, печально курлыкнул, переводя взгляд с одного из собеседников на другого.

— Конечно, это серьезно, — пробормотал Альбус. — Спасибо, что поделился со мной своими размышлениями, Северус. Я позову Гарри сюда, а тебя, тем временем, попрошу продолжить наблюдения, на случай, если Том управляет кем-то другим.

Нотка надежды в голосе директора вызвала у Северуса желание фыркнуть. Конечно же, он хочет верить, что это кто-то другой. Его драгоценный Гарри Поттер никогда не мог бы поступить неправильно.

— Я хотел бы присутствовать при вашей встрече с мальчиком, директор, — сказал он.

Взгляд Альбуса посерьезнел, и он наклонился вперед с улыбкой, на этот раз протягивая бисквит Фоуксу.

— Боюсь, это не очень разумно. Я знаю, что у вас с Гарри есть свои… разногласия. Думаю, мне стоит поговорить с ним наедине. Мерлин знает, я слишком мало общался с ним в прошлом году, чтобы заслужить его доверие. Возможно, сейчас самое время обратить больше внимания на мальчика.

Северус с большим трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. Альбус уже дал Поттеру все внимание, которого он только мог пожелать, гораздо больше, чем заслуживал такой испорченный ребенок. Возможно, это также послужило причиной его раздутого самомнения. Если директор Хогвартса, величайший волшебник своего времени и победитель Гриндевальда, из кожи вон лез, чтобы дать Поттеру все, что он хочет, почему бы тому не поверить в свою исключительность?

Недовольный, Северус покинул кабинет директора, недоумевая, почему лишь он один не видел в Поттере ничего, кроме отражения славы Темного Лорда. Конечно, он был одарен и часто замечал то, что скрыто от других, и обычно был одинок в своих наблюдениях, но почему же весь остальной мир должен быть так бесконечно слеп?

* * *

— Это было великолепно, правда? — Рон аж подпрыгивал от восторга — Она схватила его как раз в нужный момент! Она великолепна, Гарри!

Гарри пришлось улыбнуться — хотя бы ради энтузиазма друга.

— Да, она великолепна, — согласился он, оглянувшись назад. Джинни, с влажными от пота волосами принимала поздравления Кэти Бэлл и одного из новых загонщиков, которого Рон взял в команду. — Она будет великолепным ловцом.

Гарри глубоко вздохнул. По предложению Рона он пришел, чтобы посмотреть на утреннюю тренировку, и свежий морозный воздух — трава была покрыта инеем — несколько оживил его после бессонной ночи.

Вот чего мне будет не хватать больше всего, подумал он. Пусть он отказался от всяких прав на дружбу и сочувствие других людей, но ничто не может сравниться с красотой мира в такое хрустально-прозрачное утро.

— Но не таким, как ты, — Рон внезапно посерьезнел. Гарри слегка пожал плечами и улыбнулся ему.

¬— Она будет больше сосредоточена на игре, чем когда-либо я. Меня же все время что-то отвлекало, помнишь? Философский Камень, голос, проходящий сквозь стены, психованный убийца, который, как я думал, охотится за мной… — он задумался. — Впрочем, за мной до сих пор охотится психованный убийца, правда, другой.

Гарри почувствовал, как его накрывает волной тоски.

Как бы я хотел, чтобы никто никогда не думал о тебе так, Сириус. Как бы я хотел, чтобы ты не попал в Азкабан и вырастил меня вместо Дурслей…

— Это верно, — сказал Рон, но его взгляд был пристальным, и Гарри избегал его. Рон рассматривал его, будто он был шахматной задачей. — Просто чтобы ты знал, дружище, если тебе нужно — я всегда готов выслушать.

Гарри открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг здание школы поплыло перед его глазами, а ноги показались ватными. Он почувствовал удар об землю и зашипел сквозь зубы — падая, он стукнулся о камень именно той частью головы, которая и без того пострадала от соприкосновения со стеной во время отработки у Снейпа. Впрочем, важнее всего было поднять защиту разума. Если это атака Волдеморта, так легко со своими секретами он не расстанется.

— Гарри? Гарри!

Голос Рона звучал словно издалека. В ушах стоял шум, грохот и какой-то рев, как будто он лежал на берегу моря. Гарри вдохнул побольше воздуха и смог сесть. Головокружение, причиной которого была не боль, а то, что все перед глазами крутилось, словно на карусели, определенно было против этого. Впрочем, с того момента, как он решил покончить с собой, Гарри успел вытерпеть куда худшее — поэтому он с раздражением прогнал дурноту.

Оказалось, что он опирается на Рона, а остальные члены команды с возгласами направляются к ним. Гарри поежился. Ему не нравилось, что его так обнимали. Казалось... казалось, что только Сириус должен так обнимать его, и что Гарри заслужит такое объятие только выполнив свой долг.

— В чем дело, приятель? Это твой шрам?

Голос Рона был до невозможного предупредительным, и Гарри стало стыдно от того, что ему нужно было ввести его в заблуждение. Однако было несложно представить реакцию Рона и Гермионы, если бы он рассказал им о своих намерениях. Гермиона наложила бы на него Обездвиживающие чары, а Рон стукнул как следует по голове — и очнулся бы Гарри уже или в кабинете Дамблдора, или в Св. Мунго, или в Норе, а рядом бы сидел какой-нибудь взрослый, намеревающийся вправить ему мозги. Гарри мало верил в то, что они посчитают его самым здравомыслящим человеком в Хогвартсе, единственным, желающим окончательной победы над Волдемортом.

Пожалуй, кроме Снейпа. Странная мысль. Гарри заметил, что в голове у него путается, и вновь сконцентрировался на деле.

— Нет, — ответил Гарри, сжимая руку Рона и отстраняясь. — Кажется, я всего-навсего голоден, веришь или нет. Вчера не ужинал, сегодня не завтракал, и... — он помолчал и пожал плечами. Гарри не помнил, прикасался ли он вчера к ланчу — и, если уж об этом зашла речь, к завтраку тоже. Не то чтобы он намеренно отказывался от приема пищи, но ведь это время можно было использовать для немалого количества необходимых дел. Однако, видимо, придется терять пару часов в день на еду: судя по озабоченному выражению лица Рона, такая практика привела к слишком серьезным изменениям в его состоянии.

— Нужно срочно тебя накормить!

Гарри начал отвечать, как позади него кто-то прочистил горло. Развернувшись, он обнаружил профессора МакГонагалл, которая смотрела на него, приподняв брови.

— Мистер Поттер, — сказала она, — с Вами все в порядке?

В её голосе слышался скрытый страх. Гарри вздрогнул. Вот зачем он умирал — чтобы люди не испытывали этого чувства.

— Я в порядке, мэм, просто споткнулся, — ответил он, поднимаясь на ноги и умело избегая помощи Рона. — Вы хотели меня видеть?

— Вас вызывает директор, — МакГонагалл пронзительно смотрела на него сквозь очки. — Безусловно, если вам нужно к мадам Помфри, он подождет.

— Все в порядке, — сказал Гарри, размышляя, что, видимо, Снейп поделился с Дамблдором своими подозрениями. Нельзя и придумать лучшего момента, чтобы увидеть директора — именно сейчас, когда он очевидно нездоров и слаб от голода. Дамблдор утверждал, что заботится о нем, значит, Гарри сыграет на жалости. — Я могу пойти к нему, правда.

Он улыбнулся МакГонагалл. Медленно кивнув, та направилась к школе, и Гарри последовал за ней.

— Гарри! — громко прошептал Рон ему вслед.

— Схвачу что-нибудь со стола в Большом Зале перед Заклинаниями, — ответил Гарри рассеянно. Его мысли уже занимало то, что он собирался сказать Дамблдору. Гарри не хотелось отдаляться от директора или становиться его противником, но с другой стороны, возможно, он сможет подготовить почву для того, чтобы тот спокойно воспринял интервью, которое через несколько недель появится в «Ежедневном Пророке».

* * *

— А, мой мальчик, — директор тепло взглянул на него, — пожалуйста, присаживайся.

К теплоте в его взгляде добавилась тревога, когда Гарри позволил себе упасть в кресло.

— Ты в порядке?

Гарри закашлялся и вздохнул.

— Боюсь, не очень, сэр, — проговорил он. — В последнее время я неважно себя чувствовал, и теперь… — он пожал плечами, пристально рассматривая свои руки.

Дамблдор вздохнул, а Фоукс издал легкую трель. Гарри не поднял на него глаза, хотя какая-то часть его страстно желала услышать песню феникса. Однако, насколько он знал, в силу какой-то таинственной способности, Фоукс мог бы узнать о его решении.

— Боюсь, Гарри, я должен задать тебе серьезный вопрос, — сказал Дамблдор, — и хотя мне ненавистна мысль о том, чтобы еще больше беспокоить тебя, когда ты болен, все же это не просто серьезный вопрос, но нечто критически важное для войны.

— Я готов, сэр, — Гарри рассеянно удивился тому, что Дамблдор полагал, что он не будет готов услышать что-либо, сформулированное таким образом. О чем же еще он должен был сейчас заботиться?

— Северус подозревает, что ты… находишься под контролем Волдеморта, — Дамблдор говорил мягко, так же, как когда рассказывал о пророчестве в конце прошлого года. — Я понимаю, что ты можешь не осознавать этого, и этому может быть причина, и я подумал, что мне придется проверить такую возможность. Ты позволишь прочесть свой разум?

— Конечно, сэр, — чувство триумфа наполнило Гарри.

Конечно же, Снейп заподозрил что-то в этом роде. Может, мне вовсе не нужно беспокоиться из-за него — можно разгуливать вокруг него, повесив на шею табличку с подробным описанием моего плана, но он и это сочтет очередной попыткой привлечь к себе внимание.

Если Дамблдор и удивился незамедлительному согласию, он не подал виду. Наклонившись вперед, он пристально посмотрел в глаза Гарри. Гарри прогнул щиты и заполнил сознание воспоминаниями — в основном тоской по Сириусу и видениями, которые в прошлом году присылал ему Волдеморт. Скрыть следовало лишь несколько картинок, таких как особенности Напитка Медеи и встреча со Скримджером, и Дамблдор найдет собственное объяснение увиденному в его разуме.

Ощущение от легилименции Дамблдора было мягче и тоньше, чем у Снейпа. Гарри задумался, зависело ли это от количества практики или силы воли — или же Снейп решил, что мягкость ему не нужна. Директор останавливался на каждом воспоминании, долго просматривал его, а затем двигался дальше. Гарри заставлял свой разум не реагировать, ведь этого Дамблдор должен был от него ждать, и так он приближался, насколько это было возможно, к тому, чтобы произвести впечатление человека, совершенно не владеющего окклюменцией. Опять же, так было проще не затрагивать некоторые воспоминания и оставить их скрытыми.

Дамблдор оставил разум Гарри задолго до того момента, когда мог бы подобраться к глубоко спрятанным планам. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, и пристально смотрел на него. Взгляд директора был наполнен горечью, которую Гарри видел в день гибели Сириуса.

— Я не понимал, насколько сильно твое горе.

Гарри кивнул и опустил голову. Какая-то часть его хотела закричать; естественно, он до сих пор тосковал, и как только мог самый могущественный волшебник Британии не предвидеть этого? Но другая часть, та самая ясность разума, объяснившая, что Сириус погиб по его вине, напомнила, что у Гарри была масса возможностей признаться, что он горюет, и попросить о помощи как в течение лета, так и сейчас. Если он ничего не сказал, почему бы Дамблдору и не решить, что он уже оправился от потери?

Других людей больше заботят они сами. Ты же знаешь. Ты испытал это на своей шкуре.

— Дело в этом, не так ли, Гарри? — мягко спросил Дамблдор. — Это из-за депрессии ты так себя ведешь?

Гарри кивнул, и, хотя он сам еще не решил, как ответить, снова пришли на ум с такой легкостью, будто он их продумал.

— Да. И… Сэр, мне стыдно, но именно из-за этого я использовал чары Забвения на Снейпе прошлой ночью. Я плакал о Сириусе и пошел прогуляться, чтобы успокоиться — тогда он и обнаружил меня. Я боялся, что он будет насмехаться, над тем, что я плакал. Я… Я знаю, что мне не следовало использовать Обливиэйт, но… Я просто не выдержал бы, если бы он начал говорить о Сириусе. Сириус мертв. Он заслуживает лучшего.

Гарри сжал руку в кулак и попытался выровнять дыхание, как если бы он сдерживал ярость, а не боль.

— Ты все равно неправ, Гарри, и ты это знаешь, — упрек Дамблдора был еще хуже из-за того, что я в его голосе слышалось абсолютное понимание.

— Я знаю, сэр, — пробормотал Гарри. — Я извинюсь перед ним.

Он поднял глаза на директора.

— Надо ли говорить, почему именно я стер ему память?

Дамблдор покачал головой.

— Я сообщу ему, что поговорил с тобой, прочитал твои мысли и не обнаружил ничего подозрительного.

Директор погладил бороду, и Фоукс снова издал трель, склонив голову набок и рассматривая Гарри черными блестящими глазами.

— Сила, достаточная для того, чтобы стереть память — ты получил ее из-за всплеска эмоций?

Гарри сразу же кивнул.

— Так же, как когда я раздул свою тетю летом перед третьим куром, сэр.

Нет, поразительно, сколько раз ему лгали. И стоило подыграть тому, чего от него ожидалось, как большинство — не считая Снейпа, конечно — оставалось вполне удовлетворенным.

— Ты знаешь, что всегда можешь прийти и поговорить со мной, Гарри, — сказал Дамблдор. — Мне есть, что рассказать о Сириусе. И мне тоже его не хватает. Я был бы рад поговорить с кем-нибудь о нем.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо, сэр.

Если Скримджер выполнит обещание и очистит имя Сириуса, вы сможете говорить о нем со множеством людей, когда я умру. Он был рад за Дамблдора. Гарри поднялся на ноги.

— Мне можно идти? Я еще не завтракал.

Дамблдор рассмеялся и взмахнул рукой.

— Конечно! Нельзя заставлять юношу голодать!

Все прошло хорошо и даже лучше, чем можно было ожидать, и Гарри молча ступил на движущуюся лестницу, будучи вполне доволен.

* * *

Этим вечером Гарри постучал в дверь кабинета Снейпа ровно в семь. Осталось еще три отработки, а затем он будет стараться изо всех сил, чтобы не попадаться на глаза этому ублюдку. В ближайшие недели Гарри определенно требовалось все время, которое он сможет выкроить, чтобы приготовить Напиток Медеи. Первая его попытка приготовить небольшую порцию закончилась катастрофой: зелье буквально проело стенки котла раньше, чем он смог остановить процесс. Это раздражало. Кислота, содержащаяся в зелье, должна была разъедать его внутренности, но не металл.

Нужно было научиться читать инструкции — и если для этого требовалось часами сидеть в тишине, он должен был победить свою нетерпеливость. Гарри мог сделать это. Так же, как и с занятиями окклюменцией в течение лета, речь шла о концентрации того рода, которая обычно была ему чужда.

— Войдите, — послышался голос Снейпа.

Гарри открыл дверь и только затем удивился тому, что между его стуком и разрешением Снейпа войти прошло некоторое время.

Развернувшись, он схватился за палочку, но даже не успел вытащить ее из кармана мантии, как был обездвижен. Тело Гарри отклонилось назад и прислонилось к двери, закрыв ее. Снейп встал со своего места. Его глаза были сужены, а в руке он держал небольшой флакон.

— Я знаю, что не только горе заставляет вас так себя вести, Поттер, — проговорил он спокойно, — и я намерен выяснить, в чем дело.

Снейп шагнул вперед, и жидкость во флаконе заплескалась. Гарри вгляделся и заметил, насколько она прозрачна — и тут же опыт прошлого года подсказал ему, что это такое.

Веритасерум.