Разбуди меня (гет)

Тео давно заметил направляющуюся в его сторону парочку и, когда они подошли чуть ближе, крикнул:

— Эй, Томас! Что, хвалёной гриффиндорской смелости не хватило, чтобы прийти одному? Притащил с собой девушку... Не стыдно?

— Лучше бы тебе заткнуться, — со странным спокойствием ответил Дин, оставив Падму в безопасном месте у входа в боковую башню и в одиночестве шагая навстречу противнику, стараясь всё время держаться к нему лицом. — Попрекаешь меня отсутствием смелости, а сам этих же самых девушек шантажируешь и даже нападаешь — поступок, явно достойный называться храбрым, не так ли, Нотт?

— Кретин, я всего лишь защищался, — в отличие от Дина, Тео пока не потрудился и шагу сделать, стоя там же и лишь внимательно за ним наблюдая. — Патил сама предложила мне альтернативу твоей снесённой бладжером голове, а на Грейнджер я ни разу не напал первым.

Тут дверь в башню еле слышно скрипнула, и через мгновение из темноты, окутавшей замок точно звёздным покрывалом, вышла Гермиона.

— Пусть так! — сказала она звенящим от гнева голосом в ответ на последние услышанные ею слова Нотта. — Но это не давало тебе никакого повода забирать мою палочку!

— О, а вот и главная героиня сегодняшнего вечера. Томас, я сразу понял, что ты решил помочь своей соседке по парте... или кто она там тебе. Но Патил-то ты на кой чёрт притащил?

— Не твоё дело, — Дин плотнее сжал пока лежащую в кармане волшебную палочку. Свет, льющийся из окон замка, падал далеко от того места, где стояли они с Ноттом; девушки и вовсе были в тени. Увидеть их никто не мог. Бóльшая половина учеников сейчас сидела по своим гостиным, и время для выяснения отношений было самое что ни на есть подходящее.

Заметив манипуляции Дина, Тео выпрямился и наконец отстранился от колонны, всем своим видом напоминая готовящуюся к прыжку пантеру.

— Плечо не беспокоит, Томас? — едко спросил он, глядя на Дина в упор, но при этом ни на миг не выпуская из поля зрения Гермиону. Она стояла в нескольких шагах — хмурая, безоружная и явно этим недовольная. Падма тоже покинула своё «безопасное место» и уже была рядом с Гермионой, держа палочку в правой руке.

— Ну так что там с плечом? — не унимался Тео, возвращаясь к своему основному сопернику.

— А как твоя челюсть? — парировал Дин.

— В порядке.

— Последний раз говорю: отдай Гермионе палочку. По-хорошему.

Нотт громко рассмеялся, запрокинув голову, но даже в этот момент он был настороже.

— Не поверишь, Томас, — сказал он сквозь смех, — но я хочу по-плохому...

Вдруг он с невероятной быстротой выхватил свою палочку и метнул в Дина невербальное заклятие. Вспышка прошила воздух в паре дюймов от уха гриффиндорца, и тот поспешил ответить:

— Импедимента!

Тео играючи блокировал заклинание.

— Петрификус Тоталус!

То же самое.

— Экспеллиармус! Остолбеней! — вспышки чиркали одна за другой, разрывая вечерний воздух. Гермиона и Падма замерли, не дыша. — Конфундус!

— Протего, — вяло произнёс Тео, отмахиваясь палочкой от заклинаний Дина, как от назойливой мухи. — Всё это слишком просто, Томас.

— Соппоро! — выкрикнул Дин заклятие усыпления, но Тео ловко от него увернулся. — Вспыхни!

Заклятие ударило Нотта в колено и прожгло ткань брюк. Он зашипел от боли.

— Сука, Томас... — он поднял голову, его глаза совсем потемнели от злости. — Огненные львы, блять. Утопить бы вас в озере как котят... — Он нацелил палочку на Дина. — Но я уничтожу вас вашими же методами. Инсендио!

Дин пригнулся, и заклятие пролетело над головой. Тео тут же послал в него следующее, и Дину пришлось упасть на землю и перекатиться через больное плечо. Увидев, как исказилось при этом его лицо, Падма не выдержала:

— Пожалуйста, перестаньте!

— Патил, не лезь! — взревел Нотт. — Ну как дела, Томас? Флагранте! Инсендио! — заклинания ударяли в землю подобно маленьким молниям. — Да твою же мать... ФЛАГРАНТЕ!

Заклятие наконец попало в цель. На Дине мгновенно загорелся свитер.

— Чёрт! — закричал он, в спешке стягивая с себя всё быстрее разгорающуюся ткань и напрочь забыв о волшебной палочке, отброшенной подальше от огня.

— Акцио, палочка! Ну вот, Томас, собственно и всё. Хотя нет, не всё.

Дин швырнул горящий свитер, оставшись на холоде в одной рубашке, а Тео безмолвно переправил огонь со свитера на галстук гриффиндорца.

— НЕТ! — закричала Гермиона; до этой секунды она стояла будто немая. — Что ты делаешь, идиот?!

— Я вас предупредил. Ещё в первый день в этой грёбаной школе. — Нотт зло усмехнулся, с упоением глядя на подвластный только ему огонь. В его безумных глазах отражались языки пламени, и весь его облик был пропитан какой-то первобытной дикостью. — Я наказываю тех, кто смеет думать, что может сражаться со мной на равных.

Он вновь направил палочку на Дина, который, обжигая пальцы, отчаянно пытался содрать с себя горящий галстук, но лишь наоборот ещё сильнее затягивал его, и с показным безразличием произнёс:

— Затмись.

От этого заклятия Дин словно ослеп; теперь он боролся с удавкой на ощупь, но лишь всё больше обжигался, кашляя от едкого дыма, проникающего в лёгкие.

— Пожалуйста, Нотт, перестань! — закричала Падма срывающимся голосом. Она бросилась к Дину в попытке помочь ему, но Нотт заклинанием отбросил её назад. — Прошу тебя, не надо! Не делай этого!

Вид беспомощного задыхающегося Дина раскалённым железом резал ей по сердцу, его сиплое дыхание пополам с глухим кашлем словно душило изнутри, но самым невыносимым было то, что она ничего не могла изменить.

А Гермиона стояла рядом, с нескрываемым ужасом глядя на то, что происходило перед ней, мечтая лишь очнуться и понять, что всё это ей просто приснилось.

Но это была реальность. Дин захлёбывался кашлем, а Падма, заламывая руки, тщетно взывала Нотта к благоразумию и гуманности.

— Пожалуйста, прекрати эту чудовищную пытку... — в каком-то исступлении стонала она, пытаясь приблизиться к бедному Дину, но раз за разом натыкаясь на невидимый барьер. — Человек ты или нет?! Что сделать, чтобы ты перестал, боже, что мне сделать?!

— Ты уже ничего не можешь сделать, — сказал Тео, с видом крайнего великодушия всё же уменьшая пламя, почти сожравшее гриффиндорский галстук. Каким бы бесчувственным он ни был, тем не менее он, разумеется, не собирался устраивать инквизицию и сжигать Дина заживо. — Ты сделала всё, что могла, Патил. Ты идёшь со мной на бал, а больше мне от тебя ничего не нужно.

И тут вдруг до Гермионы дошло, что всё это кошмарное представление Нотт устроил для того, чтобы заставить именно её унизиться до просьб.

— Господи, какой же ты ненормальный... — прошептала она, но заставила себя сделать шаг вперёд. Глаза блестели, сердце обливалось кровью при каждом судорожном вздохе Дина. — Нотт, я тебя прошу, отмени заклятие.

— О, а ты и впрямь неглупая, как я вижу, — ухмыльнулся он и взмахом палочки вернул Дину зрение.

Но галстук продолжал понемногу гореть, подбираясь к вороту рубашки..

— Что ты делаешь?! — глаза Гермионы округлились. — Пожалуйста, прекрати это, я же попросила!

Тео невинно развёл руками:

— Ты не уточнила, какое конкретно заклятие отменить, Грейнджер. Поэтому я выбрал сам.

— Чокнутый придурок! — не выдержала Гермиона. — Ты же всё прекрасно понял, Мерлин тебя возьми, ты что, хочешь, чтобы Дин ходил с ожогами всю жизнь?!

— Да мне как-то всё равно, — с леденящим душу безразличием ответил Тео. — Неплохой урок этому выскочке, не правда ли?

— Отмени Флагранте!

Он даже не пошевелился.

— Ну чего ещё ты хочешь?! — уже чуть не плача воскликнула Гермиона. Падма всё это время не сдавалась и пыталась пробить в барьере брешь, но её заклинания неминуемо отскакивали назад. — Чего ты хочешь, негодяй?! Чтобы я на колени встала?!

— До этого, я думаю, не дойдёт, — насмешливо заявил Нотт, но тут же посерьёзнел: — Это как-то... недостойно для такой девушки как ты.

— Что тогда?! — Гермиона бросила взгляд на обессилевшего Дина. — Боже, он сейчас задохнётся! Нотт, прошу, сними заклятие Пламенной руки! Умоляю тебя!

— Ну наконец-то, — удовлетворённо проворковал он. — Чёрт с тобой, Томас, всё-таки сама Грейнджер умоляет... Финита!

Всё прекратилось. Барьер исчез. Падма бросилась к Дину, почти воя от отчаяния, и поскорее направила палочку на его обожжённые руки. Затем, когда самые глубокие ожоги более-менее затянулись, заклинанием распорола его рубашку и быстро осмотрела грудь и шею. Здесь, на первый взгляд, обошлось без существенных ран, но Падма не была уверена в этом; она вообще сейчас соображала очень плохо.

— Дин, Дин, скажи что-нибудь, — сбивчиво шептала она, беря в свои руки его лицо и заглядывая в ещё слезящиеся от дыма глаза.

— Прости... — прохрипел он, едва заметно морщась. — Я почти заставил тебя плакать...

— Тебе нужно на перевязку, — нервно сказала подбежавшая Гермиона. У неё в руках был подгоревший свитер, её колотила крупная дрожь. — Падма, разрежь свитер тоже, и накинем Дину хотя бы на спину. Не хватало ещё заболеть!

Падма молча и чётко выполнила все указания. Потом они вместе помогли Дину подняться и втроём потихоньку побрели к двери, ведущей в башню.

Тео искоса наблюдал за ними.

— Вы, кажется, кое-что забыли, — ехидно сказал он, перебирая в руке три волшебных палочки.

Падма обернулась, и он метнул ей палочку Дина.

— Теперь мою, — сказала Гермиона, тоже поворачиваясь.

— Нет, Грейнджер, с тобой я ещё не закончил, — сладко протянул Нотт.

Гермиона вся затряслась; она достаточно насмотрелась за последние полчаса и понимала, что её эмоциональный запас почти исчерпан. Подобное опустошение было у неё после битвы за Хогвартс.

— Падма, — сказала она тихо, — ты сможешь сама отвести Дина в больничное крыло?

— Но, Гермиона...

— Идите вдвоём. Я без своей палочки не вернусь, — безапелляционно заявила она. — Дин что, зря страдал? Идите.

Она отворила дверь, чтобы ребята беспрепятственно прошли, а когда та закрылась, решительно повернулась к Нотту, который стоял чуть поодаль, продолжая ловко вертеть в руке обе палочки — свою и её. Гермиона с трудом уняла вновь охватившую её дрожь ненависти и как можно ровнее произнесла:

— Я буду честной. Или ты отдаёшь мне палочку, или я рассказываю Макгонагалл обо всём, что здесь произошло. Думаю, после такого тебя отчислят , да ещё как, и с треском вышвырнут из школы.

— Нет, моя дорогая заучка, — Тео с удовольствием подметил, как от этих слов Гермиона неприязненно передёрнула плечами, — ты не в том положении, чтобы ставить условия. Да и ничего не выйдет. Во-первых, я не боюсь наказаний, а во-вторых, я просто сотру тебе память, если ты только попытаешься подойти к Макгонагалл на расстояние ближе, чем десять шагов.

— Ты чуть не убил его! — выпалила Гермиона, сжав пальцы в кулак с такой силой, что на ладони остались следы ногтей. — Ты изверг, жестокий, ненормальный... Ты болен!

— Ошибаешься, малышка, — промурлыкал Тео. — У меня и в мыслях не было его убивать. Он бросил мне вызов, и я просто показал в очередной раз, что не стоило этого делать.

— Он правильно сделал, что разбил тебе челюсть!

— А, точно! Так что я ещё и отомстил, — довольно сказал Тео, продолжая поигрывать палочками.

— Я к тому, что ты не всегда круче всех! Дин...

— ...обычный магловский мальчишка. Умеет только кулаками махать.

— Зато ты, я смотрю, не умеешь! — колко ответила Гермиона, стараясь его задеть.

— Я был не в форме, — хмыкнул Тео.

— Да неужели? Не смог высосать всю радость из первого попавшегося ученика? Или отобрать оружие у беззащитной девушки? День прошёл зря?

Тео жестом прервал её.

— Не спал три ночи, — просто сказал он, подходя ближе.

— А что такое? — Гермиона продолжала язвить, уже не в силах остановиться. Нотт знал, что делал: её ужасно раздражало, что он держит в руках её палочку, с которой она столько всего пережила, что он обращается с ней как со своей собственной. — Что — затащил в свою постель половину факультета? Некогда было передохнуть?

— Грейнджер, слушай, не надо завидовать, — он сделал ещё шаг.

— Кому?! — воскликнула Гермиона; голос её предательски срывался, но она уже перестала обращать на это внимание.

— Моим партнёршам, — расстояние между ними стремительно сокращалось. — Поверь, если бы на их месте была ты, я бы точно не уснул.

— Да как ты... как ты смеешь?! — выпалила Гермиона, окончательно вскипая. — Подлец!

Она сама сделала шаг навстречу и размахнулась, чтобы влепить Нотту вторую пощёчину за месяц. Но он с потрясающей реакцией перехватил в воздухе её руку и толкнул Гермиону к стене. В следующее мгновение его глаза уже были так близко, что у неё сбилось дыхание: в них было столько угрозы и... неужели страсти?

Она не успела ничего сказать, ничего подумать; Нотт впился в её губы с жадностью хищника, поймавшего наконец лакомую и такую желанную жертву...

Первой реакцией Гермионы был шок. Второй — нестерпимое наслаждение. А третьей — слепая ярость. Ярость, прежде всего, на себя.

Она упёрлась свободной рукой в грудь Нотта и со всей силы, как ей показалось, оттолкнула его от себя. Но он не сдвинулся с места, продолжая целовать её застывшие от изумления губы так горячо, будто стоило ему прекратить — и мир вокруг перестал бы существовать. Он был настойчив, ненасытен, он бессловесно требовал её ответа... но Гермиона была в такой панике от собственного поведения, что и не думала отвечать.

Боже мой, боже мой, что со мной происходит? Он же мне отвратителен, мне не должно это нравиться, не должно...

Но мне нравится.

Мерлин, что он со мной делает...

Краем сознания Гермиона смутно понимала, что если сейчас не прекратить всего этого безумства, она уже не сможет держать себя в руках и... ответит ему на поцелуй. Внутри всё бушевало, голова шла кругом. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного.

Но, заставив ярость затмить все остальные чувства, она собрала волю в кулак и вырвалась.

Тео неожиданно легко её выпустил и, отойдя на такое расстояние, с которого было удобно наблюдать, с ухмылкой смотрел, как Гермиона поправляет растрёпанные волосы и плотнее запахивает мантию.

— Эй, Грейнджер, — он лениво и с ужасающей, ещё сильнее действующей на нервы медлительностью вынул из своего кармана её волшебную палочку. — Хоть ты и не оправдала моих ожиданий...

С этими словами он кинул ей палочку. И несмотря на то, что Гермиона была в заторможенном состоянии, всё же сумела поймать её в воздухе, и едва палочка коснулась пальцев, её хозяйку вдруг охватило бешеное желание отомстить Нотту за всё, что он устроил сегодня вечером.

Но она не успела даже направить на него вновь обретённое оружие, как слизеринец уже разгадал её планы.

— Даже не думай, — сказал он вкрадчиво, — не то я сделаю с тобой что-нибудь посерьёзнее насильственного поцелуя.

Даже в этом полумраке, окружавшем их, Тео заметил, что Гермиона вся вспыхнула. Он усмехнулся. Как же ему нравилось выводить её из себя...

Она несколько раз глубоко вдохнула, словно собираясь что-то сказать, но, из последних сил приказав себе молчать, круто развернулась и пошла к парадным дверям. Тео же, проводив её долгим пристальным взглядом, отправился на задний школьный двор, который, за исключением трёх пуффендуйцев в беседке, был пуст.

Он был чрезвычайно доволен собой, но всё-таки что-то было не так. Сев на скамейку и уставившись невидящим взглядом на струйку воды, бегущую из тонкой металлической трубы, он стремительно перебирал в памяти всё случившееся за последний час. Ну да, точно, неприступная школьная староста ведь так и осталась холодной статуей, не ответив на его поцелуй. А он был настолько поглощён своими ощущениями, что даже не потрудился выяснить, что же испытывала она и что именно заставило её оставаться неподвижной, а потом и оттолкнуть его.

Проклятье! С каких это пор меня волнует, что чувствует какая-то девушка?

Но мысли бешеным потоком, не сравнимым с размеренно капающей перед его глазами водой в фонтане, понеслись, обгоняя друг друга.

Разумеется, она злилась. Ну, это само собой, Грейнджер всегда дрожит от ярости, едва увидит меня. А что она испытывала помимо этого? Если ничего, тогда всё прекрасно, тогда мне совсем немного осталось, чтобы сломить её сопротивление. Но что, если она испугалась? Я чуть не сжёг её бесценного дружка на её же глазах, а потом прижал к стене — здесь, в безлюдном месте, где никто бы даже не услышал её криков. Блять... Её страх мне совсем не на руку. Спугнув её, я только всё испорчу.

Тео был более чем уверен в своей способности всегда, когда бы ему ни захотелось, подстроить всё так, чтобы остаться с Гермионой один на один. Он без особого труда мог победить её — волшебством или силой; мог силком целовать её сколько угодно, тем более теперь, когда он наконец переступил эту грань.

Но, чёрт побери, ему категорически не нравилась её безответность. Было здорово злить её, провоцировать, видеть эти сверкающие ненавистью глаза... Но ему было мало физического подчинения. Он хотел завоевать её сердце, покорить её душу, заполнить её мысли. Хотел видеть, как ненависть в её глазах уступает место страсти, как она задыхается в его объятиях, но не от злобы, а от желания, хотел, чтобы она сама поцеловала его.

И он знал, что этого добьётся.

Гермиона влетела в Большой зал и сразу бросила взгляд на стол Слизерина. Его там быть не могло, но ей хотелось в этом убедиться; ощущение, что он преследует её, прочно въелось в воспалённый мозг.

— Гермиона! — окликнули её сзади.

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, но, обернувшись, быстро взяла себя в руки.

— Падма! Ну как Дин? Он у мадам Помфри?

— Да, я только что оттуда.

Они пошли по проходу между столами, направляясь к месту, где сидели Невилл, Симус и остальные.

— Как он себя чувствует? — с беспокойством спросила Гермиона, боясь услышать что-то уж очень плохое.

— Не волнуйся, — Падма улыбнулась, но губы её чуть подрагивали. — С ним всё в порядке, ожоги только на руках, но я успела подлатать их в самый нужный момент. Он полежит в больничном крыле всего одну ночь: мадам Помфри помазала ожоги каким-то раствором, чтобы следов не осталось.

— Мерлин! — выдохнула Гермиона, разрываясь между слезами и смехом. В этот момент в неё чуть не врезался спешащий куда-то первокурсник, и Гермиона, пропустив его, всё-таки облегчённо рассмеялась: — Слава богу, всё обошлось!

— А ты как? — Падма, в отличие от неё, всё ещё пребывала в нервном напряжении. — Нотт не сделал тебе ничего плохого?

При упоминании о Нотте внутри Гермионы вновь всё закипело. Она уже готова была взорваться гневной тирадой, высказав всё, что о нём думает, но вдруг перед мысленным взором возникло его лицо... тёмные глаза, цвет которых она никак не могла определить... волевой подбородок... и вечно ухмыляющиеся губы, так горячо целующие её...

— Нет, — наконец выдавила она, кое-как восстанавливая нить разговора и пытаясь унять резко участившееся сердцебиение. — Он отдал мне палочку и всё.

— Даже странно, — Падма покачала головой. — После сегодняшнего я боюсь не то что на бал с ним идти, а даже на уроках пересекаться.

— Это да, — мрачно отозвалась Гермиона. — Но на уроках, к счастью, есть преподаватели, а на балу будет полно народу, да и мы с Дином будем пристально наблюдать за вами, так что...

— Так что не бойся, — вставил Невилл: Гермиона и Падма уже подошли к самой оживлённой во всём зале компании, и ребята услышали конец разговора. — Девчонки, вы не в курсе, где Дин?

Пришлось рассказать друзьям всё как есть. Краткое, без лишних кошмарных подробностей, повествование всё равно то и дело прерывалось сердитыми возгласами друзей. В итоге, когда Падма закончила, Джинни и Астория вскочили со своих мест с явным намерением пойти «всыпать Нотту по первое число».

— Тихо, народ, успокойтесь-ка на секунду, — сказал Невилл, который, впрочем, сам едва сдерживался.

— Успокоиться?! — воскликнул Симус. — Этот придурок совсем спятил!

— Согласна! — Парвати хлопнула ладонью по столу. — Гермиона, слушай, ты же староста школы, ты не можешь как-то повлиять? Ну, чтобы его исключили? Поводов хоть отбавляй!

— Зато доказательств нет, — вставила Лаванда.

— Она права, Парвати... — вздохнула Гермиона. — Тем более, на его возвращении в школу настояли Дамблдор со Снеггом. Тут, как вы понимаете, я бессильна.

— Интересно, в честь чего это за эту гадюку просит сам Дамблдор! — проворчала Джинни. — Ну что ж, раз законные методы не действуют, будем вершить самосуд!

— Ты с ума сошла, — попыталась утихомирить подругу Гермиона, в глубине души с ужасом понимая, что на самом деле она старается не допустить возможной мести Нотту.

Астория, напротив, поддержала Джинни.

— Да сколько можно это терпеть?! — возмущённо сказала она. — Весь прошлый год он творил в школе произвол! Сколько раз он ловил нас, Джинни? Два, три? И каждый раз готов был сделать из нас отбивную!

— У него вообще нет моральных принципов, — добавила Парвати. — Никогда не забуду, как тогда в классе он прохаживался перед нами, щёлкая языком — что за дурная привычка? Как хотел наказать нас Круциатусом... Он испытывал удовольствие от того, что мучил других, понимаете? Это же... против всего человеческого.

Падма побледнела; слова сестры напомнили ей тот ужасный день, один из первых после приезда в школу, которая при правлении Кэрроу из оплота безопасности превратилась в камеру пыток... Если бы не Малфой, они подверглись бы действию ноттовского Круциатуса и, кто знает, каковы были бы последствия.

— Да, это было жутко, — Астория передёрнула плечами. — Я до сих пор не могу смириться с тем, что он в Хогвартсе... Из-за него Дин уже дважды попал в больницу!

— Я сама виновата, ребята, — Гермиона опустила голову. Чёрт, чёрт, почему она выгораживает этого садиста?! — Я рассказала Дину о палочке, и он не мог мне не помочь.

— Плохо, что вы не рассказали остальным, — буркнула Джинни. — Вместе бы справились с ним без проблем.

— Ага, очень по-гриффиндорски — нападать толпой, — съязвил Симус, всё это время сосредоточенно молчавший. — Нет, тут должен быть другой выход.

— А я его не вижу, — отрезала Джинни. — В одиночку с Ноттом не справиться, так что...

Гермиона поняла, что нужно брать решение этой проблемы в свои руки.

— Ребята, стойте, — ей пришлось в прямом смысле ухватиться за мантию Джинни, намеревающейся, по всей видимости, навестить слизеринскую гостиную. — Я попробую с ним поговорить...

— Ты шутишь что ли? — присвистнул Невилл. — На словах он точно не поймёт.

— Но и на кулаках тоже, — возразила Гермиона, стараясь держать нейтральную позицию. Губы до сих пор жгло от его поцелуя; они словно хранили на себе отпечаток, след, доказательство его внезапно появившейся власти над ней... — Мне будет нелегко, — и это было правдой, — но я дам ему понять, что он зашёл слишком далеко.

На несколько мгновений за столом повисло молчание. Потом Симус развёл руками:

— Хорошо, так и быть. Но если у тебя не выйдет, на этот раз мы сделаем отбивную из него.

В среду Гермиона с содроганием ждала совместного со слизеринцами урока защиты от Тёмных искусств. На утренней истории магии было необычайно тихо, но Гермиона, несмотря на полусонное состояние, вызванное диктуемой нараспев лекцией профессора Бинса, всё равно была как на иголках. А когда прозвенел звонок, она подскочила так, будто проспала все ЖАБА на свете.

У класса защиты от Тёмных искусств она глубоко выдохнула и, окинув беглым взглядом задние парты, юркнула в дверь и поспешно заняла своё место.

Его нет. Успокойся, его здесь нет.

Пока.

Как же мне отсидеть целый урок, зная, что он будет сверлить меня взглядом?

Три предмета! Целых три совместных предмета со Слизерином!

— Доброе утро, класс, — поприветствовал всех Крам, едва до кабинета донеслась трель звонка. Гермиона, сидя прямо и глядя перед собой, слышала, как захлопнулась входная дверь, и последние два человека прошли на свои места. Она затылком чувствовала, что Нотт уже установил за ней наблюдение.

— У нас по плану практика защитных заклинаний, — продолжал Крам, — и я предлагаю прямо сегодня нам с вами вспомнить Щитовые чары. Вы уже повторяли их с профессором Флитвиком?

— Нет, Виктор, — сразу откликнулась Дафна с третьего ряда.

— А вы, Гриффиндор?

Гермиона сидела в прострации, ничего не слыша, пока Дин не толкнул её в бок.

— Что?.. О, прошу прощения! Нет, не повторяли.

— Что ж, тогда приступим прямо сейчас. Возьмите волшебные палочки и встаньте вдоль стены, пожалуйста, нам необходимо освободить место.

Ученики так и сделали, а Крам с помощью магии быстро перенёс парты в конец класса. Краем глаза Гермиона видела, как Нотт о чём-то переговаривается с Монтегю.

— Эй, Гермиона, — шепнула ей стоявшая по правую руку Парвати, — ты чего?

— Всё в порядке, — натянуто улыбнулась та.

— Уже разговаривала с ним?

— Ещё нет, — откликнулась Гермиона и затихла, внимательно слушая Виктора.

— Встаньте друг напротив друга, рассредоточьтесь на равных промежутках. Нас немного, и места должно хватить всем. Ребята, давайте так: каждый становится против своего же однокурсника.

— Не хотите способствовать противоборству наших факультетов? — съехидничал Харпер. Джинни, стоящая слева от Гермионы, сурово посмотрела на него.

— Именно так, — спокойно ответил Крам, глядя на распределяющиеся пары. Оправившийся от ожогов и снова рвущийся в бой Дин перешёл к другой стене, встав напротив Гермионы; Джинни, всё ещё держа Харпера в поле зрения, встала в пару с Асторией, Парвати — с Лавандой, Найджел — с Демельзой, и так далее. У слизеринцев всё было несколько сумбурнее, так как Джорджина Смит, эта смазливая тихоня с нынешнего седьмого курса, проявила вдруг, к удивлению Гермионы, небывалую активность: расталкивая всех локтями, она отчаянно пыталась прорваться через толпу к стоящему у стены Нотту.

А он довольно успешно делал вид, что ничего не замечает и словно свысока наблюдал за творящейся вокруг суетой. Гермиона подозревала, что на самом деле он продолжает внимательно следить за ней, а потому лишила его такого удовольствия, спрятавшись за высокой фигурой Ричи Кута. В это время Джорджина, пробравшись к Нотту, уже теребила его за рукав мантии, явно о чём-то прося.

— Тео, встань со мной в пару, — клянчила она, но тот был непроницаем. — Ну что тебе стоит? Ты же отражаешь заклинания лучше всех на факультете, вот и меня научишь!

Нотт только фыркнул в ответ, высматривая поверх головы Джорджины свою главную цель.

— Ну пожалуйста, — продолжала она, — всего один урок!

— Я могу не рассчитать свои силы, — наконец ответил он, даже не глядя на неё. — И случайно парализую тебя навсегда. Как ты на это смотришь?

Джорджина испуганно вытаращила глаза и робко сделала несколько шагов назад.

Типичная слизеринка. Трусливая и малодушная.

Грейнджер бы не отступила ни за что.

Тео усмехнулся про себя, но в эту самую секунду его внимание привлекла Трейси Дэвис, которая отбивалась от Монтегю: тот, очевидно, очень сильно хотел быть с ней в паре.

— Иди к Грэхему, он, кажется, свободен, — сказал он Джорджине, подталкивая её к Монтегю, а сам выхватил Трейси за руку:

— Будешь со мной, Дэвис, — не терпящим возражений тоном заявил он.

— Л-ладно, — пролепетала совершенно обомлевшая Трейси.

Все наконец распределились, и Крам скомандовал:

— Ученики, стоящие слева от меня, палочки на изготовку! Вы будете атаковать. Напомню, что заклинания должны быть безобидные, иначе я сразу буду снимать по десять баллов с факультета.

Гермиона, стоя у противоположной от Нотта стены, видела, как в этот момент его губы тронула презрительная ухмылка.

— Ребята справа, — продолжал Виктор, — должны будут отразить атаку своих оппонентов с помощью заклятия Протего. Так, готовы?

Левая половина класса согласно загалдела.

— Тогда поехали. Раз, два, три!

— Конфундус!

— Остолбеней!

— Таранталлегра!

Со всех сторон посыпались заклинания, воздух взорвался вспышками, и эта картина отозвалась в Гермионе странной тупой болью. Всё это слишком сильно напоминало ночь второго мая.

Дин наслал на неё щекотку, и Гермиона не успела отразить заклинание. Увидев это, Дин быстро среагировал:

— Финита! Гермиона, ты в порядке? — крикнул он через весь класс.

Тео не поворачивал головы, но при этом слышал и видел всё, что ему было нужно. Сам он с почти ленивой медлительностью послал в Трейси заклятие ослепления, на которое она, конечно, успела ответить, но Тео с лёгкостью уклонился от её Щитовых чар.

— Всё нормально, — откликнулась Гермиона, — давай ещё раз.

— Петрификус Тоталус!

— Протего!

Вспышки их заклятий столкнулись в центре класса. Гермиона опять болезненно поморщилась: эта сцена вызвала в её памяти сражение Гарри и Волан-де-Морта.

Слава богу, хоть вспышки красного цвета, а не зелёного...

— Опускаем палочки одновременно, хорошо? — крикнул Дин.

— Давай!

На счёт «три» они опустили палочки, и вспышки погасли. Тео, глядя на всё это, не мог сдержать ироничной усмешки.

— Знаменитое гриффиндорское благородство... — сказал он вслух, решив на этот раз атаковать Трейси по-настоящему. — Диффиндо!

Застёжку её мантии рассекло, будто ножом, и запонка отлетела куда-то в сторону окна.

— Стоп, стоп! — поднял руку Крам. — Все, пожалуйста, опустите палочки. Мистер Нотт, я же предупреждал насчёт степени ущерба от заклинаний.

— А что плохого в Заклятии разрезания? — невозмутимо ответил Тео. — Оно такое же обычное, как и все, применяемые здесь.

— Оно опасно тем, что, если вы ошибётесь хотя бы на полдюйма, то разрежете не одежду, а кожу.

— Профессор, — Тео отметил про себя, как вытянулось лицо Крама от этого слова — так его не называл никто из учеников, — почему вы уделяете такое повышенное внимание именно мне? Не потому ли, что я поразил вас Обездвиживающим заклинанием в первый же день? Что, держите обиду до сих пор?

Он метнул быстрый пронизывающий насквозь взгляд на Гермиону, и она не успела отвести глаза. Но уже через секунду всё вернулось на свои места.

— Мистер Нотт, вы забываетесь, — сказал Виктор ровным голосом, хотя было видно, что его самолюбие задето. — Минус десять баллов Слизерину за применение опасного заклятия, и отработка сегодня в семь для вас лично.

— Без проблем, — хмыкнул Тео, едва сдерживая зевок. — Хоть будет чем заняться вечером.

Гермиона готова была поклясться, что в этот момент Джорджина Смит разочарованно вздохнула.

— Так, продолжаем, ребята! Мистер Нотт, пройдите в мой кабинет, помогите мисс Дэвис с застёжкой. Вы же виртуозный волшебник, так исправляйте свои ошибки сами.

Тео обошёл Трейси, которая копошилась в углу класса в поисках запонки, и невербально применил Манящие чары.

— Пойдём, Дэвис, — повелительно сказал он, повертев пойманную на лету запонку перед самым её лицом, и открыл дверь преподавательского кабинета. Трейси поспешила за ним. — Вас, полукровок, совсем что ли не учат применять магию? Долго ты собиралась искать эту мелочь вручную?

— Давай скорее, — буркнула Трейси, проходя вглубь кабинета, — я как раз хотела ещё попрактиковаться в защитной магии.

— Не указывай мне, женщина, — жёстко сказал Тео. — Лучше разденься.

— Что?! — Трейси уставилась на него.

— Мантию сними, дурочка. Думаешь, мне нужно твоё тело?

Сжав зубы от досады, она скинула мантию и швырнула её Нотту. Он ловко, не глядя поймал её. Трейси не выдержала:

— Думаю, да! Ты весь урок рассматриваешь меня с ног до головы!

— За просмотр денег не берут, — отмахнулся Тео, направляя палочку на застёжку мантии.

— Почему?! Почему ты со мной так поступаешь?

Молниеносное движение, вспышка, и Трейси уже не могла вымолвить ни слова.

— Потому что ты слишком много болтаешь, Дэвис. И потому, что ты хочешь меня. Неплохой повод потрепать тебе нервы, не правда ли?

Мантия была готова, и он небрежно кинул её Трейси, попутно снимая с неё заклятие онемения.

— Ты всё-таки последняя сволочь, Нотт! — прошипела она.

Тео схватил её за кончик галстука и грубо привлёк к себе.

— Ты меня не дослушала, — жёстко произнёс он, глядя на неё с чувством собственного превосходства. — Если ещё раз сунешься ко мне, я сделаю с тобой то, чего ты так жаждешь, но, блять, я тебе обещаю: удовольствия в этом будет столько же, сколько в заклятии Круциатус.

Он буравил её глазами, полными льда, и у Трейси в прямом смысле затряслись колени, но это был вовсе не страх.

Ах ты сучка, ты хочешь меня даже сейчас, в комнате преподавателя, когда в нескольких шагах от нас толпа народу. Попадись ты мне в менее людном месте...

А ведь меня заводишь вовсе не ты.

Он отпустил Трейси и открыл дверь. Выходя вслед за девушкой, Нотт скользнул взглядом по гриффиндорцам: Гермиона старательно делала вид, что не замечает его присутствия.

На самом деле, это стоило ей немалых усилий, и весь оставшийся день она была очень рассеянна и погружена в свои мысли. Особенно ей не давал покоя небольшой переполох, устроенный Джорджиной ради того, чтобы быть в паре с Ноттом.

Девчонки вокруг него так и вьются. Это... странно, учитывая его жестокость и непредсказуемость. Хотя, с другой стороны, именно это и привлекает. И, скорее всего, клуб его поклонниц не ограничивается одним факультетом...

Господи, что я такое говорю? Я что, ревную?! Он мне никто, как и я ему. Более того, после всего, что он сделал, я должна испытывать к нему лишь неприязнь и держаться от него подальше.

Да что с тобой, Гермиона Джин Грейнджер? Не позволяй одному несчастному поцелую разрушить на корню все твои принципы!

Так продолжалось несколько дней. В четверг на зельеварении Гермиона добавила в зелье Гербицида пять капель слизи флоббер-червя вместо двух, отчего её варево вспыхнуло и начало пускать в воздух жутковатого вида пузыри. Пока Слизнорт через весь класс спешил к ней на помощь, Гермиона одним взмахом палочки очистила свой котёл во избежание несчастного случая. Взявшись за дело со всей ответственностью и стараясь не обращать внимания на издевательски-снисходительные взгляды Нотта, нарочно устроившегося напротив и колдующего над котлом, она сумела-таки к концу урока сварить нормальный Гербицид и получить за него оценку в виде пяти баллов.

В пятницу на трансфигурации было чуть легче: Макгонагалл весь урок читала лекцию, и чтобы успеть записать всё необходимое, нужно было усиленно скрипеть пером, поэтому оборачиваться на Нотта Гермионе было совершенно некогда. Но его взгляд неотступно следовал за ней, словно прожигая в спине дыру, везде — на совместных уроках, за завтраком, обедом и ужином в Большом зале, куда Гермиона теперь нарочно прибегала пораньше, а уж если они случайно встречались в коридорах, то Нотт не упускал возможности проверить силу своего влияния. Он смотрел на неё как хищник на добычу: самоуверенно, соблазняюще, оценивающе. У Гермионы подкашивались ноги, а сердце начинало так колотиться, что ей казалось — все вокруг это слышат и уже давно догадываются о внезапной перемене, произошедшей в ней.