Разбуди меня (гет)

Ветреный и холодный февраль уступил место такому же ветреному, но уже тёплому марту, колючая пурга сменилась звонкой капелью, а на месте снежных заносов появились редкие проталины.

Тео шёл на поле для квиддича с метлой через плечо и чемоданом с битами и мячами. Компанию ему составлял Малфой, который, помимо метлы, держал в руке трепыхающийся снитч; очевидно, сегодня он собирался как следует потренироваться, но Тео знал, что на самом-то деле он увязался за ним на стадион раньше всей остальной команды вовсе не из рвения улучшить свои навыки ловца.

— Давай уже, выкладывай, — нарушил он молчание, пиная камни носками спортивных ботинок. Это «занятие» он придумал для того, чтобы не смотреть на солнце, ещё более яркое и слепящее глаза, чем в тот день, когда у них с Гермионой состоялось первое и последнее свидание. День, когда всё закончилось, толком так и не начавшись. — Я знаю, что ты хочешь мне что-то сказать, Малфой. Не тяни.

— А ты, я гляжу, вместо трансфигурации и зельеварения практикуешься в легилименции, — фыркнул тот, чуть ослабив хватку пальцев и едва не позволив проворному снитчу выскользнуть из кулака. — Как это благородно с твоей стороны — не ходить на совместные уроки с Гриффиндором, чтобы не мучить своим присутствием Грейнджер.

— Я предупреждал: не лезь в наши отношения, — сразу ощетинился Тео.

Драко исподлобья взглянул на него, собираясь что-то съязвить в ответ, но, поймав на себе мрачный угрюмый взгляд однокурсника, решил не развивать эту тему.

— Чёрт с тобой. В конце концов, я к тебе в личные целители не нанимался.

— О том и речь, — криво усмехнулся Тео. — Ну, так что там с допросом? Как всё прошло? Готов поспорить, это было увлекательно.

Несмотря на то, что он продолжал пинать ногами камни, скрежет малфоевских зубов не могли заглушить даже они.

— Порой мне так и хочется тебя прибить, — прошипел Драко, — да вон, жизнь меня опередила... А допрос прошёл хуже некуда. Конечно, мы с Падмой изначально были не при чём, поэтому в этом плане Веритасерум ничего не дал. Но, Мерлин, нам пришлось рассказать кое-что из того, о чём я предпочёл бы умолчать.

— Про свой первый секс? Или про то, как тебя прохватило после того, как получил метку Пожирателя?

— Твою мать, Нотт! Лучше заткнись прямо сейчас.

— Молчу-молчу, — широко ухмыльнулся Тео, а внутри у него всё так и разрывалось от невыплеснутой боли, которая будто судорогой сводила его сердечную мышцу. — Так или иначе, это последнее, что я хотел бы знать о тебе. Но результат, я так понимаю, достигнут, и вас оправдали.

— Нас и не обвиняли, — заносчиво заметил Драко, — а лишь подозревали. Спешу напомнить, что благодаря вам с Грейнджер.

— Я уже принёс свои извинения; большего ты от меня не дождёшься, — хмыкнул Тео, но тут же переключился: — С чего ты приплёл сюда Грейнджер? Я, кажется, раз десять говорил, что был в Министерстве один. Или ты решил давить мне на больную мозоль, пока та не лопнет? Какая изощрённая пытка. Да-а-а, и этот человек ещё попрекал меня использованием Круциатуса на полукровках...

— Хватит валять дурака, — с неожиданной серьёзностью сказал Драко, останавливаясь у входа на стадион и втыкая метлу в ничуть не растаявший сугроб с северной стороны трибуны. — Ведь всё лежит на ладони. Мракоборцы, занимающиеся этим делом, подтвердили, что вас там было двое. Потом, я сам надоумил тебя попросить помощи у Гермионы — ну, или у кого-либо ещё из участников той битвы в Отделе тайн девяносто шестого года. Но здесь и лукотрусу ясно, что ты обратился не к Поттеру с Уизли и уж конечно не к Лавгуд. А зная Грейнджер, не приходится сомневаться в том, что если она взялась помогать, то помогать будет по полной программе, а именно: пойдёт в Министерство вместе с тобой, всё подробно расскажет, покажет, проявит чудеса логического мышления, которое позволит вам найти хилого полудохлого Волан-де-Морта, и разве что только возможность прикончить его предоставит тебе. Это настолько в её духе, что ты можешь сколько угодно убеждать меня, что в ночь на пятнадцатое февраля в Министерство ты заявился один, однако же я останусь при своём мнении.

— Блять, Малфой, — выругался Тео после этого длинного монолога, — не думал, что ты такой зануда. Но отрицать очевидное глупо, да и, в любом случае, у нас ничего не получилось. Комнаты Отдела сложились как карточный домик от дуновения ветра, грохоту же было столько, будто мы по меньшей мере взорвали фонтан в Атриуме. А в Комнату смерти так и не попали.

— Не думал, что скажу это в адрес Гермионы Грейнджер, но всё-таки: ну вы и олухи!

— И тебе не хворать, — парировал Тео. — Я, возможно, и олух, но ты, кроме того, что зануда, ещё и полнейший дилетант.

— Почему это?

— Потому что представления не имеешь, о чём говоришь. Я посмотрю на тебя после того, как побываешь в Отделе тайн на своей «экскурсии»; уверен, ты заговоришь совсем по-другому.

— Вот это я и хотел с тобой обсудить.

Тео выдернул метлу Драко из снега и сунул её владельцу.

— После тренировки.

— Не смеши меня, Нотт! С каких это пор квиддичная тренировка стала для тебя важнее умерщвления старого доброго Реддла?

— Всё гораздо проще, Малфой: я начинаю замерзать без движения. Погода в марте весьма коварна. И тебе, — тут он стукнул Драко по руке снизу вверх, так что его пальцы от неожиданности разжались, и снитч выпорхнул, трепеща почти невидимыми крылышками, — тоже не советую попадать в больничное крыло накануне каникул и вашего с Патил эпохального похода в Отдел тайн. Бери пример со старосты школы — помогай до конца, раз уж вызвался.

С этими словами он расстегнул ремни чемодана, освобождая рвущиеся на волю бладжеры, и вслед за ними взмыл в воздух.

— Вот, значит, как, — только и смогла вымолвить Падма в ответ на краткий рассказ Гермионы о том, что произошло между ней и Ноттом после той злополучной встречи в Хогсмиде. Гермиона сама позвала её за гриффиндорский стол, едва завидев в дверях Большого зала, и Падма, слушая её внимательнейшим образом, всё же не могла не заметить, как та пару раз бросила полный горечи взгляд на стол слизеринцев. Нотт был там, но сидел к ним спиной; как выяснилось, после разрыва с Гермионой он теперь всегда садился так, полностью исключая возможность встретиться с ней глазами.

— А ещё он перестал посещать зелья и трансфигурацию, чтобы не пересекаться со мной. Представляешь?

— Правда? — Падма была не на шутку удивлена. — Если со Слизнортом, как со своим деканом, он ещё мог договориться, то как он решил вопрос с Макгонагалл?

— Понятия не имею... — вздохнула Гермиона. — У меня несколько раз была возможность спросить об этом саму Макгонагалл, но я не стала. Мне пока трудно говорить о нём.

— Но ты же только что...

— Да, — Гермиона поняла всё с полуслова, — ты второй человек, которому я рассказываю об этом сама, и, надеюсь, последний. Честно говоря, меня поразила сдержанность Дина — прошло восемнадцать дней, а он до сих пор ничего не передал тебе.

— Восемнадцать? Гермиона, ты что, считаешь дни?

Гермиона опустила голову, изо всех сил приказывая себе держаться.

Не время разводить сырость! Он ещё здесь, не смей, никогда больше не смей реветь при нём!

— Они как-то сами считаются... — наконец сказала она севшим голосом.

Падма посмотрела Нотту в спину так, будто хотела просверлить в нём дыру. Но он даже не шелохнулся, замерев как статуя и продолжая читать свежий выпуск «Ежедневного пророка».

— Знаешь, я всегда его недолюбливала, но видя тебя в таком состоянии, даже не знаю, что и думать. С одной стороны, хочется пальнуть в него хорошим Оглушающим за то, что довёл тебя до всего этого. Но, с другой — не могу это не признать — сейчас он поступает более чем порядочно. Не ходить на сдвоенные уроки и избегать тебя повсюду, где ты только можешь появиться... Что ж, весьма великодушно с его стороны. Великодушнее было бы только уехать из школы совсем.

— Вот и Джинни то же самое сказала, — печально улыбнулась Гермиона. — Падма, слушай... Эту невесёлую историю нашего неудавшегося романа знают пять человек. Ты никому больше, пожалуйста...

— О чём речь!

— Вот и славно, — Гермиона глотнула тыквенного сока и решительно поставила на стол бокал: тот от соприкосновения с деревянной поверхностью отозвался мелодичным звоном. — Есть ещё кое-что, о чём я хотела бы поговорить с тобой.

— Да, я тебя слушаю.

— С тобой и, пожалуй, с Дином, потому что он не поймёт, если я не поставлю его в известность.

— Ты меня заинтриговала, — в глазах Падмы блеснул интерес. — Где и когда?

— Лучше не откладывать это в долгий ящик. Я и так последние восемнадцать дней потратила на размышления, взвешивала все «за» и «против». Пришла пора действовать.

— Тогда, может, встретимся все вместе после уроков?

— Да, давайте, — на лице Гермионы впервые за весь разговор появилось то живое нетерпение, которое привыкли видеть её товарищи. — Встретимся у фонтана в шесть часов, идёт?

В ожившем, словно проснувшемся от долгой зимней спячки фонтане приветливо журчала вода. На заднем школьном дворе было удивительно шумно, как будто сегодня был не будний день, а самый настоящий выходной. Ученики как со старших, так и с младших курсов высыпали на улицу, чтобы подышать свежим весенним воздухом, подставить лица мартовскому солнцу и ласковому ветерку, несущему в себе тот пьянящий аромат, какой бывает только весной. Аромат надежды.

Весна всегда ассоциируется с ожиданием чего-то нового.

Гермиона оглянулась на Дина и Падму, идущих чуть позади неё рука об руку. В сердце болезненно кольнуло, и она поспешила заглушить это неприятное ощущение, которое по прошествии времени становилось уже неотъемлемой частью её внутреннего состояния.

— Не думала, что здесь будет столько народу, — сказала она, глядя на небольшую беседку в углу двора, которая даже на большой перемене не бывала так забита. — Может, прогуляемся до Деревянного моста?

— Как раз собирался вам это предложить, — сказал Дин. — После того, как Симус его подорвал в ночь битвы, репутация у моста сложилась приблизительно такая же, как у Визжащей хижины, несмотря на все восстановительные работы.

— Да, я слышала, — Гермиона заставила себя улыбнуться. Улыбка вышла фальшивой и вымученной. — Малыши как раз на днях обсуждали в гостиной его ненадёжность. Пугали друг друга, что мост якобы развалится, стоит лишь ступить на него.

— Наши тоже поддерживают эту молву, — со знанием дела заявила Падма. — Забавные! Мало им гигантского кальмара в озере да акромантулов в Запретном лесу.

Все трое рассмеялись. Миновав школьный двор, они пошли по каменному коридору, под сводами которого было гораздо темнее, нежели на улице. У Гермионы перед глазами пронеслось воспоминание: она идёт по этому коридору ночью, одна, как вдруг от стены отделяется чья-то фигура...

Тео. Тогда он впервые обезоружил её. В прямом смысле — то есть отнял палочку. Сейчас же она была обезоружена и абсолютно беспомощна морально.

Вопреки всем слухам, Деревянный мост после взрыва и последовавшей за этим отстройки стал гораздо прочнее, чем был. Новенькие доски не то что не проваливались — они даже не скрипели под ногами, а лёгкий вечерний ветер повсюду разносил приятный запах свежей древесины.

Гермиона, Падма и Дин остановились посреди моста; как они и предполагали, он оказался пуст, и они были здесь одни. Под мостом, далеко внизу, расстилались пологие холмы, перемежаемые оврагами. Они были открыты солнечным лучам, поэтому проталин здесь было больше, чем на территории замка, и кое-где из влажной чёрной земли пробивались первые травинки.

Скоро зацветут подснежники и первоцветы. Так удивительно — новая жизнь.

— Ребята, — произнесла Гермиона вслух, отвлёкшись от своих мыслей и решив сказать всё без лишних предисловий, — тогда, в День святого Валентина в Министерстве... это были мы с Тео.

Реакция друзей оказалась принципиально разной: Дин смотрел на неё в полном замешательстве, Падма же лишь поджала губы и слегка склонила голову, будто бы ставя своим догадкам беззвучное «выше ожидаемого».

— Волан-де-Морт, — высказала Падма свою версию, в которой теперь была совершенно уверена. — Вы искали там его останки.

— Да, — ответила Гермиона. — Но не нашли.

— Уважаемые мисс, позвольте прервать вас на минутку, — наконец заговорил Дин. — Я всё правильно понял? Обвал в Отделе тайн, то, из-за чего Падму и Малфоя допрашивали с помощью сыворотки правды — это всё ты... и Нотт?

— Именно. Падма, прости, что вам пришлось пройти через это.

— Да что уж там, — та лишь махнула рукой. — Драко просил меня узнать, где находится то, что осталось от Волан-де-Морта. И честно сказал, что это нужно не ему, а Нотту. Потом, когда Кингсли лично примчался в Хогвартс с новостью о погроме на девятом уровне, я сразу поняла, кто тому причиной. А с учётом последних событий нетрудно было догадаться, что тем самым вторым «искателем приключений» была ты.

— Круто, — заключил Дин, хлопнув ладонью по деревянному парапету. — Почему я ничего об этом не знаю?

— Дин, это была не моя тайна, — сказала Падма. — Драко просил ни в коем случае не разглашать её.

— И не моя, — вздохнула Гермиона. — По крайней мере, была не моя. Теперь я рассказываю вам всё как есть, поскольку намерена довести начатое до логического завершения. В конце концов, кому как не мне необходимо воспользоваться возможностью внести последний штрих в этой многолетней борьбе.

— Ты хочешь сказать, что собираешься вернуться в Отдел тайн и добить это... существо? — изумилась Падма. — Одна?!

— Ну, теперь уж точно не с Тео, — печально усмехнулась Гермиона. — Да, я думаю, безопаснее действовать одной — так меньше риска. А у вас я прошу помощи в подготовке.

— На Пасхальных каникулах один из сотрудников Отдела познакомит нас с его общей структурой, — сказала Падма. — Чем я, в связи с этим, могу помочь?

Гермиона мысленно уже готова была объявить ей огромную благодарность за понимание, но вслух сказала:

— Пожалуйста, узнай, где теперь находится это, как ты верно выразилась, существо. После обвала его могли перенести и спрятать в другой комнате, а ведь их там десятки, если не сотни.

— Я постараюсь.

— А как я могу тебе помочь? — спросил Дин. Он давно пришёл в себя и уже потирал руки, предвкушая нечто интересное.

— Ты же у нас очень креативный, — с улыбкой сказала Гермиона. — Думаю, мне могут пригодиться твои таланты при разработке нового маршрута, а также плана по уничтожению... Хотя, какой может быть план! Я толком не представляю, с чем имею дело. Там ли он вообще? Вполне может оказаться, что его переместили не просто в другую комнату этого отдела, но даже на другой уровень или вообще вывезли из здания Министерства. Где тогда его искать? Теперь, к сожалению или счастью, у нас под рукой нет живого крестража, который мог бы в любую минуту заглянуть в мысли Волан-де-Морта и узнать, где тот находится.

— Кстати, ты не хочешь обратиться к Гарри? — спросил Дин. — Уж для него-то это должно быть делом всей жизни.

— Нет... нет, я не буду его втягивать. Хватит с него семи безумных лет. Я хочу завершить всё сама.

Падма лукаво улыбнулась, переглянувшись с Дином.

— Но ты же не думаешь, что мы отпустим тебя туда одну? — сказала она.

Гермиона вдруг испытала нечто похожее на дежавю: не эти ли самые слова она говорила Гарри около двух лет назад, на площадке Астрономической башни?

История повторяется. Как всё циклично в этом мире! Тогда я шла за своим другом, теперь мои друзья готовы пойти за мной.

— Я так понимаю, отговаривать вас смысла нет? — спросила она без особой надежды на успех.

Дин и Падма одновременно покачали головами.

— Решение окончательное и обжалованию не подлежит: мы пойдём с тобой, — подвёл итог Дин. — Героиня второй магической войны, будущий невыразимец и просто творческий парень — да никакой Волан-де-Морт от нас не спасётся.

Они снова дружно рассмеялись, и Гермиона почувствовала, как внутри становится, пусть и совсем чуть-чуть, но всё-таки легче. Теперь у неё появилась задача, которую необходимо было решить. И пусть задача изначально была не её и, кроме того, была весьма непроста, поиски её решения помогали Гермионе хоть немного подавить снедавшие душу страдания по тому, перед кем эта задача тоже по-прежнему стояла.

— Давай по порядку, Малфой, — Тео плюхнулся на кровать Драко в слизеринской спальне и удобно облокотился о его подушку. — Что конкретно ты предлагаешь?

— Я уже говорил: я предлагаю помощь. Давай, Нотт, не тормози. Ты напоминаешь мне Долгопупса на младших курсах.

— Прежде чем предлагать помощь, было бы неплохо побывать в Отделе тайн и посмотреть, что там и как. Наверняка, многое изменилось.

— Многое? Это ещё мягко сказано. Видел бы ты лицо Бруствера, когда он упомянул о разрушенных комнатах. Твой якобы безобидный взрыв маглы бы назвали террористическим актом.

— Мерлиновы кальсоны, Малфой! Ты ли это? «Маглы»? «Теракт»?!

Драко лишь недовольно дёрнул плечом, промолчав.

— А, Гринграсс словечко подсказала, — насмешливо протянул Тео. — Думал ли ты, представитель одного из «священных двадцати восьми» волшебных родов, что свяжешь свою жизнь с полукровкой?

— А ты — с маглорождённой, — на автомате отозвался Драко.

Глаза Тео, и без того тёмные, в один миг превратились в чёрные.

— Давай покончим с нашим безносым приятелем, а всё остальное — потом, — процедил он сквозь зубы, едва сохраняя спокойствие. — Кто проведёт вас туда?

— Скорее всего, Сол Крокер, нынешний сотрудник Отдела и один из самых уважаемых и опытных невыразимцев.

— Да, я о нём слышал, — сказал Тео, направляя палочку на свой прикроватный столик. — Капселла Аперио! Акцио, схема Министерства!

Выдвижной ящик характерно щёлкнул и послушно открылся. Из него выскочил сложенный в несколько раз плотный пергамент и влетел в руку Тео.

Малфой недоумённо поднял бровь.

— Это ещё что, твой план захвата?

— Неужто испугался, — пренебрежительно скривился Тео. — Уже готов соскочить? Знаешь, с некоторых пор я стал думать о том, насколько порой фамилия характеризует человека. Твоя — яркий тому пример, мой вероломный друг.

— Да твоя тоже, — не уступал Драко. — «Ночь» по-итальянски и почти отрицание по-английски. Но сейчас не об этом.

— А что же тебя так задело в этой симпатичной схеме? Она симпатичная, не правда ли, — Тео задумчиво повертел лист пергамента в руках, стараясь не пускать в голову мысль о том, что половина всех правок на схеме принадлежит Гермионе.

— Ну, во-первых, задело меня то, что ты хранишь такую... кхм, конфиденциальную информацию всего лишь в своей тумбочке.

— Ящик заперт заклинанием, а на дверь в комнату наложены мощные защитные чары. Да и кого мне остерегаться? У меня единственный сосед, и тот, как ни странно, хочет помочь.

— Какое несчастье... — фыркнул Малфой. — Во-вторых, ты даёшь мне эту схему уже сегодня, хотя до каникул ещё полно времени.

— И что? Посмотришь на досуге, изучишь в деталях. К тому моменту, как попадёшь в Отдел тайн, будешь неплохо разбираться в его ходах-выходах.

— Что это даст?

— Быстрее сориентируешься. Это всё, что мне нужно.

— Нам нужно, — поправил Малфой.

— Мне нужно, чтобы ты узнал, где эта сволочь сейчас. Дальше дело за мной.

— Думаешь, я позволю тебе пойти одному и вновь разбомбить моё будущее место работы?

Тео глухо зарычал.

— Я не спрашиваю твоего позволения, Малфой. Будешь командовать своими домовыми эльфами, но никак не мной. Связываться с такими людьми, как ты, чревато и неблагонадёжно, но на сей раз у меня нет другого выхода. А на твоё место работы чихать я хотел. Пусть хоть всё Министерство сгорит в Адском пламени, лишь бы эта тварь сдохла. Кстати, — с сарказмом протянул он, — неплохая идея! Но тогда меня точно ждёт остаток жизни в Азкабане, а провести последние деньки, как мой отец, я не хочу.

— А она тебя всё равно изменила, — внезапно сказал Малфой. Тео хмуро взглянул на него, смутно догадываясь, о чём тот толкует. — И даже почти спасла. Я же говорил, когда-нибудь тебе доведётся узнать, что такое настоящая...

— Стоп. На этой позитивной ноте мы прервём нашу беседу, а то она больше напоминает мне приём у психиатра в отделении «Недуги от заклятий» Мунго. Лучше пока ознакомься с картой, а мне надо в библиотеку.

Тео вышел из комнаты, на ходу застёгивая верхнюю пуговицу рубашки и поправляя галстук — мадам Пинс терпеть не могла небрежности в одежде учеников и могла запросто выставить его из читального зала — и хлопнул дверью.

— «Ознакомься с картой»... — вслед ему проворчал Драко, передразнивая. — Будешь командовать своими домовыми эльфами, когда вернёшь свой особняк. Если вернёшь.

Конечно, Тео как никто понимал, что библиотека — то самое место во всём замке, где Гермиона могла появиться с наибольшей вероятностью. Но на часах было уже семь вечера, а завтрашним утром на столе Макгонагалл должен был лежать его реферат по усложнённым превращениям.

Тео быстро преодолел восемь лестничных пролётов и едва успел убрать ногу с последней ступеньки, как лестница пришла в движение. Мысленно усмехнувшись своему везению, он пересёк коридор, дёрнул на себя дверь библиотеки и попал в царство книг, характерной пыли и тишины, плотной и обволакивающей, так сильно разнящейся с гулкой тишиной пустого этажа и нарушаемой лишь поскрипыванием перьев сидящих в читальном зале учеников.

Ни на кого не глядя, Тео прошёл сразу к столу мадам Пинс и предъявил пропуск в Запретную секцию, ещё вчера подписанный благодушно настроенным Слизнортом. Собственно, в это благодушное настроение его повергли зелья, сваренные Тео после уроков — сваренные, по словам Слизнорта, безупречно и просто прекрасно. Несмотря на любопытство, декан Слизерина повёл себя как истинный педагог и не стал расспрашивать своего ученика, который пришёл к нему более двух недель назад мрачнее тучи, о том, с чего ему вдруг взбрело в голову пропускать дневные уроки. За это Тео был ему весьма благодарен, правда в тот вечер ограничился лишь сухим «Спасибо, профессор».

С Макгонагалл дело обстояло чуть сложнее. Хоть она старалась быть человеком непредвзятым и объективным, всё же странная просьба Нотта вызвала у неё целый ряд вопросов. Этот мальчик был не просто сыном Пожирателя смерти и самым преданным, как всем казалось в прошлом году, исполнителем наказаний брата и сестры Кэрроу; нет, больше всего он настораживал её своей закрытостью и, как следствие, непредсказуемостью. Замкнутый таинственный Тео, который ходил по школе, напустив на себя маску пренебрежения, насмешки или недовольства (тут уж как придётся), был не понятен даже ей, учителю с огромным стажем работы с детьми. Для Макгонагалл он представлял собой такую же тёмную лошадку, как и для всех остальных преподавателей: в нём таилась какая-то опасность, скрытая агрессия, которая временами вырывалась наружу и вводила окружающих в ступор, а уж тех, кто попадал ему под горячую руку — и вовсе в самый настоящий ужас. Чаще всего эта его черта проявлялась на квиддичных матчах. Макгонагалл обожала квиддич и относилась к игрокам с почтением, а к некоторым, отличающимся особенным талантом, даже с восхищением. Но, главное, она привыкла не просто смотреть матч со своего места возле комментаторской позиции, а наблюдать за всеми игроками в целом и каждым в отдельности, и за годы, проведённые в Хогвартсе, она ещё никогда не видела, чтобы кто-то играл столь жёстко. Даже бывший капитан слизеринской сборной Маркус Флинт со своими напарниками-силовиками не внушал ей столько опаски и инстинктивного желания прикрыть голову руками, когда кто-то из них проносился на метле совсем рядом.

Но в итоге она, как женщина мудрая и рассудительная, пришла к выводу, что лучше разрешить Нотту не ходить на занятия, раз в этом есть такая острая необходимость — конечно же, взяв с него обязательство сдавать вовремя все контрольные и семестровые работы и с усердием готовиться к ЖАБА самостоятельно. Однако, она сделала это вовсе не из потакания подростковым прихотям или капризам и уж точно не из чувства осторожности: как типичная представительница факультета Гриффиндор, она, разумеется, была не из робкого десятка. Когда Нотт пришёл со своей просьбой к ней прямо в директорский кабинет, она не увидела в его глазах, смотревших на неё спокойно и прямо, ни малейшего признака глупой блажи, надменности или высокомерия. Скорее, весь его вид выражал угрюмую, но бесповоротную решимость, но кроме этого было что-то ещё, едва уловимое, очень сильное, но тщательное запрятанное вглубь его загадочной натуры.

Довольный и в то же время немного удивлённый тем, что всё-таки сумел получить разрешение у самой Макгонагалл, Тео внешне снова не показал ни единой эмоции, бросив перед уходом из кабинета всё то же учтивое сухое «спасибо». Но он не мог знать, что стоило ему переступить порог и закрыть дверь с той стороны, как портреты Дамблдора и Снегга, до этого момента замеревшие в ожидании исхода разговора, тут же зашевелились, степенно и одобрительно кивая Макгонагалл.

— Вы всё правильно сделали, Минерва, — сказал Дамблдор.

— Вы так думаете? Меня всё-таки гложет сомнение, что я просто пошла у мальчишки на поводу.

— Нет-нет. Похоже, это действительно не детская причуда; тут всё гораздо сложнее.

Не знал Тео также и того, что Снегг, его бывший декан и один из немногих людей, которых он на самом деле уважал, почти слово в слово повторил сказанную Малфоем фразу:

— Вот и ещё один на стадии исцеления. Она настигла и его, слава Мерлину.

— Верно подмечено, Северус, — с хитрой полуулыбкой кивнул ему Дамблдор. — Теперь душа мальчика как никогда близка к спасению. Это... удивительно. Вы не находите, Минерва?

— Ах, так вот в чём дело, — тонкие брови Макгонагалл взлетели вверх. — Та самая великая сила, да, Альбус?

— Именно так... — задумчиво произнёс Дамблдор, но глаза его из-под очков-половинок задорно блеснули. — Именно так...

Мадам Пинс сунула свой крючковатый нос в пропуск, потом грозно зыркнула на Тео, смерив его неприятным взглядом-детектором, и молча указала в сторону дальних стеллажей — мол, идите. Он сразу же поспешил туда; за все годы учёбы он бывал в Запретной секции довольно часто и теперь точно знал, какая книга ему нужна.

Что касается подготовки к ЖАБА, Тео даже не заморачивался по этому поводу, уверенный в том, что на экзамене его природная одарённость и волшебные навыки сделают своё дело и без предварительного штудирования учебников. Но вот все промежуточные работы он хотел сдавать на высший балл, как вчерашние зелья, и потому сегодня, не найдя для заданного реферата полной информации в своих книгах, невероятно древних, ценных и со столь же невероятной бесцеремонностью валяющихся на дне чемодана, был вынужден подняться из подземелий на четвёртый этаж. Во всём, что могло привлечь его внимание (а такого, к слову, было совсем немного), Тео был законченным перфекционистом и хотел за свои труды получать оценки не ниже «превосходно».

В этом я похож на неё.

— Так, двенадцатый ряд... — прошептал он вслух, прогоняя эту мысль, являющуюся зародышем мучительного монолога души, на задворки сознания; палочка с невербально зажжённым на кончике светом взмыла над головой, освещая тёмный проход между стеллажей, а нетерпеливые пальцы побежали по корешкам книг. В Запретной секции не действовали Манящие чары, поэтому искать нужную книгу приходилось вручную. — П, Р, С, Т. Вот она.

Тео проворно вытащил небольшой, но увесистый томик под названием «Трансфигурация. Высший уровень», погасил свет и двинулся в сторону читального зала. До закрытия библиотеки оставалось около полутора часов, и он спешил выписать из этой книги как можно больше необходимых ему сведений. Хранилась она в Запретной секции потому, что в ней была глава, посвящённая лазейкам в Законе элементарной трансфигурации Гэмпа. За сотни лет существования закона было немало «умельцев», которые считали себя выдающимися волшебниками, способными обойти пять принципиальных исключений, и пытались создать из ничего деньги, еду, драгоценные металлы, волшебные субстанции типа философского камня и, наконец, человека. Немудрено, что все они плохо кончили. В книге были подробно описаны производимые ими действия, опыты и эксперименты, но не как руководство к действию, а как предупреждение, чего нужно остерегаться и ни в коем случае не повторять, если не хочешь сгинуть в небытие.

Впрочем, сейчас Тео ничуть не интересовала глава о неудачниках-экспериментаторах. Темой реферата были усложнённые превращения — когда предмет трансфигурировался в живое существо, значительно превосходящее его по размерам. Например первоначальный объект — вилка, а превратить её нужно в лошадь. Вся сложность таких превращений заключалась в том, что внутри трансфигурационной формулы должно было содержаться заклятие умножения либо увеличения, в зависимости от ситуации. Поэтому Тео и взял «Высший уровень» в качестве авторитетного источника, на который можно было сослаться. По его задумке, реферат обещал быть качественным и удовлетворять поставленному заданию — впрочем, как и все его работы за семь лет, не считая тех, что задавал профессор Бинс. Тео терпеть не мог историю магии; более того, он считал этот предмет наискучнейшим из всех, что преподавались в Хогвартсе. И причиной тому был вовсе не Бинс, а бесконечные безликие даты, за которыми прятались многочисленные, с первого взгляда разнообразные, но на деле похожие друг на друга события, произошедшие в магическом мире за несколько веков — время, охватывающее школьную программу. Любому чистокровному волшебнику из аристократической семьи уже с пелёнок вбивали в голову всю эту информацию, считавшуюся в высшем обществе так называемой образовательной базой. Эти восстания, войны и освоение новых земель несли в себе одну элементарную цель: захват власти. Тео давно понял, что вся политика сводилась лишь к обладанию властью и ресурсами — человеческими (такими, как рабочая сила) и материальными (золото, полезные ископаемые и прочее). Поэтому, придя к такому выводу ещё лет в двенадцать, на уроках Бинса он самым наглым и беззастенчивым образом спал, удобно устроившись за одной из парт в дальнем конце класса. Сегодня же ночью, равно как и вчера, спать он не собирался: помимо реферата было ещё обстоятельство, вынуждающее его не смыкать глаз. Точнее, их было даже два: мысли о Гермионе, усиленно отгоняемые Тео прочь, но неустанно возвращающиеся в его гудящую от тяжких дум голову и вызывающие те паршивые ощущения, которые вроде как принято называть душевными муками; и, конечно, кошмары с участием Волан-де-Морта, вновь вернувшиеся в его подсознание.

Первый такой рецидив произошёл через день после разрыва с Гермионой. В первую ночь он вообще не прилёг, меряя шагами спальню, а затем, когда явился Малфой — опустевшую гостиную, и всё думал, размышлял, рассуждал, предполагал, убеждался, делал выводы, ругал себя, матерился, взрывался, успокаивался, снова выходил из себя и терзался, терзался, терзался...

А следующей ночью, когда он, обессиленный самоистязанием, мечтал забыться сном, ему приснились знакомые узкие зрачки, злые, багровые, окрашенные цветом крови и мести, и когтистые пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в его горло.

Он проснулся в кромешной тьме, судорожно глотая воздух ртом, и никак не мог нащупать палочку, которая упала с разворошённой кровати и куда-то укатилась. Ещё не до конца различая, сон это или явь, в приступе ярости, смешанной с животным страхом от всего увиденного, он внезапно для самого себя зажёг огонь Люмоса, не произнеся ни слова. Яркая вспышка света под соседней кроватью дала понять, что его волшебная палочка находится там. Тео метнулся вниз, быстро схватил её и молниеносным движением зажёг все свечи, какие только были в комнате. Спальня озарилась множеством огоньков, и только тогда, немного очухавшись, Тео осознал, что минуту назад стихийно применил беспалочковую магию.

— Ух ты! — выпалил он, ожидая, что посреди пустой комнаты его голос прозвучит как гром среди ясного неба, однако на самом деле вышло еле слышно. Перед внутренним взором вновь возникли два красных вертикальных зрачка, и Тео вдруг захохотал как ненормальный: — Ну надо же! Хоть какая-то польза от тебя, мразь! И что, за этот всплеск самой крутой в мире магии я должен сказать спасибо тебе, достопочтенный Тёмный Лорд?

Той ночью он больше не лёг, а метался по комнате, то дико хохоча, то зло круша всё, что попадалось под руку, тут же чиня и вновь разбивая. Утром он был почти уверен, что сошёл с ума, но, как показал наступивший день, у него не было ни малейшего шанса впасть в блаженное безумие. Пришлось взять себя в руки и с тех пор вернуться к своему прежнему режиму сна раз в трое-четверо суток. Как ни странно, это утомляло его не так сильно, как раньше. То ли он уже выработал привычку, то ли постоянные мысли о Гермионе и новом вторжении в Отдел тайн так его взвинчивали, что спать не хотелось совершенно... В любом случае, его гораздо меньше мучил недосып, зато совесть на пару с мозгом, ночью работающим в разы яснее, чем днём, с лихвой на нём отыгрывались.

Он уже вышел из Запретной секции и закрыл за собой решётку, заперев её заклинанием, как вдруг в царящем здесь полумраке кто-то споткнулся и налетел прямо на него.

— Вашу мать, под ноги не учили смотреть? — раздражённо сказал Тео, тем не менее помогая незадачливой девушке подняться и отстраняя от себя, чтобы разглядеть лицо. В глаза бросилась косая чёлка и чёрно-жёлтый герб с изображением барсука. — Мерлинова борода, Джоунс?

— Надо же, ты ещё помнишь мою фамилию, — промурлыкала Меган, нисколько не сконфуженная тем, что едва не упала у него на глазах. Тео в голову тут же закралась мысль, что она разыграла это представление нарочно. — А то мне показалось, что ты совсем меня забыл...

— Не показалось, — отрезал он. — Двигай к выходу, Джоунс, библиотека скоро закроется.

— Вот поэтому-то я и здесь, — она игриво провела пальцем по его груди сверху вниз и искушающе — по крайней мере, ей так представлялось — облизнула губы. — Как насчёт задержаться после закрытия?

На этот откровенный вызов Тео отреагировал совсем не так, как она рассчитывала.

— А ты всё такая же недалёкая, Джоунс. Если бы я мог, то обязательно дал бы себе десять очков за версию о том, что ты можешь посетить библиотеку только с целью соблазнить кого-нибудь, но никак не из стремления к знаниям.

— Не кого-нибудь, а тебя, — томно прошептала Меган.

Тео мысленно чертыхнулся.

— Я не в настроении.

— Да ну? А когда будешь?

— Никогда, — холодно ответил он. — Если твои попытки закончились, то позволь пройти.

Он сделал шаг вперёд, но Джоунс преградила ему путь, вытянув руки в стороны и положив их на стоявшие друг напротив друга стеллажи.

— Ты что, Тео, в монахи записался? — наигранно-насмешливо произнесла она, хлопая длинными, завитыми с помощью магии ресницами. — Полгода не обращаешь на меня внимания! Но я не намерена с этим мириться, так что попытки не закончились.

— Да нет, маленькая барсучиха, тебе придётся смириться, — Тео начинал злиться. — Отойди по-хорошему.

Меган убрала одну руку, но лишь для того, чтобы театрально прижать её ко рту и ахнуть, округлив кукольные голубые глаза.

— Боже мой, неужели все эти сплетни — правда? Ты влюбился в Грейнджер, а она тебя отшила. Так ведь?

— Это не твоё дело, — прошипел Тео и резко схватил её за талию, чтобы поднять в воздух как пластмассовый манекен — из тех, что стоят в витрине запущенного универмага «Чист и Лозоход лимитед», на самом деле охраняя вход в холл больницы святого Мунго — и, поставив позади себя, быстрым шагом направился в сторону читального зала.

— Значит, правда, — рассмеялась Меган ему вслед искусственным смехом. — Ну и дурак же ты, Нотт. Ей нужен герой, а не обездоленный разорившийся сирота.

Вспышка заклинания, и пухлые губы Меган шевелились уже беззвучно. Тео повернулся вслед за направленной за плечо палочкой несколько секунд спустя, дрожа от ярости, захлёстывающей его с головой.

— Замолчи немедленно, чёртова кукла, — сказал он с опозданием, но вместе с тем — с такой злобой, что в голубых глазах Джоунс заплясал нешуточный испуг, а сама она отшатнулась назад. — Была бы ты парнем, с удовольствием бы тебе врезал. А так... Проваливай отсюда и больше не попадайся у меня на пути. Никогда. Поняла?

Меган мелко-мелко закивала, трепеща как осиновый лист на ветру и глядя в спину стремительно удаляющемуся Тео. Прошло несколько долгих минут, а она всё ещё неотрывно смотрела в дальний конец прохода, не решаясь даже нащупать палочку в сумке, чтобы снять с себя заклятие.