Разбуди меня (гет)

Куда ты спрячешься

Без маски?

Ты не найдёшь себя,

Ты заблудился во лжи...

 

Evanescence — "Everybody’s fool"

  

Гермиона напоследок обняла Гарри и поднялась в вагон Хогвартс-Экспресса.

 

Это было так необычно — снова ехать в школу. Снова, после этого сумасшедшего года скитаний по лесам, поиска крестражей и укрывательства от представителей воландемортовской власти.

Рон не смог проводить их с Джинни: в магазине «Волшебные вредилки», где он сменил погибшего в битве за Хогвартс Фреда, был такой наплыв посетителей, что они с Джорджем еле успевали вдвоём разгребать заказы. Когда было совсем туго, им помогал старый друг близнецов Ли Джордан, но сегодня он был занят организацией поставок, и поэтому у Рона не было ни малейшей возможности вырваться на вокзал Кингс-Кросс.

А Гарри пришёл, несмотря на неменьшую занятость в Мракоборческом отделе, ведь после победы над Волан-де-Мортом его приглашали на все уровни Министерства сразу, но он выбрал второй, как и хотел, как решил ещё на пятом курсе. Теперь они с Джинни могли открыто встречаться, наслаждаясь обществом друг друга. Больше им ничего не грозило: ни охота за каждым из них, ни вечная опасность со стороны Тёмных сил, ни даже Рон.

При этой мысли Гермиона улыбнулась. Она была так благодарна Рону за то, что он её выслушал, понял, отпустил...

 

Поезд дал предупреждающий гудок, и Гермиона выглянула из двери вагона: Гарри с Джинни никак не могли оторваться друг от друга. Гермиона поймала себя на мысли, что безумно рада за них: после стольких испытаний они наконец вместе.

Гарри считал, что у неё с Роном тоже должно было быть так, но их попытка встречаться не привела ни к чему толковому. Несколько поцелуев, несколько прогулок по вечернему Лондону... вот, собственно, и всё. Рон оставался таким же ребёнком — немного неуклюжим, растерянным. Конечно, он был очень милым, но на этих свиданиях Гермиона от первой до последней минуты чувствовала себя не в своей тарелке. Возможно, она слишком привыкла быть его другом; привыкла, что он видит в ней генератор идей, помощницу, а порой даже спасение, но никак не девушку, слабую, хрупкую, мечтающую о нежности и защите.

 

Гермиона снова улыбнулась, вспомнив, как в июле они навестили Андромеду Тонкс с её внуком Тедди.

— Господи, как же это ужасно — остаться без родителей в первые месяцы жизни... — прошептала Гермиона, качая Тедди на руках и вороша его пушистые, бирюзового цвета, волосы.

— Я каждый раз плачу, когда вспоминаю их, — тихо отозвалась Джинни, — Люпина и Тонкс, лежащих под звёздным потолком Большого зала...

Гарри обнял её за плечи.

— Люпин тогда сказал мне, что рад такой смерти, рад погибнуть на поле боя, сражаясь со злом. И что Тедди будет гордиться ими, когда узнает, во имя чего они погибли.

— Да, он прав, — сказала Джинни, с умилением глядя на малыша.

— Гарри, ты правда хочешь помогать Андромеде? — вдруг спросил Рон. Всё это время он рассматривал кроватку Тедди с висящими над ней погремушками, которые меняли цвета и трансфигурировались от малейшего прикосновения.

— Да, только вот беспокоюсь, согласится ли она принимать мою помощь.

— А с чего она не согласится? — удивился Рон.

— Ну... она же Блэк, — Гарри пожал плечами. — Гордая, как все они. Как Сириус.

— Гарри, если ты забыл, то шестнадцатилетний Сириус, сбежав из дома, не побрезговал принять помощь от своего дяди Альфарда, — сказала Гермиона намеренно поучительным тоном.

— Точно, — усмехнулся Гарри; боль от потери Сириуса заметно поутихла, но всё-таки не прошла до конца. Джинни, уловив его настроение, ласково погладила его по руке.

— Вечно ты всё знаешь лучше всех, Гермиона, — пробурчал Рон, направляясь к двери. — И не надоело?

— Рон! — мгновенно осадила его Джинни. — Какая муха тебя укусила?

Но брат лишь махнул ей рукой и вышел из комнаты.

 

После этого случая прошло несколько дней: всё это время Рон вёл себя так, словно они с Гермионой как были друзьями, так и остались, словно не было тех поцелуев, ревности, ночей на площади Гриммо и в палатке, когда они спали, сцепив руки... Как ни странно, Гермиона нисколько не переживала по этому поводу. Более того, она, всегда такая наблюдательная, даже не сразу заметила это.

Однажды утром она спустилась на кухню, где как обычно суетилась Молли Уизли. В Норе было здорово, но Гермиона целый год не видела родителей, а после их возвращения из Австралии успела побыть дома всего несколько дней.

— Доброе утро! — приветливо сказала она, присоединяясь к Молли: та с помощью магии месила тесто для пирога.

— Доброе, Гермиона! Что-то ты рано, спала бы ещё.

— Миссис Уизли, вы не будете против, если я сегодня уеду в Лондон? — выпалила Гермиона на одном дыхании, боясь расстроить гостеприимную хозяйку. — Так соскучилась по родителям...

— Ну что ты, конечно я не против, тебя же никто силком не держит. Ты всегда желанный гость! — Молли чуть помедлила, а потом спросила: — А Рон в курсе? Он уже проснулся?

Привычка миссис Уизли укладывать Гарри с Роном в одну комнату, а её с Джинни в другую, причём этажом выше, осталась неизменной, поэтому Гермиона недоумённо пожала плечами.

— Не знаю, я не видела его с утра. А почему вы спрашиваете?

— Ну... — миссис Уизли замялась, отворачиваясь к плите. На разделочной доске нож сам по себе резал садовые груши, и когда тарелка переполнилась и несколько плодов упало на стол, Гермионе пришлось палочкой остановить процесс.

— Вы думаете, что мы с Роном встречаемся? — решилась спросить она напрямую.

Молли кивнула, поворачиваясь.

— Нет, что вы, мы просто друзья.

— А жаль, — откликнулась Молли, разжигая огонь в духовке. — Но это ничего не меняет, Гермиона. Мы с Артуром, да и мальчишки всегда тебе рады. А уж про Джинни я молчу.

— Спасибо! — сердечно сказала Гермиона. Она больше беспокоилась, что своим ответом расстроит родителей Рона, а не его самого.

Рон отнёсся к её отъезду довольно спокойно, но в тот же вечер прислал сову на её лондонский адрес. В письме он извинялся за что-то — за что именно, Гермиона так и не поняла. Она написала ему подробный, как на экзамене, ответ на два пергаментных свитка, где говорила, что любит его как друга и что между ними всё по-прежнему, а про те поцелуи она и не вспоминает.

На это письмо Рон не ответил.

 

Через несколько дней Гермиона наведалась в Косой переулок, где полным ходом шло восстановление магазинов и лавочек, разрушенных за предыдущие два года. «Волшебные вредилки» должны были открыться лишь через несколько дней, и это давало Гермионе обоснованный повод избежать мук совести оттого, что она не зайдёт к Рону.

Народ сновал туда-сюда, до первого сентября оставалось не так много времени, и нужно было купить всё необходимое к школе. Пробираясь сквозь толпу, Гермиона то и дело слышала приветственные оклики: теперь она была популярна почти так же, как и Гарри, и это с одной стороны ей льстило, а с другой немного беспокоило. Почтовый ящик был завален письмами из Министерства Магии, Визенгамота, даже больницы святого Мунго — все с предложением перспективных должностей. Но она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы позволила себе устроиться на работу без свидетельства об образовании. И потому, когда хогвартская сова принесла ей письмо от Макгонагалл, прыгала по комнате, не в силах сдержать ликование.

«Гермиона Джин Грейнджер, вам предлагается должность преподавателя или ассистента по любому выбранному предмету в Школе чародейства и волшебства Хогвартс.

Также вам предоставляется возможность продолжить ваше обучение по программе седьмого курса с целью сдачи выпускных экзаменов ЖАБА.

Директор Школы чародейства и волшебства,

Минерва Макгонагалл.

P.S. Мисс Грейнджер, для должности преподавателя сертификат ЖАБА необязателен, все в курсе ваших интеллектуальных способностей, но если пожелаете, то Гриффиндор всегда к вашим услугам».

 

Но среди всех этих писем было ещё несколько, особенно дорогих ей.

Спустя пару дней после битвы за Хогвартс, отдав дань уважения погибшим и разделив радость победы с выжившими, Гермиона отправилась в Австралию за родителями. Процесс восстановления памяти оказался несложным; сложнее было всё объяснить им и убедить, что эта амнезия была необходима. Всё-таки укрывательство от власти, пусть и магической, казалось законопослушным Дэвиду и Шарлотте чем-то в корне неправильным. Но долгие разговоры с дочерью, подробные (по возможности) рассказы понемногу склонили чашу весов в сторону Гермионы, и они успокоились. А вскоре после возвращения в Англию к младшей Грейнджер стали приходить репортёры из «Ежедневного пророка» и других периодических изданий: задавали вопросы, брали интервью и относились к ней так, будто она была по меньшей мере спасительницей Вселенной. Кроме того, почти каждый день заглядывал кто-нибудь из друзей — за это лето Гермиона представила родителям человек тридцать, начиная с Невилла и заканчивая Биллом и Флёр.

Едва Гермионе удалось выкроить свободную минутку после приезда, она занялась сортировкой почты. Десятки писем с поздравлениями, столько же — с приглашениями на работу, и вдруг среди них она наткнулась на конверт из плотной бумаги, закрытый печатью международного образца.

Её сердце пропустило один удар. Хотя они переписывались уже три года, она всегда волновалась, когда получала от него весточку.

Знакомый размашистый почерк. Как давно она его не видела, не читала этих милых, немного неверно построенных фраз...

Письмо было датировано четвёртым мая.

«Дорогая Гермиона!

Надеюсь, что с тобой всё в порядке. Как только я узнал о том, что случилось у вас позавчерашней ночью, сразу же сел за письмо. Сообщи мне, как сможешь. Я видел в газетах ваши фотографии — твою, Гарри, Рональда; я понял, что ты цела и невредима. Но мне нужно услышать эти слова от тебя лично. Напиши мне.

Буду ждать.

С наилучшими пожеланиями,

Виктор».

Когда она прочитала это письмо, на календаре было уже двадцать первое мая.

 

— Гермиона!

Она обернулась. На другой стороне переулка, у входа в магазин мадам Малкин стояли Джинни с Луной Лавгуд и, встав на цыпочки, отчаянно ей махали.

Гермиона направилась туда: Луна и Джинни уже набрали полные пакеты учебников и оставили визит в ателье за новыми мантиями напоследок.

— Я так рада вас видеть! — воскликнула она, крепко обнимая подруг. — Луна, вы с папой ездили куда-то этим летом?

— В Исландию! — с восторгом отозвалась та. — Там столько акнекрысов!

— Кого? — в один голос переспросили Джинни и Гермиона, заходя за ней в магазин.

— Это такие волшебные существа, очень похожие на крыс...

Едва дверь за ними захлопнулась, из глубины магазина послышался насмешливый голос:

— «Это такие существа, похожие на крыс», — передразнил кто-то. — Вообще-то это понятно из названия, Лавгуд. Ты опять за своё? Мерлин, как мне тебя вытерпеть ещё один год?

Джинни инстинктивно достала палочку.

— Харпер, я так долго не видела твоей гнусной физиономии и, поверь мне, ещё бы столько же не видела!

— Заткнись! — прошипел стоявший рядом с Харпером Монтегю. — Думаешь, раз подружка Поттера, так тебе всё можно?

— Что здесь происходит?

Мадам Малкин, портниха и владелица ателье, чуть полноватая женщина с собранными в пучок седыми волосами, с грозным видом вышла из-за ширмы примерочной.

— Ничего, мадам Малкин, прошу прощения, — сказала Гермиона, выступая вперёд и пытаясь отвлечь её, — можно мне примерить мантию?

— О, мисс Грейнджер! — она сразу заулыбалась. — Разумеется, можно. А вы, молодой человек, — обратилась она к Харперу, — держите себя в руках, иначе заплатите за всё в двойном объёме.

Она отошла за мантиями, и Луна тут же продолжила свой рассказ о диковинных существах. Гермиона слушала её с вежливой отвлечённостью, а вот Джинни, задетая наглостью слизеринцев, не была так спокойна.

— И как у вас только совести хватает цепляться к нам! — с воинственным видом выпалила она прямо в лицо Монтегю. — Из-за таких как вы погиб мой брат!

— Мы не при чём, Уизли, — парни равнодушно пожали плечами. — Нас там вообще не было.

— Вот именно, у вас даже духу не хватило остаться!

Гермиона шагнула к ним, на всякий случай нащупывая в кармане палочку.

— Успокойтесь! Джинни, послушай, ты сейчас только подливаешь масла в огонь. Не обращай на них внимания.

— Что, Грейнджер, думаешь, самая умная? — огрызнулся Харпер, проходя мимо девушек к двери. — Мы ещё посмотрим, как ты будешь вести себя в школе...

— ...когда рядом не будет твоих дружков! — поддакнул Монтегю с идиотской ухмылкой.

Гермиона пожала плечами, отворачиваясь к манекенам и усиленно делая вид, что рассматривает форменные юбки нового покроя. Луна тронула её за локоть, чуть улыбнувшись. Джинни же с яростью распахнула дверь перед слизеринцами, наблюдая, как они нарочито медленно выходят.

— А с тобой мы ещё поговорим, рыжая, — ощерился Монтегю, задевая её плечом. — На квиддичном поле.

— Без проблем, — Джинни гордо подняла голову. — Я забью вам сорок голов за матч.

— Если только я не выхвачу снитч прямо перед твоим конопатым носом, — ласково протянул Харпер.

Джинни лишь хмыкнула, не изменившись в лице, но когда вернулась к подругам, её всю трясло.

— Не бери в голову, — многозначительно сказала ей Луна, а Гермиона, уже успевшая примерить несколько мантий, добавила:

— Она права. Какой толк связываться с дураками? Мадам Малкин, вот эта подойдёт! Заверните, пожалуйста.

— Хорошо, мисс. А вы, — она посмотрела на Луну, задумчиво вертящую в руках когтевранский галстук с витрины, — что-нибудь возьмёте?

— Да, пожалуй, пару галстуков... — рассеянно ответила та.

— А мне жилет, — сказала Джинни, немного успокоившись. — С жёлто-красной полосой.

— Я помню, — учтиво ответила мадам Малкин. — Пойдёмте в примерочную.

 

Наконец оторвавшись от Гарри, Джинни одёрнула тот самый новенький жилет и побежала к уже трогающемуся поезду. Гарри помог ей забраться в вагон и напоследок поцеловал руку. Гермиона, стоявшая рядом, встретилась с Гарри глазами и подмигнула ему.

— Счастливо, девчонки! — крикнул он вслед набирающему ход поезду. — Обязательно пишите мне!

— Хорошо!

Их голоса утонули в громком гудке, а платформу заволокло паром, но Джинни всё равно пыталась разглядеть там своего возлюбленного.

— Джинни, — рассмеялась Гермиона, — пойдём! Ты его всё равно сейчас не увидишь. Вообще, я удивлена, что ты за всё лето не уговорила его поехать в школу.

— Это дохлый номер, он рвётся в мракоборцы как бешеный и не хочет терять целый год. Ты же его знаешь: если уж что в голову взбредёт...

Смеясь, они прошли вглубь вагона. Почти все купе были заняты: в Хогвартс среди прочих ехали и прошлогодние семикурсники, которым необходимо было сдать экзамен ЖАБА. Подругам всюду были рады, везде звали в свою компанию, но в переполненных купе им просто физически не хватило бы места.

— Где же Луна? — растерянно спросила Гермиона, когда они перешли в третий вагон.

— Эй, девочки! Мы здесь!

Из дальнего купе выглянула синеглазая шатенка в гриффиндорской форме и махнула рукой.

— Астория! — Джинни бросилась к ней. — Ох, дорогая, ты на меня не сердишься? Я ведь ни разу не приехала к тебе за всё лето!

Джинни и Гермиона вошли в купе, где кроме Астории Гринграсс сидели Луна и Деннис Криви.

— Конечно, не сержусь, — Астория заговорщически понизила голос и, пока все усаживались, шепнула на ухо Джинни. — Я видела в окно вас с Гарри.

— Деннис, как прошли каникулы? — спросила Луна мечтательным голосом, глядя шестикурснику прямо в глаза, не моргая. — Если тебе не сложно говорить об этом...

— Да всё нормально, — Деннис вполне искренне улыбнулся. — Родители понемногу приходят в себя, я был рядом всё лето. Правда, ближе к сентябрю мне приходилось чуть ли не каждый день убеждать их в том, что в Хогвартсе теперь безопасно. Они никак не хотели этого понять. Боялись, что меня тоже... ну, вы понимаете.

Все вздохнули, с тёплой грустью вспоминая о погибшем Колине. Повисла неловкая пауза, но вдруг дверь открылась, и в купе заглянул Найджел.

— Привет, девчонки! О, Гермиона! Деннис, ты мне срочно нужен!

Они поспешно вышли, на ходу что-то обсуждая, а Джинни вдруг всплеснула руками:

— Слушайте, я вот что подумала! Гермиона, с кем ты в комнате? С Парвати, Лавандой...

— И Элоизой Миджен. А что?

— Они все уедут после сдачи ЖАБА, и ты останешься одна.

Гермиона улыбнулась уголком рта, поняв, к чему клонит Джинни.

— Вы с Асторией хотите перебраться в мою комнату? О, да я бы с радостью, но по правилам...

— Гермиона, ну какие правила! — воскликнула Джинни. — После войны тебе вообще должно быть позволено всё.

— И потом, мы ведь теперь на одном курсе, — добавила Астория.

— Точно! — лицо Гермионы просветлело. — Я уже так отвыкла от школы, что могу кое-что упустить из виду.

Снова раздался стук, и дверь отворилась. Это была Падма Патил.

— Привет всем! Гермиона, ты идёшь на собрание старост?

— Так я всё ещё староста? — изумилась та, вставая и поправляя галстук.

— А ты думала, после всего, что было, они тебя сместят? — подыграла ей Падма. — Пойдём, все уже собрались.

Гермиона сунула палочку за пазуху и вышла вслед за ней. Собрание проводилось в первом вагоне, и организатором его был Невилл, сменивший Рона на посту старосты Гриффиндора.

— Итак, ребята, садитесь, пожалуйста, — немного волнуясь, сказал он, когда Гермиона с Падмой вслед за остальными вошли в просторное купе. Приветственно кивнув Энтони Голдстейну и Дафне Гринграсс, Гермиона села у окна, думая о том, что Невилл наверняка справится с обязанностями старосты лучше Рона. Нет, Рон, конечно, был замечательный, но для старосты ему не хватало собранности.

— Так, ну что? — Невилл потёр руки и выглянул в коридор, — Пуффендуй и Слизерин, задерживаете остальных! Ханна, никаких скидок, — сурово, но с улыбкой сказал он входящей в купе Ханне Аббот. За ней вошёл Эрни Макмиллан, а за ним...

— Малфой?! — вырвалось у Гермионы против воли; она совершенно не ожидала его увидеть после того, что творилось в школе и во всём волшебном мире последний год.

— Доброе утро, — невозмутимо откликнулся тот, усаживаясь рядом с Эрни.

— Невилл, мне нужно с тобой поговорить! — Гермиона вскочила, сверкая глазами.

— Пожалуйста, Гермиона, потом, — попытался успокоить её Невилл.

— Нет уж! — вскипела она. — Чего ждать? Я выскажу всё, что думаю, прямо здесь, при всех...

— Говори напрямую мне, — спокойно сказал Малфой, тоже вставая. В его взгляде не было ни привычной насмешки, ни вызова, лишь одно терпеливое ожидание.

Гермиона слегка опешила, но тем не менее продолжила, обращаясь ко всем присутствующим:

— Всем вам известно, кто он такой! Он и его отец! На чьей они стороне! И этот человек не просто возвращается в Хогвартс для сдачи ЖАБА, он ещё и остаётся на должности старосты и вот так запросто расхаживает среди нас!..

— Гермиона, прошу, не говори так, будто Драко прокажённый, — мягко сказала Дафна.

— Ты ещё и защищаешь его?! — Гриффиндорка беспомощно обвела взглядом остальных ребят, но их спокойные лица не сулили ей никакой поддержки.

— Дафна, не стоит, — обернулся на сокурсницу Малфой, вновь переключая внимание Гермионы на себя. — Мне нечего скрывать, и я скажу тебе всё как есть. Я был Пожирателем против своей воли...

— «Был»?! — взвилась Гермиона, машинально делая шаг вперёд. Хотя весь её вид выражал недоверие, сквозь него всё же начинало пробиваться любопытство.

Малфой молча закатал рукав: на предплечье левой руки была бледная, почти выцветшая метка — символ Пожирателей смерти, которым клеймил их Волан-де-Морт.

— Это ничего не меняет, — по-прежнему решительно сказала Гермиона, но её тон стал чуть спокойнее. — Ты по своей сути на тёмной стороне, ты не должен больше переступать порог школы...

— С чего ты взяла? — возразил он. — Вспомни все моменты за последний год — хоть раз я попытался убить тебя и твоих друзей или сдать остальным? Ты можешь мне не верить, но я давно за вас.

— Легко говорить, когда мы победили, — фыркнула Гермиона, скрещивая руки на груди и явно гордясь собой.

Энтони Голдстейн покачал головой.

— Это правда, Гермиона. Весь седьмой курс Малфой помогал нам как мог.

— Ты слышала что-нибудь про ночной патруль? — вмешался Невилл.

— Ну... — Гермиона сделала глубокий вдох, — Джинни говорила про что-то такое.

— Так вот, мы много раз избегали попадания в лапы Кэрроу именно благодаря Малфою с Забини, — Невилл мельком взглянул на Дафну. — Они выручали нас как могли, были между Отрядом Дамблдора и Кэрроу как между двух огней...

— Ладно, Долгопупс, хватит уже похвалы, — усмехнулся Малфой. — Грейнджер, если у тебя ещё есть вопросы, задашь их потом, после собрания, а пока, может быть, начнём?

Все расселись, и Гермиона тоже была вынуждена вернуться на своё место. Внутри всё кипело, но уже не от гнева или возмущения; скорее, её логически устроенный мозг отказывался воспринимать только что полученную информацию, равно как и самого Малфоя, настолько другого, что всё вокруг начинало казаться неправильным.

Ну ничего, он будет в Хогвартсе всего три месяца. Но всё-таки как несправедливо! Его бы ещё на должность старосты школы поставили...

— Директором, как вам известно, стала профессор Макгонагалл, — продолжил Невилл, и по мере «выступления» его голос понемногу креп. — Скажу честно, ребят, не обижайтесь, — он посмотрел на Малфоя и Дафну, — к слизеринцам теперь будет несколько предвзятое отношение, но это, разумеется, не значит, что вас будут притеснять или лишать баллов ни за что ни про что.

Малфой хмыкнул, чем вызвал негодующий взгляд Дафны. Гермиона и бровью не повела, внимательно слушая Невилла.

— Факультет не будет распущен, вопреки многочисленным слухам, поскольку мы все должны чтить историю Хогвартса и уважать самого Салазара, как одного из его основателей.

— Да, в конце концов, он в этом не виноват, — со смехом вставил Эрни Макмиллан.

— Правила и система начисления баллов остаются прежними, — продолжал Невилл. — Предметы на старших курсах снова выбираются индивидуально.

— Слава Мерлину, теперь никто не будет нас заставлять изучать «маглоненавистничество», — тихо сказала Падма, но все сидящие рядом её расслышали и вразнобой закивали.

— Невилл, а кто будет вести защиту от Тёмных искусств, уже известно? — спросил Энтони.

— Этот вопрос ещё не решён окончательно, но, разумеется, такой важный предмет будет кто-то вести.

Все с интересом переглянулись. Всё-таки должность преподавателя защиты от Тёмных искусств была мистической: никто не смог продержаться на ней больше года.

— Что ещё я не сказал... По приезде в школу всё как обычно: один староста факультета отправляется с первокурсниками на лодках, второй — с прочими младшекурсниками на каретах. После пира необходимо проследить за тем, чтобы все ученики прошли в спальни и не бродили по коридорам. Вот, собственно, и всё. А, вот ещё что забыл! В этом году снова состоится чемпионат школы по квиддичу.

— Ух ты, здорово! — Дафна с Падмой переглянулись, но Гермиона не разделяла их энтузиазм, с первого курса относясь к квиддичу настороженно и с долей ревности: все её друзья или ухажёры в него играли и порой были увлечены квиддичем больше, чем ей.

А ведь у Джинни и правда появится реальная возможность выполнить своё обещание по поводу сорока мячей в кольца Слизерина...

— Но помните, что эти обязанности всего на три месяца, а потом мы свободны! — радостно провозгласил Невилл. — За исключением вас троих, — добавил он, неопределённо скользнув взглядом по Малфою, когтевранцам и остановившись на Гермионе: — Думаю, Макгонагалл назначит тебя старостой школы, и это будет абсолютно обоснованно. Ну, не будем торопить события, а пока пора пройтись по вагонам и напомнить младшекурсникам о необходимости переодеться в форму.

 

Когда показались первые огоньки Хогвартса, все, кто был в поезде, прильнули к окнам. В «Ежедневном пророке» регулярно писали о реставрации замка после судьбоносной битвы, к статьям прилагались движущиеся колдографии, на которых происходило строительство новых и восстановление старых башен и опор, возведение лестниц, ремонт теплиц, моста и даже хижины Хагрида. Но каждому ученику хотелось увидеть всё великолепие реконструированного замка своими глазами, ведь для многих Хогвартс стал вторым домом... а для кого-то и первым.

На станции в деревушке Хогсмид уже стоял Хагрид, маша выходящим и громко сзывая первокурсников. Гермиона тоже пошла в ту сторону, высматривая в толпе снующей туда-сюда ребятни учеников своего факультета.

— Ох, такая неразбериха, — сказала оказавшаяся рядом Ханна. Уже наступили сумерки, и в приглушённом свете тяжело было отличить красно-жёлтый галстук от чёрно-жёлтого. — Мальчик, стой, повернись пожалуйста! Так, нет... Невилл! Невилл, это твой подопечный! — крикнула Ханна, увидев на мантии темноволосого мальчишки герб со львом. — Я пойду вперёд, — сказала она Гермионе, — встретимся у лодок!

Толпа уже унесла её, а Гермиона наконец пробралась к Хагриду, который стоял на самой кромке платформы, а вокруг него уже толпилась малышня, с восхищением рассматривая лесничего.

— Гермиона! — обрадовался Хагрид. — Как же я рад снова тебя видеть!

Он обнял её большими ручищами, крепко прижав к себе. Гермиона, в свою очередь, была рада не меньше.

— Хагрид! — она чуть отстранилась, оценивая его внешний вид: на этот раз никаких порезов и кровоподтёков не было. — Ну, как твои дела? Выглядишь очень мило и без травм! Неужели ты не завёл никакую новую зверюшку?

Хагрид громко расхохотался, кашляя в бороду, но при этом не забывая следить за первокурсниками.

— Ты что, не знаешь меня? В этом году, — сообщил он доверительным тоном, задорно подмигивая, — ребята будут изучать гиппокампа.

— Гиппокампа? Полулошадь-полурыбу? — изумилась Гермиона.

— Ага, — кивнул Хагрид с довольным видом. — Он живёт в Чёрном озере, его русалки приручили, а у меня пока не очень выходит... Ну, то есть он меня не кусает, конечно, ничего такого... Просто пока не привык, и поэтому я не могу забрать его к себе. Иногда он вылезает на берег, чтобы пощипать травку, и тогда мне удаётся навестить его, поговорить. Его зовут...

— Ох, Хагрид, ты неисправим! — рассмеялся проходящий мимо Симус Финниган. — Я бы так хотел поучиться у тебя ещё годок!

Когда тронулись первые кареты, запряжённые фестралами, Хагрид с Гермионой, Ханной, Падмой и Дафной повели первокурсников к лодкам. Малыши суетились, ломали строй, то и дело кто-то ронял клетку с совой или чемодан, но старосты терпеливо помогали друг другу. Хагрид рассадил ребят по десять человек, потом помог девушкам забраться в последнюю лодку и наконец залез сам. Лодка угрожающе накренилась, и старосты отпрянули от краёв, но Хагрид, легко оттолкнувшись от берега руками, плюхнулся в самую середину, и лодка, как ни странно, приобрела равновесие.

— Гермиона, а как же Гарри с Роном? — спросила Падма, любуясь отражавшимся в чёрной воде светом из окон величественного замка. — Я не видела их в поезде. Неужели не приехали?

— Они решили не возвращаться в школу. Гарри устроился в Мракоборческий отдел, а Рон помогает Джорджу в магазине «Волшебные вредилки».

— Значит, ты теперь без своих верных друзей, — покачала головой когтевранка. — Но если что, мы всегда рядом, помни об этом.

— Да, — к разговору подключилась Дафна, — и если тебя кто-то обидит... ты, конечно, никому не скажешь, но я всё равно об этом узнаю, потому что додуматься обидеть тебя могут только наши... И я с ними разберусь.

Она эффектно вынула палочку из складок мантии, словно кинжал из ножен.

Все рассмеялись.

— Спасибо, девчонки, — улыбнулась Гермиона, — так приятно. Конечно, мне непривычно быть в Хогвартсе без Рона и Гарри, но зато я смогу всё своё внимание уделить учёбе.

— Гермиона, будто ты все шесть лет чему-то другому внимание уделяла, — захохотал Хагрид, резко перестав грести, и лодка опасно качнулась.

— Но вообще не только учёбе, правда? — лукаво улыбнулась Дафна. — Как поживает личный фронт?

Гермиона убрала с лица выбившуюся из хвостика прядь волос и поплотнее закуталась в мантию — начинало холодать, и так хотелось поскорее в уютный Большой зал.

— Личный фронт свободен, — ответила она и тут же хитро прищурилась. — А что у тебя? Я слышала, как Блейз ещё утром на вокзале успел всем продемонстрировать помолвочное кольцо.

— О, — щёки Дафны покрылись румянцем, — это в его духе. Мы поженимся после экзаменов.

Гермиона, Падма и Ханна переглянулись.

— Поздравляем!

— Я присоединяюсь! — торжественно провозгласил Хагрид, делая рукой движение, похожее на поднятие тоста. — Ага, вот мы и прибыли.

Гермиона подняла глаза, и перед ней предстало удивительное зрелище. Замок Хогвартса на фоне потемневшего неба казался необыкновенным, нереальным, но оттого ещё более прекрасным. Три самые высокие башни, Гриффиндорская, Когтевранская и Астрономическая, величаво возвышались над землёй, устремив в лиловое небо остроконечные шпили. Отовсюду струился тёплый свет, окна Большого зала будто звали к себе, улыбаясь старым знакомым и вновь прибывшим. Среди первокурсников послышались восторженные возгласы, кто-то выпалил «Вот это магия!» — и был прав. Всё вокруг было пропитано волшебством, чудом, какой-то сказкой. Гермиона видела замок с этой точки лишь однажды, семь лет назад, когда сама была первокурсницей, и тогда это великолепие поразило её до глубины души, но сейчас впечатление было, пожалуй, ещё более ярким.

— Подумать только, — прошептала она вслух, — ведь ещё в мае здесь была страшная битва, всё было разгромлено, разрушено... А сейчас — такая красота!

— Наши преподаватели ещё и не на такое способны, — заметил Хагрид, причаливая к берегу и помогая старостам выбраться. — Добро пожаловать домой, Гермиона.

Она так и просияла, не в силах облечь в слова свою радость.

Хогвартс, Хогвартс, как же мне не хватало тебя весь прошлый год! Снова уроки, походы в Хогсмид, вечерние посиделки с Джинни у камина... Как же здорово!

 

Первокурсники оставили свои вещи на попечение завхоза Филча и длинной вереницей потянулись в Большой зал, не переставая на каждом шагу выражать своё восхищение.

— Ух ты, вот это двери! — присвистнул один мальчик. — Огромные!

— А это что такое? — спросила девочка, довольно высокая для своих одиннадцати лет, показывая на большие песочные часы на стене за мраморной лестницей.

— Это часы факультетов, — объяснила ей идущая рядом Гермиона. — Здесь будут появляться камни: рубины, сапфиры, изумруды или топазы — по мере начисления очков тому или иному факультету.

— Классно! — ахнула девочка, с уважением взглянув на Гермиону, но тут же снова завертела головой по сторонам.

 

Заметно преобразившийся с майской битвы Большой зал был полон людей. Столы, как и раньше, были накрыты к пиру, и Гермиона вдруг поняла, что сильно проголодалась. Невилл уже разместил всех ребят за столом Гриффиндора, а первокурсники скучковались перед возвышением для преподавателей. За небольшой трибуной, увенчанной бронзовой совой, стояла профессор Макгонагалл со свитком пергамента в руках. Гермиона кивнула ей в знак приветствия и не могла не отметить в глазах директрисы скрытую за привычной строгостью радость.

— Добро пожаловать в школу чародейства и волшебства Хогвартс! — Сказала Макгонагалл звучным, усиленным магией голосом, когда все угомонились. — Я и весь преподавательский состав рады приветствовать вас здесь, в этом месте, отмеченном печатью великой битвы, которая состоялась в ночь с первого на второе мая. Именно здесь, в этом самом помещении, Гарри Поттер сражался с повелителем тьмы, Волан-де-Мортом, и победил его.

Её голос утонул в грохоте аплодисментов, ликующих возгласов и криков «ура!». Гермиона обвела взглядом Большой зал: кто-то обнимал соседа, кто-то торжественно поднимал стакан с тыквенным соком, а когтевранцы Терри Бут и Майкл Корнер даже подкинули в воздух свои волшебные палочки, которые у них быстро конфисковал Энтони Голдстейн. Девушка повернулась в другую сторону, оглядывая веселящийся народ, и невольно задержала взгляд на столе Слизерина, где лишь несколько человек радовались вместе с остальными: Дафна, Блейз, несколько ребят со средних курсов... Малфой тоже не выглядел расстроенным, и у Гермионы появились сомнения: а может, он на самом деле был на их стороне? Ведь факты лишь подтверждают это. Он не выдал их в поместье и пытался освободить её из рук Беллатрисы, не дал Крэббу убить их в Выручай-комнате, да и, по словам Джинни, много раз спасал членов ОД от патруля.

«Человек не может вот так взять и измениться», — говорила какая-то часть её разума, опираясь на элементарную логику.

«Может, если дать ему шанс», — спорила другая.

Гермиона тряхнула головой и снова вгляделась в лица слизеринцев. Среди них точно не было Гойла и Паркинсон, зато какого-то Мерлина явилась Булстроуд. Не было ещё кого-то, Гермиона никак не могла вспомнить, кого. Пьюси здесь, игроки квиддичной сборной — Монтегю с Харпером и Вэйси — тоже, из девчонок все на месте, даже эта выскочка Трейси Дэвис...

Ах, точно! Теодор Нотт, сын Пожирателя смерти, одного из самых преданных последователей Волан-де-Морта. Чёрные как смоль волосы и такая же чёрная душонка. Джинни много рассказывала об этом мерзавце! Как он любил пытать и истязать всех, кого вверяли ему Кэрроу. Что ж, неудивительно, что он не посмел сюда явиться...

Гермиона мрачно усмехнулась, собираясь шепнуть сидящей рядом Джинни пару слов, но Филч уже принёс табурет и потрёпанную, но от этого не менее разговорчивую Распределяющую шляпу, и Гермиона с интересом взглянула на Макгонагалл, которой впервые предстояло руководить распределением с директорской трибуны.

— Итак, начнём, — сказала та, разворачивая список. — Беннет, Сэмюэл!

К табурету медленно, явно волнуясь, подошёл мальчик, тот самый, что несколько минут назад восхищался огромными дверьми в Большой зал. Шляпа что-то тихо ему сказала, и Сэмюэл согласно закивал.

— Пуффендуй! — выкрикнула Шляпа, и стол справа от Гермионы взорвался приветственными криками, а Макгонагалл уже вызвала следующего.

 

Распределение прошло довольно быстро, и можно было приступать к пиру.

Гермиона с удовольствием уплетала пудинг, когда к ней подсела Парвати. Сёстры Патил, будучи первыми красавицами Хогвартса, за это лето заметно повзрослели, став ещё привлекательнее, а Парвати ещё и подстриглась.

— Классно, тебе очень идёт! — оценила Гермиона, поворачиваясь к Парвати. — Как у тебя дела? Как лето? Мы с Падмой толком не успели поговорить на собрании, а потом нужно было помогать первокурсникам.

Парвати с пониманием кивнула.

— Дела отлично, как и каникулы! Мы с Лавандой ездили в тур по Европе — посетили Германию, Бельгию, Францию... Ты же была во Франции?

— Была, — Гермиона слушала её с явным интересом. — Там здорово! Но дома всё равно лучше.

— Это точно. Когда я сдам экзамены, то постараюсь устроиться на пятый уровень Министерства, в Отдел международного магического сотрудничества. Может быть, буду ездить в командировки. Всё-таки интересно повидать мир.

— Да, ты права, — Гермиона взяла стакан с соком, но вдруг поставила его обратно: — Подожди, а Падма разве не с тобой? Вы же не разлей вода.

— Ну... у Падмы другие планы, — уклончиво ответила Парвати. — Она останется в школе ещё на год.

Не успела Гермиона обдумать слова Парвати, как от размышлений её оторвал новый призыв Макгонагалл:

— Дорогие ученики! Я думаю, вы уже утолили первый голод, и мы можем разъяснить некоторые организационные моменты. Что касается деканов факультетов, всё остаётся по-прежнему. Профессора Стебль, Флитвик, Слизнорт и я возглавляют ваши факультеты. Да-да, мистер Финниган, а вы думали, я не смогу совмещать две должности? Далее, по поводу экзаменов. Всем семикурсникам, обучавшимся в прошлом году, предоставляется возможность за три с половиной месяца повторить пройденное и сдать экзамены ЖАБА, которые начнутся седьмого декабря. Те, кто по известным всем нам причинам пропустил прошлый учебный год, зачисляются на тот курс, программу которого они не прошли. Я всем рассылала письма и от всех присутствующих получила ответы. Но если вдруг кто-то из вас поменял своё решение, подойдите ко мне после пира и сообщите, — тут она сделала паузу, обводя взглядом столы. — Кроме того, у меня есть два человека, у которых достаточно веские и обоснованные причины для того, чтобы пройти программу седьмого курса повторно. Их я попрошу зайти в мой кабинет в восемь часов.

Гермиона оглянулась. Все вели себя как и прежде, никто не выражал ни малейшего волнения, лишь некоторые ребята недоумённо шептались между собой, очевидно, гадая, про кого говорила Макгонагалл и чем уж эти двое так особенны.

Гриффиндорка снова перевела взгляд на директрису.

— И, наконец, я рада представить вам ваших новых преподавателей, — торжественно объявила та. — Не буду создавать интригу, ведь вас наверняка больше всего интересует должность преподавателя защиты от Тёмных искусств. Мы всем составом посоветовались с Альбусом Дамблдором и Северусом Снеггом (как вы помните, портреты директоров Хогвартса продолжают жить, несмотря на печальную кончину тех, кто на них изображён), а также друг с другом, и пришли к выводу, что пора вдохнуть в этот предмет новые силы и сделать его более привлекательным для вас. Волан-де-Морт побеждён, но это не значит, что Тёмные силы стёрты с лица земли. Они дремлют, дожидаясь своего часа, и потому ни в коем случае нельзя недооценивать важность этого предмета, — она оглянулась и махнула рукой, словно звала кого-то. В ту же минуту к преподавательскому столу вышел коренастый молодой человек в костюме и быстро окинул зал пристальным взглядом. Когда он нашёл Гермиону, в его чёрных глазах промелькнула неподдельная радость. Сердце девушки ухнуло куда-то вниз, и голос Макгонагалл зазвучал словно фоном: — Ваш новый преподаватель защиты от Тёмных искусств, выпускник школы магии и волшебства Дурмстранг, по совместительству действующий ловец болгарской сборной по квиддичу, Виктор Крам!

Гермиона просто не могла поверить своим глазам. Даже когда пир закончился, она сидела на скамье, не в силах тронуться с места.

Виктор здесь. Виктор, который всё лето писал мне, обещая скорую встречу, здесь, и будет рядом целый год. О, Мерлин! Он так смотрел на меня, словно... Ох, ну почему я так волнуюсь?

Из оцепенения её вывела Джинни, тоже удивлённо рассматривающая Крама:

— В Хогвартс пригласили выпускника Дурмстранга, подумать только!

— Да ещё и такого молодого, — добавила сидящая рядом с ней Астория.

— Ну, Локонс тоже был не старый, — подмигнула Лаванда, сидящая напротив них. Гермиона выдавила некое подобие улыбки, вспомнив, как вздыхала на втором курсе по псевдогерою Локонсу и чем всё это закончилось. Нет, она точно не пойдёт работать в больницу святого Мунго.

Перед выходом из Большого зала, наконец собрав всех первокурсников и расставив их по парам, Гермиона оглянулась и ещё раз бросила беглый взгляд на преподавательский стол, но Виктора там уже не было. Разговоры встающих из-за столов учеников, скрип скамеек, шелест мантий и прочие звуки сливались в один общий монотонный гомон, как будто где-то под потолком зала жужжал пчелиный рой. От этого звука Гермиона вдруг почувствовала накопившуюся за день усталость и, остановив первогодок у самых дверей, стала искать глазами Невилла, чтобы пойти в гостиную всем вместе.

Найти его было не трудно: он был совсем недалеко и пытался унять двух мальчишек-второкурсников у ближнего края гриффиндорского стола, громко спорящих, чья очередь угадывать вкус очередной конфетки «Берти Боттс» из большого цветного пакета, которым мальчики, очевидно, обзавелись ещё в поезде.

— Ребята, ну-ка быстро прекратили и марш в общий строй! — с напускной грозностью приказал Невилл. — Вам давно пора в спальни.

— Мы уже не маленькие! — смело возразили те. — Разве старосты не первокурсникам должны уделять внимание прежде всего?

Гермиона подошла к ним.

— Мы должны уделять внимание всем курсам без исключения, а особенно — таким буйным ребятишкам, — сказала она, забирая с помощью палочки пакет с «Берти Боттс» из рук мальчиков и передавая его коллеге. — Спокойно дойдёте до спален, и там Невилл отдаст вам конфеты.

— Спасибо, — так же устало улыбнулся Невилл. Это был его первый день на должности старосты, и к вечеру груз ответственности, лежащий на его плечах, сделал своё дело. — Всё, пойдёмте. Так, ребятня! Не ломать строй и идти строго за мной. Гермиона, ты замыкающая.

И они всей процессией двинулись в вестибюль.

 

Падма спустилась из Когтевранской башни на пятый этаж и посмотрела на маленькие наручные часики. Без десяти восемь. Что ж, лучше немного подождать, чем опаздывать.

Она прошла по коридору мимо статуи Бориса Бестолкового, которая чудом осталась цела, мимо двери в ванную старост и свернула в последний коридор перед горгульей, закрывавшей проход в кабинет директора.

Возле окна, опершись о подоконник, стоял Малфой. Падма замедлила шаг, но он уже повернулся в её сторону и еле заметно кивнул.

— Так вот кто второй, — сказал он, когда Падма подошла. — Я так и думал, что это кто-то из Когтеврана.

— А я вот никак не думала, что вторым будет слизеринец, — честно призналась она. — И что же толкнуло тебя на этот выбор?

— Сложно сказать, — Малфой пожал плечами. — Всё вместе. Последний год я много думал о том, кем хочу стать в жизни, по ночам читал много литературы из Запретной секции про Отдел тайн. Днём читать особо было некогда.

— Да, я помню, ты пытался одновременно сохранять нейтральные отношения и с Кэрроу, и с Отрядом Дамблдора, — кивнула Падма, тоже прислоняясь к подоконнику. — Кстати, спасибо тебе ещё раз. Никогда не забуду, как ты спас нас от наказания.

— Перестань, — отмахнулся Малфой.

— Нет, Драко, я серьёзно. На собрании старост была не самая подходящая для благодарностей ситуация, да и Гермиона не давала слова вставить.

Он лишь усмехнулся без всякой злобы и вернулся к теме:

— А ты почему выбрала эту профессию?

— Бродерик Боуд, известный невыразимец, был хорошим знакомым нашей семьи, и я знала, кем он работает, но, разумеется, ничего конкретного он не рассказывал. Меня с детства привлекала эта профессия, и вот сейчас наконец я подберусь к разгадке тайны.

— Боуд, — со странным выражением лица повторил Малфой, словно это были мысли вслух. — Будет удивительно, если меня и вправду возьмут в Отдел тайн после всего... но попытаться стоит.

— Конечно стоит, мистер Малфой, — раздался голос Макгонагалл; шурша полами мантии, она вышла из-за поворота с целой стопкой пергаментов в руках. Драко сразу взял у неё больше половины, и она сухо, но учтиво кивнула ему. — Сахарные перья, — сказала она горгулье, и та отпрыгнула в сторону, открывая проход на винтовую лестницу. — Что ж, проходите.

Последний раз Падма была в кабинете директора примерно год назад, и тогда ей пришлось вместе с Парвати и Асторией выслушивать от Снегга выговор по поводу их четырёхнедельного опоздания в школу. Как раз именно тогда Снегг передал девушек Амикусу Кэрроу, который, в свою очередь, был занят практикованием заклятия Круциатус на пуффендуйцах и перепоручил бедных наказуемых Нотту и Малфою. Слизеринцы связали девушек, и едва Нотт собирался произнести Непростительное заклятие, едва Падма подумала, что сейчас ей предстоит испытать адскую боль, как вдруг Малфой совершенно неожиданно обезоружил своего однокурсника, выключив его на то необходимое время, чтобы пленницы могли спастись... А после этого, похоже, ещё и стёр тому память — встречая Нотта, самого жестокого и безжалостного исполнителя наказаний, в коридорах школы, Падма поначалу была готова сквозь землю провалиться от страха, но вскоре поняла, что он ничего не помнит.

Почему Малфой тогда так поступил? Об ответе на этот вопрос она догадывалась весь учебный год, но её догадка подтвердилась только в день битвы за Хогвартс.

 

— Присаживайтесь, — Макгонагалл указала ученикам на кресла напротив широкого резного стола, и, пока она раскладывала пергаменты по стопкам и убирала их в ящики стола, Падма внимательно осмотрелась.

Кабинет был заполнен разнообразными столиками с кручёными ножками, на которых помещались хрупкие серебряные приборы; одни постоянно трещали и звякали, другие пыхтели и выпускали струйки дыма. Слева и справа в кабинете стояли массивные книжные шкафы, на полках которых теснились магические фолианты и рукописи, составлявшие личную библиотеку Дамблдора и доставшиеся Макгонагалл «по наследству». Также на одной из средних полок Падма увидела неглубокую каменную чашу с вырезанными на ободке рунами. Омут памяти. Она встречала в учебниках описание этого предмета для хранения воспоминаний, но вот так, вживую, видела его впервые.

В целом, интерьер кабинета был другим, нежели при Снегге, портрет которого, самый большой, висел прямо за спиной Макгонагалл. Рядом с ним, чуть поменьше, помещался портрет Дамблдора, и бывший директор благосклонно кивнул Падме и Малфою, будто поощряя их выбор — девушка была уверена, что уж кому-кому, а Дамблдору точно известна цель их визита. Снегг тоже смотрел на присутствующих с одобрением, а на Малфоя даже с какой-то еле уловимой надеждой. Падма заправила выбившуюся из косички прядь за ухо и взглянула на Макгонагалл, которая закончила разбирать бумаги и наконец села напротив них, выпрямив спину и положив руки на стол.

— Значит, мистер Малфой и мисс Патил, — сказала она ровным голосом, глядя на ребят по очереди. — Раз уж у нас такой конфиденциальный разговор, давайте без этих формальностей. Итак, Драко и Падма, — она выдержала паузу, во время которой когтевранка с волнением сглотнула, — как я поняла, вы оба желаете остаться в Хогвартсе ещё на один год и пройти усложнённую программу седьмого курса для того, чтобы сдать экзамены ЖАБА высшего уровня и стать работниками самого секретного подразделения Министерства Магии, а именно — Отдела тайн. Из содержания ваших писем я извлекла достаточно информации; в отношении вас, Падма, у меня не возникло никаких сомнений, и я сразу решила допустить вас к этому спецкурсу.

— Спасибо, профессор, — ответила та, еле скрывая радость.

— Позже поблагодарите, — скупо улыбнулась Макгонагалл уголком рта. — Что же касается вас, Драко, тут были некоторые загвоздки, о причине которых вы, я так думаю, догадываетесь.

— Разумеется, профессор.

— Весь прошлый год я наблюдала за вами по настоянию Альбуса, — директриса с уважением кивнула на портрет Дамблдора: тот взглянул на Малфоя из-под своих очков-половинок, — и должна признать, что вы меня в приятном смысле удивили. Я была прекрасно осведомлена о деятельности Кэрроу, об этих ночных патрулях и жестоких наказаниях учеников. Да, да, не удивляйтесь, я знала о многом, правда, мало что могла сделать в тех условиях. Но, слава Мерлину, нашлись такие люди как вы. Насколько мне известно, вы не раз выручали невинно осуждённых, помогали членам Отряда Дамблдора и даже спасли тех первокурсников-полукровок из подземного склепа, куда приковали их Кэрроу и ваши однокурсники.

— Я был не один, профессор, — возразил Малфой. — Блейз Забини тоже заслуживает...

— Насчёт мистера Забини я в курсе, — мягко прервала его Макгонагалл. — Но сейчас мы говорим о вас, потому что именно вы хотите стать невыразимцем. Драко, я более чем уверена, что в плане обучения и практики у вас проблем не возникнет. Кстати, чья сейчас у вас палочка?

— Моя. Поттер отдал мне мою, из боярышника.

— Отлично. А у вас, Падма?

— Та же самая, что была с первого курса.

— Из чего она?

— Вишнёвое дерево и сердечная жила дракона.

— Она хорошо вас слушается? — Макгонагалл дождалась утвердительного ответа и продолжила: — Сами понимаете, вы будете обучаться более сложной и усовершенствованной магии, чем знали до этого момента, поэтому вы должны, образно говоря, сродниться со своими палочками, словно они — продолжение вас. И тут необходимо полное подчинение вашего оружия вам самим. Потому что всё-таки не палочка вершит магию, а сам волшебник. Значит, с этим всё в порядке?

— Да, профессор, — откликнулись оба. Макгонагалл встала из-за стола и обратилась к портретам Снегга и Дамблдора:

— Альбус, Северус, вы сами всё слышали. Ваше решение осталось неизменным?

— Да, Минерва, — без колебаний ответил Дамблдор. — В мисс Патил я всегда видел сильную волшебницу, и этот выбор представляет для неё отличную возможность максимально раскрыть свой потенциал. Что касается мистера Малфоя, я считаю, что нужно дать ему шанс.

— Согласен, — уверенно добавил с другого портрета Снегг. — Выбор этих молодых людей сделан осознанно, они уже достаточно взрослые, чтобы понимать всю ответственность. Я знаю магические способности мисс Патил и, думаю, она прекрасно себя раскроет в профессии невыразимца. А мистеру Малфою действительно нужно дать шанс, тем более, он сам хочет пойти по этой дороге. Знаете, Минерва, порой жизнь вообще не даёт ни одного шанса.

— Я поняла вас, — кивнула Макгонагалл и, повернувшись к ребятам, взмахнула волшебной палочкой над чистым листком пергамента. Потом проделала то же самое с другим и по воздуху переправила листы Падме и Малфою.

— Ознакомьтесь, пожалуйста. Это ваше индивидуальное расписание. С остальными семикурсниками вы будете посещать только защиту от Тёмных искусств; поскольку то, что, с позволения сказать, «преподавалось» вам в прошлом году, сложно назвать защитой. Кроме этого, профессор Слизнорт и я проведём для вас дополнительные курсы по зельеварению и трансфигурации. Далее, посмотрите на вторник. Этот день вы полностью проводите с профессором Флитвиком. Он будет обучать вас Дезиллюминационному и прочим заклинаниям высшего уровня, совершенствующим ваши магические способности и навыки. Всю осень у вас будут лишь четыре предмета, чтобы вы смогли как следует подготовиться к основному экзамену ЖАБА. Однако, примерно с середины октября уже добавятся новые предметы. Мы пригласим преподавателей из Министерства, чтобы обучить вас окклюменции, легилименции и усложнённой трансгрессии. Но учтите, — Макгонагалл едва заметно улыбнулась, но глаза оставались серьёзными, — декабрьские экзамены вы должны сдать блестяще. Далеко не каждый год во всей школе находится хотя бы один семикурсник, желающий пойти работать в Отдел тайн, и для меня стало приятной неожиданностью, что на этот раз вас целых двое. Но номинальное отсутствие конкуренции на место невыразимца не должно вас успокаивать: на эту должность берут только лучших из лучших.

— Ясно, — сказал Малфой, готовый уже подняться с места.

Падма сидела в глубокой задумчивости.

— У вас есть ко мне вопросы? — спросила директриса.

— Пока нет, профессор, — отозвалась она, выходя из оцепенения.

— Тогда всего доброго и до завтра. В десять часов у вас спецкурс зельеварения. Спокойной ночи.

— Спасибо, профессор! Доброй ночи.

 

Малфой пропустил Падму вперёд, на винтовую лестницу, а когда они миновали горгулью и вышли в коридор, спросил:

— Не передумала?

Падма тряхнула головой.

— Нет, конечно! Просто... слишком много информации за один вечер. Но, думаю, я втянусь.

— Если нас возьмут туда, то придётся работать вместе, бок о бок, каждый день.

— А что в этом такого? — насторожилась когтевранка. Малфой лишь пожал плечами, ожидая, пока она догадается сама.

Падма сощурилась.

— Если ты имеешь в виду, что мне будет зазорно работать с бывшим Пожирателем смерти, то ты ошибаешься, — она заметила, как в его глазах мелькнуло неподдельное удивление, и добавила: — Драко, я верю в то, что люди могут измениться в лучшую сторону. И ты тому подтверждение.

Они дошли до лестницы, как до развилки: ей нужно было наверх, в башню Когтеврана, ему — вниз, в подземелья.

— Спасибо, Падма, — Малфой протянул ей руку, словно на прощание. — Надеюсь, сработаемся.

— Даю девяносто девять процентов вероятности, — улыбнулась она, пожимая его бледную прохладную ладонь. — Ну, до встречи у Слизнорта.

 

Гермиона долго не могла уснуть.

Лунный свет струился в окно, и спальня девушек была озарена призрачным мерцанием. Здесь было так тепло, так... по-домашнему, что ли. Как же она соскучилась по этой своей кровати за тёмно-красным пологом, по маленькому столику, на котором никогда не умещались все её учебники, по мягкому ковру, на который так приятно было опускать босые ноги пасмурным осенним утром.

Было тихо, только Парвати с Лавандой шептались, думая, что их не слышно, но Гермиона то и дело улавливала в их разговоре имя Виктор и начинала невольно прислушиваться. Удивительно, но её даже пару раз кольнуло что-то похожее на ревность.

Девушка перевернулась на спину и посмотрела в потолок.

Нет, нет, мы с ним всего лишь старые добрые друзья... Но, может, я ревную как к другу? В год Турнира среди всех учеников Хогвартса он общался только со мной... ну, и с Гарри при случае. А теперь вокруг него столько девушек, и все им интересуются, ведь он повзрослел и стал ещё более знаменитым.

Завтра будет защита от Тёмных искусств. С ним. Боже мой, мне что, придётся называть его «профессор Крам»? А он будет называть меня «мисс Грейнджер»? И это после трёх лет переписки! Обхохочешься!

Гермиона убрала с лица растрепавшиеся волосы, улыбаясь в темноте. Парвати и Лаванда наконец притихли. Элоиза и вовсе давно спала.

Нужно завтра встать пораньше и привести себя в порядок. Мерлин, неужели нам больше ничего не угрожает? И не нужно ни тренироваться с ОД, ни искать крестражи, ни даже делать домашние задания в трёхкратном объёме. Теперь, без Гарри и Рона, у меня, похоже, появится куча свободного времени... Так непривычно! Пора, наверное, обратить внимание на свою внешность. Не для Рона, как раньше, не для Виктора, а для себя.

 

Когда Гермиона вошла в класс защиты от Тёмных искусств, там царила непривычная для перемены тишина. Слизеринцы занимались каждый своим делом, держась так, словно гриффиндорцев тут и вовсе не было. Только Дафна и Блейз потихоньку перешёптывались с Симусом и Невиллом через проход между партами, не забывая при этом то и дело поглядывать на дверь, почти не заметную за массивным преподавательским столом.

Гермиона, здороваясь со всеми, искала глазами свободное место в этом переполненном людьми классе. С одной из первых парт приподнялся Дин и махнул ей рукой. Гермиона поспешила к нему.

— Здорово выглядишь! — сказал Дин, помогая ей разложить перья и учебники.

— Спасибо, — Гермиона чуть смутилась. Стоило только побольше заняться собой, и люди тут же начали замечать. — Ты для меня что ли место приберёг?

— Ну, можно и так сказать, — Дин широко улыбнулся. — Мы с тобой одни из немногих, кто останется после ЖАБА, так что можем весь год сидеть вместе.

— Я только за, — Гермиона поправила невидимку в густых волосах и обернулась, ища глазами Джинни. Та о чём-то болтала с Найджелом, бросая через плечо не самые добрые взгляды на спины Харпера и Монтегю. Потом окликнула кого-то: это Астория влетела в класс, на ходу доставая из сумки листы пергамента. Через несколько секунд в кабинет вошёл Малфой и закрыл за собой дверь.

— Оооох... — раздалось со стороны парты Лаванды и Парвати, но эти вздохи перекрыл звонок на урок.

Тем не менее, Гермиона быстро повернулась обратно.

Она видела своё отражение в его чёрных глазах всего долю секунды, и он быстро перевёл взгляд на Дина и дальше, на остальных учеников.

— Доброе утро всем! — поприветствовал их Виктор почти на идеальном английском. — Профессор Макгонагалл вчера представила меня вам, но хочу сразу внести некоторые коррективы: я старше вас всего на три-четыре года, и потому обращение «профессор Крам» будет несколько неуместно. Я был бы рад, если бы вы называли меня просто по имени. Не против?

Все закивали, кто-то даже присвистнул. Но чётче всего Гермиона слышала, как Дин справа от неё удивлённо выпалил «Неплохое начало!».

— И ещё, старосты, — продолжал Крам, — будьте добры, составьте мне списки. Надеюсь, к концу этой недели я буду знать всех вас по именам.

Гермиона достала листок пергамента и с помощью волшебной палочки принялась выводить на нём имена своих сокурсников. Потом распределила их в алфавитном порядке и по воздуху перенесла пергамент прямо на стол Виктора. Вслед за этим листком туда прилетел второй, где имён было чуть ли не в два раза меньше.

— Спасибо, мисс... — Виктор на секунду замолчал, — Гермиона, Дафна, спасибо.

Гермиона вновь почувствовала на себе его взгляд, но теперь встретила его смело. Да, она была рада его видеть и, конечно, испытывала некоторое волнение...

Это просто дружеская симпатия. Или нет?

— За ближайший месяц мы с вами должны повторить все основные аспекты защиты от Тёмных искусств. Это дементоры, вампиры, оборотни, боггарты, ну и конечно же запрещённые заклятия. Всё это, разве что за исключением боггартов, мы повторим лишь в теории.

— Жаль, а я думал, вы привезёте с собой парочку восточноевропейских вампиров, — съехидничал кто-то. Гермиона обернулась и разглядела в третьем ряду Эдриана Пьюси. — Ну, или хотя бы какого-нибудь преподавателя из Дурмстранга. Ведь ваш предмет включает также защиту от тёмных магов, не так ли?

Крам учтиво и терпеливо выслушал слизеринца, не перебивая и даже не изменившись в лице. Когда Пьюси закончил, он едва заметно улыбнулся и обратился ко всем:

— Насколько я понимаю, моё происхождение и сертификат об образовании волнуют не только одного мистера... вы не представились.

— Пьюси, — холодно бросил тот.

— Так вот, я думаю, что необходимо сразу расставить все точки над i. Дурмстранг — школа, специализирующаяся на изучении Тёмных искусств с целью борьбы с ними, а не пропагандирующая их. Чувствуете разницу?

— Ну допустим, — протянул Пьюси.

— Эдриан! — не выдержала Дафна, одёргивая его.

— Я бы попросил вас не перебивать, Эдриан, — слова Крама звучали спокойно, но в них таилась какая-то скрытая угроза. — Если я не привык к слову «профессор», это не значит, что вам здесь можно вести себя по-хамски. Я вынужден снять со Слизерина десять очков. Что касается Дурмстранга, у кого-то ещё есть ко мне вопросы?

— Да!

Рука Гермионы взметнулась вверх, и кто-то из слизеринок захихикал — кажется, Булстроуд.

Виктор резко повернулся, готовый к новым каверзным подколам, но, увидев перед собой Гермиону, сразу как-то просветлел.

— Виктор, ты... — она осеклась, немного колеблясь, но быстро поправилась: — Вы всегда отрицательно относились к Тёмным искусствам, но устроились на должность преподавателя именно этого предмета. Почему?

— Всё очень просто, Гермиона. Я хочу искоренять то, что должно быть искоренено.

— Виктор, — послышался с задних парт голос Джинни, — профессор Макгонагалл сказала, что вы действующий ловец болгарской сборной. Как вам удаётся совмещать?

Крам сдержанно усмехнулся.

— Это не так сложно. Тренироваться я могу и в Хогвартсе: у вас прекрасное квиддичное поле. Игры чемпионата проводятся не чаще двух раз в месяц, поэтому я буду успевать и там, и здесь.

— А вы не хотите поучаствовать в наших школьных матчах? — с надеждой спросил Симус. — Было бы здорово!

— И за какой же факультет мне играть? — прищурился Крам. — За сборную преподавателей против сборной школьников? Идея интересная, но вряд ли меня поддержат другие учителя.

Многие рассмеялись, кто-то уже начал фантазировать по поводу возможного матча, и обстановка в классе заметно разрядилась.

 

После урока Гермиона нарочно провозилась с вещами дольше, чем обычно. Когда последний человек покинул кабинет, она хотела обернуться к преподавательскому столу, но вдруг тёплая рука накрыла её ладонь, заставив Гермиону вздрогнуть.

— Теперь можем перейти на «ты», — улыбнулся Виктор.

— Ох, я так рада тебя видеть! — воскликнула Гермиона, крепко обнимая его, но не забывая при этом поглядывать на дверь: вдруг кто-то из учеников вернётся. — Подумать только: ты мой учитель!

— Я заметил твоё удивление вчера, на собрании в Большом зале. Сам не ожидал. У вас всегда было туго с преподавателями по защите?

— Честно говоря, да, — Гермиона застегнула набитую учебниками сумку. — А тебя не предупредили об этом?

— Сова принесла приглашение за неделю до начала учебного года. Макгонагалл очень меня просила, и я не мог отказать, тем более я располагаю временем, да и моих знаний, надеюсь, достаточно для того, чтобы вести этот предмет. Поэтому я здесь.

Гермиона радостно улыбнулась, рассматривая его, и тут же забыла об их беседе: за этот год Виктор ещё больше возмужал, окреп, посерьёзнел...

— Но... — встретив его ответный взгляд, она на мгновение потеряла ход мыслей. — Летом ты писал мне, что мы скоро увидимся, заранее не зная о предложении должности — значит, ты не Хогвартс имел в виду?

— Нет, я просто навестил бы тебя в какой-нибудь выходной, к примеру, в Хогсмиде. Но всё, что ни делается, к лучшему, так ведь у вас говорят? Мы сможем чаще видеться.

— Да, это здорово! — радостно согласилась Гермиона, но тут прозвенел звонок. — Ох, я же опоздаю на древние руны! Когда у нас следующее занятие?

Она закинула сумку на плечо, а Крам спокойно поднял с пола выпавшее из раскрытого кармана перо и подал ей.

— В четверг. Кстати, я ещё хотел пригласить тебя в «Три метлы» в первую субботу, когда можно будет пойти в Хогсмид.

— Но до этого ещё три недели... — растерялась она.

— Ну и что? — казалось, для Виктора всё ясно и просто. — Нормально поговорим, без этой спешки. К тому же, у тебя будет День рождения.

— Точно... — Гермиона чуть порозовела и, скрывая смущение, поспешно зашагала к двери.

Как отнесутся к их посиделкам остальные? Всё-таки в данный момент она ученица, а он — её преподаватель...

Уже открыв дверь, она обернулась на Виктора и сказала:

— Если не буду сильно загружена домашней работой, то обязательно сходим! До встречи!

— До встречи! — радостно откликнулся Крам, но девушка уже скрылась в коридоре.

 

В этот день задали столько всего, что Гермиона засиделась в библиотеке до поздней ночи.

— Вот ты мне скажи, — возмущался Дин громким шёпотом, изредка поглядывая на вечно всем недовольную мадам Пинс, — нам пока не нужно сдавать ЖАБА. Так какого Мерлина мы делаем тот же объём работы, что и другие?

— Не пыхти, Дин, — подмигнула ему Падма, сидя напротив и листая внушительных размеров том по усложнённому зельеварению, — ты мог и не заканчивать седьмой курс, если уж на то пошло.

— Точно! — Дин звонко хлопнул себя по лбу. — Но уже поздно включать заднюю передачу. Да и я вовсе не прочь поучиться ещё год. Тем более будет квиддич!

— У вас у всех один квиддич на уме, — невесело усмехнулась Гермиона, строча доклад по нумерологии. — Ты опять хочешь сместить Джинни на посту охотницы?

— Побуду ловцом, ничего страшного, — откликнулась Джинни с дальнего конца стола. Её было почти не видно за кипами учебников.

— А как же сорок голов в кольца Слизерина? — лукаво прищурилась Гермиона, поднимая глаза от пергамента.

— Ну... Для этого есть Демельза, Дин и Найджел. Зато я нарочно выхвачу снитч прямо перед лицом Харпера, чтобы больше он на меня...

— Успокойся, Джинни, — послышался голос из-за стеллажа. — Харпер не играет.

Переправив с помощью магии небольшую стопку книг на их стол, к компании подошёл Малфой и уселся напротив.

— Правда что ли? — опешила Джинни, выглядывая из-за своих учебников. — Ты будешь ловцом? Но ты же не играл два года!

— На этот случай есть тренировки, да и, к слову сказать, тебе же будет легче играть против меня. Не будешь отвлекаться на Харпера.

— Да уж, — со странным спокойствием ответила Джинни. Гермиона давно забыла про нумерологию и переводила изумлённый взгляд с одного на другую: уж слишком разнилось их общение с тем, что она привыкла видеть раньше. — Ну а Монтегю играет?

— Он капитан.

— Тогда я буду отвлекаться на него!

— Эй, Джинни, — сдав книги мадам Пинс, к разговору присоединилась Астория, — не нужно раскрывать сопернику все карты прямо перед матчем.

— Соперник и без этого неплохо справится, — ухмыльнулся Малфой и взглянул на Асторию как-то по-особенному, отчего в мозге Гермионы, воспалённом домашними заданиями и всем происходящим вокруг, промелькнула безумная мысль.

Но её размышления прервала Падма.

— Давайте, давайте, мне интересно будет послушать. Наш факультет давно не брал Кубок по квиддичу, — она засмеялась, закрывая свой фолиант и по привычке глядя на часы. — Ого, уже половина двенадцатого! Пора спать, иначе завтра не встанем.

Все засуетились, убирая книги, пергаменты и перья, но даже среди этого шороха Гермиона сумела расслышать тихий диалог Падмы и Малфоя.

— Значит, завтра у нас Флитвик с самого утра?

— Да, до четырёх часов.

Гермиона опустила взгляд, прислушиваясь, но они больше ничего не сказали друг другу. Всё казалось ей таким странным... Почему бы просто не отвести Падму в сторонку и не спросить, что происходит? Или Джинни?

Но нет. Она же Грейнджер. Она разберётся во всём сама.

 

Целую неделю любопытство и пытливый ум не давали Гермионе покоя. Она наблюдала за Падмой и Малфоем, но так толком ничего добиться не смогла: Гриффиндор занимался с Когтевраном только на заклинаниях и астрономии, но ни на одном из этих предметов Падма не появлялась. Что касается Малфоя, он присутствовал лишь на защите от Тёмных искусств, но этот факт только усугублял ситуацию и вызывал ещё больше вопросов.

Вечером в субботу, когда Гермиона вернулась из библиотеки, гостиная была непривычно пуста, лишь четверокурсницы шептались о чём-то на диванчике, да Парвати сидела в кресле у камина, зубря какую-то лекцию.

— Привет, — Гермиона сразу смекнула, что, пока рядом нет Лаванды, можно поспрашивать Парвати о сестре. — А где все?

— Дин проводит первую тренировку по квиддичу пополам с отборочными на место вратаря, — ответила та. — Он же теперь новый капитан гриффиндорской сборной.

— Ух ты! — воскликнула Гермиона, но тут же хитро прищурилась: — А Лаванда, я так понимаю, пошла любоваться на вратарей?

— Я знаю, к чему ты клонишь, — усмехнулась Парвати. — Да нет, это у неё давно прошло. Она просто пошла посмотреть, как, собственно, и весь факультет.

И в подтверждение своих слов Парвати обвела взглядом почти пустую гостиную.

Гермиона еле заметно пожала плечами, понимая, что нужно подбираться к главному вопросу.

— А ты чего здесь одна? Провела бы время с Падмой.

— Она занята, — уклончиво ответила Парвати.

— Слушай, притворяться я совершенно не умею, — Гермиона нервно потеребила прядь волос и быстро заправила её за ухо. — Почему Падма не ходит на уроки, как все? Я вижу её в Большом зале, в коридорах на переменах, на собраниях старост, но не занятиях... Что она делает в Хогвартсе, если не учится?

Её собеседница задумалась на несколько мгновений, словно сомневаясь, сказать или нет, но в итоге лишь покачала головой.

— Гермиона, прости, я не могу тебе ответить. Это не та информация, о которой кричат на всех углах. Спроси у Падмы сама. Если она захочет, то расскажет тебе.

 

После этого разговора Гермиона не находила себе места и всю следующую неделю. В воскресенье Джинни, Астория и Луна пытались развлечь её прогулкой на дальний берег Чёрного озера, но Гермиона пребывала всё в том же оцепенении, вполуха слушая рассказ Джинни о прошедших отборочных.

— Гермиона, да что с тобой такое? — в итоге не выдержала Джинни. — Отомри уже! Ты словно Василиска в зеркало увидела!

— Не самое удачное сравнение, — одёрнула подругу Астория. — Тебе не страшно вспоминать об этом... существе?

— Неа, — заявила та, гордо выпятив грудь.

— Постойте, но ведь его же не существует, — тихо, но решительно сказала Луна.

— Кого? Василиска?

— Ну конечно, — она выглядела весьма убеждённо. — Папа говорил, что он был выдуман для того, чтобы оправдать те нападения...

— ЛУНА! — в один голос вздохнули гриффиндорки; Гермиона даже отвлеклась от своих мыслей и только собиралась привести аргументы в пользу существования Василиска, как вдруг услышала шаги за спиной.

— Эй, девчонки, стойте!

Невилл, Дин и Симус быстро догоняли их, на бегу перебрасывая друг другу большой красный мяч.

— Где вы раздобыли квоффл? — мгновенно оживилась Джинни. — Что, у слизеринцев тренировка, и вы отобрали у них мяч?

— Бери выше, Джинни, — рассмеялся Симус. — Заклинание «Джеминио», слышала? Создаёт копию вещи.

— Ух ты! — изумилась Луна, заворожённо глядя на мяч. — Но ведь и снитч тогда можно скопировать и легко выиграть любой матч.

— Луна, — улыбнулся ей Невилл, попутно запуская квоффлом в Дина, — во-первых, чтобы создать копию, нужен оригинал, то есть тебе в любом случае нужно будет прежде всего найти настоящий снитч. А во-вторых, это запрещено правилами.

Гермиона не удержалась.

— Невилл, ты же староста! Почему это у тебя правила только «во-вторых»?

— Я шучу, — подмигнул он, но тут со стороны ушедших чуть вперёд Симуса и Дина ему прямо в голову прилетел квоффл. В последний миг Невилл успел ухватить его и крепко зажать в ладонях.

— Вы там поосторожнее! — крикнул он застывшим парням, которые сами не ожидали такого броска.

— Супер, Невилл! — воскликнула Астория. — Ты так ловко его поймал!

— Просто потрясающе! — изумилась Гермиона, уже забыв о его шутке насчёт правил.

Джинни медленно повернулась к ней и насупилась.

— Ты меня вообще слушала? Я целый час в красках рассказывала тебе, как Невилл вчера всех удивил на поле! Он наш вратарь до экзаменов, Гермиона, — для большего эффекта она щёлкнула пальцами в воздухе.

Гермиона опустила голову, чуть краснея. Она и правда ничего не слышала из того, что говорила Джинни во время прогулки.

— До экзаменов... Значит, во втором семестре придётся искать замену?

— Ну да, — откликнулся Дин; они с Симусом снова подошли к остальным и слышали конец разговора. — Пока неизвестно, попадёт ли Невилл на игру против Пуффендуя — мадам Трюк ещё не составила расписание зимних матчей. Но в сражении со Слизерином однозначно поучаствует, и этот матч принципиален как никогда, сама понимаешь. На него нам нужны лучшие игроки.

— Да, ты прав, — ответила Гермиона и вновь углубилась в свои мысли.

Когда ребята сделали почти полный круг по берегу озера, уже начало смеркаться. Дул лёгкий ветерок, и с деревьев, что росли на территории замка, сыпались желтеющие листья. Ветер гнал их дальше, по лугу — одни застревали в пожухлой траве, другие тонули в маленьких лужах, образовавшихся после вчерашнего дождя, а третьи летели вдоль земли, по воле ветра поднимаясь всё выше и исчезая в сумерках.

— О чём ты думаешь все выходные? — спросил Симус у Гермионы, когда показались главные двери замка. — Не поверю, что о домашних заданиях.

— И правда! — присоединился Дин, поравнявшись с ними. — Я не видел тебя всего полгода, но могу с уверенностью сказать, что ты сильно изменилась. Стала более... сосредоточенной, что ли.

— И замкнутой, — добавила Джинни.

— Да, наверное. Что тебя тревожит?

— Ведь это не связано с Роном? — спросила Астория, косясь на Джинни.

Гермиона покачала головой, чуть улыбнувшись.

— Да ничего особенно не тревожит. Просто... вы замечали, что Падма и Малфой не появляются ни на одном уроке, помимо защиты от Тёмных искусств?

Все на миг замолчали, и первым послышался голосок Луны, всю дорогу молча вертевшей в тонких пальцах лепесток увядшего пиона, найденного возле одной из теплиц профессора Стебль.

— Конечно, замечали, — тихо, но очень уверенно сказала она. — Я думаю, что они разрабатывают какой-то научный проект...

— Да брось, Луна! — хохотнул Симус и подмигнул Гермионе: — Скорее, между ними что-то есть.

— Нет между ними ничего! — выпалили в один голос Дин и Джинни и, опешив, удивлённо посмотрели друг на друга.

— Точно? — вдруг с сомнением спросил Дин, словно не он только что вопил об этом.

— Сто процентов, — заверила его Джинни и мельком взглянула на Асторию, которая шла словно ни в чём не бывало. Гермиона ещё не успела подумать, что бы это могло означать, как Симус хлопнул Дина по плечу:

— А чего это ты так разволновался, дружище? Решил наконец завоевать сердце мисс Патил?

— Иди ты, — отмахнулся Дин, но на лице его было явное замешательство.

— Возвращаясь к теме, Гермиона, — вдруг сказал Невилл, кашлянув в кулак, и искоса взглянул на неё, — никакой особой тайны тут нет. Падма и Малфой тоже будут учиться весь год, просто у них есть свой индивидуальный график. Они тоже на уроках, как и мы, но на других. Поэтому и не пересекаемся.

— Стоп, Невилл, — прервала его Гермиона, мозг которой тут же бешено заработал, — у них что, маховики времени? Но этого не может быть, тогда в Министерстве мы разбили шкаф, в котором были все они...

Она запнулась, видя, как Невилл качает головой, но тут же продолжила:

— Или у них такие уроки, о которых никто не знает?

— Ну, в каком-то роде да.

— И даже я на них не была? — изумлённо спросила Гермиона, уверенная, что изучала в Хогвартсе все возможные предметы, какие только могут быть.

— Думаю, нет, — ответил Невилл.

— Вот чёрт, мне теперь тоже интересно стало! — воскликнул Симус.

— И мне, — почти пропела Луна.

— И мне! — сказала Джинни.

— Невилл, откуда тебе это известно? — спросила Гермиона, чувствуя себя не в своей тарелке. — Вернее, почему, если мы оба старосты, ты знаешь об этом, а я — нет?

Невилл лишь развёл руками, в одной из которой по-прежнему был квоффл.

— Не знаю, честно. Поговори с Макгонагалл. Уверен, тебе она всё расскажет.

— С Макгонагалл? А я собиралась с Падмой...

— Падма не скажет, — отрезал Дин. — Я уже пробовал вчера, но она только ушла от ответа.

— Похоже, им нельзя раскрывать свой секрет, — с философским видом предположила Луна.

— Да уж...

— Надеюсь, это не какой-нибудь Непреложный обет, — немного раздражённо выпалила Гермиона; она всегда хотела быть в курсе всего, а в этот раз истина ускользала от неё.

— Да нет, конечно, — сказал Невилл, зевая. — Ладно, пойдёмте по гостиным. Завтра трудный день, а я ещё не сделал травологию.

— Тс-с! — Дин приложил палец к губам, поглядывая на Гермиону. — Не говори об этом вслух, а то кто-нибудь может решить, что квиддич вреден для учебной деятельности.

— Да ну тебя, Дин! — фыркнула Гермиона. Все дружно рассмеялись и зашагали к погружающемуся во тьму замку.

К концу второй учебной недели Падма немного разобралась с текущими домашними заданиями и выкроила время, чтобы почитать литературу к ЖАБА.

В пятницу у неё было свободное утро перед двойной трансфигурацией, на которой они с Малфоем должны были сдать что-то вроде промежуточного зачёта по созданию предметов из ничего. Уже со следующего урока Макгонагалл планировала обучать их созданию не предметов, а одушевлённых существ.

Листая на ходу учебник по истории магии для седьмого курса, Падма поднималась по лестницам, которые, как специально, то и дело меняли своё положение, мешая ей сосредоточиться.

— «... итогом этого восстания стало подписание европейской Хартии волшебников...» Ой!

Под её левой ногой исчезла ступенька, и Падма чуть не упала, но вовремя схватилась обеими руками за перила. А вот выроненная книга полетела вниз, и с раскрытых страниц, словно конфетти, посыпались разноцветные закладки.

— Да что ж такое... — Падма никак не могла выхватить палочку из-за пояса, да, к тому же, это было бесполезно: учебник был уже слишком далеко, чтобы как следует прицелиться.

— Вингардиум Левиоса! — вдруг послышалось снизу.

Падма перегнулась через перила, пытаясь разглядеть спасителя многострадального учебника, который летел прямо к ней в руки. Она поймала его и снова посмотрела вниз.

По лестнице поднимался весьма довольный собой Дин Томас.

— Дин, спасибо большое! — выпалила она, сбегая ему навстречу и в порыве благодарности сжимая его руку.

В эту секунду Дин мысленно воздал хвалу родителям за смуглый цвет своей кожи, которая скрыла его стеснение.

— Да не за что! — натянуто рассмеялся он. — Там ещё закладки внизу, их я не успел подцепить. Пойдём собирать?

Они посмотрели друг на друга, и на один миг Падма увидела в карих глазах Дина странное выражение, которое вдруг сильно взволновало её.

Всё ещё ожидая ответа на свой вопрос, Дин забавно приподнял бровь, и Падма чуть тряхнула головой, сбрасывая это неизвестное, чуждое, но такое притягательное оцепенение.

— Пойдём, конечно! — обогнув его, она первая побежала вниз, почему-то не решаясь оглянуться.

Дин догнал её очень быстро, прыгая через две ступеньки.

— Падма, подожди! — он тронул её за локоть совсем легонько, но она всё равно вздрогнула.

Их глаза вновь встретились, и сердце у Падмы заныло от какого-то сладкого и мучительного чувства. Дин смотрел на неё так, как тогда, в Выручай-комнате, когда он с Гарри, Роном, Гермионой и Луной прибыл в Хогвартс спустя год побегов от воландемортовской власти. Когда она, едва увидев его, не смогла сдержаться и расплакалась на плече Парвати. Сейчас он опять смотрел на неё так, будто был готов отдать что угодно, лишь бы она улыбнулась.

Повисла пауза, во время которой Падма слышала лишь гулкое биение своего сердца. Перед её мысленным взором пронёсся весь прошлый учебный год, когда рядом не было его — мальчишки, с которым она познакомилась ещё перед распределением, с которым общалась во много раз чаще, чем сестра, хоть та и училась с Дином на одном факультете; парня, по которому она скучала весь седьмой курс и за жизнь которого, учитывая обстоятельства, боялась с каждым днём всё больше.

Далеко внизу раздались чьи-то шаги, и Падма машинально поправила галстук, а потом посмотрела на свои наручные часики.

— Половина десятого, — севшим голосом произнесла она, вновь поднимая взгляд. — Почему... почему ты не на уроке?

— Мы писали проверочную работу по заклинаниям, — Дин махнул рукой. — Я быстро сдал и пошёл в библиотеку... а тут мне чуть ли не на голову прилетел твой учебник. Кстати, что за предмет?

Он взял из рук Падмы книгу, намеренно не касаясь её пальцев своими.

Сердце застучало ещё громче.

— «История магии»? — изумился Дин, снова становясь самим собой, и расхохотался на весь коридор, спугнув поднимающихся младшекурсников. — Если бы я знал, что это история магии, я бы не стал её возвращать!

Падма немного растерялась.

— Но... тогда ты бы не услышал моей благодарности, — сказала она, поджав губы.

— Зато тебе не пришлось бы учить этот ужасный предмет!

Он был так весел и задорен, что Падма не удержалась.

— Перестань, Дин! — рассмеялась она, чувствуя, как отпускает напряжение. — Так что ты хотел?

— В смысле? — он и не пытался стать серьёзным; смех очень помогал скрыть смятение перед этой девушкой.

Мерлин, как же она красива! Весь прошлый год я только и думал, хоть бы с ней всё было в порядке. Засыпал в палатках — если везло, а то и просто на земле, но неизменно с мыслями о том, как вернусь в Хогвартс и увижу её, живую и невредимую.

— Ты окликнул меня. Хотел что-то спросить?

— А, да. Может, ты всё-таки скажешь, почему ходишь только на уроки Крама? Гермиона уже голову сломала, пытаясь разгадать вашу тайну, а Парвати молчит.

— «Вашу»? — удивилась Падма.

— Ну, ты ведь пропускаешь все занятия на пару с Малфоем.

В его глазах запылали самые настоящие искорки ревности, но Падма ответила без всякого колебания:

— Да, потому что мы оба проходим индивидуальную программу.

Дин на несколько секунд замолчал, закусив губу. Потом вдруг взял Падму за руку и повёл за собой.

— Дин, куда ты меня ведёшь?! — воскликнула она, оглядываясь по сторонам.

— В гостиную Гриффиндора, — ответил Дин, продолжая мчаться по лестницам. — Нам не нужны лишние уши, ведь так?

Вдруг лестница снова поменяла направление.

— Вот чёрт! Ладно, тут где-то есть пустой класс.

Он толкнул первую попавшуюся дверь: она не поддавалась, потом ещё одну. На третий раз ему улыбнулась удача, и Дин ворвался в залитый солнцем кабинет.

— Ну и для чего было устраивать эту погоню? — тяжело дыша, спросила Падма. — Я и так бы тебе рассказала.

— Да ну? — Дин снова в своей привычной манере изогнул бровь. — Так это... не такая уж и тайна получается!

— Я тебе доверяю, ты же мой... друг, — Падма неуверенно произнесла последнее слово, заметив, как уголки губ Дина чуть опустились. — Всё очень просто. Я прохожу спецкурс, чтобы стать невыразимцем.

 

— Они хотят работать в Отделе тайн, — закончила Макгонагалл и взглянула на Гермиону поверх очков: ей была интересна реакция новой старосты школы.

— В Отделе тайн? Но он же... разрушен после той битвы.

— В данный момент его восстанавливают талантливейшие волшебники Британии.

— Ох! — Гермиона, сама того не заметив, поднялась с кресла и сцепила пальцы. — Но ведь в невыразимцы берут самых лучших.

— Вы хотите сказать, мисс Грейнджер, что тоже претендуете на эту должность?

Поняв намёк, Гермиона смутилась.

— Нет, профессор, я только хотела спросить... хотя нет. Всё понятно.

— Я вижу, у вас возникли некоторые сомнения, и я догадываюсь, какие именно. Но, пожалуйста, будьте уверены: это решение взвешенное, осознанное и принятое не только мной лично, — Макгонагалл тоже встала со стула и изящным движением руки указала на портреты Дамблдора и Снегга за своей спиной. — Не забивайте себе голову, мисс Грейнджер, — сказала она доверительным тоном, наклоняясь чуть вперёд. — Теперь, на должности старосты школы, у вас будет множество других обязанностей. Кстати, не забудьте прикрепить значок к своей мантии.

— Да, хорошо, — улыбнулась Гермиона. — Спасибо, профессор, и доброй ночи.

— Доброй ночи.

Гермиона вышла из директорского кабинета, спустилась по винтовой лестнице и, вертя в руках блестящий значок старосты, быстрым шагом пошла в сторону гостиной Пуффендуя: они с Ханной Аббот договорились обсудить кандидатуры на пост комментатора квиддичных матчей. Ханна предлагала второкурсницу Несси Кауфман, которая, несмотря на свой юный возраст, отлично разбиралась в квиддиче и неплохо комментировала прошедшую в среду тренировку своего факультета.

Спустившись на второй этаж, Гермиона свернула к кухням. Уловив запах еды, она вдруг ощутила укол вины: в хогвартских кухнях трудились в поте лица — а точнее, личика — домовые эльфы, а она так давно не вязала им шапок и носков...

— Грейнджер, что стоишь посреди коридора?

Гермиона резко подняла голову: навстречу ей шёл Малфой.

— А ты что здесь делаешь? — вопросом на вопрос ответила она, сразу насторожившись. — Перепутал этажи?

Он усмехнулся.

— Ну тогда я хотя бы на два этажа ошибся, а вот ты — на целых пять.

Гермиона закатила глаза.

— Болтал с Несси, — будто бы между прочим пояснил Малфой.

— С Несси Кауфман, которая с Пуффендуя?

Он кивнул. У Гермионы вертелся на языке вопрос, что может быть общего у восемнадцатилетнего парня и двенадцатилетней девочки, но она удержалась.

— Мне тоже она нужна.

Малфой молча развёл руки в приглашающем жесте. Гермиона нахмурилась; какая же она балда, что заранее не узнала хотя бы у Невилла, как попасть в пуффендуйскую гостиную.

— Чего ждёшь? — спросил Малфой.

Вот чёрт.

— Не знаешь случайно, как можно попасть в их гостиную? — выпалила Гермиона на одном дыхании, и не надеясь на адекватный и не содержащий язвительной насмешки ответ.

— Постучи по второй бочке снизу в середине второго ряда в ритме "Пе-не-ло-па-Пуф-фен-дуй", — просто сказал Малфой, собираясь уже пойти дальше, но изумление на лице Гермионы его остановило. — Чего ты смотришь на меня как на умалишённого?

— Потому что всё это звучит как бред, — призналась она и сурово сдвинула брови: — Ну, если ты врёшь!..

— Гермиона, — сказал Малфои и сам немного опешил оттого, насколько легко у него получилось назвать её так, — я давно этим не занимаюсь. Я слишком много врал за свою жизнь.

— С ума сойти, ты, оказывается, знаешь моё имя! — воскликнула она с сарказмом. — Что же такое случилось с великим Драко Малфоем, что он начал помогать всяким грязнокровкам да ещё и называть их...

— Прекрати, — он пресёк её дальнейшую тираду, глядя прямо в глаза с какой-то необъяснимой болью. — Пожалуйста, не напоминай мне обо всём этом. И я хотел попросить прощения за своё отвратительное поведение за прошедшие годы.

Гермиона на несколько секунд потеряла дар речи. Сейчас во взгляде и словах Малфоя не было ни скрытого злого умысла, ни желания поиздеваться.

Да что с ним такое?!

— Не знаю, стоит ли тебе верить... — наконец, с сомнением сказала она. — Ты же...

— Слизеринец? Бывший Пожиратель? Вечный враг твоих друзей?

Гермиона уставилась в пол, а перед мысленным взором стояли Малфой-мэнор и горящая Выручай-комната. И Драко, пытающийся хоть как-то защитить их от безумной тётушки и Крэбба...

— Да нет, выходит, не вечный, — произнесла она, вновь поднимая голову.

— Прости за всё, что я тебе сделал плохого. Поттер, думаю, уже простил, когда спас меня из Адского огня. А Уизли слишком упрям, чтобы не припоминать мне каждый раз, что в этой войне он победитель, а я проигравший.

— У Рона своеобразная самореализация, — Гермиона улыбнулась, представив себе, что бы сказал Рон, услышь он сейчас этот разговор. — Но моё прощение... неужели оно так важно для тебя?

— Разумеется, — сказал он так, будто она не понимала очевидного, — иначе я бы его не просил. Я с первого курса был вынужден признать, что ты самая умная волшебница в школе. Да, и заметь — волшебница. Каково бы ни было твоё происхождение, какая, в конце концов, разница, если ты умеешь колдовать, да ещё и так превосходно?

— Мерлин святой, что произошло в твоей жизни, что ты так изменился? — задумчиво произнесла Гермиона, склонив голову набок и глядя на Малфоя другими глазами.

Он лишь пожал плечами.

— Ты же очень наблюдательная. Думаю, у тебя уже есть версии, поэтому мой ответ тебе не так уж и необходим.

Он кивнул ей в знак прощания и уже пошёл к лестницам, но Гермиона, обожающая докапываться до самой сути, остановила его одной фразой:

— Как и тебе — моё прощение?

Малфой замер на секунду, обернулся.

— Дамблдор был прав насчёт спасительной силы любви.

Гермиона медленно кивнула, осознавая смысл его слов.

— Конечно, я тебя тоже простила, — улыбнулась она. — И спасибо за пароль.

— Не за что, — раздалось из конца коридора; самого Малфоя уже не было видно.

 

— Итак, сегодня на уроке мы с вами повторим защиту от боггартов, — сказал Крам, прохаживаясь туда-сюда перед преподавательским столом. — Кто помнит нужное заклинание?

В воздух взметнулось почти два десятка рук.

— Здорово, ребята, — улыбнулся Виктор. — Ну, мисс Лавгуд, вам слово.

— Заклинание «Ридикулус», — ответила та нараспев.

— Пять очков Когтеврану. А как нужно его применять? Да, мистер Уитби.

— Нужно представить своего боггарта в смешном образе и произнести заклинание.

— Отлично. Пуффендую тоже пять очков. Ну раз вы всё помните, то, пожалуй, приступим к практике. Как вы это проделывали с профессором Люпином?

— Выстраивались в очередь, и он выпускал из сундука боггарта, — сказал Майкл Корнер.

— Сундука у нас нет, а вот этот буфет как раз подойдёт, — Виктор указал на стоящий в углу пыльный шкафчик, из которого раздавалось еле слышное шуршание. — Что ж, пора начинать. Встаньте, пожалуйста, в ряд. Мистер Бут, прошу.

Терри вышел на середину класса, и Виктор распахнул дверцу буфета. Оттуда, после непродолжительного шороха, вылетел огромных размеров шмель и, громко жужжа, ринулся на онемевшего Бута.

— Ну же, Терри, не бойся! — подбодрила его Падма, хотя сама переминалась с ноги на ногу от волнения. Шмель пронёсся над головами учеников, а Крам на всякий случай держал его под прицелом палочки.

Шмель повернул обратно и с угрожающим жужжанием помчался прямиком на Терри.

— Ридикулус! — выпалил парень, и шмель над его головой рассыпался множеством жёлтых и чёрных мячей, на каждом из которых была нарисована смешная рожица.

— Отлично, мистер Бут! Следующий!

Вперёд вышла Луна, и мячики исчезли, а вместо них перед сорока учениками появился неестественно бледный, весь в лохмотьях, Ксенофилиус Лавгуд. Он пытался что-то сказать, протягивая руку к дочери, у которой уже заблестели глаза от навернувшихся слёз, но лишь хрипел и задыхался жестоким кашлем.

Но вдруг Луна, шмыгнув носом, решительно подняла палочку и сказала:

— Ридикулус!

Ксенофилиус вскочил с места и прямо на глазах у всех принялся танцевать что-то умопомрачительное, забавно качаясь из стороны в сторону и взмахивая длинными волосами. Луна засмеялась, и её бурно поддержала половина класса.

Подошла очередь Падмы. Виктор открыл буфет, в который танцующего мистера Лавгуда загнал дружный смех ребят, и теперь оттуда слышалось шипение. Спустя несколько секунд, в течение которых Падма сжимала и разжимала пальцы на палочке, из буфета беззвучно выползла гигантская змея.

Всё в порядке. Это всего лишь боггарт. Он ничего тебе не сделает. Давай, соберись!

Змея нависла над студенткой, её длинный раздвоенный язык стремительно появлялся и исчезал в зубастой пасти. Извиваясь кольцами, она подползала всё ближе, шипела всё громче...

— Ридикулус!

Змея замерла, а потом вдруг неестественно вытянулась и превратилась в пружину с игрушечной змеиной головой, из глаз которой сыпались искры.

— Прекрасно, мисс Патил! Мистер Макмиллан, прошу!

 

— Вы тоже сегодня повторяли боггартов? — Дин успевал говорить так же быстро, как и лопать печенье с когтевранского стола в Большом зале.

— Ага, — сказала Падма, потирая сонные глаза. — Твой боггарт, насколько я помню, вроде оторванная рука?

— Быы, — промямлил он, но потом проглотил печенье и сказал нормально: — Был. С прошлого года он, оказывается, сильно изменился.

— Егеря? — предположила Падма.

— Ну, почти. Темнота, тишина и неожиданный хруст ветки под чьими-то ногами.

— Бедный, — она сочувственно положила руку на крепкое плечо Дина, отчего тот улыбнулся так широко, что чуть не подавился печеньем. Но Падма, совсем вымотанная за сегодняшний день, этого не заметила.

— А у тебя по-прежнему змея?

— Да. И, честно говоря, она испугала меня ничуть не меньше, чем на третьем курсе. Вот теперь думаю: возьмут ли такую трусиху на ту работу, куда я хочу.

— Ну конечно возьмут! — возмутился Дин. — Кого, если не тебя? Что касается этой должности, твоя кандидатура выглядит гораздо предпочтительнее малфоевской.

Падма вздохнула, а Дин, увидев, что она едва ли не клюёт носом от усталости, решительно поставил чашку с недопитым чаем на стол.

— Пойдём, я тебя провожу до гостиной.

В общем-то, Падма и не собиралась с ним спорить, а потому сразу поднялась с места, уже думая о том, что совсем скоро наконец ляжет на свою кровать и сможет ни о чём не думать. Дин взял её тяжёлую сумку и размашистым шагом направился к выходу из Большого зала, где на палочках, словно на шпагах, сражались два маленьких гриффиндорца.

— Эй, сломаете! — крикнул им Дин. — Сами ведь не сможете починить, побежите к учителям, а старостам из-за вас влетит.

— Да, и где же заклинания? — добавила Падма. — Вы волшебники или как?

Один из мальчишек замер на секунду, а потом выпалил заклятие окаменения. Второй увернулся и ответил ему Конфундусом.

Семикурсники поспешили покинуть это поле боя и пошли вверх по лестнице.

— Кстати, а какой у Малфоя боггарт? — спросила Падма, еле поспевая за Дином, который, похоже, не чувствовал тяжести сумки.

— Дай-ка вспомнить... А! Вроде два дементора, высасывающие из кого-то душу.

— Из кого-то? Ты не смотрел?

— Плохо было видно, мы все сбоку стояли.

— Понятно, — задумчиво произнесла Падма, а Дину уже пришла в голову новая идея:

— Слушай, в субботу состоится первый поход в Хогсмид. Пойдём?

— Пойдём, конечно, — без всякого внешнего колебания ответила Падма, но внутри у неё вновь всё затрепетало. Поэтому нужно было скорее сменить тему: — О, ещё же у Гермионы День рождения! Надо придумать, что ей подарить.

— Мы тоже думали над этим. Решили просто создать ей праздничное настроение: украсить всё в «Трёх мётлах» — шары, гирлянды...

— Дин, ты куда, — Падма остановила своего спутника: они уже дошли до пятого этажа, и Дин по привычке хотел идти дальше наверх, до гостиной Гриффиндора.

— Мерлинова борода! — рассмеялся он. — Сейчас бы и ушёл с твоими вещами.

— Вот ещё, — улыбнулась Падма и свернула на другую лестницу. — Значит, Гермиона будет отмечать День рождения в «Трёх мётлах»?

— Насчёт отмечать — не факт, но она точно будет там в субботу.

— Откуда ты знаешь?

— Джинни, — просто ответил Дин. — Она всё разузнала и доложила нам.

Падма чуть нервным движением откинула пышную косу с плеча на спину, и это не ускользнуло от внимания Дина. Мерлин, она что, ревнует его к Джинни, с которой он встречался два года назад? А если ревнует, значит, есть хоть маломальская надежда, он для неё не просто друг.

— Вот и пришли, — Падма взяла у Дина сумку. — Спасибо за помощь.

— Погоди, я хочу послушать, какой вопрос задаст тебе ваша головоломная дверь.

— Хорошо.

Падма подошла к двери с бронзовым молотком в форме орла и осторожно постучала им по дереву.

Тут из ниоткуда послышался мягкий голос:

— Во сколько раз самый сильный на свете человек сильнее самого слабого?

Хоть Падма и выглядела невероятно уставшей, молчала она всего секунду.

— Всё относительно. Невозможно сказать точно, так как каждую минуту на земле рождаются и умирают люди, и, соответственно, в любую минуту может родиться тот, кто будет ещё сильнее самого сильного или слабее самого слабого.

— Замечательно, мисс. Проходите.

Падма напоследок повернулась к несколько опешившему Дину, махнула ему рукой и скрылась за дверью.

 

Девятнадцатое сентября в этом году выдалось очень переменчивым.

Гермиона проснулась рано утром от стука в окно. Спросонья она подумала, что это лишь дождь, зарядивший со вчерашнего вечера, но стук был довольно громкий и настойчивый. Она потянулась и резко села на кровати, всматриваясь в предрассветную мглу: в окно стучали сразу две совы.

Впустив мокрых птиц в комнату, Гермиона осторожно отвязала от их лапок посылки. Одна из них была от родителей: они прислали ей новый пуховик на зиму, серьги и большую открытку с поздравлениями. Вторая была от всех Уизли и включала традиционный вязаный жилет от Молли, газовую зажигалку от Артура (к ней также прилагалась записка с текстом «Гермиона, ты, может быть, уже встречала такое раньше, но это гениально! Объяснишь при случае, как ею пользоваться»), книгу о французской кухне от Билла и Флёр, небольшую брошюру «Памятка старосты школы» от Перси и несколько штучек из «Волшебных вредилок» от Рона и Джорджа.

Гермиона написала два ответа и выпустила сов на улицу, где ливень уже сменился мелкой моросью. Закутавшись в одеяло, она вновь уснула.

Ей казалось, что не прошло и пяти минут, как откуда-то издалека раздалось дружное пение. Оно становилось всё ближе, всё чётче, и Гермиона наконец поняла, что это происходит наяву. Она открыла глаза, но не успела как следует рассмотреть поздравляющих, потому что на её кровать забралась Джинни и крепко обняла подругу. Потом к ней присоединились Астория, Демельза, Парвати с Лавандой и все остальные гриффиндорки, кто смог уместиться в комнате.

— Поздравляю тебя! — воскликнула Джинни, пытаясь ухватить Гермиону за ухо, но та, смеясь, отчаянно отбивалась.

— С Днём рождения! — Астория звонко чмокнула Гермиону в щёку и вручила ей духи в красивой упаковке: — Это от нас с Джинни. О, уже столько подарков! Здорово! Я смотрю, миссис Уизли не изменяет своим традициям.

— Мама в своём репертуаре, — откликнулась Джинни, наконец соскакивая с кровати и рассматривая подарки, среди которых ей в глаза сразу бросилась газовая зажигалка. — И папа тоже, — сказала таким тоном, что все присутствующие расхохотались.

— Ладно, мы не будем тебе мешать, — подмигнула ей Парвати, зовя за собой всех на выход. — Одевайся, в общей гостиной тебя ждёт ещё сюрприз от мужской половины факультета.

— Ого! Мне так приятно, девчонки, спасибо!

Все вышли, оставив Гермиону одну, и она, выбравшись из-под одеяла, побежала в маленькую ванную, на ходу одним взмахом палочки заправляя постель.

Приняв прохладный душ и почистив зубы, Гермиона обернулась полотенцем и принялась за самое трудное — причёску. Ну что за непослушные волосы? После десяти минут стараний Гермиона решила ненадолго отвлечься от борьбы со своей шевелюрой и приступила к лёгкому макияжу: чуть подвела глаза, нанесла золотистые тени, подкрасила ресницы. Затем пришлось вновь вернуться к прическе: ещё несколько минут, и вот теперь волосы в полном порядке и лежат как нужно. Несколько невидимок за ушами, одну прядь оставить впереди...

— Ну, мисс Грейнджер, «выше ожидаемого», — улыбнулась Гермиона своему отражению и вернулась в комнату.

С одеждой, слава Мерлину, пока можно было не мудрить, и она надела форменную рубашку с галстуком, жилет и юбку. Уже собираясь выйти в коридор, она вдруг вспомнила о новых серьгах и вернулась к прикроватному столику.

Как раз вовремя: к окошку подлетела новая сова.

— Ну ничего себе! — сказала Гермиона вслух, открывая окно. К лапке совы была привязана маленькая коробка. — О, Гарри! Какой же ты молодец!

В коробке было эксклюзивное издание «Новейшей истории магии», которая начиналась с двадцатого века и заканчивалась битвой за Хогвартс и падением Волан-де-Морта.

В книгу была вложена вырезка из самого свежего периодического издания мракоборцев, где был список всех погибших в финальной битве. На обратной стороне вырезки Гарри нацарапал каким-то явно плохо пишущим пером:

«Гермиона, с Днём рождения! Надеюсь, «История магии» — это то, что ты хотела, и я тебе угодил.

Список заколдован и иногда пополняется новыми именами. Это потому что в нём числятся не только те, кто погиб непосредственно 2 мая, но и остальные участники битвы, умершие позже. Так что, если интересно, можешь время от времени заглядывать в него.

Хорошо тебе отметить!

Гарри.

P.S. Знаю, знаю, формально я не имею права распространять такую информацию. Когда приеду в Хогвартс, у тебя будет замечательный повод пожурить меня за нарушение правил! Только когда будешь меня ругать, помни, что подобные вещи я могу прислать лишь тебе, потому что ты одна из немногих, кому я всецело доверяю».

Качая головой и улыбаясь одновременно, Гермиона быстро написала ответное письмо с кучей благодарностей, вложила его в лапку сове, которая в противоположность белоснежной Букле была очень пёстрой, и поспешила в общую гостиную.

 

Там творилось что-то невообразимое. Сквозь дым от взрывающихся хлопушек, искры бенгальских огней и фейерверки, в которых Гермиона узнала «Фокус-покус» из «Волшебных вредилок», она едва смогла разглядеть парившую посреди гостиной созданную магией надпись: «Счастливого Дня рождения, Гермиона!»

— Ух ты! — воскликнула она, пытаясь перекричать залп очередного салюта, и Симус, управляющий всей пиротехникой, остановил громкие взрывы. — Ребята, это... это просто великолепно! — Гермиона оглядела радостные лица ребят, стоящих вокруг. — У меня ещё никогда не было такого Дня рождения! Спасибо огромное вам всем!

— Мы тебя любим! — крикнула Джинни, несколько человек зааплодировало, и те, кто ещё не поздравил именинницу лично, побежали её обнимать.

 

В Большом зале всё было скромнее, но и здесь не удалось избежать поздравлений. Ханна и Эрни, Падма и Луна, а с ними ещё почти половина когтевранцев, Дафна с Блейзом, даже Малфой и наконец — Хагрид.

— Ого-го, Гермиона! Неужели девятнадцать? — он крепко обнял её и похлопал по спине так, что у той зачесалось в лёгких. — Поздравляю, дорогая!

— Спасибо, Хагрид! — засияла она, тронутая искренностью старого друга. — Мне очень приятно!

— Да ладно, что уж там... — смущённо пробормотал он, громко шмыгая носом.

— Хагрид, не смей плакать! — с напускной суровостью сказала Гермиона, уже сама обнимая его. Он был так трогателен: такой большой, сильный и со слезами в густой бороде.

— Когда ты выпустишься, — пробормотал он, то и дело утирая глаза огромным кулаком, — где бы ты ни была, обещай навещать меня хотя бы раз в полгода.

— Обещаю, — уверенно сказала Гермиона, стараясь его подбодрить. — Но раз уж зашла речь о гостях, можно, я загляну к тебе как-нибудь на чай? Расскажешь про своего гиппокампа.

— Заходи, конечно, — Хагрид закивал головой и вдруг хлопнул себя по бокам. — Я же забыл! Вот, — он вытащил из огромного кармана букет полевых осенних цветов, — это тебе. Ещё раз поздравляю! Если выкроишь времечко между уроками, то заходи хоть когда!

— Спасибо большое! — Гермиона еле ухватила ароматный «букет», который размером напоминал стог сена. — Ну, значит договорились!

 

Когда на часах в гриффиндорской гостиной пробило ровно четыре, Гермиона потихоньку выбралась за портрет Полной Дамы в пустой коридор. Немного переведя дух, она поправила заколку в волосах, одёрнула светло-голубое платье и только хотела нащупать за пазухой волшебную палочку, как вдруг из-за угла вышел Виктор.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза: он — с восхищением, она — с беспокойством и каким-то ожиданием. Наконец он подошёл к ней и подал руку со словами:

— Выглядишь изумительно, Гермиона. Каждый раз ты выбираешь такие платья, что они буквально сводят меня с ума.

Гермиона так и вспыхнула, но постаралась скрыть это, опустив ресницы и делая глубокий выдох. Они направились к лестнице, и ей казалось, что она летит по воздуху.

— Виктор, — наконец заговорила она; всё это время он терпеливо ждал, — ты каждый раз делаешь мне такие комплименты, после которых я теряю дар речи.

— Сегодня твой день, — отозвался болгарин. — А в комплиментах я достиг более высокого уровня, чем на Турнире, не правда ли?

— Это точно! — рассмеялась Гермиона, постепенно осваиваясь рядом с ним. — Как и в английском. Куда делся твой милый акцент?

— Он исчез, — полушутя ответил Крам, помогая своей спутнице преодолеть последние ступеньки и открывая перед ней парадные двери замка.

На улице ещё с обеда сияло солнце, которое быстро высушило утреннюю слякоть, а потому Гермионе не пришлось беспокоиться об обуви. Хотя, пока она собиралась на свидание, в голову лезли причудливые мысли о том, что если бы было грязно, то Виктор, возможно, понёс бы её на руках.

Они были уже у озера, тёмные воды которого искрились и переливались в солнечных лучах, когда Крам вдруг остановился.

— Что случилось, Виктор? — Гермиона почувствовала небывалое волнение.

— Если ты не против, я поздравлю тебя сейчас.

— Конечно, — внезапно хриплым голосом ответила она.

— Дай мне свою руку.

Пока он доставал из нагрудного кармана маленький золотой браслет и аккуратно закреплял его на тонком запястье, сердце Гермионы оглушительно билось о грудную клетку, заставляя её то и дело переводить дыхание, чтобы как-то успокоиться. Прикосновение горячих рук Виктора к её рукам вызвало в Гермионе бурю эмоций, но она приказала себе не терять головы, твердя мысленно одну и ту же фразу, что он — и в данный момент тоже — её преподаватель.

— Как раз подходит к твоим серьгам, — заметил Виктор, нарушая повисшую тишину, во время которой Гермиона заворожённо рассматривала витиеватые, аккуратные звенья. — Поздравляю с Днём рождения.

— Виктор, у меня опять нет слов, — прошептала она, поднимая голову, но не успела ещё осознать, что происходит, как его губы накрыли её.

Он целовал её нежно, медленно, изо всех сил сдерживая порывы страсти, сжав руки в кулаки — только бы не касаться её талии... спины... шеи... лица... иначе он совсем потеряет контроль.

Гермиона сначала слабо ответила на поцелуй, но потом вдруг отстранилась.

— Что... что ты делаешь? — спросила она, задыхаясь, в панике оглядываясь вокруг, но, слава Мерлину, никого не заметила.

— Целую девушку, которая мне нравится, — ответил Крам спокойно. — А что не так?

— Виктор, — уже более решительно сказала Гермиона, возобновляя шаг и жестом призывая его идти за собой, — мы не можем так вести себя, пока мы — преподаватель и ученица.

— На выходных можно об этом забыть, — возразил он, глядя на неё с откровенной влюблённостью. — Слушай, я хорошо запомнил твоего боггарта: ты одна посреди поля боя. Но тебе не нужно бояться одиночества или беззащитности, у тебя есть я.

— Нет... то есть... я ещё не решила. Прости.

Гермиона сама не могла понять, почему вдруг так растерялась. Пока они шли к «Трём мётлам», она пару раз украдкой взглянула на Виктора: да, она ему нравится, это читалось во взгляде, в поведении... во всём. Даже в этом дорогом и милом подарке, принять который ей стоило большого труда. Но испытывает ли она к этому мужчине то же самое? Он снова казался ей совсем взрослым, как будто им и сейчас было пятнадцать и восемнадцать — возраст, когда разница ощущалась гораздо сильнее, чем должна ощущаться сейчас, четыре года спустя.

— Ладно, я не буду настаивать, хотя и очень хотел бы, — сказал Виктор, прерывая её мысленную панику. — Но ты сказала: пока мы — преподаватель и ученица. Пока. То есть после этого учебного года ты сможешь быть со мной?

— Я... я немного запуталась, — Гермиона никак не могла подобрать нужные слова. — То есть, конечно, у меня никого нет, и ты мне очень дорог, правда... Но пока я не могу дать ответ. Наверное, это всё учёба, — сконфуженно закончила она, пожав плечами.

Виктор осторожно взял её за руку и еле заметно сжал.

— Я буду ждать столько, сколько потребуется. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Гермиона. Когда я увидел тебя на свадьбе Флёр вместе с Рональдом, чуть не свихнулся — один Мерлин знает, как мне хотелось вырвать тебя из его объятий. Если тебе нужно время подумать — пожалуйста. Мы будем общаться как друзья, но знай, что я жду тебя как вторую половинку.

— О... — выдохнула Гермиона, не зная, радоваться ей или продолжать паниковать. — Я так благодарна тебе за всё... Но мне и правда нужно время, чтобы разобраться в себе. Эта война... она выбила меня из колеи.

— Я понимаю, — мягко сказал он и взял её под руку, отныне запрещая себе надеяться на что-то большее, пока она сама его об этом не попросит. — Но всё-таки, что с Рональдом? Вы разве не встречались?

— Очень недолго. Потом поняли, что лучше остаться друзьями.

Крам молчал несколько секунд, обдумывая её слова.

— И ты переживаешь, что со мной случится та же история?

Гермиона ответила без колебаний:

— Нет. Я сама догадываюсь, что если ты не добьёшься меня, то и дружба между нами будет невозможна.

— Правильно догадываешься, — невесело усмехнулся Виктор. — Но пока всё будет как прежде, как было все эти годы. Надеюсь, это не преступление, если мы изредка будем ходить вместе в Хогсмид?

— Нет конечно! — Гермиона тряхнула головой, пытаясь сбросить с себя эту зажатость, и вдруг едва не споткнулась о камень.

Сильные руки Виктора среагировали мгновенно, поддерживая её.

И снова захотелось тепла, поцелуев, объятий...

Нужно подождать. А вдруг ничего не выйдет, и я потеряю его навсегда? Он же далеко мне не безразличен... Хочу ли я провести с ним всю жизнь? Может быть. По крайней мере, я не говорю однозначное «нет», как в случае с Роном.

— Эй, виновница торжества, — окликнул её Виктор. — Мы пришли!

В «Трёх мётлах» их уже ждала целая толпа. Дальний уголок паба, включая несколько столиков, был украшен шарами и гирляндами, и Гермиона сразу поняла, что поздравления на сегодня не закончились.

Мадам Розмерта приветственно кивнула ей и, взмахнув палочкой, переправила по воздуху кружку с приправленным имбирём сливочным пивом прямо в руки именинницы.

— Поздравляю, мисс Грейнджер! — сказала она с широкой улыбкой, но тут же занялась многочисленными клиентами, наполнившими паб в этот субботний вечер.

— Спасибо! — искренне поблагодарила та, а потом повернулась к друзьям. — Спасибо вам всем, ребята, вы подарили мне настоящий праздник!

— Я думаю, пора приступать, — скомандовал Невилл.

Все прошли за большой стол и расселись. Крам помог Гермионе снять мантию и повесил на вешалку при входе.

— Виктор, я не знала, что они задумали, — извиняющимся тоном сказала Гермиона. — Я правда хотела посидеть наедине, но... это для меня такой же сюрприз, как и для тебя.

— Я знал, — шепнул он. — Ребята предупредили меня и попросили, чтобы потянул время, пока они тут всё украсят.

Её глаза чуть заметно погрустнели.

— И ты... увёл меня к озеру, чтобы потянуть время?

— Гермиона, — он сел рядом, нащупал под столом её руку и взял в свою, — ты же знаешь, что нет.

Губы Гермионы тронула признательная улыбка, и, глядя на них, Крам вновь ощутил, как закипает кровь в жилах. Как же она манила его, эта кареглазая англичанка, как же он хотел быть с ней...

Но им пришлось почти сразу же расцепить руки, поскольку Симус поднял стакан, провозглашая тост. Поздравления, пожелания, приятные слова — сегодня всё это лавиной свалилось на Гермиону, почти как в тот день, когда был повержен Волан-де-Морт. Правда, Гарри и Рону тогда доставалось не меньше, а даже больше, и теперь Гермиона вновь ощутила, как это непросто, когда тебе уделяют столько внимания.

Медные трубы. В ту ночь мы прошли все испытания — и огонь в Выручай-комнате, и воду в подземельях Василиска, а наутро нас готовы были носить на руках, и вынести испытание славой было тяжелее всего, по крайней мере мне...

После полутора, а то и двух часов застолья Дин и Симус первыми сообразили, что неплохо было бы пойти прогуляться, и вся компания дружно поддержала эту идею. Закончив со сливочным пивом и десертом, ребята высыпали на улицу. Были и в «Зонко», где сравнивали местные товары с изобретениями близнецов Уизли, и в «Сладком королевстве», и даже в кафе мадам Паддифут, где народу было на удивление мало, а потому Гермиона сразу заметила за столиком в уголке Денниса Криви с когтевранкой Орлой Свирк.

Когда на улице стало совсем темно, половина поздравляющих разбрелась по деревушке, а вторая половина направилась к замку, Гермиона, Джинни и Астория решили заглянуть в магазин перьев Писарро, чтобы запастись новыми чернилами. Они остались одни: Виктор возле «Кабаньей головы» случайно встретил давнего приятеля, с которым познакомился ещё на Турнире Трёх Волшебников; тот сейчас работал в Штаб-квартире Британско-ирландской лиги квиддича. Они разговорились, и Виктору пришлось, хоть и с неохотой, но всё же отпустить свою спутницу, договорившись через полчаса встретиться у входа в «Три метлы».

Пока Гермиона расплачивалась с продавцом, Джинни бродила по магазину, разглядывая в витринах фазаньи перья и свитки пергамента разной величины. Астория тоже куда-то пропала, но Джинни с лукавой улыбкой заверила Гермиону, что за неё не стоит волноваться.

И правда, выйдя из магазина и миновав две маленькие улочки, они увидели Асторию возле входа в магазин волшебных принадлежностей «Дэрвиш и Бэнгз». Она была не одна, и Гермиона уже хотела спросить Джинни, кто тот высокий парень, который держал Асторию в объятьях, как вдруг качающийся на лёгком ветру фонарь выхватил из осенней темноты их лица, и у Гермионы вырвался вздох, полный изумления.

— Гермиона, пойдём, — тихо позвала Джинни и потянула подругу за рукав, но та была не в силах оторвать взгляд от жадно целующихся Астории и Малфоя.

Вот это да! Сегодня и правда день сюрпризов! Так вот что его изменило. Вернее, кто. Подумать только! Наша Астория, наша гриффиндорка до мозга костей — и с Малфоем! Но как гармонично они смотрятся вместе...

Внезапно Гермиона вздрогнула, словно только что осознала, что стоит на улице, глазея на влюблённую парочку. Джинни снова потянула её за собой, и они свернули на другую улицу.

— И давно это у них? — спросила Гермиона.

— С позапрошлой зимы.

— Больше полутора лет? Джинни, ты меня разыгрываешь. Малфой никогда не отличался постоянством в... сердечных делах.

— Откуда ты знаешь? — подмигнула та и чуть ускорила шаг, завидев в конце улицы светящуюся вывеску паба.

— Я же слышу, что обсуждают девчонки на переменах. Хотя о нём я и правда давно ничего не слышала... или не обращала внимания.

— Или просто отсутствовала в школе, — рассмеялась Джинни. — Гермиона, у них всё серьёзно. Я сама долго не принимала выбор Астории, а ведь мы весь прошлый год бок о бок боролись против Кэрроу, против их режима. И тут — опа! Выясняется, что она влюблена в Пожирателя смерти.

— Но ведь вы не перестали дружить?

— Ну... — Джинни немного замялась, открывая дверь «Трёх мётел». Внутри было по-прежнему много народу, всё больше собиралось взрослых волшебников, в том числе преподавателей: Слизнорт, стоя у барной стойки, рассказывал очередную презабавную историю из своей молодости, и мадам Розмерта то и дело прерывала его повествование заливистым смехом.

— Я дулась на неё какое-то время, — продолжала Джинни, хлопая себя по карманам в поиске палочки, — а потом поняла, что Малфой сильно изменился, и (неужели я это говорю?) теоретически его даже есть за что любить! Им тоже досталось за эти полтора года: приходилось вечно скрываться, прятаться, сражаться друг против друга... В общем, к чему это я? Ах да, к тому, что люди способны меняться. Даже слизеринцы.

Она подмигнула Гермионе, снимая лёгкую куртку, а та покачала головой:

— Да уж, никогда бы не подумала... Но я рада за них.

— Я тоже, как ни странно. Ух ты, смотри, а это ещё что? — удивлённо воскликнула Джинни, глядя на стол, за которым они сидели час назад.

Гермиона отвела взгляд от хохочущей мадам Розмерты и посмотрела туда, куда указывала Джинни. На краю стола лежал букет бледно-персиковых роз, перевязанных широкой атласной лентой.

— Неужели от Рона... — с сомнением в голосе произнесла Гермиона, подходя ближе.

— Это вряд ли! — Джинни уже была тут как тут и внимательно рассматривала букет, вертя его в руках. — Не в его стиле делать такие подарки. О, гляди-ка, здесь записка!

Она выудила из-под ароматных бутонов аккуратный клочок бумаги и протянула его Гермионе.

Та несколько раз пробежала глазами по одной-единственной строчке, силясь припомнить этот почерк.

— Ну? — Джинни так и прыгала от нетерпения. — Рон? Виктор?

— Нет... — выдохнула Гермиона. — Он не подписался.

Она отложила записку и, нахмурившись, задумчиво уставилась в пустоту.

 

«Это только первый шаг, Грейнджер. Не расслабляйся».

Автобус в очередной раз занесло, и Теодор Нотт, ударившись головой о стекло, снова проснулся.

— Твою мать... — процедил он сквозь зубы, из-за боли в затылке не обращая внимания на брюзжание сидящих неподалёку старушек-волшебниц, которые держались за ручки и ножки кресел всеми руками и ногами соответственно — только так можно было остаться в живых в «Ночном рыцаре».

Попытавшись пригладить растрёпанные волосы, Тео задел ушибленное место и снова выругался. Он даже не знал, что было хуже — то, что половина его тела была в синяках от дикой поездки или то, что только что ему снилось. Очередной кошмар. Темнота, в которой горят два красных узких глаза. Его глаза. Того, кого победил чёртов Мальчик-Выживальчик, но который, пусть и в самой жалкой форме, но всё ещё существует.

Эти глаза снились ему всё лето, все эти грёбаные месяцы после битвы за Хогвартс, в которой он участвовал очень своеобразно: сначала в одиночку увёл несколько младшекурсников с Гриффиндора и Пуффендуя и держал их в заложниках, а потом, поняв, что Волан-де-Морт близок к поражению, бросил всё и ринулся к Пожирателям искать отца.

Пульсирующая в голове боль заставила его наконец вынуть волшебную палочку. Невербальное заживляющее заклинание — и физическая боль ушла.

Тео мрачно усмехнулся. А вот душевная осталась.

«Ночной рыцарь» был уже под Нортгемптоном, и до Хогвартса оставалось всего полчаса пути. Нужно было постараться не уснуть, потому что во второй раз видеть жуткий, пронизывающий до костей взгляд этого монстра, зовущего себя Тёмным Лордом, Тео не собирался, тем более что сон не всегда ограничивался одними глазами. Иногда из темноты, как из складок мантии, медленно, по-змеиному, выползала бесцветная ледяная рука Волан-де-Морта. Пальцы были в крови, длинные жёлтые ногти опасно заострены, и спустя секунду эти пальцы мёртвой хваткой обвивались вокруг его горла. Как змея, душащая свою добычу, рука Волан-де-Морта душила того, кто так и не вступил в его ряды...

После таких снов Тео просыпался в холодном поту, задыхаясь от жуткого кашля, и долго тёр горло, словно не мог поверить, что на самом деле никаких пальцев там нет. Но, даже убедившись в этом, он уже не мог уснуть и так и лежал с широко раскрытыми глазами до самого утра.

Бешеный автобус опять вильнул; пять или шесть кресел перевернулось, за ними с треском упали две вешалки, отчего несколько пассажиров вскрикнуло, а кого-то и вовсе стошнило.

— Бирмингем, — объявил новый кондуктор, сменивший на этой должности Стэна Шанпайка, — мистер и миссис Уилтон, вам на выход.

— Ой, Рич, скорее! — засуетилась миссис Уилтон, представлявшая собой полноватую крашеную брюнетку лет сорока. — Слышишь? Просыпайся, мы приехали!

Тео отрешённо наблюдал, как она расталкивает сонного мужа и как они вместе поспешно покидают автобус, который, едва захлопнулась дверь, рванул с места так, что кресла прямо вверх колёсиками отъехали к правому борту, и кому-то в давке прищемило ногу. А те двое, наверное, ещё несколько минут не смогут и шагу сделать, приходя в себя от безумной тряски «Рыцаря» и пытаясь, в качестве поддержки, подставить друг другу верное супружеское плечо.

Супруги... семья. Ну и бред. На кой чёрт её создавать, если в этом нет никакого смысла? У меня когда-то была семья — и что? Кто я сейчас и кому я нахрен нужен?! Да никому. Отпрыск Пожирателя смерти, единственного, кто испытывает ко мне хоть что-то положительное. Испытывал...

Тео сжал кулаки в какой-то бессильной злобе — сжал так, что ногти впились в ладонь и проткнули кожу.

— Достало!.. — прошипел он, даже и не думая применять магию к окровавленным ладоням. — Спасибо за такую судьбу, отец. Будь ты проклят, что бросил меня здесь одного!

Он прокричал это на весь второй этаж автобуса, и присутствующие там пассажиры повернулись к нему.

— Молодой человек, что с вами? — спросил его какой-то мужчина в министерской мантии.

— Всё нормально, — отмахнулся Тео, прижимая ноющий лоб к прохладному стеклу. Теперь голова болела не от удара, а от мучительной, разъедающей мозг ярости. Он смотрел невидящим взглядом на проносящиеся мимо домики и магазины Хогсмида, который в этот субботний вечер был полон народа.

Работник Министерства, подозрительно осмотрев Нотта с головы до ног, лишь пожал плечами и вернулся на своё место.

 

Уже начало смеркаться, когда высокий черноволосый парень с двумя тяжёлыми сумками в одной руке и волшебной палочкой в другой остановился у главных дверей замка.

«Скорость реставрации Хогвартса приятно удивляет волшебников всего мира»... Само собой, ведь лучших из них позвали сюда именно для этого. Редакторы «Пророка» умеют представить информацию в нужном виде.

Чёртовы лицемеры.

— Нет уж, — сказал он вслух тихо, но злобно — боль в голове лишь усиливалась — войти через парадный вход, чтобы вы все получили возможность тыкать в меня пальцами? Не дождётесь, придурки.

Он прошёл вдоль стены до мозаичной колонны и толкнул потайную дверь. Та, к счастью, поддалась, и Тео практически сразу попал в подземелья.

Оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, не появился ли кто в коридоре, он добрался до портрета и тут понял, что не предусмотрел самого главного.

— Чёрт! Пароль... Эй, ты, — обратился он к изображённому на портрете кавалеристу со шпагой и на коне, — пропусти меня, я только прибыл в школу.

— «Эй»? Ну-ка повежливее со мной! — воскликнул тот и взмахнул шпагой. — Вот ещё! Без пароля не пущу.

— Тогда я сожгу тебя, — огрызнулся Тео и уже направил палочку на полотно, как вдруг сзади раздался вопль:

— Мерлиновы кальсоны, Нотт?!

Ну кого там ещё принесло...

Он повернулся, чтобы взглянуть на нарушителя его относительного спокойствия, и тут же гримаса недовольства на его лице сменилась снисходительной ухмылкой.

— А, Забини, это ты. Давно не виделись.

Они пожали друг другу руки, и Блейз сказал:

— Если хочешь проскочить в комнату до того, как все вернутся с ужина, то — прошу. Медальон Салазара, — сказал он портрету, и проход открылся, хотя кавалерист был весьма этим недоволен.

В гостиной были только Дафна с мальчиком-второкурсником, которому она терпеливо что-то объясняла, однако появление Нотта заставило её оторваться от конспектов.

— Ты всё-таки вернулся, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она, инстинктивно скрещивая руки в защитном жесте. Она прекрасно знала, что этот человек, будучи патрульным в прошлом году, ловил по поручению Кэрроу ребят из ОД, в том числе её сестру-гриффиндорку, и с удовольствием применил бы к ней Круциатус, если бы его планы каждый раз не срывались.

— Как видишь, — хмыкнул Тео, отвечая на её слова. — Но, скорее, я не сам это решил.

— То есть? — насторожился Блейз, подходя ближе к Дафне.

Тео отправил сумки по воздуху в сторону мужских спален, а сам уселся в чёрное кожаное кресло с таким важным видом, что Дафна еле сдержалась, чтобы не скривиться.

— Меня вернули. Дамблдор вроде как уговорил Макгонагалл дать мне доучиться.

— Но ЖАБА уже в середине декабря! Ты же не успеешь всё повторить.

— Я и пытаться не буду, Гринграсс, — сказал он с саркастической усмешкой. — Я прибыл сюда с целью пожить в родной школе ещё годик.

— У моей невесты вообще-то есть имя, — сурово заметил Блейз, непроизвольно делая шаг вперёд. Второкурсник уже давно куда-то делся, и они остались втроём на всю гостиную.

— Твоей невесты?! — расхохотался Тео. — Забини, неужто вы всё ещё вместе?

— У нас свадьба после экзаменов, — ещё суровее произнёс Блейз. — Слушай, если ты не способен заинтересовать кого-то больше чем на пару недель, знай, что не все такие.

Тео фыркнул.

— Это они не способны заинтересовать меня, — он встал с кресла. — Я пойду разберу сумки, может, ночью ко мне заглянет Дэвис. Она весь прошлый курс не давала мне покоя своими выкидонами. А вам я желаю счастливой семейной жизни.

Он развернулся, направляясь к лестнице, ведущей в спальни, но Дафна, увидев в нём какую-то необъяснимую скрытую обречённость, окликнула его:

— Теодор, подожди... — и запнулась.

Тео медленно, с тихим скрипом каблуков туфель, обернулся. В тёмных глазах зажёгся недобрый огонёк.

— Никогда не называй меня так! — рявкнул он. — Не смейте напоминать мне о моём папочке, из-за которого я здесь!

Он швырнул в стену попавшуюся под горячую руку вазу с водой, и её содержимое вылилось на тёмно-зелёные обои, а сама ваза со звоном отчаяния разбилась. Позади послышался вздох Дафны, но Тео уже вошёл в спальню и с оглушительным треском захлопнул за собой дверь.

 

Когда все вещи были худо-бедно разложены, и Тео наконец приступил к изучению расписания, которое принёс посыльный от Макгонагалл, в комнату вошёл Малфой.

— Какие люди, и без охраны, — протянул Тео, вяло подавая ему руку.

Драко с несколько озадаченным видом ответил на рукопожатие и, сняв мантию, принялся что-то искать в тумбочке.

Тео отложил расписание в сторону.

— А, ну да, одна твоя охрана сгорела заживо, а другая, кажется, сошла с ума в больнице святого Мунго.

Малфой никак не отреагировал на эту жестокую шутку.

— Не думал, что ты приедешь, — лишь сказал он задумчиво.

— Я сам не думал. Но Дамблдор со Снеггом... Постой-ка, а ты-то почему здесь?

— По той же причине, — сказал Малфой, закрывая тумбочку и открывая шкаф.

— Да ладно! — Тео скептически поднял бровь.

— Ты же знаешь покровительственное отношение Снегга и мягкосердечность Дамблдора. Это единственное объяснение тому, что мы оба здесь.

— Ну, я не только поэтому, — сказал Нотт и встал с кровати: — Дрянная жизнь, как же она несправедлива...

— Ты прав, — усмехнулся Малфой, выдвигая один ящик шкафа за другим. — Но, собственно, в чём проблема?

— В том, мать твою, что я припёрся сюда, потому что мне негде жить.

Драко наконец нашёл очки для квиддича, защищающие от дождя, и несколько мгновений не двигался с места, нахмурившись и обдумывая слова сокурсника.

— Подожди, — сказал он, — а ваш особняк в Риджентс-парке? Я же сам был у вас в гостях года три назад. Его что, разрушили?

— Нет, Мерлинова борода... Его конфисковали.

— У твоего отца?

— У всей семьи, — бросил Тео, снова закипая при напоминании об этом человеке.

— То есть у твоего отца, — констатировал Малфой.

— Проклятье, мой папаша четыре дня как сдох! — выкрикнул Нотт на всю комнату. — Теперь у меня никого не осталось!

Наступило недолгое молчание, во время которого слышалось лишь шуршание одежды Малфоя, переодевавшегося в квиддичную форму.

— Мои соболезнования, — наконец сказал он ровным голосом. — Его приговорили к поцелую дементора?

— Не знаю... — Тео снова сел, опустив голову на руки, и несколько раз стукнул себя кулаком по лбу. — Мне сказали, что он умер сам, якобы замёрз заживо. Он сидел в Азкабане и раньше, но никогда не жаловался на холод. Вообще, какой нахрен холод? Они убили его, это точно.

— А с кем ты был всё лето?

— Малфой, — Тео посмотрел на него презрительно, — я не такой маменькин сыночек, как ты, мне необязательно быть с кем-то, чтобы выжить...

— Силенцио! — быстрая вспышка света.

— Протего! — Нотт молниеносно отразил заклятие онемения.

— Тогда просто помолчи и послушай меня, — Драко убрал палочку в карман. — Мы оба слизеринцы, выходцы из состоятельных чистокровных семей, сыновья Пожирателей смерти, приверженцев Волан-де-Морта. Мы оба были в Инспекционной дружине Амбридж, и нас обоих в прошлом году заставляли исполнять наказания, назначенные Кэрроу, применительно невиновных школьников. Но разница в том — ты слушаешь меня, Нотт? — что я нашёл в себе силы противостоять этому беспощадному режиму, нашёл силы бороться, а ты — нет.

Он отвернулся и словно ни в чём ни бывало продолжил собираться на тренировку.

Тео думал над его словами недолго, чувствуя, как от мыслительного процесса боль из центра головы начинает распространяться в виски.

— Как это ты, интересно, боролся? Избегая поручений Кэрроу? Хороша борьба! — он зло рассмеялся. — Я видел своими глазами, как ты заковывал тех младшекурсников в цепи. Я был рядом, когда ты применял Круциатус. Ты помогал мне ловить этих недоносков из ОД и именно ты в одном конвое со мной вёл их к Кэрроу. Ты делал всё то же самое, что и я, так в чём же отличие? Я хотя бы старался, — он прищёлкнул языком, — правда, пару-тройку шестикурсниц я трахал вместо того, чтобы истязать Круциатусом, но, поверь, вид у них наутро был такой же измученный...

— Мне всё-таки применить заклятие или сам заткнёшься? — ледяным голосом прервал его Малфой.

— Твоё второе заклятие точно так же отскочит в стену, как и первое, или, того хуже, полетит прямо в тебя, — парировал Тео.

— Мерлин, мне неинтересно слушать про твои «старания»... Но я могу открыть тебе тайну, Нотт. За весь прошлый год я ни разу не применил Непростительное заклинание к невиновному. Да, я ловил членов Отряда Дамблдора и — да, я заковывал в цепи тех малышей-полукровок. Но, оглушив тебя Конфундусом или чем покрепче, я неизменно отпускал пойманных, а потом успешно стирал нужные воспоминания из твоей головы. Что касается младшекурсников, именно я подговорил нескольких когтевранцев освободить их и лично помогал выводить пленников из подземелья. Теперь всё ясно?

Несколько мгновений Тео молчал, пристально вглядываясь в лицо Малфоя, ища опровержение только что услышанным словам, однако весь его вид, напротив, лишь подтверждал их достоверность.

— Охренеть, — выдавил он, в бешенстве сжимая палочку в руках. — То есть весь год ты лазил ко мне в голову?! А если я сотру тебе память? Не боишься жить со мной в одной комнате, Малфой?

— Это тебе следует бояться, — хладнокровно ответил тот, — прежде всего, самого себя. Взгляни на себя со стороны. Я был таким же на шестом курсе, когда ваш обожаемый Лорд «наградил» меня поручением убить Дамблдора. Я был безумным, отчаявшимся подростком, который запутался между страхом стать убийцей или погибнуть самому.

— Бедненький мальчик, — Тео изобразил сострадание. — Что ж тебя спасло?

Драко и ухом не повёл.

— То единственное, что ещё может спасти мир.

— Да ну, не смеши меня, Малфой! Неужто пресловутая любовь? Всего лишь слово, один пустой звук. Вот уж насчёт тебя я всегда был уверен: ты своего не упустишь. Будешь пользоваться своим происхождением и положением в обществе, развлекаться с девушками, отдыхать на дорогих курортах, в общем, получать от жизни всё. Но даже ты не устоял. Подумать только! Идиот, — Тео покрутил пальцем у виска, — ты был самым популярным парнем на факультете после меня, по тебе столько девчонок сохло, а ты взял и обломал себе весь кайф!

— Не в этом кайф, Нотт. Надеюсь, тебе когда-нибудь доведётся узнать, что значит быть счастливым.

— Слушай, иди со своими розовыми соплями знаешь куда?

— Знает, — послышался голос из-за двери, и в комнату вошёл Блейз. — Ты успокойся, Теодор, никто тут не хочет проблем.

— Чёртов кретин, не называй меня так! — рассвирепел Нотт.

— Да тебе в Мунго неплохо было бы для начала показаться... — покачал головой Блейз, но Драко не дал ему договорить:

— Ладно, давайте прекратим этот бесполезный разговор. Блейз, нам на тренировку.

— Есть, сэр! — рассмеялся тот и, быстро натянув форменный свитер, уже было собрался покинуть комнату вслед за другом, но на пороге обернулся на Нотта:

— Эй, приятель! Займись полезным делом, наладь отношения со старостой школы, лишним не будет, особенно в твоей ситуации. У неё, между прочим, сегодня День рождения.

— И кто же у нас староста? — язвительно отозвался Тео. — Уж не малявка ли Уизли?

— Неа. Мисс Грейнджер.

— Чего?! — не поверил Тео, но Блейз уже его не слышал, закрыв дверь с внешней стороны.

 

Грейнджер — староста? Ага, мисс заучка всё-таки вернулась в школу. Ну она же жить не может без своих книжек... Хм, но теперь она одна, без Поттера и болвана Уизли, который в упор не замечал, она к нему неравнодушна. Значит, рядом с ней наконец-то нет этих двух идиотов, за которых ей вечно приходилось делать домашние задания, ну и ещё спасать время от времени. Что ж, этим стоит воспользоваться. Она всегда была хорошенькая, и не думаю, что год жизни в лесу испортил её. Скорее, закалил.

Вообще, было бы забавно мне, слизеринцу с такой плохой репутацией, завоевать сердце Гермионы Грейнджер — всенародной героини и ангела во плоти. Забавно сломать все её принципы и заставить влюбиться во врага.

Ну что, мисс героиня, поиграем?

 

По дороге в Хогсмид ему встретилось несколько групп школьников, но, слава Мерлину, среди них не было тех, кто мог его узнать в вечерней мгле, окутавшей замок и его окрестности. Впрочем, это не мешало самому Тео быть очень наблюдательным и замечать всё и всех.

Вот Браун и Патил идут быстрым шагом, что-то обсуждая и хохоча на всю улицу — видимо, это что-то очень весёлое. Вон Долгопупс со своей Аббот взялись за руки и, кажется, сейчас говорят друг другу какие-нибудь банальные словечки вроде «спасибо за вечер, было чудесно...» Вон неразлучные когтевранцы: Корнер, Голдстейн и Бут, — те самые, освободившие полукровок из склепа... И как им удалось всё обставить так, что наказали одного лишь Корнера? А это кто с ними? А, ну да, Патил-которая-с-Когтеврана, Томас и Финниган. Вот уж кого Тео хотел встретить меньше всего.

Но было поздно: Терри Бут уже его заметил и обернулся на друзей с ошалелым видом.

— Что такое, Терри? — спросила Падма.

— Пальните в меня Конфундусом, если я ошибся, но, по-моему, это Теодор Нотт собственной персоной.

— Какого чёрта?! — Майкл и Энтони тоже вгляделись в приближающуюся к ним высокую фигуру.

— Эй, Нотт! — окликнул его Симус. — Иди-ка сюда на пару слов.

Хоть перед Тео и была целая группа членов ОД, он даже не думал пасовать и неспешно подошёл, глядя Симусу прямо в глаза. Дин машинально заслонил Падму собой, чем вызвал на лице Тео широкую ухмылку.

— Чего тебе, Финниган? — спросил он лениво.

— Ты спрашиваешь, чего мне? Ты, Мерлин тебя подери, ещё спрашиваешь?!

Симус, разъярившись, со всей силы пихнул Нотта в плечо, но тот и бровью не повёл, лишь отряхнул мантию в том месте, где её коснулись руки Симуса.

— Выражай свои претензии более конструктивно, Финниган, у меня мало времени.

— А куда ты так спешишь? — вмешался Энтони. — Не терпится опробовать Круциатус на первокурсниках? Или на жителях Хогсмида?

— Заткнись, Голдстейн.

— Сам заткнись! — перебил Майкл, руки которого даже дрожали от гнева. — Ты, паршивая скотина, мучил весь прошлый год ни в чём не повинных учеников и после этого смеешь являться сюда?!

— Смею, — спокойно сказал Тео.

— Ну, всё! — не выдержал Симус, доставая палочку. — Импедимента!

— Протего! — мгновенно среагировал тот, отражая заклятие так, что Симуса отбросило на землю. — Как это благородно — нападать толпой!

— А ты думаешь, было благородно истязать детей по любому приказу Кэрроу?! — вскипел Дин, вплотную подходя к нему. — Где они теперь, твои Кэрроу, напомнить?

— Тебя вообще не было в школе, кретин, — прошипел Нотт.

— А какая разница? — выпалил Терри; его палочка уже была нацелена на Тео. — Остолбеней!

Тот снова отразил заклятие, на этот раз невербально, а Дин вдруг кинулся на него с кулаками.

— Как ты смеешь ходить по этой земле, где из-за таких как ты погибали наши друзья и близкие?! Есть у тебя хоть капля совести?

Он ударил Тео в грудь, но тот уже направил палочку на обидчика.

— Затмись!

Дин закрыл лицо руками, ничего не видя перед собой, отшатнулся в поиске опоры и упал бы, но Симус успел подхватить друга.

— Не трогай меня своими грязными лапами, Томас! — выплюнул Тео.

— Финита Инкантатем! — Падма отменила насланное на Дина заклятие. — Перестаньте, пожалуйста! — взмолилась она, видя, как её сокурсники снова дружно нацелили палочки на Нотта.

— Правда, чёрт с ним, — с раздражением сказал Энтони и махнул рукой. — Иди куда шёл, Нотт!

Тео пожал плечами.

— Всего хорошего, — бросил он напоследок и, с брезгливым видом обойдя ребят, скрылся во мраке.

— Ещё поговорим, чёртов ублюдок! — прокричал ему вслед Симус, но ответа не последовало.

— Брось, Симус, не надо, — сказала Падма, видя, как тот рвётся догнать недруга. — Он того не стоит.

— Я уеду из школы всего через три месяца, а этого урода необходимо проучить как можно скорее!

— Слушай, дружище, — примирительно сказал Дин, хлопая того по спине, — я разберусь с ним потом. Полагаю, целого учебного года мне хватит.

— Даже не думай! — не выдержала Падма. — Лучше не связывайся с ним.

— А что, я должен это терпеть? Оскорбителен сам факт того, что он попирает ногами поле боя, на котором сражался за Волан-де-Морта, на котором погибло столько наших...

— Я понимаю, — мягко сказала Падма, касаясь плеча Дина и словно удерживая его от необдуманных действий, — но сейчас нужно прежде всего успокоиться. Как видите, реакция у него первоклассная, и с горячей головой нам его не одолеть.

— А нападать толпой и правда стыдно, — проворчал Симус. — Ну ничего, мы ещё посмотрим, кто будет смеяться последним.

 

Прежде всего Тео заглянул в «Сладкое королевство», излюбленное место многих учениц Хогвартса. Он не был полностью уверен в том, что Гермиона относится к категории сладкоежек, но проверить было нужно.

— Похоже, Грейнджер бережёт свою фигуру, — усмехнулся он, выходя из кондитерской. — Что ж, зайдём в «Кабанью голову».

Но в трактире вместо Гермионы он к своему большому удивлению обнаружил Виктора Крама.

А что тут забыл этот болгарин? Разве чемпионат по квиддичу ещё не начался? Как ни странно это признавать, но при всех минусах Волан-де-Морта в то время хотя бы порядку было больше. По крайней мере, вокруг тебя не собирался всякий сброд...

Он миновал кафе мадам Паддифут, где через окно было отлично видно Денниса Криви, держащего кого-то за руку. На пороге кафе стояла Сьюзен Боунс, оживлённо болтая с Джастином Финч-Флетчли.

— Скопище грязнокровок... — процедил Тео сквозь зубы. — А где же главная из них? Да уж, если я назову её этим словом, то шансов её завоевать у меня явно поубавится.

Стараясь не заходить в магазины и кафе, чтобы лишний раз не вызывать у школьников и преподавателей праведный гнев по отношению к себе, Тео внимательно рассматривал посетителей через стёкла, быстро проходя одну улицу за другой.

Где же ты прячешься, Грейнджер?

— Тео! — внезапно послышалось сзади.

Он обернулся. Это была Меган Джоунс, симпатичная пуффендуйка с его курса, которая в прошлом учебном году наказаниям Кэрроу предпочитала секс с их исполнителем.

— Меган, давно не виделись, — он натянул фальшивую улыбку и приобнял Джоунс, которая была уже тут как тут и висела у него на шее. — Как дела? Почему одна?

— Я с подружками, — она неопределённо махнула рукой в сторону магазина одежды «Шапка-невидимка». — А дела просто отлично, особенно теперь, когда ты вернулся в школу.

— Да уж, — протянул Тео, думая только о том, не подскажет ли Джоунс ему местонахождение Гермионы. — Слушай...

— Ты только до ЖАБА или на весь год? — перебила Меган, лукаво глядя на него из-под косой чёлки, закреплённой на бок, и хлопая удлинёнными с помощью магии ресницами. Она явно старалась ему понравиться.

— Хорошеньким девочкам не положено много знать, — ухмыльнулся Тео, приподнимая за подбородок её лицо, чтобы лучше видеть глаза. — Скажи, у старосты школы вроде сегодня День рождения?

— Ну... да, — неуверенно ответила она, искренне не понимая, зачем Нотту понадобилась Грейнджер.

— А где празднуют?

Меган хитро прищурилась:

— Какое тебе дело?

Барсучиха пытается провести змея. Ну-ну.

— Я же говорил, тебе не следует много знать, — сказал он вкрадчиво, наклоняясь к ней. — Отвечай на вопрос, крошка.

— Отвечу, если поцелуешь, — еле выговорила Меган шёпотом. Пальцы Тео всё ещё касались её лица, и она явно терялась от его прикосновений.

— Идёт, — кивнул он, старательно изображая серьёзность. — Ну так где?

— Они были в «Трёх мётлах», по крайней мере, полчаса назад...

— Ясно, — он резко выпрямился и убрал руку. Потом так же резко развернулся и зашагал в сторону паба.

— Тео! — крикнула вдогонку Меган, кипя от обиды. — А как же...

— В другой раз, — бросил он через плечо, сворачивая в проулок между домами.

 

Что ей подарить? Девушки любят цветы и конфеты. Ну и золото, конечно. Но с украшениями пока рановато. Конфеты, похоже, тоже не вариант. Значит, цветы.

Чёрт, никогда не приходилось применять это заклинание. Ну ладно, поехали.

По привычке оглянувшись по сторонам, он выставил палочку перед собой и произнёс:

— Орхидеус!

Ничего не произошло, лишь слабая вспышка озарила тёмную пустоту вокруг.

— Да, чёрт возьми, это тебе не Непростительное заклятие... Орхидеус!

Эта попытка была успешнее, и из кончика палочки вырвался букет орхидей, да так внезапно, что Тео еле успел его поймать.

— Что ж, неплохо, — оценил он, рассматривая крупные бледно-оранжевые цветы. — Но надо придерживаться классики, пока не пойму, что тебе нравится, именинница.

Он направил палочку на букет и трансфигурировал орхидеи в розы. Придирчиво взглянув на своё творение и оставшись вполне довольным, Тео перехватил букет поудобнее и вышел на людную улицу, снова на всякий случай оглядываясь по сторонам.

Возле «Зонко» стояла компания мальчишек-слизеринцев с четвёртого курса.

— Эй, ты! — Тео подозвал одного из них к себе. — Иди-ка сюда.

Мальчик подошёл, в полутьме внимательно всматриваясь в герб на мантии Нотта. Убедившись, что там змея, он перевёл взгляд на букет.

— Доставишь это в «Три метлы» Гермионе Грейнджер прямо сейчас, понял?

— С чего это... — начал было четверокурсник, но Тео вытащил из кармана галеон и, демонстративно повертев его перед носом мальчика, сунул тому в ладонь. Потом достал клочок пергамента, волшебной палочкой написал на нём несколько слов и вложил записку между бутонами.

— Не доставишь, я тебе устрою что-нибудь похлеще отработок у покойного профессора Снегга.

— Хорошо... — пролепетал тот, рассеянно беря букет.

— Осторожнее! — прошипел Тео. — Ну, что стоишь? Выполняй.

Мальчишка припустил с места, крепко прижав к себе цветы, а Тео, проследив за ним взглядом, отправился в сторону замка, по дороге думая о том, как Грейнджер отреагирует на его подарок.

Она же помешана на конкретике и определённости, вот и пусть попробует выяснить, кто прислал ей букет. Да, за этим будет занятно наблюдать.

Он ухмыльнулся, не прекращая то и дело посматривать на редких прохожих, встречающихся ему по пути в замок.

Я-то явно не попаду в число её первых версий. Что ж, Грейнджер, применяй свои методы расследования, а я посмотрю на твои попытки.

 

Весьма довольный собой, он вошёл в гостиную, где сидели только две семикурсницы. Одной из них была Джорджина Смит, с которой он провёл одну скучную ночь в прошлом году. Тогда она вечно лезла ко всем старшекурсникам и как-то раз попалась Тео под горячую руку: мало его впечатлила, но её поклонение тешило его самолюбие.

Вообще, девушки с собственного факультета всегда мало интересовали его, разве что за исключением Трейси Дэвис, которая, кстати, пока никак ему не давалась, весь позапрошлый год сходя с ума по Малфою, а прошлый — встречаясь с Пьюси. Но её завоевание было лишь вопросом времени, равно как и в случае с Грейнджер.

Джорджина подняла голову, заметив Нотта, изменилась в лице и даже приподнялась с места. Он, разумеется, решил поиграть на её нервах и, сделав вид, что ничего не заметил, спокойно прошёл мимо неё в свою комнату.

Не успел он стянуть мантию, как в дверь постучали.

— Открыто, — отозвался он, прекрасно зная, что это она.

— Тео? — в дверь просунулось смазливое личико Джорджины. — Я уже перестала надеяться на твой приезд... я так соскучилась!

Она стремительно вошла в пустую комнату, намереваясь, видимо, броситься на Нотта с объятиями, но его полный напускного равнодушия вид словно пригвоздил её к двери. Она замерла у входа, робко переминаясь с ноги на ногу и не решаясь поднять глаза.

Да уж, Смит верна себе. Я всё так же могу лишить её дара речи, а она всё так же скучна и доступна. Но как раз сейчас — то, что надо. Отвлекусь от своих кошмаров.

— Джина, ну что ты там встала? — сказал он, теперь уже довольно успешно играя заинтересованность. — Я ведь тебя жду.

Та нервным движением откинула светло-русые волосы с плеча на спину и наконец взглянула на Тео. В её голубых, почти бесцветных глазах читалось желание, смешанное с неожиданной робостью.

— Ты что, стесняешься меня? — Тео ухмыльнулся, доставая из-за ремня брюк волшебную палочку. — Тогда я помогу тебе.

Без лишних прелюдий, он одним движением рассёк на ней форменную юбку, которая тут же соскользнула на пол, открывая его жадному взгляду стройные ноги.

Джорджина ахнула, но вслед за юбкой уже последовала рубашка, также разорванная с помощью магии.

— Ты же за этим пришла, — сказал Тео так, будто это было само собой разумеющимся, и подошёл к Джорджине ещё ближе, нагло раздевая глазами и без того почти обнажённое тело. — Мм, а ты похорошела, — он ущипнул её и резко сорвал трусики. — Чёрт подери, Смит...

Он властно притянул её к себе за талию и начал ласкать грудь пальцами, одновременно расстёгивая молнию брюк. Возбуждение росло, но в данный момент он в той же степени хотел бы и Джоунс, и Трейси Дэвис, и даже, пожалуй, Ромильду Вейн, не будь она увлечена звёздным очкариком. Разницы не было никакой, хотя требования Тео к противоположному полу не сводились к одной лишь привлекательной внешности и адекватному статусу крови. По его мнению, девушка также должна быть неглупой, знать правила этикета и, самое главное, чем-то его зацепить.

В любой охоте должен быть свой азарт.

Джорджина застонала, когда пальцы Тео скользнули от груди вниз, к животу, а потом ещё ниже и умело коснулись самого чувствительного места. Нотт ухмыльнулся, глядя на то, как она выгибается всем телом навстречу его руке, но лишь ослабил свой натиск, решив задать несколько вопросов.

— А Дэвис всё ещё с Пьюси? — спросил он как ни в чём ни бывало, покрывая медленными поцелуями её шею, кое-где прикусывая кожу.

— Зачем ты сейчас спрашиваешь о ней? — взвилась Джорджина, но лёгкий шлепок заставил её отвечать: — Нет, они расстались... О, Тео... Боже!..

— Отлично, — сказал он, разворачивая её лицом к стене и наклоняя вперёд. — А что насчёт Грейнджер?

— Какое мне дело до всяких грязнокровок! — прошипела Джорджина, теряя голову от возбуждения и злясь на него из-за этих несвоевременных вопросов и из-за того, что он никак не приступал к главному.

— А ты, я смотрю, считаешь себя лучше неё, не так ли? — осведомился Тео, дразня её всё более жгучими ласками.

— Я чистокровная слизеринка! — почти выкрикнула она; тело так и ныло от затянувшегося предвкушения, и в эту секунду он наконец вошёл в неё до упора.

Джорджина задохнулась от восторга.

— Считаешь себя элитной шлюхой? — усмехнулся Тео, нарочно двигаясь неторопливо, хотя сам уже хотел покончить с этим грубо и быстро. — А?

Джорджина лишь что-то промычала, пытаясь ускориться, но Тео схватил её за талию, зафиксировав в одном положении, и продолжил размеренные движения.

— Ты не ответила, — проворковал он, наслаждаясь её муками.

— Да, Мерлин тебя подери, я готова быть кем угодно, только не останавливайся!..

— Уже лучше, — хмыкнул Тео, постепенно наращивая темп, отчего Джорджина закричала так, что, наверное, слышал даже портрет на проходе в гостиную.

— Не ори ты, — он зажал ей рот рукой, но Джорджина замотала головой, вырываясь, и он переместил руку на её грудь, пощипывая затвердевшие соски, с каким-то хищническим удовольствием наблюдая за тем, как меняется её реакция.

— Никто... не услышит... О!.. Все в Хогсмиде... о, Тео, чёрт!..

Едва она сказала про Хогсмид, как в голове Тео что-то щёлкнуло, и образ Грейнджер затмил все остальные мысли. Он должен был знать, взяла она букет или нет, должен был разрабатывать дальнейший план по завоеванию школьной старосты. Но пока он был занят тем, что вымещал своё зверское, почти агрессивное возбуждение на голубоглазой смазливой девчонке, которая прогнулась в спине и сама уже начала двигаться, пытаясь прекратить эту пытку.

— Ну раз никого нет, тогда можешь кричать, — усмехнулся он и, намотав на кулак длинные волосы Джорджины, возобновил движения с такой яростной быстротой, что оргазм накрыл их обоих уже через полминуты.

— Тео... ты супер... — еле выговорила она, бессильно опускаясь на пол, а Нотт уже собирал её вещи.

— Одевайся, — сказал он сухо, кидая ей одежду.

Джорджина удивлённо посмотрела на него.

— Мне нельзя остаться на ночь у тебя?

Тео рассмеялся.

— Наивная ты ещё, Смит. То, что мы переспали, не даёт тебе повода всю ночь нежиться в моей постели. Тем более, в комнате ещё Малфой с Забини, а они скорее проклянут меня, чем присоединятся. Так что тебе лучше пойти к себе.

Джорджина с недовольным видом натянула одежду и поправила волосы.

— Думаешь, можешь распоряжаться мной? — сказала она сквозь зубы, стараясь придать голосу побольше злости, и туго затянула галстук.

— Ты сама сказала не далее как десять минут назад, что для меня ты готова быть кем угодно или что-то в этом роде. Да, я думаю, что могу распоряжаться тобой.

— Ты сволочь, Нотт, — на глазах Джорджины выступили гневные слёзы.

— Не нужно здесь устраивать потоп, мы и так живём под озером. Слушай, Джина, не принимай близко к сердцу, — он тронул её за рукав порванной рубашки, чувствуя скорее дискомфорт, чем вину. — Я пошутил. Ты абсолютно свободна, просто не питай лишний раз надежды на то, что я стану с тобой встречаться.

— Договорились, — буркнула она и вышла за дверь.

Тео подождал несколько минут, обдумывая своё не самое вежливое поведение, потом взял палочку, набросил мантию и стремительно покинул комнату.

В воскресенье прошёл матч между Когтевраном и Пуффендуем: Когтевран выиграл с минимальным перевесом, и Падму, которая провела всю игру на ногах, размахивая бело-синим шарфом и болея за свой факультет, не могло это не радовать.

Дин остался в замке, сославшись на кучу несделанных уроков, поэтому компанию Падме составили Луна и, как ни странно, Гермиона, которая тоже хотела провести этот день в библиотеке, но в итоге пришла сюда, признавшись, что совершенно не может сосредоточиться из-за доносящихся с поля криков.

Преподаватели доверили комментировать этот матч Несси Кауфман, несмотря на то, что она сама была с Пуффендуя — и не прогадали. Девочка не только была беспристрастна, но и продемонстрировала потрясающие знания в сфере квиддича, поэтому было само собой разумеющимся, что на матче Гриффиндор-Слизерин, назначенном на вторую субботу октября, комментатором будет она.

 

После Дня рождения, отмеченного с таким размахом и количеством подарков, которого Гермиона действительно не ожидала, сюрпризы не закончились. Больше всего ей не давал покоя шикарный букет, на который Виктор по дороге из Хогсмида в замок смотрел с огромным подозрением. На всякий случай он даже проверил букет на содержание Тёмной магии, но ничего не выявил, однако Гермиону удивляло то, что утром в понедельник цветы были так же свежи и ароматны, как и полтора суток назад.

— Экскуро, — прошептала она, в одной руке держа направленную на вазу палочку, а другой пытаясь расчесать непослушные волосы. Вода в вазе исчезла, и Гермиона произнесла другое заклинание: — Агуаменти!

Убедившись, что ёмкость наполнилась водой, она тихо собралась, стараясь не разбудить соседок по комнате, и спустилась в гостиную. Было всего без четверти восемь, но через пятнадцать минут начиналась нумерология, которую специально поставили нулевым уроком, чтобы все желающие успевали её посещать. А перед тем, как погрузиться в мир чисел, Гермиона должна была заглянуть к эльфам: ранним утром Винки всегда готовила ей что-нибудь вкусненькое на завтрак.

Ещё не дойдя до кухонь, она издалека увидела Дафну; та болтала с Винки и другими эльфами, время от времени потирая глаза и зевая. Похоже, тоже не выспалась.

— Привет! — поздоровалась Гермиона сразу со всеми и оглядела эльфов в крохотных передниках. В глаза ей моментально бросилось безобразное пятно на маленькой ручке домовика, стоящего слева от Винки. Это был ожог.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила гриффиндорка.

— Я нечаянно пролил мясной бульон... — залепетал домовик, но Дафна его перебила:

— Дерек, ты должен дать мне это вылечить! — она посмотрела на Гермиону, ища поддержки. — Ну зачем ты мучаешься?

— Дерек плохо сказал о погибшем директоре Хогвартса, Дерек ужасно виноват!

Эльф повернулся к Дафне и Гермионе спиной, схватил с рабочего стола половник и начал бить себя по лбу.

— Перестань сейчас же! — они выхватили у него половник, и Гермиона, осторожно взяв домовика за плечико, спросила:

— О ком ты сказал плохо?

— О профессоре Снегге, — всхлипнул эльф, потирая ушибленный лоб, где уже назревала шишка. Винки приложила к его лбу смоченную в холодной воде тряпку, а Дафна, улучив момент, невербальным заклинанием залечила его ожог на руке.

Эльф даже ничего не заметил, заливаясь слезами:

— Нельзя так говорить о человеке, который столько сделал для школы... Ох! Ужасный Дерек, невоспитанный Дерек!

Он дёрнулся в сторону, очевидно, за новым оружием собственного истязания, но девушки совместными усилиями удержали его.

— Дерек, в конце концов, что произошло? — взмолилась Гермиона, которая была против любого насилия над этими маленькими трудолюбивыми существами и уже давно отпустила бы домовика, если бы не его попытки ударить себя чем-нибудь потяжелее.

— В школу вернулся очень плохой человек, очень плохой! И Дерек сказал, что он вернулся по воле профессора Снегга... Ох, Дерек так виноват!

— Но кто? Кто вернулся? — Гермиона была не на шутку встревожена, а Дафна резко выпрямилась и скрестила руки на груди.

— Я догадываюсь, о ком ты говоришь, Дерек. Но в чём-то ты прав. Профессор Снегг, а с ним и профессор Дамблдор настаивали на его возвращении в Хогвартс. Поэтому, прошу тебя, больше не причиняй себе боли. Ты не виноват.

— Это правда? — всхлипнул эльф, изумлённо глядя на слизеринку огромными, с теннисные мячи, глазами.

Дафна кивнула:

— Разве я когда-нибудь говорила вам неправду?

Дерек потупился и тихо проговорил:

— Дерек обещает обеим мисс, что не сделает себе больно.

Гермиона отпустила костлявое плечо домовика, а Винки сразу вручила ей и Дафне по бутерброду и стакану какао. Поблагодарив Винки и убедившись, что Дерек в порядке, семикурсницы вышли из кухонь и направились в сторону лестниц.

— Дафна, хоть ты мне объяснишь, кто приехал в школу? Судя по вашему разговору, это по меньшей мере должен быть наследник Волан-де-Морта.

— Ты недалека от истины, — вздохнула та и добавила без лишних слов: — Это Теодор Нотт.

 

Всю нумерологию Гермиона просидела как на иголках, готовая в любую секунду сорваться с места, проникнуть в подземелья и поразить каким-нибудь заклинанием помощнее этого подлеца, посмевшего заявиться в школу. Поэтому, когда прозвенел звонок, она пулей вылетела из класса и помчалась на четвёртый этаж, где должна была состояться защита от Тёмных искусств со Слизерином.

— Мерлиновы кальсоны! Что вообще происходит? — ворчала она себе под нос, спеша так, что перепрыгивала через ступеньку, а иногда и через две. — Это мир сошёл с ума или я? Как можно одобрять возвращение в Хогвартс того, кто... кто...

Она уже свернула в нужный коридор, и все мысли уступили место слепому праведному гневу, когда её глаза встретились с его — тёмными, холодными, полными насмешливого ожидания. Похоже, он хотел увидеть именно её реакцию, а Гермиона, и без того взбешённая, не заставила себя ждать.

— Какого чёрта!.. — завопила она, на ходу доставая палочку, но Тео давно был готов: одно неторопливое движение, и его палочка была нацелена на гриффиндорку.

— Гермиона, не надо! — крикнула Джинни откуда-то сзади, но та её не слышала.

— Остолбеней!

Заклятие пролетело в дюйме от плеча Нотта, но он даже не шелохнулся, заранее просчитав траекторию и продолжая выжидающе смотреть на противницу.

— Как ты смеешь переступать порог этого замка?! — выпалила Гермиона, отбиваясь от чьих-то рук, пытающихся удержать её. — Да отстаньте же! — крикнула она, обернувшись на секунду. — Перед вами стоит сторонник Пожирателей смерти, а вы... Левикорпус!

Теперь Тео наконец сдвинулся с места, но лишь для того, чтобы с лёгкостью блокировать заклинание Гермионы.

— Я смотрю, в ход пошла малоизвестная магия, — ухмыльнулся он. — Ты всё такая же, Грейнджер. Знаешь все заклинания, но вот на практике применить эти знания не можешь.

— Замолчи сейчас же! — взорвалась Гермиона, продолжая отбиваться от друзей и пытаясь как следует прицелиться: — Экспеллиармус!

— Петрификус Тоталус, — вяло отозвался Тео, как будто ему было лень произносить заклинание вслух. Однако от его точно посланной зелёной вспышки Гермиона не успела уклониться.

Всё тело застыло, будто его заковали в лёд. Руки прижались к бокам, ноги словно приросли друг к другу, дыхание перехватило, и, зажатая в этих тисках, не способная шевельнуться, Гермиона чувствовала лишь, как бешено бьётся сердце.

— Ты что делаешь, придурок? — закричал Симус, выскочив из-за угла: к классу защиты от Тёмных искусств начали подтягиваться остальные ученики. — Тебе позавчера мало было? Немедленно отмени заклятие!

— Я отменю, — подоспевшая Дафна на бегу вынула палочку. — Финита!

Но Гермиона, уже готовая вздохнуть свободно, вдруг с ужасом поняла, что по-прежнему остаётся в оковах заклятия.

— Да что такое... — Дафна подошла совсем близко, промахнуться она просто не могла: — Финита Инкантатем!

Заклинание попало точно в цель, но ничего не изменилось. Гермиона изо всех сил пыталась сохранить равновесие на склеившихся ногах; не хватало ещё упасть здесь, перед всеми, перед этим негодяем... Её сердцебиение вновь участилось, но теперь от беспокойства: она ведь слышала, как Нотт применил простое замораживающее заклятие, так почему же на него не действует Финита?

— Дайте-ка я! — Симус наконец прорвался к Гермионе через толпу.

Он, Дин, Парвати, Астория, несколько раз Джинни — как только они ни пробовали отменить заклинание, какие только чары ни применяли, ничего не выходило.

Парализованная Гермиона лишь краем глаза следила за их стараниями, потому что, не способная ни отвести взгляд, ни даже моргнуть, была вынуждена смотреть лишь в одну точку, и именно в этой точке расположился весьма довольный собой Тео. Он стоял прямо напротив неё, изредка поглядывая на бесплодные попытки гриффиндорцев её освободить, но неизменно возвращаясь к её глазам — единственному источнику и отражению её эмоций.

Как же она ненавидела его в этот момент, но как восхищалась его магией и молниеносной реакцией! Она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не подметила все эти качества, и ей пришлось признать, что на этот раз Нотт проявил более искусное волшебство, чем она...

— Отпусти её, ублюдок! — заорал Симус, вконец рассвирепев и бросаясь на Тео с кулаками, но, не добежав до врага нескольких шагов, вдруг наткнулся на невидимый барьер.

— Серьёзно, Нотт, — послышался с конца коридора голос Забини; они с Малфоем ещё издалека поняли, что к чему. — Ты меня, видимо, слишком буквально понял тогда. Отпусти старосту, не ухудшай свою и без того не самую блестящую репутацию.

— Идите к чёрту! — оскалился тот.

Вдруг Малфой сделал замысловатое движение палочкой, и барьер, защищавший Тео, растворился в воздухе.

— О, значит твоя супер-пупер усовершенствованная магия работает! — Блейз так и подпрыгнул, а стоявший рядом с Симусом Дин хлопнул кулаком по своей ладони, явно намереваясь сделать то же самое с челюстью Нотта.

— Неплохо! — одобрительно сказал он и оглянулся на Гермиону. — Малфой, может, ты и заклятие сумеешь отменить? Это Петрификус Тоталус, но какой-то необычный.

— Попробую, — Малфой направил палочку на Гермиону, а Тео тем временем создал вокруг себя новый барьер. — Приори Инкантатем!

Послышался тихий хлопок, после чего Малфой внимательно осмотрел свою палочку. Все замерли, ожидая от него положительного ответа. Но он лишь покачал головой.

— Я не сталкивался с такой магией.

— Какой — «такой»? Тёмной? — спросил Симус, которого на всякий случай удерживал подоспевший Невилл во избежание нападения на Нотта.

— Нет, не тёмной, но очень мощной.

Если бы Гермиона могла досадливо поморщиться, то обязательно сделала бы это; её негодование на миг уступило место восторгу — надо же, Нотт применил такую магию, которая была не знакома даже будущему невыразимцу!

— Слушай, Тео, — Малфой повернулся к однокурснику, — отмени заклятие по-хорошему. Ты же видишь, — он обвёл глазами всех присутствующих, — тут дюжина человек просто мечтает начистить тебе физиономию.

— Я смогу отбивать любые их атаки. Магловский мордобой меня тоже не пугает.

— Мерлин, ну Грейнджер-то тут при чём? — не вытерпел Блейз. — Сними ты заклинание, в конце концов!

— И не подумаю, — Тео расплылся в торжествующей улыбке, а Гермиона в новом приступе гнева дёрнулась с места.

Равновесие исчезло мгновенно, и она рухнула, как подкошенная, не в состоянии даже зажмуриться, уже готовая ощутить затылком неминуемый удар о каменный пол... Но вдруг в самый последний момент её бережно подхватили чьи-то руки.

Сила замораживающего заклятия не позволяла ей улыбнуться в знак благодарности, но Гермиона сразу передумала улыбаться, лишь взглянув на своего «спасителя».

Всё с той же наглой ухмылкой Тео смотрел на неё сверху вниз, без всякого труда держа её на весу. Несколько секунд его лицо было так близко, что дыхание щекотало её кожу, но вот он резко поднял Гермиону, вновь придав её окаменевшему телу вертикальное положение, и отошёл назад.

Тот факт, что ей помог именно он, а теперь ещё и стоит за её спиной, только сильнее раздражал Гермиону. Чувствуя на себе его пристальный взгляд, она уже готова была провалиться сквозь землю, как вдруг послышались быстрые шаги, и из смежного коридора вышел Крам, сосредоточенный и насупленный. Его появление так воодушевило Гермиону, что она снова еле устояла на ногах.

Виктор, ты сможешь справиться с этой магией, я знаю!

Крам, быстро оценив обстановку, прошёлся строгим взглядом по всем собравшимся.

— Кто это сделал?

Ученики загомонили все разом, но холодный спокойный голос Тео перекрыл общий шум.

— Я. А что? С каких это пор ловец сборной Болгарии интересуется тем, что происходит в британской школе волшебства?

— Мерлин... он наш новый преподаватель! — шикнула на него Дафна, но Крам не дал ей договорить.

— Не утруждайте себя, Дафна. Меня предупредили, что этот молодой человек вернётся в Хогвартс на дополнительный год обучения. И, кроме того, я в курсе, что появление мистера Нотта должно было вызвать некоторые осложнения. Как я понимаю, эти осложнения не заставили себя ждать.

Виктор повернулся к Гермионе, и она успела заметить, как в его почти чёрных глазах мелькнуло беспокойство. Конечно, он волновался за неё, конечно, сейчас он её освободит...

Он вынул волшебную палочку и быстро произнёс несколько заклинаний. Из кончика палочки вырвался золотистый луч и, попав прямиком в Гермиону, разбил созданные Ноттом оковы.

— О! — воскликнула она, поднимая одну руку, а затем и вторую. Радость от способности двигаться и говорить была невообразимой. — Виктор, спасибо большое!

Забыв про всё, она подбежала к Краму и уже почти обняла его, но в воздухе чиркнула новая зелёная вспышка... как в замедленной съёмке, рассекла воздух перед лицом Гермионы... и угодила прямо в грудь Виктора.

Девушки охнули, кто-то из парней гневно выругался. Гермиона и ещё несколько человек повернулись к Нотту; в эту секунду Гермиона хотела просто разорвать его в клочья. Она готова была сама подвергнуться его заклинанию ещё десятки раз, чем видеть, как он мучает кого-то из её друзей и близких.

— Ты совсем спятил, идиот? — спросил Блейз, перекрикивая остальных. — Ты напал на преподавателя!

— Совсем с головой не дружишь?! — Джинни покрутила пальцем у виска.

— На кой чёрт ты припёрся в школу, урод, если делаешь всё для того, чтобы вылететь в первую же неделю? — прошипел Симус, пытаясь вырваться из рук Невилла, по-прежнему удерживающего его.

— Знаешь, что Виктор с тобой сделает, когда придёт в себя! — сверкая глазами, выкрикнула Гермиона громче всех.

Всё это время Тео смотрел только на неё одну, ожидая реакции и упиваясь её бешенством. Наконец услышав её срывающийся голос, увидев пламя ярости в карих глазах, он лишь усмехнулся; при всей не самой хорошей для него ситуации выглядел он ужасно довольным.

— И как же он придёт в себя? — спросил Тео, медленно покручивая в ладонях палочку. — Кто из вас ему поможет? Я наложил заклятие посильнее, чем на тебя, Грейнджер. Конечно, сам профессор Крам знает контрзаклятие. Но вот проблема, — он прищёлкнул языком, — бедный профессор не может даже пошевелиться, чтобы применить его.

— Чего ты добиваешься? — тихо, но гневно спросила оказавшаяся рядом Джинни, непроизвольно сжимая руки в кулаки. — К чему весь этот спектакль?

— Ну, так... — Тео сделал вид, что раздумывает о причинах и последствиях своих поступков, а потом вдруг посерьёзнел. — Чтобы вы все знали, с кем имеете дело. Чтобы ни один из вас не посмел идти со мной в лобовую атаку, — он зло посмотрел на гриффиндорцев, — а тем более нападать из-за спины, — он переметнулся на своих сокурсников.

— Ты всё сказал, Нотт? — не вытерпел Дин. — Или, может, тебе ещё что-то нужно?

— Да пожалуй ничего, — хмыкнул Тео и, демонстративно повернувшись ко всем спиной, открыл дверь класса.

Все замерли в недоумении, и первой пришла в себя Гермиона.

— Нотт! Подожди! — она рванулась за ним, успев ухватить его за рукав мантии. — Ты же не думаешь, что тебя оставят в школе после такого?

— Какого, Грейнджер? — насмешливо отозвался он, останавливаясь на пороге. — Если ты ещё не поняла: я ничего не боюсь, а уж тем более — исключения из Хогвартса.

— Но Виктора кто-то должен освободить, и лучше, если ты сделаешь это сам. Иначе я буду вынуждена позвать Макгонагалл и Флитвика: они-то уж справятся, будь спокоен, но и тебя ждёт наказание похлеще Круциатуса.

Тео бессильно прислонился плечом к дверному косяку, и в то же мгновение Симус, улучив момент, выстрелил в него невербальным заклинанием. Однако это была лишь очередная уловка, и слизеринец с лёгкостью блокировал пущенное заклятие — он снова как будто заранее знал, что Симус предпримет такую попытку.

— Катись ко всем чертям, Финниган, — сказал он сквозь смех и одним взмахом выбил у Симуса его оружие. Волшебная палочка влетела в руку Тео, и он зашвырнул её в глубь класса. Захлопнув дверь, он повернулся к ошеломлённому Симусу: — Ты меня достал уже, никчёмный полукровка. Выдохни пару раз, успокойся, подумай о своём поведении, а не то, — он бросил беглый взгляд на парализованного Крама, — тебя постигнет участь звезды мирового квиддича.

— Заткнись, сволочь, — прошипел Симус, но Тео и ухом не повёл, возвращаясь к «беседе» с Гермионой:

— А про Круциатус мне лучше не напоминать, а то могу и применить его невзначай...

— Ну давай, положи здесь всех! — перебила Гермиона, глядя на него снизу вверх — Нотт был на голову выше её — и дрожа от негодования. — Что ты получишь, поразив своими тёмными заклинаниями половину курса?

— Тебя, — одними губами произнёс Тео, так что расслышала только она.

— Что?! — опешила Гермиона.

— Ничего, Грейнджер, — сказал он громко, — беги за Макгонагалл, за Флитвиком, нажалуйся хоть Визенгамоту и портрету Дамблдора заодно. Неужели, — вдруг он схватил её за запястье, — ты, маленькая заучка, думаешь, что это меня испугает?

Увидев это, Виктор дёрнулся, но никакая физическая сила не могла противиться силе чёртового заклятия.

— Тогда чего же ты хочешь? — выпалила она сквозь зубы, глядя в эти тёмные, поражающие своим холодом глаза.

— Я всё сказал, — Нотт отпустил её руку. — Для глухих не повторяю.

Он уже собирался перешагнуть порог класса, когда Гермиона заставила себя выговорить:

— И что мне сделать, чтобы ты освободил Виктора?

Он медленно повернулся, и она увидела самодовольную усмешку на его губах.

— Попроси.

Гермиона покраснела — то ли от гнева, то ли от стыда, и в этот момент Тео с удивлением ощутил, что где-то глубоко в груди, там, где, вероятно, у нормальных людей находится душа, сладко заныло.

— Прошу тебя, отпусти Виктора, — быстро произнесла гриффиндорка, не глядя на него.

— А как же волшебное слово? — возмутился Тео.

— Пожалуйста, — так же быстро сказала она, теребя подол своей мантии. — Ну, этого достаточно?

— Неа, недостаточно. В глаза мне смотри, Грейнджер.

Гермиона задохнулась от вновь обуревающей её ярости, но была вынуждена поднять глаза на этого нахала.

А он смеялся ей в лицо, явно пользуясь своим положением и получая от этого удовольствие, но внезапно за насмешкой и презрительностью Гермиона разглядела на миг мелькнувшее отчаяние. И её гнев сразу пересилило любопытство.

Что же заставило его вернуться в школу? Почему он так себя ведёт, почему вынужден искать убежища здесь, в Хогвартсе, где большинство учеников его терпеть не может...

Гермиона знала, что обязательно всё выяснит. Она не могла иначе. А Тео в это время смотрел на неё не отрываясь, думая о том же самом: Грейнджер слишком дотошна и скрупулёзна, чтобы оставить всё как есть. Он успел увидеть в её глазах искорку любопытства — значит, он вызвал у неё интерес к себе, а значит, он добился своего.

Быстрое движение палочкой, и Крам был освобождён от сковывающего тело заклинания. Гермиона сразу поспешила к нему, даже не оборачиваясь на Нотта. Остальные зашептались между собой, ожидая, очевидно, выяснения отношений между преподавателем и напавшим на него учеником.

Но Виктор, спокойно взглянув на по-прежнему стоящего на пороге класса слизеринца, сказал лишь одно:

— Мистер Нотт, подойдите ко мне после урока. А нам, — обратился он ко всем остальным, — пора начинать. Прошу за мной.

 

Весь урок Виктор держался очень достойно, ни словом, ни действием не напоминая о случившемся на перемене. Тео, расположившийся на задней парте по соседству с Эдрианом Пьюси, тоже был до странного молчалив и безучастен. Гермиона один раз украдкой оглянулась на него, но, тут же поймав на себе его холодный хищный взгляд, решила больше этого не делать. Тем не менее, при всём царящем в классе показном спокойствии чувствовалось, что в воздухе витает напряжение. И когда прозвенел звонок, Гермиона нарочно собирала вещи как можно медленнее, надеясь определить степень неприязни, возникшей между Виктором и Ноттом, и, если что, как-то разрешить проблему. Но Крам, увидев, что она слишком долго копается, всё понял и вежливо попросил её покинуть класс.

Едва дверь за ней закрылась, Тео подошёл к первой парте и, присев на неё, в выжидающем жесте скрестил руки на груди. Виктор бросил на него быстрый, прощупывающий взгляд, и заговорил:

— Мистер Нотт, я не собираюсь наказывать конкретно вас или снимать баллы с вашего факультета за то, что произошло перед уроком. Моя собственная невнимательность и оплошность тому виной. Но я хотел бы узнать: где вам удалось научиться такой сложной магии?

— Лучше вам этого не знать, профессор, — ответил Тео с нажимом на последнее слово. — Не думаю, что мой ответ вам понравится.

— Я прекрасно осведомлён в том, что ваш отец — Пожиратель смерти.

При этих словах Нотт болезненно поморщился и сжал край парты так, что с хрустом отломил маленький кусочек дерева.

— Чёрт... Репаро! — сказал он быстро, и парта вернулась к своему первоначальному состоянию. — Если вы так хотите это знать, то — да, отчасти дело в отце. Пожиратели смерти владели некоторыми видами магии, не знакомыми вам, хорошим волшебникам.

— Постойте, — Виктор прислонился спиной к преподавательскому столу, — но та магия, которую вы использовали, не из раздела тёмной.

— Потому что я ещё не настолько выжил из ума, чтобы разбрасываться запрещёнными заклятиями в Хогвартсе, этой обители света и добра, — Тео ухмыльнулся, и Крам не выдержал:

— Не нужно оскорблять место, которое стало для вас вторым домом. Или даже первым. Ведь, насколько мне известно, ваше имение конфисковало Министерство Магии.

— Подонки... — почти неслышно прошипел Тео, а вслух сказал: — Я смотрю, вы неплохо проинформированы. Связи?

— Это не ваше дело, — невозмутимо ответил Крам.

— Тогда и не ваше дело знать, где я научился такой сложной магии.

— Я всё равно это выясню, но если не хотите отвечать — ваше право. Однако, скажите мне, для чего вы всё это устроили? Хотели показать однокурсникам, какой вы превосходный волшебник?

— Хотел дать им понять, что не стоит со мной связываться, — хмыкнул Тео.

— Ладно, допустим. Но зачем вы применили заклятие против девушки? Это низкий поступок.

— Потому что, если бы я её не успокоил, она порвала бы меня на мелкие кусочки, — тут Нотт снова рассмеялся, правда теперь над своими словами. — Грейнджер же у нас борец за добро и справедливость, поэтому она была, мягко говоря, возмущена появлением в школе самого преданного исполнителя наказаний, назначаемых Кэрроу.

— Я сам удивлён, почему вас вернули в Хогвартс после всего, что случилось в прошлом году... Но опустим это. Вы можете быть свободны, мистер Нотт, но при одном условии.

Тео прищурился.

— Каком же?

— Вы больше не тронете мисс Грейнджер.

Тео еле сдержался, чтобы не расхохотаться на весь класс.

Вот всё и выяснилось.

— А у вас что, до сих пор есть виды на неё?

— Что вы себе позволяете?! — вскипел Крам, выпрямляясь.

Тео тоже встал с места, смело глядя болгарину в глаза.

— Это моё личное дело, буду я трогать Грейнджер или нет, — с тихой угрозой в голосе сказал он.

Ещё несколько секунд они испепеляли друг друга взглядами, а потом Нотт схватил сумку и пошёл к выходу.

— Ты не посмеешь! — крикнул ему вдогонку Крам, сжав руку в кулак.

— Ещё как посмею, — ухмыльнулся Тео и скрылся за дверью.

 

Следующие две недели только и было разговоров, что о предстоящем квиддичном матче. Джинни, Дин, Невилл и вся остальная гриффиндорская команда в любую свободную минутку тренировалась, Парвати с Лавандой безвылазно торчали на трибунах, поэтому Гермиона часто бывала в гостиной или одна, или с Асторией, которая вдоль и поперёк штудировала всевозможные учебники по трансфигурации и защите от Тёмных искусств.

— Почему ты всё время их читаешь? — спросила Гермиона в один из дождливых вечеров, когда команда, несмотря на непогоду, всё равно вышла на поле. — У тебя же хорошие оценки по этим предметам.

— За СОВ я получила лишь «выше ожидаемого», а мне нужны «превосходно».

— Но зачем?

Астория улыбнулась.

— Я хочу стать мракоборцем.

Гермиона удивлённо посмотрела на неё и даже отложила книгу.

— Мракоборцем? И давно ты это решила?

— Ещё на пятом курсе. Макгонагалл одобрила мой выбор, и Гарри недавно писал, что им в Отдел нужны «люди с Гриффиндора», — Астория рассмеялась.

— Да, сам-то он попал в группу Эдди Кармайкла, бывшего когтевранца, и, похоже, они никак не могут сработаться... А ты и с Гарри поддерживаешь связь? Он мне не говорил.

— Чаще через Джинни, — сказала Астория, понижая голос до шёпота.

— А, ну да, — улыбнулась Гермиона, — а я решила пойти на пятый уровень, в Отдел магического правопорядка.

— Правда? Здорово! Мой отец там работает, я могу расспросить его, что нужно сдавать... ой, о чём это я? Наверняка тебя возьмут вне всякого конкурса.

— Не знаю, — Гермиона смутилась, — я буду очень благодарна, если ты всё же с ним поговоришь. Никакая информация о будущей профессии не может быть лишней.

— Хорошо, я напишу ему на днях.

Астория закрыла учебник по трансфигурации и взялась за защиту. Гермиона уселась поудобнее, поджав под себя ноги и задумчиво глядя на огонь в камине. Он приятно потрескивал, перебивая шум дождя за окном, где сейчас, мокрые с головы до ног, летали на мётлах их сокурсники.

— В субботу будешь болеть за Слизерин? — спросила Гермиона с лукавой улыбкой, вновь нарушая тишину.

— Нет, с чего ты взяла? — ровным голосом ответила Астория, но на её щеках мгновенно проступил румянец.

— Ходят слухи, что кое-кого видели целующимися возле «Дэрвиш и Бэнгз»...

— Гермиона, — она опустила голову, пряча смущение, и прижала руки к горящему лицу, — какие ещё слухи?

— Ладно, я сама вас видела.

— Ох...

— Да брось, Астория, война прошла, и можно больше не скрываться.

Астория подняла наконец голову; в её синих глазах читалось искреннее удивление.

— Неужели ты... я думала, ты воспримешь это примерно так же, как Джинни год назад.

— Объявлю тебе бойкот? — рассмеялась Гермиона. — Нет, правда, у меня не такой взрывной характер, как у Джинни — это во-первых. Во-вторых, не моё дело — лезть в ваши отношения. А в-третьих, Малфой всё мне объяснил.

— Да, я знаю, — тихо сказала Астория. — Он всегда к тебе хорошо относился, просто эти дурацкие предрассудки... На самом деле, он переживал, что не смог помочь, когда тебя мучила Беллатриса...

Воспоминание больно кольнуло куда-то в живот, и Гермиона поморщилась.

— Слава богу, это всё в прошлом... А Малфой сильно изменился, благодаря тебе! В лучшую сторону, конечно.

От этих слов глаза Астории заблестели.

— Спасибо, Гермиона, так приятно это слышать! И что касается матча — я мечтаю, чтобы выиграл Гриффиндор, но снитч поймал Драко. Знаю, это несправедливо по отношению к Джинни, но, думаю, она меня поймёт.

— Если мы выиграем, думаю, ей не будет сильно принципиально, какой счёт.

Астория кивнула, но потом внезапно нахмурилась.

— Мы выиграем, только если Нотт не перебьёт нам всю команду...

Звук этой фамилии полоснул Гермиону точно ножом.

— Что?! Этот... этот мерзавец ещё и в команде по квиддичу?!

— К сожалению.

Гермиона вскочила с места и зашагала по гостиной.

— Это подло. Это так подло. Он вернулся в школу, он, этот моральный урод, это жестокое беспощадное существо... так мало того! Он ещё и будет играть против нас!

— Да, и самое ужасное: он загонщик, — сказала Астория.

— Загонщик? — Гермиона на миг остановилась, но тут же сорвалась с места, меряя гостиную ещё более широкими и быстрыми шагами. — Мерлин! Неужели всем наплевать? Неужели Макгонагалл не знает, на что он способен?! Он же покалечит ребят! Джинни, Демельза... Невилл! А что, если он бросит бладжер в Невилла? Это вполне в духе слизеринцев — вывести вратаря из строя.

— Тише, тише, есть же ещё Блейз...

Гермиона снова резко остановилась посреди комнаты и уставилась на собеседницу.

— А чем нам поможет Блейз?

— Он второй загонщик, но, думаю, бладжеры он будет посылать как раз таки в Нотта, ну или хотя бы не давать тому бить по нашим.

— Как мило с его стороны! — воскликнула Гермиона, заламывая руки. — Да зачем Нотта вообще взяли в команду? Кто у них капитан?

— Монтегю, — ответила Астория удручённо.

— Теперь всё ясно! Набрал в команду таких же жёстких силовиков, как он... Нужно что-то делать!

Гермиона схватила с кресла учебники и волшебную палочку и ринулась к лестнице.

— Ты куда? — окликнула её Астория.

Гермиона обернулась, уже подняв ногу на первую ступеньку.

— Не знаю... сейчас решу по ситуации. Всё-таки я староста школы, есть же у меня какие-то полномочия? Попробую убрать его из команды!

 

Первым делом она направилась к кабинету Макгонагалл, но, не пройдя и полпути, случайно столкнулась с ней в коридоре. Время было вечернее, и по этажу туда-сюда слонялись группы учеников, поэтому Макгонагалл, едва завидев Гермиону и поняв, что та явно настроена что-то ей сообщить, жестом пригласила её в один из классов.

— Добрый вечер, профессор! — сказала Гермиона, залетая в кабинет.

— Добрый, мисс Грейнджер, — спокойно ответила Макгонагалл, видя, что та еле сдерживает бьющие через край эмоции. — Я вижу, что-то произошло. Надеюсь, ничего плохого?

— Пока нет! — выпалила Гермиона, не в силах устоять на месте. — Профессор, у нас же матч в субботу.

— Да, и я приду болеть за свой родной факультет. Но в чём, собственно, проблема?

— В сборной Слизерина новый загонщик, и это Теодор Нотт.

Вопреки её ожиданиям, Макгонагалл даже не изменилась в лице.

— Ну да, так и есть. Капитаны уже принесли мне списки игроков.

— Но, профессор, — Гермиона попыталась унять свой пыл и подобрать нужные слова, — как же можно разрешать ему играть, если он травмирует нам всю команду?

— С чего вы это взяли, мисс? — строго спросила Макгонагалл.

Гермиона глубоко вдохнула и постаралась ответить как можно спокойнее:

— Вы наверняка знаете, что Нотт творил с наказуемыми в прошлом году. Это жестокий человек, не имеющий ни малейшего понятия о морали! Он уничтожит нашу команду, это точно...

— Мисс Грейнджер, — Макгонагалл чуть повысила голос, призывая тем самым Гермиону к молчанию. — Во-первых, не в моей власти назначать игроков или исключать их. По сути, этим занимаются лишь капитаны факультетских команд, но если вы настаиваете, то можете попробовать обратиться к профессору Слизнорту. Хотя, честно говоря, я более чем уверена, что он не имеет никакого отношения к формированию квиддичной команды. А во-вторых, если говорить в общем, — тут она стала ещё серьёзнее, хотя казалось, что это невозможно, — о возвращении мистера Нотта в школу меня лично попросили профессор Дамблдор и профессор Снегг. Да, я в курсе, чтó этот мальчик делал в прошлом году, при власти Кэрроу, и должна признаться, что меня это ужасает. Но я доверяю Альбусу и Северусу и не могу предать их память, вы же понимаете. А раз они решили вернуть Нотта в школу, у них были на то свои причины.

— Ясно... — сказала гриффиндорка, опуская плечи. Может, поговорить с Монтегю? Хотя она прекрасно знала, что из этого «разговора» ничего хорошего не выйдет.

— Гермиона, — окликнула её Макгонагалл, снимая с двери класса заклятие недосягаемости, — не думаете же вы, что человек, который был на стороне Пожирателей смерти, который сейчас рискует стать самым настоящим изгоем, станет провоцировать на это остальных ребят?

— Он уже... — начала было та, но осеклась. Видимо, Макгонагалл ничего не знала о случае, произошедшем перед уроком защиты две недели назад, а Гермиона не хотела представить Виктора в невыгодном для него свете. Тем более, она понятия не имела, о чём они с Ноттом тогда разговаривали.

— Что, прошу прощения?

— Нет, нет, ничего, — Гермиона улыбнулась и первая открыла дверь, пропуская пожилую волшебницу вперёд. — Я всё поняла.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Макгонагалл уголком рта. — Обязательно приходите на матч, развейтесь, отвлекитесь от уроков.

— Конечно, приду! До свиданья, профессор.

Отлично понимая, что это глупая затея, Гермиона всё же решила не изменять своей привычке идти до конца и, едва Макгонагалл скрылась в боковом коридоре, побежала вниз по лестнице, ведущей к подземельям.

Ученики вылезали из портрета и залезали обратно, снуя туда-сюда, и Гермионе не составило труда выхватить одного из них и попросить привести Грэхема Монтегю.

Пока она ждала, нервно кусая губы, то успела рассмотреть всех проходящих мимо неё слизеринцев. Одни с подозрением косились на неё, другие делали вид, что не замечают, хотя вишнёвая водолазка с изображением льва отчётливо выделялась в подземельном сумраке; а третьи, в большинстве малыши, смотрели на неё даже восхищённо. Несколько искренних взглядов тронули впечатлительную Гермиону, и она так увлеклась, что не заметила, как из-за гобелена с портретом рыцаря выбрался Монтегю.

— Чего тебе надо, грязнокровка? — грубо спросил он, внезапно оказываясь перед самым её лицом.

Гермиона не обратила ни малейшего внимания на это оскорбление, которое, наверное, будет преследовать её всю жизнь.

— Я по делу, Монтегю. Ты капитан команды по квиддичу?

— Допустим, — проворчал он.

— И ты отбираешь игроков?

— Давай быстрее выкладывай, что там у тебя! Мне нет никакого резона стоять тут рядом с тобой и трепаться, — он брезгливо скривился.

Ещё два года назад на глаза Гермионы уже навернулись бы непрошеные слёзы, но сейчас она выдержала этот выпад, хоть это было и нелегко, и сказала:

— Убери Нотта из команды.

— Чего?! Ты совсем спятила? — он вдруг схватил её за локоть и потащил по коридору, подальше от невольных свидетелей их перепалки. В это время их случайно заметил сам виновник происходящего и, недолго думая, неслышно свернул вслед за ними.

— Как ты смеешь тут распоряжаться?! Как ты смеешь указывать, что мне делать?! — заорал Монтегю, хватаясь за палочку.

Гермиона не ожидала, что разговор обернётся именно так.

— Как я смею? — осведомилась она, сдерживая дрожь в голосе, — я школьная староста, если ты забыл.

— Здесь ты никто! — зло сказал Монтегю и, не удержавшись, добавил: — Проваливай, иначе...

Вспышка зелёного пламени озарила узкий коридор, и Монтегю, выронив палочку, схватился обеими руками за горло. Гермиона в изумлении обернулась, ища того, кто заставил его замолчать, и прямо из темноты на слабый свет вышел Нотт; серебристая змея на гербе его мантии блестела в мерцающем свете палочки.

— О, какие люди, — усмехнулся он. — Гр...

— Силенцио! — в остервенении выкрикнула Гермиона, не в силах ещё и от него выслушивать оскорбления.

Тео отразил её заклятие, которое от стены срикошетило в Монтегю. Скорчившись на полу, он ещё плотнее обхватил горло, пытаясь произнести хоть что-то, но не мог выдать ни звука.

— Выбирай выражения, идиот, а не то на матче все бладжеры полетят в тебя, — сказал Тео сокурснику, а потом повернулся к Гермионе: — А ты успокойся. Что, тяжёлый семестр?

— Я не собираюсь отчитываться перед тобой!

— Ты второй раз за две недели ни с того ни с сего хочешь поразить меня заклятием. Правда, тебе это плохо удаётся, — он даже не пытался изобразить скромность. — Но, может, ты наконец объяснишь мотивы своих малоубедительных атак?

— Иди к чёрту! — выпалила Гермиона, злясь оттого, что у неё ничего не получилось, а к тому же она ещё и осталась обязанной Нотту.

Я же знала, что ничего не выйдет, но нет — всё равно пришла сюда!

Она рванулась к выходу из подземелий, но слизеринец быстро догнал её у одного из классов и, распахнув дверь, втолкнул в холодное помещение.

— Ты же знаешь, что я заставлю тебя говорить, — сказал он тихо, но в этой темноте его полушёпот был страшнее, чем самый громкий крик.

Гермиона отшатнулась в глубь класса и споткнулась о какой-то стул, который с грохотом упал на каменный пол.

— Хочешь узнать, почему я напала на тебя? Да ради Мерлина — ты хотел меня оскорбить! — яростно произнесла она, пытаясь привыкнуть к мраку. Благо, Нотт не стал зажигать свою палочку, чтобы не светить ей в лицо.

— Оскорбить? — во тьме было не видно, но Гермиона отчётливо представила, как он в недоумении приподнял бровь. — То есть?

— Ты ведь почти произнёс это ваше любимое слово — «грязнокровка»...

Тео молчал пару секунд, вспоминая, а потом вдруг рассмеялся.

— Ты Умиротворяющий бальзам давно принимала, Грейнджер? А то что-то нервишки шалят. Вообще-то я хотел назвать тебя по фамилии, но ты же мне и слова не дала сказать, сразу накинувшись, как гиппогриф на сурка.

Гермиона смутилась, ещё больше нервничая от осознания своей неправоты, а Тео, сразу уловив в ней перемену, добавил:

— Я никогда не оскорбляю девушек, которыми интересуюсь.

Гермиона так и вспыхнула, но, когда подняла голову, Тео увидел, что смятение в её глазах уступило место недоверию.

— Да уж, и не применяешь против них такие заклинания, которые никто не в силах отменить, — пробурчала она.

— Ладно, проехали, — он с деланным равнодушием махнул рукой, а внутренне торжествовал: по крайней мере, она не спорила с тем, что может быть ему интересна. — Если ты о том представлении перед защитой от Тёмных искусств, то мне просто пришлось отбиваться. Ты налетела как ураган. По-моему, это уже входит у тебя в привычку.

Гермиона набрала в лёгкие побольше воздуха и сказала, чеканя каждое слово:

— Зачем. Ты. Вернулся. В школу?

Тео с ухмылкой передразнил её:

— Зачем. Ты. Всё время. Нападаешь на меня?

— Да потому что тебе нет места в Хогвартсе! — вырвалось у Гермионы; она снова начинала злиться. — Ты же истинный Пожиратель, хоть и не носишь метки. Ты с удовольствием мучил всех, кого Кэрроу отбирали для наказаний. А во время битвы ты держал в заложниках младшекурсников!

— Грейнджер, повторяю: успокойся. Ты очень хороша в гневе, но всё же иногда тебе лучше помолчать и послушать.

— Ну давай, говори! — Гермиона подошла ближе, уперев руки в бока и уже отчётливо видя эти блестящие, полные льда глаза. Её ужасно раздражало то, что она не знала, как себя вести с этим человеком: он защищал её от однокурсника, потом выводил из себя и наконец (очевидно, пытаясь окончательно сбить с толку) делал какой-нибудь комплимент. — Я ответила на твой вопрос и теперь внимательно слушаю тебя.

Тео еле заметно повёл плечом.

— Я здесь, чтобы получить-таки этот долбаный сертификат об образовании...

— И для этого понадобилось возвращаться в Хогвартс на целый год? Ах, ну да, сдать ЖАБА в декабре тебе мозгов не хватит!

— Грейнджер, — жёстко произнёс он, хватая её за руку чуть повыше локтя, — я всегда был лучшим на Слизерине, конкурируя разве что с Гринграсс. Неужто ты ещё не убедилась в том, что я колдую круче любого в этой школе?

Он выдержал паузу, во время которой Гермиона лишь сжимала и разжимала кулаки, готовая, похоже, в любую секунду взорваться. Поняв, что ей нечего ему возразить, Тео продолжил:

— А сертификат мне нужен просто потому, что в жизни необходимо как-то устраиваться.

— Надо же! — язвительно откликнулась Гермиона. — Единственный наследник богатой чистокровной семьи боится за своё будущее!

— Замолчи, или я найду, чем закрыть твой рот, — он чуть усилил свою хватку, но при этом чётко контролировал себя, чтобы не дай Мерлин не сделать Гермионе больно.

— Не смей мне угрожать! — прошипела она, пытаясь оторвать от себя его руку.

— А ты не перебивай, когда я говорю, — он с трудом отпустил её. — Ну что, Грейнджер, мы вроде как разобрались друг с другом? Лично я устал за сегодня.

С этими словами он открыл дверь и вышел из класса в коридор, где оказалось намного теплее. Гермиона последовала за ним.

— А как же Монтегю? — вдруг спохватилась она.

— Да пошёл он... — вяло отозвался Тео. — Кстати, о чём вы разговаривали?

— Я хотела, чтобы он убрал тебя из команды, — прямо ответила Гермиона.

— Что? Убрать меня?

— Ты слишком агрессивный... — сказала она и замолчала в нерешительности.

— А, ну то есть ты считаешь, что я перебью вашу сборную?

Гермиона бессильно кивнула.

— Зря ты об этом сказала, — он упрямо поджал губы, явно что-то задумав. — Теперь так и будет.

— Нет... — прошептала Гермиона, не веря своим ушам. — Нотт, не надо! Получается, я подставлю всю команду!

— Не мои проблемы, — он пожал плечами, подходя к портрету, скрывающему вход в гостиную.

— Какой же ты мерзавец! — выкрикнула Гермиона, ненавидя его и, прежде всего, себя за такую опрометчивость.

— Я тебе это припомню, Грейнджер, — ухмыльнулся он и скрылся за портретом.

 

Субботним утром в Большом зале царило всеобщее оживление: одни поддерживали игроков своих сборных, другие делали ставки, третьи пытались натравить команды друг на друга ещё перед началом матча.

Едва войдя в огромные дубовые двери, Падма остановилась, чтобы отыскать Дина. Нашёлся он очень быстро. В светлых штанах и тёмно-красном свитере, Дин сидел среди других игроков, и старательно делал вид, что ничуть не переживает, то и дело вставляя в разговор остроумную шутку или комментарий.

— Привет, ребята! — сказала Падма, подходя к гриффиндорскому столу. Все дружно поприветствовали её, а Парвати потянула за руку, усаживая сестру рядом с собой.

— А где Луна? — спросила Джинни, выглядывая среди заполонивших зал учеников львиную голову со змеёй в пасти.

— Должна скоро подойти, — ответила Падма. — Ну, как настрой?

— Нормальный! — ответили все хором, лишь Невилл промолчал, сосредоточенно ковыряя яичницу с беконом.

— Невилл, ты вообще вне конкуренции, — сказал ему Симус, потрепав друга по плечу. Остальные одобрительно загалдели.

— Вероятно, это мой единственный матч... — сказал Невилл еле слышно. — А потом я выпускаюсь из школы. Я не должен его провалить.

— И не провалишь, — заверила его Астория, только что вернувшаяся от слизеринского стола. — Им, кажется, совершенно некого ставить на ворота, поэтому, — она предупреждающе положила руку на плечо Джинни, — вратарём будет Харпер. Но ведь очевидно, что Невилл играет раз в сто профессиональнее.

— Вы слишком высокого мнения обо мне, — пробурчал Невилл, правда, едва сдерживая улыбку.

— Дружище, несколько месяцев назад ты уничтожил самую опасную змею на свете, а сейчас боишься каких-то людишек? — подмигнул ему Дин.

— Да правда что! — поддержали его остальные.

— Всё-таки жидкая удача нам бы не помешала, — шепнула Гермиона так, чтобы её слышали только собравшиеся в кучку друзья.

— Ух ты, Гермиона, и давно ты любишь правила нарушать? — спросил Найджел.

— Ты это знаешь не хуже меня, — улыбнулась она. — С момента создания ОД.

— Ну, в ОД мы все были хороши, — многозначительно заметил Дин и, поставив на стол пустую чашку, повернулся к Падме. — Значит, будешь болеть за нас?

— Конечно, какие могут быть вопросы! — ответила та, сплетая нитки накинутого на плечи красно-жёлтого шарфа в косички.

— А когда Гриффиндор будет играть против Когтеврана? — с весёлым видом спросил Дин.

— Ну... — она подняла на него глаза, подыскивая слова, — это последний матч сезона. Там будет видно.

— Ну что ж, — он вдруг взял Падму за руку, отчего по её телу пробежала непроизвольная дрожь, — я постараюсь забить для тебя... сколько там Джинни намеревалась? А, да, сорок голов.

— Это же четыреста очков! — Падма покачала головой, чувствуя, как по щекам разливается лёгкий румянец: ей было так приятно уже само обещание Дина, что он сделает что-то для неё.

— Разнесём Слизерин в пух и прах, — Дин решительно поднялся. — Ну что, ребята, пора?

— Пора! — откликнулись члены сборной, вставая с мест и разбирая прислонённые к скамье мётлы.

— Подождите секундочку, — Гермиона подошла к стоящим рядом Джинни, Дину и Невиллу и шепнула: — Участие Нотта в матче всё-таки одобрено, и настроен он не самым благим образом. Пожалуйста, остерегайтесь его.

— Да я первый сшибу его с метлы, — весело заявил Ричи Кут, лихо вертя биту в одной руке.

— Было бы неплохо, — пробормотала Гермиона и, пропустив команду вперёд, вместе с Падмой и Асторией двинулась следом, на трибуну для зрителей.

 

Солнце не выглядывало с самого утра, а с западной стороны, от линии горизонта, на замок надвигалось что-то тёмное. Увидев эту картину, Гермиона замерла на месте, чувствуя, как в душу невольно закрадывается такой привычный, въевшийся за весь прошлый год страх.

Успокойся, это тучи, всего лишь тучи. Пожирателей смерти здесь нет и быть не может. Хватит уже бояться. Всё будет хорошо...

Но как же нам сегодня выиграть?

Когда девушки наконец нашли места, стадион уже был забит под завязку — казалось, здесь собралась вся школа. У одних болельщиков в руках были флажки, у других — бинокли, но главным атрибутом были шарфы — красно-жёлтые или бело-зелёные.

Гермиона села посередине между Асторией и Падмой, зная, впрочем, что, едва начнётся матч, она вскочит на ноги и простоит так до конца игры.

— Ой, а вон Парвати с Лавандой! — воскликнула она, завидев тремя рядами ниже неразлучных подруг.

— Я лучше с вами посижу, — улыбнулась Падма, — а то они не дадут спокойно матч посмотреть.

— Неужели опять устраивают хит-парад «Кто лучше смотрится на метле?» — рассмеялась Астория, качая головой. — Нет, быть того не может!

— Очень даже может. Два последних учебных месяца они намерены вплотную заняться поиском партнёра для выпускного бала.

— Боже! — Гермиона закатила глаза. — А ведь Парвати говорила мне, что у них это давно прошло... Короче, девчонки опять в своём репертуаре.

Тут распахнулась дверь, ведущая из раздевалки слизеринцев, и семеро одетых в зелёную форму парней в строгом порядке вышли на поле. Гермиона успела заметить, как Монтегю даёт какие-то наставления команде, и как его слушают все, кроме двух загонщиков: Блейз разглядывал трибуны, а Нотт с совершенно отсутствующим видом стучал битой о землю, — как вдруг открылась дверь другой раздевалки, и взгляды всей их трибуны, на которой сидели сплошь болельщики Гриффиндора, обратились туда.

— По-моему, я даже отсюда слышу, как Джинни скрипит зубами при виде Харпера, — подмигнула Падма.

— Я тоже, — улыбнулась Астория. — А ей идёт косичка, не правда ли?

— Да! — восхищённо откликнулась Гермиона, пытаясь получше рассмотреть подругу, чьи вечно распущенные волосы сейчас были непривычно и очень красиво собраны. — Это ты ей заплела?

Астория кивнула молча, потому что вокруг поднялся такой шум, что говорить что-то вслух было бесполезно. Дин пожал руку Монтегю, да так, что тот изменился в лице; впрочем, Гермиона была уверена, что Дин не стал бы так делать, не брось Монтегю ему вызов. Едва болезненное рукопожатие было разорвано, мадам Трюк дала свисток, и игроки взлетели в небо, вызвав у восторженных трибун всплеск аплодисментов и всевозможных криков.

Матч начался.

 

— Квоффл в руках у Демельзы Робинс из команды Гриффиндора, — звонким голоском вещала Несси Кауфман, — эта девушка отличный охотник, и мы видим, как ловко она обходит одного за другим Вэйси, Монтегю и даже... ОСТОРОЖНО! Бладжер, пущенный загонщиком слизеринской команды Теодором Ноттом, едва разминулся с головой Робинс... Но бесстрашная охотница мчится дальше... Харпер кидается к среднему кольцу... Бросок! Мяч в левом кольце, на восемь часов! Десять-ноль в пользу Гриффиндора!

— Отлично, Демельза! — вопила Гермиона, размахивая шарфом и подпрыгивая от нахлынувших эмоций.

— Мяч снова у гриффиндорцев, на этот раз им завладел Дин Томас, капитан команды... Он совершает отличный маневр, обводит слизеринского охотника Эдриана Пьюси, даёт точный пас Найджелу Волперту — этот парень только первый год в команде — снова пас на Томаса и... Мерлин!

Несси взвизгнула так неожиданно, что даже те, кто в данную секунду не следил за игрой, уставились как один в небо перед собой. Найджел, еле держась на метле, рукоятка которой только что была переломлена бладжером, медленными виражами спускался на землю.

— Что происходит? — взвилась Гермиона.

— Нотт, сволочь... — прошипела Астория. — Ладно хоть по Найджелу не попал!

С трудом приземлившись, Найджел тут же помчался в раздевалку, чтобы сменить метлу. А игра тем временем продолжалась.

— Итак, во временное отсутствие одного из гриффиндорских охотников квоффл перехватила команда Слизерина. Он у загонщика Блейза Забини, который делает рывок вперед, обводит одного, другого... Блейз, имей совесть, отдай мяч охотникам! Но нет, он мчится вперёд как самая настоящая ракета! Но путь ему преграждает бладжер, посланный Ричи Кутом. Забини пасует Грэхему Монтегю, тот взмывает в небо, выпутываясь из плотного кольца окруживших его ребят в ало-золотой форме. Вот он уже вырвался и мчится к воротам Гриффиндора... Путь ему пытается преградить ловец, Джинни Уизли, но Монтегю отталкивает её... Грубо, но без нарушения правил. Бросок в правое кольцо! Феноменальный по своей интуиции рывок вратаря Невилла Долгопупса, и квоффл у него! Гриффиндор начинает контратаку. С мячом Робинс, она великолепно обходит Вэйси справа, пасует вновь прибывшему Волперту, тот поднимается с мячом над полем и... Вот это да! Бладжер загонщика Нотта летел прямо в голову Волперту, но второй бладжер — кажется, его послал Джек Слоупер — сбивает представляющий угрозу мяч. Квоффл вновь у команды Гриффиндора, Дин Томас летит к воротам соперника, подныривает под Вэйси, обходит Монтегю... Бросок! Вот это мощь! Вратарь Харпер почти ухватил мяч, но тот всё-таки прорвался сквозь оборону его рук. Двадцать-ноль, впереди Гриффиндор!

Трибуна слизеринцев недовольно загудела, но остальные трибуны, напротив, ещё ярче запестрели красно-золотой атрибутикой.

Казалось, что Несси даже не нужно делать передышку, потому что она не останавливалась ни на минуту:

— Мяч в руках у Пьюси, перед ним никого нет, и он устремляется вперёд. Уклоняется от набравшего скорость бладжера — Кут снова в деле — Пьюси уже перед воротами... Бросок! Но Долгопупс сегодня просто непробиваем!

— НЕВИЛЛ! НЕВИЛЛ! — скандировали восторженные трибуны.

— Вот это грохот! — удивлённо сказала Падма, не слыша собственного голоса. — Девчонки, вы что-нибудь слышите?

Гермиона повернулась туда, откуда шли тучи. Едва она собралась ответить Падме, как неожиданно налетел ураганный ветер, и зрители на трибунах с визгом присели, закрывая головы руками.

— Вам это ничего не напоминает? — крикнула Гермиона, пытаясь сбросить с лица спутанные бешеным ветром волосы и посмотреть, что там творится с игроками, ведь наверху порывы были ещё сильнее.

— Очень даже напоминает! — прокричала в ответ Астория. — Но ведь этого не может быть!

Вдруг ветер стих так же внезапно, как и налетел. Но чёрная масса туч продолжала надвигаться на замок, вселяя во многих его обитателей самый настоящий трепет своим угрожающим видом.

— Кажется, будет гроза! — сказала Несси в свой микрофон; в данный момент наличие устройства, усиливающего звук, было серьёзным преимуществом, которым обладала она одна. — Минуту внимания, уважаемые игроки и зрители! Я передаю вам слова профессора Макгонагалл, которая сидит рядом со мной (в этот момент Макгонагалл поднялась с места и, придерживая остроконечную шляпу, махнула рукой). Игра продолжается, но если погодные условия станут неприемлемыми, матч будет приостановлен.

Трибуны одобрительно загомонили, а Гермиона, взглянув на зависших в небе игроков, заметила, как Джинни потуже затягивает свою форменную мантию.

Мадам Трюк дала свисток, и игра возобновилась.

— С мячом капитан слизеринской команды Монтегю, он зигзагами летит к воротам соперника, обходя одного за другим Слоупера, Кута и Робинс... Бросок! Прошу прощения, это был обманный манёвр! Монтегю облетает гриффиндорские кольца сзади... Бросок! Долгопупс отбивает мяч, который снова отлетает в руки Монтегю! Пас налево... ГОЛ!

Трибуны, переливающиеся зелёным и серебристым, возликовали, а Несси продолжала тараторить, стремясь дать комментарии всему происходящему на поле:

— Двадцать-десять в пользу Гриффиндора! А кто у нас автор гола? Это же Забини! Возможно, он выбрал не то амплуа...

— Заткнись уже, малявка! — заорал взбесившийся ни с того ни с сего Монтегю и, выхватив у Блейза биту, швырнул бладжер прямо в комментаторскую трибуну.

Гермиона прижала пальцы к губам, видя, как Несси пытается спрятаться от летящего прямо в неё артиллерийского снаряда, но вдруг между девочкой и мячом в мгновение ока очутился Малфой и отбил бладжер закрытой щитком голенью.

— Ого... — вырвалось у Падмы, которая, в свою очередь, привстала на цыпочки, беспокоясь за бедняжку Несси.

Снова налетел внезапный шквалистый ветер, и с трибун на траву полетели шарфы, флажки и даже бинокли. Туча была всё ближе и уже напоминала какое-то большое мохнатое чудовище, ползущее по небу. Ребята пытались ухватить рвущиеся на свободу вещи, но это было абсолютно бесполезно — Гермиона тоже проводила глазами свой улетевший шарф и поскорее проверила наличие палочки во внутреннем кармане пальто. Та была на месте, и Гермиона вновь перевела взгляд на позицию комментатора.

Несси выкарабкалась из-под скамеек и, если Гермионе не изменяло зрение, кивнула Малфою в знак благодарности. А мадам Трюк в это время отчитывала Монтегю (игра при этом продолжалась):

— Это неспортивное поведение! Вы не имеете права ранить зрителей, и комментатора в том числе!

— Вы не можете убрать меня с поля, я ведь капитан, — закричал в ответ Монтегю.

— Не вам мне указывать, что делать! — негодовала мадам Трюк, а в этот момент Дин забросил два мяча подряд в кольца, безуспешно защищаемые Харпером. — Я считаю, что лучше знаю правила!..

Направление ветра изменилось, и теперь до Гермионы доносились лишь обрывки слов, из которых она не могла понять, по какому ещё поводу препирались судья и игрок.

— ...и, в конце концов, прекратите этот бардак в команде! — вновь услышала она. — Разберитесь, кто у вас загонщик, кто охотник, и нужно ли ставить на ворота бывшего ловца! Да, и я назначаю пенальти в ваши ворота!

Трибуны, занятые гриффиндорцами, когтевранцами и пуффендуйцами, взорвались аплодисментами, и Несси, наладив микрофон и переждав эту волну, возобновила свою жизнерадостную, вопреки ветру и непогоде, речь:

— Не беспокойтесь, дорогие зрители, ваш комментатор ничуть не пострадал! Я просто обязана поблагодарить за свою целостность и сохранность ловца слизеринской сборной и моего хорошего друга Драко Малфоя. Спасибо, Драко! Итак, продолжаем. Пока меня героически спасали, счёт стал уже семьдесят-десять — один гол забила Робинс, по два — Томас и Волперт, а ещё у нас назначено пенальти, возможность выполнить которое предоставляется той самой хрупкой девушке по фамилии Робинс...

Гермиона, отвлекшись от комментариев, с удивлённым лицом повернулась к Астории:

— С каких это пор Малфой дружит с девочкой с Пуффендуя?

— С прошлого года, — без запинки ответила Астория, — он спас её из склепа, ты, наверное, знаешь...

— С ума сойти, — прошептала Гермиона, — а что...

Но в этот момент Демельза понеслась к кольцам Слизерина со скоростью пушечного ядра, ловко обыграла Харпера и забросила мяч в кольцо, которое он пытался прикрыть.

— Мо-ло-дец! — вопили трибуны, а Несси объявила счёт: восемьдесят-десять.

И вдруг...

БУМ!

Этот характерный стук мог издать только бладжер, попавший в человека.

Гермиона подняла глаза, так и не закончив свой вопрос.

Нотт, весьма довольный собой, парил в нескольких десятках ярдов напротив неё, слегка постукивая битой по ладони. Но Гермиона даже с такого расстояния видела ухмылку на его лице.

— Кого он ранил?! — закричала она, сама не своя. — КОГО?!

— Джека, кажется, — ответила ей Падма, глядя на небольшую группу людей, собравшихся вокруг распластавшегося на земле игрока.

— Вот зараза! — гневно выпалила Астория. — Прямо в живот!

Над трибунами снова зазвучал голос Несси:

— Как это ни печально, но загонщик гриффиндорцев Джек Слоупер вынужден покинуть поле. Правила не были нарушены, поэтому игра продолжается.

Хлипкую оборону Харпера ещё по разу пробили Дин и Демельза, но Тео не обращал на них ни малейшего внимания. Дождавшись, пока Гермиона вновь посмотрит на него, он крутым виражом спустился вниз, подхватил её зацепившийся за траву шарф и, пролетев над трибунами, бросил его прямо на её плечо.

— Не трогай наших игроков! — закричала Гермиона ему вслед, и новый порыв ветра, похоже, донёс её слова до слуха Тео.

Даже не обернувшись, он бросил через плечо:

— Я ещё и не начинал.

— ...мы видим, как к кольцам Слизерина, преодолевая встречный ветер, снова мчится Робинс. Она обыгрывает Пьюси, Монтегю, вырывается вперёд... Бросок! Но резкий порыв ветра меняет направление квоффла! Слизерин начинает контратаку. Мяч у Забини, пас на Монтегю, пас назад, Забини ловко обводит Кута, но путь ему преграждает Томас! Осторожно! Ой! БЛАДЖЕР! Что творится!

Несси опустила микрофон, впервые за всю игру переводя дух, но в данный момент её комментарии и не требовались: трибуны застыли в изумлении от увиденного.

А произошло вот что.

Когда Блейз готов был совершить бросок по воротам, прямо перед ним возник Дин, загораживая ему обзор. Нотт, давно отлетевший от трибуны болельщиков Гриффиндора и с дикой скоростью наворачивающий круги возле игроков, послал бладжер в голову Дина, и попал бы точно в цель, если бы Блейз не заметил это и не бросил квоффл наперерез тёмному снаряду.

— Команда Слизерина упустила возможность забросить мяч, — наконец заговорила Несси, видимо, отказываясь комментировать чудесное спасение капитана гриффиндорской сборной. — Счёт по-прежнему сто-десять, и ведущая в счёте команда атакует! С квоффлом Волперт, он подныривает под Вэйси, маленький, юркий, уходит от Пьюси, пас на свободного на левом фланге Томаса, бросок! Гол! О нет, бладжер всё-таки настиг Томаса...

Все, кто ещё не был на ногах, повскакивали с мест, Гермиона и вовсе забралась на скамейку, сжимая в руках бинокль так, что побелели костяшки пальцев. Падма же, не раздумывая, бросилась вниз, на поле, где уже собиралась целая толпа.

— Внимание всем! — Несси даже с микрофоном едва удавалось перекричать вой ветра, и тут Гермиона почувствовала, что на руку, в которой она всё ещё держала бинокль, упали первые капли дождя. — Матч остановлен! Счёт сто десять-десять в пользу Гриффиндора. Игра возобновится, когда наладится погода. А сейчас...

— А сейчас, — перебила девочку Макгонагалл, выхватив у неё микрофон и явно волнуясь, — я попрошу всех вернуться в замок, поскольку надвигается серьёзная буря. И учтите, — тут голос её стал твёрдым и строгим, как всегда, — если за обедом кого-то не досчитаются, ответственность понесёт весь факультет.

К тому моменту, когда она договорила, трибуны уже наполовину опустели. Большинство когтевранцев и пуффендуйцев двинулись в замок, но почти все болельщики сражающихся сегодня команд спустились вниз, чтобы выяснить, что, в конце концов, стряслось.

Несомая этим людским потоком, Гермиона уже через пару минут была на поле. Продираясь сквозь толпу, она кое-как добралась до кучки игроков в красной форме. Редкие капли уже превратились в моросящий дождь, но сейчас было не до этого.

Джинни первая увидела её.

— Ох, Гермиона! — воскликнула она, бросаясь к ней.

— Что с Дином?

Она наконец выбралась на небольшое свободное пространство, где лежал пострадавший; Падма была тут же, стоя на коленях на траве, и смотрела на Дина тревожно-извиняющимся взглядом.

— Гермиона, — заметив её, Падма сразу оживилась, — ты можешь что-нибудь сделать? Я пробовала разные заклинания, но ему не становится лучше.

Гриффиндорка опустилась рядом.

— Что у него задето?

— Плечо...

Несколько взмахов палочкой, несколько — сначала простых, а затем и сложных — заклинаний было достаточно, чтобы понять, что такой вывих способна вылечить только мадам Помфри.

— Его нужно перенести в больничное крыло.

— Хорошо, ребята, только давайте понесём его на руках, — сказал Невилл, до этого переводивший взволнованный взгляд с Гермионы на Дина, — а то с таким ветром мы не удержим его волшебством.

Он вместе с Найджелом и Ричи Кутом осторожно подняли своего капитана, Падма быстрым заклинанием создала носилки, и ребята двинулись в сторону парадных дверей замка.

— Это всё я виновата, — сокрушённо бормотала Джинни себе под нос, когда они всей процессией шли мимо слизеринской команды. Гермиона не поднимала головы, но прекрасно чувствовала, что один из игроков в упор смотрит на неё.

— С чего ты взяла, Джинни?

— Я могла поймать снитч, и ничего бы не было! А теперь... как мы будем без капитана?

— Но ведь снитч ни разу не появился за всё время игры! — возразила Гермиона.

— К тому же, может, ещё неделю будет такая погода, — добавила Падма, вернувшись к подругам от носилок. — Надеюсь, Дин скоро поправится...

— Кто это сделал? — неожиданно спросила Гермиона, резко вскидывая голову и останавливаясь как вкопанная. Они уже прошли мимо слизеринцев, но Гермиона, несмотря на то, что не слышала за спиной ни разговоров, ни ехидного смеха, каким-то шестым чувством знала, что он продолжает смотреть на неё.

— Нотт, кто же ещё... — озвучила её мысли Джинни. — Я прекрасно всё видела.

Гермиону вдруг охватила такая дикая злость, что она развернулась на месте, оставив в мокрой земле небольшую ямку от каблуков сапог, и помчалась обратно.

— Эй, Нотт! — закричала она, забыв про усилившийся ветер. — Стой!

— Гермиона, не надо, — пыталась удержать её Падма. — Он того не стоит!

Но гриффиндорка не замечала ничего и никого вокруг, уже встретив этот нахальный взгляд.

— Остолбеней! — она метнула заклятие и даже удивилась, когда поняла, что попала в цель. Похоже, в этот раз ярость была ей на руку.

— Грейнджер, вали отсюда, — прошипел Пьюси.

— Повежливее с ней, — бросил ему Тео и, невербально заставив того замолчать, приблизился к Гермионе. Она смотрела на него во все глаза, сжимая в руке палочку, с помощью которой только что поразила его.

— С твоей палочкой всё в порядке, — усмехнулся Тео, явно наслаждаясь тем, что в очередной раз произвёл на Гермиону впечатление своей виртуозной магией. — Я просто заранее поставил щит, зная, что ты придёшь ко мне.

— Я не к тебе... Я... Мерлинова борода! — Гермиона даже захлебнулась от гнева, то и дело вытирая капли дождя со лба. — Как ты посмел?! Дин наш капитан!

— Это всего лишь начало, Грейнджер, — медленно проговорил он, с неподдельным интересом разглядывая покрасневшую Гермиону. — Если он выйдет на продолжение матча, я всё-таки снесу ему голову.

— Нет! — одновременно воскликнули Гермиона и Падма. Джинни, невероятно устав после игры в такую погоду, сочла целесообразным в перепалке не участвовать и ждала их неподалёку.

— Мерзкий гадёныш, если ты ещё раз попробуешь бросить бладжер в сторону наших игроков...

— То что ты мне сделаешь? — Тео приподнял бровь. — Ну же, Грейнджер, давай, я хочу послушать, чем ты будешь угрожать мне.

Гермиона осеклась, не в силах больше терпеть эту наглую ухмылку, и внезапно со всего размаху влепила ему пощёчину.

В шуме ветра и дождя этого не заметил никто, кроме стоящей рядом Падмы. Возможно, именно поэтому Нотт оставался абсолютно невозмутимым.

— Что, на сей раз не успел защититься?! — словно в лихорадке выпалила Гермиона. Её сильно трясло, то ли от холодного дождя, то ли от выплеснутых эмоций.

— Ты поплатишься за это, Грейнджер, — спокойно ответил слизеринец.

— Как же, интересно знать?!

— Вы лишитесь половины команды, а то и всей.

Гермиона едва собралась что-то гневно возразить, как вдруг Падма сделала шаг вперёд и тихо сказала:

— Пожалуйста, не надо.

Тео хмыкнул, с сомнением и какой-то хитринкой глядя на Падму. В его голове уже созрел план.

— Не надо что, Патил?

— Не надо трогать гриф... ладно, хотя бы Дина!

Тео перевёл взгляд на Гермиону, которая с недовольным видом набросила капюшон мантии на уже порядком намокшие волосы. Притворившись, что колеблется, какое решение принять, он задумчиво произнёс:

— У меня есть условие, Патил. Если выполнишь, так и быть, не трону Томаса.

— Хорошо, хорошо! — Падма в отчаянии заламывала руки.

— Ты вот так просто соглашаешься? Может, я потребую убить кого-нибудь.

— Нотт, давай быстрее, — вмешалась Гермиона, не выдержав: наблюдать такое обращение со стороны было, пожалуй, ещё хуже, чем испытывать на себе.

— Помолчи, Грейнджер. Научись сначала с людьми разговаривать, а не бросаться заклятиями при каждой встрече, — и, не дав Гермионе вставить ни слова, он снова обратился к Падме: — Ты пойдёшь со мной на Рождественский бал после сдачи ЖАБА.

У Падмы даже дар речи пропал. От этого человека она ожидала чего угодно, но только не приглашения на бал.

— Но... зачем тебе это? — наконец выговорила она. — Неужели тебе хочется идти на подобное мероприятие?

— Почему бы не развлечься в последний год обучения, — усмехнулся Тео, не сводя глаз с когтевранки, но держа в поле зрения и Гермиону. Её реакция была ему важна как никогда. — Мне нужно самое лучшее, а ты, в конце концов, считаешься самой красивой девушкой школы.

О да, Грейнджер. Я заметил в твоих глазах искорку ревности. Великолепно.

— У меня есть сестра-близнец, если ты забыл, — ответила Падма ровным голосом. Комплименты от таких личностей, как Нотт, нисколько не трогали её, тем более, они скорее всего были фальшивыми. — Она выглядит так же, как и я, и она свободна.

— Ты с ума сошла, Патил? Чтобы я пошёл на бал с гриффиндоркой?!

Тео буквально выплюнул это слово, вновь с удовольствием подмечая про себя, что Гермиона вся вспыхнула от гнева.

— Да и к тому же, — продолжил он, — мне нравятся девушки с длинными волосами. А твоя сестричка подстриглась и сразу выпала из сферы моих интересов.

— Всё-таки ты гадёныш, Нотт, — еле слышно процедила сквозь зубы Гермиона, но Тео всё отлично расслышал, несмотря на дождь, хлеставший по их мантиям. Все, включая Джинни, давно ушли, и на поле они остались втроём.

— Не завидуй, Грейнджер, ведь ты можешь с помощью магии отрастить свои кудри. Хотя, — он сделал эффектную паузу, — я ценю только естественную красоту, не завуалированную магией.

— Пойдём отсюда, Гермиона, — возмущённо сказала Падма и, повернувшись к Нотту спиной, потянула Гермиону за собой. Но тут же крепкая рука схватила её за локоть, заставив Падму вздрогнуть.

— Так ты согласна, Патил?

Падма ответила вполоборота, не имея ни малейшего желания смотреть Нотту в глаза:

— А у меня есть выбор?

— Вот, — довольно произнёс Тео, поравнявшись с ними и будто случайно задевая рукав Гермионы, — сразу видно, что ты с факультета умников.

Усмехнувшись собственному остроумию, он обогнал их и быстрым шагом пошёл к раздевалке. Хоть Гермиона и понимала, что из этой затеи не выйдет ничего путного, всё же направила на него палочку, но Падма мягко её опустила.

— Он правда того не стоит. Пойдём лучше проведаем Дина.

— Да, ты права... — вздохнула Гермиона, внезапно ощутив, что промокла до нитки. — Скорее бы попасть в тепло.

 

К вечеру буря разыгралась ещё пуще, и дождь, усиливаемый ветром, нещадно бил в решетчатое окно больничного крыла.

— То есть как это? — изумился Дин, приподнимаясь на кровати, но неудачно повернул руку и вновь повалился на подушки.

— Тише, тише, будь осторожнее, пожалуйста, — взмолилась Падма, сочувственно глядя на него. — Мне придётся это сделать. В конце концов, всего один вечер. Это ничего не изменит.

— Но, Падма! С тобой хотел пойти я!

— Я знаю, — смущённо прошептала она, но Дин был не на шутку раздосадован:

— Да даже не в этом дело! Этот чёртов слизеринец делает всё так, как ему удобно, оставляя нас не у дел! Сначала Крам, теперь я... Мерлиновы кальсоны, ну я ему устрою!

— Дин, мы уже договорились. Конечно, есть ещё надежда на то, что за эти два месяца он исчезнет из школы или даже передумает. Но надежда весьма призрачная. А я человек слова, и раз пообещала, то, так и быть, схожу с ним на бал.

— Ты хоть представляешь, как это унизительно для меня? Моя де... моя хорошая подруга вынуждена просить какого-то урода не трогать меня. И вынуждена ради этого жертвовать своим временем, желаниями... ты ведь не хочешь идти с ним?

— Ну конечно нет! — сердце Падмы забилось быстрее после слов о «хорошей подруге». — Но ты прав: я вынуждена.

— Чёрт побери! — Дин треснул кулаком здоровой руки по прикроватной тумбочке, да так громко, что спавший в дальнем углу Джек Слоупер заворчал во сне. — Я должен был сам за себя постоять, а не заставлять тебя!

— Ты меня не заставлял, — успокаивающе сказала Падма. — Нотт правда не оставляет выбора. Он перебьёт вашу команду. Правила ведь не предусматривают удаления загонщика за то, что он швыряет бладжер в соперников.

— А жаль! Не то что в магловском футболе... Значит, ты решила спасти всю нашу сборную?

— Ну... что-то вроде того, — солгала Падма.

Наверное, так лучше. Пусть Дин думает, что я это делаю ради всех.

— Ты всё-таки чудесная, — с жаром сказал он, сжав пальцы её руки, лежащей поверх одеяла.

Падма улыбнулась, стараясь выровнять вновь сбившееся дыхание.

— Надеюсь, мы успеем с ним разобраться за этот год, — проворчал Дин, возвращаясь к своим мыслям. — Не такой ведь он неуловимый!

— Честно говоря, я придерживаюсь того мнения, что жизнь его накажет и без нашего участия... а возможно, уже наказала. Не думаю, что ему очень легко живётся в Хогвартсе.

— Ну так нечего было приезжать!

— Да уж, — невесело усмехнулась Падма. — С его появлением сразу столько проблем. Но, надеюсь, моя своеобразная жертва поможет вам выиграть.

— Я буду перед тобой в долгу, Падма.

— Перестань, — она опустила голову, пряча смущение. — Мне остаться с тобой на ночь?

— Ты шутишь? Ты и так слишком много для меня сделала. Иди отдохни.

Только позволь мне поцеловать тебя на прощание.

— Хорошо, — улыбнулась Падма.

Мерлин, он так на меня смотрит, словно чего-то ждёт! И кажется, я догадываюсь, чего именно.

— Под присмотром нашей замечательной мадам Помфри со мной точно ничего не случится, — с притворной весёлостью сказал Дин, не желая, тем не менее, отпускать её ни на минуту.

— Ну... — Падма уже собиралась встать и вдруг замялась, — в общем, поправляйся.

Она медленно поднялась, и тут Дин с необычайной силой притянул её к себе за руку. Падма, не растерявшись, чмокнула его в щёку, моментально развернулась и быстрым шагом вышла из палаты.

— Ладно ладно, дикарка, — тихо произнёс Дин, поворачиваясь на бок, — пока можешь убегать. У меня ещё будет достаточно времени, чтобы приручить тебя.

Воскресное утро было таким ослепительно солнечным, что Гермиона, открыв глаза, подумала сначала, что ей снится сон. Но поморгав и встряхнув головой, она поняла, что погода и вправду наладилась, а значит, продолжение матча состоится сегодня.

Её догадки подтвердились за завтраком, когда Макгонагалл объявила о возобновлении игры, чем вызвала бурные аплодисменты как игроков, так и болельщиков.

— Класс, просто класс! — чуть ли не прыгала Джинни. — А то я уж боялась, что растеряю игровую форму и должный настрой!

— А как же Дин? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Он сможет играть? Я не успела заглянуть к нему перед завтраком.

— С ним почти полный порядок. Мадам Помфри, конечно, не хотела отпускать его на игру, она ведь так «любит» квиддич! Но мы её уговорили.

— Дин будет играть максимально осторожно, — сказал Невилл, тоже чувствующий себя гораздо увереннее, чем вчера. — На плечо наложена фиксирующая повязка, а наши загонщики будут присматривать за его безопасностью.

— А Джек поправился? — спросила Гермиона, у которой ещё не до конца отлегло от сердца.

— Нет, к сожалению... — ответил Невилл. — Но его заменит Эндрю Керк, он тоже весьма неплох, когда его не атакуют в лоб.

— Ну ничего страшного, будет личным телохранителем Дина, — улыбнулась Демельза, допивая утренний кофе.

— Точно!

— Ладно, нам пора, — Невилл решительно встал из-за стола. — Нужно помочь Дину с переодеванием и немного полетать, чтобы размяться. Слава Мерлину, ветра сегодня нет.

— Да, это нам на руку, — кивнула Джинни и повернулась к Гермионе: — Тогда до встречи! Надеюсь, мы победим.

— Я тоже, — горячо ответила Гермиона и, проводив взглядом ушедших игроков, принялась за завтрак.

 

— Мяч у команды Слизерина, — так же звонко, как и вчера, комментировала Несси, — охотник Пьюси уклоняется от бладжера, обводит Волперта и Кута, и устремляется к кольцам. Бросок! Долгопупс в игре! Счёт по-прежнему сто десять-десять, и Гриффиндор начинает контратаку. Волперт пасует Робинс, та — Томасу... как же быстро они летят! Обратная передача... Гол! Сто двадцать-десять!

Гермиона и стоящая рядом Астория замахали красно-жёлтыми флажками, одновременно аплодируя Демельзе. Падмы на этот раз с ними не было; когтевранка устроилась где-то возле комментаторской позиции, откуда лучше было видно происходящее в небе.

— Ваши ребята молодцы.

Услышав этот низкий голос, Гермиона мгновенно обернулась. Виктор стоял позади неё, заложив руки за спину, и, встретив её взгляд, сдержанно улыбнулся.

— Виктор, пойдёмте к нам, — Астория приглашающе махнула ему рукой и чуть отодвинулась в сторону, освобождая место.

— Спасибо, — Крам перешагнул через скамью и встал слева от Гермионы. — Сегодня прекрасная погода. Но мне больше нравилось играть в грозу или дождь.

— Ты, наверное, хочешь на поле, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Гермиона, хлопая вместе с остальными болельщиками Дину, забросившему два мяча подряд.

— Да, — честно ответил Крам, — но на следующих выходных наша сборная играет против Голландии, так что у меня будет возможность размять косточки.

Гермиона засмеялась, но в ту же секунду в её поле зрения попал Найджел, который мчался к кольцам Слизерина и уже занёс руку для броска... как вдруг его так круто подрезали, что охотник от неожиданности выронил квоффл.

— Этот Нотт просто ракета, — сказал Виктор, тоже внимательно наблюдая за тем, что творилось в воздухе. — Он больше не доставал тебя?

— Вчера я влепила ему пощёчину, — Гермиона расправила плечи, явно гордясь собой. — Кстати, о чём вы тогда разговаривали в классе?

— Пустяки, — отмахнулся Крам. — Ты с ним поосторожнее, он действительно обладает уникальными магическими навыками.

— Виктор, — гриффиндорка повернулась к нему, и её карие глаза посерьёзнели, — я прошла войну. Я смогу за себя постоять.

Он решил отшутиться.

— Но ты ведь не будешь против, если иногда стоять за тебя буду я?

Гермиона молчала несколько секунд, не в силах сдержать улыбку. Ей было приятно, что Виктор так заботится о ней, но она не хотела лишний раз зря обнадёживать его. Придумав, как выкрутиться из ситуации, она сказала:

— Всё-таки ты чудесно выучил английский.

Виктор молча кивнул, уловив её настроение, но тут всё внимание зрителей обратилось на поле.

Ловцы обеих команд, летающие каждый над своими кольцами так медленно, что казалось, будто они просто прогуливаются в воздухе, вдруг резко прибавили скорость и почти синхронно помчались к центру поля. Они летели так быстро, что Гермиона даже испугалась, не врежутся ли они друг в друга, но когда между игроками оставалось не более трёх футов, они в один миг, словно по команде, направили мётлы вниз. В это время Монтегю-таки закинул мяч в правое от Невилла кольцо, и счёт стал сто сорок-двадцать.

Гермиона поднесла к глазам бинокль, но Виктор, как опытный ловец, уже увидел заветный снитч: он порхал над самой землёй у барьера, отделяющего трибуны от поля.

— Вон там, — он мягко направил руку, в которой Гермиона держала бинокль, и на какой-то миг её дыхание перехватило.

Когда ловцам, несущимся с сумасшедшей скоростью, оставалось до золотого мячика совсем чуть-чуть, тот, словно дразня их, вильнул в сторону зрителей. Малфой резко накренил свою метлу и бросился следом; Джинни же (Гермиона была уверена, что сейчас она ругает свой «Чистомёт» на чём свет стоит) пришлось потерять несколько драгоценных секунд, чтобы описать круг и, выровняв метлу, погнаться за Малфоем.

Гриффиндорцы, если их не подсекал Нотт или слизеринские охотники, продолжали понемногу забрасывать мячи, и Гермиона, прислушавшись к комментариям Несси, поняла, что счёт уже сто восемьдесят-двадцать. Если предположить, что снитч поймает Малфой, при таком счёте всё равно выигрывал Гриффиндор. Но где была гарантия, что счёт не изменится?

И, словно в подтверждение её слов, Нотт собственноручно зашвырнул квоффл в одно из колец, с размаху ударив по нему битой.

Гермиона раздражённо передёрнула плечами и быстро отвела от него взгляд. Вновь найдя ловцов с помощью бинокля, она снова принялась наблюдать за их молниеносными перемещениями.

В погоне за снитчем Джинни вошла в пике — любимый манёвр Гарри — но вдруг наперерез ей промчался бладжер, посланный Блейзом. Джинни была вынуждена свернуть и упустила снитч из виду. Малфой же, напротив, видел, куда улетел золотой мячик, но намеренно не стал его ловить.

О нет, он что, ждёт, пока разрыв станет меньше ста пятидесяти очков?

— Мяч у сборной Гриффиндора. Демельза Робинс, сжимая его в руках, устремляется к слизеринским кольцам... Но Монтегю выбивает у неё мяч. Он летит на другую половину поля, и тут его останавливает бладжер Кута. Монтегю роняет квоффл, его подхватывает Томас, и мяч снова у гриффиндорцев. Томас обводит Вэйси, подныривает под Забини... Харпер вылетает вперёд, оставляя среднее кольцо незащищённым... ГОЛ! Сто девяносто-тридцать в пользу Гриффиндора!

Дин лихо облетел кольца Слизерина, и Гермиона услышала взволнованно-восторженный голос Астории:

— Как же хорошо, что на воротах Харпер! А наши охотники просто великолепны!

— Точно, — немного нервничая, ответила Гермиона и взглянула на Крама. Он был полностью в игре, пристально следя за ловцами.

— Виктор, ты видишь снитч?

— Да, вон он, высоко в воздухе, ближе к вашим кольцам.

И правда: Джинни уже неслась туда, но Малфой обогнал её, однако обзор ему нарочно заслонил Эндрю Керк, и снитч снова пропал. Джинни и Малфой поднялись выше всех остальных и зависли в воздухе, лихорадочно ища глазами маленький крылатый мячик. Один раз они переглянулись и даже что-то сказали друг другу, причём с весьма доброжелательным видом.

— Мерлин! — вырвалось у Астории. — Это первый и последний такой матч в моей жизни.

Вдруг у самой кромки поля блеснула золотая вспышка...

 

По движению Малфоя было ясно: за долю секунды он понял, что Джинни тоже заметила снитч. Они резко спикировали вниз, набирая скорость с каждым мгновением, огибая попадающихся на пути игроков и ловко уклоняясь от бладжеров.

Гермиона смотрела на них, затаив дыхание.

Джинни вытянулась вдоль метлы как струнка и, кажется, смотрела только вперёд. А сбоку прямо в голову ей летел посланный Ноттом бладжер...

— ДЖИННИ, ОСТОРОЖНО! — закричала Гермиона, прекрасно зная, что подруга её не услышит, и зажмурилась.

Несси объявила счёт: сто девяносто-сорок.

Когда Гермиона открыла глаза, Джинни и Малфой по-прежнему мчались бок о бок, но теперь вверх. Снитч порхал перед ними футах в пяти, маняще поблёскивая на солнце. Ничего не понимающая Гермиона ещё напряжённее всмотрелась в увеличивающие стёкла бинокля и наконец заметила, что у метлы Малфоя не хватает одной из приступок для ног.

Значит, бладжер попал туда. Но как же... Ладно, я подумаю об этом потом.

Ловцы мчались с дикой скоростью, с каждым рывком приближаясь к снитчу, их глаза (в этом Гермиона была уверена) ни на секунду не отрывались от золотого пятнышка. В это же самое мгновение гриффиндорская сборная начала атаку. Разрыв в счёте составлял ровно сто пятьдесят очков.

Джинни протянула руку вперёд, пытаясь предугадать манёвры снитча...

Малфой почти слился с древком метлы, и его «Нимбус» в два счёта обогнал «Чистомёт» Джинни...

Он уверенно протянул руку вперёд, и затянутые в перчатки пальцы крепко схватили крошечный сопротивляющийся мячик.

И в эту же самую секунду Дин эффектно забросил квоффл в левое кольцо Слизерина.

Прозвучал свисток, но его никто, кроме игроков, не услышал: зрители кричали, хлопали, хватались за голову, не зная толком, какая команда выиграла, не зная, радоваться им или горевать.

Команды зависли в воздухе: охотники Гриффиндора переглядывались друг с другом, Джинни с досадой смотрела на зажатый в кулаке Малфоя снитч, а Невилл вертел в руках неизвестно как попавший к нему бладжер.

Мадам Трюк подошла к трибуне и что-то сказала спустившейся вниз Несси. Выслушав её короткое сообщение, девочка улыбнулась и радостно закивала, а потом быстро вернулась к микрофону.

— Итак, сообщаю всё по порядку, — звенела она на весь стадион. — При счёте сто девяносто-сорок снитч поймал ловец Слизерина, Драко Малфой, и одновременно с ним капитан гриффиндорской сборной, Дин Томас, забросил решающий мяч. Таким образом, счёт стал двести-сто девяносто. Победил Гриффиндор!

Трибуны взвыли — одни от восторга, другие от горечи поражения. Всё вокруг Гермионы бушевало, пестрело красно-золотым, и она даже не сразу заметила, что Астории уже давно нет рядом.

Зато Виктор был тут как тут и, улучив удобный момент, обнял Гермиону за плечи.

— Поздравляю, — шепнул он, наклоняясь к её уху.

— Спасибо! — она повернулась и буквально прыгнула на него. — Боже мой! Какая игра!

Потом все повалили вниз поздравлять гриффиндорцев; особенно бурно благодарили Дина, ведь его гол решил исход игры. Хлопали по спине, дружески толкали, трясли здоровую руку. Падма тоже стояла возле него, ревностно охраняя скрытое под формой перевязанное плечо. Гермиона, сбегая по ступенькам трибуны, внезапно поймала себя на мысли, что ей было бы очень любопытно посмотреть сейчас на Нотта — ведь его команда так обидно проиграла. Но когда они с Крамом спустились на поле, из всей слизеринской сборной там остались только Малфой с Забини: Блейз горячо извинялся перед Невиллом за то, что забросил ему «целых два мяча», а Малфой с не соответствующим ему скромным видом принимал поздравления от Несси.

Джинни уже перестала дуться и радовалась победе вместе с остальными членами команды, но, похоже, счастливее всех была Астория.

— Неужели так бывает? — восклицала она, поочерёдно поздравляя всех игроков Гриффиндора. — Всё получилось так, как я хотела! Это просто невообразимо!

Особенно крепко обняв Джинни и что-то ей шепнув, она добралась наконец до Малфоя и, взяв за руку стоящую рядом Несси, лукаво улыбнулась своему молодому человеку:

— Не думаю, что на матче Пуффендуй-Слизерин мисс Кауфман будет также благосклонна к тебе.

— А мы порадуемся друг за друга, — парировал он. — Да, кстати, поздравляю. Лови снитч — не лови, а выиграть у Гриффиндора лично мне не удавалось ни разу.

— Спасибо, — рассмеялась Астория, с наигранной официальностью пожимая его протянутую руку.

Малфой не отпускал её слишком долго. Гермиона вдруг осознала, что всё это время не может оторвать от них взгляд.

— Я хоть заслужил награду? — спросил он, хитро прищурившись.

— Драко, — Астория явно смутилась, — на нас смотрит ребёнок.

Несси захихикала.

— Ребёнок уже отвернулся, — сказала она, отходя к Дину и Падме.

Малфой обеими руками, в одной из которых по-прежнему был зажат золотой трепыхающийся мячик, привлёк Асторию к себе, и Гермиона вдруг с необычайно жгучей тоской почувствовала, как безумно ей хочется очутиться в объятьях любимого человека.

Но у меня такого нет...

Надеюсь, пока.

И именно в этот момент Виктор коснулся её руки, заставив вздрогнуть.

— Хочу, чтобы ты была моим снитчем, — тихо сказал он.

— В смысле?.. — так же тихо спросила она, пребывая в каком-то оцепенении.

— Ну, поймать тебя и не отпускать, — с лёгкой улыбкой пояснил Крам: для него это было само собой разумеющимся. Однако задумчивый вид Гермионы заставил его сбавить обороты. — Извини, я наверное снова тороплю события. С этого момента знай, что я ничего не сделаю, пока ты не будешь готова.

— Да... да, спасибо, — растерянно ответила Гермиона, позволяя ему лишь приобнять себя за плечи.

 

Когда Тео, злой и разъярённый, вышел из раздевалки, обед в Большом зале уже закончился. Несмотря на волчий голод, он и не думал туда идти: как же, чтобы целых три факультета насмехались над его командой!

Чёртов Малфой, неужели нельзя было дождаться, пока мы сократим отставание! Чёртов Томас! Чёртов Харпер! Монтегю кретин, как можно было не понять, что эта дырка от бублика запорет нам всю игру! Но Томас... Блять. На последней секунде матча. Как же у меня руки чешутся...

Он шёл быстро, делая большие шаги, чувствуя, что просто необходимо излить куда-то эту ярость.

— Тео? — вдруг послышалось из конца коридора.

Слизеринец отвлёкся от своих мыслей, сразу узнав этот тонкий голосок.

— Чего тебе, Джоунс? — раздражённо и одновременно устало бросил он идущей навстречу пуффендуйке.

Меган привычно поправила и без того идеально лежащую чёлку и, торжествующе улыбнувшись, сказала:

— Что, не удалось выиграть?

Тео посмотрел на неё с притворным удивлением.

— А ты что, болела за Гриффиндор?

— Нет... За тебя, — томным голосом ответила она.

Нотт рассмеялся на весь пустой коридор.

— Я играл впервые в своей жизни. Тем более, если я и забиваю, то не мячи, а людей. Болеть за меня не было смысла.

— Ты выглядел очень убедительно!

Её глаза сияли напускной искренностью, она вся так и тянулась к нему.

— Джоунс, Мерлина ради, не смеши меня.

— Вы проиграли... — продолжала ворковать Меган, считая, по-видимому, что ведёт себя очень соблазнительно. — Так досадно... с разницей всего в десять очков...

— Джоунс, — пресёк её Тео, нисколько не ведясь на эти банальные действия, — я помню счёт. И мне нужно отдохнуть от игры.

— Так я могу помочь. И утешить.

Она посмотрела на него так, что, возможно, в другой ситуации добилась бы своего, но сейчас перед глазами Тео стояла картинка, изображающая последний гол Томаса. А ведь он мог сбить его с метлы ещё в начале игры, как этого недоумка Слоупера.

Меган предприняла последнюю попытку:

— Пойдём в вашу раздевалку, там ведь никого...

— Джоунс, уйди с дороги, — резко оборвал Нотт.

Она замерла, изумлённо уставившись на него.

— Но, Тео... разве ты не хочешь?..

— Нет.

Не глядя на неё и не оборачиваясь, он пошёл дальше по коридору, в сторону подземелий.

Дура набитая. Надеялась, что я не узнаю о её свиданиях с этим идиотом, как его там... короче, неважно. Думала, что я стану для неё «одним из». Нет уж, Джоунс, это ты будешь для меня «одной из», а я всегда буду лучшим и единственным. Вот если бы на твоём месте была Грейнджер... Но она пока недоступна. Поэтому её интересно добиваться.

Он свернул в боковой коридор и тут вдруг вспомнил, что оставил в раздевалке сборной свои часы.

— Да вашу же мать... — выругался Тео и, круто развернувшись, пошёл обратно к раздевалке по тому же пути, нисколько не беспокоясь, встретится ему снова Джоунс или нет.

Но ему встретился тот, кто не давал покоя всё время после матча.

— Победители собственной персоной, — ещё издалека начал язвить Тео, едва завидев Дина. — А где же красная дорожка? О, прошу прощения, красно-золотая!

— Нотт, заткнись и послушай, — Дин неуловимым движением проверил палочку в кармане брюк; от этого слизеринца можно было ожидать чего угодно.

— Я буду говорить с тобой только в том случае, если ты публично признаешь свой гол незасчитанным и отдашь победу нам.

— Чёрта с два, — отрезал Дин.

— Тогда иди куда шёл, неудачник.

Тео прошёл мимо, но Дин остановил его одной фразой:

— По-моему, неудачник из нас ты.

Нотт повернулся, насмешливо скалясь.

— Да ладно? А кто идёт на бал с самой красивой девушкой школы? Кстати, Томас, ты уже нашёл себе пару? Я слышал, её сестричка пока не занята, да и вам проще будет договориться в вашем львином прайде.

— Мне не всё равно, с кем идти, в отличие от тебя.

— Ошибаешься, Томас. Мне далеко не всё равно.

— Я знаю, что ты лишь с помощью шантажа заставил Падму согласиться на это.

— Но, заметь, она согласилась, — торжествующе ухмыльнулся Тео. — А могла бы отказать. Правда, в таком случае ты бы уже валялся искалеченный в Мунго.

— Да ты что, Нотт? — Дин начал терять терпение. — Думаешь, что можешь вершить судьбы людей?

— Хм... — тот сделал вид, что задумался. — Конечно, первая часть моего имени так и переводится — «бог», но... Нет, я не думаю. Я просто делаю всё так, как выгодно мне.

— И в чём же выгода от приглашения Падмы на бал?

— Я смотрю, за год скитаний по лесам ты совсем отупел, Томас. Объясняю для особо одарённых: во-первых, таким образом я могу позлить тебя, а я ох как люблю злить гриффиндорцев, — он довольно рассмеялся, видя, что всё больше раздражает Дина. — Во-вторых, хотя это тоже можно отнести к первому пункту, я заставлю беситься ещё и Грейнджер. Ну а в-третьих, Патил первая красавица в Хогвартсе, и эта красавица проведёт целый вечер именно в моих объятиях. Да-да, Томас, не думай, что я упущу возможность потрогать её как следует.

Ещё секунда, и Дин с искажённым от ярости лицом бросился на Нотта. Плевать было на больное плечо, плевать на то, что их могут увидеть и снять баллы — он просто должен был врезать этому наглому слизеринцу, которого он терпеть не мог, который позволил себе издеваться над Падмой.

Тео моментально выхватил палочку, но Дин, налетев на него, выбил ту из его руки. Размахнувшись, он хотел уже приложиться к его челюсти, но Нотт ловко увернулся, и вся сила пропала даром. Раз за разом противник Дина каким-то образом умудрялся избегать его мощных выпадов и, улучив момент, ударил того точно по больному плечу.

Дин взвыл от боли, чувствуя, как ослабевает фиксирующая повязка, как открывается ещё не зажившая толком рана... И в эту секунду, когда Нотт, уже злорадствуя по поводу своей победы, потерял концентрацию, Дин со всей силы ударил его в живот.

Соперник согнулся пополам, кашляя и задыхаясь, а Дин, краем сознания пытающийся себя утихомирить, всё-таки не удержался от контрольного удара в челюсть.

Нотт сплюнул кровью, поднимая совсем почерневшие от злобы глаза на Дина, но гриффиндорец уже бросил ему палочку, показывая, что поединок окончен.

— Стоять, Томас, — прохрипел Тео, видя, что Дин собирается уходить.

— С тебя хватит, — подрагивающим от ещё не утихшего бешенства голосом ответил Дин. — Сволочь, будешь знать, как бить по самому больному месту.

— Я знаю, что ты сейчас не только плечо имеешь в виду, — усмехнулся Тео, не обращая внимания на разбитую губу, и потихоньку встал в полный рост, держась за стену.

— Отвали от Падмы, урод, — тихо сказал Дин, стоя вполоборота. — А не то врежу ещё раз.

— Давай, — почти с радостью сказал Тео. — Я не отвалю. Она уже согласилась.

— Скотина, — Дин поморщился, ощущая пульсирующую боль в плече. — Ещё хоть слово скажешь о ней...

— Кстати, как там в Индии насчёт рабства? — тяжело дыша, но продолжая нахально улыбаться, спросил Нотт. — Я бы не отказался от...

Удар вновь пришёлся в живот, и Тео на несколько секунд задохнулся.

Дин повернулся спиной и быстрым шагом пошёл прочь отсюда, с трудом удерживаясь от искушения добить эту живучую гадюку.

«Магловский мордобой меня не пугает»... Что ж, Нотт, думаю, после сегодняшнего ты не будешь больше делать такие опрометчивые заявления.

Он скрылся за поворотом, а Тео, едва восстановив дыхание, поднял палочку с пола и поплёлся в сторону слизеринских подземелий, желая поскорее остаться в одиночестве и подлечить раны.

Но, уже подходя к гостиной, он понял, что побыть одному не удастся. Из-за двери слышался шум и особенно громкие реплики: все обсуждали прошедший матч. Тео остановился у портрета и закрыл глаза, пытаясь дышать глубже. Немного придя в себя, он сосредоточился, чтобы наложить Дезиллюминационное заклинание. Это получилось с первого же раза и позволило ему беспрепятственно и, главное, незаметно войти в гостиную.

Попав внутрь, остаться незамеченным стало сложнее, и по пути в мужскую спальню на него несколько раз натыкались однокурсники, но в этой снующей туда-сюда толпе никто не заподозрил появления ещё одного человека.

Наконец Тео добрался до комнаты и, к своему большому облегчению, никого там не обнаружил. Сняв чары, он сел на пол возле своей кровати и лениво распахнул дверцу тумбочки. Нужно было достать оттуда всё необходимое — идти в больничное крыло по такому пустяковому поводу он считал проявлением слабости.

Окунув в специальную настойку кусок ваты и приложив её к губе, он подавил тихий стон — так сильно зажгло в том месте, куда его ударил Томас.

Твою мать, и почему мне так хреново? А, ну да, нужно больше спать. Хотя о чём это я. Нужно спать хотя бы раз в трое суток.

При этой мысли он мрачно усмехнулся.

Спать я смогу только тогда, когда этот кошмар перестанет меня преследовать...

В дверь тихо постучали, и Тео ещё крепче сжал в руке палочку, которую после драки с Дином и так не выпускал ни на секунду.

— Кого ещё там принесло? — с угрозой в голосе крикнул он, и не думая вставать с пола.

— Можно к тебе на минутку?

Не дождавшись ответа, в спальню прошмыгнула пепельная блондинка и тихо закрыла за собой дверь. Тео был несколько обескуражен её появлением здесь.

— Чего тебе, Дэвис?

Трейси осторожно подошла к его кровати, пытаясь разглядеть, что он делает на полу.

— Я видела, как кто-то заходил в вашу комнату. Все в гостиной, и я подумала, что, может, это кто-то чужой...

— Мерлин, Дэвис! — Тео уже хотел рассмеяться, но из уголка губ при малейшем движении потекла кровь. — Поумнее ничего не могла придумать?

— Что с тобой? — взволнованно спросила она, опускаясь рядом и рассматривая его избитое лицо. — Кто это сделал?

— Не твоё дело.

— Нотт, после Хогвартса я собираюсь стать целителем...

— Флаг в руки.

Трейси на секунду растерялась.

— Я это к тому сказала, что, может, тебе нужна помощь?

— Проклятье! — Тео вскочил на ноги, злясь оттого, что Дэвис, похоже, испытывала к нему самое унизительное чувство на свете: жалость. — Лучше катись отсюда, и поскорее. Как же вы меня все достали...

— Почему ты такой грубый? — спросила она; в её взгляде мелькнуло отчаяние.

— Слушай, мы с тобой за шесть лет и десятком слов не перекинулись, а сейчас ты вдруг припираешься ко мне в спальню и хочешь мне помочь.

— Джорджина сказала, что ты спрашивал обо мне.

Тут уже Тео не сдержался и расхохотался так, что рана на губе открылась, а недавно пострадавшую челюсть свело.

— Что смешного? — гневно выпалила Трейси, тоже поднимаясь. В её светло-серых глазах было непонимание и — Мерлин! — сочувствие.

— Одним словом: женщины, — Тео покачал головой и, перестав смеяться, указал рукой на дверь. — Выход там.

Щёки Трейси вспыхнули, но она постаралась взять себя в руки.

— Ты ведь не просто так спрашивал, встречаюсь я ещё с Эдрианом или нет! Это ты не можешь отрицать.

Тео на мгновение замер, осмысливая её слова. Потом медленно приблизился к Трейси и, положив свободную руку ей на затылок, пристально всмотрелся в глаза. Несколько секунд, и он увидел то, что хотел увидеть.

— Чёрт побери, да неужто ты на меня запала.

— Вот ещё! — Трейси ударила его по руке, но он не двинулся с места.

— Точно, — ухмыльнулся Тео, делая шаг назад и становясь до ужаса безразличным. — А я-то думал, что всё будет дольше и интереснее.

— О чём ты? — опустив глаза, Трейси нервно затеребила волосы.

— Да так, ни о чём, — отмахнулся Тео. — Ступай к себе, Дэвис. И чтобы больше я тебя здесь не видел.

Трейси развернулась, но у двери вдруг резко остановилась.

— Знаешь что?! — вдруг выпалила она; глаза так и сверкали. — Пошёл ты!..

— Да нет, радость моя, уйти придётся тебе.

Трейси с размаху хлопнула дверью, а Тео с наслаждением растянулся на кровати, глядя в потолок. Он продолжал довольно улыбаться, больше не обращая внимания на боль, которую ему причиняла саднящая губа.

Дэвис, как ты не вовремя... Ты была мне нужна в прошлом году, но не сейчас. Я-то думал, что хитроумно выкраду тебя из-под носа Малфоя, Пьюси или ещё кого-нибудь, а вышло так просто: ты сама рассталась с ними и сама пришла ко мне. Дьявол... Ты обломала мне охотничий азарт. Ты такая же как все.

Он вспомнил стройные ноги Дэвис, которые, несмотря на то, что были скрыты тканью колготок, всё равно бросались в глаза: помимо рубашки с галстуком и жилета на ней была короткая, явно не форменная юбка.

Она действовала теми же методами, что и другие.

Неужели в этой долбанной школе нет нормальных девушек, которые не норовят прыгнуть к тебе в постель в первую же ночь? Хотя нет, есть парочка.

И мне необходимо продумать свой следующий шаг по завоеванию одной из них.

 

В этот воскресный вечер самым тихим местом во всём замке была библиотека, и Тео направился туда, чтобы за пару часов сделать хотя бы часть домашнего задания за неделю. Кроме того, он втайне надеялся застать там старосту школы, но, видимо, сегодня она предпочла остаться в Гриффиндорской башне и праздновать победу своего факультета над его.

Открыв учебник заклинаний, Тео положил голову на руки и задумался, опустив невидящий взгляд на потрёпанные страницы. В памяти всплыл образ Гермионы, кричащей на него перед классом защиты от Тёмных искусств. Затем картинка сменилась: ярость в ней смешана со смущением, когда он спасает её от падения на пол перед двумя группами, и потом, когда он бросает ей красно-жёлтый шарф. Следующее воспоминание, и вот уже она влепляет ему пощёчину.

Тео невольно усмехнулся, провёл рукой по жёстким чёрным волосам и, опустив взгляд, попытался вчитаться в раскрытый перед ним текст.

Зачем, в конце концов, ему нужна Грейнджер? Вокруг столько девчонок, готовых прибежать к нему по первому свистку. Вот и Дэвис свободна, а ему вдруг стало резко на неё наплевать. А Патил? Бедняжке придётся провести с ним весь Рождественский бал; он из принципа не позволит ей роскошь потанцевать с кем-нибудь другим хоть раз.

Патил целый вечер будет со мной, и это стопроцентно доведёт Томаса до белого каления. Что ж, придётся дать ему урок, чтобы в следующий раз хорошенько подумал, прежде чем лезть на меня с кулаками. Хотя он и правда очень сильный. Интересно, смог бы я противостоять ему, если бы выспался? Но мне нельзя спать. Нельзя. Если усну, тут же снится эта змеиная рожа с красными глазами.

Сука... Я всего месяц в школе, а мне уже всё осточертело — учёба, преподаватели, эти идиоты Малфой с Забини, которые носятся со своими сестричками Гринграсс как курицы с яйцом. Противно... Блейза вообще не узнать. Раньше каждые полгода заводил себе новую пассию — иногда она, правда, оказывалась моей бывшей, но чернокожему не полагалось это знать. Малфой же съехал с катушек ещё на шестом курсе, и сдаётся мне, к нормальному состоянию больше не вернётся.

Потерянные люди. Что они могут? Уже ничего. Они беспомощны и бесполезны. Они испытывают это дрянное чувство, которое все вокруг, включая Дамблдора, воплощение добра и святости в Хогвартсе, называют любовью.

Нет. Это слабость, зависимость, уязвимость, что угодно! Но не любовь в том смысле, в котором о ней пишут в слезливых романах. Хотя откуда мне знать, что там пишут...

Но чёрт возьми, зачем мне сдалась именно Грейнджер? А Патил? Ну Патил ладно, её считают самой красивой в школе, а мне, разумеется, нужна в качестве партнёрши для танцев только лучшая девушка. Но если бы Грейнджер вдруг пожелала пойти на бал со мной, то я сто раз бы уже забыл о Патил.

Кстати, а с кем идёт Грейнджер? Не иначе как со своим недалёким болгарином. Мерлин, за все эти годы после Турнира Трёх Волшебников он так и не научился говорить. Обрывочные сухие фразы. Невольно подумаешь, что Кэрроу и Снегг были неплохими преподавателями по защите от Тёмных искусств.

Стоп. Грейнджер может пойти с Томасом — почему нет? Они друзья, и на защите сидят вместе. Тем более Томас по моей милости остался без пары.

Тео довольно улыбнулся, несмотря на саднящую боль в челюсти. Как ни крути, всё получалось так, как хотел он. Патил согласилась идти с ним на бал, лишь бы он не трогал её бесценного друга. Грейнджер обратила на него внимание и даже была ему должна: он не собирался прощать ей пощёчину и попытку убрать его из команды. Крам тоже был бессилен что-то изменить: если бы Грейнджер хотела, она бы давно встречалась с ним, ведь после того, что было в мае, после этой ужасной войны просто смешно было бояться такого пустяка, как огласка отношений преподавателя и ученицы. К тому же, в ближайшее время Крам должен был на несколько дней покинуть школу ради своей сборной, так что представлялась реальная возможность атаковать неприступную Грейнджер.

 

Покончив с заклинаниями, Тео принялся за трансфигурацию пополам с астрономией. На каждый предмет при его сосредоточенности и скорости мысли, уходило минут по сорок максимум. Но сконцентрироваться удавалось не всегда. Особенно сейчас, после трёх бессонных ночей.

Когда Тео дописывал второй свиток, посвящённый Энцеладу, спутнику Сатурна, в библиотеку вошла целая компания когтевранцев-третьекурсников и двинулась прямиком к мадам Пинс. Проходя мимо Тео, один из ребят заметил его и чуть ли не отпрыгнул.

Его друзья засуетились, перешёптываясь, а Тео, не поднимая головы от пергамента, сделал вид, что совершенно не различает в их разговоре слова «Пожиратель смерти» и «приспешник Кэрроу». Но когда одна девочка, то и дело бросающая на него полные осуждения взгляды, упомянула его отца, Тео вскочил с места как ужаленный, сгрёб все учебники в охапку и быстрым шагом покинул библиотеку.

— Чёртова малышня, — прошипел он, стремительно спускаясь по лестнице, — как будто больше не о чем поговорить...

Я сам виноват. Во всём виноват только я сам.

А, может, сдать ЖАБА в декабре вместе со всеми семикурсниками и свалить отсюда? Прихватив с собой Грейнджер.

Но валить некуда. Дикость. Мир такой большой, а мне некуда идти. Меня везде преследует это клеймо — сын Пожирателя, прихвостень Кэрроу, сторонник Волан-де-Морта. Знали бы вы, какой из меня «сторонник»!

Ужас, как хочется спать. Просто взять и забыться сном, в котором нет красных зрачков и мертвенно-бледной, когтистой руки.

 

Но спать было нельзя, и четвёртую ночь подряд Тео проводил с книгами и заколдованной свечой, горящей так ярко, что её свет доставал до самых дальних уголков комнаты.

— Нотт, имей совесть! — проворчал Блейз, просыпаясь от бьющего в лицо света. Перевернувшись на спину, он в прищур посмотрел на настенные часы. — Половина пятого! Ты точно обалдел.

— Пошёл ты, Забини, — откликнулся Тео, даже не поднимая глаз от страницы учебника по защите от Тёмных искусств. — Если так достало спать при свете, иди к своей Гринграсс.

— Я сам разберусь, куда мне идти.

С другой кровати послышался шорох: проснулся и Малфой. Приподнявшись на локте, он сонным взглядом обвёл комнату:

— Что, Нотт, пытаешься подготовиться к экзаменам?

— И правда, — Блейз резко откинул одеяло и сел на кровати. — Скажи, какого чёрта ты каждую ночь штудируешь учебники? Прямо как Грейнджер!

— Нашёл с кем сравнить, — Тео раздражённо фыркнул. Недосып сильно обострял все его негативные эмоции.

— В самом деле, — взгляд Драко прояснился, — ты вообще спишь хоть иногда?

— Смотря в каком смысле, — ухмыльнулся он, откладывая в сторону учебник.

— Придурок, — Блейз закатил глаза.

— В прямом смысле, — Малфой был, напротив, очень серьёзен.

— Последний раз — три ночи назад. Или четыре, если считать эту.

— Закаляешь волю?

— Идите вы в задницу! Нокс.

Тео погасил свечу и демонстративно улёгся на кровать.

Блейз последовал его примеру, но теперь сон не шёл. Он тихо чертыхнулся.

— Вот незадача! Завтра контрольная по зельям, а я невыспавшийся.

— Поспишь после контрольной, — невозмутимо откликнулся Тео, стараясь держать глаза открытыми и испытывая на себе всю силу выражения «хоть спички вставляй».

— Бороду Мерлина тебе на воротник! Мне нужно быть свеженьким именно перед контрольной, а не после. Я не могу как ты не спать по полнедели. Я не такой мазохист.

Внутри у Тео всё закипело.

— Ты думаешь, мать твою, что если бы я имел возможность спать нормально, то не воспользовался бы ею?!

На несколько секунд повисла тишина. Стрелки часов неумолимо приближали поздний осенний рассвет.

— Слушай, Тео, — наконец нарушил молчание Малфой, — одно время меня мучили кошмары, связанные с Волан-де-Мортом. Ты случайно не тем же страдаешь?

Тео рассмеялся, злясь на себя оттого, что и правда страдал, и заодно на Малфоя — оттого, что тот всё правильно понял.

— Мне не снятся никакие кошмары, — холодно отчеканил он.

— А что ж тогда не спишь-то? — ехидно спросил Блейз.

— Бессонница, — буркнул Тео и отвернулся от собеседников.

— Ага, как же, — прошептал Блейз. — Драко, во сколько нам вставать?

— Через полтора часа, если хочешь ещё пробежаться по конспектам.

— Мерлиновы кальсоны!

Тео всё-таки сдался перед упорным, губительным, но таким приятным натиском сна; глаза его закрылись. Не успев даже понять смысл того, о чём говорили Малфой с Забини, но ещё слыша их голоса, он ощутил, что проваливается в дремоту.

И тут же: холодный высокий голос, разносящийся под сводами большой комнаты, в которой отец обычно принимал самых уважаемых гостей. Теодору шестнадцать лет, он на пятом курсе и приехал домой на Пасхальные каникулы. Волан-де-Морт обсуждает с его отцом план по выманиванию Поттера в Министерство магии. Зачем ему это нужно, сам Тео плохо понимал, потому что Тёмный Лорд ничего конкретно не называл, искусно и типично по-змеиному ускользая от темы, стоило отцу задать наводящий, пусть и завуалированный, вопрос.

После первой магической войны Нотт-старший, как Люциус Малфой, Эйвери и многие другие, сумел убедить Визенгамот, что все его действия, направленные против неугодных Волан-де-Морту, были совершены под действием заклятия Империус. Но главный Пожиратель смерти вернулся, и Нотт, разумеется, оказался не в числе его фаворитов.

Голос, отражающийся от каменных стен, призывал служить своему хозяину верно и преданно. Он звучал до странного мягко, но от этой притворной мягкости стыла кровь в жилах. В своём сне Тео спустился по лестнице, прислушиваясь к этому ужасному полупризыву-полуприказу, и тихо вошёл в комнату, намереваясь в случае чего броситься на помощь отцу... Но Волан-де-Морт, конечно, знал, что он придёт. Два узких, красных, как раскалённое железо, глаза уставились на него, прожигая своим демоническим взглядом...

 

Тео подскочил на кровати, сжимая в одной руке палочку, а в другой — клок простыни. На лбу выступил холодный пот, сердце колотилось; он с трудом перевёл дыхание.

— Проклятье, — процедил он сквозь зубы и перевёл взгляд на часы. — Уже полдень? Да быть того не может.

Быстро одевшись, он вышел в общую гостиную. Она была пуста, за исключением Трейси, сидевшей в уголке с книгой в руках. Мысленно выругавшись, он окликнул её.

— Эй, Дэвис, — голос чуть дрожал при одном воспоминании о ночном кошмаре, — почему не на уроке?

Он начисто забыл, что сегодня вместо третьего урока окно.

Трейси подняла на него глаза; она была удивлена и явно не предполагала, что в гостиной факультета есть кто-то кроме неё. Отбросив со лба белокурую чёлку, она ответила Нотту будничным тоном:

— Пора уже знать расписание.

На мгновение Тео захлестнула волна слепого бешенства, но ощущение отдыха и расслабленности во всём теле подавило эту вспышку.

— А, к чёрту. Сам узнаю.

Он застегнул мантию и вышел, как всегда, даже не обернувшись на Трейси, которая вновь уткнулась в книгу, сидя неестественно прямо. Он не знал, что едва дверь за ним захлопнулась, как Трейси отбросила не нужный больше том и в отчаянии закрыла лицо руками.

Хмурый моросящий дождь, зарядивший с вечера воскресенья и до самой пятницы, дал понять всем обитателям замка, что солнце в день квиддичного матча было или подарком судьбы, или просто нелепой оплошностью, каким-то немыслимым образом допущенной британской погодой.

Первую половину недели по милости этой самой погоды все ходили как сонные мухи, клюя носом на уроках и лениво волоча ноги на переменах, лишь изредка переговариваясь — как правило, по поводу домашних заданий или прошедшей игры, оставившей столько впечатлений. Несмотря на две чашки кофе, заботливо сваренных Винки и выпитых перед нумерологией, Гермиона тоже никак не могла вырваться из объятий Морфея и стряхнуть с себя это сонное оцепенение; благо, первыми уроками в понедельник были лекции, где можно было не напрягаться и лениво водить пером по пергаменту, записывая только то, что было действительно необходимо, время от времени зевая украдкой. Лишь на трансфигурации, которая была после обеда, Гермиона более-менее пришла в себя и, войдя в кабинет, сразу же с облегчением заметила, что здесь нет Нотта. Макгонагалл зачем-то в срочном порядке понадобилась Кингсли Брустверу в Министерстве, поэтому Гермиона на правах старосты школы осталась следить за порядком в классе. Как ни странно, всё было спокойно, ребята тихо тренировали Заклятие исчезновения, и даже обожающие досаждать гриффиндорцам Харпер с Монтегю уныло разлеглись на парте и, казалось, не заметили ухода преподавателя.

— Теперь они долго рот не откроют, — радостным шёпотом сообщила Джинни Гермионе, только что сделав невидимым своего карликового пушистика. — Арнольд, где ты? Вот чёрт! Теперь не могу его найти.

— Акцио, Арнольд! — скомандовал сидящий рядом с Гермионой Дин и вдруг расхохотался, держась за свой оттопырившийся жилет, куда, по-видимому, упал пушистик. — До чего же он щекотный! Финита!

Пушистик вновь приобрёл видимость, и Джинни забрала его себе.

Дин и Гермиона по нескольку раз заставили исчезнуть хомячков, любезно одолженных у Хагрида, а также поменяли им цвет глаз, густоту шерсти и даже длину лапок.

— Всё, малыш, пора заканчивать, иначе Хагрид тебя не узнает, — Гермиона вернула своему хомячку привычный облик и обвела взглядом класс. На задней парте в одиночестве сидел Пьюси, сворачивая и разворачивая свиток пергамента. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что ей давно не было так спокойно.

— Дин, а что с Ноттом? Он решил всё-таки исчезнуть подобру-поздорову или разрабатывает стратегию по уничтожению нашей квиддичной сборной?

Дин не смог сдержать ехидную улыбку.

— Скорее, зализывает раны.

— Что?!

Так, стоп! Почему меня волнует, что там с этим слизеринцем?

Меня это совершенно не волнует.

Но почему Дин так довольно улыбается?

— Я наконец-то ему врезал.

— Когда?

— Вчера.

— Но... но ты же пришёл в гостиную сразу после того, как переоделся.

Дин пожал одним плечом: второе было заново перевязано и на каждое лишнее движение отзывалось тупой болью.

— Да, ты права. По пути в Гриффиндорскую башню я ему и врезал.

Гермиона молчала несколько секунд, осмысливая его слова. В памяти всплыл первый день Нотта в школе — это было всего месяц назад, а казалось, что прошла целая вечность. Сколько неприятностей ему удалось доставить ученикам и даже преподавателям, вернее, преподавателю, за это время? Не сосчитать.

— Знаешь, Дин, — медленно сказала Гермиона, словно взвешивала все «за» и «против». Дин внимательно смотрел на неё, уверенный, что сейчас она говорит с ним не как староста, а как друг. — Ты молодец. Как по мне — давно пора было его осадить.

Дин расплылся в широкой улыбке.

— Вот всегда знал, что ты меня поддержишь. К тому же, эта свинья оскорбила Падму, а за неё я готов надавать тумаков кому угодно.

— Нотт не отменил своего решения идти с ней на бал?

— Нет, дементор его возьми. Но дело не только в нём. Думаю, я бы мог заставить его отказаться от этой затеи, но Падма... Она порой слишком исполнительна.

— Значит она в любом случае сдержит слово и пойдёт с ним?

Дин удручённо кивнул.

— Но не дай Мерлин он хоть раз её тронет. Я превращу его в резиновую утку.

— Я тебе помогу, — подмигнула Гермиона. — Ты сам-то планируешь идти?

— А как же! И тщательно прослежу, чтобы эта сволочь руки не распускала. А ты?

— До декабря ещё, конечно, далеко, но думаю, что пойду. Для многих это ведь последний бал. Невилл и Симус сказали, что и слушать не станут мои отговорки.

— Ха! Мне они то же самое сказали.

Дин отобрал у своего хомячка пергамент, краешек которого тот уже принялся было грызть, и снова повернулся к Гермионе.

— Ты уже думала, с кем пойдёшь?

— Ну... Виктор как-то раз намекнул, что пригласит меня, но официального подтверждения не было.

— О, отлично! Тогда, может, пойдём вместе? Я никогда с тобой не танцевал, а у Крама уже была такая возможность на четвёртом курсе.

Гермиона рассмеялась: ей было приятно.

— Ну конечно пойдём. В конце концов, несколько танцев я могу провести и с другими. Ты ведь не будешь против?

— Издеваешься? — Дин смешно выгнул бровь. — Я не Нотт, который, как я понял, не намерен отпускать Падму ни на секунду. И всё ради того, чтобы позлить меня... точнее, нас.

— Нас? — удивлённо переспросила Гермиона.

Дин снова пожал здоровым плечом.

— Он сказал, что этот бал — повод побесить нас с тобой.

— Хм... — Гермиона нахмурилась, соображая. — Насчёт тебя всё предельно ясно. Но при чём тут я? С чего он взял, что меня это разозлит?

Боже, неужели Нотт догадался, что меня немного задели те его комплименты Падме? Да хотя не комплименты даже, а то, как нагло он их высказывал и как явно играл на публику. Он хотел вызвать во мне ревность; что ж, ему удалось. Но ведь я старалась сохранять самообладание и ничем не выдать своих эмоций... Видимо, плохо старалась. Или Нотт такой проницательный? Один его взгляд, и я будто под рентгеновским лучом. Чёрт! Да что же такое творится?! Нет, я не позволю ему диктовать мне условия. Я не буду плясать под его дудку. Я...

— Понятия не имею, — донёсся до неё голос Дина. — Он всё время делает упор на то, что Падма — самая красивая девушка в школе. Не знаю, может, он этим как-то хочет задеть твоё самолюбие?

— Дин, ты смеёшься? Я и так никогда не считала себя красавицей.

— Да брось! За тобой кто только не ухаживал.

— Это ничего не значит, — отрезала Гермиона.

— Слушай, мне сложно судить, но объективно ты достаточно привлекательная.

Щёки Гермионы порозовели: Дин точно не мог её обманывать.

И тем не менее она придумала новый контраргумент:

— Тебе просто нравятся темноволосые девушки с карими глазами.

— Ну почему же? — он даже не смутился. — Когда-то я встречался с Джинни, а её внешность не подходит под это описание.

Прозвенел звонок, и все вскочили с мест, на ходу хватая своих лягушек, хомячков или мышей. Дину приходилось запихивать учебники одной рукой, и Гермиона, увидев его мучения, быстро пришла на помощь.

— Спасибо, — улыбнулся он, закидывая сумку на здоровое плечо и выходя последним из класса. Гермиона закрыла дверь снаружи и заклинанием заперла её. — Никак не избавлюсь от магловских привычек. Можно ведь упаковать сумку с помощью волшебства. Так нет же, буду копаться руками...

— А я потихоньку отучаюсь, — задумчиво сказала Гермиона, по пути к лестнице просматривая расписание. — Хотя за лето я так привыкла разжигать огонь спичкой и кипятить воду на плите.

Дин хохотнул:

— Я и не думал, что у нас столько общего!

 

В пятницу вечером тучи, в течение стольких дней сидевшие на шпилях хогвартских башен, наконец смилостивились и убрались восвояси, дав заскучавшему солнцу возможность порадовать всех своим теплом и светом. Многие ученики, пользуясь случаем, тут же высыпали на улицу, и Гермиона с друзьями не стали исключением. Она, Невилл, Дин, Симус и сёстры Патил маленькой группой вышли из замка и направились на задний двор, где сейчас было необычайно пусто и тихо. Джинни с Асторией корпели над домашним заданием по зельеварению и вынуждены были отказаться от прогулки, хотя вечер выдался поистине замечательный: тихий, безветренный, не по-октябрьски тёплый. Ребята прошли мимо фонтана, из которого тонкой струйкой текла вода; мимо беседки, где Гермиона частенько проводила большую перемену с Гарри и Роном, и вышли на залитый ласковым солнцем луг. Суховатая пожухлая трава окрасилась в багряные цвета, и этот пейзаж, хоть и был уникален по своей красоте, невольно напомнил Гермионе ночь битвы за Хогвартс, когда трава и земля были красными не от солнечных лучей, а от крови сражающихся и вспышек заклинаний.

Она тряхнула головой, пытаясь освободиться от мрачных воспоминаний, и тут взгляд её упал на хижину Хагрида, до которой от луга было рукой подать. Жёлтые окна приветливо манили, а из трубы валил густой дым.

Симус посмотрел туда же и, не успела Гермиона сказать и слова, озвучил её мысли:

— Народ, а пойдёмте к Хагриду? Я гляжу, он уже и чайник поставил.

— Хорошая идея! — поддержал Невилл. — Тем более мы обещали иногда заходить к нему, а с начала года так ни разу и не были.

Они наперегонки пустились к уютному домику, и Дин первый постучал в дверь.

— Чего шатаетесь на ночь глядя? — сурово, но добродушно пробурчал Хагрид, открывая. — Авось снова ливанёт, а вы вместо того, чтобы сидеть в своих гостиных, бродите по мокроте.

— Хагрид, брось, мы же прекрасно знаем, что ты нам чертовски рад, — заявил Симус, проходя в хижину вслед за близняшками и садясь на большой резной табурет.

— Да, и какая ещё мокрота? — Дин вытаращил глаза. — Ты на улицу давно выходил? Там уже целых два часа как сухо.

Хагрид издал короткий, но громкий смешок так, что лампа, привинченная к деревянному потолку, угрожающе зашаталась.

— Ладно, шутники, садитесь. У меня есть свежий чай и печенье собственного приготовления.

— Отлично! — Парвати даже облизнулась. — После трансфигурации я ужасно голодная! Жаль, что нельзя создавать еду из ничего.

— Это точно, — дружно закивали остальные, в то время как Хагрид наливал всем чай в кружки размером с небольшие вёдра.

Солнце давно зашло за горизонт, когда Невилл наконец посмотрел на настенные часы.

— Ох, Хагрид, с тобой время летит незаметно! Но нам пора, а то ещё Филч засечёт. Сам понимаешь, неохота в последний семестр подводить Макгонагалл.

— А то как же! Конечно, понимаю, — Хагрид взмахнул рукой, задев разделочную доску. Та с грохотом повалилась на пол, но Падма успела подцепить её заклинанием и отправить назад на стол. — Спасибо!

— Да не за что, — весело откликнулась Падма, которую немного разморило от горячего чая и приятного общения.

— Точно... — протянул Симус. — Ведь это наш последний семестр в Хогвартсе. Последний за семь с лишним лет.

Хагрид громко шмыгнул носом; его всегда было легко растрогать.

— Мне будет вас не хватать...

— Нам тебя тоже! — воскликнула Парвати, а Гермиону вдруг осенило.

— Кстати, Хагрид, — сказала она, — придёшь к нам на Рождественский бал?

— Да, — поддержали остальные, — обязательно приходи!

— Хм, — лесничий почесал в затылке, — думаю, к тому времени я уже приму экзамены у всех, кто выбрал уход за зверушками для ЖАБА. Скорей всего, приду, раз зовёте.

— Здорово! — сказал Дин. — Мы будем очень рады!

— Хагрид, а помнишь нашу вечеринку на День святого Валентина в прошлом году? — Невилл даже приподнялся, глаза его весело заблестели. — Ох и досталось же нам потом!

— Зато какой был вызов Кэрроу, — усмехнулся Симус.

— Жаль, мы это пропустили, — сказала Гермиона, переглянувшись с Дином.

— Ну, на вашу долю тоже много приключений выпало, — Хагрид с шумом встал из-за стола. — Ладно, хоть я бы с вами не расставался ни на минуту, уже и правда поздно.

Все засобирались, одновременно отодвигая табуреты, болтая и благодаря хозяина за приём. Гермиона тоже встала, но, взглянув на мгновенно погрустневшего Хагрида, почувствовала укол совести.

— Можно, я посижу ещё полчасика? — спросила она у него и сразу же мысленно похвалила себя, увидев радость в глазах большого друга.

— Конечно, Гермиона! У меня ещё осталось немного чая.

Проводив гостей (Невилл долго допытывался у Гермионы, сможет ли она добраться до замка сама), Хагрид закрыл дверь и вновь поставил чайник на огонь.

— Ну, расскажи-ка мне, как твои дела, — сказал он, выкладывая печенье прямо на скатерть и попутно что-то тихо напевая под нос.

— Нормально, — отозвалась Гермиона, — с учёбой всё в порядке, мальчишки с факультета даже иногда обращаются за помощью, прямо как раньше. С одной стороны, хочется, чтобы ребята поскорее сдали экзамены, а с другой так жаль, что они уедут из школы... Но ничего не поделаешь.

— Не грусти, Гермиона, ведь у тебя есть Джинни. И Дин с Падмой останутся — я вижу, вы дружите. Знаешь, — Хагрид поставил две чашки на стол и плюхнулся на самый широкий и низкий табурет, — всё же есть и плюс в том, что ты тут без этих шалопаев. Хоть с другими будешь побольше общаться.

— Это точно! — рассмеялась Гермиона. — Но всё-таки я по ним скучаю.

— И я. Эх... как быстро пролетело время. Кажется, ещё вчера я привёз вас в замок на лодках. Эх...

Хагрид опустил голову, и Гермиона сочувственно тронула его за рукав.

— Мы будем навещать тебя! И мы ведь не последние... ээ... шалопаи, как ты говоришь. Помнишь, как ты переживал, когда выпустился Чарли Уизли? Но в тот год как раз поступили мы. А теперь наш черёд заканчивать школу. И ведь ты завёл новых друзей, так?

Вытерев кулаком крупную слезу с щеки, Хагрид кивнул. Кончик его бороды попал в чай.

— Да, конечно, особенно эта девчушка с Пуффендуя. Она такая забавная, и любит животных. На моих уроках она лучше всех!

— Ты про Несси?

— Ага!

— Да, она просто звёздочка младших курсов, — улыбнулась Гермиона. — Видишь, какая смена нам растёт.

— Всё равно вас троих никто не заменит, — хохотнул Хагрид. — А что там наши главные разгильдяи? Пишут тебе?

— Да, вот с Днём рождения поздравляли. У них всё хорошо: Гарри на курсах в Мракоборческом отделе, а Рон целыми днями занят в магазине, в Косом переулке небывалый наплыв посетителей. Если честно, я очень за них рада. Надеюсь, они довольны своим выбором.

— А ты? Решила уже, куда идти работать после Хогвартса?

— Скорее всего, на пятый уровень Министерства, в Отдел магического правопорядка.

— Ну неплохо! Думаю, такой выдающейся волшебнице, как ты, там самое место.

— Спасибо, Хагрид, — смущённо пробормотала Гермиона. — Но перед подачей заявления на работу надо ещё сдать ЖАБА, а это так нескоро...

— Не торопись, — многозначительно сказал он, — наслаждайся тем, что есть сейчас; потом этого всего не будет.

— Ты прав, — кивнула Гермиона, ища в своей сумке расчёску. — Мерлин, разве тут можно что-то найти... Акцио, расчёска! Ну так что, — спросила она, приводя волосы в порядок, — ты подумаешь насчёт Рождественского бала?

— Ей-богу, я приду. Не могу ж я отказать шестерым членам ОД!

 

Гермиона давно собрала сумку и накинула мантию, а они всё не могли распрощаться, со смехом вспоминая Святочный бал четырёхлетней давности и как Хагрид танцевал там с мадам Максим.

— Ой, и в следующий раз ты расскажешь про гиппокампа, — вспомнила Гермиона, уже стоя на пороге. — Мы придём вместе с Луной, она тоже очень хочет послушать и даже посмотреть на него.

— Хорошо, я поговорю с Эрнестом, подготовлю его.

— Значит, его зовут Эрнест? Хагрид, это... такое чудное имя.

— А то, — лесничий с грохотом открыл дверь и неуклюже, но шустро спустился по каменным ступеням. — Этот зверь сам по себе настоящее чудо, так и имя ему должно быть подходящее.

Гермиона спустилась вслед за ним, глядя на возвышающийся над лугом замок.

— Ну, тогда до встречи! Спасибо за чай!

— Гермиона, ты же знаешь, что я всегда рад. А теперь ступай, я посмотрю, как ты дойдёшь вон до тех камней.

— О, Хагрид! Ты настоящий друг, но это вовсе необязательно. Моя палочка при мне.

— Уж тебе-то осторожность не помешает, — возразил он, хлопая Гермиону по спине так, что её сумка съехала с плеча вниз. — Тем более уже половина десятого.

— Так и быть, — улыбнулась она. — До свидания, Хагрид.

 

Гермиона поправила сумку и, по привычке держа палочку наготове, бодрым шагом пошла по тропинке вверх. В замке горело несколько окон, но они постепенно гасли одно за другим — все ложились спать после трудной учебной недели. Один раз Гермиона обернулась на хижину: Хагрид помахал ей рукой. Но вот она дошла до луга и скрылась за высокими валунами, у одного из которых она когда-то врезала Малфою.

Луна была заслонена облаками, но этого рассеянного света хватало, чтобы видеть дорогу без помощи заклинания «Люмос». К ночи заметно похолодало, и Гермиона ускорила шаг, желая поскорее оказаться в уютной гостиной, где так приветливо горел огонь в камине.

Она уже почти прошла сложенный из камней коридор, ведущий с луга на задний школьный двор, когда от стены отделилась высокая фигура...

Палочка мгновенно пришла в действие.

— Импедимента! — выкрикнула Гермиона на автомате, но незнакомец с небывалой ловкостью уклонился от заклинания.

— Ну что ты так сразу, Грейнджер? Давай сначала поговорим.

Этот голос... Она узнала его сразу.

Внутри почему-то всё перевернулось.

— Нотт! — сердце билось часто-часто. — Что ты здесь делаешь так поздно? Это... это против правил.

Слизеринец рассмеялся, но так тихо, что окружающие их каменные стены даже не отозвались эхом на его смех.

— Да, Грейнджер, ты совсем не меняешься. Я прямо в восторге от твоей принципиальности.

Чтобы он не заметил её волнения, Гермиона глубоко вдохнула и на выдохе отчеканила:

— Повторяю свой вопрос: что ты здесь делаешь так поздно?

Господи, да почему я так паникую! Неужели я боюсь его? Или его непредсказуемых действий?..

— Гуляю, — проворковал Тео. — Имею право.

— Нет, не имеешь! — сразу же с места в карьер вспылила Гермиона. — Я могу снять со Слизерина баллы за это нарушение.

— Правда что ли? — он шагнул к ней, и в тусклом свете луны она увидела его рассечённую губу, что, впрочем, не мешало ему нахально ухмыляться. — А если я сообщу, что школьная староста бродит по ночам за пределами школы?

— Только попробуй! — прошипела Гермиона.

— Мм, я смотрю, ты боишься за свою репутацию, — Тео сделал ещё один шаг вперёд, и теперь их разделяло не больше полфута. — И правильно делаешь. Моя-то давно испорчена, зато твоя чиста. Даже хочется немного её замарать.

Одно молниеносное движение — и он схватил Гермиону за плечи; она не успела даже отшатнуться. Его тёмные глаза прожигали её насквозь, его руки держали её железной хваткой, его лицо было так близко, что дыхание щекотало кожу...

— Что... тебе... нужно? — прерывающимся голосом спросила Гермиона. От прикосновений Нотта она неожиданно ощутила такое жгучее томление во всём теле, что окончательно растерялась. Мысли в беспорядке вертелись в голове, она лихорадочно искала выход из ситуации, но ничего не могла придумать.

— Кажется, я выразился достаточно ясно: я хочу испортить твою репутацию.

Он притянул её к себе, и тут Гермиона будто очнулась. Сжав зубы от напряжения, она попыталась вырваться, но Тео словно и не замечал этих попыток, держа её всё так же крепко. Она не сдавалась: рука нырнула вниз, быстро выхватила палочку из кармана мантии, и вот уже та нацелена Нотту в грудь. Он с убийственным спокойствием убрал руки, но ухмыляться не перестал.

— Так даже интереснее, Грейнджер. Покажи, что ты умеешь.

— Уйди с дороги, — сквозь зубы процедила Гермиона, плохо контролируя себя.

— Обойдёшься, — хмыкнул Тео в ответ.

— Остол... Мерлин!

Ещё одно чёткое движение палочкой, и Нотт бессловесно и с поразительной лёгкостью обезоружил её.

— Мерзавец! — Гермиона вся кипела от досады. — Верни сейчас же!

— И не подумаю.

Где-то на краешке сознания, ещё не затуманенном гневом, мелькнула мысль, что рядом с Ноттом она всё время как на вулкане.

А он тем временем рассматривал отнятую палочку со всех сторон, нарочно дразня Гермиону и наслаждаясь её бешенством.

— Даже если ты спокойно проживёшь без своего оружия все выходные, то в понедельник... Что у нас там из совместных уроков? — спросил он, по-прежнему не отрывая взгляда от волшебной палочки. — Защита от Тёмных искусств? Там без палочки никак. Любопытно послушать, что ты скажешь Краму.

Он снова расплылся в торжествующей ухмылке, но в этот момент Гермиона внезапно повела себя совсем не так, как он предполагал.

Она медленно, но с преисполненным гордости видом подняла голову, сверкнула глазами и, выпалив грозное «Иди к чёрту!», резко развернулась и быстро зашагала по направлению к замку.

Тео размышлял всего пару секунд. Первой мыслью было броситься за ней и схватить в охапку, сломив её сопротивление силой. Он уже собрался было остановить её — колкой фразой или магией, неважно — но тут ему в голову пришла другая мысль, более рациональная.

Нет, Грейнджер, с тобой нельзя играть по твоим правилам. Ты огонь, а я лёд, и потому я не должен показывать тебе, какое пламя разгорается во мне, когда ты рядом. Рано или поздно ты явишься за своей палочкой — ты прошла с ней войну, и она верна тебе уже восемь лет.

Ты вернёшься за ней.

Я заставлю тебя просить, и тогда посмотрим, как ты будешь играть по правилам, которые диктую я.

 

Все выходные Гермиона была сама не своя, испытывая без волшебной палочки довольно-таки мерзкое чувство незащищённости и отсутствия контроля; последнее особенно сильно выбивало её из колеи. Однако она строго приказала себе ни в коем случае не разыскивать Нотта, не требовать палочку обратно и тем самым не давать ему повода снова над собой издеваться.

Но вот наступил понедельник. На нумерологии, древних рунах и астрономии палочка ей была не нужна, но когда началась защита от Тёмных искусств, Гермиона не могла усидеть на месте.

— Чего ты дёргаешься? — спросил Дин, когда она, в очередной раз меняя положение рук и ног, задела его чернильницу.

— Дин, если вдруг понадобится палочка, ты одолжишь мне свою?

— Конечно, какие вопросы... Вернее, у меня всего один вопрос: а где, собственно, твоя?

— Угадай с трёх раз, — мрачно отозвалась Гермиона.

Дин от удивления поднял бровь так высоко, что, казалось, она вот-вот коснётся его курчавых волос.

— Мерлиновы подштанники! У того, о ком я думаю?

Гермиона кивнула.

— И что же теперь нужно этому чёртовому слизеринцу? Ха, уж не намерен ли он во второй раз угрожать мне тем, что скинет с метлы!

Дин оглянулся на Нотта, уже привычно сжав кулаки. Сказать, что он был в шоке от такой наглости — это не сказать ничего. Тео же с нарочито вялым видом откинулся на спинку стула и в данный момент демонстративно вертел в руках палочку Гермионы.

— Я точно сломаю ему рёбра, — буркнул Дин, поворачиваясь обратно. — Совсем страх потерял...

— А я уже говорила тебе, что помогу. И мне ни капельки не стыдно. Он сильно меня раздражает — своими нападками и, прежде всего, своим присутствием.

— Чёрт! — Дин собирался треснуть по парте, но Гермиона вовремя одёрнула его: всё-таки шёл урок. — Зря мы тебя в пятницу послушали. Надо было всем вместе возвращаться.

Крам, всё это время рассказывающий о способах определения тёмных артефактов, неожиданно замолчал, и гриффиндорцы поспешно уткнулись в свои пергаменты, шурша перьями. Обведя класс быстрым взглядом, Крам молча прошёл мимо парты Дина и Гермионы, и, убедившись, что теперь они внимательно его слушают, продолжил лекцию.

— А Виктору не хочешь сказать? — прошептал Дин, когда Крам отошёл в конец класса. — Он бы справился с Ноттом, я думаю, будь у того хоть десять палочек.

Гермиона задумчиво поджала губы.

— Нет, его я точно не хочу впутывать. Детский сад — бежать жаловаться преподавателю. Сами разберёмся.

— Ладно, договорились.

Остаток урока Дин тоже ёрзал на месте от нетерпения, и Гермионе приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не давать ему то и дело оборачиваться на Нотта. Сама же она спиной чувствовала на себе наглый ледяной взгляд, и, честно говоря, ждала конца занятия с неменьшим нетерпением.

Когда наконец прозвенел звонок, Дин снова наклонился к ней:

— Я забью Нотту стрелку, а ты отвлеки на всякий случай Виктора.

— Мистер Томас, — Гермиона не смогла сдержать улыбку, — что за выражения?

— Магловские, а то сама не знаешь, — подмигнул он и поднялся с места.

Кабинет пустел медленно: это был последний урок, спешить было некуда, разве что в библиотеку или факультетские гостиные, но там неминуемо пришлось бы браться за домашние задания, а любой ученик, разве что за исключением старосты школы, счастлив был оттянуть этот «радостный» момент.

Гермиона подошла к преподавательскому столу; Виктор сидел, уставившись в пустоту, и о чём-то сосредоточенно думал. Но увидев её, он словно очнулся, сразу встал и почтительно и вместе с тем приветливо ей улыбнулся.

— Гермиона! Я как раз хотел поговорить с тобой.

— Видишь, как я кстати, — улыбнулась она. — Но, чур, я первая.

— Хорошо, я тебя слушаю.

— Не подскажешь, в нашей библиотеке есть учебник, по которому ты сейчас диктовал лекцию? Это же потрясающий материал! Просто я не всё успела записать...

— Я заметил, — усмехнулся Крам. — И, к слову, до меня дошла информация, что Дин пригласил тебя на бал.

— Но откуда... — Гермиона опустила глаза, чувствуя некоторое неудобство. Ей было неловко, но не только из-за бала: в этот момент за её спиной Дин уже должен был, как он сам сказал, «забить стрелку Нотту». — Да, пригласил, — наконец выдохнула она. — Но я могу провести с тобой столько танцев, сколько хочешь. Дин совершенно не будет против.

— Я хочу минимум пять, — сказал Виктор серьёзно, без тени улыбки, но глаза его весело блестели. — С этим преподаванием я напрочь забыл о Рождественском празднике. А завтра я уезжаю в Роттердам.

Гермиона ахнула.

— Точно, у тебя же игра!.. Удачи, Виктор, — сердечно сказала она, с какой-то грустью осознавая, что целую неделю его не увидит. — Желаю тебе поймать снитч в первые десять минут.

— Спасибо, Гермиона. А насчёт учебника — в библиотеке такого нет, я привёз его с собой из Дурмстранга. Если хочешь, могу дать на ближайшие выходные и потом, когда прочитаю весь курс.

— О! Я успею за выходные, не беспокойся. Я так тебе благодарна!

Крам взмахом палочки открыл ящик стола и достал книгу в мягком коричневом переплёте. Взглянув на Гермиону, которая так и сияла, он не удержался и, передавая учебник, намеренно коснулся её руки.

— Ты совсем не меняешься. Библиотека, учебники... Мне это очень нравится.

Гермиона снова опустила ресницы, застенчиво теребя ремешок сумки, но вдруг замерла. Кажется, эти же слова она уже слышала сегодня.

Класс наконец опустел, и нужно было как-то завершать разговор.

— Ну... я пойду, — она подняла на Виктора глаза. Он смотрел на неё нежно и в то же время испытующе. — Если больше не увидимся до отъезда, то ещё раз удачи. Помни, что ты лучший ловец в мире.

— А как же Гарри? — хитро улыбнулся Крам.

— Ох... Мне тяжело сравнивать вас как спортсменов. Просто знай, что я болею за тебя и мысленно буду рядом.

— Для меня это самое главное.

Виктор быстро сжал её ладонь, потом так же быстро отпустил. Гермиона, поняв, что если простоит тут несколько лишних секунд, то это не приведёт ни к чему хорошему, заставила себя развернуться и пойти к выходу.

Лишь закрыв дверь с внешней стороны и пройдя половину коридора четвёртого этажа, она смогла наконец остановиться.

Сердце билось в обычном ритме, но на душе было тяжело.

Гермиона была уверена, что, попытайся Виктор снова её поцеловать, она бы отпрыгнула, как ошпаренная. Почему? Она и сама этого не знала. Сначала отпрыгнула, а потом винила бы себя за это.

— Да уж... — сказала она вслух. — В моём поведении нет ни грамма логики. Но что вдруг случилось?..

Неужели дело в Нотте? Всё переворачивается с ног на голову, когда он рядом. Мне даже соображать трудно. Ну да, конечно, я ведь его терпеть не могу, а он специально пытается меня задеть своими выходками. Нет, нет, нельзя ему поддаваться! Вот верну палочку и с этого дня перестану обращать на него внимание.

Но в глубине души Гермиона уже понимала, что не перестанет.

 

После очередного трудового понедельника Падма решила не возвращаться сразу в гостиную, а немного отвлечься от уроков, прогуляться и подышать свежим воздухом. Когда она спускалась по лестнице, её догнала целая толпа: сборная Когтеврана по квиддичу, решив воспользоваться редким отсутствием дождя, наплевала на домашние задания и тотчас же отправилась на поле тренироваться.

Как только Падма, пропустив спортсменов вперёд, вышла из башни, то почти сразу увидела две знакомые фигуры, маячившие неподалёку: неразлучные Парвати и Лаванда, перешёптываясь и хихикая, то и дело бросали красноречивые взгляды вслед новоиспечённому капитану когтевранской сборной Нику Брэдли.

— Так-так, — незаметно подкравшись к подругам, Падма обняла их за плечи. — А кто-то мне говорил, что больше не будет заглядываться на игроков в квиддич.

— Падма, как ты могла?! — мигом перевела стрелки Парвати. — Как ты могла не рассказать мне про этого красавчика Ника, он же твой однокурсник!

— Вообще-то он стал таковым лишь в этом году, — удивилась Падма. — Он на год младше, а я ведь, как ты знаешь, почти не посещаю занятий с нынешним седьмым курсом.

— Да, но всё же... он такая прелесть! Ах! — Парвати мечтательно зажмурилась и потянула сестру и подругу в сторону стадиона.

— Надеюсь, мы успеем обратить на себя его внимание до Рождества, — вторила ей Лаванда, незаметно прибавляя шаг и с тем же рвением высматривая среди удаляющихся спортсменов спину Брэдли.

— Девочки, но вы же не думаете, что он пригласит на бал вас обеих?

— Нет конечно! Но, во всяком случае, в вашей сборной есть и другие классные парни. Вот заодно и познакомит.

— Вы неисправимы, — Падма покачала головой. — То есть, своей сборной вам уже не хватает.

— Ты шутишь?! — воскликнули гриффиндорки в один голос. — Половина сборной — девчонки, Эндрю и Джек, загонщики, внешне мало чем отличаются от Распределяющей шляпы, Невилл вечно на своей волне, а Дин безнадёжно влюблён в те...

— Мне показалось, или прозвучало моё имя? — раздался весёлый голос, и из-за теплиц, с которыми уже поравнялись девушки, вышел Дин.

— Показалось, показалось! — поспешно протараторила Лаванда.

— Ага!.. Дин, — Парвати ткнула пальцем ему в грудь и с показной грозностью произнесла: — Ну ладно Падма, ей квиддич всегда был не особо интересен, равно как и мальчики, в него играющие... Но ты, — палец уже мог просверлить в Дине дырку, — ты-то почему нам не сказал, какие великолепные игроки пришли в когтевранскую сборную?

— Да делать мне больше нечего! — Дин ловко увернулся от пальца Парвати и её дальнейших выпадов. Потом посмотрел в сторону стадиона, где уже началась разминка. — Вы за ними охотиться что ли пошли? Атас... Сколько вам лет?

— Не мы, а они, — мягко поправила Падма, впервые с появления Дина вступая в разговор. — Не имею к этой «охоте» никакого отношения.

— Ну, как знаешь, — Лаванда взяла Парвати под руку, — а мы пойдём.

— И смотри, только попробуй взять сегодня в руки учебник, — снова шутливо пригрозила Парвати, на сей раз сестре. — Ты выглядишь уставшей. Отдохни хотя бы в компании нашего капитана, пока мы будем любоваться на вашего.

— Спасибо, дорогая, — не без доли сарказма ответила Падма. — А вам хорошо провести время.

Парвати и Лаванда ушли, и Дин приблизился к Падме, без лишних слов беря её холодные ладони в свои, тёплые.

— Ты замёрзла, — утвердительно сказал он. — Давно на улице?

— Нет, только вышла, — тихо ответила она, чувствуя, как гулко колотится сердце и как разливается по её согревающимся ладоням приятное тепло. — Хотела погулять после занятий, проветрить голову.

— Хорошая идея. А это правда? Насчёт того, что ты не интересуешься... эээ... квиддичем?

Падма не сдержала лукавой улыбки.

— Ты ведь имел в виду — не квиддичем, а, как выразилась Парвати, «мальчиками, в него играющими», да? В общем не интересуюсь, но в частности есть исключения.

— Круто.

Наступила пауза, во время которой Дин мягко растирал тонкие заледеневшие пальцы, одновременно глядя Падме в глаза с плохо скрываемой влюблённостью.

Боже, Дин, не смотри на меня так... Скажи это вслух наконец...

— Слушай... — Дин выпустил одну её руку, зато крепко взял вторую и повернулся в сторону Чёрного озера. — Пойдём прогуляемся? На берегу никого нет.

— Пойдём, — кивнула вся напрягшаяся от ожидания Падма, пытаясь собраться с мыслями и перевести разговор в какое-то другое русло, чтобы хоть немного прийти в себя. Когда они обогнули теплицы и пошли по тропинке к озеру, она украдкой взглянула на Дина. Никогда раньше он не казался ей таким привлекательным. Поверх форменной рубашки с красно-жёлтым галстуком на нём был светлый свитер, который удивительно выгодно контрастировал с его смуглой кожей, а серые, типично магловские джинсы и тёмные туфли придавали его облику ещё больше элегантности.

— Ты классно выглядишь, — не удержалась она, прерывая мучительное молчание. — Но, скажи честно, тебе самому не холодно?

Будто в подтверждение этих слов она застегнула верхнюю пуговицу своего пальто и потуже затянула шарф. Типичная осенняя погода с каждым днём всё сильнее напоминала о том, что лето давно прошло.

Они подошли к озеру и остановились у кромки воды. Дин еле слышно втянул воздух в лёгкие, и Падма каким-то шестым чувством догадалась, что сейчас он скажет то самое, чего она так ждёт.

Он кивнул на их сцепленные руки, безмолвно отвечая на её последний вопрос — его ладонь стала ещё теплее. А потом добавил:

— Когда ты так близко, я весь горю.

Падме показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— Дин... — начала она робко, но уже не нужно было ничего говорить.

Порывистым движением он притянул её к себе. Мягкий взгляд его карих глаз проник в душу, словно горячий шоколад, его руки уверенно обняли её хрупкое тело, дрожь которого Дин ощутил даже через плотную ткань пальто.

Его горячие губы коснулись её, и ей пришлось ухватиться за его здоровое плечо, чтобы не упасть. Он обнимал её всё крепче, прижимая к себе, но так аккуратно, будто боялся спугнуть или испортить этот прекрасный момент. Падма, совершенно потеряв голову от этих жарких прикосновений, обвила руками его шею и ответила на поцелуй, неумело, но так нежно...

Дин понял: ещё секунда, и он совсем обезумеет от этой девушки, от её взаимности и такой долгожданной близости.

— Падма, милая, — зашептал он, отвлекаясь от губ и целуя без разбору её лицо, руки, шею, — я же люблю тебя, давно люблю. Я не знал, как к тебе подступиться... Весь прошлый год с ума сходил, с трудом представляя, как тебе живётся при режиме Кэрроу.

— Боже мой, Дин... — только и смогла выдохнуть Падма, не в силах подобрать слова. Он это понял и провёл пальцем по её губам, касаясь так ласково и успокаивающе, что Падма вся затрепетала. Её переполняла целая гамма новых ощущений, она терялась, путалась в них, чувствовала себя беспомощной перед этим неизведанным... Но её держали его руки — сильные, надёжные, защищающие, и она знала, что рядом с ним ей ничего не грозит. — Когда в прошлом году в «Поттеровском дозоре» сказали, что ты жив, я думала, у меня удар случится, — наконец сказала она, тяжело дыша. — Ты так много для меня значишь...

— Я знаю, радость моя. Я всё прочёл в твоих глазах, когда мы вошли в Выручай-комнату первого мая. Ты ведь даже плакала тогда.

Падма вплела пальцы в его густые волосы и легонько притянула к себе. Теперь она не прятала взгляд, а была готова смотреть в его глаза бесконечно.

Теперь между ними стало всё ясно.

— Никогда больше не заставлю тебя плакать.

Дин снова наклонился к её губам, таким мягким, таким зовущим, но Падма вдруг в самый последний момент смутилась.

— Я совершенно не умею целоваться... Так стыдно, мне ведь уже восемнадцать...

— Не обманывай меня, — тихо, но строго сказал Дин, пресекая её дальнейшие извинения. — С моей точки зрения, ты целуешься лучше всех на свете.

Наступил вечер, и с каждой минутой становилось всё темнее. Вода в Чёрном озере шелестела под лёгким ветерком. Желтые, багряные и коричневые, совсем высохшие листья, плавно кружа, опускались на водную гладь и продолжали свой путь к центру озера или к противоположному берегу — это уже решал ветер. Он немного растрепал волосы стоящей на берегу девушки, и выбившаяся прядь упрямо щекотала шею, но ей было не до этого.

Совершенно забыв обо всём на свете, Падма положила руки Дину на плечи и, чуть опершись на них, приподнялась на цыпочках — всё-таки Дин был очень высокий. Но вдруг она почувствовала, как он непроизвольно дёрнулся и на мгновение весь напрягся.

— Мерлин!.. — Падма отстранилась, с беспокойством глядя на него. — Твоё плечо... Ох, Дин, прости!

— Пустяки, — он улыбнулся уголком рта, но вдруг резко вскинул голову и обернулся на замок. — Чёрт, я же совсем забыл!

— Что такое?

Взяв Падму за руку, Дин решительно потянул её за собой.

— То, из-за чего я вышел на улицу! Хотя, — он озорно улыбнулся, оборачиваясь на неё, — вышел я, во-первых, потому, что увидел в окно тебя. Ну, а во-вторых, я обещал Гермионе кое в чём помочь.

— Моя помощь нужна? — спросила Падма.

— Я хотел всё сделать сам, хоть Гермиона ещё об этом не знает. А тебе, — его тон снова приобрёл оттенок строгости, — я точно не разрешу участвовать в этом.

— Может, скажешь, в чём именно? Я же волнуюсь за тебя.

Дин вздохнул, пытаясь унять мгновенно закипающую при мысли об этом человеке злость.

— Если коротко, то Нотт отобрал у Гермионы волшебную палочку, а я собираюсь её вернуть.

Падма несколько мгновений не могла произнести ни слова.

— Он совсем свихнулся, что ли? Что ему нужно? Почему он всё время лезет к Гермионе?

— Мерлин его знает, — Дин ускорил шаг, завидев кого-то возле мозаичной колонны; там они с Ноттом и условились встретиться. — Наверное, то же, что и от тебя — непонятно что! Хочет побесить нас, гадкий соплохвост. Ну ничего, я ему устрою.

Тут Дин внимательнее вгляделся в сгущающиеся сумерки: у колонны стоял человек, вальяжно прислонившись к камню спиной и скрестив руки на груди.

— Это он. Падма, пожалуйста, иди в замок. Всё будет в порядке.

— Я тебя не оставлю, — взволнованно прошептала она.

— Да брось, не убьёт же он меня...

В эту секунду Дин и понятия не имел, насколько сильно он заблуждается.

Тео давно заметил направляющуюся в его сторону парочку и, когда они подошли чуть ближе, крикнул:

— Эй, Томас! Что, хвалёной гриффиндорской смелости не хватило, чтобы прийти одному? Притащил с собой девушку... Не стыдно?

— Лучше бы тебе заткнуться, — со странным спокойствием ответил Дин, оставив Падму в безопасном месте у входа в боковую башню и в одиночестве шагая навстречу противнику, стараясь всё время держаться к нему лицом. — Попрекаешь меня отсутствием смелости, а сам этих же самых девушек шантажируешь и даже нападаешь — поступок, явно достойный называться храбрым, не так ли, Нотт?

— Кретин, я всего лишь защищался, — в отличие от Дина, Тео пока не потрудился и шагу сделать, стоя там же и лишь внимательно за ним наблюдая. — Патил сама предложила мне альтернативу твоей снесённой бладжером голове, а на Грейнджер я ни разу не напал первым.

Тут дверь в башню еле слышно скрипнула, и через мгновение из темноты, окутавшей замок точно звёздным покрывалом, вышла Гермиона.

— Пусть так! — сказала она звенящим от гнева голосом в ответ на последние услышанные ею слова Нотта. — Но это не давало тебе никакого повода забирать мою палочку!

— О, а вот и главная героиня сегодняшнего вечера. Томас, я сразу понял, что ты решил помочь своей соседке по парте... или кто она там тебе. Но Патил-то ты на кой чёрт притащил?

— Не твоё дело, — Дин плотнее сжал пока лежащую в кармане волшебную палочку. Свет, льющийся из окон замка, падал далеко от того места, где стояли они с Ноттом; девушки и вовсе были в тени. Увидеть их никто не мог. Бóльшая половина учеников сейчас сидела по своим гостиным, и время для выяснения отношений было самое что ни на есть подходящее.

Заметив манипуляции Дина, Тео выпрямился и наконец отстранился от колонны, всем своим видом напоминая готовящуюся к прыжку пантеру.

— Плечо не беспокоит, Томас? — едко спросил он, глядя на Дина в упор, но при этом ни на миг не выпуская из поля зрения Гермиону. Она стояла в нескольких шагах — хмурая, безоружная и явно этим недовольная. Падма тоже покинула своё «безопасное место» и уже была рядом с Гермионой, держа палочку в правой руке.

— Ну так что там с плечом? — не унимался Тео, возвращаясь к своему основному сопернику.

— А как твоя челюсть? — парировал Дин.

— В порядке.

— Последний раз говорю: отдай Гермионе палочку. По-хорошему.

Нотт громко рассмеялся, запрокинув голову, но даже в этот момент он был настороже.

— Не поверишь, Томас, — сказал он сквозь смех, — но я хочу по-плохому...

Вдруг он с невероятной быстротой выхватил свою палочку и метнул в Дина невербальное заклятие. Вспышка прошила воздух в паре дюймов от уха гриффиндорца, и тот поспешил ответить:

— Импедимента!

Тео играючи блокировал заклинание.

— Петрификус Тоталус!

То же самое.

— Экспеллиармус! Остолбеней! — вспышки чиркали одна за другой, разрывая вечерний воздух. Гермиона и Падма замерли, не дыша. — Конфундус!

— Протего, — вяло произнёс Тео, отмахиваясь палочкой от заклинаний Дина, как от назойливой мухи. — Всё это слишком просто, Томас.

— Соппоро! — выкрикнул Дин заклятие усыпления, но Тео ловко от него увернулся. — Вспыхни!

Заклятие ударило Нотта в колено и прожгло ткань брюк. Он зашипел от боли.

— Сука, Томас... — он поднял голову, его глаза совсем потемнели от злости. — Огненные львы, блять. Утопить бы вас в озере как котят... — Он нацелил палочку на Дина. — Но я уничтожу вас вашими же методами. Инсендио!

Дин пригнулся, и заклятие пролетело над головой. Тео тут же послал в него следующее, и Дину пришлось упасть на землю и перекатиться через больное плечо. Увидев, как исказилось при этом его лицо, Падма не выдержала:

— Пожалуйста, перестаньте!

— Патил, не лезь! — взревел Нотт. — Ну как дела, Томас? Флагранте! Инсендио! — заклинания ударяли в землю подобно маленьким молниям. — Да твою же мать... ФЛАГРАНТЕ!

Заклятие наконец попало в цель. На Дине мгновенно загорелся свитер.

— Чёрт! — закричал он, в спешке стягивая с себя всё быстрее разгорающуюся ткань и напрочь забыв о волшебной палочке, отброшенной подальше от огня.

— Акцио, палочка! Ну вот, Томас, собственно и всё. Хотя нет, не всё.

Дин швырнул горящий свитер, оставшись на холоде в одной рубашке, а Тео безмолвно переправил огонь со свитера на галстук гриффиндорца.

— НЕТ! — закричала Гермиона; до этой секунды она стояла будто немая. — Что ты делаешь, идиот?!

— Я вас предупредил. Ещё в первый день в этой грёбаной школе. — Нотт зло усмехнулся, с упоением глядя на подвластный только ему огонь. В его безумных глазах отражались языки пламени, и весь его облик был пропитан какой-то первобытной дикостью. — Я наказываю тех, кто смеет думать, что может сражаться со мной на равных.

Он вновь направил палочку на Дина, который, обжигая пальцы, отчаянно пытался содрать с себя горящий галстук, но лишь наоборот ещё сильнее затягивал его, и с показным безразличием произнёс:

— Затмись.

От этого заклятия Дин словно ослеп; теперь он боролся с удавкой на ощупь, но лишь всё больше обжигался, кашляя от едкого дыма, проникающего в лёгкие.

— Пожалуйста, Нотт, перестань! — закричала Падма срывающимся голосом. Она бросилась к Дину в попытке помочь ему, но Нотт заклинанием отбросил её назад. — Прошу тебя, не надо! Не делай этого!

Вид беспомощного задыхающегося Дина раскалённым железом резал ей по сердцу, его сиплое дыхание пополам с глухим кашлем словно душило изнутри, но самым невыносимым было то, что она ничего не могла изменить.

А Гермиона стояла рядом, с нескрываемым ужасом глядя на то, что происходило перед ней, мечтая лишь очнуться и понять, что всё это ей просто приснилось.

Но это была реальность. Дин захлёбывался кашлем, а Падма, заламывая руки, тщетно взывала Нотта к благоразумию и гуманности.

— Пожалуйста, прекрати эту чудовищную пытку... — в каком-то исступлении стонала она, пытаясь приблизиться к бедному Дину, но раз за разом натыкаясь на невидимый барьер. — Человек ты или нет?! Что сделать, чтобы ты перестал, боже, что мне сделать?!

— Ты уже ничего не можешь сделать, — сказал Тео, с видом крайнего великодушия всё же уменьшая пламя, почти сожравшее гриффиндорский галстук. Каким бы бесчувственным он ни был, тем не менее он, разумеется, не собирался устраивать инквизицию и сжигать Дина заживо. — Ты сделала всё, что могла, Патил. Ты идёшь со мной на бал, а больше мне от тебя ничего не нужно.

И тут вдруг до Гермионы дошло, что всё это кошмарное представление Нотт устроил для того, чтобы заставить именно её унизиться до просьб.

— Господи, какой же ты ненормальный... — прошептала она, но заставила себя сделать шаг вперёд. Глаза блестели, сердце обливалось кровью при каждом судорожном вздохе Дина. — Нотт, я тебя прошу, отмени заклятие.

— О, а ты и впрямь неглупая, как я вижу, — ухмыльнулся он и взмахом палочки вернул Дину зрение.

Но галстук продолжал понемногу гореть, подбираясь к вороту рубашки..

— Что ты делаешь?! — глаза Гермионы округлились. — Пожалуйста, прекрати это, я же попросила!

Тео невинно развёл руками:

— Ты не уточнила, какое конкретно заклятие отменить, Грейнджер. Поэтому я выбрал сам.

— Чокнутый придурок! — не выдержала Гермиона. — Ты же всё прекрасно понял, Мерлин тебя возьми, ты что, хочешь, чтобы Дин ходил с ожогами всю жизнь?!

— Да мне как-то всё равно, — с леденящим душу безразличием ответил Тео. — Неплохой урок этому выскочке, не правда ли?

— Отмени Флагранте!

Он даже не пошевелился.

— Ну чего ещё ты хочешь?! — уже чуть не плача воскликнула Гермиона. Падма всё это время не сдавалась и пыталась пробить в барьере брешь, но её заклинания неминуемо отскакивали назад. — Чего ты хочешь, негодяй?! Чтобы я на колени встала?!

— До этого, я думаю, не дойдёт, — насмешливо заявил Нотт, но тут же посерьёзнел: — Это как-то... недостойно для такой девушки как ты.

— Что тогда?! — Гермиона бросила взгляд на обессилевшего Дина. — Боже, он сейчас задохнётся! Нотт, прошу, сними заклятие Пламенной руки! Умоляю тебя!

— Ну наконец-то, — удовлетворённо проворковал он. — Чёрт с тобой, Томас, всё-таки сама Грейнджер умоляет... Финита!

Всё прекратилось. Барьер исчез. Падма бросилась к Дину, почти воя от отчаяния, и поскорее направила палочку на его обожжённые руки. Затем, когда самые глубокие ожоги более-менее затянулись, заклинанием распорола его рубашку и быстро осмотрела грудь и шею. Здесь, на первый взгляд, обошлось без существенных ран, но Падма не была уверена в этом; она вообще сейчас соображала очень плохо.

— Дин, Дин, скажи что-нибудь, — сбивчиво шептала она, беря в свои руки его лицо и заглядывая в ещё слезящиеся от дыма глаза.

— Прости... — прохрипел он, едва заметно морщась. — Я почти заставил тебя плакать...

— Тебе нужно на перевязку, — нервно сказала подбежавшая Гермиона. У неё в руках был подгоревший свитер, её колотила крупная дрожь. — Падма, разрежь свитер тоже, и накинем Дину хотя бы на спину. Не хватало ещё заболеть!

Падма молча и чётко выполнила все указания. Потом они вместе помогли Дину подняться и втроём потихоньку побрели к двери, ведущей в башню.

Тео искоса наблюдал за ними.

— Вы, кажется, кое-что забыли, — ехидно сказал он, перебирая в руке три волшебных палочки.

Падма обернулась, и он метнул ей палочку Дина.

— Теперь мою, — сказала Гермиона, тоже поворачиваясь.

— Нет, Грейнджер, с тобой я ещё не закончил, — сладко протянул Нотт.

Гермиона вся затряслась; она достаточно насмотрелась за последние полчаса и понимала, что её эмоциональный запас почти исчерпан. Подобное опустошение было у неё после битвы за Хогвартс.

— Падма, — сказала она тихо, — ты сможешь сама отвести Дина в больничное крыло?

— Но, Гермиона...

— Идите вдвоём. Я без своей палочки не вернусь, — безапелляционно заявила она. — Дин что, зря страдал? Идите.

Она отворила дверь, чтобы ребята беспрепятственно прошли, а когда та закрылась, решительно повернулась к Нотту, который стоял чуть поодаль, продолжая ловко вертеть в руке обе палочки — свою и её. Гермиона с трудом уняла вновь охватившую её дрожь ненависти и как можно ровнее произнесла:

— Я буду честной. Или ты отдаёшь мне палочку, или я рассказываю Макгонагалл обо всём, что здесь произошло. Думаю, после такого тебя отчислят , да ещё как, и с треском вышвырнут из школы.

— Нет, моя дорогая заучка, — Тео с удовольствием подметил, как от этих слов Гермиона неприязненно передёрнула плечами, — ты не в том положении, чтобы ставить условия. Да и ничего не выйдет. Во-первых, я не боюсь наказаний, а во-вторых, я просто сотру тебе память, если ты только попытаешься подойти к Макгонагалл на расстояние ближе, чем десять шагов.

— Ты чуть не убил его! — выпалила Гермиона, сжав пальцы в кулак с такой силой, что на ладони остались следы ногтей. — Ты изверг, жестокий, ненормальный... Ты болен!

— Ошибаешься, малышка, — промурлыкал Тео. — У меня и в мыслях не было его убивать. Он бросил мне вызов, и я просто показал в очередной раз, что не стоило этого делать.

— Он правильно сделал, что разбил тебе челюсть!

— А, точно! Так что я ещё и отомстил, — довольно сказал Тео, продолжая поигрывать палочками.

— Я к тому, что ты не всегда круче всех! Дин...

— ...обычный магловский мальчишка. Умеет только кулаками махать.

— Зато ты, я смотрю, не умеешь! — колко ответила Гермиона, стараясь его задеть.

— Я был не в форме, — хмыкнул Тео.

— Да неужели? Не смог высосать всю радость из первого попавшегося ученика? Или отобрать оружие у беззащитной девушки? День прошёл зря?

Тео жестом прервал её.

— Не спал три ночи, — просто сказал он, подходя ближе.

— А что такое? — Гермиона продолжала язвить, уже не в силах остановиться. Нотт знал, что делал: её ужасно раздражало, что он держит в руках её палочку, с которой она столько всего пережила, что он обращается с ней как со своей собственной. — Что — затащил в свою постель половину факультета? Некогда было передохнуть?

— Грейнджер, слушай, не надо завидовать, — он сделал ещё шаг.

— Кому?! — воскликнула Гермиона; голос её предательски срывался, но она уже перестала обращать на это внимание.

— Моим партнёршам, — расстояние между ними стремительно сокращалось. — Поверь, если бы на их месте была ты, я бы точно не уснул.

— Да как ты... как ты смеешь?! — выпалила Гермиона, окончательно вскипая. — Подлец!

Она сама сделала шаг навстречу и размахнулась, чтобы влепить Нотту вторую пощёчину за месяц. Но он с потрясающей реакцией перехватил в воздухе её руку и толкнул Гермиону к стене. В следующее мгновение его глаза уже были так близко, что у неё сбилось дыхание: в них было столько угрозы и... неужели страсти?

Она не успела ничего сказать, ничего подумать; Нотт впился в её губы с жадностью хищника, поймавшего наконец лакомую и такую желанную жертву...

Первой реакцией Гермионы был шок. Второй — нестерпимое наслаждение. А третьей — слепая ярость. Ярость, прежде всего, на себя.

Она упёрлась свободной рукой в грудь Нотта и со всей силы, как ей показалось, оттолкнула его от себя. Но он не сдвинулся с места, продолжая целовать её застывшие от изумления губы так горячо, будто стоило ему прекратить — и мир вокруг перестал бы существовать. Он был настойчив, ненасытен, он бессловесно требовал её ответа... но Гермиона была в такой панике от собственного поведения, что и не думала отвечать.

Боже мой, боже мой, что со мной происходит? Он же мне отвратителен, мне не должно это нравиться, не должно...

Но мне нравится.

Мерлин, что он со мной делает...

Краем сознания Гермиона смутно понимала, что если сейчас не прекратить всего этого безумства, она уже не сможет держать себя в руках и... ответит ему на поцелуй. Внутри всё бушевало, голова шла кругом. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного.

Но, заставив ярость затмить все остальные чувства, она собрала волю в кулак и вырвалась.

Тео неожиданно легко её выпустил и, отойдя на такое расстояние, с которого было удобно наблюдать, с ухмылкой смотрел, как Гермиона поправляет растрёпанные волосы и плотнее запахивает мантию.

— Эй, Грейнджер, — он лениво и с ужасающей, ещё сильнее действующей на нервы медлительностью вынул из своего кармана её волшебную палочку. — Хоть ты и не оправдала моих ожиданий...

С этими словами он кинул ей палочку. И несмотря на то, что Гермиона была в заторможенном состоянии, всё же сумела поймать её в воздухе, и едва палочка коснулась пальцев, её хозяйку вдруг охватило бешеное желание отомстить Нотту за всё, что он устроил сегодня вечером.

Но она не успела даже направить на него вновь обретённое оружие, как слизеринец уже разгадал её планы.

— Даже не думай, — сказал он вкрадчиво, — не то я сделаю с тобой что-нибудь посерьёзнее насильственного поцелуя.

Даже в этом полумраке, окружавшем их, Тео заметил, что Гермиона вся вспыхнула. Он усмехнулся. Как же ему нравилось выводить её из себя...

Она несколько раз глубоко вдохнула, словно собираясь что-то сказать, но, из последних сил приказав себе молчать, круто развернулась и пошла к парадным дверям. Тео же, проводив её долгим пристальным взглядом, отправился на задний школьный двор, который, за исключением трёх пуффендуйцев в беседке, был пуст.

Он был чрезвычайно доволен собой, но всё-таки что-то было не так. Сев на скамейку и уставившись невидящим взглядом на струйку воды, бегущую из тонкой металлической трубы, он стремительно перебирал в памяти всё случившееся за последний час. Ну да, точно, неприступная школьная староста ведь так и осталась холодной статуей, не ответив на его поцелуй. А он был настолько поглощён своими ощущениями, что даже не потрудился выяснить, что же испытывала она и что именно заставило её оставаться неподвижной, а потом и оттолкнуть его.

Проклятье! С каких это пор меня волнует, что чувствует какая-то девушка?

Но мысли бешеным потоком, не сравнимым с размеренно капающей перед его глазами водой в фонтане, понеслись, обгоняя друг друга.

Разумеется, она злилась. Ну, это само собой, Грейнджер всегда дрожит от ярости, едва увидит меня. А что она испытывала помимо этого? Если ничего, тогда всё прекрасно, тогда мне совсем немного осталось, чтобы сломить её сопротивление. Но что, если она испугалась? Я чуть не сжёг её бесценного дружка на её же глазах, а потом прижал к стене — здесь, в безлюдном месте, где никто бы даже не услышал её криков. Блять... Её страх мне совсем не на руку. Спугнув её, я только всё испорчу.

Тео был более чем уверен в своей способности всегда, когда бы ему ни захотелось, подстроить всё так, чтобы остаться с Гермионой один на один. Он без особого труда мог победить её — волшебством или силой; мог силком целовать её сколько угодно, тем более теперь, когда он наконец переступил эту грань.

Но, чёрт побери, ему категорически не нравилась её безответность. Было здорово злить её, провоцировать, видеть эти сверкающие ненавистью глаза... Но ему было мало физического подчинения. Он хотел завоевать её сердце, покорить её душу, заполнить её мысли. Хотел видеть, как ненависть в её глазах уступает место страсти, как она задыхается в его объятиях, но не от злобы, а от желания, хотел, чтобы она сама поцеловала его.

И он знал, что этого добьётся.

 

Гермиона влетела в Большой зал и сразу бросила взгляд на стол Слизерина. Его там быть не могло, но ей хотелось в этом убедиться; ощущение, что он преследует её, прочно въелось в воспалённый мозг.

— Гермиона! — окликнули её сзади.

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, но, обернувшись, быстро взяла себя в руки.

— Падма! Ну как Дин? Он у мадам Помфри?

— Да, я только что оттуда.

Они пошли по проходу между столами, направляясь к месту, где сидели Невилл, Симус и остальные.

— Как он себя чувствует? — с беспокойством спросила Гермиона, боясь услышать что-то уж очень плохое.

— Не волнуйся, — Падма улыбнулась, но губы её чуть подрагивали. — С ним всё в порядке, ожоги только на руках, но я успела подлатать их в самый нужный момент. Он полежит в больничном крыле всего одну ночь: мадам Помфри помазала ожоги каким-то раствором, чтобы следов не осталось.

— Мерлин! — выдохнула Гермиона, разрываясь между слезами и смехом. В этот момент в неё чуть не врезался спешащий куда-то первокурсник, и Гермиона, пропустив его, всё-таки облегчённо рассмеялась: — Слава богу, всё обошлось!

— А ты как? — Падма, в отличие от неё, всё ещё пребывала в нервном напряжении. — Нотт не сделал тебе ничего плохого?

При упоминании о Нотте внутри Гермионы вновь всё закипело. Она уже готова была взорваться гневной тирадой, высказав всё, что о нём думает, но вдруг перед мысленным взором возникло его лицо... тёмные глаза, цвет которых она никак не могла определить... волевой подбородок... и вечно ухмыляющиеся губы, так горячо целующие её...

— Нет, — наконец выдавила она, кое-как восстанавливая нить разговора и пытаясь унять резко участившееся сердцебиение. — Он отдал мне палочку и всё.

— Даже странно, — Падма покачала головой. — После сегодняшнего я боюсь не то что на бал с ним идти, а даже на уроках пересекаться.

— Это да, — мрачно отозвалась Гермиона. — Но на уроках, к счастью, есть преподаватели, а на балу будет полно народу, да и мы с Дином будем пристально наблюдать за вами, так что...

— Так что не бойся, — вставил Невилл: Гермиона и Падма уже подошли к самой оживлённой во всём зале компании, и ребята услышали конец разговора. — Девчонки, вы не в курсе, где Дин?

Пришлось рассказать друзьям всё как есть. Краткое, без лишних кошмарных подробностей, повествование всё равно то и дело прерывалось сердитыми возгласами друзей. В итоге, когда Падма закончила, Джинни и Астория вскочили со своих мест с явным намерением пойти «всыпать Нотту по первое число».

— Тихо, народ, успокойтесь-ка на секунду, — сказал Невилл, который, впрочем, сам едва сдерживался.

— Успокоиться?! — воскликнул Симус. — Этот придурок совсем спятил!

— Согласна! — Парвати хлопнула ладонью по столу. — Гермиона, слушай, ты же староста школы, ты не можешь как-то повлиять? Ну, чтобы его исключили? Поводов хоть отбавляй!

— Зато доказательств нет, — вставила Лаванда.

— Она права, Парвати... — вздохнула Гермиона. — Тем более, на его возвращении в школу настояли Дамблдор со Снеггом. Тут, как вы понимаете, я бессильна.

— Интересно, в честь чего это за эту гадюку просит сам Дамблдор! — проворчала Джинни. — Ну что ж, раз законные методы не действуют, будем вершить самосуд!

— Ты с ума сошла, — попыталась утихомирить подругу Гермиона, в глубине души с ужасом понимая, что на самом деле она старается не допустить возможной мести Нотту.

Астория, напротив, поддержала Джинни.

— Да сколько можно это терпеть?! — возмущённо сказала она. — Весь прошлый год он творил в школе произвол! Сколько раз он ловил нас, Джинни? Два, три? И каждый раз готов был сделать из нас отбивную!

— У него вообще нет моральных принципов, — добавила Парвати. — Никогда не забуду, как тогда в классе он прохаживался перед нами, щёлкая языком — что за дурная привычка? Как хотел наказать нас Круциатусом... Он испытывал удовольствие от того, что мучил других, понимаете? Это же... против всего человеческого.

Падма побледнела; слова сестры напомнили ей тот ужасный день, один из первых после приезда в школу, которая при правлении Кэрроу из оплота безопасности превратилась в камеру пыток... Если бы не Малфой, они подверглись бы действию ноттовского Круциатуса и, кто знает, каковы были бы последствия.

— Да, это было жутко, — Астория передёрнула плечами. — Я до сих пор не могу смириться с тем, что он в Хогвартсе... Из-за него Дин уже дважды попал в больницу!

— Я сама виновата, ребята, — Гермиона опустила голову. Чёрт, чёрт, почему она выгораживает этого садиста?! — Я рассказала Дину о палочке, и он не мог мне не помочь.

— Плохо, что вы не рассказали остальным, — буркнула Джинни. — Вместе бы справились с ним без проблем.

— Ага, очень по-гриффиндорски — нападать толпой, — съязвил Симус, всё это время сосредоточенно молчавший. — Нет, тут должен быть другой выход.

— А я его не вижу, — отрезала Джинни. — В одиночку с Ноттом не справиться, так что...

Гермиона поняла, что нужно брать решение этой проблемы в свои руки.

— Ребята, стойте, — ей пришлось в прямом смысле ухватиться за мантию Джинни, намеревающейся, по всей видимости, навестить слизеринскую гостиную. — Я попробую с ним поговорить...

— Ты шутишь что ли? — присвистнул Невилл. — На словах он точно не поймёт.

— Но и на кулаках тоже, — возразила Гермиона, стараясь держать нейтральную позицию. Губы до сих пор жгло от его поцелуя; они словно хранили на себе отпечаток, след, доказательство его внезапно появившейся власти над ней... — Мне будет нелегко, — и это было правдой, — но я дам ему понять, что он зашёл слишком далеко.

На несколько мгновений за столом повисло молчание. Потом Симус развёл руками:

— Хорошо, так и быть. Но если у тебя не выйдет, на этот раз мы сделаем отбивную из него.

 

В среду Гермиона с содроганием ждала совместного со слизеринцами урока защиты от Тёмных искусств. На утренней истории магии было необычайно тихо, но Гермиона, несмотря на полусонное состояние, вызванное диктуемой нараспев лекцией профессора Бинса, всё равно была как на иголках. А когда прозвенел звонок, она подскочила так, будто проспала все ЖАБА на свете.

У класса защиты от Тёмных искусств она глубоко выдохнула и, окинув беглым взглядом задние парты, юркнула в дверь и поспешно заняла своё место.

Его нет. Успокойся, его здесь нет.

Пока.

Как же мне отсидеть целый урок, зная, что он будет сверлить меня взглядом?

Три предмета! Целых три совместных предмета со Слизерином!

— Доброе утро, класс, — поприветствовал всех Крам, едва до кабинета донеслась трель звонка. Гермиона, сидя прямо и глядя перед собой, слышала, как захлопнулась входная дверь, и последние два человека прошли на свои места. Она затылком чувствовала, что Нотт уже установил за ней наблюдение.

— У нас по плану практика защитных заклинаний, — продолжал Крам, — и я предлагаю прямо сегодня нам с вами вспомнить Щитовые чары. Вы уже повторяли их с профессором Флитвиком?

— Нет, Виктор, — сразу откликнулась Дафна с третьего ряда.

— А вы, Гриффиндор?

Гермиона сидела в прострации, ничего не слыша, пока Дин не толкнул её в бок.

— Что?.. О, прошу прощения! Нет, не повторяли.

— Что ж, тогда приступим прямо сейчас. Возьмите волшебные палочки и встаньте вдоль стены, пожалуйста, нам необходимо освободить место.

Ученики так и сделали, а Крам с помощью магии быстро перенёс парты в конец класса. Краем глаза Гермиона видела, как Нотт о чём-то переговаривается с Монтегю.

— Эй, Гермиона, — шепнула ей стоявшая по правую руку Парвати, — ты чего?

— Всё в порядке, — натянуто улыбнулась та.

— Уже разговаривала с ним?

— Ещё нет, — откликнулась Гермиона и затихла, внимательно слушая Виктора.

— Встаньте друг напротив друга, рассредоточьтесь на равных промежутках. Нас немного, и места должно хватить всем. Ребята, давайте так: каждый становится против своего же однокурсника.

— Не хотите способствовать противоборству наших факультетов? — съехидничал Харпер. Джинни, стоящая слева от Гермионы, сурово посмотрела на него.

— Именно так, — спокойно ответил Крам, глядя на распределяющиеся пары. Оправившийся от ожогов и снова рвущийся в бой Дин перешёл к другой стене, встав напротив Гермионы; Джинни, всё ещё держа Харпера в поле зрения, встала в пару с Асторией, Парвати — с Лавандой, Найджел — с Демельзой, и так далее. У слизеринцев всё было несколько сумбурнее, так как Джорджина Смит, эта смазливая тихоня с нынешнего седьмого курса, проявила вдруг, к удивлению Гермионы, небывалую активность: расталкивая всех локтями, она отчаянно пыталась прорваться через толпу к стоящему у стены Нотту.

А он довольно успешно делал вид, что ничего не замечает и словно свысока наблюдал за творящейся вокруг суетой. Гермиона подозревала, что на самом деле он продолжает внимательно следить за ней, а потому лишила его такого удовольствия, спрятавшись за высокой фигурой Ричи Кута. В это время Джорджина, пробравшись к Нотту, уже теребила его за рукав мантии, явно о чём-то прося.

 

— Тео, встань со мной в пару, — клянчила она, но тот был непроницаем. — Ну что тебе стоит? Ты же отражаешь заклинания лучше всех на факультете, вот и меня научишь!

Нотт только фыркнул в ответ, высматривая поверх головы Джорджины свою главную цель.

— Ну пожалуйста, — продолжала она, — всего один урок!

— Я могу не рассчитать свои силы, — наконец ответил он, даже не глядя на неё. — И случайно парализую тебя навсегда. Как ты на это смотришь?

Джорджина испуганно вытаращила глаза и робко сделала несколько шагов назад.

Типичная слизеринка. Трусливая и малодушная.

Грейнджер бы не отступила ни за что.

Тео усмехнулся про себя, но в эту самую секунду его внимание привлекла Трейси Дэвис, которая отбивалась от Монтегю: тот, очевидно, очень сильно хотел быть с ней в паре.

— Иди к Грэхему, он, кажется, свободен, — сказал он Джорджине, подталкивая её к Монтегю, а сам выхватил Трейси за руку:

— Будешь со мной, Дэвис, — не терпящим возражений тоном заявил он.

— Л-ладно, — пролепетала совершенно обомлевшая Трейси.

Все наконец распределились, и Крам скомандовал:

— Ученики, стоящие слева от меня, палочки на изготовку! Вы будете атаковать. Напомню, что заклинания должны быть безобидные, иначе я сразу буду снимать по десять баллов с факультета.

Гермиона, стоя у противоположной от Нотта стены, видела, как в этот момент его губы тронула презрительная ухмылка.

— Ребята справа, — продолжал Виктор, — должны будут отразить атаку своих оппонентов с помощью заклятия Протего. Так, готовы?

Левая половина класса согласно загалдела.

— Тогда поехали. Раз, два, три!

— Конфундус!

— Остолбеней!

— Таранталлегра!

Со всех сторон посыпались заклинания, воздух взорвался вспышками, и эта картина отозвалась в Гермионе странной тупой болью. Всё это слишком сильно напоминало ночь второго мая.

Дин наслал на неё щекотку, и Гермиона не успела отразить заклинание. Увидев это, Дин быстро среагировал:

— Финита! Гермиона, ты в порядке? — крикнул он через весь класс.

Тео не поворачивал головы, но при этом слышал и видел всё, что ему было нужно. Сам он с почти ленивой медлительностью послал в Трейси заклятие ослепления, на которое она, конечно, успела ответить, но Тео с лёгкостью уклонился от её Щитовых чар.

— Всё нормально, — откликнулась Гермиона, — давай ещё раз.

— Петрификус Тоталус!

— Протего!

Вспышки их заклятий столкнулись в центре класса. Гермиона опять болезненно поморщилась: эта сцена вызвала в её памяти сражение Гарри и Волан-де-Морта.

Слава богу, хоть вспышки красного цвета, а не зелёного...

— Опускаем палочки одновременно, хорошо? — крикнул Дин.

— Давай!

На счёт «три» они опустили палочки, и вспышки погасли. Тео, глядя на всё это, не мог сдержать ироничной усмешки.

— Знаменитое гриффиндорское благородство... — сказал он вслух, решив на этот раз атаковать Трейси по-настоящему. — Диффиндо!

Застёжку её мантии рассекло, будто ножом, и запонка отлетела куда-то в сторону окна.

— Стоп, стоп! — поднял руку Крам. — Все, пожалуйста, опустите палочки. Мистер Нотт, я же предупреждал насчёт степени ущерба от заклинаний.

— А что плохого в Заклятии разрезания? — невозмутимо ответил Тео. — Оно такое же обычное, как и все, применяемые здесь.

— Оно опасно тем, что, если вы ошибётесь хотя бы на полдюйма, то разрежете не одежду, а кожу.

— Профессор, — Тео отметил про себя, как вытянулось лицо Крама от этого слова — так его не называл никто из учеников, — почему вы уделяете такое повышенное внимание именно мне? Не потому ли, что я поразил вас Обездвиживающим заклинанием в первый же день? Что, держите обиду до сих пор?

Он метнул быстрый пронизывающий насквозь взгляд на Гермиону, и она не успела отвести глаза. Но уже через секунду всё вернулось на свои места.

— Мистер Нотт, вы забываетесь, — сказал Виктор ровным голосом, хотя было видно, что его самолюбие задето. — Минус десять баллов Слизерину за применение опасного заклятия, и отработка сегодня в семь для вас лично.

— Без проблем, — хмыкнул Тео, едва сдерживая зевок. — Хоть будет чем заняться вечером.

Гермиона готова была поклясться, что в этот момент Джорджина Смит разочарованно вздохнула.

— Так, продолжаем, ребята! Мистер Нотт, пройдите в мой кабинет, помогите мисс Дэвис с застёжкой. Вы же виртуозный волшебник, так исправляйте свои ошибки сами.

Тео обошёл Трейси, которая копошилась в углу класса в поисках запонки, и невербально применил Манящие чары.

— Пойдём, Дэвис, — повелительно сказал он, повертев пойманную на лету запонку перед самым её лицом, и открыл дверь преподавательского кабинета. Трейси поспешила за ним. — Вас, полукровок, совсем что ли не учат применять магию? Долго ты собиралась искать эту мелочь вручную?

— Давай скорее, — буркнула Трейси, проходя вглубь кабинета, — я как раз хотела ещё попрактиковаться в защитной магии.

— Не указывай мне, женщина, — жёстко сказал Тео. — Лучше разденься.

— Что?! — Трейси уставилась на него.

— Мантию сними, дурочка. Думаешь, мне нужно твоё тело?

Сжав зубы от досады, она скинула мантию и швырнула её Нотту. Он ловко, не глядя поймал её. Трейси не выдержала:

— Думаю, да! Ты весь урок рассматриваешь меня с ног до головы!

— За просмотр денег не берут, — отмахнулся Тео, направляя палочку на застёжку мантии.

— Почему?! Почему ты со мной так поступаешь?

Молниеносное движение, вспышка, и Трейси уже не могла вымолвить ни слова.

— Потому что ты слишком много болтаешь, Дэвис. И потому, что ты хочешь меня. Неплохой повод потрепать тебе нервы, не правда ли?

Мантия была готова, и он небрежно кинул её Трейси, попутно снимая с неё заклятие онемения.

— Ты всё-таки последняя сволочь, Нотт! — прошипела она.

Тео схватил её за кончик галстука и грубо привлёк к себе.

— Ты меня не дослушала, — жёстко произнёс он, глядя на неё с чувством собственного превосходства. — Если ещё раз сунешься ко мне, я сделаю с тобой то, чего ты так жаждешь, но, блять, я тебе обещаю: удовольствия в этом будет столько же, сколько в заклятии Круциатус.

Он буравил её глазами, полными льда, и у Трейси в прямом смысле затряслись колени, но это был вовсе не страх.

Ах ты сучка, ты хочешь меня даже сейчас, в комнате преподавателя, когда в нескольких шагах от нас толпа народу. Попадись ты мне в менее людном месте...

А ведь меня заводишь вовсе не ты.

Он отпустил Трейси и открыл дверь. Выходя вслед за девушкой, Нотт скользнул взглядом по гриффиндорцам: Гермиона старательно делала вид, что не замечает его присутствия.

 

На самом деле, это стоило ей немалых усилий, и весь оставшийся день она была очень рассеянна и погружена в свои мысли. Особенно ей не давал покоя небольшой переполох, устроенный Джорджиной ради того, чтобы быть в паре с Ноттом.

Девчонки вокруг него так и вьются. Это... странно, учитывая его жестокость и непредсказуемость. Хотя, с другой стороны, именно это и привлекает. И, скорее всего, клуб его поклонниц не ограничивается одним факультетом...

Господи, что я такое говорю? Я что, ревную?! Он мне никто, как и я ему. Более того, после всего, что он сделал, я должна испытывать к нему лишь неприязнь и держаться от него подальше.

Да что с тобой, Гермиона Джин Грейнджер? Не позволяй одному несчастному поцелую разрушить на корню все твои принципы!

Так продолжалось несколько дней. В четверг на зельеварении Гермиона добавила в зелье Гербицида пять капель слизи флоббер-червя вместо двух, отчего её варево вспыхнуло и начало пускать в воздух жутковатого вида пузыри. Пока Слизнорт через весь класс спешил к ней на помощь, Гермиона одним взмахом палочки очистила свой котёл во избежание несчастного случая. Взявшись за дело со всей ответственностью и стараясь не обращать внимания на издевательски-снисходительные взгляды Нотта, нарочно устроившегося напротив и колдующего над котлом, она сумела-таки к концу урока сварить нормальный Гербицид и получить за него оценку в виде пяти баллов.

В пятницу на трансфигурации было чуть легче: Макгонагалл весь урок читала лекцию, и чтобы успеть записать всё необходимое, нужно было усиленно скрипеть пером, поэтому оборачиваться на Нотта Гермионе было совершенно некогда. Но его взгляд неотступно следовал за ней, словно прожигая в спине дыру, везде — на совместных уроках, за завтраком, обедом и ужином в Большом зале, куда Гермиона теперь нарочно прибегала пораньше, а уж если они случайно встречались в коридорах, то Нотт не упускал возможности проверить силу своего влияния. Он смотрел на неё как хищник на добычу: самоуверенно, соблазняюще, оценивающе. У Гермионы подкашивались ноги, а сердце начинало так колотиться, что ей казалось — все вокруг это слышат и уже давно догадываются о внезапной перемене, произошедшей в ней.

Тем временем у Падмы полным ходом шло обучение по спецкурсу для невыразимцев, и новой информации с каждым днём становилось всё больше.

— Главная особенность парной трансгрессии, — вещал Уилки Двукрест, работник Министерства, который обучал школьников обычной трансгрессии на шестом курсе, — заключается в том, что переноситься из одного места в другое может и человек, ещё не достигший совершеннолетия. Но, разумеется, он является своего рода «багажом» для трансгрессирующего. Думаю, это понятно...

— Извините, мистер Двукрест, — Падма подняла руку, — а как мы будем тренироваться? В Хогвартсе же запрещено трансгрессировать.

— Не беспокойтесь, мисс Патил, я снял антитрансгрессионное заклятие на всём восьмом этаже. Так что вы можете беспрепятственно переноситься из одного его конца в другой и так далее. Так на чём я остановился?

— У меня тоже вопрос по этому поводу, профессор, — подал голос Малфой, до этого внимательно слушавший Двукреста. Тот с некоторым подозрением взглянул на него, но юноша сделал вид, что ничего не заметил. — Правда ли, что при попытке перенестись сквозь специальные магические границы, как, например, в Хогвартсе, человек о них попросту «разбивается»?

— Нет, мистер Малфой, это только слухи, — довольно сухо ответил волшебник. — На самом деле вы просто не тронетесь с места. Хорошо, ещё вопросы есть?

Падма и Драко покачали головами.

— Тогда мы запишем последнее и перейдём к практике. Итак, если в непосредственной близости от трангрессирующих окажутся какие-либо вещи или предметы, то они могут переместиться вместе с волшебниками. Поэтому следите, чтобы с вами невзначай не трансгрессировал камин... Записали? Прошу в коридор.

Драко открыл перед Падмой дверь и тихо сказал:

— Помнишь правило «трёх Н»?

— Ещё бы! Я эти «нацеленность, настойчивость, неспешность» наверное до старости буду помнить.

Малфой издал сдержанный смешок.

— Ну тогда всё отлично.

Ребята встали посреди безлюдного коридора, в конце которого виднелось полотно с изображением Варнавы Вздрюченного в окружении танцующих троллей. Они переглянулись, оба прекрасно зная, что напротив этого полотна некогда был вход в Выручай-комнату.

— Как думаешь, там теперь глухая стена? — шёпотом спросила Падма.

— Скорее всего. Если Выручай-комната и сохранилась в замке, то вход в неё точно не здесь.

Двукрест отвлёк их от беседы характерным покашливанием.

— Так, для начала каждый из вас трансгрессирует вон туда, — он указал на дальний кубок, огонь в котором бликами отражался от стен и потолка. — Потом попробуем попарно. Ну, кто первый?

— Давай я, — шепнула Падма, и Малфой согласно кивнул. Когтевранка встала в центр коридора и сосредоточилась на кубке.

Нацеленность есть. Далее, настойчивость... настойчивость... И почему при этом слове мне в голову лезет Дин? Так, всё, соберись, сейчас не время! Я. Хочу. Попасть. Вон к тому кубку. Думаю, звучит вполне настойчиво. И неспешность. Поехали!

Падма крутнулась на месте и исчезла. Её привычно сдавило со всех сторон, но это продолжалось до смешного мало — через долю секунды она оказалась в указанном месте.

— Хорошо, мисс Патил, — Двукрест одобрительно кивнул. — Теперь вы, мистер Малфой.

Драко уже давно был сконцентрирован и в мгновение ока перенёсся в дальний конец коридора, оказавшись рядом с Падмой.

— Хорошо, — повторил профессор. — А теперь возьмитесь за руки и трансгрессируйте ко мне. Малфой, будете так называемым поводырём. Помните: всё то же самое, только не отпустите свой... эээ... багаж. Мисс Патил, вам нужно лишь держаться за поводыря. Давайте.

Падма ухватилась за руку Малфоя, и он, убедившись, что она держится крепко, перенёс их обоих прямо к Двукресту — так близко, что ему пришлось отшатнуться назад.

— Молодцы, молодцы... — немного растерянно сказал он. — Теперь поменяйтесь.

Под конец урока у Падмы немного кружилась голова, но это было ничто по сравнению с занятиями окклюменцией, которые состоялись в среду.

Этот предмет, вместе с не отделимой от него легилименцией, преподавал тоже министерский сотрудник, мракоборец Уильямсон. Он проникал в мысли и воспоминания своих подопечных, заставляя их сопротивляться силе разума. «Сеанс» легилименции был недолгим и, можно сказать, щадящим, но в конце дня Падма всё равно валилась с ног от усталости.

— У меня совершенно не осталось сил! Ни на защиту своего сознания, ни на что-то ещё... Я лучше буду весь день трансгрессировать туда-сюда, чем давать возможность чужому человеку раз за разом читать мои мысли, — жаловалась она Малфою, когда они покинули кабинет верхнего этажа Западной башни.

— Но мыслями можно манипулировать, — сказал он с таким непринуждённым видом, как будто речь шла о чашке чая. — Не закрывать сознание, а управлять им.

— То есть? — не поняла Падма.

— Ты показываешь легилименту те образы и воспоминания, которые считаешь нужным. Сосредоточься на чём-нибудь нейтральном... на тех же уроках. Что-то личное или неприятное всегда можно запрятать в дальний уголок памяти.

— Ух ты, надо будет попробовать!

Будучи истинной представительницей своего факультета, Падма всё схватывала на лету, и уже спустя неделю усиленных тренировок могла без особого труда выдавать в мыслях ту информацию, которую она сама хотела показать легилименту.

— Замечательно, мисс Патил, — похвалил её Уильямсон. — Я вижу у вас заметный прогресс. А мистер Малфой изначально здорово противостоял моим попыткам проникнуть в его разум. Вас этому где-то учили?

— Да, — ответил тот, почему-то помрачнев, — меня учил профессор Снегг. Правда, недолго.

— Он был прекрасным легилиментом, — с уважением сказал мракоборец. — Очень жаль, что подобные люди уходят от нас так рано...

На этот раз Падма была гораздо более довольна своими результатами и по пути на ужин искренне поблагодарила Малфоя:

— Спасибо тебе за подсказку! Теперь в моих мыслях Уильямсон видит квиддичные матчи или забавные случаи из нашего с Парвати детства.

— Да не за что, — неожиданно угрюмо ответил он, пребывая в какой-то апатии. — Обращайся.

С лица Падмы моментально исчезло ликующее выражение.

— Драко, что случилось? Это из-за... из-за Снегга?

— Не совсем. Я солгал Уильямсону. На самом деле, окклюменции меня учила Беллатриса.

— О... — Падма могла лишь смутно догадываться, насколько неприятно Малфою вспоминать о своей покойной тётушке, поэтому решила вернуться к начатому разговору: — За эту неделю Уильямсон увидел у меня в мыслях, наверное, уже половину моей жизни... Надеюсь, это его хотя бы развлекает!

— Я тоже надеюсь, — Малфой был явно рад перемене темы, — потому что в моих он читает какую-нибудь скукотищу вроде Международной конвенции волшебников 1289 года.

— Мерлинова борода, а я всё-таки думала, что это Блейз — фанат истории магии, а не ты!

— Так он её вслух учит, — Малфой улыбнулся уголком рта, входя в приветливо открытые двери Большого зала, — что мне остаётся делать? Только запоминать вместе с ним.

Падма рассмеялась в ответ и, махнув ему рукой, пошла к своему столу.

Место Терри Бута, который обычно сидел по соседству с Падмой, было занято, но отнюдь не Терри. Высокий парень в гриффиндорской мантии сосредоточенно стучал пальцами по столу, то и дело вертя головой. Сердце у Падмы ухнуло куда-то вниз: она ведь уже несколько дней не видела своего молодого человека, пропадая на спецкурсах.

Она тихонько подкралась сзади и, поймав момент, ладонями закрыла Дину глаза.

— Падма, я знаю, это ты, — рассмеялся он, беря её ладони в свои и оборачиваясь. — Я соскучился, чёрт возьми!

— Я тоже, — смущённо улыбнулась она, усаживаясь рядом; её так и подмывало назвать Дина каким-нибудь ласковым словом, но природное стеснение всё время её останавливало. — Как у тебя дела?

Дин внимательно посмотрел на неё, не отвечая. Падма взяла с большого блюда кусок рыбного пирога и положила себе на тарелку. Потом потянулась за салфеткой, и Дин внезапно перехватил над столом её руку.

— Я так хотел тебя видеть, что просидел тут целый час в окружении когтевранцев, — он смешно округлил глаза. — Представляешь, какой кошмар.

— Ну, когтевранцы не слизеринцы, — подмигнула Падма, чувствуя, как он мягко сжимает её пальцы, и испытывая от этого сильное душевное волнение.

— Кто бы говорил, — Дин бросил в сторону Малфоя подозрительный взгляд, — вы с ним, похоже, сдружились.

Падма вгляделась в тёмно-карие глаза парня и увидела там то, что ожидала.

— О, Дин, даже не думай меня ревновать, — нетвёрдо сказала она и, аккуратно высвободив руку, принялась разрезать пирог на маленькие кусочки. — Драко всего лишь хочет работать там же, где и я. Честно говоря, я этому рада, потому что учиться одной мне было бы невероятно тяжело.

— Я не ревную, — сказал Дин, хмурясь, — по крайней мере, в том смысле, в котором обычно понимают это слово. Я просто... не вижу тебя ни на уроках, ни на переменах, и это мне ужасно не нравится; вон, даже за ужином тебя непросто застать.

— Но ведь застал, — улыбнулась Падма и, потянувшись к нему, потёрлась носом о его щёку. Дин, решив не упускать момента, нашёл её губы и крепко поцеловал. Падма вся вспыхнула, чувствуя, как уходит почва из-под ног, машинально отодвинула в сторону тарелку и обняла Дина одной рукой.

Нежность его губ кружила голову, прикосновения разжигали самый настоящий пожар, и Падма, пытаясь сквозь ласки Дина прислушаться к своему телу, удивлялась сама себе: каждая её клеточка просто звенела от блаженства.

Мммм как же хорошо, когда ты рядом!.. Мы столько времени потеряли зря.

Не останавливайся...

Боже, мы ведь в Большом зале!

— Ну вот, — шептал гриффиндорец между поцелуями, — с каждым разом всё лучше...

— Дин... — почти неслышно выдохнула Падма, возвращаясь в реальность и с неохотой открывая глаза.

— Да, солнышко?

Она перевела подёрнутый дымкой взгляд на преподавательский стол. Там сидели только профессор Стебль и Хагрид: лесничий с неподдельным интересом смотрел на ребят в упор.

— На нас смотрит Хагрид, — медленно проговорила Падма — язык плохо её слушался.

— Он не выдаст, — лукаво улыбнулся Дин, тем не менее целуя напоследок её лоб и с трудом отрываясь от этой девушки, притягивавшей его как магнит. — Продолжим у озера? Там у нас неплохо получилось в первый раз.

— Ох, у меня столько заданий на завтра... — погрустнела Падма.

Но Дин был настроен гораздо оптимистичнее.

— Тогда в библиотеке, — он встал из-за стола и накинул на плечо сумку. — Я пойду отнесу учебники, а ты пока поешь спокойно. Встретимся через двадцать минут, идёт?

— Идёт!

 

А в библиотеке было шумно как никогда: Флитвик задал седьмому курсу огромный доклад, и ученики, строча абзац за абзацем, то и дело шептались, переговаривались, шуршали пергаментами и скрипели перьями.

— Ещё один звук, молодые люди, и я наложу на вас заклятие онемения, — сурово сказала мадам Пинс, в очередной раз обращаясь к Найджелу Волперту и Эндрю Керку.

Мальчики, как по команде, отвернулись друг от друга и уставились каждый в свой учебник. Дин, проходя мимо, похлопал обоих по плечам и шепнул:

— Матч с Пуффендуем назначен на январь, неизвестно, сможет ли Невилл принять в нём участие. Так что на этих выходных проведём отборочные для вратарей. Необходимо присутствовать всем.

Ребята выразительно кивнули, не открывая рта. Дин беззвучно хохотнул, проходя дальше вдоль стола в поиске свободного места.

Таковое нашлось рядом с Луной, которая, похоже, совсем забыла про раскрытый перед ней учебник. Она сидела, положив голову на руки, и мечтательно глядела в решетчатые окна, за которыми поднимался ветер.

— Привет! Не против, если я к тебе сяду?

— Что?.. — она немного осоловело посмотрела на Дина, но её взгляд довольно быстро сфокусировался. — Ах, Дин, это ты... Конечно, присаживайся!

— Что там за доклад? Я только сейчас узнал, что на завтра нужно что-то делать.

— Про Летучемышиный сглаз, три больших свитка, — со вздохом отозвалась Луна, придвигая ему учебник.

— А, про тот, который мастерски выполняла Джинни?

— До сих пор выполняет, — послышался громкий шёпот с нотками упрёка, и Дин, обернувшись, увидел Джинни в окружении баночек с чернилами и свёрнутых в трубочки пергаментов.

— Тогда извиняюсь.

— У каждого, пожалуй, есть своё фирменное заклинание... — пропела Луна, неторопливо выводя в верхней части листа название доклада. — Вот я умею вправлять носы и пальцы ног...

— Ага, — не удержался Дин, — я помню, как после твоего хирургического вмешательства выглядел Гарри! Кстати, а где Гермиона?

Он оглянулся по сторонам, нигде не видя склонившейся над пергаментом каштановой шевелюры.

Луна пожала плечами.

— Она была здесь около часа назад: настрочила доклад и убежала...

— У неё недельный отчёт перед Макгонагалл, — пояснила Джинни, вполуха слушая их разговор.

— Ну и скорость! Три свитка за час!

Дверь открылась, и в библиотеку незаметно прошмыгнула Падма.

— Ничего себе, сколько народу, — удивилась она, садясь напротив Дина и Луны. — Над чем все трудятся?

— Летучемышиный сглаз, — повторила Луна.

— О, так это наш Флитвик постарался, чтобы весь курс сидел в библиотеке? На него иногда находит.

Дин задумчиво поджал губы.

— Три свитка, Падма, три свитка...

— У меня доклад про Дезиллюминационное на четыре! — отмахнулась она, направляясь к стеллажу с книгами по заклинаниям.

Дин выгнул бровь.

— Ого! Ну, Флитвик...

Взяв нужные книги, они принялись за работу. Часы на стене пробили восемь, девять... Ученики понемногу расходились, библиотека пустела. Луна, дописав третий пергамент, поставила внизу листа, где обычно нумеруют страницы, замысловатую завитушку и тоже встала.

— Уже одиннадцать, — Падма посмотрела на часы. — Луна, скажи нашей входной двери, что я приду уже за полночь.

Дин так и обомлел.

— «Скажи двери?» Это как?

— Очень просто, — улыбнулась Луна, медленно поднимая с пола только что упавшее перо и снова его роняя. — У вас же вход в гостиную охраняет Полная Дама, с которой вы разговариваете.

— Ну, а у вас-то на полотне вроде бы никто не изображён.

— Но голос-то есть, — загадочно произнесла Луна, перебрасывая спутанные волосы со спины на плечо. — Значит, и поговорить можно.

— С ума сойти, — Дин почесал за ухом, мельком взглянув на сонную Падму. — Тогда, пожалуйста, передай двери лично от меня, чтобы сегодня она — или кто там у вас — не задавала слишком сложных вопросов. А то, боюсь, Падма уснёт в раздумиях прямо на пороге.

— Эй! — тихо возмутилась та. — Я что, зря восьмой год на Когтевране? Как-нибудь справлюсь. Тебе много ещё писать?

— Прилично, — ответил Дин, прикрывая пергамент рукой.

— Ладно, я пойду, — Луна безмятежно помахала ребятам и вышла. Дин посмотрел в сторону мадам Пинс: та, кажется, уснула прямо с книгой в руках. Под недоумённым взглядом Падмы он осторожно встал из-за стола, подошёл к библиотекарше и внимательно заглянул за раскрытый том, чтобы увидеть её вечно недовольное лицо.

И едва не присвистнул: крючковатый нос мадам Пинс уткнулся в середину переплёта, а плечи мерно поднимались и опускались. Она спала.

— Оглохни, — шепнул Дин и, уже не стараясь ступать бесшумно, вернулся к столу.

— Ты её усыпил? — изумилась Падма. — Не нужно было, я уже заканчиваю. Поговорили бы в коридоре.

— Во-первых, не усыпил, а временно лишил слуха, — Дин расплылся в широкой улыбке, — а во-вторых, ты что, забыла про продолжение?

Он взял книгу, из которой переписывал информацию для доклада, и пошёл совершенно не к тем стеллажам, откуда её брал.

— Дин, ты куда? — вполголоса сказала Падма, то и дело поглядывая на библиотекаршу. Та была неподвижна. — Это же секция книг по травологии!

— Правда? — откликнулся Дин; его голос звучал глухо. — Чёрт, я забыл, где взял этот учебник!

Падма покачала головой, сложила свои пергаменты и, захватив «Заклинания. Усложнённый курс», пошла на его голос.

Мадам Пинс ещё полчаса назад погасила все свечи, кроме тех, что были на столе Дина, Падмы и Луны, и тех, что парили над её головой, освещая страницы толстого тома, наверняка посвящённого правилам поведения в библиотеке. Поэтому между стеллажами было темно хоть глаз выколи, и Падма, отправившаяся вслед за Дином, вытащила из кармана мантии палочку, чтобы зажечь свет.

Миг — и она оказалась прижатой к книжной полке. Второй — и из её рук выхватили более не нужный учебник. Третий — и уже знакомые губы страстно целовали её.

Её руки взметнулись вверх, обвив Дина за шею; она вся тянулась к нему, как цветок к солнцу, купаясь в его ласке, ещё не понимая — но подсознательно желая — отдать всю себя. А он отвечал с ещё большей пылкостью, вновь и вновь пробуя на вкус её губы, прижимая её гибкое тело к себе, сходя от неё с ума.

— Милая, ты так соблазнительна... ты даже не представляешь...

— Прошу, не останавливайся... — горячо прошептала она в ответ, сжимая пальцами его плечи.

Дин еле слышно застонал и, вплетя пальцы в длинные тёмные волосы, требовательным движением заставил Падму приоткрыть губы. Его язык проник внутрь, жадно исследуя её рот; Падма неосознанно ответила на это наглое вмешательство, с каждой секундой приходя во всё больший восторг от действий Дина.

Он положил обе руки на книжную полку, заточив Падму в замкнутом пространстве, и продолжил жадно целовать её, распаляясь всё сильнее.

Она машинально расстегнула застёжку его мантии.

Дин издал что-то похожее на рык и, мысленно ругая себя последними словами, приказал себе отстраниться.

Падма тяжело дышала и смотрела на него с каплей непонимания, теряющейся в море страсти.

— Чёрт, я сам виноват... — проворчал Дин себе под нос, с трудом переводя дух. Он выглядел каким-то вмиг одичавшим.

— Виноват в чём? Что-то не так?

— Слушай, мы... — он тщательно подбирал слова, чтобы сказать то, что хотел, и при этом не обидеть Падму. — Мы уже не дети, поэтому буду откровенен: ты нужна мне... без остатка. Короче, или ты ночуешь у меня, или мы сию секунду расходимся по своим гостиным и с этих пор ограничиваемся поцелуями в щёчку.

Падма молчала лишь несколько мгновений. В памяти всплыл день, когда они с Парвати сидели на берегу Чёрного озера в тени дуба, и сестра со слезами на глазах рассказывала ей о вероломстве того самого дурмстранговца, с которым она познакомилась ещё в год Турнира Трёх Волшебников. С тех пор Падма ясно уяснила, что с переходом вот к этому «ты ночуешь у меня» не стоит спешить.

— Дин, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она наконец, стыдливо опустив глаза. — Прости, но пока... второй вариант.

С этими словами она схватила с полки свою волшебную палочку и стремглав выскочила из библиотеки.

 

Учебные дни текли своим чередом, октябрь подходил к концу. Уже выпал первый снег, укрыв окружающие замок луга белым покрывалом, а верхушки деревьев в Запретном лесу — шапками. Потом внезапно прилетел тёплый ветер, и за пару дней тонкий снежный слой растаял. Однако этот ветер не вселял в обитателей замка особой надежды: с каждым днём темнело всё раньше, а светлело позже, небо частенько наливалось свинцом, грозясь низвергнуть на замок и прилегающие окрестности осадки в виде снега или дождя. Приближались холода, и многие ученики не расставались с носовыми платками, чихая и кашляя в перерывах между приёмами Бодроперцового зелья у мадам Помфри.

В последний день перед Хэллоуином Гермиона задержалась на уроке древних рун и потому пришла на обед позже обычного. Большой зал почти опустел, и она без труда разглядела два десятка учеников, среди которых, к её облегчению, не было того, о ком она думала последние недели.

Гермиона хотела сесть лицом к столу Слизерина, чтобы в случае появления Нотта держать ситуацию под контролем, но тут с дальнего конца скамьи приподнялся Деннис Криви и махнул ей рукой.

— Привет! — сказал он, когда Гермиона села рядом, и подвинул к ней стакан с тыквенным соком.

— Привет, Деннис, — улыбнулась она, удивлённо разглядывая его: парень был в спортивной форме. — Ты что же, пробуешься в квиддичную команду?

— Уже, — ответил шестикурсник и залпом выпил свой остывший чай. Потом решительно поставил чашку на стол и посмотрел прямо перед собой. — Взяли. Заменю Невилла после ЖАБА.

— О, поздравляю! Значит, ты вратарь?

— Ага, — уже веселее откликнулся Деннис. — Честно, я очень рад. Всегда хотел играть. Колин заразил меня квиддичем ещё на втором курсе. Он же всё время снимал Гарри и так восхищался им...

Гермиона вздохнула. Потеря Колина, а также всех остальных участников битвы ещё долго будет отзываться болью в душе выживших.

— Помню, когда Колин поехал в Хогвартс в свой первый год обучения, я впервые остался с родителями один, — продолжал Деннис. — Мне хотелось как-то им помочь: они были, мягко говоря, обескуражены тем, что мы с братом — волшебники. Отец вообще долго не верил в это. Совы, письма, волшебные палочки... Это было дико для таких простых людей, как они. И вот целый год я пытался убедить их, что магии не нужно бояться. Они постепенно привыкали, но мне всё равно приходилось посещать обычную школу: если бы я ещё и бросил обучение, они бы не выдержали. Слишком много всего произошло в то лето... А Колин молодец, что взял с собой тот старенький фотоаппарат! С первого же письма он стал присылать нам снимки — ох, какие лица были у мамы с папой, когда они увидели двигающиеся фотографии!

— Да, представляю! — рассмеялась Гермиона. — У моих, кажется, лица были такие же.

— Скорее всего. А что касается квиддича — Колин очень им интересовался, и в одном из писем так подробно расписал правила игры, что я тоже невольно увлёкся.

— Но почему тогда все эти годы ты не пробовался в команду?

Деннис пожал плечами.

— Свободные амплуа, вроде загонщика, не для меня, а на место вратаря всегда была сумасшедшая конкуренция. Но вот теперь, наконец, наша с братом мечта сбылась.

— Деннис, а знаешь что, — Гермиона прищурилась, вспоминая затёртые до дыр страницы «Истории квиддича» — книги, которую она раздобыла для Гарри ещё на первом курсе, — если мне не изменяет память, ты станешь первым маглорождённым волшебником, играющим в квиддич.

— Да ладно? — он так и подскочил. — Ух ты! Ну класс!

— Думаю, это достойное вознаграждение за то, что ты пережил, — тихо добавила Гермиона, зная, что сейчас Деннис поймёт её и без слов.

 

Гермиона уже была на седьмом этаже, и до портрета Полной Дамы оставался всего один поворот, как вдруг она, подобно знаменитым хогвартским лестницам, решила поменять направление. Миновав ещё один этаж, гриффиндорка поднялась по боковой лестнице и вышла на площадку Астрономической башни. Она была здесь бесчисленное количество раз, но от этого места веяло каким-то своим, особым очарованием, и порой Гермиона приходила сюда просто полюбоваться открывающимся перед ней видом. С башни был виден, докуда хватало глаз, Запретный лес, а перед ним на опушке стояла хижина Хагрида, из трубы которой вился дымок, а окна приветливо подмигивали жёлтыми глазницами.

Гермиона посмотрела на небо: на западе оно ещё алело, постепенно темнея и меняя цвет с оранжевого на бордовый, а на востоке уже начали появляться первые звёзды. Внизу слышались голоса: несмотря на наступивший холод, многие ребята, особенно со старших курсов, бродили по окрестностям замка до самого отбоя.

— Гермиона! — окликнули её с улицы. Она подошла ближе к парапету и всмотрелась вниз. Ей махали сразу несколько рук: Джинни, Астория, Демельза и Луна. — Идём к нам!

— Лучше вы ко мне, — отозвалась Гермиона, усилив свой голос заклинанием. — Там холодно!

— Нас больше, так что спускайся! — крикнула в ответ Джинни.

— Она имела в виду, что мы тебя согреем, — пояснила Астория.

— Ладно, сейчас буду!

Гермиона сбежала по узкой винтовой лестнице вниз и направилась в свою гостиную. Полная Дама сразу смекнула, что к чему.

— Собираешься гулять, Гермиона? Но через час ужин.

— Успеем, — улыбнулась она. — Вишнёвое желе!

Лицо Полной Дамы удивлённо вытянулось.

— Пароль изменился, моя дорогая, уже неделю как!

— Ой, простите!

— По-моему, ты немного не в себе.

— Просто тороплюсь, — наспех придумала объяснение Гермиона. — Лео фортис!

— Вот так-то лучше. Проходи.

Гриффиндорка вбежала в почти пустую гостиную и сразу поднялась в спальню.

Да что со мной такое? Забыть пароль! Мне действительно нужно на свежий воздух, может, хоть друзья приведут меня в чувство.

Быстро переодевшись в свитер и джинсы, она завязала пояс накинутого сверху пальто и, спрятав в кармане волшебную палочку, вышла из комнаты.

Спустившись в гостиную, она вдруг наткнулась на Дина: тот сидел в кресле перед камином, невидяще глядя на огонь.

— Дин, ты в порядке? — Гермиона подошла и тронула его за плечо. — Эй, ты меня слышишь?

Он вздрогнул и резко обернулся. В глазах мелькнула странная грусть, но это выражение тут же исчезло, и Дин натянуто улыбнулся.

— Всё нормально, Гермиона, я просто задумался.

— Все гуляют, а ты здесь один... Пойдём на улицу? Меня девчонки звали — Джинни, Луна...

— Я, пожалуй, останусь, — помрачнел он, подозревая, что среди них будет и Падма. — Не хочу быть белой вороной в вашей девичьей компании.

— Тогда уж чёрной, — подмигнула Гермиона и потянула его за рукав, — брось, Дин, пошли! Невилл с Симусом тоже наверняка там. Я видела их за обедом, они с таким жаром обсуждали ваши отборочные... Кстати, я уже знаю, кто будет новым вратарём!

— Да, Деннис прекрасно себя проявил, — кивнул Дин, вставая и потягиваясь. — Ладно, пошли, но на улице я примкну к парням.

— Логично, — улыбнулась Гермиона. Почему-то она была несказанно рада тому, что ей удалось растормошить чем-то озадаченного Дина. Он набросил куртку, обмотался шарфом, и они вышли из гостиной.

— Я тут подумала, — сказала Гермиона, когда они оказались на прохладном, пропитанном влагой воздухе, — что Деннис станет первым играющим волшебником из семьи маглов.

— Слушай, точно! — Дин хлопнул себя по лбу. — А я так долго тешил себя надеждой, что именно я стану этим первым.

Мысли в голове Гермионы опережали одна другую, и цепочка воспоминаний быстро привела её к одному из не самых радостных — об их с Дином встрече в марте в особняке Малфоев.

Кажется, уже целая вечность прошла, а всего-то чуть больше полугода...

Она взглянула на Дина с сочувствием.

— Да уж, тебе пришлось весь прошлый год скрываться от егерей и Пожирателей смерти только потому, что ты считал себя маглорождённым.

— И ты ещё меня жалеешь? — возмутился Дин. — Уж кому досталось больше всех, так, по-моему, тебе! А вообще конечно здорово, что я оказался полукровкой, но мой родной отец ушёл, когда я ещё не родился, чтобы защитить маму и меня: за ним уже тогда охотились Пожиратели.

— Это ужасно... — тихо сказала Гермиона. — Но нам всем приходится чем-то жертвовать ради своих близких.

Они понимающе улыбнулись друг другу и, завидев вдалеке небольшую шумную компанию, поспешили к ней.

 

Падмы там не было, и Дин вздохнул про себя с облегчением, смешанным с разочарованием. Он испытывал самую настоящую тоску по ней, понимая, что теперь, после сделанного ею выбора, ему не остаётся ничего другого, кроме как ждать. На других девушек он и не думал смотреть: он так давно был влюблён в Падму, что никто и никогда уже не мог занять место в его сердце.

По дороге Джинни, Невилл и Демельза обсуждали стратегию следующего матча против пуффендуйцев, но Дин лишь краем уха слушал коллег по команде, не принимая участия в разговоре. Гермиона с Луной опять заспорили по поводу существования нарглов; ну, как сказать, заспорили — Гермиона пыталась мягко и ненавязчиво вразумить Луну, а та так же спокойно держалась своего мнения. Симус шёл рядом, слушая их «веские» аргументы и то и дело покатываясь со смеху: всё-таки рациональная Гермиона и мечтательная Луна вряд ли могли найти точку соприкосновения в своих взглядах на жизнь. Но спустя несколько минут он наконец-то радостно завопил:

— Слава Мерлину, договорились! Я иду с вами, ладно? Тоже охота посмотреть на него!

— На кого? — Дин вдруг выпал из своих мыслей. Симус замедлил шаг, чтобы поравняться с другом.

— На это чудо Хагрида. Гиппокамп Эрнест, помнишь?

— Точно! Такое имя сложно не запомнить.

— Вот. Луна же хотела с ним... эээ... познакомиться. А Гермиона договорилась с Хагридом на днях это устроить.

— Круто! — Дин даже оживился. — Я тоже хочу посмотреть. Шутка ли, полулошадь-полурыба! Эх, зря я не взял из дома фотокамеру: заснял бы, как Деннис, показал родителям...

— У меня есть фотоаппарат, — лукаво улыбнулась Астория, оборачиваясь. — Снимки будут.

— Отлично! Что бы мы делали без магловских штучек, правда?

Все дружно рассмеялись, и Астория добавила:

— Кстати, Дин, у Хагрида ведь день рождения в начале декабря.

— Таааак, продолжай, я весь внимание.

— А ты у нас прекрасный художник. Может, нарисуешь Хагриду его Эрнеста? Думаю, он будет счастлив!

Гермиона услышала их и обернулась:

— Слушайте, классная идея! Хагрид будет растроган до глубины души.

Дин смущённо пожал плечами.

— Честно говоря, я так давно не рисовал...

— Перестань, — поддержала остальных Луна, — с талантливым художником мастерство остаётся навсегда.

— Ну что ж, попытка не пытка. По рукам!

Дин шутливо пожал всем присутствующим руки, думая о той единственной, которая была для него главным источником вдохновения.

 

Не желая возиться со шнуровкой, Тео стянул через голову спортивную мантию и рухнул на кровать. Сегодняшняя тренировка, кажется, отняла у него последние силы. Стоило ему растянуться на кровати, как усталость, одолевающая его несколько последних дней, вновь накрыла с головой, и его начало неумолимо клонить его в сон. Едва Тео собрался поддаться наконец этому мучительному натиску, как за дверью послышались голоса, и он, невероятным усилием сбросив с себя дурман сна, по привычке напряг слух.

— Драко, в этом ничего такого нет, — убеждённо говорил женский голос. — Пойдём с нами!

— Нет, я не могу. Хагрид... я столько раз ему пакостил, что вот так взять и заявиться к нему «в гости» будет абсолютно бессовестно с моей стороны.

— Брось! Хагрид замечательный, он всё поймёт!

Дверь отворилась, и на пороге возникли Малфой и Гринграсс. Тео закатил глаза.

Сладкая парочка, мать их...

— Что, бытовые ссоры начались ещё до свадьбы? — презрительно хмыкнул он, снимая свитер и бросая его в общую кучу одежды, приготовленную для стирки.

Но Малфой его словно не слышал.

— Я не пойду. Во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, я не смогу смотреть Хагриду в глаза, уж извини. Мне дико стыдно за всё, что я делал раньше, и лучше я каким-нибудь тайным способом помогу ему, чем приду вот так открыто с заявлением «Хагрид, старик, прости за всё, а? На самом деле я не желал тебе зла, и, более того, всегда питал здоровый интерес к твоему предмету и зверюшкам. Можно посмотреть гиппокампа?»

— Ну а почему бы и нет, — резонно заметила Астория. — Ты же сумел попросить прощения у Гермионы, а с Хагридом будет ещё проще, уверяю тебя.

— Эй, народ! — Тео снова влез в разговор, и Драко с Асторией были вынуждены повернуться к нему. — Раз уж зашла речь о старосте школы, то у меня идея. Я жутко хочу две вещи: старосту и спать, поэтому предлагаю вам обоим свалить в гриффиндорскую башню, а Грейнджер прислать сюда ко мне.

— Считай, что я этого не слышала, — Астория скрестила руки на груди, предусмотрительно зажав в одной из них палочку.

— А ты, я смотрю, хочешь подорвать авторитет нашего факультета, — злобно продолжал Тео уже в адрес Малфоя; он ужасно хотел спать и раздражался всё больше. — Видимо, ты до сих пор не в курсе, что истинные слизеринцы не просят прощения у каких-то там полукровок.

— Нотт, лучше заткнись, — огрызнулся Малфой.

— Ого, как грубо! Ладно, скажу по-другому: что в нашей гостиной делают посторонние? Гони свою Гринграсс отсюда и выметайся сам.

— Конфундус!

— Протего!

— Остолбеней!

Отвлекшись на заклятие Астории, Тео, слабеющий с каждой минутой, не успел отразить заклятие Малфоя. Луч ударил его куда-то в ключицу, и, поражённый заклинанием, он замер как каменное изваяние.

— Ещё раз скажешь что-нибудь подобное — прибью, — холодно пообещал Малфой и, взяв со своей тумбочки два пергаментных свитка, продолжил прерванный разговор. — Во сколько вы собираетесь идти к Хагриду? Возможно, я присоединюсь к вам позже. Хотелось бы поговорить с ним наедине.

— Я понимаю, но там и так будут только Невилл, Гермиона, Джинни, Дин...

— Астория, — прервал её Драко, открывая входную дверь, — время.

Она вышла, бросив последний подозрительный взгляд на окаменевшего Нотта, и ответила — так, что он ещё мог её расслышать:

— Завтра после ужина, в восемь.

 

Весь дом был погружён в темноту, а за окном разыгралась настоящая буря: сумасшедший ветер пригибал к земле деревья, трепал листву и последние уцелевшие цветы. На горизонте зловеще сверкала молния, и через несколько секунд прямо над домом раздался жуткий грохот, от которого, кажется, затряслись не только потолок и стены верхних этажей, но и кирпичная кладка семейного склепа, вырытого глубоко в земле.

Шестнадцатилетний Тео, не моргая, смотрел на могильную плиту. На ней было выбито всего четыре слова... точнее, два слова и два числа: Элеонора Нотт, 1956-1994. По щеке подростка бежала предательская слеза, но он её даже не замечал. Он не замечал ничего вокруг, даже разбушевавшейся стихии. Сегодня два года, как умерла его мать, а боль такая же как и тогда, в издевательски солнечный августовский день перед четвёртым курсом. Тогда все только и говорили что о Чемпионате мира по квиддичу, на этом событии разом помешался весь волшебный мир Британии, включая Пожирателей смерти... включая его отца. Но их интерес был вовсе не в налаживании международных магических связей посредством спортивных состязаний. У них существовал какой-то свой план, хитрый, коварный, скрытый — как всегда. Они были взбудоражены похлеще других волшебников вместе взятых, и с каждым днём обстановка в их стане всё больше накалялась. Изредка, случайно отвлекаясь от тяжёлых дум о смерти матери, сидя в своей комнате наверху, Тео слышал разговоры отца и его приятелей. Они нередко посещали их поместье, устраивая за бутылкой виски странные долгие беседы, скорее напоминающие заговор. В их хриплых голосах слышалась дрожь — от выпитого ли алкоголя, радости или страха, Тео не мог разобрать. Но редкие реплики, долетавшие до его слуха, и те крупицы информации, которые всё-таки откладывались в его затуманенном горем сознании, давали понять: Пожиратели планировали устроить на Чемпионате мира что-то страшное, после чего...

Он не хотел думать о воскрешении Волан-де-Морта и всеми силами отгонял навязчивые липкие мысли. Нет, нет, не может быть! Гриффиндорец Поттер расправился с ним тринадцать лет назад, и всё закончилось. Отец принял сторону Министерства и спокойно работал там все эти годы — после множества допросов, которым, казалось, не будет конца, от него отстали даже самые придирчивые и исполнительные мракоборцы.

Хватит обманывать себя. Он вернётся. И если некоторые из дружков Нотта-старшего не так уж и рады воскрешению своего повелителя, от которого они отреклись, то все они — без исключения — живут в жутком, ненормальном, всепоглощающем страхе. Что будет, когда Тёмный Лорд воскреснет? Что будет с ними, с их семьями?

Тео глубоко плевать на это. Он зачерствел, как старый кусок хлеба, выброшенного на помойку; он не чувствовал ничего, кроме боли. Он мёртв. В том месте, где у настоящих, живых людей должна быть душа, у него — лишь комок тупой боли. Ему всего четырнадцать, а он не видел смысла жить дальше.

— Мама, — тихо сказал он, невидяще глядя на гроб, даже не щурясь на ярком летнем солнце. — Мама, почему ты умерла?

Он присутствовал на похоронах лишь физически; мысленно был далеко, и всё произошедшее плохо отложилось в его памяти. Может, это и к лучшему. Лишь одно он помнил хорошо: отец не пришёл. Видимо, у него были дела поважнее, чем похороны жены.

Тогда Тео сказали, что его мать тяжело заболела. Он не верил ни единому слову. Она была достаточно сильной колдуньей, чтобы в тридцать семь суметь справиться с каким бы то ни было недугом.

Спустя несколько лет ему скажут, что его отец заживо замёрз в камере Азкабана. И он тоже в это не поверит.

 

А сейчас он сидел у могильной плиты, битый час глядя на грязно-белый мрамор и не понимая, что именно он хочет разглядеть за этими бездушными буквами и цифрами: Элеонора Нотт, 1956-1994.

Не сказать, чтобы он любил маму так, как это бывает в некоторых семьях, особенно где один ребёнок. Он одинаково уважал обоих родителей, считая их образцом супружеских отношений и семьи как таковой. Но всё вдруг поменялось в один миг. Поменялось тем чёртовым летом 1994 года.

Тео не верил ни целителям из Мунго, ни родственникам со стороны матери, которые, впрочем, бесследно исчезли после похорон, оставив четырнадцатилетнего мальчика на попечение папаши-Пожирателя. Да, Тео давно догадывался, что отец братается с теми, кто сеял смуту и убивал во времена первой магической войны; также он догадывался, что Волан-де-Морт близок к тому, чтобы возродиться вновь. И он знал, понимал каким-то необъяснимым чутьём, что именно Волан-де-Морт — та тёмная уничтожающая сила, которая разрушила его семью.

Гроза разыгралась ещё пуще: небо стало иссиня-чёрным, изредка освещаясь жуткими всполохами света. Тео тяжело поднялся и медленно вышел из склепа в бушующую стихию. Дождь заливал ему глаза, ветер нещадно хлестал по лицу, но ему было всё равно...

И вдруг очередная вспышка выхватила на горизонте то самое, чего он так боялся. Огромный череп с выползающей изо рта змеёй.

— Теодор, — послышался откуда-то с неба высокий холодный голос: тот самый, от которого кровь стыла в жилах, — я знаю, что ты догадался. Я всё знаю, мой мальчик, от меня ничего не скроешь... Но я не убийца, нет-нет. Я великий маг, величайший в мире, и я предоставляю тебе право выбора. Я и мои слуги не хотим, чтобы проливалась чистая волшебная кровь, а потому я приглашаю тебя — заметь, пока ещё приглашаю — встать на мою сторону. В рядах Пожирателей смерти, моих верных последователей, ты будешь купаться в лучах славы, ведь у тебя хорошая наследственность: до моего падения твой отец служил мне верой и правдой...

— Зато сейчас он отступился от тебя! — выкрикнул Тео в ответ на этот голос, стараясь перекричать раскат грома.

Вдруг картинка сменилась: последняя вспышка молнии выхватила из тьмы кладбище вместе с небольшой кучкой родни, но тут же свет померк, и всё исчезло. Из темноты повеяло таким холодом, по сравнению с которым дыхание дементоров казалось обжигающим пламенем...

— Не думаешь ли и ты последовать его примеру? — голос резал слух, становясь всё более высоким.

— Разумеется! — с отчаянным вызовом ответил Тео, боясь этого голоса, но ещё больше боясь вступить в ряды его обладателя. — Я не хочу быть таким как ты! Ты монстр и самый настоящий убийца! Я не верю тебе!

— Глупый мальчишка! — пророкотал голос и залился жутким смехом. — Твоя мать считала так же и поплатилась своей никчёмной жизнью! Что ж, раз так, то ты был прав, щенок: я убийца. И сейчас я расправлюсь с твоим отцом, который предал меня, перейдя на сторону Министерства вместо того, чтобы сидеть в Азкабане и ждать моего возвращения! Я убью его жестоко и беспощадно, а на закуску оставлю тебя.

В кромешной тьме зажглись две красные полоски — два узких вертикальных зрачка. Тео отшатнулся назад и почувствовал, что падает в пропасть...

— Да проснись же, Мерлин тебя возьми!

Стоя в одних пижамных штанах, Малфой с силой тряс Тео за плечо.

— А? Что? Какого чёрта?!

— Хотел спросить тебя о том же... — Драко распутал клочья простыни, в которые, как в кокон, завернулся его сосед по комнате. Уже светало, и снова ложиться спать было бессмысленно. — Что тебе опять приснилось?

— Он, — одними губами произнёс Тео, но тут же спохватился. — Это не твоего ума дело, Малфой...

— А чьего тогда? Ты будишь меня на рассвете душераздирающими криками, а мне должно быть всё равно?

— Я предлагал тебе свалить в гриффиндорскую башню, — прошипел Тео, бросая взгляд на пустую кровать Блейза. — Забини, как я вижу, греется под крылышком у Гринграсс-старшей, так почему бы тебе не последовать его примеру?

— Ага, уже вон вещи собираю. Не дождёшься. Я жил здесь семь лет, проживу и восьмой.

— Но ведь вопрос не в этом, так? — Тео сел на кровати и бессознательно обхватил голову руками. Малфой терпеливо ждал, с неподдельной тревогой глядя на однокурсника. Спустя целую минуту тот наконец заговорил: — Если вашей светлости так надоедают мои крики раз в четыре ночи, то с этого дня я обещаю накладывать шумоизоляционное заклятие на своё спальное место...

Драко скептически усмехнулся.

— Дело не в этом, идиот! Я знаю, что тебя мучает.

— Ни хрена ты не знаешь!

— Ты сам проговорился, подтвердив мои догадки.

— И что теперь? — глаза Тео метали молнии, подобные тем, что были в только что приснившемся ему кошмаре. — Отправишь меня в Мунго? Или ещё лучше, к Помфри, чтобы сделать посмешищем школы?

— Успокойся, — резко сказал Малфой, прерывая его тираду. — Никуда я тебя не отправлю. Я хочу помочь.

Тео расхохотался сардоническим смехом.

— Сначала ты поражаешь меня заклятием окаменения, а потом предлагаешь помощь. Это так по-слизерински, Малфой, чёрт побери, я тобой прямо горжусь.

Драко продолжал серьёзно смотреть на него, не меняясь в лице.

— Всё сказал? А теперь послушай, пожалуйста, меня, — он сел на ещё одну незанятую кровать напротив, — сейчас в тебе я вижу себя двухлетней давности: напуганного, потерянного, отчаявшегося подростка, который не знает, к кому обратиться, с кем элементарно поговорить. Я, конечно, не целитель отделения «Недуги от заклятий», но всё же советую тебе рассказать, что тебя мучает. Чтобы просто выговориться.

Несколько минут Тео сидел молча, так же обхватив голову и уставившись в пол перед собой. Потом поднял глаза на Малфоя — тот даже слабо, но ободряюще ему улыбнулся — и внутри у него рухнула какая-то преграда.

Слова потекли безудержным потоком: он говорил о своих снах, включая последний, о своём непростом прошлом, но, главное, он выразил то, что после битвы за Хогвартс мучило его больше всего — Волан-де-Морт жив. Да, он существует в весьма плачевной форме чахлого младенца, но он существует!

— Я не могу спокойно жить, зная, что он не уничтожен, — закончил Тео, чувствуя после своего долгого монолога небывалую лёгкость.

— Собираешься стать вторым Поттером?

— Мать твою, ты так ничего и не понял! — сразу ощетинился он, но Драко в примирительном жесте поднял руки:

— Остынь, ненормальный. С твоей неуравновешенной психикой тебе правда не мешало бы показаться в Мунго... но сейчас не об этом. Давай по существу: что ты собираешься делать?

— А кто тебе сказал, что я собираюсь что-то делать, Малфой?

Драко невесело усмехнулся.

— Ты же не оставишь всё как есть, не так ли?

— Если ты имеешь в виду уничтожение этого урода, то — да, я готов хоть сейчас. Но я не знаю, где он!

Малфой задумчиво посмотрел на однокурсника; кажется, в его голове созрел план.

— Насколько я понимаю, именно такими вопросами и должны заниматься те, на кого мы... — медленно начал он и осёкся. — У меня есть некоторые догадки, и я как можно скорее постараюсь их проверить. Если будет достоверная информация, я тебе сообщу.

С этими словами он встал и взял со спинки стула полотенце.

Мне это снится. Мне это точно снится. Никто в целом мире не способен искренне сочувствовать мне, а уж тем более помогать.

Это просто очередной сон.

Стоп. Мне же снятся одни кошмары. А тут...

— Какого чёрта?

Малфой закинул полотенце на плечо и обернулся.

— Ну что опять?

— Какого чёрта ты помогаешь мне? — недоверчиво спросил Тео.

Драко театрально закатил глаза.

— Я же объяснял.

— Мне плевать на эти «в тебе я вижу себя двухлетней давности»! Я не верю. Давай, Малфой, скажи, в чём на самом деле твой интерес?

— Мерлинова борода... — процедил Драко сквозь зубы, а потом чётко произнёс: — Мой интерес сугубо прост: я хочу спать в тишине.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив Тео наедине со своими мыслями.

 

Войдя на следующее утро в Большой зал, Гермиона не смогла сдержать восхищённого вздоха.

— Вот это да! — сказала она Джинни, которая тоже с интересом осматривала преобразившееся помещение. — Я уже и забыла, как выглядит школа в праздник Хэллоуина!

Весь зал был по традиции украшен огромными оранжевыми фонарями, сделанными из тыкв с огорода Хагрида. Тыквы парили в воздухе над факультетскими столами, а между ними туда-сюда сновали все четыре призрака в компании сотни летучих мышей, подобных маленьким чёрным облачкам. Ещё несколько сотен сидели на стенах и потолке, помахивая крыльями, отчего поднимался лёгкий ветерок, заставлявший пламя воткнутых в тыквы свечей трепетать. Гермиона посмотрела вверх: небо словно тоже знало о том, что сегодня нужно быть мистически тёмным, и посеревший с самого утра потолок Большого зала был затянут грозными тучами. Затем Гермиона опустила глаза на столы, где стояли пустые золотые блюда, которые, едва они с Джинни заняли свои места, наполнились угощениями.

— Нужно будет обязательно заглянуть к Винки на днях, — прошептала она, чувствуя угрызения совести из-за того, что последнее время редко бывала на кухне у эльфов. — О, а вот и почта!

Под потолком началась небольшая суматоха: стоило первой сове влететь в зал, как летучие мыши мигом попрятались по углам, не желая стать добычей уставших и проголодавшихся птиц.

Маленькая коричневая сипуха, захлопав крыльями, опустилась прямо напротив Гермионы и протянула свёрнутый в рулон выпуск «Ежедневного пророка». Гермиона положила кнат в мешочек, привязанный к лапке птицы, и развернула газету. Но не успела она вчитаться в заголовок, как слева послышался недовольный голос Ромильды Вейн.

— И как же мы пойдём в Хогсмид? — протянула она, подходя к столу; в честь праздника всем ученикам было разрешено сегодня посетить волшебную деревушку. — Ведь того и гляди начнётся дождь!

— Ромильда, на это ведь есть магия, — развёл руками сидящий рядом Найджел. — Заклинание Импервиус, к примеру. Или воспользуйся обыкновенным зонтом.

Мисс Вейн надула губы и пробормотала что-то насчёт потёкшей туши.

— Привет, — к Гермионе подсел Дин; он выглядел немного живее, чем вчера, однако всё равно был чем-то явно озабочен. — А мы, я так понимаю, из Хогсмида идём прямиком к Хагриду?

— Да, — шепнула Гермиона в ответ, — я видела Хагрида перед завтраком с этими необъятными тыквами, и он сказал, что всё в силе.

— Отлично, — Дин заговорщически подмигнул, и чуть переместился, чтобы краем глаза взглянуть на когтевранский стол. Падма сидела рядом с Луной и внимательно её слушала, время от времени кивая в ответ на её рассуждения. Взгляд Дина упал на её руки: в одной Падма держала тост, а другой намазывала на него джем. При воспоминании о том, как эти тонкие запястья обвивали его шею, сердце Дина тоскливо заныло, и он поспешил отвернуться.

Тем временем Гермиона, прикрывшись страницей «Ежедневного пророка», тоже поглядывала на стол другого факультета. Нотта снова не было, и это вызывало в ней противоречивую смесь облегчения и досады. Она даже не знала, что для неё хуже: чтобы он сидел здесь и не сводил с неё взгляда, или чтобы его не было вовсе. Запивая чаем кусочек пудинга, она пыталась вчитаться в статью, в которой сообщалось о служебных перестановках в Отделе магического правопорядка. Дойдя до цитаты прямой речи Артура Уизли, недавно назначенного главой Отдела по ограничению применения волшебства к изобретениям маглов, Гермиона подняла голову, чтобы обсудить эту новость с Джинни, но тут заметила, что к их столу направляется Крам.

— Доброе утро, — сказал он, подходя и кивком приветствуя всех остальных ребят, сидящих по соседству с Гермионой.

— Доброе, Виктор! — она была очень ему рада.

— Можно с тобой поговорить?

— Да, конечно, — Гермиона отложила так и не прочитанную толком газету, — пойдём на улицу, пока дождь не начался. Ты видел, какое небо? Того и гляди, придавит наш замок!

Они вышли через парадные двери и направились в сторону Чёрного озера. Этим пасмурным утром небо было не просто тёмным; оно представляло собой абсолютное отражение водной глади: такое же излишне спокойное, суровое, опасно затихшее.

— Как прошёл матч с Голландией? — спросила Гермиона и, заметив, что Виктор намеревается взять её за руку, чисто автоматически перевесила сумку на другое плечо, создавая между ними своеобразную преграду. — Мы ведь так и не обсудили это. Я слышала, вы выиграли с небольшим перевесом?

— Да, в этот раз много голов пропустили, — ровным голосом ответил Крам.

— То есть, ты как всегда спас ситуацию?

Теперь уже Виктор не смог сдержать улыбку.

— Я всего лишь сделал свою работу. Но, признаться, я немного сержусь на наших загонщиков, которые вместо того, чтобы не давать голландским охотникам атаковать наши ворота, почему-то опекали их ловца. Наверное, решили, что я здесь совсем не тренируюсь и нуждаюсь в помощи...

В чёрных глазах Виктора промелькнула искра досады.

— Кошмар! Но ведь ты поймал снитч своими силами?

— Да. К тому времени я... убедил их, что нужно обратить наконец внимание на охотников.

— Молодец! — искренне похвалила его Гермиона. Досада в глазах Виктора мгновенно исчезла.

— Спасибо, Гермиона. Я помнил, что мысленно ты была на матче, и это помогло мне больше всего.

Услышав это, Гермиона принялась стремительно перебирать в памяти события того дня, когда состоялась игра, и тут же почувствовала, как запылали щёки. Именно в тот вечер произошла разборка Нотта и Дина, а после — и её с Ноттом поцелуй. И тогда у стены замка она не очень-то много думала о Викторе, если не сказать — совсем не думала.

На сердце у Гермионы скребли кошки, её просто раздирали угрызения совести.

Лицемерка! Ты становишься такой же, как он, как все эти слизеринцы!

Тем временем они с Виктором уже дошли до кромки воды и двинулись по периметру озера, оставляя следы на чуть подмёрзшей, но всё ещё сыроватой земле.

Крам обвёл взглядом водную гладь, а потом с интересом посмотрел на свою спутницу.

— Так странно...

— Что?

— Кажется, совсем недавно вот в этом самом месте стоял пришвартованным наш корабль. А уже четыре года прошло. Как быстро летит время.

— Да, это точно, — кивнула Гермиона, вновь поправляя сумку и на этот раз чувствуя в себе едва уловимое желание опереться на плечо шагавшего рядом Виктора. — Где планируешь работать в следующем году? Может, останешься в Хогвартсе?

Он улыбнулся уголком губ.

— Это вряд ли. Мы с Макгонагалл договаривались на год, да и ты уже выпустишься, — судя по всему, он предпочёл не замечать, как она вмиг напряглась, и спокойно продолжал, — так что пока не знаю. Либо устроюсь в ваше Министерство, либо вернусь в Болгарию.

— А если в Министерство, то... в Отдел магических игр и спорта?

— Необязательно, я же не только спортсмен. Думаю, ты успела это заметить.

Крам подмигнул, и Гермиона не смогла сдержать улыбку, которая придала ему решимости.

— Прошу прощения, что не пригласил тебя сегодня в Хогсмид, — сказал он.

Гермиона вскинула голову: как раз сегодня она никак не могла пойти с ним в волшебную деревню. Но, похоже, Виктор расценил её обеспокоенный взгляд несколько иначе и поспешил объяснить:

— У меня встреча с Бэгменом.

— С Людо Бэгменом? Виктор, да ты всерьёз решил остаться в Англии!

— Поживём-увидим, Гермиона. Так вроде у вас говорят?

Она рассмеялась, а Крам, воспользовавшись моментом, потянулся рукой к её волосам.

— Что такое? — сразу насторожилась она.

— Дождь, — кратко ответил Виктор, хмурясь, а Гермиона перевела взгляд на совсем почерневшее небо: казалось, что сейчас, скорее, десять часов вечера, а не утра. Несколько редких капель упало на её лицо, и она махнула Виктору рукой.

— Пойдём в замок. Того и гляди, будем мокрые, как после купания в Чёрном озере.

Он ответил со всей серьёзностью:

— Знаешь, я бы с удовольствием нырнул в озеро зимой, чтобы ещё раз спасти тебя от гриндилоу.

Гермиона поспешно отвернулась и чуть ли не бегом направилась вперёд по тропинке, чтобы Крам не увидел душевных терзаний на её лице.

 

Вечером Падма с Луной покинули гостиную позже других: Лавгуд долго искала баночку со спорышем — растения из семейства гречишных, которым она собиралась кормить гиппокампа.

— Ох, Луна, он вряд ли будет это есть, — с сомнением сказала Падма, надевая пальто и аккуратно завязывая синий шарф. — Он, наверное, нас и не подпустит даже.

— Вот и посмотрим, — философски откликнулась та, вдевая в одно ухо круглую серёжку. — Ну всё, я готова. Пошли?

Когда они вышли из почти опустевшего замка, уже сгущались сумерки. Большинство ребят было в Хогсмиде, и стоявшая вокруг тишина казалась ещё более таинственной, чем обычно. Днём прошёл дождь, и дороги развезло, поэтому идти приходилось медленно. Луна всю дорогу рассуждала, не повредит ли спорыш гиппокампу Хагрида, приводя различные аргументы в пользу выбранного ею растения и, что было вполне ожидаемо, ни одного довода против. Падма слушала её вполуха, думая о том, что наверняка встретит в деревне Дина, и из-за этого с каждой минутой волновалась всё больше. Она беспокоилась, что он обижен на неё, но неизменно приходила к выводу, что всё сделала правильно тогда в библиотеке.

Вдруг мимо студенток метнулась чья-то тень и скрылась в темноте впереди — так быстро и тихо, что они даже вскинули палочки, грешным делом подумав на дементоров.

— Луна, ты его видишь?

— Нет, он исчез… Хм, странно, кто бы это мог быть?

— Не знаю. Но вряд ли это мозгошмыг.

В склизкой грязи было отчётливо слышно хлюпанье их собственных ботинок, и было весьма странно, что кому-то удалось пройти по ней так тихо.

— Ладно, пойдём, — сказала Падма, по-прежнему держа палочку наготове. — Мы уже близко.

 

Тео шагал по обочине дороги со своей коронной усмешкой на губах. Лица насторожившихся когтевранок порядком его позабавили. Разумеется, любой его шаг должен был сопровождаться противным чавкающим звуком, но ничего подобного не происходило — шумоизоляционное заклятие работало превосходно.

Он специально пошёл сегодня в Хогсмид, зная, что после привычных посиделок в «Трёх мётлах» бывший Отряд Дамблдора, дождавшись полной темноты, отправится на знакомство с волшебным питомцем Хагрида.

Перед уходом он вновь столкнулся в гостиной с Забини и Малфоем; последний всё-таки остался в замке, объяснив своё решение тем, что ему «нужно выполнить свою работу старосты».

Ага, как же. Просто у него кишка тонка попросить прощения у полукровки-лесничего, да ещё при всех.

Тео снова усмехнулся, быстро пересекая Главную улицу и стремясь скрыться от мелькающих огней в осеннем мраке параллельной улочки, маленькой и тихой. Вопреки своему вызывающему поведению на людях, всё же порой он терпеть не мог быть на виду.

Он шёл в «Три метлы» затем, чтобы убедиться, что Гермиона тоже находится там. Он планировал занять удобное место где-нибудь в углу и спокойно наблюдать за ней, но отказался от этого решения, едва вошёл в бар.

Чёрта с два я буду прятаться по углам, детка. Ты ведь всегда ощущаешь на себе мои пристальные взгляды и от этого чувствуешь себя как на иголках, так? А мне, в свою очередь, это доставляет несказанное удовольствие, так что я не буду менять тактику.

В баре было ещё не слишком людно — праздничный вечер только начинался — поэтому Тео без труда нашёл хорошее место. Патил и Лавгуд были последними, кто присоединился к остальным собравшимся, и слизеринец сразу выцепил из этой пёстрой толпы ту, которая особенно сильно не давала ему покоя после того дикого поцелуя две недели назад.

На Гермионе, сидевшей к нему вполоборота, было строгое серое пальто, а под ним джинсы и форменный джемпер, но Тео ещё тогда у колонны понял, что ему глубоко плевать, что на ней надето — он с радостью сорвал бы с неё как платье, так и эти дурацкие магловские джинсы. Он заказал сливочного пива, попутно прогнав из-за своего столика Меган Джоунс с подружкой, и уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. С каждой минутой народ всё прибывал, и не успел Тео как следует насладиться волнением Гермионы, которая, как это всегда бывало, почувствовала, что на неё смотрит не кто иной как Нотт, но вдруг на свободное место напротив него плюхнулся очередной посетитель.

Тео неохотно перевёл взгляд на нарушителя его недолгой идиллии, и с удивлением увидел перед собой Люциана Боула, бывшего загонщика слизеринской сборной, который играл до прихода Крэбба с Гойлом в команду.

— Боул, чёрт тебя дери! — Тео крепко пожал ему руку; во время учёбы Люциан был одним из немногих на факультете, с кем он ладил. — Какими судьбами?

— Здорово, Нотт! Да я здесь, так сказать, по долгу службы, вот и решил посетить родную обитель в праздник Хэллоуина.

— И где же ты работаешь?

— В портальном управлении, шестой уровень. А здесь торчу потому, что у этого придурочного Аберфорта сломался портал, и меня послали проверить «Кабанью голову».

— Думаю, это последствия битвы за Хогвартс, — сказал Тео, стараясь не сводить глаз с Гермионы и в любую секунду ожидая её ответного взгляда. — Студентов эвакуировали через него десятками, а то и сотнями, так что неудивительно.

— Я об этом ничего не знаю, — Люциан пожал плечами.

— Тебе повезло выпуститься за год до этого.

— Думаешь?

— Конечно.

— А вдруг я бы стал героем битвы?

— Это вряд ли. Лучше расскажи, как протекает твоя министерская жизнь.

Боул рассмеялся.

— Да как — скукотища, каждый день одно и то же! В Хогвартсе круче было. Квиддич, драки, девочки...

— Кстати, о квиддиче, — прервал его Тео, делая глоток пива. — Я занял твоё место, слышал?

— Что-то слышал. Кажется, ты перебил половину гриффиндорцев? Молодец, моя школа!

— Ну не половину, а так, парочку, — отмахнулся Тео, и в это мгновение Гермиона наконец посмотрела на него. Осмысление того, кто перед ней, превратилось в удивление и тут же сменилось испугом пополам с радостью. Она вся зарделась, схватила со стола какой-то листок пергамента и, скомкав его в ладони, поспешила отвернуться к своим многочисленным друзьям.

Как же мне нравится играть на твоих нервах, Грейнджер.

Голос Боула вывел его из приятной задумчивости:

— А кто второй загонщик?

Тео ответил как на автомате:

— До ЖАБА будет Забини. Но мы уже сейчас готовим нового, пятикурсника. Правда, думаю, толку от него будет мало. Вратаря и одного из охотников тоже придётся менять.

— Короче, команда уже не та, что была во времена Флинта, — хохотнул Боул.

— Одна надежда на меня, — без тени скромности ответил Тео. — Забини занят на поле тем, что спасает соперников от моего же бладжера, охотники — те ещё мазилы, Харпер — самая настоящая дырка, а Малфой, хоть и научился наконец ловить снитч, но вот проблема: он не научился делать это вовремя.

Люциан фыркнул и в несколько глотков осушил бокал огневиски.

— Да, я в курсе насчёт вашего проигрыша. Паршиво.

— Неужели, — процедил Тео сквозь зубы, сверля взглядом чересчур весёлого сегодня Симуса Финнигана, на миг заслонившего собой Гермиону, и решил сменить тему: — Что там с Гойлом? Он в Мунго?

— Да... бедняга. В отделении для потерявших рассудок. Мне иногда кажется, что зря тогда Малфой его вытащил. В таких случаях лучше погибнуть, чем остаться на всю жизнь растением.

— Постой, — Тео даже перестал испепелять взглядом Финнигана и в упор посмотрел на Боула. — Так это Малфой спас Гойла?

— Разве ты не знал? — удивился тот.

— Я знал только, что Гойл спятил после того, как Крэбб погиб у него на глазах. Но чтобы Малфой... Да ладно! — он хлопнул ладонью по неровной поверхности стола. — Скажу прямо: он такая же свинья, как и мы с тобой, хитрая и изворотливая. Не мог он спасти Гойла, когда нужно было спасать свою собственную шкуру!

— Да я сам не верил, Тео, но в «Пророке» всё лето об этом писали. Малфои прошли через бесчисленное количество допросов, их поместье много раз осматривали — ты сам знаешь, почему...

Его собеседник скривился, отгоняя подальше мысль о Пожирателях смерти, а Боул, не заметив этого, продолжал:

— Наш спаситель, благородный мистер Поттер решил им помочь и сделал в «Пророке» официальное заявление. Мол, Драко спас своего однокурсника из Адского огня, а миссис Малфой не выдала самого Поттера, когда Лорд его якобы убил, а на самом деле не убил... Короче, длинная история.

Тео пару минут сидел в полном молчании, осмысливая услышанное. Малфой вытащил из огня Гойла, эту необъятную тушу? А Поттер ещё потом и защищал его семью?

Бред какой-то. Неужели об этом действительно писали в «Пророке»? Похоже, за всё лето я не прочитал ни одного выпуска.

Конечно, когда мне было читать. Разве что в перерывах между вызовами в Аврорат и судебными разбирательствами в Визенгамоте. Несколько месяцев после битвы моим настоящим «домом» были подвальные помещения Министерства, где слушались одно за другим дела моего чудесного папаши.

Затем его посадили.

Затем не стало и дома.

Блять.

Тео решительно встал из-за стола. Ему было противно вспоминать своего покойного отца, было противно смотреть на довольных жизнью гриффиндорцев, сидящих напротив. Хотелось бежать — куда угодно, лишь бы подальше отсюда, через леса и горы, озёра и реки, спастись от этого долбаного праздника, где он был чужим, от этой дрянной жизни, что так угнетала его... Спастись от самого себя.

Но перед бегством прихватить с собой Грейнджер.

 

Лунный свет слабо пробивался через плотную завесу туч, и маленькой группе ребят приходилось освещать путь к Чёрному озеру с помощью волшебных палочек. Однако, в отличие от них, шедший во главе всей процессии полувеликан совсем не нуждался в дополнительном освещении и шагал так быстро, что молодёжь еле поспевала за ним.

Дин специально немного отстал от всех, чтобы «не мозолить глаза» Падме, которая за весь вечер в Хогсмиде перекинулась с ним лишь парой стандартных фраз. Он чувствовал, что она хочет с ним общаться как раньше, но в то же время вынуждена сохранять некий барьер между ними. Ей было нелегко, и Дин это прекрасно понимал.

— Вот, значит, пришли, — громким шёпотом сказал Хагрид, когда все вышли на пологий берег озера. Вся трава на несколько ярдов вокруг была выщипана как после газонокосилки, и её остатки представляли собой что-то вроде короткошёрстного ковра — настолько ровно и тщательно она была «подстрижена».

— Хагрид, он здесь пасётся? — спросила Луна, задумчиво теребя в ухе единственную серёжку. Все, конечно, поняли, кого она имела в виду.

— Ага. Обычно в это время он и вылезает на берег. Давайте поступим так: вы отойдёте в тень, а я позову его, идёт?

Все закивали, делая несколько шагов к деревьям на опушке Запретного леса.

 

Сухие ветки хрустели под ногами, и совершенно невозможно было двигаться беззвучно. Но сейчас это было на руку Тео. Пока эта гриффиндорско-когтевранская кучка отступала назад, ему, напротив, удалось незаметно приблизиться к кромке леса. Теперь он находился прямо за ничего не подозревавшими ребятами и, без труда разглядев каштановую шевелюру Гермионы, встал так, чтобы держать в поле зрения её обладательницу.

Но не успел Тео по привычке ощупать девушку взглядом с ног до головы, как вдруг раздалось гулкое гиканье — это Хагрид звал своего чудо-питомца. Очевидно, он прикрывал рот ладонью, чтобы немного заглушить звук — на тот случай, если их услышит кто-то посторонний — но это плохо у него получалось. Зато боевой клич очень быстро возымел своё действие.

Джинни и Астория, стоящие рядом с Гермионой, громко ахнули, и одновременно с этим звуком послышался всплеск воды. Тео сместился чуть вправо, чтобы между деревьями разглядеть то, что происходило на берегу.

Из воды показалась голова существа, которая отличалась от обычной лошадиной головы тем, что вместо гривы у неё были костяные наросты, как у морского конька. Гиппокамп осторожно выбирался на берег, шумно нюхая воздух вокруг, и уже можно было разглядеть его длинную чешуйчатую шею и передние ноги с широкими копытами. Но на копытах сходство с земной лошадью и заканчивалось, поскольку оставшаяся часть тела скорее напоминала гигантскую рыбу: вдоль крупа большой плавник, жёсткая искрящаяся чешуя и в довершение всего — огромный дельфиний хвост.

— Обалдеть! — снова ахнула Джинни, глядя на гиппокампа.

— Идём к нам, Эрнест, не бойся, — уговаривал его Хагрид, протягивая пучок зелёной травы. — Идём, ну же, никто тебя не обидит.

— Хагрид, откуда у тебя свежая трава? — спросил Невилл, так же заворожённо глядя на Эрнеста, который в нерешительности замер у кромки воды.

Хагрид расплылся в довольной улыбке.

— Выращиваю специально для него. Ну, кто попробует его покормить?

Дин сделал шаг вперёд, внимательно наблюдая за реакцией гиппокампа.

— Давай я.

— Отлично, Дин, — Хагрид сунул траву ему в руки, — ступай осторожно, постарайся его не спугнуть.

Тео видел, как Томас медленно, шаг за шагом, приближается к волшебному существу, которое недоверчиво поглядывало на него светлым блестящим глазом.

Хоть бы он тебе руку откусил!

Но несмотря на эти гневные мысленные пожелания, Дин продолжал потихоньку двигаться вперёд. Все смотрели на него, затаив дыхание, а Падма и вовсе прижала руку к губам, чтобы невзначай не вскрикнуть. Когда до гиппокампа оставалось не больше двух шагов, Дин медленно приподнял руку с пучком травы и вытянул вперёд. Эрнест мотнул головой, потом принюхался к угощению и тихо заржал.

— Хагрид! — обеспокоенно зашептала Гермиона. — Он доволен или... наоборот?

— Думаю, что доволен! — ответил лесничий, сияя от счастья.

Гиппокамп снова принюхался и, вытянув шею, взял из рук Дина несколько травинок, даже не коснувшись губами его ладони.

— Потрясающе! — тихо воскликнули девушки; Луна и вовсе собиралась зааплодировать, но Джинни вовремя остановила её.

А Эрнест, чуть осмелев, раз за разом брал с руки Дина всё больше травы и, время от времени поглядывая на нежданных посетителей своими серебристыми глазами, взмахивал дельфиньим хвостом. Хвост, ударяясь о прибрежную воду, расплёскивал целые искры брызг, летевших в ребят, но они, похоже, этого не замечали.

— Он очень рад! — шёпотом восклицал Хагрид, едва сдерживая ликование. Дин потихоньку отошёл назад, и Хагрид повернулся к остальным: — Ну, кто ещё у нас смелый?

Смелыми оказались все присутствующие и один за другим стали подходить к чудо-коню. Луна предложила ему спорыш, но животное в ответ на такое нахальство раздуло ноздри и возмущённо заржало. Хагрид выхватил у неё баночку и спрятал куда подальше, но Луна, нисколько не расстроившись, дождалась, когда гиппокамп успокоится, и сумела его даже погладить.

— Ух ты! Я должна это заснять, — прошептала Астория стоящему рядом Симусу, доставая из сумки фотоаппарат.

— Только убери вспышку, — посоветовал он ей, — это может испугать Эрнеста.

Несколько щелчков, и все уже обсуждали получившиеся снимки, но не успел Тео разобрать слова, как увидел, что к гиппокампу идёт Гермиона.

 

Она подбиралась медленно, выверяя каждый шаг, но не из-за страха, а потому, что боялась спугнуть это волшебное существо, которое внимательно смотрело на неё. Это было что-то невообразимое — подобное она испытывала лишь тогда, когда впервые увидела Клювокрыла. Эрнест был не менее прекрасен и необычен: по мере приближения Гермиона несколько раз осмотрела его, не переставая удивляться гармоничности этого полулошадиного-полурыбьего тела. Сделав последний робкий шаг, она протянула руку вперёд. Гиппокамп снова раздул ноздри, а потом склонил голову и... потёрся щекой о руку Гермионы.

— Вот это да! — прошептала она в полном восхищении. — Хагрид, ты видишь?

Стараясь не шевелиться, она покосилась на лесничего: тот был готов расплакаться от умиления, а Гермиона, осмелев, принялась осторожно почёсывать Эрнеста за ухом. Похоже, гиппокамп был совсем не против и только ниже наклонял голову, тихо сопя. Гермиону же в этот момент просто переполняли эмоции.

Ничего себе! Я просто не могу в это поверить. Неужели это не сон? Я стою на берегу озера и глажу гиппокампа? Существо, которое почти невозможно приручить? Это всё так... нереально! Надеюсь, Астория успела сделать фотографии: надо обязательно показать родителям. Эх, как жаль, что они могут увидеть такое чудо лишь по фотографиям!

Ещё немного погладив гиппокампа по шее и даже обнаружив скрытые под чешуёй жабры, Гермиона с неохотой отошла назад, уступая место Падме. Дин тоже подошёл ближе — на случай если произойдёт что-то непредвиденное. Похоже, Падма спиной чуяла, что Дин стоит сзади, и явно нервничала. Но она тут же забыла обо всём на свете, едва Эрнест лизнул её ладонь.

— Ох! — тихо сказала она, а Дин был уже рядом с ней. — Какой шершавый!

Она повернулась к своему телохранителю, и их глаза на секунду встретились. Падма сияла не хуже Хагрида, который собирал по берегу хворост, и Дин, видя её радость, почувствовал отчаянное, тщательно и долго скрываемое, но от того ещё более мощное желание её поцеловать. Но ситуация была неподходящей, тем более внимание Падмы снова перехватил гиппокамп, ещё раз лизнув её ладонь.

— Так это же сливочное пиво! — догадалась Джинни.

— В смысле?

— Когда Джастин нёс стаканы через эту толпу в «Трёх мётлах», то немного разлил. А потом ты держала свой стакан, вот на ладонях и остался запах!

— Гениально! — восхитилась Астория. — Так что, выходит, наш Эрнест любит сливочное пиво?

— А, может, он вообще любит сладкое? — предположила Гермиона. — Падма, у тебя есть что-нибудь из сладостей?

— Есть Берти Боттс, но, думаю, они не подойдут. А, вот, ещё две медовых ириски завалялось!

Она попыталась одной рукой открыть сумку, висевшую на плече, но та никак не хотела поддаваться.

— Можно мне? — спросил Дин чисто для формальности, а сам уже тянулся к замку. Падма коротко кивнула, мысленно радуясь темноте, в которой не было видно её сильного волнения. А Дин между тем уже ловко расстегнул её сумку и запустил руку внутрь.

— Они в боковом кармашке... должны быть, — прошептала Падма, рассеянно поглаживая Эрнеста и слыша совсем рядом чуть неровное дыхание Дина. Сейчас, когда он был так близко, она снова поняла, как скучала по нему, и ей дико, до помутнения в глазах захотелось чувствовать не только его дыхание... Но теперь у неё не было такой возможности.

Дин ловко достал из сумки две ириски, застегнул замок, и отстранился. Ощущение его тепла мгновенно пропало. Падма с грустью отвернулась к ожидавшему угощения гиппокампу, и попыталась убедить себя, что после такого отказа глупо на что-то надеяться.

Но Дин был с ней на одной волне и сразу уловил перемену в её поведении, поэтому уверенно взял её за свободную руку и положил одну ириску на ладонь. Падма взглянула на него, чуть приподняв брови, а он лишь ободряюще улыбнулся и протянул Эрнесту вторую ириску.

— Я что-то не пойму, — зашептал Хагрид, подходя к Гермионе и наблюдая за этой парочкой у воды, — Эти двое что ли дружат?

— Сама точно не знаю; надеюсь, что да, — тихо ответила она и добавила: — Хагрид, тебе помочь с хворостом?

— О, не стоит, Гермиона, — отмахнулся он — так, что последние неопавшие листья на деревьях опасно зашелестели.

— Да ладно, мне совсем не трудно. Ты всё время поишь нас горячим чаем, согретом на огне, так что мы у тебя в долгу.

Улыбнувшись, она достала волшебную палочку и, шепнув «Люмос», пошла по направлению к ближайшим деревьям.

Тео охватило странное предвкушение, когда он понял, что Гермиона идёт в лес одна. Он затаил дыхание, внимательно наблюдая за ней, а она как раз шла прямиком на него. Где-то далеко закричала спугнутая птица, но кроме этого звука и хруста мелких веток под ногами гриффиндорки ничего не было слышно. На берегу стояла тишина: наверное, очередной желающий гладил питомца Хагрида, а другие не хотели мешать чудесному моменту единения человека и природы.

Гермиона заклинанием усилила исходящий из палочки свет и начала понемногу собирать хворост. Найдя едва заметную в темноте тропинку, которую, вероятно, проделал здесь Хагрид, она, увлечённая своим занятием, всё больше углублялась в чащу. Тео неслышно двинулся за ней, изо всех сил подавляя возникшее ещё в «Трёх мётлах» желание утащить её подальше от людей. Он шёл на расстоянии пяти-шести ярдов, осторожничая, ступая как можно тише, каждый раз останавливаясь вместе с ней и также одновременно с ней возобновляя шаг. Но, похоже, Гермиона всё-таки заметила какой-то посторонний шум: подняв с земли очередную охапку веток, она уже занесла ногу, чтобы перешагнуть через толстый ствол поваленного дерева, лежащий поперёк тропинки, но вдруг замерла. А Тео в это время уже успел сделать шаг — Гермиона мгновенно обернулась на еле слышный, но в этой тишине чётко различимый хруст.

— Кто здесь? — скорее требовательно, чем испуганно спросила она, поднимая палочку и освещая то место, откуда послышался звук.

Тео замер, решив пока понаблюдать за нервничающей Грейнджер из укрытия. Она подняла палочку ещё выше и вдруг выпалила:

— Гоменум Ревелио!

Тео с быстротой молнии выхватил свою палочку и невербально отразил заклинание.

Гермиона хотела повторить свой выпад, но вдруг застыла на месте с так и не опущенной палочкой. По её лицу, которое Тео с трудом различал в темноте (луч света пропал), промелькнула тень сомнения: похоже, она догадалась.

— Нотт... — нерешительно произнесла она, вновь зажигая свет, и добавила уже увереннее: — Нотт, я знаю, что это ты.

Мать твою, выходит, я выдал сам себя. Но всё-таки ты молодец, Грейнджер, быстро догадалась.

Или просто ожидала, что я приду за тобой.

Преисполненный самодовольства от этой мысли, он вышел вперёд, в круг света, созданного палочкой Гермионы.

— Десять баллов, — сказал он, в свою очередь отмечая горделивое выражение, мелькнувшее в её глазах.

— С каких это пор слизеринцы, не обладающие даже полномочиями старосты, дают очки Гриффиндору? — съязвила она.

Нотт широко ухмыльнулся.

— Ну, во-первых, очки-то всё равно вам не достанутся. А во-вторых, я бы дал их лично тебе, а не вашему прайду.

Гермиона не знала, то ли ей сердиться, то ли смущаться.

— Ты что, следишь за мной? — с излишней суровостью спросила она, желая сменить тему.

— Да. Мало ли что может случиться с девушкой в Запретном лесу, — прямо ответил Тео и едва собрался добавить что-то ещё, как с берега послышался приглушённый расстоянием голос Невилла:

— Гермиона, с кем ты там разговариваешь?

Она уже сделала глубокий вдох, чтобы ответить, но в последний момент передумала. Тео, ничуть не боясь быть обнаруженным, продолжал насмешливо наблюдать за тем, как она в смятении переводит взгляд с него на просвет между деревьями, за которыми был берег, и обратно. Наконец, ещё раз набрав в лёгкие воздуха, Гермиона повернулась в сторону берега:

— Ни с кем, тебе показалось! — крикнула она, сложив ладони рупором, и снова начала собирать веточки с земли, избегая взгляда Нотта. — Я с друзьями, и со мной ничего не случится. Необязательно следить за каждым моим шагом; честно говоря, меня это напрягает.

Ну-ну.

— Ты в порядке? — снова раздалось с берега. — Я всё ещё слышу твой голос!

— Да, Невилл! — ещё громче крикнула Гермиона: она, а следом и Нотт, уходили всё дальше в лесные дебри. — Просто... песенка вспомнилась!

Тео готов был рассмеяться такому оправданию, если бы не сам факт, что Гермиона не выдала его присутствия.

Смотри-ка, ты уже начинаешь врать друзьям ради меня. Значит, наша мисс неприступность всё-таки поддаётся влиянию особо усердных и настойчивых.

Хмм, нужно ловить момент.

— Так вот, — не терпящим возражений тоном продолжила Гермиона прерванную беседу, — прекрати меня преследовать. Я чувствую себя... как под конвоем!

Тео лишь пожал плечами и с видом покорного смирения перед сложившимися обстоятельствами прислонился спиной к дереву, скрестив руки на груди и наблюдая за тем, как Гермиона собирает хворост.

— Ничего не могу поделать, — наконец сказал он. — Ноги сами принесли меня сюда.

— Да неужели? Ты следил за нами, начиная с Хогсмида.

— Допустим, — Тео не стал отрицать очевидного.

— Зачем?

— Хотел тебя видеть.

— Ты видишь меня каждый день в замке! — вспылила Гермиона, с досадой понимая, что меньше всего сейчас хочет, чтобы он ушёл.

— Мне этого мало, — невозмутимо ответил Тео. — Как насчёт того, чтобы...

Но не успел он договорить, как вдруг в паре дюймов от его уха просвистела стрела и с тупым стуком воткнулась в дерево, о которое он опирался.

— Проклятье! — выругался он, стремительно оборачиваясь, но тут новая стрела вонзилась в дерево возле Гермионы, едва не задев её поднятую с палочкой руку.

Недолго думая, Тео бросился к ней, закрывая её от новых атак, а всё кругом уже наполнилось неимоверным шумом. Земля задрожала от топота нескольких десятков копыт, раздался громкий хруст веток, и Тео, выхватывая свою палочку и возводя Щитовые чары, успел заметить, как не на шутку встревоженная Гермиона одними губами произнесла: «Кентавры».

Прозрачный магический щит окружил их со всех сторон, как кокон, но в данном случае это было ненадёжное средство защиты: щит помогал только от заклинаний, а против стрел и копий был бесполезен.

Со всех сторон к ним приближались кентавры, тридцать или сорок особей; их луки с натянутой тетивой и острыми стрелами были нацелены на них. Оттеснив Гермиону к дереву и закрыв её собой, Тео лихорадочно соображал, что делать. Он никогда не сталкивался с таким большим табуном кентавров, да ещё и настроенных явно недружелюбно; к тому же, был наслышан об их «ранимости»: эти волшебные существа считали себя гораздо мудрее людей, и худшим оскорблением для них было приравнивание их интеллекта к человеческому.

— Нужно позвать на помощь... — дрожащим шёпотом произнесла Гермиона, вцепившись в пальто Нотта так, что он чувствовал её ногти на своих плечах.

— Не выйдет, — отрезал он. — Не хватало ещё мне у твоих дружков помощи просить. К тому же, мы ушли слишком далеко, с берега всё равно не услышат.

— Люди! — прозвучал недовольный низкий голос, и его обладатель, гнедой кентавр с длинными чёрными волосами, нервно переступил с ноги на ногу, подходя ближе всех. — Что вам нужно в нашем лесу?

— Мы... мы собираем хворост, — тихо ответила Гермиона, от безысходности решившая, что лучше говорить правду.

— Для чего? — требовательно спросил кентавр. Гермиона, вглядевшись в смуглое лицо с широкими скулами, вспомнила его имя: Магориан. — Чтобы разводить костры и сжигать всё живое?!

— Нет, нет конечно, — пискнула Гермиона, но Тео сделал ей знак молчать, собираясь взять инициативу в свои руки.

— Пожалуйста, только не говори им про Хагрида, они не в ладах, — сбивчиво прошептала она на ухо Нотту, продолжая от волнения впиваться ногтями в его руку. Но он лишь едва заметно кивнул и обратился к Магориану:

— Мы не собирались разжигать костры в лесу. Мы уважаем ваш народ и высоко ценим вашу безопасность.

— Зато не цените наш покой! — рявкнул, выступив вперёд, другой кентавр — вороной, с чёрной бородой. Тео почувствовал, как вздрогнула сзади Гермиона.

— Тише, Бейн, — осадил его Магориан, но того уже было не остановить.

— Что ты возишься с этими сопляками? Они нас потревожили! Они крадут богатство нашего леса и при этом позволяют себе лгать нам в глаза!

— Я не лгал, — спокойно вставил Тео, пытаясь сохранить самообладание: наглость Бейна начала его раздражать, и он крепче сжал в руке палочку.

— Замолчи! — прогремел откуда-то слева ещё один кентавр, огненно-рыжий. — Никто не давал тебе права голоса! Ты на нашей территории!

Ещё несколько стрел рассекло ночной воздух, и Нотту с Гермионой пришлось припасть к земле, чтобы не угодить под обстрел.

— Постойте! — приказал Магориан, подходя ближе и всматриваясь в Гермиону. — Это же та девочка, подруга Гарри Поттера...

Гермиона вскинула голову.

— Да, это я, — тихо сказала она, опасаясь, как бы кто из кентавров вновь не решил, что она заговорила без разрешения.

— А где же твой друг? — вопрошал Магориан уже с бόльшим снисхождением.

— Он... он работает в Министерстве, — сказала Гермиона и тут же осеклась. Кентавры, мягко говоря, не особо чтили Министерство магии, и было глупо рассчитывать, что даже с приходом Кингсли на пост министра их отношение изменится.

— Где-где? — заржал рыжий кентавр, Ронан, прекрасно всё расслышав, и громко воскликнул, обращаясь ко всем остальным: — И он туда же! Да, недолго продержался великий Гарри Поттер!

— В Министерстве сейчас всё иначе, — перебил его Тео, помогая Гермионе подняться и снова заслоняя её собой, и как раз вовремя: на них посыпалась новая порция стрел, но внезапный порыв ветра, к счастью, отнёс их в сторону.

— Да успокойтесь вы! — прикрикнул Магориан. — Вы что, забыли наше главное правило? Мы не трогаем жеребят!

— Каких ещё «жеребят»? — передразнил его Ронан. — Взгляни на них, им же лет двадцать! Они давно совершеннолетние!

— Да, Магориан, что ты с ними возишься? — фыркнул подскочивший Бейн. — Они без спросу вторглись на нашу землю, ведут себя как хозяева... они должны быть наказаны!

Целая толпа стоявших позади кентавров одобрительно заржала и затопала копытами. Нотт решительно поднял палочку, но тут ему в ухо ударил горячий отчаянный шёпот Гермионы:

— Теодор, прошу тебя!.. Не колдуй, не колдуй против них, они нас растерзают!

Он скрипнул зубами от досады, но палочку всё же опустил. В нём боролись противоречивые чувства: бешенство от того, что нельзя воспользоваться магией против этих полулюдей, негодование, вызванное тем, что Гермиона назвала его именем отца, которого он ненавидел, но при этом и какая-то необъяснимая теплота — она впервые всё-таки назвала его не по фамилии, а в такой критический момент это говорило о многом.

— Всё будет хорошо, — шепнул он ей и повернулся к отряду кентавров, готовый начать сражаться в любую секунду.

— Я требую наказания! — кричал Бейн, роя копытом землю.

— Я тоже! — вторили ему десятки сородичей.

— Замолчите вы сегодня или нет? — всерьёз рассердился Магориан. — Вы называете себя высшими существами, которые умнее и цивилизованнее людей, а сами ведёте себя как дикие лошади!

— Что ты сказал?! — воскликнул Ронан.

— Что слышал, — ответил Магориан. — Вы хотите растоптать девочку просто за то, что она собирала сухие ветки в лесу!

— Ну и что! Она дружит с Поттером, а он работает на Министерство!

И тут Тео не выдержал:

— Она с Поттером сражалась против Того-Кого-Нельзя-Называть! Вы хоть помните об этом? Ей вы обязаны своей свободой, а может, и жизнью!

— Заткнись, человеческое отродье! — рявкнул Бейн, запуская в него несколько стрел подряд, одна из которых всё-таки достигла своей цели.

Тео взвыл от боли: стрела попала в ногу, но не прошла насквозь, а застряла в голени; из раны хлынула кровь...

— Боже! — задохнулась Гермиона, бросаясь к нему и сразу понимая, насколько плачевно его положение. — Пожалуйста, остановитесь! — взмолилась она, обращаясь, главным образом, к Магориану, который был единственным здравомыслящим в этом стаде дикарей. — Что же вы делаете?! Мы... мы, волшебники и кентавры, должны жить в мире!..

— Сейчас получишь свою порцию! — оскалился Бейн, вновь натягивая тетиву. В эту секунду Тео, истекая кровью, нащупал опору в виде поросшего мхом валуна, так кстати оказавшегося рядом, кое-как поднялся и с внезапной силой оттолкнул Гермиону назад, снова за свою спину.

— ХВАТИТ! — прогремел Магориан, видя, что Нотт теперь уже точно намерен применить магию, и понимая, что этот проступок грозит ему и его спутнице верной смертью. — Они получили сполна, и сейчас им самое время убраться вон! — крикнул он, выразительно глядя на непрошеных гостей. Гермиона, спохватившись, потащила Нотта в сторону опушки леса, спеша поскорее скрыться с глаз разъярённых кентавров, которых Магориан тоже пытался разогнать. Они не шли, а ковыляли — тяжело и ужасно медленно, но главным сейчас было уйти как можно дальше, пока кентавры не передумали.

Не пройдя и двадцати шагов, Тео, убедившись, что стук копыт становится всё тише, в бессилии опустился на одно колено и неестественно вытянул вперёд раненую ногу. Гермиона опустилась на корточки рядом с ним: на её испачканном землёй лице блестели слёзы, она вся дрожала, то ли от страха, то ли от холода, — воздух вокруг них, теперь не согреваемый дыханием десятков кентавров, становился всё холоднее.

Тео разорвал форменные брюки по шву до того места, куда попала стрела. Всё было окровавлено, и Гермиона, взглянув на пропитанную кровью ткань, в ужасе прижала ладонь ко рту.

— Чем я могу тебе помочь?.. — умоляюще прошептала она, глядя на торчащий из ноги конец стрелы.

— Надо её... вытащить, — с трудом проговорил Тео, сжимая зубы, чтобы не заорать на весь лес от сводящей с ума боли. — Остановить... кровотечение...

— Хорошо, — неожиданно резко сказала Гермиона, не обращая внимания на дрожь в руках. — Как это сделать?

— Ты... должна будешь... дёрнуть...

— Что?!

— ...изо всех сил, — выдохнул Тео; перед глазами мигали какие-то звёзды, и он уже совсем плохо соображал. — Давай.

— Я... ох! У меня же есть экстракт бадьяна! — вдруг опомнилась она и полезла в сумку в надежде, что проблему можно решить каким-то иным способом кроме выдёргивания стрелы из живой человеческой плоти. — Может, воспользуемся им?

— Отлично... — прохрипел Тео, смутно осознавая, что вот-вот отключится, и понимая сейчас только одно: нужно как можно скорее вытащить стрелу. — Приготовь... он понадобится после... а сейчас дёргай...

Гермиона посмотрела ему прямо в глаза: Нотт уже почти не мог сфокусировать взгляд. Она упрямо сжала прыгающие губы и замотала головой.

— Нет, нет, я не смогу!

— Прошу тебя... Гермиона... — еле слышно сказал он и затих. Его голова медленно опустилась: похоже, он потерял сознание. А Гермиона, не медля больше ни секунды, крепко схватила стрелу в том месте, где она вонзилась в кожу, скинула с себя ботинки и, уперевшись в место чуть повыше раны, с отчаянным воплем вырвала стрелу и с ненавистью отшвырнула её прочь.

Болевой шок привёл Тео в чувство: он очнулся, но не успел даже взглянуть на хлещущую из открытой раны кровь, как Гермиона мигом продезинфицировала её и прижгла обильной дозой бадьяна.

— Мать вашу... Вот же дерьмо!.. — шипел он, едва сдерживая рвущиеся наружу крики; он слишком отчётливо и ясно в данный момент чувствовал, как зарубцовывается рана. Это было самое болезненное, что он испытывал в своей жизни, и сейчас, наплевав на самообладание, мечтал ещё раз отключиться.

В это мгновение его усталый взгляд упал на сидящую напротив Гермиону, сотрясающуюся от нервной дрожи, и он с внезапной остротой понял, что истерзанное тело было достойной платой за ту награду, что он получил. Гермиона была рядом и... Мерлин, она волновалась за него!

— Сейчас, сейчас поможет... — шептала она, скорее сама себе, нежели ему. С той секунды, когда стрела была извлечена, она не поднимала на Нотта глаз — похоже, боялась, что её действия только ухудшили ситуацию.

— Уже помогло... — слабо проговорил он, чуть придвигаясь к стволу росшего позади дерева и легонько касаясь рукой колена Гермионы: та продолжала всё также сидеть на корточках, мелко дрожа.

Почувствовав это слабое прикосновение, она замерла и медленно, неуверенно подняла голову, не осмеливаясь встретиться с Ноттом взглядом. Однако сначала на глаза ей попалась уже почти зажившая рана, и эта картина сыграла решающую роль.

— О... — облегчённо простонала Гермиона и вдруг неожиданно для самой себя прильнула к Нотту, порывисто обнимая его. Он же, будучи знатоком девичьих причуд и тонкостей характера, наоборот ждал этого, и осторожно обвил её руками за талию — осторожно не потому, что боялся любым движением разбередить свою рану, а потому, что не хотел спугнуть этот момент самой настоящей эйфории.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец произнесла Гермиона, отстраняясь и обеспокоенно глядя в его побледневшее от всего пережитого лицо.

— Замечательно, — сказал Тео, и это было чистой правдой. Что такое физическая боль по сравнению с тем, что он получил взамен?

— Не строй из себя героя хотя бы сейчас, — пробурчала Гермиона, почему-то краснея.

— Это правда, — его губы тронула лёгкая улыбка. — Да, и... спасибо.

Гермиона вздохнула и нехотя поднялась на ноги. Потом глянула на затянутое облаками небо и зажгла огонёк на кончике палочки. Интересно, который час? И ищет ли их кто-нибудь?

— Слушай, я... пойду приведу помощь, — растерянно сказала она, понимая, что не хочет посвящать в произошедшее своих друзей, а тем более Хагрида, но иного выхода нет: на себе раненого парня она не дотащит, а пользоваться в этом буреломе волшебством было бы крайне безрассудно.

— Подожди, — остановил её Тео, при помощи рук придвигаясь ближе. — Я лучше ещё раз попаду под обстрел, чем покажусь твоим фениксам в таком беспомощном виде. Уж избавь меня от этого позора.

— Фениксам? — переспросила удивлённая Гермиона. После мощнейшего стресса, который она испытала, её отключившийся было мозг заработал с удвоенной силой.

— Ну вы же сотрудничаете с Орденом Феникса, — невозмутимо пояснил Тео.

— Ничего себе! И много ты ещё знаешь про нас?

Он вяло отмахнулся.

— Достаточно. Но можешь не беспокоиться: думаю, я доказал, что на твоей стороне.

— Да уж... — Гермиона на минуту задумалась, а потом снова присела напротив него и прищурилась: — Хотя, зная тебя, можно было предположить, что ты способен устроить это представление, чтобы...

— Ты иногда бываешь такой дурочкой, Грейнджер, — перебил Тео. — У меня просто нет слов.

— Вообще-то я пошутила, — хмыкнула она. — И что, я снова «Грейнджер»?

А вот сейчас он был готов отдать всё, что у него было за душой, чтобы запечатлеть этот потрясающий момент на фотоаппарат, камеру, да любую магловскую штуковину! Гермиона смотрела на него так, как смотрит типичная жена на своего нерадивого супруга, который что-то ей обещал и в итоге не выполнил. В её взгляде был укор, недоверие, надежда, но также сквозила и хитринка; этим взглядом она словно говорила «Я так и думала, что ты останешься таким же, как и был, что бы ни случилось!»

— Поцелуй меня, — вдруг сказал он, нахально улыбаясь. — Сама.

— Вот ещё! — вспыхнула Гермиона и снова вскочила. — Так, хватит. Нужно думать о том, как добраться до замка. Уже, наверное, за полночь, и нас могут хватиться...

— Могут? — удивился Тео. — Я был уверен, что твои закадычные друзья уже должны были перешерстить весь Запретный лес! Где же они, а?

Гермиона всплеснула руками.

— Не знаю. Должны искать и наверняка ищут... Но ты же не даёшь мне их даже позвать!

— Постой-постой, — прервал её Тео, аккуратно расправляя закатанную штанину от колена вниз; рана совсем затянулась, остался лишь небольшой шрам. — Я не хотел, чтобы они видели меня в таком состоянии. А ты-то можешь идти к ним, ради Мерлина.

Он пригласительным жестом указал на неясный просвет между деревьями, но потом опёрся руками о землю и вновь принялся потихоньку вставать.

— Ну уж нет! — выпалила Гермиона, подлетая к нему и пытаясь помочь: как Нотт ни старался, со стороны было прекрасно видно, насколько ему тяжело.

— Не стоит, Грейнджер, — снисходительно сказал он, всё-таки поднимаясь и становясь на обе ноги. Боль пронзила раненую ногу; конечно, она не была такой уж острой, но всё же приятного было мало.

— Порой ты меня просто бесишь! — призналась Гермиона, сжимая кулаки и уже открыто злясь на него. — То поцелуй его, то иди куда подальше...

— Я сказал «к друзьям», а не «куда подальше», — сразу поправил Тео. — И уясни себе на будущее, Грейнджер: ты мне нужна целиком. Понимаешь? Или ты со мной, или не со мной. Всё очень просто. Меня не устраивает вариант, при котором ты будешь лечить мои царапины, но при этом прятать меня, боясь непонимания своих однокурсников. Что они там подумают, что скажут... Будешь приходить на мои тренировки, но на матчах болеть за Гриффиндор. Будешь встречаться со мной, но все праздники отмечать с друзьями. Нет, так не пойдёт.

Гермиона ошалело слушала его, не имея возможности вставить хоть слово и с каждой новой репликой всё больше поражаясь его наглости.

Да что он о себе возомнил!

— Я совершенно ничего не понимаю. Кто тебе сказал, что я вообще захочу встречаться с тобой?!

Нотт ответил всего двумя словами:

— Твои глаза.

Гермиона покраснела до корней волос и поспешила отвернуться. Как раз подул ветер, и она воспользовалась моментом, чтобы скрыть пылающие щёки за поднятым воротником пальто.

— Пойдём, ты вся замёрзла, — сказал Тео, делая пробный шаг. Нога ныла чуть сильнее, когда он опирался на неё, но в целом было терпимо.

 

Они двинулись в путь. Ветер понемногу разгонял плотные облака, и на небе то там, то здесь появлялись далёкие звёзды. Прошло уже добрых полчаса, а они добрались только до лесной опушки. Вокруг никого не было, свет в хижине Хагрида не горел. Это означало, что лесничий либо спит, либо ищет пропавшую старосту школы.

— Давай я помогу, — в очередной раз предложила хромавшему Гермиона, сердце которой, при всей той ярости, что он в ней вызывал, всё же сжималось от сострадания. Глядя на стойко выдерживающего боль, но то и дело корчившегося Нотта, она ненароком вспомнила, что чувствовала, когда на Дине горел его собственный галстук, и ужаснулась.

Да, ей было страшно за Дина и — да, она готова была порвать Нотта на мелкие кусочки за то, что он вытворял с её другом, но... Эти эмоции не были и вполовину такими сильными, как те, которые она испытала сегодня: сначала, когда Нотт закрыл её собой от целого табуна разъярённых кентавров, потом, когда Бейн пустил в него стрелу, и позже, когда она её вытаскивала...

Господи, да что это со мной? Неужели этот слизеринец мне дороже друзей, которые давно стали моей второй семьёй? Нет, нет, не может быть. Когда же это произошло? Когда всё изменилось? Я ведь даже не успела заметить, как начала испытывать к нему что-то...

Что-то, совсем не похожее на ненависть.

В груди застучало так часто, что сердцебиение превратилось в один нескончаемый ритм, а взволнованная Гермиона и внешне непроницаемый Тео уже пересекли луг и приближались к замку. Ветер дул всё сильнее, замедляя их и без того небыстрый ход, и Гермиона, хоть и была охвачена пламенем всё больше завладевающего ею чувства, тем не менее ёжилась от пронизывающего ветра, кутаясь в пальто и шарф.

— Слушай, Грейнджер, я серьёзно: оставь меня и иди греться в свою гостиную, — ответил Тео уже в который раз. — Я доберусь сам.

В упрямстве они не уступали друг другу: на это заявление Гермиона неизменно отвечала, что бросить его сейчас — ниже чести гриффиндорца, и вновь предлагала своё плечо в качестве опоры. Но Тео тоже был непреклонен, хоть и понимал: принять её помощь означало получить отличную, легальную возможность обнять её, и это, помимо того, что действительно послужило бы ему опорой, ещё бы и спасло Гермиону от холода. Но кроме всего прочего Тео понимал, что если сейчас коснётся её, то уже не отпустит, и до школы они не дойдут даже к утру.

— Да, кстати, никогда больше не называй меня так, — сказал он, чтобы отвлечься от не самых уместных в данной ситуации мыслей.

— Как? — нахмурилась Гермиона, безуспешно пытаясь что-то вспомнить.

— «Теодор»... — с отвращением произнёс он, чем ещё больше её удивил.

— Но почему? Это же... твоё имя.

— Так звали моего отца — полным именем. А я, как ты уже, вероятно, догадалась, питаю к нему далеко не самые тёплые чувства и не хочу, чтобы меня хоть что-то связывало с ним.

— Это бессмысленно, — пожала плечами Гермиона. — Если следовать этой логике, то ты и от фамилии должен отказаться.

— Не угадала, Грейнджер, — усмехнулся Тео, — фамилия — это главный отличительный признак рода. Да, мой отец был в нашем роду тёмным пятном, но это не значит, что я должен перестать чтить память своих предков. Теперь понятно?

— Ох, эти ваши традиции... — она скептически поджала губы, туже затягивая шарф. — Как тяжело быть аристократом.

— Да нет, как видишь, я справляюсь, — хмыкнул он; ему по-прежнему нравилось, когда Гермиона начинала нервничать, а сейчас именно это и происходило.

— Ну ладно, — со вздохом раздражения сказала она, когда они подошли к боковой башне замка, и Тео заклинанием отпер дверь. — Как же тебя тогда называть?

— Можешь «мистер Нотт», — усмехнулся он, медленно поднимаясь по лестнице. — Ну а если серьёзно: те немногие, кто ещё со мной общается, зовут Тео. Я привык. Хотя бы не как отца.

— Хорошо, — Гермиона снова поджала губы. — Но ты станешь Тео только тогда, когда научишься и меня называть по имени.

— А, ну то есть когда ты наконец сама меня поцелуешь?

— Иди ты к чёрту!

Они дошли до гобелена, который закрывал выход на третий этаж, и Тео уже собирался отогнуть полотно, как вдруг сверху послышались голоса.

— Ну где же она?! Джинни, ты была в библиотеке?

— В первую очередь! — ответила явно встревоженная Джинни. — А ванную старост проверяли?

— Проверяли... — донёсся голос Симуса. — И Большой зал, и туалеты, и все коридоры... Она как сквозь землю провалилась!

— Зачем только мы отпустили её в лес одну! — в отчаянии воскликнула Астория.

В этот момент Гермиона повернулась к Нотту с торжествующим видом:

— Вот видишь, они меня ищут!

Он и бровью не повёл.

— Гринграсс права: нечего было отпускать тебя в Запретный лес в одиночку. Тогда и искать бы не пришлось.

Гермиона вздохнула, мысленно соглашаясь.

— Ладно, я должна пойти к ним. Ты... доберёшься сам?

— Грейнджер, иди уже, — рассмеялся Тео. — Доброй ночи... вернее, утра.

С этими словами он отодвинул полотно и чуть подтолкнул Гермиону вперёд, а сам стал по возможности быстро спускаться по лестнице, уже слыша доносящиеся сверху радостные возгласы друзей старосты школы.

 

Гермиона была благодарна Джинни, Астории и остальным за то, что они так рьяно искали её (Хагрид так и вовсе до сих пор бродил по Запретному лесу, и Дин был вынужден вернуться к его хижине, чтобы дать сигнал о том, что с Гермионой всё в порядке), но внезапно навалившаяся усталость была поистине невыносимой, поэтому она обошлась коротким объяснением своего исчезновения: она просто заблудилась в лесу.

Переволновавшиеся за неё друзья готовы были засыпать её вопросами, но Падма, проявив свойственную ей чуткость, остановила их.

— Пойдёмте спать, ребят, — сказала она, видя, что Гермиона едва передвигает ноги. — Не хватало ещё попасться Филчу. Завтра поговорим, ладно?

Когтевранцы и гриффиндорцы разошлись, и последних долго не хотела пускать Полная Дама, смотревшая, наверное, уже десятый сон. Её пришлось будить; это заняло столько времени, что даже Дин уже успел вернуться от Хагрида.

— Ну пожалуйста, не сердитесь на нас! Лео фортис!

В конце концов Полная Дама всё-таки открыла проём, и ребята, которых уже тряс сонный озноб, скользнули в приятное тепло своей гостиной.

Ложась спать, Гермиона прокручивала в голове все события за последние несколько часов. Она была почти уверена, что назавтра всё это покажется ей глупым сном. Не было никакого гиппокампа, кентавров, Нотта...

Он защищал меня. Не атаковал и не провоцировал, а защищал. Это не может быть правдой, но это так. И это потрясающе.

Тео...

Я что, уже мысленно называю его по имени? Великолепно.

И всё-таки приятно, когда за тебя вступаются и заботятся о тебе. Когда наконец можно почувствовать себя хрупкой маленькой девочкой.

С этими мыслями Гермиона, улыбаясь безмятежной улыбкой, провалилась в сон.

 

С наступлением ноября на замок опустился густой туман, время от времени разбавляемый противным, но неизбежным «снегодождём». Квиддичные тренировки зачастую проходили не в самых благоприятных условиях, и Падме, наблюдавшей из окна своей спальни за продрогшими, вымокшими до нитки спортсменами, всё чаще приходила в голову мысль, что, пожалуй, хорошо, что она не играет в квиддич.

Когтевран готовился к матчу против Слизерина, но привычный накал страстей, предшествующий самой игре, никоим образом не касался отношений Падмы и Малфоя. По мере усложнения предметов, которые они изучали, а также заданий, которые необходимо было выполнять — и выполнять не просто, а блестяще, как требовали преподаватели — они всё больше сплачивались и были готовы в любую минуту поддержать друг друга.

У Падмы был заметный прогресс в легилименции: с каждым новым уроком она всё лучше противостояла воздействию Уильямсона, и тот не переставал ею восхищаться. Однако постоянные нагрузки не могли пройти даром. После памятного похода к гиппокампу, внезапного исчезновения Гермионы в лесу и, главное, из-за недомолвок с Дином у Падмы в результате стресса случилось что-то вроде временной утраты способностей.

На этот раз они с Драко экзаменовали друг друга, и Падме выпало первой читать его мысли. Малфой давно научился выдавать то, что хотел, а не то, о чём на самом деле думал, и на этот раз Падма увидела в его мыслях ничью между их факультетами в ближайшем матче. Ей было приятно, и она уже с улыбкой опустила палочку, как вдруг подумала: последний матч в сезоне Когтевран играет против Гриффиндора, и Дин, как капитан, конечно приложит все усилия, чтобы выиграть его... Да, разумеется, она была его персональной болельщицей, но и за свой факультет болела не менее сильно. Если выиграет Гриффиндор...

Почему-то сейчас ей казалось, что это будет поражение, нанесённое Дином лично ей.

Всё хорошее настроение мигом улетучилось. Пока Падма убеждала себя, что до последнего матча ещё очень далеко и не стоит пока забивать этим голову, Малфой молча наблюдал за ней: он видел, что в его соратнице происходит какая-то внутренняя борьба. Падма изо всех сил попыталась отогнать лишние мысли и освободить сознание для того, чтобы показать Драко что-нибудь нейтральное. Однако ей это не удалось.

Применив заклятие «Легилименс» без особого усердия, чтобы не мучить разум Падмы, Малфой принялся читать её мысли и с первой же секунды понял, что перед ним появляются картины всего произошедшего ночью тридцать первого октября. Вот школьники идут за Хагридом, вот зовут из воды чудо-животное, вот гладят его и кормят... Всё было спокойно.

Потом пропала Гермиона. Падма не видела смысла показывать Малфою сами поиски, и с этого момента попробовала думать о чём-то другом, однако у неё ничего не вышло. Она пыталась восстановить контроль над роящимися в голове образами, но два из них никак не хотели покидать её сознание: Гермиона, растерзанная зверьми Запретного леса — именно этого Падма больше всего боялась в ту ночь — и порядком взволнованный Дин, продирающийся сквозь колючие кустарники и тщетно зовущий Гермиону.

По тяжёлому дыханию Падмы Малфой понял, что она уже плохо контролирует свой разум, и поспешил отменить заклинание. Когтевранка бессильно опустилась на ближайший стул.

— Ты в порядке? — спросил Драко, всматриваясь в её усталое лицо. — Как себя чувствуешь?

— Нормально... — ответила она еле слышно. — У меня ничего не выходит. Первый раз такое.

— Это бывает, ты же знаешь... — Малфой замолчал, но спустя несколько секунд заговорил вновь: — Почему ты не рассказала мне, как пропала Гермиона?

— Но разве Астория...

— Она сказала лишь, что Гермиона заблудилась в лесу и в итоге нашлась сама.

— Ну да... А что не так?

— Я думал, она исчезла по дороге в замок, а, оказывается, это случилось ещё на берегу. У меня словно паззл в голове сложился: Нотт.

— Что — Нотт? — непонимающе уставилась на него Падма.

— Он ушёл как раз около восьми вечера, когда вы и собирались идти смотреть этого гиппокампа. Он знал, во сколько вы пойдёте к Хагриду. Наверняка он слышал, как Астория говорила мне время и место.

— Подожди... ты думаешь, что он причастен к исчезновению Гермионы?

— Пока я просто не исключаю такую возможность. Всё выходит слишком гладко.

— Да, ты знаешь, — Падма даже оживилась: всё указывало на то, что догадка Малфоя верна, — Нотт с самого приезда преследует Гермиону, устраивает показательные выступления, шантажирует... Может, в Хэллоуин он хотел наложить на неё непростительное заклятие? А что — ночь, лес, да ещё и праздник. В такое время её бы нескоро хватились.

— Непростительное? Не думаю, что он снова начнёт этим промышлять, — сказал Драко, крепко задумавшись. — Что-то здесь не так. Конечно, я не знаю Нотта настолько хорошо, чтобы быть уверенным на сто процентов, но могу сказать, что он очень изменился. Он мечтает забыть всё, что творил в прошлом году, все эти истязания полукровок...

Но Падма решительно тряхнула головой.

— Не соглашусь с тобой. Нотту незнакомо милосердие, раскаяние, да и вообще какие-либо светлые чувства. Я не верю в то, что он мог стать другим человеком. Он бессердечен, его душа давно сгнила, он сам разрушил её своими бесчисленными Круциатусами.

— Падма, — мягко прервал её Малфой, — ты же сама говорила, что любой человек может измениться.

— Это не тот случай, — резко возразила она, сверкая глазами. — Ему нельзя доверять! Бедная Гермиона, она была так измучена после возвращения из Запретного леса... Наверное, до сих пор ходит под заклятием Империус, а мы и не замечаем!

— Успокойся, — уже твёрже сказал Драко, видя, что Падма всерьёз начинает паниковать. — У тебя, похоже, нервное истощение.

— То есть? — она сделала вид, что не понимает, о чём он говорит.

Малфой принялся мерить шагами комнату.

— Все эти наши занятия, постоянное вторжение в разум, постоянный напряг — это же не проходит бесследно. У меня хоть есть способы релаксации — квиддич и моя девушка. А ты... извини, но я всё понял по твоим сегодняшним мыслям.

— И что же ты понял? — спросила Падма, готовая вот-вот расплакаться; Малфой снова был прав.

— Всё дело в Дине.

Повисла тишина, прерываемая лишь стуком туфель Драко о каменный пол класса. Падма бессильно склонила голову, позволяя рвущимся наружу воспоминаниям о Дине заполнить наконец всё её сознание. После Хэллоуина он ни минуты не выходил у неё из головы; его улыбка, то прикосновение к её руке, когда он вложил в неё медовую ириску, так взволновали Падму, что она не могла прийти в себя даже спустя полмесяца. Помимо всего прочего, это душевное волнение подогревалось редкими случайными встречами в коридорах или Большом зале: красноречивый пристальный взгляд Дина заставлял её в прямом смысле гореть — одновременно от желания, стыда и гнева на себя, и Падма понимала, что нужно было на что-то решаться, иначе эта тоска, эта неутолённая страсть просто сожжёт её изнутри.

— Да... — прошептала она. — Всё дело в нём, Драко, ты угадал.

— Ну что я могу сказать, — откликнулся Малфой с дальнего конца класса, — бросайте валять дурака и встречайтесь как все нормальные люди.

— Кто бы говорил, — покачала головой Падма. Теперь, будучи в курсе отношений Малфоя с Асторией, тщательно скрываемых в течение полутора лет, она могла с лёгкостью отвечать на советы подобного рода.

— А это, как ты говоришь, не тот случай, — улыбнулся Малфой, мимоходом бросая на дверь заклятие недосягаемости и возвращаясь к начатой теме. — Так вот, что касается Нотта... Я взвесил все «за» и «против» и пришёл к выводу, что всё же склонен ему доверять. Падма, выслушай меня. Он во многом меня повторяет: наши семьи, особенно отцы, — тут он закатил глаза, — поставили нас в такие обстоятельства, в которых пришлось играть нужную роль. Но это всего лишь роль, а не истинное лицо. Я чертовски устал быть под маской все эти годы! И Нотт, думаю, тоже. Именно поэтому я уверен, что он изменился. При его складе характера это неизбежно. Он тоже устал от всего этого кошмара, ему не хотелось мучить полукровок, не хотелось прислуживать Кэрроу... но неповиновение тогда каралось очень жёстко.

— Да, но тебя хотя бы держала метка, а у Нотта и этого нет! Он мог просто отказаться! Были и другие желающие исполнять наказания, вон взять хотя бы Крэбба с Гойлом.

— Отказаться? — с сомнением произнёс Малфой. — Это вряд ли. Кэрроу сразу почуяли бы что-то неладное, и всё это вылилось бы в самосуд. Как раз потому, что у Нотта не было Чёрной метки, а также потому, что его отец был в немилости у Волан-де-Морта, Тео приходилось даже хуже, чем мне.

— Но зачем тогда он вернулся в школу? Если ему было плохо при режиме Кэрроу, то уж сейчас, при Макгонагалл...

— Да как раз наоборот.

Падма выжидательно посмотрела на Малфоя. Тот остановился посреди класса и повернулся к ней.

— Мне кажется, он всё-таки на светлой стороне.

Падма так и замерла, не находя нужных слов, чтобы выразить своё изумление. Нотт на светлой стороне? Да конечно!

— С чего ты взял? — наконец спросила она, с подозрением вглядываясь в глаза Драко. — Ты сам случайно не под Империусом?

— Проверь.

Падма достала палочку.

— Финита Инкантатем!

Ничего особенного не произошло, и Малфой пожал плечами:

— Вот видишь, со мной всё нормально, я отвечаю за свои слова. Падма, я знаю, что ты умеешь хранить секреты, а потому хочу сказать тебе кое-что... кое-что очень странное. Только не удивляйся и не думай, что я в бреду. Так вот... Волан-де-Морт жив, — он сделал паузу, в течение которой Падма взирала на него в немом шоке. — Он беспомощен, он слабее самого захудалого призрака. Он в таком же состоянии, как и тогда, семнадцать лет назад, когда ему не удалось убить нашего знаменитого Поттера. Возможно, даже хуже. Но это не меняет данного факта: он до сих пор жив.

Тень неприятных воспоминаний промелькнула на лице Малфоя, но он взял себя в руки и продолжил:

— Теперь перейду к главному. Нотт не может спать спокойно — и в прямом, и в переносном смысле — пока Волан-де-Морт существует среди нас. Похоже, он решил его уничтожить. Но вот в чём проблема: он не знает, где находится это жалкое существо, которое совсем недавно угрожало поработить нас всех. Когда Нотт поделился со мной своими соображениями, мне в голову сразу пришла идея, что останки Волан-де-Морта покоятся где-то в глубинах Министерства магии... ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю, — отозвалась Падма, всё ещё пребывающая в некотором ступоре. — Но как узнать наверняка?

— Я пытался собрать хоть какую-то информацию через свои источники, но ничего не вышло. Во-первых, большинство людей, которые, возможно, и могли бы помочь раньше, теперь доверяют мне примерно так же, как ты Нотту, а во-вторых, в это дело нельзя посвящать слишком много людей.

— А твой отец? У него же остались какие-то связи в Министерстве.

Драко невесело усмехнулся.

— Весьма сомнительные... Последние полгода он бывал в Министерстве только в качестве допрашиваемого. Но это не главное. Он не может обратиться ни к кому из невыразимцев.

— Но почему? — нахмурилась Падма.

— Из-за той истории с вашим знакомым, Бродериком Боудом.

Падма выглядела ещё более озадаченной.

— Он, конечно, погиб при крайне странных обстоятельствах...

— Да. Этим «странным обстоятельствам» поспособствовал мой отец.

— Что?! — воскликнула Падма. — Нет, не может быть!

Малфой снова начал ходить туда-сюда по классу.

— Боуд был задушен дьявольскими силками. Но откуда бы такому опасному растению взяться в больнице святого Мунго, где полно целителей? Всё очень просто. Боуд был нужен Волан-де-Морту для... для одного задания, и он его выполнил, будучи под заклятием Империус, однако отчаянно сопротивлялся ему. Его разум сильно пострадал, и Боуд угодил в Мунго. Там, однако, он быстро пошёл на поправку, но его выздоровление совершенно не входило в планы Волан-де-Морта. И тогда мой отец — конечно, инкогнито — послал ему безобидный цветок в качестве подарка на Рождество. Я думаю, что, едва Боуд его коснулся, растение ожило и задушило его...

— Какой кошмар! — ахнула Падма. — Драко, как же так?

— Вот так, — мрачно произнёс он, уставившись в пол.

— Но почему ты рассказал мне об этом? Это всё-таки твой отец.

— Как я уже сказал, ты умеешь хранить секреты, ну и потому, что... Могу я попросить тебя об одолжении?

— Да, конечно, — не раздумывая, ответила она.

— Нужно узнать, где останки Волан-де-Морта. Точнее, проверить мою версию насчёт Отдела Тайн.

Падма подняла брови.

— Ты думаешь, что моя семья, помимо Боуда, дружит ещё с половиной всех невыразимцев Британии?

— Нет. Но вы — семья чистокровных волшебников, которые близко общались с самим Бродериком Боудом. И вполне вероятно, что хоть с кем-то у вас остались связи. А самое важное то, что ты чуть ли не единственный человек, на помощь которого я могу рассчитывать.

— Ну, то есть, по сути-то я помогаю не тебе, а Нотту, — заключила она, поднимаясь со стула.

— Ты помогаешь всему магическому сообществу, — серьёзно сказал Малфой.

Падма задумалась над его словами. В конце концов, Драко не раз выручал её, и если забыть о Нотте, то помочь она была просто обязана.

— Хорошо, — сказала она, снимая заклятие с входной двери. — Я сейчас же напишу родителям.

После Хэллоуина и полной событиями ночи в Запретном лесу всё снова вернулось в привычный учебный ритм. Но Гермиону, вопреки всякому здравому смыслу, это не устраивало.

Как она и подозревала, уже на следующее утро всё случившееся казалось ей сном, и лишь расспросы Джинни и Астории могли убедить её в обратном. Кроме подруг верить в реальность произошедшего помогал, как ни странно, Дин, который был настолько рад благополучному возвращению «потеряшки», что теперь беспрестанно шутил на эту тему. Однако всё это стиралось перед тем, что тревожило Гермиону больше всего: шли дни, а Нотт ни словом, ни действием не показывал, что между ними было своего рода сближение. Встречая его в коридорах, она первое время украдкой приглядывалась к его походке, но и здесь её ждало разочарование — Нотт бодро шагал по замку и совершенно не хромал. Более того, в один из самых промозглых ноябрьских вечеров Гермиона видела из окна библиотеки, как тренируется квиддичная команда Слизерина: Нотт с бешеной скоростью носился на метле и выглядел абсолютно здоровым и довольным жизнью.

В начале месяца Виктор снова уехал на очередную игру болгарской сборной, но Гермионе сейчас было и не до него. Признавшись самой себе в том, что Нотт ей небезразличен, она приняла это как данность, к тому же сердце услужливо подсказывало, что бороться с этим совершенно нет смысла. И вот что странно: чем меньше объект её растущего с каждым днём интереса обращал на неё внимание (а точнее, не обращал вовсе), тем больше он её привлекал. Но Гермиона, уже сталкивавшаяся с таким поведением в отношениях с Роном, тоже была начеку, и даже когда Нотт оказывался рядом — на трансфигурации, зельях и защите от Тёмных искусств — старалась ничем не выдать своих чувств, которые понемногу, но неуклонно всё сильнее разгорались внутри неё.

Она знала, что нужно Нотту: она должна была сказать, что согласна встречаться с ним, и тогда, конечно, он бы не просто вновь обратил на неё внимание, а, скорее всего, вообще ни на шаг не отпускал бы от себя, страшно бахвалясь тем, что завоевал-таки непокорную старосту школы.

Но упрямство и чувство собственного достоинства наотрез отказывались слушать зов сердца, и Гермиона продолжала сохранять невозмутимый и непринуждённый вид, беря пример с того, по кому это сердце уже всерьёз начинало томиться.

Кроме того, её по-прежнему беспокоило, что кто-нибудь из друзей, прежде всего зоркая Джинни, заметит в ней эту сильную перемену, но, как показывало время, она всё-таки научилась прятать эмоции в дальний уголок своей натуры.

Жизнь факультета текла своим чередом: Джинни, прибегая с тренировок, то и дело строчила письма Гарри, а он так же часто ей отвечал, присылая теперь министерскую сову — после гибели Букли он так и не завёл себе новую почтовую птицу. Невилл встречался с Ханной Аббот, Парвати и Лаванда как обычно пропадали на трибунах квиддичного стадиона, а Дин по вечерам, если оставались силы после кучи домашних заданий, занимался тем, что рисовал гиппокампа на основе фотографии, сделанной Асторией. Рядом с ним частенько сидел и Симус, но работать не мешал; Астория же, если была неподалёку, то не упускала возможности заглянуть в холст, пытаясь корректировать работу Дина, и временами у них возникали жаркие, но вполне миролюбивые споры.

С каждым днём осень всё больше походила на зиму: промозглый, пропитанный сыростью воздух становился всё морознее, в небе всё чаще порхали снежинки, и Гермиона давно перестала смотреть на потолок Большого зала по утрам, чтобы узнать погоду — та всё равно была довольно однообразной.

Но несмотря на окруживший замок ноябрьский холод, в душе у гриффиндорки, напротив, всё пылало. Теперь Нотт перестал смотреть на неё, когда встречал в коридорах или Большом зале, и даже на уроках Гермиона больше не чувствовала его прожигающего насквозь взгляда. Она была вынуждена признать, что его невнимание беспокоит её гораздо больше, чем оказываемое раньше повышенное внимание, и едва сдерживалась, чтобы не подойти к слизеринскому столу и не спросить его в лоб, какого Мерлина происходит. Тогда она даже не догадывалась, что Нотт только этого и добивался.

Одна неделя сменяла другую, стремительно приближая декабрь, а вместе с ним и ЖАБА. В гостиных факультетов только и было разговоров, что об экзаменах; эта тема переплёвывала квиддич, походы в Хогсмид и даже Рождественский бал. Как-то раз, выходя из дверей Большого зала, Гермиона в не совсем естественном для неё ключе думала о том, что ей, пожалуй, повезло сдавать ЖАБА не сейчас, вместе с однокурсниками, а лишь в июне. Она окончательно пришла к этому выводу, услышав за ужином откровения Элоизы Миджен, изливающей душу подружке из Пуффендуя: обе не находили себе места, как в лихорадке трясясь уже от одного слова «экзамены» и с каждым новым приступом паники всё больше убеждая себя в том, что однозначно провалятся, причём по всем предметам сразу. Поднимаясь по лестнице, Гермиона улыбалась, вспоминая себя на пятом курсе во время сдачи СОВ — тогда ей казалось, что ничего важнее оценок «превосходно» на всём белом свете и быть не может.

Как много изменилось с тех пор... Сейчас смотрю на это через призму времени и недавних событий, и вся предэкзаменационная суета кажется такой мелочной и несущественной.

Хотя ещё поглядим, как я заговорю, когда придёт мой черёд сдавать ЖАБА.

Размышляя обо всём этом, она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила неотступно следующую за ней тень.

 

Тео не прекращал наблюдения за Гермионой в течение всех этих недель — правда, исподтишка или находясь под Маскирующими чарами. Когда же он был открыт её взору, то демонстрировал абсолютную незаинтересованность, напуская на себя маску безразличия. Он считал, что неплохо разбирается в женской психологии, и после их приключений в Запретном лесу знал наверняка, что теперь Гермиона кардинально изменит к нему своё отношение. Тогда в её глазах он увидел сочувствие, тревогу и страх, но не перед ним, а за него. Его бы унизила её жалость, но такое единодушие — это совсем другое. Она не на шутку волновалась за него, когда он карабкался по камням с простреленной ногой, и Тео с усмешкой думал о том, что он, чёрт возьми, даже отчасти благодарен кентаврам за их негостеприимство.

Вот и сейчас, за ужином, от его проницательного взгляда не уклонилось её волнение, а самое главное — он заметил, как внимательно она смотрела на слизеринский стол, уже не скрывая своего любопытства. Она искала его, желая и в то же время боясь его увидеть.

Это подстегнуло его и без того не слабый интерес. Была пятница — день, завершающий рабочую, напряжённую, практически бессонную для него неделю. Нравоучения Малфоя с Забини, нытьё Джорджины, конфликт с Монтегю, возникший буквально на пустом месте и грозивший Тео вылетом из команды — всё это давило на него, и лучшую разрядку ему могло дать только общение с Грейнджер — будь то очередная перепалка или поцелуй, это уж как карта ляжет.

Всё было как всегда: чем больше проходило времени с последней «нормальной» ночи, когда Тео спал, хрипя во сне и раздирая очередную простынь, тем раздражительнее он становился. Всё вокруг его злило, заводя с пол-оборота, и лишь Гермиона была для него своеобразным источником энергии. Видя её нервозность на совместных уроках, в коридорах и Большом зале, прекрасно зная, что это связано с ним и только с ним, Тео получал самое настоящее наслаждение. Это отдавало какой-то неправильностью, абсурдностью, но, говоря прямо, в его тяге к этой девушке по определению не могло быть ничего правильного.

Поднявшись по мраморной лестнице, Гермиона свернула в коридор второго этажа и направилась к кабинету профессора Батшеды Бабблинг, преподающей древние руны. Тео следовал за ней по пятам, не издавая ни звука.

Какого чёрта ей там нужно?

Не прошло и минуты, как Гермиона вышла из класса с целой пачкой пергаментов — наверное, каких-либо проверочных работ — и чуть не налетела на Нотта, снявшего с себя чары: ему надоело скрываться.

— Боже! — от неожиданности она не удержала пачку в равновесии, и часть работ посыпалась на пол. — О нет...

Тео одним взмахом палочки собрал пергаменты и с великодушной снисходительностью протянул их Гермионе.

— О чём мечтаешь, Грейнджер? — насмешливо сказал он.

— Явно не о тебе, — фыркнула она в ответ, чувствуя, как ускоряется сердцебиение.

Чёртов слизеринец, я была для тебя пустым местом весь последний месяц, а теперь ты возникаешь словно из ниоткуда и ещё смеешь спрашивать, о чём я мечтаю!

Тео прожигал её взглядом, читая всё по выражению лица.

— Ты подумала?

Гермиона знала, о чём он спрашивает, и внезапно разозлилась:

— Я не хочу, чтобы меня видели с тобой!

— Считаешь меня недостойной партией? — с тихой угрозой в голосе сказал Тео. Ещё минуту назад он не хотел пугать её, но сейчас решил пойти ва-банк.

— Нет, — честно ответила Гермиона, чувствуя, как всё внутри горит от совершенно неуместного в данный момент желания почувствовать жар его губ. Тот поцелуй у колонны был так давно, но от одного воспоминания о нём у Гермионы кружилась голова. — Но пойми и ты меня! Я всегда была на стороне светлых сил, всегда боролась против таких, как твой отец... — тут она заметила, что Нотт скривился, и поспешила внести ясность: — Допустим, сам ты не такой, но кто будет разбираться? Если я соглашусь, все сочтут это предательством.

Тео молчал несколько секунд. Потом ухмыльнулся.

— Не думал, что ты такая ведомая, Грейнджер, — сказал он, видя, как к щекам Гермионы приливает краска, но не дал ей вставить ни слова. — Тебя, оказывается, волнует мнение толпы... Это признак неуверенности в себе, знаешь ли.

— Ты просто пытаешься заставить меня встречаться с тобой всем назло! — воскликнула Гермиона.

— Пойдём, — вдруг сказал он, хватая её за локоть.

— Куда?! — она попыталась вырвать руку.

— В учительскую, — невозмутимо ответил Тео, крепко держа её. — Ты же туда понесёшь эти работы?

Гермиона закусила губу: она ведь совершенно забыла о пачке пергаментов, которые ей и правда поручено было отнести в учительскую. И как же этот человек влиял на неё! Внутри всё кипело, она не знала, куда отвести взгляд, что говорить и что делать. Близость Нотта, его дыхание, аромат чуть терпких мужских духов, рука, держащая её — всё это сводило с ума, особенно после такого долгого перерыва, что он ей устроил. Её тело и разум существовали будто отдельно друг от друга, и тело откликалось на любое действие Нотта с пугающей пылкостью. Разум приказывал ей держаться до конца, тело же мечтало сдаться.

Она шла по лестнице как в тумане, сердясь и вместе с тем ликуя из-за его присутствия рядом. Краем сознания она понимала, что запутывается всё больше, что пора прекратить эту неопределённость. Но «прекратить» означало либо порвать с Ноттом, либо начать серьёзно встречаться с ним.

«Серьёзно»... Что означает это слово? Что я буду ходить с ним в Хогсмид и на балы? Конечно, нет. Это всё детские сказки. Для такого, как он, встречаться значит быть его... во всех смыслах. Мерлин! А для меня это будет означать предательство памяти о войне и всего того, за что я боролась и чего добилась.

Они подошли к учительской, вход в которую охраняли две горгульи наподобие тех, что стояли у кабинета директора. Гермиона покосилась на своего спутника: горгульи требовали пароль, а нужно ли было, чтобы Нотт его знал?

— Да, Грейнджер... — с издевательским укором протянул Тео, — ты исправно продолжаешь убеждать меня в своей неуверенности. Раньше ты не была такой мнительной.

— Откуда ты знаешь, какой я была раньше! — она вновь начинала сердиться.

— Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Да и к тому же — ты уже забыла о фениксах?

Гермиона сразу стушевалась, качая головой и находясь в полном смятении от собственной рассеянности. Было такое впечатление, что кто-то без конца применял к ней умопомрачающее заклинание...

И тут её осенило. В мгновение ока она выхватила палочку и направила в сторону Нотта:

— Конфундус! — и тут же, не медля, назвала горгульям пароль: — Полтергейст.

Тео, не меняясь в лице, распахнул перед ней дверь учительской. Большая комната, обшитая деревянными панелями и уставленная разномастными кожаными креслами, была пуста. Гермиона прошла прямиком к книжному шкафу в дальнем углу, открыла застеклённую дверцу и стала аккуратно укладывать пергаменты на одну из полок.

Тео неслышно подошёл сзади. Он не крался, не выверял каждый шаг; быть тихим и незаметным у него получалось само собой, как у ягуара, выслеживающего свою лань.

— Ты сильно ошибаешься, моя девочка, если думаешь, что я не соорудил вокруг себя щит, — прошептал он, подходя вплотную и прислоняя Гермиону к прохладному стеклу шкафа. — Принимая в расчёт твой буйный характер, я предпочёл заранее позаботиться о себе.

Гермиона вздрогнула, но совсем не от страха. Она подсознательно ожидала этого и своим заклинанием только спровоцировала Нотта. А он уже не мог от неё оторваться.

Убрав в сторону непослушные каштановые волосы, Тео прижался губами к её виску. Гермиона шумно выдохнула, и это послужило для него сигналом к действию. Властно обняв её за плечи, он еле ощутимо поцеловал её за ухом, а потом спустился ниже, к изящной шее, интуитивно догадываясь, что Гермионе обязательно понравятся его прикосновения там.

Она будила в нём такой огонь страсти, который не могла вызвать ни одна другая девушка во всей школе и за её пределами. Желание обладать ею переполняло его; оно было безрассудным, непреодолимым, диким, и Тео, повинуясь своим порывам, сорвал с неё мантию и принялся нетерпеливо расстёгивать нижние пуговицы рубашки.

— Нет... — прошептала Гермиона, пытаясь сопротивляться, но это сладострастное «нет» прозвучало совсем как «да». Она забыла о том, что они в учительской, что в любой момент может войти кто-то из преподавателей, и увиденное в один миг подорвёт её репутацию, зарабатываемую столько лет. По-прежнему стоя к Нотту спиной, она не видела его глаз, чувствуя только его горячее дыхание на шее и прикосновения рук к уже полуобнажённому животу; ей казалось, что она вся растворяется в этих руках, так умело ласкающих её. А Тео сводила с ума её реакция, он понимал, что слабое сопротивление Гермионы — лишь долг чести, а её тело, такое изумительное, давно жаждет большего.

Его позиция давала ему широкую свободу действий, и он не преминул этим воспользоваться: коснулся её стройной ноги чуть выше колена — там, где заканчивалась ткань форменных гольфов — и стал плавно подниматься вверх, отвлекая Гермиону покусыванием мочки уха.

— Подожди... нет... остановись... — шептала она, чувствуя его повсюду и утопая в этой лавине новых ощущений. Никто никогда не касался её так дерзко, да ещё и так искусно. И это сносило крышу похлеще любого заклинания.

Но требовательные пальцы преодолевали пуговицу за пуговицей, а другая рука уже подбиралась к нижнему краю юбки...

— Пожалуйста, не надо!.. — мучительно простонала Гермиона, внезапно дёрнувшись. Рука Тео замерла в воздухе. Он выдержал паузу, потом медленно пригладил ткань юбки, этим как бы успокаивая Гермиону, и расстегнул следующую пуговицу на груди.

Гермиона вся задрожала.

— Прошу тебя, остановись! — повторила она, уже всерьёз паникуя.

Тео с явным недовольством убрал руки, теряясь в догадках.

Неужели Грейнджер боится, что нас застукают?

Или она боится моих действий? Да быть того не может! Что она строит из себя недотрогу?

Он решил убедиться наверняка и предпринял последнюю попытку. Его ладонь опять скользнула под рубашку Гермионы, касаясь живота...

Гермиона рванулась так, что Тео едва удержал её, но в тот момент, когда она повернулась к нему в профиль, увидел блеснувшие в глазах слёзы.

— Грейнджер, успокойся, — сказал он, крепко обнимая её, но испуганная Гермиона продолжала брыкаться. — Тише, тише, я больше ничего не буду делать, — добавил он, удивляясь тому, как мягко звучит его голос, и тому, что он испытывал к Гермионе в данный момент. Это было что-то похожее на нежность, желание заботиться и защищать её.

Я совсем спятил. Надо больше спать.

— Нотт, отпусти меня, — почти беззвучно выговорила Гермиона, всё ещё слабо вырываясь.

Он сам не понял, как выпустил её из своих объятий. Она наконец повернулась к нему лицом; растерянная, разгорячённая его ласками и в то же время напуганная, она пыталась застегнуть пуговицы рубашки, но пальцы дрожали, и у неё ничего не выходило.

— Дай-ка мне, — сказал Тео, отводя её руки в стороны.

— Нет! — в ужасе воскликнула Гермиона. Её глаза были широко распахнуты, и в них застыл неподдельный страх.

Проклятье! Она мне не доверяет. Ещё бы...

Мерлин, а я так хочу, чтобы доверяла.

— Я обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого, — серьёзно сказал он, хотя своё разыгравшееся воображение унять был неспособен. Гермиона сейчас была так пленительна: с растрёпанными волосами, в чуть помятой юбке и наполовину расстёгнутой рубашке.

Он осторожно, не отрывая взгляда от её побледневшего лица, взялся за хлопковую ткань и медленно застегнул ту самую опасную пуговицу на груди. Ему стоило невероятных усилий не наброситься на Гермиону и не порвать к чёртовой матери эту рубашку вместе со всем остальным. Его останавливали лишь её глаза, слегка безумные, округлившиеся, непонимающие.

— Грейнджер, — сказал Тео, с плохо скрываемой досадой застёгивая последнюю пуговицу, — к тебе что, никогда не прикасался ни один мужчина?

Гермиона стыдливо опустила ресницы. Вопрос был слишком прямой, и Нотт ждал такого же прямого ответа.

— Никогда, — выдохнула она, с опаской поглядывая в сторону двери. Едва Нотт закончил с её рубашкой и чуть отстранился, мысли стали понемногу приходить в порядок, и Гермиона вспомнила, что они по-прежнему находятся в учительской.

— Я наложил Запирающие чары, — хмыкнул Тео, проследив за её взглядом. — А Уизли круглый идиот.

Гермиона подняла на него глаза, полные несогласия, но он жестом пресёк её попытку возразить.

— У тебя чудесная фигура, — сказал он будто между прочим, но, увидев, как она зарделась, решил тут же вернуть её с небес на землю: — Наверное, так задумано природой: красивое тело в противовес вредному характеру. Во всём должен быть баланс.

Гермиона, вспыхнув, сжала кулаки и вскинула голову.

— Раз я такая вредина, зачем я тебе? А, Нотт? Зачем так долго и упорно возиться со мной, когда столько девушек претендуют на твоё внимание?

Тео довольно, почти приторно усмехнулся.

— Какой кайф мне доставляет твоя ревность, Грейнджер! Только уже ради этого я готов, как ты говоришь, «возиться с тобой». Ну и ещё ради того, чтобы получить тебя.

Он скользнул откровенным взглядом по её ногам, потом задержал его на влажных, чуть приоткрытых губах.

— Ты просто озабоченный подросток! — вспылила Гермиона, нервным движением поднимая мантию с пола и очищая её волшебством.

— Осторожнее с выражениями, Грейнджер. Я ведь могу прервать срок действия своего обещания.

— Хватит меня пугать! — прошипела она.

— Я не пугаю, а предупреждаю, — спокойно отозвался Тео. — Объясняю один раз (просьба усваивать информацию сразу): во-первых, я далеко не подросток. Мне девятнадцать, как и тебе, и, смею надеяться, я уже достаточно сформировавшаяся личность со своими взглядами на жизнь. Я вырос в таких условиях, где взрослеть пришлось рано. Я не маменькин сынок, в отличие от некоторых, — хмыкнул он, вспомнив своих соседей по комнате, — я долгое время жил абсолютно один, когда мой отец сидел в Азкабане, а родственники со стороны матери от нас отвернулись как от прокажённых. С шестнадцати лет я был предоставлен сам себе, и, как ни парадоксально это звучит, нужно было иметь немало мозгов, чтобы не сойти с ума.

— И что же тебе помогло? — спросила Гермиона, глядя на него с недоверием.

— Я знал, что Малфою уже тогда поставили метку, и знал, что меня это тоже ждёт. Чем больше Пожирателей будет в замке, тем проще этому уроду туда будет попасть... — с этими словами он с такой силой сжал дверцу шкафа, что стекло в ней треснуло. — Мать вашу... Репаро! Но мне повезло: Волан-де-Морт был зол на Малфоя-старшего и хотел наказать его с помощью сына. Его устраивал любой исход. Убьёт ли Драко Дамблдора или нет, не имело значения. Волан-де-Морт полагал, что старикашке в любом случае осталось недолго, а эта миссия, возложенная на Драко, лишь давала ему возможность манипулировать Люциусом... Он — жестокая сволочь, каких только поискать, и я, чёрт возьми, рад, что вы наконец его остановили.

Гермиона не сдержала гордую улыбку: ей почему-то был очень приятен этот его комплимент, а Нотт тем временем продолжал:

— Весь шестой курс я наблюдал за неудачами Малфоя; мне было жаль его, и именно благодаря ему я окончательно разочаровался в идеях Пожирателей смерти. Но помочь Драко я не пытался. Волан-де-Морт всегда знал много того, о чём мы и не подозревали, и я, не планируя умирать в столь юном возрасте, решил играть свою роль до конца. Играл настолько убедительно, что в прошлом году даже применял Круциатус к наказанным. Тогда я считал, что это неплохой способ выместить свою агрессию, но после наказаний мне становилось только хуже.

— Агрессию? — перебила его Гермиона, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу. — Вызванную чем? Действиями Кэрроу и Волан...

— Неважно. Это к делу не относится, — отрезал Тео, отлично зная, что как раз это относится к делу напрямую. В голове невольно всплыл образ кровати во мраке слизеринской спальни, и на него вдруг навалилось странное оцепенение: три последних ночи без сна давали о себе знать. — Так вот, — с наигранной живостью сказал он, сбрасывая с себя дремоту и возвращаясь к поднятой теме, — это что касается «подростка». А по поводу «озабоченного» скажу как есть: я обычный мужчина и, да, я хочу тебя.

Дыхание Гермионы перехватило, в висках запульсировало. Нотт снова смотрел на неё как на объект своего бешеного влечения: страстно, жадно, почти плотоядно. Чувствуя дрожь в ногах, она прислонилась к боковой стенке шкафа, а Тео подошёл вплотную к ней и, мягко взяв за подбородок, заставил посмотреть в глаза.

— Ты тоже этого хочешь, — уверенно сказал он, гипнотизируя её взглядом. — Мне не нужно даже касаться тебя, чтобы убедиться в этом; тебя давно выдали твои глаза.

Гермиона мотнула головой, боясь потерять последние остатки самоконтроля.

— Я не... не могу... — сбивчиво проговорила она, вцепляясь пальцами в мантию Нотта, колеблясь между тем, чтобы оттолкнуть его, и тем, чтобы притянуть к себе.

— Проклятье! — выругался Тео сквозь зубы, резко отпустив её и метнувшись к двери. Короткий взмах палочки, и Запирающие чары спали. — Я обещал не делать тебе ничего плохого, Грейнджер, но если ты не хочешь быть изнасилованной прямо сейчас, ради Мерлина, проваливай в свою башню.

— Нотт, я...

— И побыстрее, — жёстко сказал он и вышел первым.

Гермиона ещё несколько минут стояла, ошарашенно глядя куда-то перед собой. Сердцебиение понемногу приходило в нормальный ритм, краска отхлынула от лица, но тело так и ныло от желания снова и снова ощущать эти смелые прикосновения. Она поспешно затянула шнуровку мантии, чтобы не видеть теперь наглухо застёгнутой белой рубашки: от одного воспоминания о пуговице на груди у неё мутилось в глазах, а по телу пробегал электрический заряд.

Боже, боже, как же мне спастись? Ещё столько месяцев учиться, а он ведь не оставит меня так просто.

Может, он прав? Может, не стоит бежать от самой себя?..

Она сделала глубокий выдох, положила палочку во внутренний карман мантии и покинула тёмную учительскую.

 

Тео бежал по ступенькам вниз, не замечая, как преодолевает лестницу за лестницей. Всё внутри него горело, он никогда раньше не чувствовал такого зверского возбуждения. С каждым пролётом он всё ускорялся: только бы не повернуть назад, только бы Грейнджер успела вернуться в свою гостиную, куда ему путь закрыт...

Так он мчался до тех пор, пока одна из лестниц не решила поменять своё направление. Тео чуть не оступился, но удержался на ногах, пытаясь вычислить, куда теперь пристанет лестница. Она совершила полукруг и замерла напротив коридора, перпендикулярного тому, в котором находился вход в гостиную Пуффендуя.

Это же второй этаж. Как раз заберу вещи из прачечной.

Он поспешил по коридору к малозаметной серой двери, виднеющейся в его конце. Его дорожная мантия и пара брюк лежали в прачечной уже недели две; ему всё было недосуг их забрать. А вещи уже наверняка давно постираны и выглажены школьными эльфами.

Тео открыл дверь в прачечную и усмехнулся при мысли о том, что сказала бы по этому поводу Грейнджер, ярая защитница прав эльфов-домовиков. Но он решительно тряхнул головой, стараясь сейчас не думать в этом направлении: в данный момент любая мысль о Гермионе заканчивалась не самой приличной сценой с её участием в его постели.

Поток его мыслей прервался видом Трейси Дэвис, копающейся в большой корзине с чистым бельём. Она стояла к нему лицом, нагнувшись так, что он видел аппетитную грудь в разрезе её блузки.

Дьявол, и как я раньше этого не замечал?

Это была последняя адекватная мысль, которая пронеслась у него в голове перед тем, как то самое зверское возбуждение окончательно затмило его разум.

Быстрый взмах палочки, невербальное заклинание — и дверь была наглухо запечатана. Тео решительно приблизился к Трейси. Та от неожиданности чуть не подпрыгнула, резко выпрямившись.

— Нотт? Что тебе здесь нужно?

— Шёл за одеждой, но, думаю, получу ещё кое-что сверху, — ответил он, вырывая из её рук стопку форменных жилетов и зашвыривая их куда подальше.

— Ты с ума сошёл, — пролепетала Трейси, пятясь назад. В её светлых глазах, несмотря на удивление, заплясали огоньки страсти.

— Очевидно, раз выбрал для своего удовлетворения такую шлюшку, как ты, — сказал Тео, сбрасывая с себя мантию и настигая Трейси у противоположной от входа стены.

— Сволочь, хватит обзывать меня! — разозлилась она, пытаясь ударить его, но его реакция даже в таком состоянии была потрясающей. Он перехватил её руки и толкнул в угол. Затем нацелил палочку.

— Диффиндо!

Трейси вскрикнула в попытке удержать на себе хоть что-нибудь, но распоротые юбка и блузка обречённо соскользнули вниз. На ней осталось только кружевное нижнее бельё, слишком откровенное для того, чтобы носить его в повседневной школьной жизни.

— Ах ты развратница, — сладко протянул Тео, нахально её разглядывая, — каждый день так наряжаешься? Надеялась, что рано или поздно удастся меня соблазнить?

— А что, даже если и так! — выпалила Трейси. — Мне ведь это удалось!

— Чёрта с два, — он сорвал с неё бюстгальтер и по-хозяйски сжал упругую грудь, — я всего лишь хочу секса, а с кем — не имеет особого значения. Ты просто первая мне попалась.

— Ну ты и скотина... — прошипела Трейси, тем не менее бессильно подаваясь навстречу его пальцам, умело покручивающим соски.

— Возможно, — ухмыльнулся Тео, расстёгивая ремень брюк, — но ты ведь столько лет мечтаешь, чтобы я тебя оттрахал.

— Ты... чёртов ублюдок... — зло и похотливо процедила Трейси, когда его пальцы забрались в трусики и принялись ласкать её.

— Какая же ты сучка, ты же вся течёшь, — севшим голосом сказал он, упиваясь видом извивающейся от желания Трейси.

— Какой же ты ублюдок... — простонала она, уже совершенно беспомощная, униженная его ругательствами, сломленная его натиском.

— Сучка, — хрипло повторил Тео, нетерпеливо отодвигая трусики в сторону и входя в неё максимально глубоко. В первую же секунду он с мстительным ликованием отметил, как горячо и мокро у неё внутри.

— Негодяй... терпеть тебя не могу... — гневно отозвалась Трейси, непроизвольно двигаясь ему навстречу. Он накрыл губами её твёрдый сосок, больно прикусывая его, но Трейси, похоже, не чувствовала ничего, кроме дикого, порочного наслаждения.

Его движения были неукротимыми, грубыми; он с каким-то исступлённым ожесточением брал её, видя, как она захлёбывается от бешенства и восторга.

Её плоский животик напомнил ему, как всего полчаса назад он ласкал в учительской Грейнджер... и это разозлило его ещё больше. Он словно хотел отомстить Трейси за неприступность той, которую жаждал больше всего на свете.

Резко прервавшись, он подтолкнул Трейси к стоящему у стены прачечной столу и ловко уложил на живот. Одна его рука продолжала сжимать её грудь, а вторая шлёпнула девушку по приподнятым ягодицам. Она вскрикнула, выгибаясь всё сильнее, уже открыто предлагая себя. Возбуждение захлёстывало Тео с головой, он совершенно обезумел, наслаждаясь её покорностью, и шлёпнул ещё сильнее. Он подчинил себе эту выскочку — так, будто ему вовсе этого не хотелось, легко, непринуждённо и быстро.

Не в силах дольше оттягивать момент разрядки, он снова перевернул её на спину и с ещё большим неистовством овладел ею. Трейси приглушённо зарычала, сжав зубы. Он упивался её видом, выражавшим гнев, ненависть и страсть одновременно, но при этом избегал смотреть ей в глаза, в эти тусклые серые льдинки вместо желанного горячего шоколада; к счастью, она зажмурилась, по-видимому, тоже приближаясь к высшей точке блаженства.

Рассвирепев от мысли, что она ещё и получит удовольствие, Тео ускорил и без того сумасшедшие по своему темпу движения, и через минуту Трейси вся затряслась от оргазма, что-то громко и бессвязно крича.

Вот сучка...

Ещё несколько глубоких яростных толчков, и Тео кончил с хриплым стоном, продолжая вбиваться в Трейси до тех пор, пока образ Гермионы не исчез из его воспалённого мозга.

 

Между тем Гермиона, в поиске спасения отправившаяся по своему обыкновению в библиотеку, проторчала там почти час, но волнение её ничуть не улеглось. Поняв, что, сидя в гробовой тишине среди стеллажей, она не достигнет никаких результатов, Гермиона решила пойти на улицу подышать свежим воздухом. В последнее время это был гораздо более действенный способ избавиться от беспокойных мыслей; книги давно уже ей не помогали — между строк она видела образ преследующего её юноши, вечно ухмыляющегося и невероятно самодовольного.

Это какое-то наваждение! Что со мной творится? Это ведь... не то, о чём я думаю?

Нет-нет-нет. Это невозможно. Да, он интересен мне, да, чёрт возьми, меня тянет к нему. Но это не должно зайти дальше.

Гермиона помотала головой, заставляя умолкнуть внутренний голос, упрямо твердящий, что это уже зашло гораздо дальше, чем она может предположить. Не найдя никого из друзей в гриффиндорской гостиной, она быстро переоделась, изо всех сил стараясь не думать о том, что всего полчаса назад её могли раздеть чужие руки.

Его руки.

Схватив палочку, она выскочила из спальни, чуть не сбив с ног пролезающих в портрет Полной Дамы младшекурсников, и ринулась вниз по лестнице, стремясь как можно скорее очутиться на улице.

Но против неё играл не только внутренний голос, но и мысли, которые, словно передразнивая её бег, так же молниеносно и непрошено метнулись к тому, что было после ужина, восстанавливая в памяти яркие картины произошедшего.

Боже, я разрешала ему себя обнимать, целовать... трогать. Какой ужас. И пугает меня не столько то, что он может принять меня за ветреную легкомысленную девчонку, готовую прибежать по одному только его зову, сколько то, что мне отчаянно нравилось то, что он делал.

Разве Рону или Виктору я бы позволила такое? Мерлин, даже думать об этом не хочу. Ничего подобного я не испытывала ни к тому, ни к другому.

И всё-таки, что же это?..

 

Когда Тео со стопкой чистой одежды в руках вышел из прачечной, был уже поздний вечер. От близости с Трейси у него остался неприятный осадок: то ли оттого, что он так грубо с ней обошёлся, то ли оттого, что всё это время думал о Гермионе.

Вот дерьмо! Я чувствую себя как неверный муж. Блять, но Грейнджер не моя девушка, и секс с Дэвис — не измена.

Тогда почему так отвратительно?

— Тео, мы же пойдём в гостиную вместе? — робко спросила Трейси, собирая с пола свои разорванные вещи и боясь поднять на Нотта глаза.

— С чего ты это взяла? — насмешливо отозвался он, затягивая ремень брюк.

— Ну... мы же...

— Переспали, — закончил он за неё. — И что? Ты ведь общаешься с Джорджиной, так она что, не предупредила тебя, что я не встречаюсь с легкодоступными особами?

Трейси вся побледнела.

— Легкодоступными?! Как ты смеешь так думать обо мне?! Я два года...

— Я помню. Два года грезила о том, чтобы я тебя трахнул. Ну вот — ты получила, чего хотела. Что-то ещё?

Трейси наконец посмотрела на него: с болью, ненавистью и... слабой надеждой.

— Я терпеть тебя не могу, Нотт, — в её голосе дрожали слёзы, — ты последняя скотина, подлый мерзавец!..

— Тебе лучше придержать язычок, детка. Не то я найду способ закрыть тебе рот без заклинаний.

— Ненавижу тебя! — Трейси так трясло от злости и обиды, что она уже в который раз не могла застегнуть молнию на кое-как починенной юбке. — Ты... я думала, ты хоть что-то чувствуешь ко мне!..

— Да, — Тео ухмыльнулся, — похоть. Но я удовлетворён, и ты мне больше не нужна.

— Сволочь! Я никогда больше не посмотрю в твою сторону!

— Дэвис, — с презрительным снисхождением произнёс Тео, — поверь, я не брошусь из-за этого с Астрономической башни. Да и ты обманываешь сама себя.

— То есть? — взвилась Трейси.

— Ещё как посмотришь, — вкрадчиво произнёс он. — Потому что ты на меня всерьёз запала, и после сегодняшнего ты будешь хотеть меня снова и снова.

Трейси собиралась что-то сказать, но внезапно передумала и, едва сдерживая рыдания, выбежала за дверь, забыв свои постиранные жилеты.

Он вышел почти следом, но, решив не идти в гостиную сразу, чтобы не видеть заплаканного лица поверженной пассии, пошёл по обходному пути через потайной коридор.

Тело было приятно расслаблено, но на душе было как никогда паршиво.

Да, дружище, кажется, ты тоже кое на кого запал. Конечно, не в том смысле, как бедняжка Дэвис, но... Влюбиться в Грейнджер? Ха. Нет. Это слишком. И дело не в том, что она с Гриффиндора — мы закончим школу меньше чем через год, и уже будет неважно, кто на каком факультете учился.

Статус крови? Может быть. Но что я теряю? В моей, с позволения сказать, «семье» не осталось никого, кто бы мог быть против отношений с грязно... с маглорождённой. Меня никто не лишит наследства, не выгонит из дома, которого, к слову, и так уже нет, и даже не проклянёт.

Да, она мне нравится. И я хочу её. Хочу ласкать её тело, видеть её затуманенные карие глаза, слышать её крики — не от боли, а от наслаждения.

Он знал это так же хорошо, как и то, что ни за что не прогонит Гермиону — из комнаты, прачечной, учительской — откуда бы то ни было; более того, когда она наконец станет его, он не отпустит её от себя ни на шаг.

Моя Грейнджер...

Чёрт, это уже зависимость.

Тео толкнул неприметную дверь в конце коридора и вышел на улицу. Прохладный воздух взбодрил его, вселяя небывалую уверенность в том, что совсем скоро он добьётся «своей Грейнджер».

Но вдруг его внимание отвлекла смеющаяся компания, стоящая неподалёку. Среди множества голосов он, как самый настоящий зверь, моментально уловил её голос. Все чувства вновь обострились, мышцы инстинктивно напряглись, но он приказал себе повернуть к главным дверям замка, понимая, что сейчас не время атаковать.

Она наверняка ещё напугана тем, что было в учительской. Не стоит проявлять излишний напор; рыбка и так уже на крючке. Она всё время ищет меня — значит, неосознанно во мне нуждается.

Он вошёл в парадные двери, улыбаясь своим мыслям, и направился в сторону подземелий.

Какой же адреналин — знать, что я ей нужен. Если бы она ещё сказала об этом прямо, то уже никуда бы от меня не делась.

— Мистер Нотт, — внезапно окликнули его сзади, — на два слова.

 

Тео обернулся. От подножия мраморной лестницы к нему шёл не кто иной, как Виктор Крам.

— Профессор? — Тео убедительно изобразил удивление. — Чем обязан?

— Личный разговор, — ответил Крам, стараясь не обращать внимания на то, как Нотт к нему обращался. — Пойдёмте со мной.

Он уже направился в сторону кабинетов первого этажа, расположенных за мраморной лестницей, но Тео его остановил:

— У меня другое предложение. Как насчёт нашей гостиной? Я заодно занесу вещи.

Он кивнул на многострадальные брюки с дорожной мантией.

Виктор нахмурился.

— Но тогда я буду знать пароль от вашей гостиной.

Да что сегодня за проблема с этими паролями!

— О, я убеждён, что такому великому магу, как вы, профессор, не составит труда войти в гостиную и без знания пароля, — съязвил Тео, нарочно пропуская Крама вперёд. Он терпеть не мог, когда кто-то был за его спиной.

Виктор благоразумно промолчал, спускаясь по лестнице. Через несколько мгновений они очутились в подземельях и пошли по сумрачному коридору, голые стены которого были насквозь пропитаны сыростью. Очень скоро они вышли к гобелену с кавалеристом, и, едва был назван пароль, часть стены уехала в сторону. Тео сразу направился в свою комнату, а Виктор немного задержался в гостиной, чтобы как следует осмотреться.

Общая гостиная Слизерина немногим отличалась от ведущего сюда коридора и представляла собой низкое длинное подземелье со стенами из дикого камня, но без потёков влаги. С потолка на цепях свисали зеленоватые лампы, а в камине, украшенном искусной резьбой, потрескивал огонь, которым, впрочем, нисколько не согревал воздух в этом прохладном помещении.

— Здесь поговорим или всё-таки в комнате? — спросил Тео, приоткрыв дверь спальни. — Если разговор личный, то вам, полагаю, не нужны лишние уши.

Крам молча вошёл в такую же прохладную, в тёмно-зелёных тонах, комнату, которая выглядела почти необитаемой: в ней царил идеальный порядок, и даже аккуратно застеленные кровати и три тумбочки, занятые немногочисленными предметами, не нарушали его, а лишь дополняли.

— Забини не явится вовсе, а Малфой придёт перед самым отбоем, поэтому у нас есть пятнадцать минут, — сказал Тео, развалившись на одной из кроватей и небрежно махнув рукой в сторону двух других. Пребывая в этой вальяжной позе, он навёл волшебную палочку на дверь, защищая комнату парой-тройкой заклятий недосягаемости.

— Тогда сразу к делу, — сказал Виктор, без приглашения садясь в кресло у стены, как раз напротив кровати Нотта. — Речь пойдёт о мисс Грейнджер.

Его собеседник едва сдержал торжествующую ухмылку победителя.

— А что такое с мисс Грейнджер? — скопировал он интонацию Крама, но тот был спокоен как скала.

— После того случая с разрезанной мантией я наблюдал за вами на последних занятиях, но там вы вели себя как подобает, и мне было не к чему придраться, — сказал он. — Однако сегодня после ужина я шёл в учительскую и видел, как сначала оттуда вышли вы, а затем и Гермиона, причём она выглядела так, будто была чем-то напугана. Это ваших рук дело?

— У меня встречный вопрос, профессор, — перебил его Тео. — Раз вы видели мисс Грейнджер, то почему не остановили её и не спросили обо всём сами?

— Во-первых, я не имею привычки выпытывать у девушки, что случилось, если в деле замешан другой мужчина.

— Ага, предпочитаете взрослый мужской разговор! — с притворным энтузиазмом воскликнул Тео.

Виктор старался сохранять невозмутимый вид.

— Именно. А во-вторых, Гермиона слишком гордая и самостоятельная, чтобы сказать мне.

— Да ну? А я думал, у вас более близкие отношения!

— Не забывайтесь, мистер Нотт!

— Я хотел сказать «доверительные», — усмехнулся Тео. — Но так и быть, я отвечу. Да, беспокойство, нервозность и несобранность мисс Грейнджер — это моих рук дело. Но здесь связь косвенная. Она ведёт себя так потому, что влюблена в меня, и тут уж я ничего не могу поделать.

На секунду Крам изменился в лице, но вовремя вспомнил о самообладании.

— Не может быть.

— Чего не может быть, профессор? Она не может влюбиться?

— Она не может влюбиться в вас.

Тео встал с кровати, машинально сжимая рукоять волшебной палочки.

— И что же во мне не так, хотелось бы знать? Что я слизеринец? Чистокровный? Аристократ? Богатый молодой человек и виртуозный волшебник?

Стоя, он смотрел на Крама сверху вниз, да с таким превосходством, что тот начал выходить из себя.

Что, болгарин, не можешь похвастаться тем же? Сколько ты зарабатываешь преподаванием защиты от Тёмных искусств, которую я знаю лучше тебя? Ах да, ты же признанная звезда квиддича. А если серьёзная травма? Я это вполне могу устроить. Полукровка из малоразвитой страны, закончивший школу с плохой репутацией...

— Вы самый настоящий тёмный маг, — уже не таким ровным голосом сказал Виктор. — А Гермиона всегда сражалась против таких.

— Я не тёмный маг, — насмешливо отозвался Тео, плюхаясь обратно. — У меня нет метки, я никогда не был в стане Пожирателей смерти или последователей этого вашего Гриндевальда...

При этих словах Крама так передёрнуло, что, казалось, стоит ему перестать себя контролировать — и он разнесёт комнату в пух и прах.

— Не смейте приравнивать Гриндевальда к нам, дурмстранговцам, — процедил он сквозь зубы. — Из-за него погибли члены моей семьи, и я до сих пор люто ненавижу этого человека, хоть он и почил с миром... хотя я надеюсь, что он горит в аду.

— Сколько экспрессии! — сказал Тео, с деланным сочувствием качая головой, но быстро вернулся к теме: — Так вот, мои знания тёмной магии не говорят о том, что я Пожиратель или что-то в этом роде. Если это единственное, что по вашей версии может не устроить мисс Грейнджер во мне, то, думаю, я опроверг это мнение, и мы можем продолжить анализ моих личных качеств.

— Она тебе не достанется! — с внезапной злостью сказал Крам, взбешённый подобным поведением.

— Да ладно? — с сарказмом ответил Тео. — К вашему сведению, профессор, в учительской я целовался с ней... — При этих словах он заметил, как дрогнула рука Крама, держащая палочку, и нарочно добавил: — Трогал её...

— Силен...

— Протего!

Яркие, искрящиеся силой вспышки заклятий схлестнулись в центре комнаты и так же быстро погасли.

— Нападаете на ученика, профессор Крам, — Тео зацокал языком. — Ай-ай, как нехорошо.

— Не смей к ней прикасаться! — прошипел Виктор, сжимая кулаки.

— Поздно. Уже касался.

В почерневших глазах Крама смешались ярость и недоверие.

— Ты лжёшь!

— Какой смысл? — Тео равнодушно пожал плечами. — Она мне нравится, и я планирую коснуться её ещё не раз и не два.

— Она моя! — прорычал Крам, снова посылая в Нотта заклятие, но тот снова его отразил. — Я первый, кто поцеловал её!

— А я стану её первым мужчиной, — парировал Нотт. — Это посерьёзнее, не правда ли?

— Щенок! — Крам вскочил, всё больше свирепея. — Депульсо! Петрификус Тоталус! Локомотор Мортис! Импедимента!

Заклятия рассекали воздух, но Тео играючи блокировал их одно за другим. Наконец Крам понял, что так он ничего не добьётся, и ему просто необходимо взять себя в руки.

— Со временем она поймёт, что ты её не стоишь, — сказал он. — Что ты сделал для того, чтобы завоевать её сердце? От кого-нибудь спас или защитил? Я выцарапал её из лап гриндилоу четыре года назад, а ты...

— Это, конечно, потрясающе, — перебил его Тео. — Но где же вы, профессор, были весь прошлый год, когда её преследовали? Вы искали её в лесах? Справлялись о ней в Азкабане или Нурменгарде? Написали ей хоть одно письмо?

— Это не твоё дело, — оборвал его Крам. — Зато попадись она тебе год назад, я уверен, что ты без всякого сожаления применил бы к ней свой любимый Круциатус...

— А вот это уже не ваше дело, профессор, — спокойно откликнулся Тео, распахивая заклинанием дверь и давая понять, что он не желает больше видеть Крама в своей комнате. — Как я вижу, у вас помимо привычки выяснять всё с помощью «мужского разговора» есть ещё привычка переводить стрелки на оппонента.

— Можете больше не появляться на моих уроках, — с угрозой бросил Крам, выходя.

— С радостью.

Как только дверь за Крамом захлопнулась, Тео вскочил с места и принялся расхаживать по спальне, чтобы прогнать усталость, от которой его голова будто налилась свинцом.

Чёртов Крам, какого хрена он мешается у меня под ногами! Должен признать, он сильный конкурент; это не Уизли и не Маклагген. Но ведь Грейнджер не спуталась с ним сразу по приезде в школу... Спрашивается, почему? Боится на почве бурного романа завалить летние ЖАБА? Но до них ещё куча времени.

Она даже на бал идёт не с ним, а с Томасом — спасибо сплетницам Патил и Браун — а я готов побиться об заклад, что наш дорогой болгарин её приглашал.

Вот и отлично.

Но теперь я не могу посещать защиту от Тёмных искусств, а значит не могу наблюдать за их общением. Использовать что ли снова Маскирующие чары? Хотя на кой чёрт они мне? Если Крам не добился Грейнджер в начале года, то уже и не добьётся. Во-первых, она, как это ни удивительно, полагается в данной ситуации на свои чувства, а не на рассудок — в противном случае она должна была уже давным-давно встречаться с болгарином, меня же обходить за милю. А во-вторых, она очень упрямая.

Но я ещё упрямее. И настойчивее. И пока Крам наивно ждёт своего звёздного часа, я найду возможность заполучить эту непокорную львицу целиком и полностью.

Впрочем, беспокоиться Тео было действительно не о чем: сказав в пылу стычки с Крамом, что Гермиона влюблена в него, он не кривил душой, прекрасно понимая, что если это и не абсолютная истина, то где-то очень близко к таковой. Он сделал все предварительные шаги по завоеванию мисс Грейнджер, и настал момент, когда нужно было просто наслаждаться результатом своих трудов и ждать ответных действий от неё. Сама же Гермиона теперь была в таком состоянии, что могла в любой момент натворить что угодно; её тянуло к нему, и он это видел, как видел и то, что она исправно пытается это скрыть, стараясь не оборачиваться на него в классе или Большом зале и пунцово краснея, если их взгляды всё-таки сталкивались. С одной стороны, Тео уже сейчас мог без проблем поставить эффектную точку первого этапа своих ухаживаний: после того случая в учительской он был уверен, что она настолько подвластна его влиянию, что ему ничего не стоит зажать её где-нибудь в тёмном углу и добиться как минимум поцелуя. Но, с другой, его непробиваемое упорство заставляло ждать, пока эта хорошенькая вредина решится хоть раз взять ответственность на себя.

Однако триумф на личном фронте отнюдь не избавлял Тео от ночных кошмаров, тем более теперь, когда из-за бесконечных тренировок под такими же нескончаемыми осадками он начал больше уставать и уже спал раз в двое суток. Это позволяло расслабиться и отдохнуть его телу, но разум, напротив, страдал ещё сильнее, поскольку жутких снов с неизменным участием Волан-де-Морта стало вдвое больше.

Помимо кошмаров весомым раздражающим фактором было то, что, как Тео и предполагал, Трейси Дэвис на свою беду серьёзно увлеклась им и теперь всё время искала повода быть в зоне его видимости. Нет, конечно, она не вешалась ему на шею и, в общем-то, даже не заговаривала с ним без крайней надобности, но она словно стала его второй тенью: в гостиной, на уроках, в Большом зале — она всё время была рядом.

Постоянные мысли о недоступной пока Грейнджер и возрастающее с каждым днём желание заставляли Тео искать возможности расслабиться с другими девушками... хотя искать особо и не приходилось. Помимо Трейси за его внимание по-прежнему боролись Джорджина Смит и Меган Джоунс, но в этом году он решил не связываться ни с кем, кроме слизеринок, и был готов сделать исключение лишь для одной гриффиндорки.

 

Поздним вечером шестого декабря привычная компания из десяти человек тайком выбралась из замка и, стараясь не издавать ни звука, отправилась прямиком на опушку леса к сегодняшнему имениннику. Прошлой ночью выпало столько снега, что Хагриду вместе с завхозом Филчем и эльфами-домовиками пришлось полдня разметать основные дорожки, ведущие ко входам в замок, а также тропинки между теплицами профессора Стебль и задний школьный двор. Но если персонал Хогвартса снежная буря заставила потрудиться, то ученикам она была только в радость. На большой перемене малышня (а после уроков, не удержавшись, и старшекурсники) высыпали на улицу. Побросав сумки с учебниками и оставив вместе с ними всякие мысли о домашних заданиях, школьники катались с горок, прыгали в сугробы, лепили снеговиков, играли в снежки и просто визжали от восторга. Оно и немудрено, особенно если учесть то, что прошлой зимой монстры Кэрроу лишали детвору и этого маленького, но всё-таки счастья.

К вечеру, правда, поднялся сильный ветер, и сейчас, пройдя половину пути по переметаемой позёмкой тропинке и то и дело увязая ногами в глубоком снегу, ребята вышли на склон холма, который полого скатывался к хижине, и были поражены увиденным: здесь вовсе не было сугробов, а, напротив, то там, то здесь среди мелких снежных кучек выглядывали проплешины мёрзлой земли.

— Смотрите-ка, тут всё ветром выдуло, — сказал Невилл, поёживаясь. — Бр-р-р, и холодно-то как! Прямо как прошлой зимой, а?

Падму, которая шла вслед за ним и Симусом вместе с Парвати и Лавандой, невольно передёрнуло от воспоминания об этой страшной, скучной, холодной зиме — холодной не столько по температуре за окном, сколько по атмосфере, царящей в замке.

— Тогда не только холод был, а ещё эти дурацкие прятки, — проворчал Симус, когда они, словно тени, друг за другом проскользнули мимо высоких валунов. — У меня эта необходимость красться и прятаться с тех пор вызывает стойкое отвращение.

Джинни, услышав Симуса, тихо шепнула идущим рядом Астории и Гермионе:

— В такие моменты я жалею, что не уговорила Гарри дать мне на время мантию-невидимку.

— Мы бы всё равно под ней не уместились, — покачала головой Гермиона. — А заклятие Незримого расширения на неё не действует, я проверяла...

Невилл с Симусом продолжали спорить:

— Согласен с тобой, друг, но мы же не хотим после отбоя попасться на глаза Макгонагалл, — сказал Невилл.

— Кстати, не удивлюсь, если сейчас мы обнаружим её у Хагрида в хижине собственной персоной.

— Эй, народ, — негромко прервал их Дин, замыкающий процессию, — а что насчёт Хамелеонских чар? Семикурсники мы, в конце концов, или где?

— Брось, Дин, — почти в один голос откликнулись Парвати с Лавандой. — Во-первых, не каждый сможет их идеально применить, а во-вторых, слишком много мороки.

— Прятаться-то конечно проще, — фыркнул Симус. — Детский сад...

— А в-третьих, — пропела мелодичным голоском Луна, — Хамелеонские чары неспособны отогнать мозгошмыгов. Поэтому я, например, в своих спектральных очках легко смогу почувствовать присутствие человека.

— Ну и против Гоменум Ревелио они не устоят, — добавила Падма, обращаясь вроде бы ко всем, но на самом деле отвечая Дину.

— С вами не поспоришь, прямо завалили аргументами! — засмеялся он, при этом бросая на Падму долгий взгляд. — О, а вот мы и пришли!

В темноте зимнего вечера хагридово жилище выглядело ещё уютнее, приветливо мигая гостям своими жёлтыми окнами в цветных занавесках. Не успели Невилл и Симус, первыми поднявшиеся по кривой лесенке, постучать в дверь хижины, как та отворилась, и на пороге появился сам хозяин во всей красе: причёсанный, с игривым блеском в глазах и, самое главное, невероятно торжественный в своём коричневом костюме, оставшемся, видимо, ещё со Святочного бала и при каждом движении своего обладателя тоскливо трещавшем по швам.

— Ну, как я вам? — Хагрид залихватски подмигивал, чуть ли не танцуя от удовольствия. Приготовленные для гостей кружки-полувёдра опасно зазвенели на столе.

— Обалдеть! — восхищённо охнули все. — Ты просто неотразим!

Хагрид мгновенно растрогался от этих слов и со свистом выдохнул в бороду.

— Ну проходите, чего встали... — смущённо пробормотал он. — Не май месяц, однако, весь дом мне выстудите.

Ребята один за другим юркнули в комнату, которая служила одновременно гостиной, кухней и спальней, и сразу взялись за дело.

— Э, вы чего, я сам вам чай налью, — попробовал протестовать Хагрид, видя как Парвати и Лаванда проворно составляют огромные кружки в один ряд, а Дином с Симусом вдвоём поднимают с плиты гигантский чайник.

— Хагрид, сегодня твой праздник, так что сядь и не мешай, — приказала Джинни, выкладывая принесённое из хогвартской кухни печенье на блюдце размером с абажур.

— Так, честно говоря, менее травмоопасно, — шепнула Астория Гермионе и Луне, помогая переложить сладости, купленные в Хогсмиде на выходных, в огромную посудину наподобие супницы; вероятно, у Хагрида она была в роли конфетницы. — Пусть именинник отдохнёт, а мы всё аккуратно разложим.

— Они всегда мне нравились. Такие милые, — мечтательно сказала Луна, поглаживая лакричную конфетку, только что прокусившую пакетик Гермионы и выпавшую в «супницу». Конфета развернулась и тяпнула Луну за палец, на что та, впрочем, отреагировала весьма благодушно.

— Так, всё готово, — провозгласила Джинни, следя, как Невилл пододвигает к столу тяжёлый табурет, а Лаванда ставит последнюю кружку. — Ну что ж, теперь подарки!

Хагрид, всё это время молча и крайне удивлённо глядевший, как десять семикурсников хозяйничают в его собственном доме, теперь и вовсе оторопел.

— Ещё что ли и подарки будут?

— А ты думал, — усмехнулся Дин и тут же вынул из рюкзака завёрнутую в полотно картину. — Это ведь настоящий день рождения!

Он палочкой отправил картину по воздуху к Хагриду, и в этот момент все хором запели:

Happy birthday to you!

Happy birthday to you!

Happy birthday, dear Hagrid!

Happy birthday to you!

— Хагрид, поздравляем тебя!

— От всей души!

— Расти большой!

Со всех сторон на Хагрида посыпалась новая порция комплиментов и добрых слов; все бросились обнимать своего друга.

В последний момент, как и было задумано, полотно соскользнуло, открыв изумлённому взгляду именинника чудесный портрет его нового питомца, гиппокампа Эрнеста.

— Это... это... — Хагрид шмыгал носом, не в силах подобрать слова. — Вот черти, удружили! Это же самый лучший подарок на свете!

— Погоди, это ещё не всё, — лукаво улыбнулась Падма, с помощью палочки выуживая из сумки сестры целую пирамиду из цветных коробочек. — Мы с Парвати заказали нашим индийским родственникам самый вкусный чай для тебя, ты ведь сам любишь и нас всегда угощаешь.

— Но, честно, мы никак не думали, что они пришлют сорок упаковок и все — разных вкусов, — добавила Парвати.

— Девочки!.. — всхлипнул Хагрид, готовый заплакать от умиления, но его прервала Джинни, тоже державшая в руках небольшую коробку:

— Стоп, стоп, стоп. Ещё немного внимания. Мы с Луной тут подумали... короче, я через Рона и Джорджа раздобыла для тебя целый набор средств от всяких волшебных вредителей. Думаю, тебе обязательно пригодится.

— Я тоже попросила папу прислать что-нибудь такое, действенное, — пролепетала Луна, палочкой перемещая множество банок и опрыскивателей в наименее заставленный угол комнаты. — Попозже я тебе подробно расскажу, что и как применять.

— Мерлинова борода! — воскликнул вконец прослезившийся Хагрид, уже совершенно не вслушиваясь в те слова, что ему говорили, и в порыве благодарности обхватил своими ручищами сразу шестерых — тех, кто оказался ближе всего: — Спасибо, ребятушки, вы меня так порадовали! Вот это подарки! Теперь нам чай пить — не перепить, да и всех вредителей истребим! Я на своих уроках малышне про ваши эти склянки расскажу, и покажу обязательно. А уж Эрнестик мой великолепен, как живой!.. — он шумно высморкался в платок-скатерть и, потрепав по макушке Дина, снова распахнул объятия. Гермиона, Луна и близняшки Патил, уже испытав на себе всю силу хагридовой признательности, поспешили увильнуть в сторону, и новая доза досталась другим. — Художники вы мои! Это ж надо... без магии... А я знал, знал, что вы тогда не зря Эрнеста этим фонариком щёлкали!

— И ничего не фонариком, — шутливо насупилась Астория, осторожно высвобождаясь из весьма и весьма крепких объятий. — Я как раз вспышку отключала, чтобы его не спугнуть.

— Ох, мне эта ваша техника! — рассмеялся Хагрид, и кружки вновь дружно зазвенели. — Ба, да у нас же чай стынет! Ну-ка живо садитесь. Сейчас-то я могу командовать?

— Так и быть, можешь, — улыбнулась Джинни. — Всё-таки сегодня твой день.

— Бери, Хагрид, угощайся, — Гермиона придвинула ему тарелку с большим куском шоколадного пудинга. — Мы решили немножко разнообразить твой рацион из печенья.

— Зато какого печенья! — Хагрид откусил сразу полпудинга и громко хлебнул из самой большой кружки. — Вы же все любите мою выпечку, а?

Все убедительно закивали, и перед мысленным взором Гермионы, как в Омуте памяти, всплыло воспоминание: она, Гарри и Рон безуспешно пытаются разгрызть вкусное, но порядком засохшее печенье и в итоге незаметно, чтобы не обидеть Хагрида, скармливают его Клыку.

— Вот ещё, обязательно попробуй, — Луна протянула вперёд зажатый кулачок, в котором, судя по всему, брыкались лакричные конфеты. — Правда, они чуточку кусаются...

— Помню, помню, — Хагрид быстро затолкал конфеты в рот, не дав им возможности цапнуть его за руку. — У Дамблдора в кабинете они всегда были на столе.

— И по наследству передались Макгонагалл, — сказал Невилл, уплетая кекс с изюмом. — Она сама не заходила к тебе на огонёк?

— Захоиа, — пробубнил Хагрид. — И она, и пофеор... тьфу! И профессор Слизнорт с профессором Стебль. Заодно спровадили второкурсников в замок на ужин.

— Ага, значит, Несси с друзьями уже успели тебя поздравить?

— Да, и командовали не хуже вас! — хохотнул Хагрид. — «Рубеус, сядь», «Рубеус, поставь на место». Жуть, да и только. Кстати, — он пошарил по карманам, но, ничего не найдя, хлопнул себя по лбу (при этом открытые дверцы кухонного шкафа с грохотом закрылись) и достал из-за пазухи свёрнутую вчетверо белую ткань. — Вот, подарили мне. Тоже — без всякой магии! Как говорится, эээ... ручная работа, во.

Падма, в руки которой Хагрид передал ткань, осторожно развернула её, разложив в центре стола. Это оказалась вышитая бисером картина: улыбающийся Хагрид на фоне своей хижины и Запретного леса, а внизу надпись «Мы тебя любим!»

— Ух ты, круто! — присвистнул оказавшийся тут как тут Дин, нависая прямо над плечом Падмы и усердно делая вид, что в деталях рассматривает вышивку. — Хагрид, тебе что-то в этот раз одни картины и дарят!

— Да, всех на творчество пробило, — рассмеялся Симус. — Куда ты их повесишь?

— Вон туда, — Хагрид махнул рукой на стену напротив кровати. — Буду каждое утро просыпаться — и сразу ваши подарки глядеть. И в сердце радостно, и на душе тепло...

Он снова зашмыгал носом, поэтому тактичная Гермиона решила перевести тему:

— Ребята, как идёт подготовка к экзаменам? Элоиза Миджен, по-моему, учит даже ночью.

— Точно, — закивали Парвати и Лаванда. — Никогда не видели её такой взволнованной!

— У меня та же история, — со вздохом призналась Падма. — Волнуюсь ужасно. Скоро, наверное, моим боггартом будет профессор Макгонагалл...

— ...сообщающая о провале по всем предметам? — закончила за неё Гермиона. — У меня такой боггарт.

— Очень характерно для вас обеих, — вставил Невилл.

— Да ну, Падма, перестань, — Парвати взяла сестру за руку. — В кого ты у меня такая? Мне, конечно, далеко не наплевать на ЖАБА, но и расшатывать себе нервы из-за них я не намерена. Вон, Симус с Невиллом тоже спокойны. Да, парни?

Симус с важным видом засунул руки в карманы.

— Ну мы тоже дурака не валяем, как может показаться со стороны. Дин не даст соврать — учим по утрам, когда информация лучше усваивается. Тем более, вечером много других дел. Дни рождения друзей, например, — он подмигнул Хагриду.

— А я слышала, что учить лучше всего с семи до восьми вечера и с полуночи до часу ночи, — заметила Луна.

— С полуночи до часу? — воскликнула Джинни. — Чёрта с два, я в это время сплю как убитая.

— Значит, ничего не выучишь, — поддел её Дин. — А вообще, легко сейчас говорить — нам-то сдавать ЖАБА только в июне.

— Зато сейчас мы можем выяснить, какая система подготовки лучше, — возразила Астория. — И применить её уже в своём случае.

— Какая ты расчётливая, — прищурилась Джинни. — Кто это на тебя так влияет, интересно.

— Ещё посмотрим, как ты будешь учить, — Астория примирительно обняла подругу. — Помню, к СОВ мы с тобой готовились примерно как Элоиза.

— Да всё будет хорошо, — пробасил Хагрид. — Главное иметь боевой настрой! Будет настрой — и всё получится. И никакого зелья удачи не нужно.

— Ой, и не говори, Хагрид, — вздохнула Падма. — Завтра начинается...

 

В это же самое время Тео сидел у себя в спальне, раскрыв дорожную сумку и перебирая все захваченные из конфискованного особняка книги, которые хоть каким-то боком касались защиты от Тёмных искусств. Поскольку Крам не хотел видеть его на своих уроках, ему нужно было готовиться по этому предмету самостоятельно, и Тео, как ни странно, находил в таком положении вещей гораздо больше плюсов, чем минусов: не было необходимости лишний раз сталкиваться с горбоносым болгарином, а за их «общение» с Гермионой он не беспокоился, зная, что сейчас её не интересует ничего и никто, кроме него.

Но не успел он как следует посмаковать эти приятные мысли, как открылась дверь, и в спальню вошёл Малфой.

— Ты здесь, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. — Есть информация для тебя.

Тео молчал, продолжая быстро просматривать книги, и со стороны могло показаться, что ему абсолютно наплевать на то, что там Малфой собирается ему сказать, равно как и на его присутствие. Однако на самом деле он моментально догадался, о чём пойдёт речь; его нервы тут же натянулись до предела, а сам он весь превратился в слух, и пока Драко шептал защитные заклинания, направив палочку на дверь, он чуть не спятил, понимая, что больше не в силах оттягивать этот «торжественный момент» — момент, когда он узнает, где находится существо, преследующее его во снах.

Но в последнюю секунду он взял себя в руки и совершенно отвлечённым тоном сказал:

— Дэвис искала тебя, — для убедительности Тео даже зевнул, но, тем не менее, всё-таки бросил своё занятие книгами и уселся на незанятую кровать. — Говорит, ты ей нужен.

— В каком плане?

— В плане старосты, — рассмеялся он, а Малфой тем временем закончил с заклинаниями и повернулся к нему. Тео сразу перестал улыбаться, чувствуя как в горле образуется ком и, нервно сглотнув, выпалил: — Ну? Где он?

— Послушай, — Малфой тоже явно был не в своей тарелке, — я должен быть уверен, что ты никогда и никому не скажешь, откуда ты узнал о местонахождении Волан-де-Морта...

— Само собой, давай уже к делу, — нетерпеливо оборвал его Тео.

— ...потому что для получения этих сведений мне пришлось подключить ещё одного человека, которого я ни в коем случае не хочу подставлять, — продолжал Драко, сохраняя спокойствие, но вид порядком встревоженного Нотта заставил его говорить быстрее. — Как я и думал, он в Отделе тайн.

— Точнее, — почти беззвучно потребовал Тео.

— В Комнате смерти.

Тео вскочил с кровати и метнулся к раскрытой сумке, на ходу доставая из кармана волшебную палочку. Одно проворное движение, и в его руках была книга, посвящённая истории Министерства магии.

— «Комната смерти, — принялся читать он, быстро найдя нужную статью, — это комната в Отделе тайн, представляющая собой амфитеатр, в центре которого, как известно из подлинных источников, стоит древняя арка смерти». Так... И это всё?

Тео пролистал несколько страниц вперёд, затем посмотрел содержание и вернулся в начало статьи. Малфой подошёл к нему и заглянул в книгу.

— Откуда у тебя такое древнее издание? — удивился он, ощупывая ветхий переплёт, который держался — в прямом и переносном смысле — на одном волшебном слове.

— Досталось в наследство... неважно. Дело не в этом. Здесь про Комнату смерти одно предложение, Малфой! Всего лишь одно предложение!

Драко приподнял брови.

— А ты думал, что найдёшь здесь описание её интерьера, состав работающих там волшебников и схему прохода, начиная от Атриума?

— Да плевал я на интерьер! — вскипел Тео, швыряя старинную книгу назад на дно сумки и не особо заботясь о её сохранности. — Как мне туда попасть? Идиотские книжонки... У тебя есть карта Министерства?

— Слушай, остынь. Ты нигде не найдёшь информацию о Комнате смерти. По крайней мере, ты не узнаешь больше, чем узнал только что.

— Не узнаю больше?! Ты в своём уме, Малфой?

— Я в своём, а ты, кажется, снова не спал уже две ночи.

— Да при чём тут мой сон? Хотя очень даже при чём — я не могу спать, пока эта тварь жива! Но чтобы убить её, мне надо знать, как попасть в эту грёбаную комнату!

— Ещё раз говорю: больше этого ты ничего не узнаешь, — Малфой пытался говорить ровным голосом, наблюдая за однокурсником — таким неуравновешенным он не видел его никогда. — Это же Отдел тайн. Я вообще удивлён, что здесь написали что-то об арке смерти. Очевидно, издание и впрямь очень древнее. В современных не пишут ничего.

— Да к дементорам арку! — выругался Тео. — Мне нужен доступ в Комнату!

— Для начала успокойся! — крикнул Малфой в ответ, встряхивая Тео за плечи. — Мы... точнее, тот человек, которого я об этом попросил, добыл эти сведения с большим трудом, и ты должен быть благодарен...

— Передай этому человеку спасибо, — мрачно перебил его Нотт, снова поднимая книгу и пролистывая пожелтевшие от времени страницы. — То есть, я так понимаю, придётся проникать в Отдел тайн мало того, что нелегально, так ещё и наобум.

Малфой пожал плечами.

— Поговори с Грейнджер.

Тео посмотрел на Малфоя как на сумасшедшего.

— Я не ослышался, ты предлагаешь мне попытаться выведать у самой правильной и принципиальной ученицы нашей школы секрет местонахождения одного из секретных подразделений Министерства магии?

Малфой кивнул как ни в чём не бывало, а Тео продолжал уже спокойнее:

— Сомневаюсь, что она скажет. А ещё больше сомневаюсь, что она вообще знает, где эта Комната находится.

— Знает, поверь мне.

Тео прищурился:

— Откуда же?

— Когда мы учились на пятом курсе, в Отделе тайн было сражение между Орденом Феникса и Пожирателями смерти.

— А, ну да, после которого Дамблдор и Поттер стали героями, в отличие от наших папаш, — фыркнул Тео. — Но при чём тут Грейнджер?

Теперь настала очередь Драко смотреть на собеседника, мягко говоря, изумлённо.

— Она же одна из основательниц ОД.

— И...? Там ведь был только Поттер из всей этой шайки.

— Вообще-то их там было шесть человек. Тебе что, отец не рассказывал?

Тео с отвращением скривился.

— Он мало что рассказывал мне в те годы. Чаще приказывал. Заставлял что-либо делать без всякого объяснения... Но оставим эти сантименты. То есть, как я понимаю, Грейнджер тоже была там?

— И Уизли. И Лавгуд. И Долгопупс. Так что выбирай, с кем из них тебе приятнее общаться. Но, на самом деле, если ты найдёшь правильный подход к Грейнджер, то она, я думаю, поможет.

Тео искоса взглянул на Малфоя: Драко едва сдерживал улыбку.

— И нечего так скалиться, я и сам знаю, что во всей Британии нет никого дотошней Грейнджер, — возмутился Тео, захлопывая книгу и нехотя протягивая руку. — Ладно, спасибо. Надеюсь, наша староста не изменит своему любимому принципу отвечать на все заданные вопросы, и я смогу сделать то, что задумал.

— Я тоже, — серьёзно сказал Малфой. — Если что, обращайся.

 

На экзамене по зельеварению Падма была как на иголках. Этот предмет всегда давался ей нелегко, и дело было не в преподавателях, а в самом искусстве создавать эти сложные субстанции, где каждый компонент был важен до миллиграмма.

В Большой зал, где проходила сдача ЖАБА, её вызвали вместе с сестрой и слизеринцем Монтегю; Падма намеренно пропустила Парвати вперёд, испытывая всё то же небывалое волнение. Особенно сильно на неё давило осознание того, что если она получит за экзамен меньше «превосходно», то её могут впоследствии не взять в невыразимцы.

Когтевранка вошла в Большой зал как во сне; в таком же состоянии, а то и хуже, поздоровалась с комиссией и, совсем не помня себя, вытянула билет.

Ей пришлось прочитать его несколько раз, чтобы справиться с нервами.

«Задание №1 (теория): описать свойства и особенности применения Летейского эликсира доктора Летто.

Задание №2 (практика): приготовить Эйфорический эликсир».

Садясь напротив члена комиссии, мракоборца Праудфута, Падма безуспешно попыталась проглотить вставший в горле ком. Пожилой мужчина, похоже, уловил её не самый боевой настрой, а потому ободряюще ей улыбнулся. По соседству с ней давали ответы на вопросы другие ученики, и Падма, поняв, что от неё требуется лишь рассказать то, что она и так прекрасно знает, немного успокоилась. Монотонное бормотание Эрни Макмиллана справа и тихий, но полный уверенности голос Малфоя слева придали ей решительности. Падма начала отвечать на первый вопрос.

Экзамены уровня ЖАБА, в отличие от СОВ, сдавались единовременно, то есть деления на теорию и практику не предполагалось. Кроме того, за один день сдавалось по два предмета (это было удобно преподавателям и членам комиссии), но экзамены принимались через день, чтобы у студентов была возможность отдохнуть или ещё раз пройтись по своим конспектам. В первую экзаменационную неделю им предстояло сдать зельеварение и защиту от Тёмных искусств в понедельник, трансфигурацию и историю магии — в среду, а заклинания и травологию — в пятницу. Далее, на следующей неделе проводилась сдача факультативных предметов: астрономия, нумерология, магловедение, древние руны и прочее. К своему ужасу, Падма только в воскресенье поняла, что ей придётся сдавать все предметы, за исключением прорицаний, ухода за магическими существами и древних рун. Весь вечер перед первым экзаменационным днём она ходила туда-сюда по когтевранской гостиной, пытаясь учить зельеварение, но то и дело перескакивая мыслями на количество предметов, которые ей предстоит сдать. Всего их вышло девять, и эта цифра привела Падму в изумление.

— Ну, разумеется, предметов получилось больше, чем ты ожидала, — сказал ей Майкл Корнер, сидевший в гостиной у окна с целой кипой конспектов и время от времени поднимая глаза на паникующую однокурсницу. — Магловедение-то мы явно не собирались изучать на седьмом курсе. А травологию только сейчас сделали обязательным предметом на ЖАБА. Я вот тоже на неё не ходил, а сдавать придётся.

С тяжёлым вздохом Майкл вновь углубился в конспекты — очевидно, что именно по травологии они и были.

 

Теорию Падма сдала успешно, но когда перешла к практике, Праудфут вдруг решил поменять ей задание:

— Мисс Патил, я вижу, что волноваться вы так и не перестали. Давайте-ка мы с вами сварим не Эйфорический эликсир, а Умиротворяющий бальзам. Он вам сейчас не помешает.

— Хорошо, мистер Праудфут, — дрожащими губами ответила она. По составу этот бальзам был ненамного сложнее эликсира, но главной проблемой было то, что если в его приготовлении будет допущена ошибка, человек, выпивший бальзам, может погрузиться в глубочайший или, что ещё хуже, в летаргический сон.

Но деваться было некуда, и Падма, отойдя в специально отведённое в зале место для практикантов, поставила свой котёл на огонь. Пока вода закипала, она набросала на клочке пергамента список необходимых ингредиентов. Рядом с ней суетились другие ребята, а между котлов с бурлящими жидкостями неторопливо, будто по загородному парку, прохаживался Гораций Слизнорт.

— Не забудь асфодель, — шепнул Падме находившийся совсем рядом Малфой; он уже закупоривал пробирку с только что приготовленной противоожоговой мазью и, чтобы помочь когтевранке, специально улучил момент, когда Слизнорт был вне зоны слышимости.

— Что? — растерянно спросила Падма, отмеряя по каплям экстракт лирного корня.

— Асфодель. Ну, или бессмертник.

Вдруг в её памяти всплыла страница из учебника, на которой был перечень всех составляющих Умиротворяющего бальзама. Она облегчённо вздохнула и благодарно улыбнулась Малфою.

— Спасибо, Драко.

— Да я же для себя стараюсь, — усмехнулся тот. — Неохота работать среди сплошь незнакомых лиц.

 

За обедом, на время которого Большой зал вернулся к своему стандартному виду, стояла непривычная тишина: кто-то повторял лекции, кто-то практиковал те или иные невербальные заклинания, а Терри Бут даже вызвал Патронуса. Его серебристый орёл пролетел по всему залу, задев воздушным крылом неосязаемого Толстого Проповедника, призрака факультета Пуффендуй, и растворился в окне.

С экзамена по защите от Тёмных искусств ребята возвращались в ту же комнату, откуда их вызывали. Падма, которая после успешного утреннего зельеварения чувствовала себя гораздо увереннее, была даже рада услышать свою фамилию; ещё больше уверенности ей придали Дафна и Энтони Голдстейн, встретившиеся в дверях.

— Всё очень легко, не волнуйся, — заверила её Дафна на ходу. — Виктор сидит там же, в комиссии, но хоть экзамен и не принимает, зато очень поддерживает!

— Мне он даже пару раз сделал вот так, — гордо заявил Энтони, показав большой палец. — Так что ни пуха, ни пера!

— К чёрту, — ответила Падма и решительно шагнула через порог Большого зала.

По проходу навстречу ей шёл Симус, держа в руке уже ненужный билет и сияя как начищенный галеон. Всё было понятно без слов, и Падма успела шепнуть ему короткое «Поздравляю».

Оказывается, Симус держал экзамен у профессора Тофти, того самого лысоватого волшебника, который был так поражён мастерством Гарри, сумевшего в тринадцать лет вызвать телесного Патронуса. Теперь место перед Тофти было свободно, и Падма поспешила занять его.

В билете было дано следующее задание: рассказать обо всех известных методах защиты от вампиров. Глубоко вздохнув и сосредоточившись, Падма приступила к ответу.

 

Вечером в среду она, усталая, но довольная, поднялась на седьмой этаж и подошла к портрету Полной Дамы.

— Добрый вечер, Падма, — низким грудным голосом сказала Полная Дама. — Как экзамены?

— Добрый вечер! Пока всё в порядке, спасибо.

— Ты к сестре? Они с мисс Браун зашли пять минут назад.

— Да, я знаю, — кивнула та. — Лео фортис.

Полная Дама приглашающе распахнула дверь, и Падма, поправив свой сине-белый галстук, вошла в царство алого и золотого.

Дин сидел на полу возле дивана, о чём-то увлечённо болтая с Невиллом. Едва Падма вышла из тёмного прохода на свет, как он тут же вскочил на ноги.

— Вроде живая, — рассмеялся он, при этом пытливо осматривая её. — Значит, там действительно не подвешивают вверх ногами и не вгоняют иглы под ногти!

— Нет конечно, — улыбнулась Падма, с трудом скрывая своё ликование: Дин наконец-то обратился к ней лично.

Неужели для этого нужно было дожидаться экзаменов!

Тут её мысли прервал Невилл:

— Ну что, как сдала историю магии?

— Вроде бы нормально. По крайней мере, профессор Бинс был мной доволен. Правда, он всё время парил у нас над головами, и это сильно сбивало с толку.

— Что тебе досталось? — спросил Симус, подключаясь к разговору. Гермиона тоже поднялась из кресла у камина и подошла к ребятам.

— Эволюция отношений волшебников и эльфов-домовиков. Я до сих пор слегка в шоке.

— О, какой хороший вопрос! — одобрила Гермиона. — Вот бы мне такой попался!

— Тогда тебе бы пришлось рассказывать о самой себе, — заметил Невилл.

— Почему?

— Ну а кто у нас создал Г.А.В.Н.Э?

— О боже! Падма, ты и это упоминала?

— Ну... да. Я рассказала всё, что знала. Надеюсь, вставка о Г.А.В.Н.Э. не была лишней.

— Ладно, что прошло — прошло, — глубокомысленно заключил Дин. — Ну а трансфигурация? Парвати сказала, что тебя Макгонагалл пытала дольше всех.

— Ох, это точно... Она заставила меня написать с десяток магических формул, наложить Маскирующие чары на неё саму, представляете? Превратить мышь в конфетную коробку и обратно... В общем, когда я наконец встала из-за стола, в классе кроме меня был только Блейз Забини, а ведь он последний в алфавитном списке курса.

— Бедняга моя! — послышалось со стороны лестницы, ведущей наверх к спальням. Парвати сбежала вниз и крепко обняла сестру. — Ты заслужила полноценный отдых! Что там у нас в пятницу?

— Заклинания и травология.

— Ну вот! Можно не учить. В заклинаниях ты одна из сильнейших в школе, Флитвик всегда тебя хвалил. А травологию можно и завалить — зачем она тебе по жизни?

— Парвати, что ты такое говоришь? — с напускной строгостью сказала Гермиона. — Готовиться к экзаменам нужно в полную силу.

— Да я же шучу, — рассмеялась та. — Может, сходим на каток? Хочется развеяться после такого насыщенного дня.

 

Песчинки в огромных часах, стоящих на столе для преподавателей, отмеряли секунду за секундой. Падма перечитывала всё написанное за полтора часа отведённого семикурсникам времени, и с каждой строчкой становилась всё увереннее в своём ответе. Четыре Запирающих заклинания, заклятие Табу и заклятия, разрушающие препятствия. Последний вопрос был единственным, который вызывал у неё некоторые сомнения. Помимо распространённого Бомбардо она вспомнила лишь Депримо и Экспульсо и в данную секунду думала, стоит ли добавить туда Редукто.

— Внимание, ученики, — Макгонагалл постучала палочкой по часам, — пошли последние пять минут.

А почему бы и нет? С помощью Редукто можно взорвать предмет — какая разница, что он собой представляет? Может, в конкретной ситуации это и есть препятствие.

Падма быстро дописала несколько строк в ответ на последний вопрос, успев как раз до истечения времени. Когда упала последняя песчинка, Макгонагалл взмахом волшебной палочки призвала к себе работы почти сотни учеников, и, когда они сложились в алфавитном порядке, вновь обратилась ко всем присутствующим:

— Теоретическая часть закончена, и сейчас вы приступите к практике. Прошу, мисс Аббот, мисс Боунс, мисс Булстроуд и мистер Бут, садитесь к членам экзаменационной комиссии.

Две пуффендуйки и слизеринка, сидящие чуть впереди Падмы, встали со своих мест и подошли к преподавательскому столу. Терри же досталось место в самом конце Большого зала, и он только сейчас шёл по проходу между партами, совсем близко к Падме.

— Удачи, — шепнула она еле слышно, когда он поравнялся с ней.

Терри еле заметно кивнул: было видно, что он переживает.

Но всё прошло успешно — как для когтевранцев, так и для остальных ребят. На этот раз Падма попала к другому мракоборцу, Сэвиджу. Он был сравнительно молод, и это почему-то повлияло на неё успокаивающе. Выполнив все задания — рассказав о заклятии Иниматус Коньюрус и сумев прямо из воздуха создать требуемую вазу для цветов — Падма наконец дала себе возможность посмотреть, как проходит экзамен у других. Парвати, похоже, досталось заклятие Авис, потому что над её головой кружили маленькие канарейки, а Малфою — Приори Инкантатем: в данную секунду он перечислял сидящему напротив невыразимцу Крокеру последние магические действия, произведённые его палочкой.

Сэвидж осмотрел вазу со всех сторон и наконец обратился к экзаменуемой:

— Прекрасно, мисс Патил, можете быть свободны.

— Спасибо, мистер Сэвидж, — весело отозвалась она, чувствуя небывалую лёгкость: ей хотелось как можно скорее расправиться с послеобеденной травологией и пойти прогуляться, пока на улице стояла пусть и не солнечная, но зато и не ветреная погода.

У огромных дубовых дверей её догнал Малфой, и они вместе вышли из Большого зала.

— Успешно? — спросил Драко, когда они оказались в полупустом коридоре. Неподалёку от них стояли Невилл, Ханна и Симус, бурно обсуждая прошедший экзамен.

— Вроде да! А у тебя?

Малфой пожал плечами.

— Не знаю. Рассказал всё что знал. Кстати, — он понизил голос, — этот Крокер знает, что мы хотим работать у них.

— Ох! И что он по этому поводу думает?

— Как я понял, им сейчас очень нужны новые сотрудники.

Падма облегчённо вздохнула.

— Это радует! А что насчёт оценок? Сколько предметов можно сдать меньше, чем на «превосходно»?

— Я об этом не спрашивал. Знаю только, что по зельям, трансфигурации и защите необходим высший балл.

— Надеюсь, так и будет... Я не представляю, куда идти, если не попаду в Отдел тайн. Я не вижу себя на других должностях.

— Можно в Аврорат к Поттеру, — усмехнулся Малфой, — всё равно за годы существования ОД ты уже привыкла бороться с Тёмными силами.

Падма улыбнулась, сразу уловив в его словах иронию.

— А это идея. Симус вроде тоже туда хочет.

— И Астория... — мрачно добавил Драко.

— Неужели ты против?

Малфой поднял брови.

— Только представь: моя будущая жена будет работать на народного героя Гарри Поттера. Он будет поручать ей мракоборческие миссии и прочие задания, вызывать в Министерство в любое время суток и каждую неделю спрашивать с неё отчёт о проделанной работе. Мерлин, всю жизнь мечтал об этом...

Падма не удержалась от смеха.

— Да ладно тебе! Может, она ещё передумает.

— Это вряд ли. Так что давай уж хотя бы ты не пойдёшь к Поттеру. А то ему жирно будет.

— Хорошо, — Падма сделала серьёзный вид, но в её глазах так и прыгали смешинки. — Я постараюсь попасть в подвал, а не на второй уровень. Изо всех сил постараюсь.

Вечерний экзамен по травологии, как и ожидалось, прошёл быстро и легко, хотя Падме досталось не самое простое задание: добыть необходимый ингредиент зелья Костерост, а именно — корень китайской кусачей капусты. Растение извивалось и норовило то и дело укусить Падму за руку, но она с необычайным хладнокровием разобралась с ним и одной из первых сдала корень лично в руки профессору Стебль.

После экзамена все разбрелись кто куда, но большинство ребят отправились в Хогсмид: в последний день первой экзаменационной недели деканы всех факультетов единогласно решили сделать ученикам подарок в виде похода в волшебную деревушку.

На этот раз, как ни странно, именно Падма уговорила сестру пойти погулять, а не наоборот. Дело в том, что капитан сборной Когтеврана по квиддичу Ник Брэдли всё-таки не устоял перед обаянием и весёлым нравом лучшей подруги Парвати Лаванды и сегодня, пока была более-менее сносная погода и свободный от тренировок день, сразу после экзамена повёл её в кафе мадам Паддифут на официальное свидание.

Парвати не сердилась на Лаванду и не исходила завистью, как можно было предположить; напротив, она была очень рада, что той удалось обратить на себя внимание Ника. Правда, теперь из-за этого свидания Парвати сама осталась без своей извечной спутницы, а одной ей было неуютно и непривычно, поэтому ещё на травологии она решила, что просидит весь вечер в гостиной у камина, в кои-то веки посвятив время не разговорам о мальчиках, а учёбе.

Если бы не Падма.

Вообще, этакой зажигалкой в семье Патил была Парвати: активная, деятельная, немного легкомысленная, «болтушка-хохотушка», как её называли родители, она вносила сумбур в жизнь спокойной обстоятельной Падмы, отвлекая её от уроков, таская в Хогсмид, на квиддичные тренировки... и собрания ОД.

О первом собрании Отряда Дамлдора Падма тоже, конечно же, узнала от сестры — та была гриффиндоркой и однокурсницей Гарри, поэтому информация, можно сказать, была из первых уст.

— Отряд для обучения борьбе с Тёмными силами? — всё ещё изумлялась она, когда Парвати, крепко взяв её за руку, как никогда решительно тащила её вслед за собой по протоптанной тропинке в сторону Хогсмида. — Мерлин, туда хоть кто-нибудь ещё придёт кроме нас?

— Как минимум Гарри, Рон, Гермиона, Джинни и Лаванда, — ободряюще улыбнулась Парвати через плечо, не сбавляя шаг. — Не дрейфь, сестрёнка, даже если больше никого не будет, это всё равно классная идея! Противная лягушка Амбридж ничему нас не учит на своих «уроках», и вряд ли она делает исключение для вас. А ведь мы должны уметь постоять за себя!

— Ты говоришь точь-в-точь как Гарри, — рассмеялась Падма, немного успокаиваясь. — Вы настоящие гриффиндорцы: смелые, отважные, любящие рисковать и живущие в бою... Не зря тебя распределили на этот факультет.

Парвати подняла большой палец.

— Я тоже так думаю. И ты не зря на Когтевране, моя умница! На самом деле, из наших вроде ещё эта троица — Невилл, Дин, Симус — собиралась вступить в Отряд, да и без близнецов Уизли никуда. А вот из ваших будет ли, действительно, кто-то кроме тебя?

— У нас же тоже есть троица — Терри, Энтони и Майкл, я краем уха слышала, как они в гостиной обсуждали эту тему с Чжоу Чанг и Мариэттой Эджком. Да и Луна что-то об этом говорила... может, она тоже придёт.

— А ещё наверняка будет кто-то из пуффендуйцев. Так что всё отлично, соберётся куча народу!

Сейчас, идя по той же самой дорожке в Хогсмид, Падма уже не переживала, а только улыбалась, вспоминая тот день и своё поверхностное знакомство с «одним из гриффиндорской троицы». Поначалу Дин не произвёл на неё какого-то яркого впечатления, но это было и неудивительно — в толпе и суматохе, когда все, отбросив сомнения (пожалуй, за исключением Захарии Смита), записывались в ОД, не было особой возможности себя проявить. Но так продолжалось лишь до первого занятия в Выручай-комнате.

Тогда Дин работал в паре с Симусом: Гарри поручил всем практиковать Щитовые чары, и ребята по очереди атаковали друг друга довольно безобидными заклятиями, стремясь к тому, чтобы научиться создавать щит, сквозь который бы они не проходили. Симус, как это часто бывало, вновь переусердствовал со своими пиротехническими навыками, и от обычного взрывающего Экспульсо на кончике его палочки вместо синего луча разгорелся самый настоящий огонь. Сражающиеся рядом ученики с визгом отпрянули в сторону, когда палочка выпала из рук Симуса, извергая языки пламени. Оказавшиеся рядом Гарри и Рон попытались потушить огонь заклинанием Агуаменти, но безуспешно; Гермиона, тренирующаяся в дальнем углу Выручай-комнаты с Колином Криви, пальнула Финита Инкантатем, но с такого расстояния промахнулась, и если бы не Дин, внезапно применивший малоизвестное, но очень мощное заклинание Аква Эрукто, неизвестно, чем бы всё закончилось.

Тогда Падма, поражённая его находчивостью и хладнокровием, впервые посмотрела на него по-иному, а не как на простого однокурсника и одного из гриффиндорских повес. Остаток урока она провела, снедаемая любопытством: несмотря на то, что сама она была чистокровной волшебницей и лучшей на факультете по предмету профессора Флитвика, она никогда не слышала об этом Аква Эрукто, а мальчик из семьи маглов, который вряд ли открывал учебник чаще десяти раз в год, не только знал такое мудрёное заклятие, но и с невероятной чёткостью его применил.

— Как тебе это удалось? — спросила Падма у Дина, едва Гарри объявил об окончании занятия.

— Да ничего особенного, — с напускной небрежностью отмахнулся тот, хотя весь его вид говорил о том, что его так и распирает от собственной крутости. К тому же эта красивая девочка с Когтеврана, удивительно не похожая на свою сестру-близнеца, которая училась вместе с ним уже пятый год, смотрела на него с таким восхищением, что просто дух захватывало. — Перед тем, как пойти сюда, я наткнулся на какой-то учебник у нас в гостиной. «Успехи заклинательных наук» или что-то вроде того. Открыл на первой попавшейся странице, а там это заклятие с подробным описанием своего действия и картинками. Вот у меня и отпечаталось, — подытожил он, изображая пальцем нажатие на кнопку фотоаппарата. — Визуальная память!

После этого случая они стали больше общаться — правда, только на занятиях Отряда, а в коридорах замка ограничивались лишь дружескими приветствиями. Впрочем, так общались все ученики, если были с разных факультетов — чтобы сохранить секретность их организации, приходилось чем-то жертвовать.

Летом после пятого курса Падма не раз ловила себя на том, что думает о Дине, представляет, как он проводит свои каникулы, вспоминает до мелочей те редкие разговоры с ним — всегда не наедине, всегда с кучей собеседников... К началу учебного года она так накрутила себя, что мечты о том, как они будут гулять по берегу Чёрного озера, держась за руки, казались ей чуть ли не реальностью. И каково же было её разочарование, когда ещё в Хогвартс-Экспрессе она случайно застала его в одном из пустых купе... целующимся с Джинни Уизли. В одно мгновение весь её сказочный мир рухнул, руки опустились от отчаяния, и она как ужаленная убежала в другой вагон, подальше от своих несбывшихся надежд. Однако, будучи девушкой умной и рассудительной, через несколько недель Падма успокоилась, придя к выводу, что всё, что ни делается, к лучшему. Да, не стоило тешить себя мечтами о счастливой жизни с Дином, но, в конце концов, мечты — не поступки. Зачем ей роман в шестнадцать лет? Бедняжка Парвати до сих пор не могла прийти в себя после того, как её подло бросил этот треклятый Станимир из Дурмстранга, хотя прошло уже целых два года. Встревать в отношения Дина и Джинни тоже не имело смысла; им, кажется, было хорошо. От этой мысли в душе Падмы всё закипало от ревности, но в такие моменты она напоминала себе: никто не виноват в том, что обстоятельства сложились таким образом. Джинни была одной из самых симпатичных и популярных девочек в школе, тем более стала играть в гриффиндорской сборной по квиддичу, и не было ничего сверхъестественного в том, что Дин обратил на неё внимание. Сам он, в свою очередь, был обычным парнем и легилименцией пока не владел, а потому не мог прочитать в мыслях Падмы, что нравится ей, тем более она этого совершенно не показывала. Её воспитание и гордость долгие месяцы заставляли ждать, просто терпеливо ждать, когда Дин сам обратит на неё внимание.

И он обратил. Расстался с Джинни ещё в середине шестого курса и последующие — те самые — месяцы всё больше увлекался загадочной когтевранкой. Теперь уже его лето было пронизано мечтами об индийской красавице, и он твёрдо решил, что добьётся её расположения, когда попадёт в школу.

А потом с новой силой разразилась война, и началась травля маглорождённых.

 

В «Трёх мётлах» сегодня было не протолкнуться, но едва Падма хотела предложить сестре пойти куда-нибудь в менее людное место, как из-за длинного стола в дальнем углу паба поднялась Ханна Аббот и махнула им рукой.

— Идёмте к нам! — крикнула она, но в этом гомоне близняшки, скорее, прочитали слова по её губам, чем услышали их.

Просочившись сквозь толпу, которая на самом деле являлась очередью за сливочным пивом, они пробрались к нужному столу и сели на свободные места, любезно предоставленные Невиллом.

— Мы с Ханной видели, как вы встретились после экзамена около теплиц, ну и подумали, что, как и все, придёте сюда, — сказал он с улыбкой. — Вот и места для вас припасли.

— Спасибо, Невилл, это очень кстати! Столько народу... — ответила Падма, пробежавшись глазами по присутствующим. За исключением Ханны, Эрни Макмиллана и Джастина Финч-Флетчли сплошь гриффиндорцы, и один из них, тот самый, которого она искала, смотрел прямо на неё.

Падма опустила голову, мысленно ругая себя за это постоянное смущение. Взгляд Дина выражал и радость от встречи, пусть и в толпе, и тоску, и желание быть рядом с ней, которое Дин уже не пытался скрывать.

— Ну, я предлагаю выпить за успешное окончание первой недели экзаменов! — провозгласил Симус, поднимая свой стакан со сливочным пивом. — Мы все молодцы!

— Но, Симус, откуда ты знаешь, что оно успешное? — подколола его Гермиона.

— А я первоклассный телепат, — гордо заявил он. — К тому же, как говорится, уверенность в собственных силах — девяносто девять процентов успеха.

— Хорошее выражение, — сказал сидящий напротив Падмы Джастин, и в этот момент с десяток стаканов взмыли вверх, приветствуя друг друга и звеня стеклянными гранями.

— А помните, как неделю назад мы обсуждали ЖАБА у Хагрида? — спросила Астория, медленно потягивая пиво.

— Вы так переживали, что да как, — присоединилась к ней Джинни, — а вот уже основные экзамены позади!

— И ничего мы не переживали, — рассмеялся Невилл. — Вам показалось.

— Ну-ну, — хитро улыбнулась Ханна, подмигивая подругам. Заметив это, Падма отогнала навязчивую мысль о том, что парни, а тем более гриффиндорцы, любят храбриться, и неожиданно сама для себя поднялась с места.

— А теперь предлагаю выпить за то, чтобы вторая экзаменационная неделя выдалась ещё успешнее первой, чтобы мы всё сдали легко, быстро и на высший балл.

— Отличный тост! — похвалила её Гермиона, а остальные воодушевлённо повскакивали со скамеек, стараясь дотянуться до Падмы, чтобы чокнуться с ней.

В этом сплетении рук и стаканов она сразу заметила, что её ладони совсем не случайно касаются чьи-то горячие пальцы. Садясь на место, она подняла глаза, желая убедиться, что это дело рук Дина, но к большому удивлению увидела прямо перед собой Джастина.

Не успела она отдёрнуть руку, как Джастин, залпом осушивший свой стакан, кивком головы указал на дверь.

— Можно тебя на пару слов? — беззвучно произнёс он, пытаясь выбраться из-за широких спин гриффиндорцев.

Падма, недоумевая, нырнула между Парвати и Ханной и быстро пробралась к выходу. Казалось, в такой суматохе и тесноте никто не заметил её исчезновения.

Но это было не так.

Дин тоже отделился от компании друзей и прошёл к одному из окон паба, встав сбоку от него так, чтобы самому быть незаметным, но при этом видеть всё, что происходит на улице.

Спускаясь по ступенькам, Падма почти ничего не разбирала в этой темноте после приглушённого света «Трёх мётел» и, как следствие, чуть не споткнулась. Джастин, ожидавший её внизу, подставил руки, готовый поддержать девушку, но Падма не дала ему этого сделать, испытывая всё большее напряжение от его странных действий.

— Ты хотел о чём-то поговорить, — напомнила она, теребя оборки шарфа.

— Да, но не прямо здесь... Давай немного отойдём.

— Зачем?

— Не хочу, чтобы кто-то подслушал, — объяснил Джастин.

— Ладно, только недалеко.

Он повёл её за собой, и они вместе обогнули шумный паб. Дин, не дождавшись их появления у своего окна и чувствуя, что пахнет жареным, набросил куртку и тоже вышел на улицу.

Падма и Джастин стояли за строением, на укрытом снегом заднем дворе, где летом мадам Розмерта выращивала сливы и вишни. Судя по разговору, Финч-Флетчли о чём-то просил Падму, а та ни в какую не соглашалась.

Дин подошёл максимально близко, всё ещё оставаясь невидимым, и прислушался.

— Падма, ты ведь классная девчонка! Неужели тебе не хочется отношений?

— Хочется, но...

— Ну вот. Что ты теряешь? Если у нас с тобой не заладится, просто расстанемся и всё.

— Я так не могу.

— Почему?!

— Я не могу встречаться без чувств, и...

— У меня к тебе симпатия. Это ведь чувство, так? И ты наверняка хоть что-нибудь ко мне испытываешь.

— Да с чего ты взял, Джастин?

— Ты частенько поглядываешь на меня в Большом зале.

Повисла недолгая пауза, после которой голос Падмы стал твёрже.

— Я не смотрела на тебя, честно. Ты что-то путаешь. Может, только если случайно...

— Разве? А мне казалось, что нарочно.

Дин, затаив дыхание, слушал каждое слово, и тут его осенило: стол Гриффиндора стоит между пуффендуйским и когтевранским; Падма наверняка смотрела на него, а Джастину, перехватившему пару раз её взгляд, взбрело в голову, что он был адресован ему.

Похоже, Падму озарила та же догадка, и она решительно сказала:

— Нет. Я смотрела не на тебя.

— Вот как? — разочарованно протянул Джастин. — Но, в общем, это неважно. Моё предложение в силе. Когда я получу ответ?

Тут уже Дин вышел из своего укрытия:

— Когда выиграешь кубок по квиддичу, Финч-Флетчли. Но поскольку в этом сезоне Пуффендуй проиграл первую встречу, — тут он улыбнулся Падме, — и проиграет вторую, то, думаю, тебе это не грозит. А в следующем году, увы, ты уже не будешь здесь учиться.

Джастин так и застыл, обалдело глядя на взявшегося невесть откуда гриффиндорца. А тот встал между ним и Падмой, чувствуя, как его всего переполняет жгучая ревность.

— Томас, какого Мерлина тебе здесь надо? У нас личный разговор.

— Падма уже всё тебе объяснила.

— Нет, пусть ответит.

— Джастин, послушай, — сказала Падма, делая шаг вперёд и становясь рядом с Дином, — ни к чему тянуть, я отвечу сразу: я не буду с тобой встречаться. Не обижайся.

— Что ж... Могу я узнать причину?

Финч-Флетчли был недоволен, но Падму с её признанием останавливало не это, а то, как смотрел на неё Дин: с лукавым интересом, хитринкой и откровенным обожанием.

— Можешь, — решилась она. — Я люблю другого человека.

В этот момент она боковым зрением видела, что Дин так и просиял.

— Ах ну да! Конечно же, он чистокровка? Вы все что ли такие... Считаете нас, маглорождённых, вторым сортом.

— Я так никогда не считала, Джастин, и я этого не говорила.

Но пуффендуец лишь махнул рукой.

— Всё понятно, Патил. Спасибо за информацию. А тебе, Томас, следует поучиться манерам и в следующий раз не влезать без спросу в чужой разговор.

— Обязательно учту на будущее, — сказал Дин самым серьёзным тоном, на какой был способен сейчас: его просто переполняло ликование.

Джастин резко развернулся и зашагал по направлению к замку, оставив после себя звенящее в вечернем воздухе возмущение.

Падма растерянно смотрела ему вслед.

— И с чего он взял, что я считаю маглорождённых... как он сказал? Вторым сортом?

— Не бери в голову, — улыбнулся Дин, глядя на её задумчивое лицо, такое прекрасное в рассеянном свете, падающем из окон на другой стороне «Трёх мётел». Он ведь так давно не смотрел на неё с близкого расстояния, и сейчас вдруг особенно остро понял, как нуждался в ней все эти долгие недели.

Он тронул Падму за руку. Она не вздрогнула, не высвободилась; очевидно, она скучала по нему так же, как и он по ней, и ждала этого прикосновения. Наконец она тепло улыбнулась, и Дин дал волю своим эмоциям:

— Я знал, что за тебя нужно будет побороться, но Финч-Флетчли мне не соперник. Да чёрт с ним! Меня интересует другое. Ты сказала, что...

— ...люблю другого человека, — закончила Падма ровным голосом, но в её глазах так и прыгали искорки. — Надеюсь, ты не станешь сейчас выдумывать причины, по которым я это сказала. Ну, там, для того, чтобы Джастин отстал или...

— Или, — прервал её Дин. — Причина одна: ты любишь меня.

Падма смущённо улыбнулась, чувствуя, как бешено колотится сердце — так, как оно может колотиться только рядом с ним.

— Да, Дин.

Не успела она это сказать, как очутилась в его крепких объятиях и сладко вздохнула: наконец-то! А он уже не мог сдерживать всю накопившуюся в нём страсть: он покрывал бесчисленными поцелуями её лицо, шею, жадно вдыхая аромат заплетённых в косу волос, желая впитать её всю, запомнить каждый вздох, каждое слово, что она шептала в перерывах между поцелуями, запомнить так хорошо, чтобы суметь всё вспомнить до мельчайших деталей — тогда, когда она снова ускользнёт из его рук.

— Падма... — шепнул он, на мгновение отвлекаясь от её губ, — когда ты от меня сбежишь?

— В смысле?.. — выдохнула она, с трудом воспринимая смысл его слов.

— Ты же всегда сбегаешь, как только я начинаю вести себя особенно настойчиво.

— Как аллегорично сказано, — улыбнулась Падма, поняв, что он имеет в виду. — Больше не сбегу, можешь быть уверен.

Дин внимательно посмотрел на неё своими вмиг потемневшими от возбуждения глазами: на этот раз девушка в его объятьях не боялась абсолютно ничего, и Дин уже готов был позволить дикому желанию захлестнуть их обоих с головой, как вдруг где-то в дальнем уголке его сознания проснулся колючий сварливый голос совести.

— Любимая, — хрипло произнёс Дин, ощущая, как всё сильнее разгорается пламя внутри него, и теперь вынужденный сам его сдерживать, — я безумно тебя хочу, но...

— Я тебя тоже, — перебила его Падма жарким шёпотом, не помня себя, но своих слов отнюдь не испугалась; наоборот, она была рада, что наконец выразила то, что чувствовала на самом деле.

— Чёрт! — досадливо простонал Дин, безмолвно прося небо о терпении и благоразумии. — Целых полгода!

— О чём ты? — ещё плохо соображая, спросила Падма, глядя на него затуманенным страстью взором.

— Полгода до окончания школы, — ответил он, проводя рукой по её щеке и изо всех сил пытаясь сосредоточиться на этом монотонном успокаивающем движении; внутренний голос жёстко приказывал ему остыть. — Потом мы поженимся. И тогда.

Падма лишь протяжно выдохнула, уткнувшись Дину в плечо, и в этом жесте он уловил расстройство, смешанное с облегчением.

 

— Добро пожаловать в мою тихую обитель, — сказала Гермиона, открывая перед Асторией и Джинни дверь в спальню. Три кровати из четырёх пустовали: Элоиза Миджен уехала сегодня утром, едва стали известны результаты экзаменов (кстати, сдала она вполне неплохо, равно как и её подруга-паникёрша с Пуффендуя), а Парвати с Лавандой заранее собрали вещи к Хогвартс-Экспрессу, планируя всю ночь провести на балу и вообще не ложиться спать.

— Смотрите, не боитесь со мной заучиться? — Гермиона, смеясь, обвела взглядом комнату. — Здесь книг больше, чем одежды.

Она указала взглядом на шкаф со стеклянной дверцей, полки которого были сплошь заставлены учебниками, и на свою тумбочку, на которой возвышалась целая пирамида из книг, увенчанная подаренной Гарри «Новейшей историей магии».

Рядом с этой стопкой стояла красивая ваза с теми самыми неувядающими розами.

— Ты шутишь что ли? — расхохоталась Джинни. — Я знаю тебя семь лет! Уж поверь, заучиться я не боюсь.

— Это как раз то, что нужно, — сказала Астория, пытаясь втащить в комнату свой чемодан. Одно колёсико зацепилось за порог и никак не хотело двигаться с места.

— Астория, ты меня поражаешь! — Джинни закатила глаза, нацеливая на чемодан свою палочку. — Вингардиум Левиоса!

Чемодан взлетел в воздух и плавно приземлился возле хозяйки.

— Спасибо, друг! — улыбнулась Астория и, повернувшись к Гермионе, пожала плечами, словно извиняясь. — Магловская привычка.

— Ты прямо как Дин, — сказала Гермиона. — И как я... наверное.

— О, святой Мерлин! — Джинни вскинула руки к небу. — Как мне, несчастной чистокровной волшебнице, выжить среди вас? Надо было папу сюда вместо меня, вы бы и чемоданы заодно потаскали.

— Нет, нет, ты нам очень дорога, вносишь разнообразие, — сказала Астория, начиная распаковывать наспех уложенный чемодан: — Кстати, Гермиона, как там Дин, готовится к балу? Вы же вместе идёте.

— Ага, — машинально кивнула Гермиона, мысли которой как обычно были заняты совершенно другим человеком. — Но я толком ничего не знаю: мальчишки секретничают похлеще нас. Я только слышала случайно, что он будет в светлом костюме.

— Обалдеть! — ахнула Джинни. — Да он прямо завидный жених.

Астория рассмеялась.

— Джинни, всё равно с самым завидным и популярным женихом будешь танцевать ты. Гермиона, ты ведь уже знаешь, кто гвоздь завтрашней программы?

— Ещё бы! Гарри меня ещё за месяц до бала предупредил. Это так здорово, что он приезжает! Надеюсь, Джинни разрешит мне потанцевать с ним, — она вопросительно взглянула на младшую Уизли.

— Да без проблем, — та плюхнулась на свободную кровать и сладко потянулась. — Красота! Завтра бал, потом каникулы!..

— И мне, надеюсь, разрешит, — сказала Астория между делом, продолжая разбирать вещи.

Гермиона и Джинни удивлённо посмотрели на неё.

— Ну а что? Расспрошу Гарри о мракоборческих курсах. Мне ещё с ним работать.

Джинни резко села на кровати.

— Если бы я тебя не знала, я бы решила, что ты мстишь за что-то Малфою. Танцевать у него на глазах с Гарри — это надо же так хотеть в Аврорат!

— Ха! Я тебе больше скажу: я ещё и Энтони два танца обещала.

— Голдстейну? Странно, что не Корнеру. Он ведь бегал за тобой половину прошлого года.

Гермиона переводила удивлённый взгляд с одной на другую.

— Ого! А я, оказывается, многого не знала. Значит, вместо того, чтобы бороться с Тёмными силами, вы тут на пару разбивали сердце бедному Майклу Корнеру.

— Это днём, — напустив на себя серьёзный вид, авторитетно заявила Джинни. — А ночью мы как раз таки боролись с Тёмными силами: стены разрисовывали, от патруля спасались...

— Да уж, — добавила Астория тихо, — и даже пару раз попадались... Нотту.

Гермиона еле заметно вздрогнула и схватила первый попавшийся учебник с тумбочки.

— Сейчас, девчонки, мне нужно было кое-что посмотреть, пока не забыла...

— Так-так, а что это мы нервничаем? — от зоркого глаза Джинни не укрылось волнение подруги. — Кстати, а ты тогда всё-таки поговорила с ним? С этим... кхм... ну, ты поняла. Вразумила его не трогать нашу квиддичную команду, ну и вообще? Что-то я давненько не замечала козней с его стороны.

Гермиона уткнулась в раскрытую перед ней страницу.

— Нет, не поговорила. Как-то... не было особого желания.

Произнося эти слова, она окончательно скрылась за книгой, уповая на то, что внимательная Джинни каким-нибудь чудесным образом не заметит её пылающих щёк.

— Странно, с чего это он перестал цепляться к нам, — удивилась Джинни. — Может, кто-то наслал на него Веселящие чары, и у мистера «Я-всех-ненавижу» наконец появился позитивный настрой?

— По-моему, у Нотта не бывает позитивного настроя, — пробурчала Астория.

Гермиона лишь тяжело вздохнула. Последние три недели он снова испытывал её терпение, строя из себя равнодушного флегматика, которому, казалось, было наплевать с Астрономической башни на существование Гермионы Грейнджер. Это было невыносимо: то он без конца преследовал её, атакуя мощными заклятиями и обезоруживая, то пропадал вот так — надолго и без объяснения причин. Впрочем, понять его поведение Гермиона с её логическим мышлением смогла довольно быстро: сразу после приезда в школу он обратил на себя её внимание, вызвал не просто интерес, а настоящий эмоциональный взрыв, ну а потом занял наблюдательную позицию, заставляя её постоянно и неизбежно думать о нём и выжидая, когда она наконец сдастся и первой нарушит мучительный тайм-аут.

Ко всем этим выводам Гермиону привёл её рациональный ум; он же всеми правдами и неправдами держал её в узде, не давая выбросить вверх белый флаг и поддаться на провокации хитрого расчётливого слизеринца. Однако сердце её, в отличие от холодного разума, было очень горячим и билось чаще от одного воспоминания о случае в учительской, близости Нотта, его жарком дыхании, требовательных поцелуях и сильных руках, обвивающих её...

Гермиона много раз пыталась выбросить эти томительные, пугающие своей сладостью воспоминания из головы. Всё, что она чувствовала к Нотту, шло вразрез с её принципами, устоями и даже здравым смыслом, но её жаждущая любви и романтических переживаний душа неумолимо тянулась к этому опасному, жестокому, но такому желанному человеку.

 

Экзамены завершились, и хотя бы пару дней до Рождественского бала и каникул (после которых, начиная со следующего семестра, стартовала специальная программа для будущих невыразимцев) можно было как следует отдохнуть, расслабиться и ни о чём не думать. Падма получила всего два «выше ожидаемого» из девяти — по истории магии и нумерологии; впрочем, по нумерологии «превосходно» на всём курсе получила только Дафна, что, в отсутствие Гермионы, было вполне предсказуемо, но тот факт, что её жених сдал на «превосходно» историю магии, было, что называется, из ряда вон.

— Блейз, я просто не могу в это поверить! — восхищённо сказала Падма, столкнувшись с ним в субботу в Большом зале за ужином. — Ты меня просто поразил и, думаю, не только меня! Поздравляю!

— Спасибо, — Блейз с видом крайнего стеснения пытался расковырять носком своего ботинка каменный пол. — А Драко говорил, что мы оба получим «тролль», учитывая, что он вообще не выбирал историю магии после СОВ... Ага! — Блейз поднял голову, и в глазах его запрыгали бесенята. — Вот как раз и он! Ну, сейчас я отыграюсь!

— Ну, допустим, я такое говорил, — спокойно сказал Малфой, услышавший конец фразы. — Но я не думал на самом деле, что ты получишь «тролль». Скорее, «слабо» или «удовлетворительно».

— Ха! — Всё стеснение Блейза как ветром сдуло. — Как я тебя, а? Надо было нам поспорить на что-нибудь существенное. Хотел бы я посмотреть тогда на твоё лицо!

— Забини, угомонись. Ни один проигрыш не сравнится с тем наказанием, которое мне терпеть ещё полгода.

— А, ну да, жить в одной комнате с Ноттом — удовольствие не из дешёвых. Для нервов, я имею в виду.

Падма ощутила накатывающий волнами страх пополам с неприязнью: с того момента, как она дала Нотту обещание пойти с ним на бал, прошло столько времени, что она, погружённая в мысли об экзаменах и Дине, уже успела забыть о том эпизоде на квиддичном поле. Но вот наступило двадцатое декабря, до бала оставалось меньше суток, а обещание нужно было выполнять.

— Как он себя ведёт последнее время? — спросила она словно через силу.

— Как обычно, — Блейз пожал плечами. — Злится, срывается на всех, а на нас в особенности, кричит по ночам... Короче, тихий ужас. Вернее, громкий.

— Ох... Хоть бы завтрашний вечер поскорее прошёл. Никогда не ждала бал с таким напряжением.

— Точно, он же заставил тебя пойти с ним, — прищурился Драко, вспоминая. — Но ты не волнуйся. Если что, мы рядом.

— Ага, — для пущей убедительности Блейз потрогал свои бицепсы. — Мы уж с ним разберёмся, можешь не сомневаться! Лично меня за эти три месяца он уже порядком достал.

— Спасибо, ребята! — горячо поблагодарила Падма.

— Ой, да ладно, мы ещё пока ничего не сделали, — отмахнулся Блейз, а Драко добавил:

— Я думаю, за тебя многие заступились бы. Мистер Томас, например.

Падма рассмеялась: случись что, Дин однозначно будет в числе первых её защитников.

 

В это самое время Дин тоже примерял свой костюм, с помощью магии разглаживая и без того идеальные стрелки на брюках и то и дело поправляя серебристо-серый галстук.

— А мы вот решили простым магловским способом, — сказал ему Невилл, проходя мимо с утюгом в руках. — Отлично выглядишь, старик.

— Поддерживаю! — согласился Симус, беря утюг у Невилла. — Уверен, что завтра мы будем выглядеть круче всех.

— А то как же! — Дин поправил манжеты и стряхнул с воротничка рубашки невидимые пылинки. — Кстати, а когда приедет Гарри? Я бы хотел повидать его перед тем, как на него накинется добрая половина школы.

В этот самый момент дверь в спальню хлопнула, и трое парней одновременно повернулись на шум.

— Бойся своих желаний, Дин, они имеют свойство сбываться!

— Гарри! Мерлин меня покусай!

Симус первый подскочил к нему, напрочь забыв про оставленный на гладильной доске утюг. Гарри так и сиял. Бывшие соседи, с которыми он делил комнату в течение шести лет, по очереди трясли ему руку, шутили и были так искренне рады, что он даже смутился.

— Парни, как же круто снова встретиться!

— А как нам круто!

— И не говори!

— Как тебе удалось проскочить через гостиную?

— Неужто мантия-невидимка снова в деле?

— Нет, — Гарри тряхнул головой, улыбаясь, — незаметно пройти не удалось, просто меня уже успели поприветствовать все, кто там был. Я здесь уже почти час.

— С Джинни виделись? — спросил Невилл.

— К ней я сейчас и иду. Решил сначала заглянуть к вам, потому что у Джинни, которая, как выяснилось, теперь живёт в одной комнате с Гермионой, я точно задержусь надолго.

— А, ну это да! — широко улыбнулся Дин. — Ну так и быть, до вечера. Ночевать-то ты будешь в своей старой комнате, надеюсь?

Гарри едва успел неопределённо пожать плечами, как Симус задал следующий вопрос:

— Ты вообще надолго в Хогвартс?

— На два дня. — Гарри поправил очки, немного съехавшие на нос. — На курсах нельзя пропускать ни одной лекции, поэтому... сами понимаете.

— Ничего-ничего! — Симус положил руку ему на плечо. — Я планирую к тебе присоединиться в ближайшем будущем.

— Буду ждать с нетерпением.

В этот момент в дверь постучали.

— Входите! — громко крикнул Дин.

В проёме показалась пышная шевелюра Гермионы.

— Мальчишки, можно к вам? — она открыла дверь пошире и тут наконец увидела вновь прибывшего: — Гарри! Боже!

Они бросились навстречу друг другу, и Гарри сжал её в крепких объятьях.

— Как же я рад тебя видеть, Гермиона! — сказал он, чуть отстраняясь и внимательно глядя на свою лучшую подругу. — А ты похорошела! Видимо, мирная учебная атмосфера тебе на пользу.

— Ещё бы, — подмигнула она, отгоняя вновь заполнившие её голову непрошеные мысли о том, кто на самом деле так сильно на неё влиял. — Слушай, может, пойдём прогуляемся? Джинни сейчас принимает ванну и выйдет нескоро, а у меня вряд ли будет ещё возможность поболтать с тобой.

— Пойдём, конечно! — радостно отозвался Гарри.

— Иди, иди, — Симус с Дином одновременно похлопали его по спине.

— Но когда вернёшься, расскажешь нам про Аврорат.

— И поспать тебе не удастся, у нас ещё очень много вопросов!

Гарри с готовностью кивнул.

— Ладно, договорились!

— Вот и отлично, — подытожил Дин и повернулся к Гермионе: — Насчёт завтра всё в силе?

— Да, конечно! Ой, Дин, — из-за встречи с Гарри она успела позабыть, зачем вообще пришла в спальню к мальчикам, — я хотела спросить, какой у тебя будет галстук?

— Да вот этот, собственно, и будет, — Дин расстегнул верхние пуговицы пиджака, чтобы Гермионе было лучше видно.

— Отлично! У меня как раз есть подходящее платье.

— Класс. Если вдруг больше не увидимся, то завтра я буду ждать тебя ровно в семь в гостиной. Окей?

— Окей, — рассмеялась Гермиона и вместе с Гарри вышла из комнаты.

 

Быстро миновав гостиную, они, не сговариваясь, пошли по направлению к ближайшему потайному выходу из замка. Выбравшись из коридора, дверь в который была скрыта за гобеленом, они очутились на третьем этаже и, спустившись по мраморной лестнице, вышли на улицу.

В последние дни неожиданно потеплело, и по этой причине замок до шпилей самых высоких башен был окутан сумеречным туманом. Зимний вечер постепенно вступал в свои права, и теперь маленькие капельки влаги словно висели в темноте, отчего Гермионе казалось, что она вдыхает не воздух, а воду.

— Ну, как твои дела? — спросили они в один голос и дружно расхохотались.

— Хорошо! — первым ответил Гарри, отлично помня любопытный нрав Гермионы и зная, что пока он не расскажет о себе, она не успокоится. — Вот уже четвёртый месяц прохожу курсы в Аврорате. Занятия похожи на школьные, за тем исключением, что практики гораздо больше, чем теории. Преподают нам не только мракоборцы, но и сотрудники других отделов: пару лекций даже читал мистер Уизли! Ну и Кингсли, конечно, лично следит за нашей успеваемостью.

— Здорово! А вас много?

— Нет, пока всего пятеро. Помимо меня двое когтевранцев, Роджер Дэвис и Эдди Кармайкл, а других двоих я никогда не встречал раньше. Они уэльсцы, прибыли с юго-запада... Не уверен, что они вообще учились когда-либо в магической школе.

— Я и не сомневалась, что ты там всех за пояс заткнёшь! Тебе ещё не предлагали возглавить Отдел?

Гарри смутился.

— Честно, предлагали. Я не уверен, смогу ли... всё-таки такая ответственность.

— Ох! — Гермиона закатила глаза. — Время идёт, а Гарри Поттер не меняется. Я и представить никого не могу на этой должности, кроме тебя.

— Спасибо, Гермиона, — он признательно тронул её за локоть, не зная, что ещё добавить о своей довольно-таки однообразной послевоенной жизни. — Ну, теперь твоя очередь рассказывать. Как у вас дела? Как прошли ЖАБА?

— Вроде всё в порядке. Конечно, на проходной балл сдали не все, но в основной массе справились... А нам, второгодникам, это ещё предстоит!

— Но до июня полно времени.

— Ты же знаешь, мне всегда хочется как можно скорее разделаться с экзаменами. Правда, потом я с нетерпением и ужасом жду оценок.

— А, ну да, — хохотнул Гарри, — точно! Не хочешь сдать пораньше? Как это у маглов-то называется? Не могу вспомнить...

— Экстерном, — моментально ответила Гермиона и покачала головой: — Ты что, Гарри! Кто станет собирать экзаменационную комиссию для меня одной? Да и при всём моём желании поскорее идти работать всё же не хочется расставаться с Хогвартсом.

— Да... — задумчиво протянул Гарри и обернулся на замок. — Здесь так красиво...

— Просто невероятно! — прошептала Гермиона, встав рядом с Гарри и тоже обернувшись назад.

Замок, как всегда величественный и грандиозный, возвышался над лугом и мерцающим ледяным глянцем Чёрным озером. Сейчас друзьям казалось, что ничто на свете не может изменить эту монументальность, разрушить, уничтожить. Но в их памяти всплыла ночь с первого на второе мая, когда здесь всё горело и полыхало...

— Гарри, ты часто видишься с Роном? — наконец нарушила молчание Гермиона.

— Да, частенько, — ответил Гарри, нервно сглотнув. В его глазах за стёклами очков так и сверкал отблеск пламени и заклинаний, разрывающих здешний воздух ещё так недавно. — Время от времени я наведываюсь в «Волшебные вредилки», а раз в неделю, по вторникам, миссис Уизли приглашает меня на обед.

— Она давно считает тебя членом семьи.

— Надеюсь, так и будет, — Гарри невольно улыбнулся.

Гермиона заметила, как искорки в его глазах преобразились.

— Ох, Гарри! — вдруг воскликнула она. — Джинни ведь ещё не знает, что ты здесь! Прости, что я отняла у тебя столько времени. Нам нужно возвращаться.

— Ну что ты, — Гарри сжал её ладонь, — я всегда буду рад побыть с тобой сколько угодно!

Он посмотрел в сторону хижины Хагрида, но сквозь туман, сгущающийся всё больше, ничего не смог разглядеть.

— Мы позвали Хагрида на бал, — сказала Гермиона, беря друга под руку и почти вслепую направляясь в сторону замка, — так что у тебя ещё будет возможность повидаться с ним. Ой, ты даже не представляешь, как он будет рад!

— Наверно, так же, как и я, — с энтузиазмом откликнулся Гарри, но тут же вернулся к начатой теме: — А тебе Рон пишет?

Гермиона покачала головой.

— Нет. Ты же знаешь, он никогда не отличался особым желанием строчить послания.

— Тебя это огорчает?

Гермиона внимательно посмотрела на Гарри.

— Слушай, ты опять за своё? Мы с Роном друзья. И я не стану огорчаться из-за того, что он пока не может найти время написать мне. Я знаю, что стоит нам встретиться — и мы будем болтать не час и не два. В общем, то же самое, что с тобой.

Гарри рассмеялся. Из-за тумана они чуть сбились с курса и подошли к замку со стороны Когтевранской башни. Открыв заклинанием неприметную дверь, они стали не спеша подниматься по винтовой лестнице.

— А что у тебя... ну... на личном фронте? — нерешительно спросил Гарри.

— Сложно сказать... — вздохнула Гермиона, понимая, на кого в данном случае намекает её друг, и пытаясь припомнить, как ещё в сентябре Виктор целовал её у озера... но тут картина перед её мысленным взором резко сменилась: темнота, холодная стена замка и бешеный, дикий, ненормальный по своему накалу поцелуй Нотта.

Сердце Гермионы зашлось в учащённом биении, дыхание моментально сбилось... стоящие прямо перед лицом тёмные глаза смеялись.

— Это правда, что Крам преподаёт у вас?

Гермиона не сразу ответила на вопрос, выпадая из охватившего её оцепенения.

— Да, и он весьма хороший преподаватель.

— А между вами... — Гарри опять замялся, пока открывал дверь, ведущую с лестницы на пятый этаж, — между вами ничего нет?

Гермиона покраснела. В душе у неё происходила самая настоящая буря.

— Он хочет отношений, но я... не готова, что ли.

— О, извини, — растерялся Гарри. — Я прямо как Рон: тактичен, как затупившийся топор.

Гермиона лишь рассмеялась.

— Брось, ты что! Ты мой друг и можешь спрашивать о чём угодно.

Они поднялись на седьмой этаж и подошли к портрету Полной Дамы.

— Вернулись, молодёжь? Наконец-то! — она притворно вздохнула. — Мисс Уизли уже замучила меня: ходит туда-сюда, спрашивает о вас, а я и знать не знаю...

— Джинни, — одними губами произнёс Гарри.

— Лео фортис, — сказала Гермиона, и едва проход открылся, Гарри ринулся вперёд.