Закон противоположностей, или психология счастья (джен)

…День выдаётся совершенно безумным, и к вечеру, когда они оба, наконец, селятся в один из на диво многочисленных и плотно заселённых отелей, где могут остановиться волшебники, оба уже совершенно без сил. Мальсибер, впрочем, чувствует себя не в пример хуже — посему Снейп, решив для себя, что ему всё равно сегодня не спать, зачаровывает комнату, закрывает её, как только умеет, от всего (а опыта в этом деле ему не занимать) — и, едва уложив, наконец, приятеля, приступает к работе: очаг в комнате есть, остаётся развести там огонь и поставить котёл — и импровизированная лаборатория готова.

Проблема, однако, оказывается сложнее, чем он предполагал. Ожоги-то он убирает быстро — беспокоят его не они, а заклятье, разрушающее всё быстрее и быстрее лёгкие Ойгена. Если Снейп правильно посчитал, с момента его наложения прошло дней шесть — время упущено, и то, что могло быть исправлено несколькими днями неудобств вкупе с десятком-другим выпитых зелий, теперь убивает. Но пока человек жив — жива и надежда, а Снейп всегда был неплохим зельеваром…

Так начинается схватка, ставкой в которой является жизнь человека, спасшего его самого — и время в ней играет на стороне проклятья и против людей. Утро приходит за ночью, его сменяет день, а за тем — снова ночь, и ещё один день, и ещё… Человек у стола почти что не спит — разве что пару часов на рассвете, — а человек на кровати никак не может решить, умирать ему или нет, и медленно тает, откашливая теперь уже вместе с кровью кусочки ярко-розовой, похожей на губку ткани, и большие тёмные сгустки. Он не смеётся больше — он вообще практически не открывает глаз и не разговаривает, но — человек у стола это знает — остаётся в полном сознании, и это страшно. Иногда зельевар ловит на себе его взгляд — и даже себе самому ответить не может, что в нём видеть больнее: отчаяние или веру. Веру в него, в Северуса. Который, похоже, всё-таки хоть и медленно, но проигрывает.

Но сдаваться просто не имеет смысла: если он проиграет, то будет хотя бы знать, что сделал всё, что было возможно. И он продолжает, жалея, что у него под рукой нет его собственной, годами подбираемой библиотеки — а ходить и разыскивать нужные книги времени у него нет. Приходится пользоваться исключительно собственной головой и памятью — и надеяться, что они окажутся достойной заменой.

И они всё же оказываются. Кашель очень медленно, но начинает стихать, приступы случаются всё реже и становятся всё короче — а главное, на губах прекращают, наконец, появляться эти жуткие губчатые ошмётки, и клокот в груди становится сперва тише, а потом пропадает и вовсе.

На это уходит почти полторы недели…

Впрочем, чувствует себя Мальсибер всё равно плохо, что очень заметно хотя бы по тому, что он не то что не шутит — вовсе не разговаривает, разве что отвечает на заданные вопросы, причём, по возможности, коротко. А вот сам — не заговаривает, так же, как и равнодушно ест всё, что ему дают, ни разу не отказавшись ни от чего, но и не попросив ничего другого. Он, кажется, просто отсутствует: есть только исхудавшая и осунувшаяся оболочка, а самого Ойгена в ней словно и нет. И это тревожит Северуса всё больше.

…Этот вечер ничем не отличается от предыдущих: такой же тёплый и длинный, он всё никак не заканчивается — а Снейп ждёт темноты, когда станет прохладнее и можно будет, погасив свет, поднять жалюзи и открыть окно, выветривая привычный, но тяжеловатый запах зелий, заполняющий комнату каждое утро.

— Хочешь посмотреть? — тихо спрашивает вдруг Мальсибер.

— Что посмотреть? — живо откликается Снейп: это первая самостоятельная реплика его приятеля, не являющаяся ответом на какой-то его конкретный вопрос, за всё время их пребывания в Париже.

— Как это было. Там.

— Где я тебе сейчас пансив возьму? — слегка преувеличенно возмущается Северус. — Да и тебе сейчас колдовать… потом. Не дури.

— Ты же легилимент, — улыбается Ойген одними губами, так и не открывая глаз.

— Мне вспоминается некое предупреждение, — начинает Снейп, но Мальсибер открывает глаза, глядит на него и говорит коротко:

— Действуй.

— Не хочу, — отрезает Снейп, демонстративно отворачиваясь. — Потом покажешь. В пансиве.

— Я хочу, — требовательно говорит Ойген. — Северус. Пожалуйста.

Тот дёргается, резко оборачивается и усмехается очень нехорошо:

— Ну, на такую трогательную просьбу я ответить отказом не могу. Легилименс!

…Дым. Дым и гарь.

Какие-то обломки… земля усыпана каменным крошевом.

Бой. Темно… ночь? Рассвет? Разноцветные вспышки вокруг… Мальсибер идёт вдоль стены, стараясь уворачиваться от заклятий или время от времени отгораживаясь от них Протего. Он не дерётся и явно даже не собирается — лишь закрывается и старается остаться как можно более незаметным. Отразив очередной малиновый луч, он пропускает другой — фиолетовый. Тот бьёт его в грудь — Снейп не видит, откуда он появился, слишком много дыма и вспышек вокруг — Мальсибер охает и, схватившись за место удара, молча падает на землю — Снейп успевает увидеть его удивлённый взгляд, и картинка меркнет…

…Светло. Совсем уже рассвело…

Люди… и не только люди стоят практически образуя кольцо: два не смыкающихся полукруга один напротив другого.

В центре — двое.

Поттер — и Лорд.

Мальсибер стоит с краю, недалеко от ворот — стоит на каком-то большом камне, рядом с которым, похоже, и упал в предыдущем воспоминании. Ему оттуда отлично всё видно, сам же он полускрыт за краем стены, на которую опирается левой рукой. Он очень тяжело дышит и держится правой рукой за грудь — видно, что ему больно, он кривит рот при каждом вдохе — похоже, что выдыхать ему легче. Потом кашляет, тут же зажимая себе рукой рот — даже в воспоминаниях чувствуется, как ему больно и страшно. Тыльная сторона его левой руки, которой он облокачивается на стену, ободрана, кровь крошечными капельками образует рисунок, напоминающий мельчайшую рваную сетку…

Те двое говорят… Снейп слушает, слушает…

И — две вспышки: красная и зелёная.

И конец. Застывшее, разлетающееся пеплом тело…

Мальсибер медленно и осторожно спускается и, стараясь держаться стены, начинает отходить назад. Отойдя подальше, он оглядывается, находит взглядом очень юного аурора, совсем ещё мальчика, подходит к нему незаметно, наводит на него палочку и чётко выговаривает:

— Империо.

Выражение лица того смягчается — Мальсибер приказывает ему встать за ним, навести на него палочку и идти следом. Так они и идут — в сторону леса. Чем дальше — тем быстрее… в какой-то момент Мальсибер спотыкается и падает на четвереньки, замирает так, тяжело дыша, но явно не выпуская аурора из-под своей власти: тот спокойно стоит рядом, указывая на него своей палочкой, и со стороны кажется, что это он пытает своего пленника. Отдышавшись и выругавшись, видимо, в адрес того, кто достал его таким неприятным заклятьем: «Бастет! Чтоб ему встретить тебя сегодня!» — Мальсибер встаёт, и они продолжают движение, правда, помедленнее.

Наконец, они доходят до Визжащей хижины и входят внутрь — и видят распростёртого у стены в луже собственной крови совершенно мёртвого на первый взгляд Снейпа.

— Ох ты, — шепчет замерший на пороге Мальсибер. Потом командует аурору: — Сядь и сиди! — и подходит к лежащему у стены с широко раскрытыми глазами и остановившемся взглядом Снейпу. — Северус, — горько шепчет Ойген, потом садится на корточки и закрывает ему глаза.

И вдруг замирает, изумлённо глядя на окровавленную шею.

Кровь, в основном, уже подсохла и даже уже потемнела, но вокруг ран она совсем свежая и яркая. Мальсибер наклоняется ниже и с силой сжимает края раны — там выступают свежие капли. Он улыбается — счастливо и отчаянно — и начинает быстро колдовать, сперва очищая рану, а после и заживляя её.

— Не смей умирать, — говорит он. — Хватит с меня на сегодня смертей!

Потом оборачивается к аурору и приказывает ему принести сюда мужской труп, худой и высокий. Пока того нет, Мальсибер возвращается и делает то, чему успел научиться у Северуса когда-то: шепчет заживляющие и очищающие заклинания, совершая плавные взмахи палочкой. Наконец, возвращается аурор с трупом какого-то высокого и худого волшебника: Ойген оглядывает его оценивающе, потом переносит Мобиликорпусом Снейпа к двери, укладывает на его место в точно той же позе означенный труп — и выходит, приказав аурору идти следом и левитируя Снейпа. Потом оборачивается — и делает характерный взмах палочкой. Из неё вырывается струя пламени, мгновенно охватывающего хижину. Адский огонь… Мальсибер отворачивается, и маленькая процессия начинает движение к озеру.

На берегу Ойген трансфигурирует какую-то корягу в лодку, укладывает туда Снейпа, потом забирает у аурора палочку, подходит к воде, высматривает там что-то — потом взмахивает рукой и произносит: «Авада Кедавра!» Изумрудная вспышка… Мальсибер глубоко вздыхает и морщится, потом зябко передёргивает плечами и бормочет что-то вроде: «Пакость какая!» — потом подходит к аурору…

Снейп знает, что будет дальше — он прекрасно помнит рассказ. Когда молоденький аурор уходит, Мальсибер отталкивает лодку от берега, ловко в неё запрыгивает — и, укрыв её дезилюминационными чарами, направляет в сторону от замка.

Закончив, Снейп какое-то время молча сидит и смотрит на недвижно лежащего Мальсибера, который сразу закрывает глаза и слегка улыбается.

— Ты мне соврал, — говорит, наконец, Снейп.

— М-м? — отзывается тот.

— Про долг жизни.

— А-а… ага, — Мальсибер, похоже, словами разговаривать не намерен.

— Зачем?

Ойген молчит, но улыбка его становится явственнее.

— Я спросил «зачем»? — повторяет Снейп. — И изволь открыть глаза, когда я с тобой разговариваю.

— У-у, — возражает Мальсибер — и уже почти что смеётся, не видя, как и по губам Северуса проскальзывает очень довольная улыбка.

— Ты сегодня только звуками будешь общаться?

— Ага, — отзывается он.

— И твоя речь, наконец, будет отражать уровень твоего интеллекта, — кивает Снейп. — А то все эти умные слова только сбивают.

Ойген приоткрывает один глаз и хитро улыбается.

— Так зачем ты меня обманул? — вновь спрашивает его Снейп.

Ойген упрямо молчит — а потом вдруг показывает ему кончик языка.

И смеётся.

Очень легко и совсем неслышно — но совершенно отчётливо.

— Шут, — с видимым облегчением говорит Снейп. — Когда будем в Штатах — я куплю тебе колпак с бубенчиками. И приклею к голове вечноприклеивающим заклятьем. Чтоб люди сразу знали, с кем дело имеют.

— В Штатах? — переспрашивает Ойген, открывая глаза.

— Надо же, кто у нас тут заговорил, — язвит Снейп. — В Штатах, в Штатах.

— Я поправлюсь?

— Куда ты денешься, — усмехается Северус. — Соврал ты или нет — а я твой должник, и цена была названа. Так что хочешь ты или нет — а я тебя в Штаты доставлю.

— И там купишь колпак, — говорит Мальсибер, сияя.

— Непременно. Красный. Есть будешь?

— Яичницу, — улыбается тот. — С беконом и жидким желтком.

— Яичницу, — кивает, вставая, Снейп.

— И чай.

— Чай нельзя. Как и кофе. Обойдёшься водой с лимоном.

— Тогда я хочу лимонад. Сладкий. И…

—…и хватит пока, — Снейп выходит из комнаты, говоря уже почти что за дверью, — раскомандовался…

Мальсибер счастливо улыбается и вновь закрывает глаза, впадая в ставшую для него привычной в последнее время дрёму.