Исполнить обещанное (гет)

Я не погибла, нет, я спасена.

Гляди, гляди — жива и невредима.

И даже больше — я тебе нужна.

Нет, больше, больше — я необходима.

(Мария Петровых)

Изабелла, когда вернулась домой, отчаянно ругала себя за глупое, как казалось ей, поведение, и за то, что она вообще пошла туда, и за то, что так быстро и невежливо ушла, даже не попрощавшись. Наверно, Рабастан счел ее какой-то дурочкой...

С прошлого лета, с того дня, когда она узнала, что Темный Лорд действительно возвратился, она жила в каком-то смятении. Отец с самого начала полагал, что Гарри Поттер и Дамблдор не лгут — хотя Фадж и опровергал "панические слухи", но вид у него был настолько испуганный и в то же время воинственный, что казалось, он и сам себе не верит. Да и вся история с происшествием на Турнире Трех Волшебников и с исчезновением Крауча-старшего была мутной. А когда Изабелла, побывав у Малфоев, лишь кивнула в ответ на расспросы Мораг о Темном Лорде и посоветовала сестре молчать об этом, отец и мать встревоженно переглянулись. И тут же, не сговариваясь, начали убеждать младшую дочь заниматься в школе только учебой и, Мерлин упаси, не ввязываться ни в какие сомнительные предприятия, особенно если это как-то связано с Темным Лордом или с директором Дамблдором.

О женихе Изабеллы речи тогда не заходило. Однако, прочитав зимой в "Пророке" о побеге десяти Упивающихся смертью из тюрьмы, она всерьез задумалась, не лучше ли было разорвать помолвку — как все разумные люди ей советовали... А что, если Лестрейндж действительно маньяк, убийца и садист? Или стал таким за годы Азкабана? Какая же у них тогда будет жизнь, если она все-таки выйдет за него? Изабелла представила, как Рабастан общается с ней исключительно при помощи Круцио и Империо, и нервно засмеялась. Однако факт оставался фактом — она довольно тесно связана с человеком, которого, возможно, стоит опасаться.

К тому же она понимала: и возвращение Темного Лорда, и побег его сторонников — все это означает неотвратимое приближение новой войны, несмотря на бодрые заверения "Пророка", что Министерство держит ситуацию под контролем. Фадж никогда не хватал звезд с неба, и не верилось, что в противостоянии двух величайших волшебников — Дамблдора и Темного Лорда — он способен стать силой, с которой те будут считаться.

Но все же Изабелле хотелось увидеть Рабастана — она сама не знала, почему и для чего. За все эти годы он, кажется, уже стал частью ее жизни, частью ее самой. Она хотела встретиться с ним — и отчаянно трусила. И долго не могла ни на что решиться, пока однажды, собравшись наконец с духом, не сказала Нарциссе:

— Цисси... Я хочу его видеть. Мистера Лестрейнджа, то есть, я имею в виду... Рабастана.

В ответ подруга удивленно взглянула, а Изабелла смущенно пояснила:

— По крайней мере, будет какая-то ясность — да или нет...

Нарцисса задумалась, потом мягко улыбнулась и кивнула:

— Что ж... Это можно устроить.

Вот они и встретились... Но никакой ясности по-прежнему не было, Изабелла снова не могла твердо сказать ни "да", ни "нет". В доме Эйвери она увидела совершенно незнакомого человека, который вел себя отнюдь не как джентльмен... Однако и неприязни к себе не вызывал. А чего Изабелла, собственно, ждала-то? Увидеть какого-то графа Монте-Кристо, или Принца — Железную Маску? Или смущенного красивого юношу, который когда-то надел ей кольцо на палец? Того юноши уже давно нет, есть взрослый мужчина, прошедший войну и отсидевший четырнадцать лет в одиночной камере с дементорами. Слава Мерлину, что на кровожадного безумца Рабастан вроде не похож... Кстати, как ему удалось там не сойти с ума? Хотя она помнила из той маленькой брошюры, которую ей давали почитать в Хогвартсе, что Темный Лорд исследовал дементоров и разработал целую систему защиты разума. Видимо, он и своих последователей чему-то научил (1).

А то, что он стал ее грубо домогаться... Очевидно, что Азкабан не лишил его мужской силы, и в то же время он вполне вменяем — ведь ни к Цисси, ни к Белле он не пристает. А Изабелла, в конце концов, его официальная невеста... И все же, наверное, ей стоило одеться поскромнее — когда она выбирала наряд для визита в дом Эйвери, она совсем не подумала, какой может быть реакция мужчины, много лет лишенного женского общества... В следующий раз она это учтет. "В следующий раз? А надо ли мне туда идти в следующий раз? — поймала она себя на этой мысли. — Зачем? Разве я влюблена в него? Ведь нет? Кажется, нет...". Но мысль о том, что ей не нужно больше встречаться с Рабастаном, почему-то вызвала странное чувство, похожее на разочарование. Нет, ей ничего не было ясно...

Стук в окно отвлек ее — сова принесла записку от Кэтрин и Торфинна Роули. Ее приглашали на детский праздник, который они устраивали на Литу (2). Изабелла торопливо написала ответ, что обязательно придет. И тут ее мысли потекли в ином направлении. "А может быть, мне действительно выйти за него? Пора ведь уже, а почему-то ни с кем никаких отношений так и не сложилось... Мама ничего не говорит, но иногда так вздыхает, глядя на меня. У нее в мои годы уже двое детей было.".

Она снова села к столу, и написала Нарциссе, прося разрешения прийти к ней, и опять вместе отправиться к Эйвери. Сова, только что прилетевшая от Роули, была послана с запиской — теперь уже к Малфоям.

Раньше Изабелла могла поговорить с подругой через камин, но недавно Люциус сказал жене, что Аврорат мог взять камин в Малфой-мэноре под негласное наблюдение, чтобы подслушивать разговоры и отслеживать перемещения. Поэтому Нарцисса дала Изабелле понять, что некоторые вещи удобнее обсуждать в письмах или при личной встрече.

Ответ пришел уже поздним вечером. Цисси писала, что будет завтра ждать ее в час дня, и что Рабастан просит у нее прощения за свою грубость.

На следующий день Изабелла оделась подчеркнуто строго — в серое закрытое платье с белым воротничком и длинными рукавами. Волосы она причесала гладко, а губы красить не стала вовсе. Рабастан встретил ее сдержанно и вежливо, поцеловал руку — он тоже сегодня был одет в выглаженную мантию и чисто выбрит, тоненькая полоска усов над верхней губой аккуратно подстрижена — а то в прошлый раз он еще и уколол ее щетиной. Они гуляли по саду, потом пили чай в столовой вместе со всеми, перебрасываясь какими-то общими фразами. Изабелла искоса рассматривала его — каштановые волосы побиты сединой, глубокие складки между бровями и по обеим сторонам жесткого рта, беспокойные серые глаза. Болезненная худоба, несмотря на то, что после Азкабана прошло уже несколько месяцев. Левая щека время от времени подергивается. Но в каждом движении сухощавого тела чувствуется точность и выверенность, и настороженность — словно у хищного зверя.

Когда они снова оказались вдвоем в одной комнате, он подошел к ней. Изабелла сжалась, но Рабастан лишь усмехнулся:

— Не бойся, я приставать к тебе не буду. Так что, ты выйдешь за меня, или все еще не знаешь? Ты не любишь меня, конечно — и я тебя тоже... Но так ли это важно? Сколько тебе лет?

— В августе двадцать семь исполнится, — тихо ответила она.

— А мне будет сорок. И ты не замужем — а почему, кстати? Ты красивая девушка... И картины твои я видел — мне Цисси журнал показывала и в Малфой-мэнор меня водила, посмотреть на ту, что Абраксас купил... — он помолчал и, взяв ее руку в свою, спросил: — Или тебе непременно нужна любовь? — он произнес это слово с какой-то странной, горькой усмешкой.

— Не знаю...

— Опять не знаешь, — он покачал головой. — В общем, если ты родишь ребенка, то все — и Лестрейндж-холл, и сейф в Гринготтсе достанется ему. Ну и тебе, конечно — когда нас с Руди убьют. В Азкабан я постараюсь больше не попасть. У брата моего наследников нет и вряд ли появятся...

"Когда"... Даже не "если убьют", а "когда убьют"... — подумала Изабелла. — Почему он так в этом уверен?" А вслух сказала:

— Неужели все так... безнадежно? Тогда зачем... — она осеклась, увидев, как перекосилось его лицо.

— Ой, только не начинай, не надо вот этого... Зачем, почему... Да, мои руки в крови. Я убивал. И пытал... Это война. И я связал свою жизнь с Темным Лордом, я клялся ему в верности, он нас из Азкабана вытащил. Я не могу уйти. И не хочу. Да и некуда, в общем-то...

— Я не это хотела сказать... Я читала Темного Лорда, когда в Хогвартсе училась, — ответила она.

— Ничего себе! Откуда у тебя такая литература взялась?

— Один парень со Слизерина дал, — она улыбнулась. — Меня же в Хогвартсе дразнили из-за тебя. Из-за того, что я твоя невеста. Потом, правда, перестали — мне было наплевать на них, ну, им и стало неинтересно. Да и выросли мы...

— Надо же... — он посмотрел на нее взглядом, в котором промелькнуло уважение. — А кстати, почему нашу помолвку не разорвали? Твой отец по-прежнему считает, что это хороший брак для тебя?

— Он предлагал, но я отказывалась. Не знаю, почему... То есть, наверное, как раз потому, что в школе дразнили... Я не хотела им уступать.

— А ты молодец... — рассмеялся он. — Может быть, наша с тобой жизнь будет хоть и недолгой, но забавной... Однако к делу. Нам скоро предстоит одно задание — вроде бы простое, но мне оно не нравится. Там может обернуться по-всякому. Поэтому лучше нам пожениться скорей. Все равно не будет никакого свадебного пира — в гости никого, кроме здешней компании, не позовешь... Так что никаких особых приготовлений не надо, даже платье шить тебе нет необходимости. Брачный контракт составлять не будем — твое приданое и твои деньги меня не интересуют, но я напишу завещание, что все, чем я владею, перейдет после моей смерти к тебе и к нашему ребенку. Если он будет, конечно. Но я очень надеюсь, что будет. Ну, согласна?

— Да, — она кивнула и на миг прикрыла глаза. Изабелла чувствовала себя так, как много лет назад, когда она впервые села на метлу и взлетела, или как при прыжке в воду с большой высоты — было страшно и весело, и не вполне верилось в реальность происходящего.

Несколько дней до свадьбы пролетели очень быстро. Рабастан написал завещание, и семейный нотариус Лестрейнджей — старый сморщенный полугоблин — засвидетельствовал его. Изабелла все же сшила себе свадебное платье — атласное, светло-розовое, обтянутое белым кружевом — и побывала на детском празднике у Кэтрин. Ее мужа, Торфинна Роули, она видела в доме Эйвери — когда вернулся Темный Лорд, Торфинн встал в ряды его сторонников и принял Метку. Изабеллу это не удивило. Разумеется, здесь были и еще несколько ее однокурсников, в том числе Фрэнк Уилкис.

Конечно, она рассказала родителям, что встретилась со своим женихом, и сообщила о предстоящей свадьбе. Отец только вздохнул, спросил, хорошо ли она подумала, но спорить с ней не стал. Мама расплакалась, а потом обняла Изабеллу и сказала, что, видимо, это судьба, так что тут противиться бессмысленно. Мама лишь опасалась, не будет ли у Изабеллы неприятностей, но отец объяснил, что Изабелла ничего противозаконного не совершает, и что в Британии, слава Мерлину, есть закон, по которому жена не обязана свидетельствовать против мужа, дети против родителей, и наоборот... Так что Изабелле ответственность за укрывательство Лестрейнджа не грозит. Но на свадьбе родителей не будет — отец служит в Министерстве, и для него посещение дома, где скрываются беглые преступники, неуместно. Уж не говоря о том, что это поставит в неловкое положение других гостей.

Свадьба состоялась в Лестрейндж-холле, а прибыла Изабелла в дом жениха из Малфой-мэнора, где Нарцисса и Кэтрин одели ее, а миссис Малфой еще и украсила прическу перламутровыми орхидеями, выращенными ею в своей теплице. Чтобы наряду невесты не повредила аппарация, Люциус и Рудольфус зачаровали порт-ключ — слегка побитое молью канапе, принесенное с чердака — и вскоре Изабелла вместе с Нарциссой мягко приземлились у дверей Лестрейндж-холла.

Старый дом Лестрейнджей снова ожил, в окнах горел свет, слышались веселые и не совсем трезвые голоса. Восемь домовых эльфов во главе с Бонни, которая была вроде домоправительницы, пришли поздравить молодого хозяина со свадьбой, и Изабелла, согласно обычаю, одарила каждого из них серебряным сиклем и стаканом сливочного пива.

На свадьбе был и Темный Лорд — Изабелла увидела его в первый раз и испугалась, но он, казалось, был вполне доволен тем впечатлением, какое производил. Впрочем, он за всю свадьбу только и сказал "Поздравляю!", а все остальное время о чем-то тихо беседовал со Снейпом. Нагини возлежала у него на плечах, и иногда что-то шипела, поворачивая к хозяину голову. Белла сидела рядом с мужем, а не с Лордом, и тоже больше молчала, но вид у нее был непривычно растроганный. Лайонел Эйвери принес фотокамеру и сделал несколько снимков жениха и невесты.

Свадебного пира, как такового, не было, только в часовне, сохранившейся с четырнадцатого века почти в первозданном виде, Рудольфус, как старший в роду, совершил обряд. Изабелла дала нужные ответы на его вопросы и повторила слова супружеского обета, потом они с Рабастаном обменялись кольцами, а Рудольфус соединил их руки и дал обоим выпить сладкое вино из одного бокала. Брак был заключен. Но нельзя же было просто выпроводить гостей без всякого угощения. За столом Изабелла почти ничего не ела — она глядела на своего супруга, и ей казалось странным, что она сегодня ляжет в одну кровать с этим, в общем-то, совершенно чужим ей мужчиной. Она то вспыхивала, то ее начинала бить дрожь. А когда муж поцеловал ее в губы — у нее закружилась голова и она порадовалась, что он крепко держит ее под локоть. Его глаза во время поцелуя оказались совсем рядом — она впервые увидела их так близко. И печальная опустошенность этих глаз отозвалась незнакомой болью в груди.

Наконец Изабелла осталась наедине с мужем. Он повел ее через множество комнат, маленьких и больших. В коридоре остановился у окна и сказал:

— Вот здесь мой отец умер. Бонни его тут нашла...

— А ты уже побывал дома после побега? — спросила она.

— Да, — ответил он, — мы с Руди нарочно сюда выбрались, как только немного пришли в себя, чтобы могилы родителей навестить...

И после недолго молчания добавил:

— Ну что, идем?

Она кивнула и взяла его за руку. Они вошли в спальню, где было тепло и светло от камина и от свечей — на стенах и на тумбочках по обе стороны большой кровати красного дерева под балдахином из тяжелого золотистого шелка на четырех витых столбиках. Эльфийка Бонни, сияющая, в нарядном цветастом полотенце, погасила лишние свечи, показала молодой хозяйке дверь в ванную и с поклоном удалилась.

В ванной Изабелла сняла с себя свадебное платье, вынула из волос шпильки, а цветы бережно положила на полочку — она хотела засушить их на память. Потом вымылась душистым розовым мылом, еще более тщательно, чем обычно. Она старалась не думать о том, любит ли она своего мужа. Какая теперь разница, дело сделано, идти на попятный в любом случае поздно.

Вытершись мягким полотенцем, она надела ночную сорочку, лежащую здесь же — из тонкого ослепительно-белого батиста, расшитую кружевами. Войдя в спальню, увидела Рабастана — он тоже был только что из ванной, в пижаме и с еще влажными волосами. Она заметила, что он бледен, и глаза у него блестят. Отогнав последние сомнения, Изабелла подошла к мужу и положила руки ему на плечи.

Он сжал ее в объятиях, грубо и нетерпеливо подталкивая к кровати, кружевная ткань на груди вскоре оказалась безжалостно порвана, а потом Изабеллу пронзила острая, разрывающая боль. Она вскрикнула, и даже непроизвольно попыталась столкнуть его с себя, но не смогла — ей казалось, что Рабастан сейчас даже не помнит, кто она такая — и смирившись с неизбежным, обняла его. Но ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами — не столько от боли, сколько от обиды и печали.

А после он, счастливый и виноватый, шептал ей на ухо: "Так ты девочкой была... Ты меня ждала, да?" и гладил ее по голове, целовал дрожащие губы, глаза, щеки...

— Почему же ты мне не сказала?

— А ты и не спросил, — ответила она, всхлипнув.

— Я и не подумал даже, и в голову не пришло... Очень больно? Ну, извини... У меня никогда не было девочек...

Изабелла уже не плакала. Она положила голову на его плечо — почему-то лежать так было очень уютно и спокойно.

— Ты хорошая, — прошептал он, уже засыпая. — Моя хорошая девочка... — он так и заснул, крепко прижимая ее к себе.

Утром Изабелла проснулась раньше Рабастана — муж по-прежнему держал ее в объятиях, как будто боясь выпустить из рук. Во сне он казался умиротворенным, жесткие складки на лбу и около рта разгладились, в лице проступило что-то мальчишеское. Ей захотелось дотронуться до него. Она пошевелилась, и Рабастан тут же открыл глаза, а его рука непроизвольным, но точным и быстрым движением метнулась к тумбочке, где лежала волшебная палочка. Но, увидев рядом Изабеллу, он сразу все вспомнил и улыбнулся радостно: «Доброе утро, милая…», погладил жену по волосам. Она ласково провела кончиками пальцев по его груди и почувствовала, как он весь напрягся от этого прикосновения.. Взяв ее руку, он потянул ее ниже, сказал: «Вот видишь, что ты делаешь…» Она замерла, ощутив в ладони твердый и чуть подрагивающий член…

— Я так хочу тебя, Изабел… Как ты сегодня? Сейчас уже не будет больно...

— Ты ведь мой муж, — покраснев, прошептала она и, прикрыв глаза, повернулась на спину, словно предоставляя ему делать с ней все, что он хочет. Он наклонился над ней, покрывая поцелуями шею и грудь, потом его рука скользнула к подолу ее ночной рубашки… На этот раз он не спешил, и проявил всю деликатность и осторожность, на какую только был способен.

Потом они некоторое время молча лежали рядом. Изабелла, прижимаясь к плечу мужа, сбоку смотрела на него, пытаясь понять, о чем он думает. "Вообще-то, наверное, уже время завтракать, — решила она. — И что мы будем делать дальше? Спросить его? Или неудобно?" Рабастан потянулся, при этом рукава его пижамы чуть сползли, и Изабелле бросилась в глаза Темная Метка. Она вздрогнула. Рисунок — череп с выползающей изо рта змеей — показался ей жутким, но в то же время было в нем что-то притягательное.

Рабастан повернулся к ней:

— Ну что, пора вставать? Пойдем завтракать в столовую? Или, если хочешь, Бонни сюда принесет.

— Нет, пойдем в столовую, — Изабелла отвела взгляд от Метки и посмотрела на мужа. Он улыбнулся ей и согласно кивнул:

— Сейчас я позову Бонни.

— Я тогда в ванную... — Изабелле почему-то стало неловко, что чужая эльфийка увидит ее рядом с мужем в постели, почти голую, то есть, в ночной рубашке, разорванной на груди.

Рабастан усмехнулся, словно прочитал ее мысли:

— Она теперь не чужая эльфийка, а и твоя тоже.

Но Изабелла все же ушла в ванную. А он вызвал Бонни. Служанка тут же возникла рядом с кроватью.

— Доброе утро, хозяин. Что угодно?

Ее круглое личико расплывалось в счастливой улыбке. Она уже заходила в спальню под утро, чтобы погасить свечи, и видела, как хозяин обнимает во сне свою молодую жену.

— Бонни, мы сейчас в столовую придем. У нас что-нибудь осталось от вчерашнего?

— Да, хозяин, остался пирог, и копченая рыба, и рагу с бараниной — это на обед... И ростбиф — сейчас можно сделать сэндвичи. И омлет поджарить. Еще овсянку и тосты с вареньем... Может быть, молодая хозяйка чего-нибудь особенного пожелает?

— А я даже не знаю, что она любит, — задумался Рабастан. — Но это ты потом у нее самой спроси.

— Да, хозяин. Бонни все сделает.

Эльфийка поклонилась и исчезла. Басти тоже отправился в ванную, а когда вышел оттуда, Изабелла уже ждала его, умытая, причесанная и одетая в новый пеньюар.

Новобрачные спустились в столовую, а Бонни снова появилась в спальне. "Слава богам, — улыбнулась она, — теперь все будет хорошо. Род продолжится, и дом не умрет, а значит, и эльфы будут жить..."

Рабастан и Изабелла провели в Лестрейндж-холле еще три дня и три ночи, во время которых если и выходили из спальни, то ненадолго — в столовую, в сад, на террасу… Рабастан показывал молодой супруге дом и поместье, и фамильный склеп — Изабелла сама попросила мужа сводить ее туда, где похоронены его родители. И почти все время Басти или держал ее за руку, или обнимал за талию, или старался хотя бы мимолетно прикоснуться к ней — словно желая удостовериться, что она — не мираж и не сон, и не исчезнет никуда…

Супружеская близость уже не причиняла Изабелле боли, но и ничего особенного она не ощущала. Конечно, она знала, что не все молодые женщины способны испытать высшее наслаждение с первых дней брака. Она предоставила все естественному порядку вещей — пусть все идет так, как должно идти. А еще ей хотелось, чтобы ее мужу с ней было хорошо. Она чувствовала к нему все возрастающую нежность — может быть, потому, что в нем была какая-то простодушная открытость, или потому что он так явно нуждался в ней.

Через три дня появился Рудольфус — он был очень серьезен и собран. Оказалось, то самое задание, которое может оказаться опасным — о нем Изабелле говорил Рабастан, когда делал предложение — назначено именно на сегодняшний вечер. Рудольфус сказал, чтобы Басти не опаздывал на общую встречу, и, виновато глядя на Изабеллу, попрощался с ней, а потом аппарировал.

Изабелла была ошеломлена — неужели все закончилось? Так скоро? Она заплакала, когда Рабастан тоже собрался уходить. Он дал ей порт-ключ, который перенесет ее в Малфой-мэнор — она не хотела идти домой и мучиться там неизвестностью в одиночестве, а Люциус тоже должен был участвовать в операции, так уж лучше она побудет с Нарциссой. Рабастан с ней согласился. Прощаясь с женой, он сказал: "Я очень хочу вернуться к тебе".

Порт-ключ доставил Изабеллу к Нарциссе, и обе женщины до рассвета не сомкнули глаз, сидя у камина. В половине седьмого Нарцисса все же уговорила подругу отправиться домой и хоть немного поспать.

Ночь прошла, а Люциус все еще не появлялся, и никто из остальных тоже... Вместо Люциуса утром пришли авроры с обыском. Все, кто участвовал в сегодняшней операции, были пойманы с поличным в Отделе тайн, где они пытались украсть пророчество о Темном Лорде и Гарри Поттере. Мальчик-Который-Выжил появился там собственной персоной, да еще привел за собой Орден Феникса. И все, кроме Беллатрикс — ее спас Темный Лорд — арестованы.

Суд должен был состояться через несколько дней.

Примечания:

(1) В каноне показан только один способ защиты от дементоров — Патронусы. Но поскольку без палочки Патронуса вызвать нельзя, а УПСы в Азкабане не сошли с ума, как многие другие заключенные — остается предположить, что Темный Лорд научил их другим способам защиты разума. Вполне вероятно, что он сам их и изобрел — его таланты и познания в магии никто в каноне не ставит под сомнение.

(2) Лита — праздник летнего солнцестояния.