Крестник (гет)

Сколько Марлин помнила, миссис Коул всегда жаловалась на нехватку средств — не хватало на сладости для детей, не хватало на постельное белье, не хватало на ремонт, на премию сотрудницам. Причем свои бесчисленные жалобы начальница приюта неизменно озвучивала в присутствии и без того чувствующих себя виноватыми сирот. Когда ставшие совершеннолетними мальчишки и девчонки навсегда покидали это унылое место, которое восемнадцать лет было им домом, персонал вздыхал с некоторой долей облегчения. И, разумеется, мало кто радовался, когда уже взрослые воспитанники вдруг непонятным образом возвращались.

Майкл, снимавший комнатушку неподалеку от приюта, работал здесь водителем автобуса. Нэнси Фитч, которая так грезила о карьере модели, осталась на кухне в качестве помощницы мистеру Куку. Сама Марлин теперь красила стены неприятной зеленой краской, а по вечерам пеленала малышей и читала детишкам постарше сказки барда Бидля. В безопасности она себя отнюдь не чувствовала — что бы там ни говорил Сириус, а жаждущего ее смерти Эйвери полусотня детей вряд ли остановит.

Марлин скучала по Сириусу гораздо больше, чем показывала. Занятый какими-то таинственными делами с Джеймсом, он приходил к ней пару раз в неделю, и они позволяли себе отрываться по полной. Сириус даже не скрывал, что за время ее отсутствия у него были другие девушки, хотя ему и говорить об этом не требовалось: пара мазков губной помады на воротнике рубашки и едва ощущавшийся запах женского парфюма говорили сами за себя. Марлин чувствовала себя странно, так странно, как даже самой себе не могла объяснить — толика ревности, разбавленная осознанием странной власти над ним: несмотря ни на что, он всегда возвращался и будет возвращаться к ней.

Сириус часто давал ей понять, что не станет возражать, если она тоже найдет себе развлечения на стороне. С его стороны было бы полным свинством требовать от нее верности, хотя Марлин совершенно не тянуло к другим мужчинам. Она уже давно уяснила, что для нее всегда будет существовать только Он. И теперь, вроде как смирившись с этой мыслью, Марлин жила в приюте, полном совсем маленьких сирот, и думала о том, чего ей хочется гораздо больше Сириуса.

В свои восемнадцать Марлин МакКиннон очень хотела ребенка.

Она бы дала ему все необходимое для того, чтобы он рос счастливым и ни в чем не нуждался. Хотя у нее самой не было ничего, кроме волшебной палочки, но это уже что-то весьма существенное. Марлин еще девочкой знала, что никогда не станет такой, какой была ее мать. Она будет другой, лучшей матерью, ее ребенок вырастет рядом с той, кто нужен ему больше всего на свете. Марлин возилась с приютскими сиротами и ловила себя на мысли, что привязалась к этим крохам так сильно, как не удалось ни миссис Коул, ни ее нерадивым помощницам за долгие годы работы с детьми. Чуть больше месяца назад в приюте появилась девочка лет четырех, темноволосая и сероглазая, она очень напоминала ей Сириуса. И Марлин все чаще и чаще думала о том, как все могло бы сложиться, роди она ему ребенка.

На шестом курсе гриффиндорская спальня девочек все чаще и чаще стала наполняться таинственными смешками и перешептыванием о любовных и противозачаточных зельях, и Марлин очень хорошо запомнила фразу обычно не принимавшей участия в подобных разговорах Джой: «Если хочешь удержать мужика, забеременей от него». Они посмеялись и забыли, а Марлин помнила. Это было глупо и бессовестно. Но чем дольше Марлин жила в приюте, тем сильнее она мечтала о собственном малыше, и тем навязчивее становилась та крамольная мысль.

Сириус бы над ней только посмеялся, она это знала. Уж он-то становиться отцом точно не желал.

Закончив с покраской, Марлин слезла со стремянки и закрыла банку с остатками зеленой краски. В глазах уже щипало от резкого запаха, и она шмыгнула носом. Стремянка, оставшись без опоры, угрожающе покачнулась и почти наверняка рухнула бы прямо на спину Марлин, но чьи-то сильные руки подхватили ее еще до того, как Марлин успела сориентироваться. Широко улыбаясь, Майкл сложил лестницу и похлопал растерянную девушку по плечу.

— Спасибо, — выдавила она улыбку.

— Какая-то ты рассеянная в последнее время, — заметил парень и сдвинул шапку на лоб.

— Что есть, то есть, — вздохнула Марлин и стащила испачканную в краске бумажную пилотку. Комкая ее, она еще сильнее измазалась в противной зеленой краске.

Майкл решительно отобрал у нее остатки газеты, швырнул ее в мусорную корзину и взял Марлин под руку, не обращая никакого внимания на запах, что исходил от ее футболки.

— Пошли, ты будешь отдыхать, МакКиннон, и это даже не обсуждается.

Он принес ей тарелку с овсяным печеньем и стакан молока прямо в комнатушку, где она обосновалась. Только оказавшись, наконец, в постели, Марлин поняла, как сильно она устала. Эта крохотная каптерка явно помнила их с Сириусом, когда он приехал к ней через всю страну из Годриковой Впадины, и они впервые попробовали взрослую любовь на здешней жутко скрипучей кровати.

— Никогда бы не подумал, что придется вернуться в эту дыру, — Майкл обвел унылые стены таким же унылым взглядом. — Помнишь, сколько раз мы пытались отсюда удрать?

Марлин хлебнула молока и грустно улыбнулась.

— А потом ты уехала в свою шотландскую школу… Кстати, ты так и не рассказала, кто тебя туда определил. Отец?

Они почти не разговаривали о своих родителях, но Марлин явно повезло больше, чем ее другу. Ей удалось выцарапать хотя бы полчаса общения с Руби, а еще она знала имя своего отца. Родные Майкла погибли в авиакатастрофе, когда ему было всего лишь полгода.

— Думаю, да. Я никогда его не видела, но знаю, что он очень богат, — особо распространяться об этом не хотелось, тем более сейчас, когда за головы таких, как она, назначена особая цена.

— Почему ты не хочешь встретиться с ним? — продолжал допытываться Майкл. В его голосе любопытство отчаянно боролось с какой-то непонятной обидой.

Марлин поставила наполовину пустой стакан на стол и натянула тонкое одеяло почти до подбородка.

— Это он не хочет встречаться со мной. Все, что хотел, он мне уже дал, большего мне не надо, — отрезала она, давая понять, что эта тема закрыта раз и навсегда. — Майкл, я правда устала. Не обижайся, — вздохнула она.

Он без единого слова кивнул, поправил ей одеяло, как часто это делал в детстве, и плотно закрыл за собой дверь. Слушая, как тикает будильник, Марлин погрузилась в прерывистый сон.

Утро было таким же мрачным и холодным, как и тридцать шесть предыдущих. В столовой, куда Марлин прибежала вместе с набросившимися на нее ребятишками, царило веселое оживление. Оно вдруг остро напомнило ей времена, когда в Большом зале могла развернуться шуточная битва за последние блинчики с кленовым сиропом. Сегодня на завтрак была овсянка с курагой, и это редкое лакомство стало яблоком раздора чуть ли не половины ребят. Глядя, какими глазами смотрит на нее Тесса, девочка-Сириус, Марлин с улыбкой отдала ей свою не без боя отвоеванную порцию.

Тесса словно чувствовала, что Марлин относится к ней как-то по-особенному, всюду хвостиком ходила за ней, сунув большой пальчик в рот. От детских вредных привычек здесь никого не отучивали, и Марлин взяла это дело в свои руки. Тесса почти не разговаривала, только смотрела на нее своими глазами-пуговицами и по-прежнему сосала палец. Марлин устало улыбнулась, но тут же взяла себя в руки и с новыми силами стала объяснять девочке, что это некрасиво.

Знакомый гудок с улицы заставил сирот побросать свои занятия и прильнуть к окнам. Подхватив Тессу на руки, Марлин поставила ее на подоконник и помахала Сириусу, который лениво махнул ей в ответ.

— Смотри, ты тоже можешь помахать ему, — предложила она Тессе. — Для этого только нужно вытащить палец изо рта.

Подумав и приняв сложное решение, Тесса послушно убрала руку от своего рта и махнула Блэку.

— Я скоро вернусь, — пообещала ей Марлин. Сердце на миг будто тисками сдавило — слишком она привязалась к этой одинокой девочке и не хотела, чтобы она снова оставалась одна.

Куртка Сириуса пропахла сигаретами и машинным маслом, Марлин привыкла к этому запаху, как к родному. Куда они поедут сегодня, она не спрашивала, вот только сам Сириус не спешил заводить мотор, вместо этого он вытащил из кармана чуть мятую пачку сигарет и закурил.

— Не надоели еще эти нахальные спиногрызы? — усмехнулся он.

Марлин, обнимавшая его за талию, нащупала торчавшую из специальной кобуры волшебную палочку и стиснула ее.

— Эй, это явно не то, что ты искала, — раздался хитрый смешок.

Марлин прыснула ему в плечо.

— Не на виду же у всех.

Докурив, Сириус наконец завел мотор, и мрачноватая лондонская улочка огласилась утробным рычанием мотоцикла. Сиденье под Марлин завибрировало.

— В Годриковой Впадине сегодня вечеринка. По-моему, мы правда нужны Джеймсу, — голос его вдруг сделался тихим и хриплым.

Марлин решила оставить все вопросы на потом. В конце концов, все встанет на свои места, когда они окажутся у Джеймса дома. Мотоцикл выкатил на проспект и, ловко лавируя между раздраженно сигналившими ему вслед автомобилями, понесся прочь из города.

Три старинных особняка нежились в вечерних сумерках, и только четвертый, стоявший поодаль от остальных, переживал свое второе рождение. Марлин заметила это, когда они прошли сквозь защитные чары. Снаружи дом был таким же тихим и безмолвным, как и остальные, но стоило им переступить черту заклинаний, как все изменилось. Во всех окнах горел свет, гремела музыка, разрывая новые стекла, кто-то смеялся так громко, что заглушалась музыка. Марлин слезла с мотоцикла и двинулась к крыльцу, точно завороженная. Сириус первым взлетел по ступенькам и широким хозяйским жестом распахнул перед ней дверь.

Первым, кто бросился им в глаза, была Джой. Одетая в коротенькие джинсовые шорты и майку со сползшей бретелькой, она прыгала на мягчайшем диване, что-то вопила во все горло — кажется, это должно было быть песней — и время от времени глотала прозрачную жидкость из наполовину опустошенной бутылки. Похоже, Джой тоже было что отмечать. Косметика у нее размазалась так, что Пальмер стала напоминать панду. Отсалютовав новым гостям своей бутылкой, Джой все-таки не удержала равновесие и плюхнулась на диван, завалившись набок и наверняка расплескав остатки водки на обивку.

— Так, тебе, по-моему, уже хватит! — крикнула Марлин, когда Джой раздосадованно бросила пустую бутылку на пол.

— Я снова страдаю, разве не видно? — хихикнула в ответ она.

Свет упал на Черную метку, выжженную у нее на руке, и Марлин на секунду зажмурилась — это было все равно что смотреть на трахающуюся парочку вживую.

На другом диване, вытянув обтянутые телесного цвета колготками ноги к ярко пылающему камину, сидела Арабелла Сеймур. Марлин сначала не поняла, как она-то здесь оказалась, но потом вспомнила, что в Хогвартсе сейчас Пасхальные каникулы. Арабелла то затягивалась каким-то вонючим косяком, то прижималась к спине Ремуса и что-то капризно ему говорила. Тот от нее по возможности деликатно отмахивался и вел оживленную беседу с незнакомым Марлин человеком, который почему-то то и дело притягивал к себе ее взгляд. Музыка наконец смолкла, сменившись медленной композицией, и она смогла различить, о чем говорил Ремус с этим симпатичным парнем, но прежде чем Марлин прислушалась к их беседе, в гостиную ввалился сам хозяин дома в наполовину расстегнутой рубашке. Одной рукой Джеймс сжимал бутылку, а другой обнимал за талию раскрасневшуюся Лили. Марлин вздрогнула при виде живой и вполне себе довольной подруги — когда она видела ее в последний раз, та лежала в гробу без головы.

Джеймс и Лили обнялись и стали покачиваться в такт музыке, то и дело рискуя сшибить с ног какой-нибудь хрупкий журнальный столик. Лили водила руками по спине Джеймса, а он что-то постоянно бормотал ей в волосы. Джой теперь обнимала подушку и смотрела на них ничего не выражающим взглядом, а затем вдруг резко перегнулась через спинку дивана, и ее стошнило прямо в гигантский цветочный горшок с монстерой.

— Значит, ты меня научишь этому? — спрашивал Ремус у своего собеседника. Глаза его лихорадочно поблескивали, а с губ не сползала торжествующая улыбка. — Я правда смогу контролировать себя во время превращения? Без всяких зелий и заклинаний?..

— Научу, приятель. Если, конечно, ты готов выжиматься, как лимон.

— Готов ли я? — аж подскочил на месте Люпин, и Арабелла недовольно скривилась. — Конечно, го… а, познакомьтесь, — незнакомый парень поднялся на ноги, когда Марлин приблизилась к их дивану. — Привет, Марли, это Томас Хэмптон, — его имя ей совершенно ни о чем не говорило, но молодой человек определенно был не из тех, для кого важно оставить о себе приятное впечатление. — Томас, это Марлин МакКиннон, девушка Сириуса… а где он сам? — озадаченно оглядел гостиную Ремус.

Марлин давно уже не видела его таким веселым.

— Пошел отлить, — прохрипела со своего места Джой.

— Рад знакомству, — не дожидаясь, пока она протянет руку, Томас сам взял ладонь Марлин в свою. — А у Блэка есть вкус, — заявил он Ремусу, и Марлин почувствовала, что краснеет.

— Ладно, — она взяла себя в руки и приняла протянутый Ремусом хрустальный стакан с водкой, — у Джима тут новоселье, а мы как-то без подарка…

— Да ему плевать, — сообщил Томас. — Мне кажется, он вообще не в курсе, что мы все тут. Просто поганые выдались дни у человека, ему нужно расслабиться.

— Нам всем нужно расслабиться и не думать ни о чем, — у Джой еще оставались силы на то, чтобы перелезть с одного дивана на другой. Арабелла заворчала еще активнее, а Марлин после двух глотков гадкого напитка ощутила подступающее опьянение.

— У тебя все в порядке? — спросила она, не особо надеясь на правдивый ответ.

— О, у меня все отлично. Просто завтра я пойду убивать грязнокровок и бастардов… извини, Марли, — Джой виновато икнула, — поэтому сегодня мне надо как следует напиться.

— Ну нет, самочка, тебе уже определенно хватит, — Томас решительно перекинул забрыкавшуюся Джой через плечо и понес ее прочь из гостиной, словно она весила не больше, чем школьный рюкзак.

— Кто этот парень? — вырвалось у Марлин прежде, чем она успела об этом подумать.

— Троюродный брат Сохатого, — рядом с ней возник Сириус, чья рука уже скользила у нее по спине, забираясь под свитер. — Что это ты куришь, красавица? Я тоже хочу, — он отобрал у Арабеллы окурок, не успела та возмутиться.

Песня снова сменилась, но Джеймс и Лили так и не отлипли друг от друга. По щекам Эванс катились слезы. Марлин очень хотелось поговорить с ней, но как отвлечь ее от Поттера, она не смогла придумать.

Похоже, с отопительными чарами мальчики немного переборщили. Ближе к полуночи Марлин накинула на плечи пальто и вышла во двор, чтобы хоть немного остудить пылающие щеки и теплый огневиски в стакане. У растоптанной клумбы замерла чья-то высокая фигура, вся облитая матовым лунным светом, и Марлин на секунду замешкалась, думая, что ей, пожалуй, лучше вернуться в дом.

— Не стесняйся, — хрипло позвал ее Томас, и Марлин смущенно закусила губу. Он обернулся и стащил с головы капюшон темно-синей толстовки.

— Я и не стесняюсь, — буркнула она, подходя ближе. Томас, потеряв к ней интерес, запрокинул голову к небу. Марлин нерешительно замерла рядом. — Скоро полнолуние, — озвучила очевидное она. Просто чтобы не было дурацких неловких пауз в разговоре.

Томас промолчал, и она, уже достаточно остыв, уже собиралась было вернуться в дом, как он вдруг поддел носком кроссовка ком сырой земли и тихо произнес:

— Все случилось здесь.

— Что? — растерялась Марлин, во все глаза глядя на него.

— Оборотень укусил меня на этом самом месте, — ровно пояснил Томас, и у нее мурашки пробежались вдоль лопаток. — Странное чувство. Я вроде как должен ненавидеть это место… да вот ничего подобного не испытываю.

Он вытянул руку над клумбой, и ему в ладонь сам по себе прыгнул мелкий камешек. Марлин еще не доводилось видеть своими глазами ментальную магию, и она восхищенно охнула. Томас как будто вспомнил, что не один, и слишком поспешно бросил камешек обратно на землю.

— Но ты со всем этим справляешься, — предположила она очевидное.

— Меня долго этому учили.

— Ты правда научишь Ремуса контролю? — с сомнением и в то же время требовательно поинтересовалась Марлин.

Томас повернулся к ней, пристально заглянул в серые глаза, отчего у Марлин возникло ощущение, что ее буквально проткнули насквозь этим взглядом.

— Почему бы не научить, — пожал плечами он. — Этот парень напоминает мне одного человека из прошлого.

Марлин непроизвольно изогнула брови.

— Меня, — подтвердил ее догадку Томас, развернулся и ушел в дом, не сказав больше ни слова.

Утро выдалось мерзким и сырым, приправленным колючей моросью, сыпавшейся с серого неба. Джеймс махнул на своих гостей рукой, заявив, что они могут оставаться у него, сколько влезет, но Марлин слишком хорошо знала, что у любого гостеприимства есть свой предел. Поэтому она перелезла через раскинувшегося по кровати Сириуса и натянула все еще липкие после вчерашней гулянки джинсы. С другой стороны от Блэка устроилась Джой, обнимавшая его руку и надувшая во сне губы, как младенец. Не сдержав любопытства, Марлин на пару секунд склонилась над ней и вгляделась в Метку, но та была неподвижной и бледной, словно обычная магловская татуировка. Сириус, лишившись того, что грело его правый бок, что-то пробормотал, и Марлин накрыла его мягким покрывалом.

В кухне хозяйничал Томас, и Марлин вздохнула от облегчения — почему-то она думала, что он ей попросту приснился.

— Доброе утро, — поздоровалась она и потянулась к дымящейся турке.

Томас обернулся с зажатой в зубах ложкой. В руках у него была банка с шоколадно-ореховой пастой.

— Привет, — невнятно отозвался он и, помявшись, поставил банку на стол. — Ты забыла застегнуть джинсы, — без тени смущения сообщил Томас.

Марлин чуть не выронила чашку с обжигающим кофе и торопливо дернула «молнию» вверх.

— Видимо, я еще не проснулась, — попыталась улыбнуться она, но вышло жалко. — Ты еще побудешь здесь?.. — видимо, это прозвучало слишком двояко, и Марлин поспешила прояснить: — Скажешь Сириусу, что я ушла… на работу?

— Скажу, — пожал плечами Томас и снова зачерпнул себе пасты. — Ты как? Антипохмельное заклинание знаешь?

— Заклинание? — опешила Марлин и в ответ получила хитрую улыбку.

— Зелья для идиотов, малышка. Могу научить тебя паре-тройке полезных заклинаний.

— Как-нибудь в другой раз, — пробормотала Марлин и пальцами пригладила волосы. Хотя, возможно, зря она отказалась от его предложения — наверняка от нее здорово разило спиртным, и появиться в приюте в таком виде будет не лучшей идеей. Опрокинув в себя остатки кофе, она неловко махнула Томасу на прощание и поспешно выбежала из дома, пока еще была способна говорить более-менее связные вещи.

Что-то явно было не так. Она давно уже не чувствовала себя настолько неуклюжей идиоткой — в последний раз подобные мысли посещали ее лет в четырнадцать, и теперь Марлин пыталась сообразить, что тогда было причиной и что стало причиной сейчас. Если все дело в Томасе, то Марлин ни черта не понимала. Она всю жизнь нормально общалась и дружила с парнями, так какого черта…

Аппарация — дело тонкое, поэтому Марлин, задумавшись, зашипела от боли, когда обнаружила на пальцах грубо содранную кожу. Прежде ее еще не расщепляло, и теперь она мечтала только добраться до остатков бадьяна, спрятанных где-то в недрах чемодана, но когда спешившие по проспекту и толкавшие ее со всех сторон маглы вдруг закричали, палочка сама легла ей в руку, невзирая на острую боль в кровоточивших ранках. Марлин бросилась к зданию приюта, но путь ей преградил тот, кого она меньше всех жаждала видеть. Лицо Эйвери перекосилось в предвкушении ее смерти, и Марлин неожиданно для самой себя ответила ему тем же. Вчерашний разговор с Майклом об отце некстати всплыл в памяти.

Эйвери безо всяких предисловий пальнул в нее какими-то зловредными чарами. Маглы у нее за спиной вопили и разбегались кто куда. Визжали автомобильные тормоза, моросил колючий дождь, а Марлин МакКиннон боролась за свою жизнь с человеком, в котором текла та же кровь, что и в ней. За время работы в Ордене она многому научилась и теперь уверенно могла постоять за себя, но к летевшим в нее одно за одним Убивающим проклятьям точно была не готова.

— Когда ты уже сдохнешь, мразь?! — рявкнул Эйвери, и это были первые слова, которые он адресовал ей.

— Только вместе с тобой, скотина, — парировала Марлин, все больше распаляясь.

Неплохая такая утренняя разминка получалась. Одно из ее заклинаний достигло цели и опалило плечо Эйвери, оставив после себя глубокий алый рубец. Тот заорал так, будто ему оторвало руку, и Марлин внезапно ощутила какое-то мстительное удовольствие от его воплей.

— Я подарю отцу твои почки в коробочке, — пообещал Эйвери, чье лицо то краснело, то белело от ненависти и напряжения.

Все происходило слишком быстро, чтобы она успела даже подумать о том, как сильно ей не хочется умирать.

Хочется только размазать эту рожу, преследующую ее в кошмарах уже который месяц, по заплеванному асфальту…

Краем уха она слышала отчаянный гудок автомобиля, который мчался прямо на них. Увлеченный попытками прикончить ее Эйвери, казалось, вообще не понимал, что это должно означать, и Марлин каким-то шестым чувством понимала, что вот-вот произойдет, и ее рука, сжимающая палочку, сама вдруг опустилась. Последнее заклинание Эйвери прошло в полудюйме от ее плеча, и в следующий миг его тело с жутким звуком врезалось в так и не затормозившую машину. Курчавая голова Эйвери оставила на лобовом стекле ужасающую вмятину, кровь и клок волос. Только полностью осознав, что произошло с ее сводным братом, Марлин выронила палочку и медленно осела на землю, сотрясаясь всем телом от ужаса и безмолвного плача.

Похоже, маглы слабо понимали, почему они вообще запаниковали и создали давку, но водителя уже вытаскивали из салона и набирали номер скорой помощи в ближайшей телефонной будке. Прибывшие медики забрали водителя и теперь возились с телом Эйвери, на котором, Марлин была в этом уверена, не осталось ни одного живого места. Однако санитары решительно заявили, что пострадавший жив, и увезли его в неизвестном направлении. За всем этим Марлин наблюдала уже из окна приюта, куда ее сами по себе довели ноги, а после ее разобрал самый настоящий истерический смех.

— Э-эйвери в магловской больнице, — хохотала она, вытирая льющиеся рекой слезы. — Ой, я не могу, это очень злая ирония, очень!..

Полиция расспрашивала маглов, и те бурно жестикулировали, пытаясь объяснить вершившуюся у них на глазах магию, и Марлин сквозь все тот же смех думала о том, какие ее ждут проблемы с законом. Паника отчаянно боролась с желанием вытворить какую-нибудь глупость, проверить судьбу на прочность, в крови все еще кипел адреналин, множившийся благодаря остаткам алкоголя в геометрической прогрессии…

— Простите, в какую больницу увезли парня, которого сбили? — торопливо дернула за рукав одного из зевак Марлин.

Пожилой мужчина уставился на взбудораженную исцарапанную девицу, от которой, ко всему прочему, несло спиртным, с таким осуждением, что в нем можно было захлебнуться. Но адрес больницы все же назвал. Пока сюда не примчались авроры и команда стирателей памяти, Марлин аппарировала в магловский госпиталь, сама не ведая, зачем ей это нужно.

Разумеется, все еще мчавшуюся сюда скорую она опередила. Пока дежурная медсестра нетерпеливо прицокивала языком, глядя на замявшуюся Марлин, двустворчатые двери госпиталя широко распахнулись, чуть не слетев с петель, и бригада врачей вкатила в приемную каталку, на которой возлежал бледный Эйвери, чья голова была пугающе залита кровью. Медсестра охнула и потеряла к Марлин всяческий интерес, а она так и осталась стоять и глупо таращиться туда, куда увезли умирающего Эйвери. Задай ей кто-нибудь вопрос, что она тут забыла, она бы вряд ли смогла дать на него ответ. Круглые часы с римскими цифрами показывали только половину десятого, а она уже успела убить человека и теперь просто пыталась смириться с этой мыслью.

Здесь Эйвери не спасут, ему было нужно в Мунго. Воображение Марлин работало на полную мощность, и она с вновь нарастающей истерикой думала о том, какими способами можно выкрасть тело и доставить его в волшебную больницу. Конечно, все это отдавало тем еще бредом, и Марлин все больше начинало казаться, что она сошла с ума, и врачи скоро понадобятся ей самой. Хотя ей вдруг пришло в голову, что изолировать Эйвери отсюда в первую очередь надо ради безопасности маглов.

«Как я его отделала!» — беспрерывно вертелось у нее в голове, пока она маялась в коридоре, ожидая новостей из реанимации.

Минуты ползли точно улитки и превращались в часы, а известий все не было.

Только в третьем часу пополудни из реанимации цепочкой потянулись врачи, на ходу стягивающие перчатки и респираторные маски. Марлин уже успела задремать, проснуться и снова задремать, и теперь недовольно морщилась, когда ее снова вырвали из объятий сна. Оценив старого, интеллигентного с виду мужчину, как главного врача, Марлин подошла к нему и, пряча зевок, поинтересовалась, будет ли жить пострадавший.

— Мы подключили его к аппарату искусственного дыхания, — устало сообщил доктор, не глядя на девушку. — Но организм у парня сильный, должен выкарабкаться. Вы, простите, ему кем будете?

— Одноклассница, — ляпнула Марлин первое, что пришло в голову. — Случайно увидела, как его сбили…

— Вот и хорошо, одноклассница, значит, сообщите его родным. Документов при нем не было, мы даже имени его не знаем. Скажите, мисс, что там вообще произошло? Люди до сих пор в панике, — в голос доктора просочилось любопытство.

— Я сама ничего понять не успела, все куда-то побежали, закричали… а потом Брайана сбила машина. Простите, я пойду, надо сообщить его родителям, — неуклюже скомкала разговор Марлин и развернулась к выходу.

— Мисс, как его фамилия?.. — донеслось ей вслед, но она даже не обернулась.

Значит, Эйвери поправится. Конечно, разве этого бугая что-нибудь способно убить… Марлин чувствовала смятение по поводу своих чувств. Эйвери тот еще подонок, и будет лучше для всех, если она собственноручно вырубит этот аппарат искусственного дыхания, который поддерживал его жизнь, но с другой стороны…

Нет, Марлин. Он хочет твоей смерти, как никто.

Никакой он тебе не брат.

* * *

«СЫН ГЛАВЫ ОТДЕЛА МАГИЧЕСКОГО ТРАНСПОРТА ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕ НАЙДЕН».

Джеймс скривился, когда крупный заголовок первым бросился ему в глаза, свернул газету и налил себе сока. «Пророк» выдвигал самые фантастические версии о том, куда подевался Брайан Эйвери, но самой ходовой была та, что утверждала о взявших несчастного мальчика в заложники грязнокровках.

Он честно пытался достучаться до Эйвери с помощью Черной Метки, но результатов это не дало, и Джеймс не расстроился, Эйвери не входил в число людей, которым он доверял и которые доверяли ему. Ремус сообщил, что Орден Феникса заинтригован пропажей этого человека не меньше, чем все остальные, и версия о похищении отпала сама собой. Сириус со свойственным ему черным юмором предложил переловить всех Пожирателей по одному, раз уж кто-то подал им такую блестящую идею.

Поглощенный своими думами, Джеймс не сразу заметил, как в кухне оказалась Лили, на ходу скручивавшая волосы в пучок. На ней была только его изрядно смятая рубашка, и все ее попытки справиться с непослушными волосами пошли насмарку, когда он без предисловий сграбастал ее за талию и усадил на кухонную тумбу.

— Останешься без завтрака, — со смехом предупредила Эванс, когда он задрал ей рубашку.

— Есть вещи куда приятнее завтрака, — отмахнулся Джеймс.

Теперь, когда они остались без домового эльфа, Лили приходилось вести хозяйственные дела самой, и она стала выглядеть куда оживленнее, чем прежде. Конечно, мало кому нравится вся эта домашняя рутина, но когда сидишь без дела целыми сутками, будешь радоваться даже уборке и готовке.

— Как я рада, что мы вернулись домой, — вздохнула она, то и дело переставляя какую-то посуду с места на место. Джеймс, недовольный тем, что в этот раз она не поддержала его энтузиазм, следил за ней, перегнувшись через стол и положив на него локти. На подоконнике все так же дрых Мэддокс, то и дело шевеливший во сне ушами, и Джеймсу казалось, что они никуда и не уходили отсюда. — Томас, конечно, замечательный, но зато мне больше не надо бояться, что он в любой момент может ввалиться в душ, когда я там без одежды.

Она могла часами болтать без умолку, не позволяя Джеймсу погружаться в воспоминания, связанные с Гэри. Когда он, потрясенный и раздавленный убийством сводного брата, пришел к ней и не сумел вымолвить ни слова, Лили все поняла сама. Если бы не она, Джеймс бы уже давно рехнулся или превратился в безэмоциональное подобие себя, но только Лили могла заставить его по-прежнему оставаться человеком.

— Тебе обязательно нужно идти на девяностолетие этой достопочтенной мадам? — печально усмехнулась Лили, зачерпывая ложечкой остатки йогурта.

— Не обязательно, но… — Джеймс почесал бровь. — У Розье тоже может храниться крестраж, я хочу проверить, верна ли моя теория.

— О том, что Сам-Знаешь-Кто раздал их древним чистокровным семьям, преданным ему? — уточнила Лили. Джеймс согласно кивнул.

— Томас сейчас занимается архивами. Темный Лорд пару раз посылал нас туда, чтобы отследить меч Гриффиндора. Конечно, тогда мы понятия не имели, на кой черт он ему сдался, но теперь картина складывается. Крестражами наверняка могут оказаться артефакты Основателей.

— У Хельги Хаффлпафф была чаша, у Рейвенкло, если я не ошибаюсь, волшебная диадема, которая придавала ума всякому, кто ее наденет. Арабелла как-то рассказывала, что у них в гостиной есть статуя Ровены с этой диадемой на голове… Что? — запнулась Лили, видя, какими глазами на нее смотрит Джеймс.

— Почему ты раньше об этом не сказала?! — возмутился он. — Что, если эта диадема спрятана в Хогвартсе? — совершенно неожиданно осенило его.

— Джим, это невозможно, — мягко остудила его пыл Лили. — Диадема бесследно исчезла, и даже если Темный Лорд нашел ее, вряд ли у него была возможность просто так зайти в Хогвартс и спрятать ее там. Да и потом, — она положила ладонь ему на губы, не дав и рта раскрыть, — школа огромна, и такой малюсенький предмет может скрываться где угодно.

— Но это просто шикарная зацепка, — запустив руку в волосы, Джеймс принялся нарезать круги по кухне. Проснувшийся кот властно следил за ним круглыми, чуть прищуренными после сна глазами. — В одном ты со мной все равно согласна: Хогвартс стоит обыскать.

— Только нельзя соваться туда прямо сейчас, — покачала головой Лили. — Дождись лета, когда школа будет пустовать и не так хорошо охраняться, как сейчас.

— Ты права, ты права, — пробормотал он, останавливаясь рядом с ней. Лили кратко поцеловала его ладонь, когда Джеймс положил руку ей на щеку. — Ладно, пока оставим Хогвартс в покое и займемся бабулей Розье, ты согласна?

Лили довольно кивнула и уже собиралась было поцеловать его, как у их ног вдруг требовательно мяукнул Мэддокс. Лили запричитала, снова выскользнула из объятий Джеймса и бросилась кормить наглого кота, а сам Поттер едва удержался от того, чтобы пнуть эту назойливую мохнатую тварь. Кот слишком привязался к Лили и теперь ревновал ее ко всему, что хоть мало-мальски двигалось.

Миссис Розье сегодня исполнялось не девяносто, а сто пять лет, и это делало ее самым старшим, а следовательно, самым главным и уважаемым членом семьи. По такому случаю Розье закатили шикарный пир, на который собралось достаточное количество народа — все так или иначе состояли друг с другом в родстве. И хотя чинное домашнее торжество обещало со временем превратиться в пьяную вечеринку для молодежи, Джеймсу было невыносимо тоскливо отвечать на дежурные вопросы многочисленных незамужних тетушек и достопочтенных мамаш с дочками на выданье.

Сухощавая именинница, одетая в жуткое облегающее красное платье и такую же необъятную шляпу, восседала в шикарном кресле, браво попивала коньяк и встречала каждого явившегося к ней с поклонами гостя язвительными комментариями. Отдав бабке подарок — изумрудную парюру — и удовлетворив ее порцией ответов на вопрос, когда же он соизволит найти себе невесту, Джеймс поспешно убрался от чмокавшей липко-розовыми губами миссис Розье, посчитав свою миссию на сегодня выполненной. Пока он искал, к какой бы компании присоединиться, небольшая группка девушек, возглавляемая ослепительной Эстер Руквуд, упорхнула со своего диванчика в туалетную комнату, и довольный Джеймс плюхнулся на освободившееся место. Жалко, что здесь нельзя было лечь поспать.

— Срок три недели, и я пока не говорила об этом Эндрю, — радостно делилась новостями Корделия. Эстер, задымившая сигаретой еще до того, как Корделия сообщила о своей беременности, теперь демонстративно выдыхала дым в другую сторону. — Надеюсь, это будет мальчик, и Эндрю не станет возражать против имени, которое я придумала — Теодор.

— Ребенка назовет самый старший член семьи, не обольщайся, — Джой тоже достала сигарету. Ей не хотелось рушить такое ощутимое счастье Корделии, которая ей в общем-то даже нравилась, но тема беременностей и имен для будущих детишек все еще причиняла ей боль. — Даже странно, что ты забыла об этом.

Корделия растерянно хлопала короткими ресницами.

— Это французский обычай, — фыркнула Оливия Гринграсс, крася губы и победно глядя на Джой в зеркало. — В Англии ребенку дает имя его отец.

— Да какая разница? Если Нотту не понравится имя, которое придумала его жена, он не назовет им ребенка.

— Ему понравится, — примиряюще улыбнулась Корделия и принялась водить ладонями по животу. — О, знали бы вы, как я рада, что у меня будет малыш. В новой семье я чувствую себя одиноко.

Девицы, которые все еще ходили в невостребованных невестах, негодующе фыркнули, и громче всех — Руквуд. Джеймс рассказал Джой о том, что она мечтает заполучить фамилию Блэк и симпатичного дурачка Регулуса как бонус. Хищное личико Эстер говорило громче любых слов — своей цели она рано или поздно добьется.

— Ладно, — сладко пропела Оливия, бросая в сумочку помаду и пудреницу, которой последние десять минут тщательно маскировала прыщи на своей смазливой мордашке, — чтобы я не чувствовала себя одиноко в моей будущей новой семье, я выхожу на охоту, — она взбила роскошную копну кофейного цвета волос и послала самой себе воздушный поцелуй. — Кстати, поздравляю, миссис Нотт, — она обернулась к Корделии и крепко сжала ее ладони своими. — Хоть кому-то из нас младенец принесет счастье.

Гринграсс наконец-то свалила, и Джой покрутила пальцем у виска. Корделия, увидев этот жест, хихикнула. Оливию не любили даже слизеринцы. После исчезновения Эйвери «хорошая девочка», которая так стремилась стать его супругой, тоже куда-то испарилась.

— Джой, ты идешь? — недоуменно спросила Корделия, когда остальные, тоже напудрив носы, потянулись к двери.

Застигнутая врасплох Джой неуверенно кивнула. Задай ей кто вопрос, все ли с ней в порядке, она бы вряд ли смогла ответить на него положительно. Снаружи звучала музыка и смех, а ей хотелось заткнуть уши, зажмуриться и спрятаться куда-нибудь под диван. Дверь за Корделией закрылась, Джой потопталась у зеркала еще минуту, глядя на свое бледное отражение, и поправила волосы. Чутье подсказывало ей, что сегодня им вряд ли повезет так, как с Лестрейнджами, но делать было нечего. Томас наверняка уже проник в дом и занимается поисками темных штуковин.

Она собиралась пойти и найти Джеймса, но тот уже сам нашел себе компанию. Чертыхнувшись, Джой приблизилась к нему, по пути схватив с подноса бокал шампанского. Рядом с Поттером стояли брат и сестра Руквуд, Август что-то лениво говорил, Эстер пила свой напиток слишком быстро, и, судя по выражению лица Джеймса, его надо было срочно выручать.

— Барти получил Метку, — в голосе Руквуда сквозили нотки гордости. — Признаться, Темный Лорд удивился, когда выслушал мой доклад о случившемся. Никак не могу взять в толк, — он прищурился, глядя на бесстрастного Джеймса поверх своего стакана, — какие мотивы двигали тобой? Ты действительно хотел помешать Краучу убить бастарда твоего отца? Всем известно, что ты у нас защитник сирых и убогих, — со смешком добавил Август после того как стало ясно, что Джеймс отчитываться перед ним не намерен.

И тут, к изумлению Джой, Джеймса и самого Руквуда, вмешалась Эстер. Она держала спину очень прямо и говорила ледяным тоном, словно слова брата задели не Джеймса, а лично ее:

— Разумеется, Джеймс хотел покончить с бастардом сам. Это его право, Август. И больше ничье.

— Что ты вообще в этом понимаешь? — Руквуд скривился так, будто ему в напиток вдруг резко выжали парочку лимонов.

— Твой хваленый Барти не имел права вмешиваться в дела Поттеров. Каждый сам для себя определяет, что порочит имя его семьи, а что нет. Вспомни Брайана и то, как он кричал, что убьет девчонку МакКиннон собственными руками, и никто даже не подумал ему перечить, — Эстер обратила темные глаза на Джеймса, который смотрел на нее с тем же вниманием, которое мог бы уделить фонарному столбу. — Я приношу тебе извинения за моего брата, Джеймс. Мы больше не станем касаться подобных деликатных тем, — поставила точку она и отхлебнула из своего бокала.

Задней частью мозга Руквуд явно понимал, что его сестра права, однако так и клокотал от злости и унижения, что последнее слово осталось за девчонкой. Разговор больше не клеился, и Джой взяла Джеймса под руку, предложив ему немного размять ноги.

Старуха Розье уже бодро вальсировала с Родольфусом, едва доставая макушкой ему до плеча, но ее это явно смущало мало. Несколько парочек, тоже, видимо, заскучав, присоединились к танцующим, но Джой и Джеймс, не сговариваясь, держали путь к уединенному балкончику. Здесь музыка не так действовала на нервы, но насладиться минутами тишины им не дал Томас.

— Чисто, — с раздражением сообщил он, на секунду приподняв капюшон мантии-невидимки, чтобы они смогли обнаружить его. — Я обшарил все чертовы комнаты, и самое «темное», что мне попалось — это яд василиска в составе омолаживающего крема. Такое ощущение, что эти Розье вообще никакого отношения к сторонникам Темного Лорда не имеют.

— Проклятье, — выругалась Джой. — Я догадывалась, что больше нам так не повезет.

— Не унываем, ребятки, — Джеймс закурил и с наслаждением взлохматил волосы, — у нас еще о-о-очень много «клиентов». Значит, Руквуды, Нотты, Малфои, Мальсиберы…

— Все это вообще может оказаться тупиком, — неудача больше всех разозлила Томаса, который не привык тратить время и силы впустую. Правило «отрицательный результат — тоже результат» явно приводило его в бешенство. — Лестрейнджей мы обчистили по той причине, что у них есть склад артефактов, там крестраж спрятать легче всего. А Розье какие-то посредственные волшебники, понимаете, у них ничего нет!

— Крестраж может быть книгой, нужно подумать, кто обладает внушительной библиотекой. Кстати, у Лили есть теория насчет диадемы Рейвенкло, и я думаю, что в Хогвартсе тоже стоит покопаться.

— В любом случае, обсуждать это здесь нет резона, — шикнула на говоривших достаточно громко парней Джой. — Встретимся через пару часов дома и все обмозгуем. За неудачей всегда следует удача, мальчики, — она постаралась подбодрить приунывших ребят, хотя и сама была настроена довольно пессимистично.

Томас в ответ только фыркнул из-под мантии и замолчал. Похоже, он ушел, даже не сообщив им об этом.

— Что ж, — Джой хлопнула в ладоши, — теперь можно и расслабиться. Потанцуешь со мной? Если что, это был не вопрос, — она ткнула в зевнувшего Поттера пальцем.

— Ладно, пошли, — равнодушно согласился он, и когда его рука легла Джой на талию, она ощутила лишь ее приятное тепло. Никаких скачков сердца, как ни странно, не последовало, словно они вот так прижимались друг к другу каждый день.

— Не обращай внимания на Руквуда, — тихо сказала Джой ему в плечо.

— Я и не обращаю. На его месте я бы тоже задавался вопросами.

Музыка как будто с каждой секундой звучала все громче и громче, и разговор пришлось отложить, чтобы не орать друг другу в уши. Танец не приносил Джой никакого удовольствия, и она скользила взглядом по залу, думая на какие-то отвлеченные темы. Гости хмелели, напитки становились крепче, а музыка — зажигательнее. Можно было с чистой совестью отсюда уйти, но дом Снейпа уже настолько опостылел ей, что она готова была веселиться здесь хоть до утра, лишь бы не возвращаться в Паучий тупик…

То тут, то там мелькало розовое платье Оливии, нигде подолгу не задерживаясь, и Джой испытывала по этому поводу мстительное злорадство. Нотт чинно танцевал со своей женой, и его лицо выражало гордость и торжество — по-видимому, Корделия все-таки не удержалась и поделилась с ним радостной новостью. Эстер одиноко курила у эркера, стряхивая пепел с сигареты в хрустальную пепельницу и безучастно глядя на танцующих пьяных гостей. Миссис Розье теперь вальсировала с Люциусом, который явно был не в восторге от своей партнерши, и только смешливые взгляды, посылаемые ему ослепительной Нарциссой, заставляли его передвигать ноги по паркету.

Тут была и Беллатрикс, одетая в просторное платье, скрывавшее ее чуть округлившуюся фигуру. В последний раз Джой видела ее после похорон миссис Лестрейндж и теперь могла с уверенностью сказать, что даже агрессивную стерву Беллу беременность очень украшала. К женщинам в положении чистокровное общество относилось по-особенному. Сейчас перед Беллатрикс лебезили еще больше, чем обычно, на что она отвечала лишь снисходительной гримасой. Ей самой эта беременность была в тягость, она посадила ее на задницу ровно на долгие девять месяцев, и Белла с большим трудом это терпела. А Родольфус, который с превеликим удовольствием запер бы жену в фамильном поместье до самых родов, теперь был вынужден таскать ее с собой на все светские вечеринки, чтобы каждый узнал о грядущем прибавлении в семействе Лестрейнджей, но сам Родольфус никакой гордости от этого не испытывал. Джой слишком долго пробыла рядом с этими людьми, чтобы научиться видеть все мысли у них на лицах.

— Ты кого-то высматриваешь, или мне это кажется? — посмеялся над ней Джеймс.

— По-моему, Люциус вот-вот растянется по паркету. Всегда знала, что из мужчин отвратительные танцоры.

— Мы сейчас не о Люциусе говорим, — продолжал скалиться Поттер.

Джой захотелось его придушить. А еще больше — врезать самой себе.

— Между прочим, я очень обидела человека. Я спать спокойно не могу, зная, что разочаровала его, — вынуждена была признаться она, жарко краснея.

— Да все с ним в порядке. Смотри сама, — Джеймс развернул ее и кивнул головой в сторону Рабастана. Выглядел он вполне довольным жизнью, и явно способствовала этому вьющаяся вокруг него сногсшибательная брюнетка, рядом с которой Джой и встать бы не рискнула; даже на приличном расстоянии от красотки ее самооценка безбожно рухнула.

— Это еще что за краля? — чуть ли не до слез скривилась она.

Поттер слишком понимающе захихикал.

— Тереза Забини. Кузиночка твоего Рабастана, расслабься.

У Джой почему-то отлегло от сердца, хотя неприятный осадок все же остался. Зачем жить, когда существуют такие красивые женщины, как эта Тереза? Кого вообще волнует, кузина она тебе или мать родная, когда она так призывно смотрит на тебя темными влажными глазами, а красиво изогнутые, совершенные губы обещают слишком многое…

— Он не мой, — буркнула Джой и очень постаралась в тот угол больше не смотреть.

От таких вечеров даже можно начать получать удовольствие, главное — запретить себе думать о чем-то, что хоть мало-мальски способно испортить настроение, но и его можно вернуть, благо выбор алкогольных напитков здесь всегда богатый.