Король звезды (джен)

Осенний дождь по-прежнему тоскливо стучался о воды разлившегося озера. Деревья теперь казались печальными неподвижными кораблями, запутавшимися в водорослях, и только ветви, словно голые мачты, качались на ветру. Карл летал над ними, а потом возвращался в больной замок и снова погружался в странное чувство одиночества. Он не знал, чьё это одиночество, но оно подстерегало его в каждом коридоре, в каждом классе. Немое и безысходное, оно будто заблудилось в замке и не нашло лучшего сосуда, чем этот худенький, сутулый мальчик, словно лунатик, бредущий с урока на урок.

Сны Карла совсем потеряли связь со временем. Ему уже не нужно было закрывать глаза, чтобы видеть странные картины. Вот и сегодня, на защите от Тёмных искусств, он отчаянно пытался видеть и слышать Гилдероя Локхарда, но в ушах гремело разлившееся озеро — словно тысячи огромных раковин.

Профессор рассказывал о своей схватке с йоркширским йети, который оказался снежным человеком. Шум волн сменился протяжным воем вьюги... Снежные люди... Где они? Кто они?.. Заблудившееся прошлое?.. Прошлое ищет путь... Но везде другие... Можно только здесь... Где холодно и темно... Холодно и темно...

— Карл! Карл, мальчик мой, подойди ко мне!

Карл поднял голову, пытаясь стряхнуть сны.

— Карл, иди сюда! — снова позвал профессор.

Он медленно встал и поплёлся к доске.

— Так, ты будешь снежным человеком, а я... я, разумеется, буду собой! А вы кем думали? — он лукаво улыбнулся классу.

Все подались вперёд, Драко почти лёг грудью на парту. Он слышал, у Гриффиндора на уроках по защите йети, вампиров и упырей играет Гарри Поттер, и каждый раз повторял, что готов заплатить любые деньги, лишь бы достать билетик на этот спектакль. Но посмотреть на игру Гарри Поттера пока не получалось, поэтому он решил довольствоваться мастерством Карла Штерна.

А будущий актёр стоял посреди класса и тщетно пытался вырваться из своих снов.

— Не волнуйся, — подмигнул коллеге Гилдерой Локхард, — реплики я тебе подскажу. Итак, снежный человек увидел меня — и закричал!.. Карл, ты должен закричать. Ну, давай!

— Я не буду... — пробормотал мальчик.

— Карл...

— Я не буду...

— Но, мой мальчик!..

— Я не буду! — закричал Карл, окончательно проснувшись.

— Послушай, ты не забыл, кому обязан своим чудесным превращением? — профессор легонько толкнул его в плечо, очевидно, намекая на мантию.

— Не забыл! Профессору Снейпу!

— А причём тут он? — удивился Гилдерой Локхард. — Карл, я понимаю, боязнь сцены — это естественно, но мы с этим справимся! Я помогу тебе!

— Не надо мне помогать! Я ненавижу... ненавижу сцену!.. и спектакли!.. и театр!.. — он вырвался и пошёл на своё место.

— Так... Карл сегодня плохо себя чувствует и не может выступать, кто заменит его?.. — стараясь сохранять хорошее настроение, спросил профессор.

Класс явно не горел желанием исполнять роль второго плана. Наконец, профессору удалось вытащить какую-то девочку. Наверное, они решили разыграть сценку из «Каникул с каргой». Хотя актёров не приветствовали бурными овациями и не пригласили выйти на бис, Гилдерой Локхард остался всем доволен и задал написать стихотворение о его победе над оборотнем из Вага-Вага.

Карл вышел из класса, проклиная профессора и его любовь к театру и поэзии. Писать стихи!.. Да кто ему такой Гилдерой Локхард, чтобы писать о нём стихи!.. Желая поскорее отделаться от этого задания, он решил после обеда сходить в библиотеку, взять там томик какого-нибудь древнего поэта и найти стихотворение про победу, славу, почести. Можно даже не очень древнего: вряд ли профессор Локхард читает что-то, кроме своих книг.

Спустившись в библиотеку, Карл увидел около кафедры небольшую очередь. Гермиона Грейнджер брала книгу. Рядом стояли её друзья. Карл немного потолкался на пороге, но потом пошёл к кафедре. Они ведь с Гриффиндора и вряд ли станут рассказывать профессору Локхарду, что встретили в библиотеке студента Слизерина.

Встав в конце очереди, Карл бросил взгляд на книгу, которую принесла библиотекарь. Толстый потрёпанный том. Он привстал на носках и прочитал название «Сильнодействующие зелья». Зачем это им?.. Может, решили сварить лекарство для Хогвартса — без побочных эффектов?..

— А вам что? — не очень вежливо спросила мадам Пинс.

Карл изложил ей свою просьбу.

— Сборник или конкретного поэта?

— Наверное, лучше сборник... — ответил Карл. Так выбор будет больше.

Провожая взглядом высокую, худощавую женщину, мальчик подумал, что почти все библиотекари похожи на драконов из старых сказок. Они никак не хотят расставаться со своими сокровищами и готовы убить каждого, кто приблизится к заветным полкам. Им кажется, что они совершают великий подвиг, защищая бесценные произведения, но на самом деле просто делают книги немыми, а ведь авторы написали их, чтобы говорить...

— Вот, выбирайте, — вернувшись со стопкой потрёпанных томов, сказала мадам Пинс.

Карл начала просматривать корешки книг, не зная, какую взять. Тут его внимание привлекло одно название — «Потерянное поколение».

— Это... — он достал томик в обложке из тёмно-синей ткани. — Это тоже стихи?..

— Разумеется, — вытянув губы в тонкую ниточку, проговорила женщина.

— Тогда эту... — Карл уже забыл, что собирался искать стихотворение для профессора Локхарда. Ему было интересно, о чём эта книга и почему она так называется.

Найдя укромное место, где не так слышались голоса, он забрался на подоконник и раскрыл книгу. Предисловия, к сожалению, не оказалось, составители сборника объяснили название всего тремя предложениями.

«Потерянное поколение — литературное течение, возникшее в период между временами господства двух тёмных волшебников Геллерта Грин-де-Вальда и Волан-де-Морта. Потерянное поколение — это молодые люди, призванные на войну почти подростками, часто ещё не окончившие школу, рано начавшие убивать. После войны такие люди часто не могли приспособиться к мирной жизни, многие кончали с собой, некоторые сходили с ума».

Карл медленно провёл рукой по странице, словно пытаясь прикоснуться к этим потерянным жизням. Потом начал листать книгу. Одно стихотворение показалось ему странно знакомым...

Ноябрьские боги

Небо давится снегом,

но оно не просыплет ни капли.

Это жадное небо,

оно смотрит седыми глазами.

И в осенней тиши

надрывается вымерший гравий.

Это дети поют

замерзающих птиц голосами.

Так кончается год:

мы уходим, как грустные боги.

Нам никто не воздаст

хоть немного любви и признанья.

И в ноябрьскую ночь,

оставляя кресты на дороге,

Мы свершаем обряд,

безнадёжный обряд умиранья.

Нас не вспомнит никто —

бесполезные, умные боги.

Мир, как был чёрно-бел,

так и будет: без нас или с нами.

Мы так много несли,

но так мало теряли в дороге.

Наши дети поют

замерзающих птиц голосами.

— Рабэ, это стихотворение из моего сна!.. — вскричал Карл, показывая воронёнку книгу. — Последние строки!.. Кто-то читал их в моём сне!.. Вот, послушай, — Карл прочёл ему последнюю строфу.

Рабэ пристально смотрел на мальчика, и, наверное, так падал свет факела, но казалось, что он плачет.

— Не может быть... Я ведь никогда раньше не читал этого... Как оно могло присниться мне?.. Чьё это?..

Карл посмотрел в книгу. Автор стихотворения — Альфред фон Дитрих. Ни в его школе, ни в Хогвартсе он о таком не слышал.

— Ладно... Не важно, чьё... — он слез с подоконника, прижимая книгу к груди. — Знаешь, давай навестим сегодня Миртл?

Рабэ наклонил голову, словно спрашивая: «А домашнее задание?»

— Я не буду выписывать для него стихотворения. Ни из этой, ни из другой книги, — ответил Карл.

Спрятав книгу в своей комнате, Карл отправился в гости к девочке. Миртл тоже показалась ему частью потерянного поколения. Она была ребёнком, потерявшимся между жизнью и смертью. Возможно, часть вины за это лежала на самой Миртл. Но те, кто оставили её и даже не пытались найти, тоже были виновны.

Однако сегодня кто-то решил найти Миртл. Это оказался Гарри Поттер со своими друзьями. Они сидели на полу и о чём-то спорили.

— ...Зелье — единственное спасение, — убеждала ребят Гермиона Грейнджер. — Но я вижу, вам всё равно, кто их враг. Я прямо сейчас пойду и верну книгу в библиотеку... — она замолчала, заметив Карла. — А тебе что здесь надо? — раздражённо спросила она. — Это туалет для девочек!

Карл посмотрел на Гарри с Роном и подумал, что в данной ситуации этот аргумент выглядит не очень убедительным.

— Я пришёл к Миртл. Она, кстати, плачет, — Карл кивнул на кабинку.

— Она всегда плачет, — возразила Гермиона.

— Привет! — из-за двери кабинки показалась заплаканная рожица.

— Привет, Миртл! — Карл помахал ей рукой. — Я пришёл в гости.

— Ну, и сидите тут! — Гермиона взяла книгу и встала. — Пойдёмте, мальчики!

Гарри с Роном сочувственно посмотрели на Карла, наверное, решив, что у того совсем дела плохи, раз он начал искать себе компанию среди привидений.

— Как дела? — спросил Карл у Миртл, когда они ушли.

— Дела?.. Дела как обычно!.. Сижу тут, а эти заявились!.. Как будто меня нет!.. Как будто меня совсем нет!.. — она залилась слезами.

— Миртл, послушай, ты есть. Даже если они не видят... Ты ведь знаешь, что ты есть... и я знаю...

Карл говорил, и она то верила его словам, то снова начинала плакать. Если быть совсем честным, Карл тоже не до конца верил себе. Потому что понимал, иногда недостаточно собственного знания и собственной веры. Иногда они так слабы, что очень нужен кто-то другой, кто скажет тебе, что ты существуешь. Но часто этого другого нет...

Поздно вечером вернувшись в свою комнату, Карл долго думал о потерянной жизни Альфреда фон Дитриха, Миртл и многих других, чьих имён он не знал... Потом мысли исчезли, и ему снова начали сниться сны. Теперь это было высокое дерево, напоминающее огромную пику. На ветвях, поджав под себя тонкие ножки, сидели дети, закутанные в снег, и пытались петь...

Тяжёлые, точно вырезанные из камня тучи опустились на замок, словно хотели раздавить его... Раздавить... Раздавить всех... Разорвать... Отдать им боль...

Карл тряхнул головой, прогоняя наваждение, и пошёл к стадиону. Сегодня начинались соревнования по квиддичу, первыми играли Слизерин и Гриффиндор. На этот раз мальчик решил во что бы то ни стало посмотреть матч, но, проходя мимо раздевалок, услышал голос Оливера Вуда, капитана гриффиндорской сборной.

— ...Пусть проклинают день, когда недоносок Малфой купил себе место в их команде...

Карл остановился. Вокруг раздавались громкие крики, зрители с нетерпением ждали начала матча. Мимо проходили опаздывающие ученики, боящиеся, что им не достанется места. Тучи опустились ещё ниже, и отчётливей стал звук грома. Но Карл ничего не слышал. Одно слово стёрло все звуки. И не важно, что им назвали Драко, который унижал и избивал Карла.

Важно было другое — как мы придумываем слова для боли!.. Как?.. Как они посмели?.. Взять крошечное, ещё не умеющее самостоятельно дышать и есть существо и превратить его в оскорбление!.. Называть его именем тех, кого ненавидишь, презираешь...

На поле мадам Хуч объявила о начале матча. Бланджеры взмыли вверх и погнались за игроками. Карл их не видел.

Как они посмели!.. Превратить в... оскорбление... боль... Раздавить... Раздавить всех... Отдать им боль...

Матч он не смотрел. Вернувшись в замок, Карл бесцельно бродил по коридорам, вслушиваясь в эхо своих и чужих мыслей. Сидевший на плече Рабэ напряжённо вглядывался в лицо мальчика, но тот невидящим взглядом скользил по стенам, окнам, лестницам... Где-то на самом краю сознания билась мысль о том, что нужно вернуться, но он будто шагнул с высокой башни и теперь медленно падал в чёрную пустоту. Одно слово, сказанное даже не ему, столкнуло Карла с башни.

Он только начал привыкать к этому миру и этим людям. Но, знай Карл заклинание, способное забрать его отсюда, он, не задумываясь, произнёс бы его. И сейчас было не важно, что в его мире тоже говорили так. Не важна была даже сказка для Тэда и Софи, потому что самого Карла, который мог видеть эту сказку, почти не существовало.

Иногда очень нужен кто-то другой, кто скажет тебе, что ты существуешь... Иногда очень нужно посмотреть в чьи-то глаза — и увидеть в них своё отражение... Увидеть, что ты ещё сохранил способность отражаться в других глазах и душах... Иногда очень нужно...

Карл резко остановился. На полу лежал мальчик в гриффиндорской форме. Окоченевшие руки всё ещё сжимали фотоаппарат, а рядом валялась гроздь винограда.

Впереди послышались шаги. Очнувшись, Карл побежал на этот звук и столкнулся с директором Хогвартса.

— Сэр!.. Сэр, там...

— Что случилось? — спросил Альбус Дамблдор.

— Сэр!.. Там мальчик... Он умер!.. Он умер!..

Привычная добродушно-строгая улыбка исчезла с лица директора, во взгляде разлилась боль.

— Где? — быстро спросил он.

— Там! — Карл побежал назад.

Увидев лежащего на полу мальчика, профессор Дамблдор быстро наклонился над ним и осторожно коснулся рукой холодного лба. Потом медленно поднялся.

— Не волнуйся, он не умер... С ним произошло то же, что и с миссис Норрис... Это заклятие Оцепенения. Но мы обязательно вылечим их, — директор повернулся к Карлу и посмотрел ему в глаза. — Когда подрастут мандрагоры, которые вы пересаживали на уроке травологии, мы приготовим зелье и спасём их.

Директор старался говорить так, чтобы в его голосе звучала надежда, но Карл слышал там боль и страх.

— Ты не видел ничего подозрительного? — спросил Альбус Дамблдор.

Карл смотрел на директора, не зная, стоит ли рассказать ему о болезни замка. Но он, наверное, не поверит. Никто ему не поверит. Все скажут, что он просто сумасшедший... Все эти сны и видения — они ведь бывают только у сумасшедших. Его запрут в комнате, где окно — тетрадный листочек в клетку...

— Нет... Я шёл — и тут... Он на полу... — пробормотал мальчик.

— Хорошо, — вздохнул Альбус Дамблдор. — Я распоряжусь, чтобы его перенесли в госпиталь. А тебе лучше вернуться в свою комнату.

— Да, сэр...

Карл медленно побрёл к себе. Стоило шоку пройти, и голоса вернулись в него. Теперь они звучали ещё громче.

Дела как обычно...

Как будто меня нет!.. Как будто меня совсем нет!..

Иногда очень нужен кто-то другой, кто скажет тебе, что ты существуешь...

Но другого нет...

Она всегда плачет!..

Наши дети поют замерзающих птиц голосами...

Поэтому родители тебя и бросили! Разве хоть один человек сможет вынести вечно плачущую девочку?!

Это жадное небо, оно смотрит седыми глазами...

Увидеть, что ты ещё сохранил способность отражаться в других глазах и душах...

Иногда очень нужно... донести боль!..

Пусть проклинают день, когда недоносок...