Король звезды (джен)

Переплетённые ленты проводов за окнами напоминали чёрных змей. Люди не видели их: в метро никто не смотрит в окна, потому что за стёклами только тьма.

Карл обвёл взглядом сидящих напротив пассажиров. Усталые, нахмуренные лица. Ни одной улыбки. Девушка, прислонившаяся к дверям с надписью «не прислоняться», вдруг начинает смеяться — и на неё смотрят с неодобрением. Неприлично так вести себя в общественном транспорте. Неприлично быть счастливым среди этих усталых, нахмуренных лиц...

Поезд остановился на станции. Карл поднялся и, равнодушно глядя перед собой, вышел из вагона: чужое неумение радоваться жизни его теперь мало интересовало. Они решили считать важным слишком громко звенящий будильник, остывший завтрак, невымытую тарелку, кошку, случайно подвернувшуюся под ноги. Это их право. Для него мир уже не делится на важное и неважное... Только одно, пожалуй: сегодня утром он последний раз пил кофе в тесной кухне. Во рту до сих пор горький привкус...

Пройдя по эскалатору, Карл встал за подростками, громко обсуждавшими что-то на американском английском. Один из них достал зажигалку и стал проверять качество кожаного рюкзака на спине девочки, стоявшей впереди. Девочка слушала музыку в больших наушниках и не замечала ни шумной компании, ни огня, касавшегося её дешёвой сумки. Ребята засмеялись.

Карл наблюдал за ними, потом пробормотал что-то. Парень щёлкнул зажигалкой — и пламя взвилось вверх, обжигая его пальцы. Он чертыхнулся и выронил зажигалку, тряся покрасневшей рукой. Карл ещё несколько секунд слушал ругательства, потом, не оглядываясь, пошёл вверх.

Вокзал Кингс-Кросс как всегда был полон спешащих людей. Кого-то ждали дела, кого-то — встреча с родственниками, кого-то — долгие часы очередной бесцельной поездки.

А детей, толпящихся на платформе девять и три четверти, ждал новый учебный год в лучшей магической школе Англии. Первокурсники с наивным восхищением разглядывали алые вагоны, гадая, в каком купе и с кем начнут они своё первое путешествие в сказку. Ребята постарше смотрели на них с добродушной снисходительностью, примеряя на себя роль взрослых. И ни те, ни другие не знали о человеке, сидевшем у камина в библиотеке замка в Уилтшире, человеке, который сейчас примерял на себя роль властелина их мира...

Последний месяц оказался для Тёмного Лорда тяжёлым. Благодаря помощи Альбуса Дамблдора Гарри Поттеру удалось избежать исключения из школы. Хотя всё преступление юного волшебника заключалось в попытке защитить собственную жизнь, Министерство Магии строго стояло на страже закона, запрещающего несовершеннолетним колдовать вне школы. Зато Карл мог колдовать, сколько душе угодно. Мистер Малфой был защитой не менее надёжной, чем директор Хогвартса.

Тёмный Лорд потерпел поражение. А поражения господина дорого обходятся слугам. Порой юноше казалось, он выпьет его до капли. Но Том Реддл каждый раз останавливал себя — и Карл, обессиленный, возвращался в тесную комнату с окном, выходящим на старую фабрику. Даже днём, закрывая глаза, он видел клубы чёрного дыма... Чьё сердце горело так исступлённо, заполняя небо своим отчаянием?.. Карл представлял печальное, нелепое чудовище, не нашедшее себе места в мире, кроме этого крематория. А во снах у чудовища появлялось человеческое лицо — то с алыми глазами, то с угольно-чёрными...

Перед отъездом юноша почти перестал приходить в приют. Даже Франца навестил только пару раз. О работе теперь не могло быть и речи: Тёмный Лорд бы не позволил. Да Карлу и самому тяжело стало находиться рядом с этими люди. Они смотрели на него — и в их взгляде отражался он — тот, которого уже не было. А они продолжали обращаться к этому мертвецу, задавали вопросы, ждали ответов. И, чтобы не обидеть их, Карлу приходилось играть роль, которая с каждым днём давалась всё труднее. Поэтому он был рад наступлению осени. Осенью этот спектакль заканчивался, начиналась новая постановка.

Выбрав свободное купе, он закинул рюкзак с книгами на верхнюю полку и сел к окну. Восторженная толпа постепенно перемещалась с перрона в вагоны. Несколько раз в купе в поисках свободного места заглядывали школьники, но, заметив Карла, закрывали дверь. Раньше это бы задело юношу, теперь он понимал: так лучше.

Дверь снова открылась.

— Наконец я тебя нашла! — радостно воскликнула Полумна, плюхаясь на сиденье рядом с ним. — Привет!

— Привет... — немного растерянно проговорил Карл. Он и забыл, что здесь кто-то ещё может хотеть встретиться с ним.

— Я почти все вагоны обошла, на меня смотрели, как на сумасшедшую, — улыбнулась девочка.

Возможно, на Полумну смотрели так не только из-за необычного предмета её поисков. Любовь к странностям не прошла за лето: шею девочки украшали бусы из пробок от сливочного пива, в волосах торчала волшебная палочка, придавая девочке вид то ли лихой разбойницы, то ли писательницы, задумавшейся над новым романом.

— Ты не изменилась... — сказал Карл, и в его голосе послышалась теплота, напоминающая слабое зимнее солнце.

— Ты тоже! — рассмеялась она. — Как провёл лето?

Лето... Дни в одиночестве среди книг и древних заклинаний, словно тебя забыли в пустыне — и вот ты бродишь среди дюн без всякой надежды на спасение. А потом уже даже не бродишь — садишься на песок и равнодушно смотришь на солнце, выжигающее остатки влаги. К вечеру, одурев от пустоты и песка, ты замечаешь колодец. Но ты не встаёшь и не идёшь к нему. Ты знаешь, этот колодец — или мираж, или вода в нём отравлена. Только в редкие мгновения слабости ты бросаешься к нему, но на губах остаются песок или горечь...

— Нормально... А ты?

— Представляешь, мы с папой... — и она начала рассказывать что-то про «Придиру», про нарглов и других удивительных существ. А Карл с послушной улыбкой смотрел на неё, уже не пытаясь уловить смысл слов.

— Как дела у Валери и Тапани с Матти?

Валери за лето не прислала ни одного письма. Очевидно, скучать по кому-то тоже было для неё слабостью. Близнецы писали несколько раз. Карл отвечал подробными посланиями на нескольких страницах, но буквы в них были слишком крупными, да и промежутки между словами казались великоваты.

— Хорошо... Всё хорошо...

— А как Софи?

— Тоже...

Он ответил одним словом — быстро и немного нервно, а потом отвернулся к окну и стал разглядывать пожелтевший лес — словно даже в мыслях боялся испачкать её имя.

— Я рассказала папе, и он...

— Ты что-то говорила про нарглов, — перебил Карл.

— Ты, правда, веришь, что они существуют?

— Почему бы и нет?

Пожалуй, теперь нарглы были единственным, во что он ещё мог верить.

— Понимаешь, эти существа...

Полумна говорила, а Карл рассеянно улыбался ей. Леса за окном сменились полями с разбросанными по ним редкими домами. Там вдалеке притаился придуманный им кот. А может, он сбежал в поисках свободы. Но не знает, что найдёт только долгие осенние дожди, холод и пронизывающий ветер.

Карл коснулся лбом стекла. Раньше ветер звал его за собой... В городе он не слышал ветра. Ветер обходил город стороной. Но здесь, среди долгих осенних полей, служащих постелью для тумана, ветер снова обретёт голос... Что скажет ему ветер?.. Способен ли он ещё слышать слова ветра?..

Полумна замолчала, со странной задумчивостью глядя на него.

— Говори, говори ещё... — тихо попросил Карл.

Когда поезд остановился, Карл помог Полумне спуститься на платформу, а потом затерялся среди толпящихся школьников. Оставшись в тени деревьев, он наблюдал, как Полумна смотрит по сторонам, пытаясь отыскать его, потом вздыхает и идёт к одной из карет, около которой стоят Гарри Поттер и Рон Уизли.

«Так лучше...» — сказал про себя Карл и медленно пошёл к другой карете.

Хогвартс был таким же, как и год назад. Снова пламя факелов освещало коридоры, снова под беззвёздным потолком плыли свечи, снова призраки перемешивались с живыми, расспрашивая друг друга о лете. Словно не было мёртвого юноши, с немым удивлением вглядывающегося в свою смерть. Словно не было человека, сидящего у камина в замке Уилтшира...

Карл посмотрел на преподавательский стол. Здесь тоже мало что изменилось. Куда-то пропал Хагрид, а рядом с директором сидела некрасивая женщина, показавшаяся юноше знакомой. И всё. Лица у остальных такие же, как обычно. Профессор Снейп смотрит с каменным равнодушием — будто они виделись последний раз два месяца назад, а не сегодня утром.

Профессор МакГонагалл поставила на табурет Волшебную шляпу, и та завела длинную песнь о прошлом Хогвартса и необходимости объединиться ради будущего. Карл, нахмурившись, разглядывал пустую тарелку. Что означает «объединиться»? Значит ли это стать единым целым, вобрав в себя всех и каждого?.. Или объединить — это сделать всех такими же, как ты сам?.. Где будет его место в этом объединении?.. Где место профессора Снейпа?..

Последнее слово растаяло в воздухе, а Карл вдруг подумал: о чём пела Волшебная шляпа в тот год, когда в Хогвартсе впервые появился Том Реддл?

Началась церемония распределения, и новое поколение сделало первый шаг по дороге, которая должна была привести кого-то к счастью, а кого-то, как Седрика, к смерти. Потом Альбус Дамблдор пригласил всех насладиться праздничным ужином. Карлу нужно было скорее вернуться в комнату, чтобы спрятать свои книги (некоторые из них лучше было не показывать старостам и преподавателям), но хотелось послушать речь директора.

Его речь, однако, оказалась недолгой. Профессора Дамблдора перебила сидевшая рядом женщина. Новая преподавательница Защиты от Тёмных искусств вышла вперёд, и тут Карл вспомнил, где видел Долорес Амбридж. Тогда, в министерстве, она была одной из тех, кто пытался узнать особые приметы синего кита.

Долорес Амбридж заговорила о политике министерства в области образования, о том, что преподаватели должны «беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками...» И Карл в очередной раз поразился магии слов. Лишённые души, они становились разноцветными фантиками, в которые можно завернуть какой угодно смысл.

С трудом дождавшись окончания ужина, Карл выскользнул из зала и поспешил в свою комнату. Достав из рюкзака книги в потрёпанных кожаных переплётах, он убрал их в тумбочку, прикрыл стопками конспектов, потом подумал — и произнёс заклинание.

Больше делать было нечего. Карл беспомощно посмотрел по сторонам, пытаясь придумать себе какое-то занятие, но ничего не придумал и отправился бродить по замку.

Давно он не чувствовал в себе такой пустоты. Даже отдавая жизнь Тому Реддлу, он ощущал лишь физическое бессилие. Вернувшись в Хогварст, Карл почувствовал пустоту души. Возможно, виной всему было одиночество. Рядом с ним не было больше ни Валери, ни близнецов. И хотя, окажись они рядом, ему стало бы ещё тяжелее, их отсутствие отзывалось в сердце тупой, ноющей болью.

Но больше всего он скучал по Рабэ. Только оставшись в абсолютном одиночестве, Карл понял, что раньше никогда не был один. Ворон всегда находился рядом с ним, поддерживал, смотрел своими чёрными глазами-бусинами, когда никто не хотел на него смотреть. И пусть это было ложью, сейчас Карл скучал по лжи...

Он не разговаривал с Рабэ со дня последнего испытания. Иногда он видел его, бредущего по коридорам замка лорда Малфоя, или слышал скрежет металлического крыла, волочащегося по мраморным ступеням, но ни разу не подошёл и не произнёс ни слова. Он скучал по лжи, но не собирался продолжать и дальше верить в неё...

В коридорах Хогвартса мимо него пролетали привидения, персонажи на картинах обсуждали песню Волшебной шляпы и речь Долорес Амбридж, а Карл хотел, чтобы левую руку пронзила боль, означающая, что Тому Реддлу снова нужна его сила. Но боль в руке молчала. Сегодня тёмный волшебник решил быть милосердным.

Можно было бы пойти к профессору Снейпу, но Карл тоже выбрал милосердие.

Вспоминая последний месяц, он чувствовал давящее отчаяние тесного дома в конце Паучьего тупика. Но одновременно с отчаянием ощущал внутри странную жажду. Переступая порог дома профессора Снейпа, он не предвидел этого, потому что никогда раньше не жил в настоящем доме. Была комната в приюте, которую после него займёт другой брошенный ребёнок, была спальня в Хогвартсе, где через три года будет спать другой человек — а теперь, может, и ещё раньше... Дом, настоящий дом оказался совсем иным. Он накапливал и сохранял в себе человека. Каждая вещь, каждая складка на шторах, каждый скрип половицы очеловечивались, запечатлевая в себе образ хозяина. Поэтому так раздражался профессор Снейп: даже уходя из дома, он оставлял с Карлом себя...

«Хочу вернуться домой!..»

— Эй, ты! — окликнул его высокий голос.

— Что? — Карл, нахмурившись, повернулся к Драко.

— Возвращайся к себе.

— Я могу делать, что хочу.

— Я сказал, возвращайся к себе! Приказ директора, — на губах Драко мелькнула нехорошая улыбка.

Карл несколько секунд смотрел на него, потом подчинился.

В спальне, кроме директора, находились профессор МакГонагалл, Долорес Амбридж и профессор Снейп.

«Вот и встретились...» — рассеянно подумал Карл. Он шагнул вперёд и заметил, что деревянная поверхность его тумбочки обуглена. Рядом стояли Брендон Фишер и Патрик Миттчел — соседи Карла. Кожа на их руках покраснела и покрылась волдырями.

— Мистер Малфой, проводите мистера Фишера и мистера Миттчела в госпиталь, — тихо сказал Альбус Дамблдор.

Драко, желавший послушать, как будут отчитывать Карла, неохотно покинул комнату, уводя за собой незадачливых воров.

— Мы не изучаем такие заклинания на наших уроках, — также тихо произнёс директор, глядя на Карла.

— Поэтому мне пришлось прочитать о них в других книгах, — ответил юноша, опуская глаза.

— Хогвартс не место для этой магии, — голос Альбуса Дамблдора стал тише и строже.

— Но, похоже, он место для воровства, — ещё тише произнёс Карл.

— Скорее всего, — мягко начала Долорес Амбридж, — эти молодые люди просто хотели одолжить у вас учебник, который забыли привезти, или запасное перо. В самом деле, трудно поверить, что дети из таких благородных семей способны на преступление. А вот человеку, использующему подобные заклинания, очевидно, есть, что скрывать, — мягкость исчезла, глаза женщины, сузившись, пристально смотрели на Карла.

— Думаю, мистер Штерн не совсем чётко представлял себе последствия применения этого заклинания, — возразил Альбус Дамблдор.

— И всё же, мне бы хотелось убедиться, что он не скрывает ничего запрещённого, — повторила Долорес Амбридж. — Нужно осмотреть его вещи.

— Этим займусь я, — раздался тяжёлый голос профессора Снейпа.

— Спасибо, Северус, — поблагодарил его директор. — Уверен, такое больше не повторится, — добавил он, снова посмотрев на Карла, и открыл дверь, приглашая женщин покинуть комнату.

— Глупый поступок, — заметил Северус Снейп, когда они ушли. Лицо его было спокойно, а в голосе слышалось обычное чуть насмешливое превосходство. Теперь они находились в Хогвартсе, а Хогвартс не мог выдать его. Здесь они не были просто человеком и человеком: замок превращал одного в преподавателя, а другого — в ученика.

— Лучше было бы, чтобы они увидели книги? — раздражённо спросил Карл.

— Лучше было бы, чтобы никто ничего не увидел.

Карл сел на кровать и сжал руками покрывало.

— Я не умею так, как вы... Чтобы никому ничего не было видно...

— Тогда не стоило торопиться давать согласие. Ему не нужны истеричные дети.

— Можно мне оставить книги у вас? — попросил юноша, с каким-то странным смирением принимая свою порцию мести. — После занятий я бы приходил и...

— Не думаю, что это наилучший вариант в данной ситуации, — возразил профессора. — Я имею в виду Долорес Амбридж. Мне будет трудно объяснить ваше пребывание в своём кабинете, да ещё с подобной литературой... — в голосе снова послышалась насмешка.

Наверное, за годы, пока чёрная метка сжигала его руку, профессор научился смеяться и над своей болью, и над чужой.

— Хорошо... Я что-нибудь придумаю... сам...

— Этим вы только докажете, что занимаете то место, которое достойны занимать, — резко сказал Северус Снейп.

Прожив месяц в одном доме, они редко разговаривали. Но каждый раз, когда профессор упоминал о выборе, сделанном Карлом, в его голосе слышалось обвинение пополам с презрением. Он словно хотел увидеть, как юноша сломается, тем самым доказав, что у Тёмного Лорда не может быть такого слуги, или скорее превратится в настоящего Пожирателя Смерти, доказав, что такой слуга не может оставаться человеком.

— Я ничего не хочу доказывать... — пробормотал Карл, слушая звук захлопывающейся двери. — Я просто хочу...

Он упал на кровать и накрыл голову подушкой.

Кто бы мог подумать, что эти идиоты в первый же вечер станут рыться в его вещах!.. А эта Долорес Амбридж, так вдохновенно говорившая на банкете о принципах министерства... Она бы никогда не перешла на сторону Пожирателей Смерти, она первая осудит Тома Реддла, когда поверит в его возвращение. И всё же в своих поступках порой до странности напоминает того, в кого не верит и кого осуждает.

Директор тоже хорош... Вечно со своими мудрыми словами... Только слова эти почему-то плохо вмещают реальность. Что бы сказал Альбус Дамблдор, увидев чёрную змею на его руке?.. «Мы не изучаем такого на наших уроках...»

Карл прижал подушку к лицу. Она пахла лавандой.

— Хочу вернуться домой... — прошептал юноша. А потом глухо рассмеялся нелепости этой иллюзии. — У тебя нет дома...

Но кто-то внутри него продолжал повторять: «Хочу вернуться домой...» Потом этот кто-то уснул. Ему снился Большой зал Хогварста, богато украшенный к празднику, и старая шляпа, поющая о мире, согласии и всеобщем объединении. Юные волшебники и волшебницы приходили к ней, и она называла их путь. Вот на табурет забрался мальчик, детское лицо которого уже несло на себе печать гордого превосходства. Он знал о магическом мире меньше, чем каждый из присутствующих в зале, но уже видел, как завоюет этот мир.

Шляпа некоторое время молчала, а потом произнесла:

— Он станет тёмным волшебником. Убейте его.

Следующим был худой нескладный ребёнок в потрёпанной мантии.

— Он встанет на сторону тёмного волшебника. Убейте его.

Дети приходили и приходили. А шляпа говорила:

— Он предаст своих друзей. Убейте его.

— Она станет убийцей. Убейте её.

— Он будет красть. Убейте его.

— Он проживёт никчёмную жизнь. Убейте его...

Карл несколько раз просыпался, но, опуская голову на подушку, возвращался в тот же кошмар. Шляпа произносила слова обвинения — и камни Большого зала заливали новые потоки крови. В них отражались парящие в воздухе свечи. Тихо и смиренно, крошечные огоньки молились за каждого пришедшего в этот мир. Медленно падал воск — так свечи оплакивали каждого, кто этот мир покинул...

Утром в Большом зале было шумно. Школьники и преподаватели продолжали пересказывать друг другу летние новости, обсуждать планы на новый год... За слизеринским столом сидели вернувшиеся из госпиталя Брендон Фишер и Патрик Миттчел: волшебные снадобья мадам Помфри за одну ночь излечили обожжённые руки. Но, заглянув им в глаза, Карл увидел, что в них умер наивный и неловкий мальчик, способный только выпускать в воздух разноцветные искры. Наверное, стоило радоваться смерти этого нелепого существа, но внутри почему-то стало тоскливо.

Некоторые, правда, во вчерашнем происшествии приняли сторону Карла. До него донеслось тихое: «Так им и надо! Что, думают, раз они богатые, им всё можно? Правильно он им показал!»

Внутри стало ещё более мерзко. Юноша несколько минут посидел над овсяной кашей, потом поднялся и пошёл в класс.

Первой парой были зелья. Профессор Снейп рассказывал о выпускных экзаменах.

— По окончании пятого курса многие из вас, разумеется, перестанут у меня учиться, — сказал он. — В моём классе будут заниматься только лучшие из лучших, остальным же придётся со мной распрощаться...

Карл усмехнулся про себя: «Со мной вам не распрощаться, даже если я не получу на экзамене ни одного балла...»

Потом Северус Снейп заговорил о первом задании. Им оказалось зелье, которое сейчас Карл никак не мог приготовить, — Умиротворяющий бальзам, помогающий бороться с тревогой и беспокойством. Вместо того, чтобы кропотливо обрабатывать ингредиенты, юноша каждым движением руки добавлял в отвар недовольство и раздражение. В результате пар над жидкостью не уступал по густоте тому, что выдыхала чёрная труба на старой фабрике недалеко от Паучьего тупика. Профессор, конечно, не преминул воспользоваться этим, чтобы отчитать Карла перед всем классом. При этом его взгляд говорил: «Вы же понимаете, в школе находится представитель министерства. И особенно после того, что вы вчера натворили, я не могу иначе относиться к грязнокровке, случайно оказавшемся на моём факультете». Но губы профессора кривила едва заметная усмешка, и Карл понимал: дело не в необходимости лгать Амбридж и Дамблдору.

«И не надейтесь!» — мысленно повторял Карл, слушая обвинения в собственной бездарности. — «Меня больше этим не обидишь. Хотите, чтобы я побежал к Тёмному Лорду и умолял его содрать с руки метку? Но я не побегу и не стану умолять. Вам придётся терпеть меня таким!»

Карл повторял это — и душа наполнялась какой-то отравляющей гордостью — словно у птицы, бросающейся со скалы. Она взмахивает крыльями, и путь её похож на полёт, но вот виднеется дно ущелья — и становится понятно, что это падение.

На следующий урок — Защиту от Тёмных искусств — юноша пришёл в отвратительном настроении. Необходимость хором здороваться с преподавателем только усилила раздражение.

«Мы же не в первом классе и не в казарме!»

— Волшебные палочки уберём, перья вынем, — нараспев произнесла Долорес Амбридж.

«Да пожалуйста! К вашему сведению, можно колдовать и без палочек!»

— Прежде чем перейти к целям нашего курса, хочу выразить надежду, что на этом факультете все достаточно умны и образованы, чтобы понимать: заявления отдельных учеников, таких как Гарри Поттер, например, о возвращении некого тёмного волшебника — ложь...

— Почему ложь? Гарри Поттер сказал правду, — отложив в сторону перу, произнёс Карл.

Долорес Амбридж медленно повернулась к нему.

— Это Карл Штерн, он из маггловского приюта. Родители бросили его, — представил Карла Драко Малфой.

— Не совсем верно, — не глядя на него, ответил Карл. — Мать я убил. А вот отец меня действительно бросил.

Ученики замерли, не понимая, что за бред несёт их странный, но обычно довольно тихий одноклассник. Патрик Миттчел пробормотал: «Псих!..»

— Но это, как и моя жизнь в приюте, не имеет отношения к тому, что Гарри Поттер сказал правду, — спокойно продолжил Карл. — Тёмный Лорд вернулся.

— Позвольте, — с таким же спокойствием возразила Долорес Амбридж, — это как раз имеет прямое отношение к вашей биографии. Мы здесь видим наглядный пример того, какое пагубное влияние может оказать воспевание надуманных подвигов. Мистер Штерн наслушался историй о Гарри Поттере и тоже захотел популярности. Но давайте отличать заслуги, ставшие результатом долгого, кропотливого труда, и — обыкновенные случайности. Наивно полагать, что причиной смерти могущественного волшебника мог стать ребёнок. И также наивно верить, что этот волшебник воскрес из мёртвых.

— Когда видишь, что идёт дождь, наивностью будет не поверить в это и оставить зонт дома, — ответил Карл.

— Вы ничего не видели! — голос Долорес Амбридж стал высоким и резким. — Потому что ничего не было! Все ваши слова от желания обрести славу Поттера!

— Его все считают сумасшедшим. Ничего себе — слава! — усмехнулся Карл.

— Не смейте мне перечить!.. — крикнула Долорес. Справившись с собой, она произнесла медленно и с почти торжественным сожалением. — Вы будете наказаны. Сегодня после ужина жду вас в своём кабинете.

— Да, профессор, — юноша склонил голову с насмешливой улыбкой.

Когда занятие закончилось, к Карлу подошёл Драко.

— Миттчел прав, ты псих, — шёпотом сказал он. — Зачем тебе понадобилось вылезать? Нам на руку, что все считают Поттера сумасшедшим.

— Так же, как вам на руку было четырнадцать лет считать умершим Тома Реддла? — тихо спросил Карл и, не дожидаясь ответа, вышел из класса.

Завидев его, девушки прижимались к стенам коридора, шепча:

— Слышала, что он сказал про свою семью? Ужас, да?! — в голосе их дрожал страх, а в глазах горело возбуждение.

Карл почувствовал такое отвращение, что ему большого труда стоило на этот раз заставить себя промолчать.

Следующим был урок профессора Бинса. Сегодня Карла особенно радовался возможности на сорок пять минут исчезнуть из настоящего. Но прошлое, словно не желая поддерживать эту игру в прятки, снова и снова возвращало его обратно. Профессор рассказывал о войнах с великанами. Родиться не таким, как остальные, было ошибкой во все времена. Раньше изгоев убивали, теперь их научились использовать, превращая в оружие. Профессор Бинс этого не знал, но Том Реддл уже отправил своих посланников, чтобы те убедили великанов встать на его сторону. Том Реддл говорил, надо торопиться, потому что Дамблдор наверняка сделает то же самое. Для них обоих великаны были только средством, инструментом, чтобы спасти мир или завоевать его. Но после битвы оружие прячут подальше или уничтожают...

За историей магии следовали предсказания. Карл шёл по тропинке к Северной башне и вдыхал пахнущий дождём воздух. Ветер подхватывал листья и заставлял их танцевать на земле. Карл вслушивался в его шёпот, но он говорил только о наступающей осени и неизбежной зиме.

В классе профессора Трелони отсутствовали времена года: приглушённый свет ламп, запах благовоний, подушки из разноцветного шёлка создавали свою особенную реальность. Но, странное дело, хрустальные шары, чашки с остатками кофе, символизирующие для магглов нечто магическое, волшебникам казались дешёвой подделкой под магию.

В этом году им предстояло изучать сновидения. Профессор попросила учеников разбиться на пары и, пользуясь книгой Инига Имаго «Оракул снов», попробовать истолковать последние сны друг друга. Для Карла пары не нашлось. Заметив, что он сидит в одиночестве, разглядывая орнамент на портьере, Трелони подошла к юноше и спросила:

— А вы, мой дорогой, какой сон вы видели недавно?

— Мне часто снятся сны... — задумчиво проговорил Карл и посмотрел на профессора. — Вот сегодня мне приснилась церемония распределения. Шляпу опускали на голову первокурсникам, а она находила в них какой-нибудь порок и велела убить. И скоро весь пол в Большом зале был залит кровью... А парящие в вышине свечи молились за каждого и каждого оплакивали...

— ...Какой страшный сон, — пробормотала профессор, вдруг почувствовав себя неуютно в своём уютном классе. — Наверное, вы прочитали на ночь книгу об убийстве...

— Реальность порой страшнее книг, — грустно улыбнулся Карл.

— Ну, возьмите учебник и попробуйте объяснить ваш сон. Там даётся толкование по ключевым словам...

— Мне не нужен учебник, — покачал головой Карл. — Я могу объяснить его и так... Мы стремимся построить совершенный мир, и потому уничтожаем всё несовершенное. Но капля несовершенства есть в каждом. Если вы хотите уничтожить несовершенство, вы останетесь одни. Да и себя вам, скорее всего, тоже придётся уничтожить. Идеальный мир нельзя получить как выигрыш в лотерею, совершенство — бесконечно долгий путь. И всё, что мы можем, — это молиться за душу каждого, кто идёт по этому пути. Оплакивать каждого, кто не в силах сделать ещё один шаг...

Было тихо. Даже огонь в камине перестал пожирать сухой хворост, питаясь произносимыми словами.

— Прочитайте учебник... — механически повторила профессор Трелони. — Там даётся толкование сновидений по ключевым словам...

Карл печально усмехнулся:

— Вы правы. Молиться и оплакивать — глупо. Будем читать людей по ключевым словам. А тех, для кого не найдётся ключа, лучше уничтожить — чтобы сохранить достоверность учебника.

— Не слушайте его, он сумасшедший! — выкрикнула со своего места Пенси Паркинсон.

— Не волнуйтесь, я больше не буду говорить, — рассмеялся Карл, раскрывая книгу.

До конца урока он успел пролистать сотню страниц. Потом отложил книгу в сторону и, вслед за остальными, пошёл к люку, служившему здесь дверью. Сивилла Трелони смотрела на него испуганно-сожалеющим взглядом. Карл вдруг остановился и спросил:

— А что снится вам, профессор?

Во взгляде остался только испуг.

Он усмехнулся и стал медленно спускаться по верёвочной лестнице.

После ужина Карл стоял перед кабинетом Долорес Амбридж. В ответ на его стук прозвучало приторно-вежливое «войдите». Юноша вошёл и оказался в комнате, напоминающей спальню маленькой принцессы или одинокой старушки. Декоративные вазочки, кружевные салфетки, блюдца с изображениями котят.

— Здравствуйте, — сказал он, разглядывая пушистых котят, которые выглядели почти живыми.

— Присаживайтесь, — добродушно проговорила профессор Амбридж, указывая на маленький столик, у которого стоял стул с прямой спинкой. — Я верю, что в глубине души вы не плохой мальчик, но вы сбились с пути, а найти верную дорогу можно, только имея внутри чёткие ориентиры.

— И что это за ориентиры? — вежливо поинтересовался Карл.

— Возьмите моё перо и напишите: «Я не должен лгать».

— И всё? — удивился Карл. Это обещало стать самым лёгким наказанием в жизни.

— Писать нужно, пока вы не осознаете смысл предложения.

— А что, если я до вечера его не осознаю?

— Тогда вам придётся прийти ко мне завтра, — ласково улыбнулась профессор Амбридж.

— Что ж, попробуем управиться за сегодня, — с улыбкой ответил Карл.

Он взял перо и тут заметил, что на столе нет чернильницы.

— Простите, профессор, здесь нет чернил.

— Они вам не понадобятся, — ответила Долорес Амбридж.

— Ну да, мы же в Хогварстве, а здесь даже перья волшебные, — понимающе кивнул Карл.

Он наклонился и аккуратно вывел: «Я...»

Руку вдруг пронзила боль. На тыльной стороне ладони появился шрам. Наверное, поцарапал кожу, когда спускался с Северной башни... Он продолжил писать: «...не должен лгать». Боль стал сильнее. Карл посмотрел на ладонь — шрамов стало больше. Шрамы складывались в буквы: «Я не должен лгать».

Он исподлобья посмотрел на Долорес Амбридж.

— Что-то не так? — спросила она с улыбкой.

— Всё в порядке, — ответил Карл. Потом пробормотал что-то и, взявшись за перо, с силой вывел ещё одну фразу: «Я не должен лгать».

Профессор Амбридж нервно дёрнула рукой, словно её укусило насекомое.

Карл поставил точку, с размаху вонзив перо в пергамент.

Профессор вздрогнула.

Он продолжил писать. Ещё одна точка и новое предложение, перо почти разрывает бумагу. Ладонь была вся в крови, так что уже почти невозможно было различить буквы.

— Достаточно! — крикнула Амбридж, доставая салфетку и прикладывая её к руке. Салфетка мгновенно стала красной.

— Я ещё не до конца осознал смысл этих слов, — сказал Карл, не останавливаясь.

— Прекратите!

— Кроме того, я ведь не первый, кого вы учите видеть ориентиры. Мне нужно написать за всех, — добавил он, с холодной яростью выводя буквы.

— Я сказала, прекратите!

Карл бросил перо и откинулся на спинку стула. На лбу выступили бисеринки пота.

— Удобное заклинание... — устало проговорил он. — Заставляет человека, применившего к тебе колдовство, разделить действие чар с тобой. Жаль только применяется оно для очень ограниченного набора магических предметов. И, конечно, его нельзя использовать в случае непростительных заклятий... А было бы забавно посмотреть, сколько волшебников тогда решилось бы применить к своим врагам Круциатус.

— Убирайтесь! — глухо проговорила Долорес Амбридж.

— Как прикажете, профессор, — ответил Карл. — Один только совет. Боль всегда возвращается к тому, кто её причиняет. Поэтому, прежде чем сделать другому больно, проверьте, способны ли вы сами вынести эту боль.

— Вон!..

Карл поклонился и вышел.

Кровь продолжала течь. Он достал платок и накрыл рану.

«Бедная рука, — усмехнувшись, подумал он. — Каждому хочется вырезать на ней свои истины».

— Карл! — окликнул его резкий голос.

Юноша остановился, вслушиваясь в эхо этого слова. Он мог бы позволить нарисовать на запястье тысячи змей, чтобы обменять их на звучание своего имени.

— Добрый вечер, профессор!

— Где вы ходите?

— У меня были дополнительные занятия с профессором Амбридж.

— Амбридж сегодня подходила ко мне. Жаловалась на ваше поведение. И если вы думаете, что я всегда буду защищать вас...

— Больше не нужно защищать, — сказал Карл. — Мы с профессором нашли общий язык.

Северус Снейп с подозрением посмотрел на юношу и вдруг заметил алый платок, прижатый к ладони.

— Что у вас с рукой?

— Просто царапина, — улыбнулся Карл, пряча руку за спину.

Северус Снейп схватил его за запястье и резко сдёрнул окровавленный платок. На коже горели воспалённые буквы: «Я не должен лгать».

— У неё на руке такая же надпись, — усмехнулся юноша.

— Вы сошли с ума! Она вас уничтожит.

— А это уже забота мистера Малфоя, — пожал плечами Карл.

— Люциус не сможет всё время выгораживать вас.

— Значит, меня уничтожат, — равнодушно проговорил Карл.

Он смотрел на профессора и видел, что тот ищет в нём что-нибудь, что ещё живо и за что ещё можно его задеть. Ищет и не находит. Карл тоже не находил. Пожалуй, осталось только одно — сам профессор. Но о себе Северус Снейп говорить бы не стал.

— Уже поздно, — сказал юноша. — На прорицаниях мы теперь разгадываем сны. Нужно насмотреться снов, чтобы было, что разгадывать... Спокойной ночи, профессор.

Его голос был почти мягким. Сделав несколько шагов, Карл остановился. На лицо легла тень: он ещё не расплатился за вчерашний разговор и сегодняшний урок:

— Знаете, сегодня я видел вас во сне...