Крестник (гет)

Влиться в учебу после двухнедельного отдыха оказалось не так-то просто даже Люпину. На первом же уроке трансфигурации в новом семестре профессор МакГонагалл потратила добрых пятнадцать минут на лекцию о предстоящих в июне переводных экзаменах.

— Вы должны уяснить, — профессор сдвинула прямоугольные очки на самую переносицу и оглядела притихший класс строгим взглядом, — что от результатов вашей работы будет зависеть годовая и итоговая оценка, которая пойдет в диплом. Студенты, не получившие должного количества баллов по трем предметам, будут исключены из школы.

Лили Эванс, стеклянными глазами смотревшая куда-то в пространство, моментально оживилась и выпрямила спину; Ремус тут же схватился за перо и принялся конспектировать лекцию непосредственно уже по трансфигурации; Питер шумно сглотнул и уставился в одну точку на своей парте — профессор почему-то дольше всех остальных задержала на нем свой колючий взгляд. Что до Джеймса и Сириуса, то они, кажется, совершенно не заботились о грядущих экзаменах, до которых, как им пришлось напомнить взбешенному Люпину, еще целых полгода. Превратив навозного жука в наперсток и получив для Гриффиндора призовые десять баллов, мальчики принялись играть в «морской бой» — магловскую игру, которой научила их Марлин.

— Непохоже, чтобы вы сильно озадачились словами МакГонагалл, — фыркнула девочка, когда Поттер и Блэк продолжили свою игру уже на истории магии, даже не удосужившись открыть конспекты профессора Бинса. — Полюбуюсь я на вас, когда придет время аттестации...

— Слушай, Марлин, — добродушно обратился к ней Сириус, — ты случайно не сестра Рема? Иногда бываешь занудой похлеще него.

Ремус нисколько не обижался, когда друзья называли его занудой. Он прекрасно понимал, что они не со зла.

Марлин не разговаривала с мальчиками весь день. В довершении всего она поговорила с Лили по поводу подарка Снейпа и извинилась, но должных результатов это не принесло: девочки разругались между собой и больше не разговаривали. Эванс теперь за милю старалась обходить новоиспеченных Мародеров, а если ей приходилось обращаться к ним, то делалось это с большой неохотой.

Вездесущий Блэк умудрился порыться в картотеке в кабинете МакГонагалл и узнать из личного дела Лили, что в конце января ей исполнится двенадцать лет, и предложил в качестве примирения огранизовать для нее праздник вроде того, какой ребята устроили для Сириуса месяц назад. Идея была встречена с энтузиазмом, вот только Марлин была преисполнена скептицизма.

— Вы уверены, что после нашего фокуса со Снейпом она захочет прийти на вечеринку, устроенную нами? Она ведь с нами даже не разговаривает...

Сириус был настроен более оптимистично.

— Поверь мне, когда она прочтет приглашение, которое я для нее сочиню, то тут же засунет все обиды куда подальше. Ну неужели компания Нюниуса лучше нашей?

— Не знаю, не знаю, — буркнула Марлин, покосившись на только что вошедшую в гостиную Эванс и демонстративно отвернувшуюся от сидевших у камина однокурсников. — Она может отказаться чисто из принципа. Все равно мы поступили некрасиво.

— Да хватит уже, — Сириус откровенно начал раздражаться, а это означало, что лучше к нему ближайшие полчаса не подходить, а желательно переждать, пока он остынет. — Красиво или некрасиво, а перед ней мы извинились и извинимся еще раз, когда пошлем ей приглашение. Если и это ее не смягчит, то ее проблемы. Лично я не намерен бегать за ней на задних лапках и вымаливать прощение гордой принцессы. Джим, я что, неправ?! — пихнул он лучшего друга, который отчего-то зазевался.

Поттер пропустил большую часть монолога Сириуса, поэтому энергично закивал головой:

— Прав, прав, успокойся.

Сириус остался доволен и многозначительно посмотрел на Марлин. Она ничего не ответила, лишь раздраженно откинула длинные волосы за спину и углубилась в домашнюю работу.

Тридцатого января Лили старательно делала вид, что сегодня такой же обычный день, как и всегда. Сову с поздравлениями из дома она получила еще в спальне, когда остальные девочки спали. Мистер и миссис Эванс были людьми довольно состоятельными, поэтому в этом году на свой двенадцатый день рождения Лили получила в подарок фотоаппарат. Северус рассказывал ей, что можно проявить снимки в особом растворе, и они начнут двигаться. Лили намеревалась запечатлеть весь Хогвартс, учителей и одноклассников, а затем послать волшебные фотографии родителям и Петунье.

— Ну, Сев, — дула губки девочка, пытаясь поймать в объектив камеры отворачивающегося друга. — Ну что ты как капризная фотомодель! Еще парочку!

— Лили, ты уже двадцать шесть раз меня сфотографировала, хватит, — пытался увернуться Снейп, но Лили схватила его за руку и неожиданно щелкнула затвором. — Я как раз не фотомодель, чтобы на меня столько пленки тратить...

— Ну а кого мне еще фотографировать? — пожала плечиками Лили и навела камеру на внезапно появившийся в библиотеке призрак Серой Дамы. Та холодно приподняла брови и отвернулась, но Лили успела все же запечатлеть ее. — Интересно, а привидения на снимках проявятся? — задумчиво вертела в руках камеру Эванс.

— Не знаю, — буркнул Снейп, морщась, когда Лили снова попыталась поймать его на пленку. — Лили, ну я серьезно, хватит! Вон Поттер и Блэк так и просятся попозировать тебе, — с величайшей неприязнью добавил он и закрылся от внезапно посуровевшей Лили очередной книгой по зельеварению.

— Мама просила прислать фото моих друзей, — с нажимом на последнее слово заявила Лили, — а не всяких придурков. А давай кого-нибудь попросим, чтобы нас с тобой вдвоем сфотографировали? — воодушевилась Лили и побежала к прилавку, где мадам Пинс выдавала стопку книг какому-то рейвенкловцу.

Снейп же напротив воодушевления как-то не ощущал. Мальчик невольно представил себе их совместную с Лили колдографию и поморщился: солнечная, яркая, жизнерадостная Лили и мрачный, нелюдимый и неопрятный Снейп. Небо и земля. Северус не раз замечал на себе неприязненные взгляды подружек Лили, слышал их недовольное перешептывание, направленное в его сторону. Ему было очень страшно, что однажды Лили действительно прислушается к этим дурочкам и скажет ему, что они не могут больше дружить, слишком разные: слизеринец и гриффиндорка, яркий цветочек и чахлый сорняк. Конечно, Лили не раз заявляла ему, что плевать ей на общественное мнение, от друга она ни за что не откажется, и это грело больную душу мальчика, который у себя на факультете тоже в своем роде был изгоем как раз из-за дружбы с такой, как Лили...

Девочка вернулась в компании библиотекарши, которая держала в руках фотоаппарат и явно боялась ненароком нажать куда-нибудь не туда. Лили схватила Снейпа за руку и приняла позирующую позу. Снейп неловко переминался с ноги на ногу рядом с ней. Ладошка Лили одобряюще сжала сухую ладонь мальчика, и Снейп наконец выдавил почти искреннюю улыбку.

— Готово, — мадам Пинс сделала пару снимков и вернула камеру владелице. Лили горячо поблагодарила библиотекаршу, на что та лишь скупо улыбнулась и вернулась на свое место, где уже собралась приличная очередь школьников, жаждущих знаний.

— Ну вот, это совсем нестрашно, — улыбнулась Лили и к облегчению Снейпа убрала камеру в сумку. — Маме с папой понравится.

Снейп не был в этом так уверен — он всего однажды был у Эвансов в гостях и оставил о себе не самое приятное впечатление, нахамив Петунье. Миссис Эванс отнеслась к нему снисходительно, но больше приглашений от Лили он не получал.

Лили занялась домашней работой по чарам, когда перед ней на стол опустилась записка в виде маленького феникса. Девочка зачарованно вглядывалась в бумажную птичку, которая хлопала крыльями, требуя немедленно прочитать послание. Лили развернула записку и принялась читать ее. С каждым словом лицо ее каменело, а брови хмурились. Не дочитав до конца, Лили быстрыми движениями порвала записку на маленькие кусочки и схватила было волшебную палочку, намереваясь испепелить, но разорванная бумага вдруг вспыхнула сама и превратилась в лепестки белой лилии. Наверняка феникс был заколдован так, что после прочтения должен был превратиться в настоящую лилию, но вместо этого получились одни лепестки...

— Как-то не очень красиво ты поступила с поздравлением, — хмыкнул Снейп и снова открыл свою книгу, исподтишка наблюдая за Лили. Та закусила губу и смела лепестки на пол движением ладони.

— Это было приглашение на дурацкую вечеринку в честь моего для рождения, — выдавила она, почему-то заливаясь краской. — От Поттера и Блэка.

— О, ну тогда это многое объясняет, — Снейп был удовлетворен таким решением подруги и вдруг смутился: сам он и не додумался устроить для нее праздник, ограничившись лишь подарком изумрудной атласной ленты для волос, купленной на последние карманные деньги, и которая сейчас была вплетена в волосы Лили. На шее девочки сверкала подвеска-трилистник, которую она носила не снимая. Дураки гриффиндорцы все как один свято уверовали в то, что ее Лили преподнес Поттер. Сам Северус не решился признаться, что подарок на самом деле от него, но Лили, кажется, это не особо заботило. Однако Снейп, к немалой своей досаде, не мог не отметить, как светились ее глаза, когда каждый встречный интересовался у нее, действительно ли это подарок от Джеймса Поттера. Лили загадочно улыбалась и говорила, что не знает, но Снейп почему-то был уверен в том, что Лили на это очень надеялась. И от этого ненавидел Поттера еще больше, который вроде и не приписывал лавры загадочного дарителя себе, но Северус ничего с собой поделать не мог, да и не хотел.

Лили какое-то время честно пыталась приступить к домашней работе, но от мысли, что на полу сиротливо валяются лепестки лилии, которые еще недавно были приглашением на праздник, становилось горько и больно. Ну почему эти обормоты не могут быть нормальными ребятами? Сначала поссорили их с Северусом, а теперь вечеринки в ее честь устраивают? Если они надеятся таким образом вернуть ее расположение, то пусть забудут и хоть немного помучаются совестью, им уж точно не повредит. Раз они не ценят ее чувства, пренебрегают ими, то пусть теперь веселятся на своей вечеринке без нее. С таким решением Эванс громко захлопнула учебники, как попало покидала их в сумку, бросила Северусу что-то на прощание и побежала в Гриффиндорскую башню, воспользовавшись более длинным, зато не пролегающим мимо того дурацкого зеркала на пятом этаже путем.

Марлин, одетая в свое любимое платье цвета слоновой кости, на мгновение оторвалась от созерцания коридора из-за зеркальной двери и окинула помещение оценивающим взглядом. Мальчики постарались на славу: от декора рябило в глазах, а от изобилия угощения, натасканного с кухни, текли слюнки. Под зажигательные аккорды «The Beatles» уже отплясывали Дарла и Мэри, Питер наблюдал за ними и пытался воспроизвести хотя бы подобие их па, Ремус спорил с Сириусом по поводу освещения — ему не хотелось эксплуатировать эльфов-светлячков, на которых упрямо настаивал оппонент. Джеймс то и дело бросал взгляд на большие настенные часы, которые показывали без двадцати семь.

— Запаздывает именинница, — то и дело повторял он. — Слушай, Сириус, — вдруг почесал в затылке Поттер, — а ты уверен, что в записке указал шесть часов вечера, а не утра?

Блэк посмотрел на друга, как на сумасшедшего. Джеймс развел руки в стороны.

— Тогда я другого объяснения ее опозданию не вижу! Ну не заблудилась же она, в конце концов...

— Может, забыла? — неуверенно предположил Питер. Ремус фыркнул.

— Когда она могла забыть, если приглашение мы ей отправили за полчаса до назначенного времени?

— Скорее всего, наводит марафет, — беззаботно махнул рукой Сириус. — Сейчас нарядится, надушится и явится...

— Кхм, — подала голос до этого молчавшая Марлин. — А почему вам не приходит в голову, что она просто не хочет приходить?

Все дружно уставились на нее, Дарла и Мэри замерли в танце. Даже магнитофон почему-то умолк с негромким щелчком.

— Да нет, — Сириус как-то понимающе улыбнулся. — Как можно было отказаться прийти на нашу вечеринку? Глупости, Марлс.

— Эй! — вскинулась Марлин, которая не выносила издевательств над своим именем. — По поводу вашей вечеринки ты слишком много на себя берешь, Сири, — фыркнула она, в отместку за «Марлс» издевательски сократив имя Блэка. Тот скривился так, будто проглотил дюжину лимонов. — Не такие вы уж и звезды Хогвартса, чтобы на ваш прием все стремились попасть...

— Зашибись! — развел руками Сириус, гневно сверкая темно-серыми глазами из-под отросшей челки. — Мы тут, понимаете ли, старались, а Эванс характер решила проявить?! И между прочим, это ты виновата! — вдруг обрушился он на МакКиннон.

— Я?! — возмущенно вскричала та.

— Ты! Тебя никто не просил признаваться ей в том, что подарок Нюнчика был от нас...

— А вас никто не просил дарить его ему, да еще и подписывать ее именем! Нечего все стрелки на меня переводить!

— Так, СТОП! — успел вмешаться Люпин, вставая между разъяренными Марлин и Сириусом, которые уже успели сжать кулаки и теперь со злостью вглядывались друг в друга. — Давайте, ребята, только осталось что между собой переругаться!

— Какой еще подарок для Нюниуса? — непонимающе хлопала ресницами Дарла. Ей никто не ответил.

Марлин первой вылетела из потайного коридора и захлопнула зеркальную дверь с такой силой, что она зазвенела. Джеймс разочарованно задул свечи на именинном торте и запустил пятерню в волосы.

— М-да, веселый праздник, ничего не скажешь, — заключил он, после чего отрезал от торта огромный кусок и тут же перепачкал кремом все лицо. — Давайте хоть поедим что ли? Я, между прочим, три дня не ужинал, все место в желудке копил...

Но даже угощение больше никого не привлекало. Мэри вызвала своего эльфа-домовика и оставила ему указания привести помещение в порядок, после чего гриффиндорцы уныло поплелись в свою башню. Ремус неуверенно предложил поговорить с Лили, но Сириус буквально взбеленился.

— Вы как хотите, — решительно заявил он, — а я эту рыжую выскочку теперь в упор не буду замечать. И разговаривать с ней тем более.

Ремус придерживался другого мнения, но решил, что благоразумнее будет оставить его при себе. Несмотря на то, что до отбоя было еще далеко, в гостиной сидеть ни у кого не было ни малейшего желания. Девочки пожелали ребятам спокойной ночи и отправились к себе.

Полог на кровати Марлин был задернут, однако Мэри казалось, что девочка буквально огнем за ним дышит. Почти так оно и оказалось — Марлин вымещала свою злость на Сириуса на ни в чем не повинном плюшевом медведе. В душе шумела вода — значит, Эванс тоже здесь. Переодевшись в пижамы, Мэри и Дарла забрались на кровать Марлин, после чего МакДональд отобрала у подруги несчастную распотрошенную игрушку. Марлин выглядела глубоко несчастной, но ничего против не имела.

— А ты жестокая, — хмыкнула Мэри, покосившись на медвежонка, из живота которого клочьями выпадал поролон. — В Японии такой способ суицида называется «харакири».

— Суи... чего? — не поняла Дарла. Мэри и Марлин дружно переглянулись. Во взглядах обеих явно читалось: «Ну ты и тупица».

Девочки болтали до поздней ночи, чего с ними раньше никогда не бывало. Лили погасила светильник и закуталась в одеяло, тем самым показывая, что собирается спать и просит тишины, но никто не обратил на нее внимания. Марлин отлично понимала ее — если бы кто-то сыграл шутку с ее дружбой с Сириусом, она бы... И тут она вспомнила, как Сириус кричал на нее, и злость с новой силой накрыла ее с головой.

Утром Лили первая оделась и вылетела из комнаты, только остальные ее и видели. За завтраком девочка поняла, что ей дружно объявлен коллективный бойкот. К концу ужина первым не выдержал Ремус и попытался с ней заговорить, но потерпел сокрушительный провал. За ним неудача постигла Марлин, а остальные, видя, что попытки друзей помириться с Лили ни к чему не приводят, даже не стали напрягаться. Сначала Лили испытывала какое-то мрачное удовлетворение, наблюдая за бесплотными усилиями однокурсников, она видела, что по крайней мере половина ребят терзаются муками совести. И все же ей не улыбалось превратиться в изгой на факультете, что в данный момент и происходило. Подливал масла в огонь и Северус, у которого постоянно вырывались колкие фразочки о гриффиндорцах.

Только к концу апреля Лили наконец соизволила сменить гнев на милость. С ней снова стали нормально разговаривать, тогда как прежде ребята ограничивались сухими односложными репликами. Никто понятия не имел, каких трудов стоило Эванс пережить бойкот, девочка завела привычку плакать всякий раз, когда оставалась одна, причем из-за отсутствия друзей и даже просто собеседников на родном факультете такое происходило довольно часто. Сейчас многие, и в первую очередь Джеймс и Сириус, даже вспомнить не могли, как возникла эта ссора. Она в общем-то осталась в прошлом, равно как и сам бойкот, просто все привыкли к постоянному молчанию и угрюмости Лили, вот и не пытались наладить отношения. Впрочем, ссора настолько на всех подействовала, что Мародеры даже временно приостановили свои шутки над Снейпом и Долорес Амбридж, которая столь неосмотрительно дала им вышеупомянутое прозвище.

Когда до экзаменов оставалось не больше месяца, преподаватели совершенно позабыли о таком понятии, как отдых. Первокурсники теперь практически безвылазно сидели в библиотеке, повторяя пройденный материал. Гораздо сложнее приходилось пятому и седьмому курсу, которым предстояло пройти высшую аттестацию. Вдобавок ко всему у игроков в квиддич Гриффиндора и Слизерина отнимали время бесконечные тренировки: близился финальный матч сезона, в котором решится судьба кубка, который вот уже несколько лет подряд доставался исключительно слизеринцам, привыкшим следовать правилу «главное не участие, а победа». Поэтому неудивительно, что Роджер Вуд довел количество тренировок до семи в неделю.

Кроме того, профессор МакГонагалл озвучила еще одну новость, явившись в Гриффиндорскую башню после ужина в середине мая.

— Послезавтра в замок прибывает группа колдомедиков из больницы святого Мунго, — сухо сказала декан, обводя взглядом своих подопечных. — В этот день занятий не будет, и сразу после завтрака все студенты обязаны пройти диспансеризацию. Время и кабинеты для каждого курса указаны здесь, — профессор взмахнула палочкой, и пергамент, что она держала в руках, плавно перелетел к доске объявлений, где приклеился поверх объявления о последних вылазках в Хогсмид.

— Профессор, — подняла руку Эммелина Вэнс, — в связи с чем будет проводиться диспансеризация?

— В Шармбатоне объявлен карантин из-за лихорадки Шиплинга, — ответила МакГонагалл. Заметив недоуменные взгляды многих, поспешила объяснить. — Полагаю, многие уже проходили по истории магии волшебника по имени Дервент Шиплинг? Он знаменит тем, что съел щупальце жгучей антенницы и выжил. К симптомам лихорадки Шиплинга принято относить сыпь, тошноту, головокружение, недопустимо повышенную температуру; кроме того, неприятный оранжевый оттенок кожи и большие волдыри. Я не специалист, но если кому-то интересно, можете обратиться к мадам Помфри.

— Но, профессор, — робко подала голос четверокурсница, — случаев заражения лихорадкой Шиплинга не было вот уже несколько десятилетий...

— Верно, мисс Стоун. Поэтому диспансеризация в срочном порядке будет проведена во всех магических школах Европы, чтобы избежать распространения вируса. Убедительная просьба быть готовыми к медосмотру. Это означает, что нужно хотя бы расчесаться, Поттер, — добавила профессор строго, обращаясь к Джеймсу, на что тот ухмыльнулся.

— Ты бы прислушался, Поттер, — шутливо поддела его Лили. Джеймс был едва ли не единственным, кто отнесся к ее нежеланию мириться с пониманием. Причем свой порыв он даже себе объяснить не смог. К несчастью для Эванс, в разговор вклинился вездесущий Сириус.

— Ты бы со своими советами к Снейпу сходила, — съязвил он. — Будет весьма неприятно, если целители обнаружат у него вшей.

Лили поджала губы и снова перестала с ним разговаривать.

Грядущая диспансеризация вызвала немало толков и пересудов. Кто-то утверждал, что пресловутая лихорадка, свирепствующая в Шармбатоне, всего лишь предлог, на самом деле в Министерстве Магии проводятся исследования на предмет наличия волшебной силы у маглорожденных, и проверять в школе в первую очередь будут именно их; кто-то заявлял, что колдомедикам просто заняться нечем, вот они и придумывают себе лишнюю и бесполезную работу. Кто-то всерьез беспокоился, что у него найдут какую-нибудь страшно опасную болезнь, не совместимую с жизнью. Игроки в квиддич лишь досадливо ворчали насчет пропущенного дня тренировки, остальные напротив радовались, что учебы не будет. В такую замечательную погоду меньше всего хотелось хоронить себя за книгами и пергаментами с конспектами.

Больше всех остальных нервничал Ремус. Он стал еще более бледен, под глазами у него появились фиолетовые круги. Друзья списывали нервозность мальчика на предстоящие экзамены, но на самом деле никто даже не подозревал об истиных причинах состояния Люпина. Профессор МакГонагалл, видимо, тоже что-то такое заподозрила, когда вызвала Ремуса к себе в кабинет после уроков. Разговор начался весьма непринужденно: МакГонагалл предложила до крайности смущенному мальчику чаю с печеньем, после чего спросила, как идут дела с учебой и подготовкой к аттестации. Ремус на все вопросы отвечал односложно. Наконец профессор озвучила то, ради чего, собственно, гриффиндорца и вызвала.

— Ремус, — мягко начала она, — скажи, пожалуйста, одну очень важную вещь: ты числишься в реестре оборотней в Министерстве Магии?

Рука мальчика, державшая чашку, задрожала. Не поднимая глаз на декана своего факультета, он отрицательно покачал головой. МакГонагалл, как ему показалось, выдохнула с облегчением.

— Тогда мы, пожалуй, и не будем ставить никого в известность. Можешь не проходить диспансеризацию.

Ремус недоверчиво уставился на МакГонагалл.

— Но что я скажу ребятам? Да и целители наверняка заинтересуются, почему некто по фамилии Люпин не пришел на обследование...

— На этот счет можешь не переживать, — тепло улыбнулась профессор и вдруг мягко дотронулась до плеча мальчика. — У профессора Дамблдора есть один очень хороший знакомый в клинике святого Мунго, он предоставил справку о том, что ты проходил диспансеризацию совсем недавно и в повторной не нуждаешься. Только, — в глазах МакГонагалл появился лукавый огонек, — это очень большая тайна.

Ремус был очень растроган. Он откровенно не понимал, почему все так заботятся о нем: по его личному мнению, ничего подобного он не заслуживал.

— Спасибо, профессор, — горячо поблагодарил он Минерву. — Клянусь, что об этом никто никогда не узнает.

После ухода мальчика МакГонагалл долго смотрела на тихонько закрывшуюся за ним дверь. Больше всего на свете она мечтала о семье и детях, и вот теперь, когда она стала деканом родного и любимого Гриффиндора, эта мечта практически исполнилась. Да, она бы все отдала за них, своих детей-гриффиндорцев.

* * *

— Ну что? Как все прошло? — набросились на Сириуса, шедшего в списке первым, гриффиндорцы, едва он вышел из кабинета номер три, где расположился окулист.

— Нормально. Жить буду. Диксон, тебя вызывали следующей!

Дарла поспешно скрылась в кабинете. Проблем со зрением у нее тоже не оказалось, все в порядке было и у всех остальных, разве что у Мэри МакДональд наблюдалась небольшая близорукость.

— Но колдомедик сказал, что проявится она не раньше тридцати лет, — пожала плечами Мэри, после чего все девочки отправились к другому кабинету, откуда только что вышел последний по списку хаффлпаффец.

Наконец настала очередь Джеймса. Заскучавший было врач, едва в поле его зрения оказался ребенок в очках, тут же оживился.

— Давно носишь очки? — не глядя на школьника, спросил он, что-то торопливо записывая в медицинской карте Джеймса. Тот пожал плечами.

— Полгода.

— Значит, зрение испортилось уже здесь, в школе? При каких обстоятельствах?

Поттер начал раздражаться.

— Это было заклинание.

— Вот как? — целитель отложил перо и принялся светить неизвестным предметов прямо Джеймсу в глаза. От яркого света тот принялся морщиться. — И что это было за заклинание?

Джеймс вздохнул. Вот уж никогда бы он не подумал, что диспансеризация окажется такой скучной. Колдомедик терзал его добрых пятнадцать минут, после чего перешел к стандартным процедурам.

— Не могу гарантировать, что твое зрение восстановится полностью, но раз уж ты умудрился вернуть его после такого сложного проклятия... Обычно со временем их действие только усиливается, причем ты очень легко можешь передать свою близорукость своим детям.

— И что же, теперь все мои потомки обязательно будут очкариками? — вздохнул Джеймс. Целитель скупо улыбнулся.

— Не обязательно. Сейчас мудрые люди работают над решением твоей проблемы. В последнее время заклятие Конъюнктивитус стало набирать популярность. Держи, — он протянул Джеймсу его маршрутный лист, где в графе «окулист» было что-то неразборчиво написано. — Будь здоров, Джеймс Поттер.

— Постараюсь, — пообещал мальчик и поспешил покинуть кабинет номер три.

Он опасался, что друзья, устав ждать его, уже ушли, но нет, Сириус и Питер терпеливо ждали его и, кажется, даже не скучали. Как ни странно, на этот раз Блэка развлекал Петтигрю, а не наоборот. Причем явно с успехом, поскольку Сириус хохотал как ненормальный. В ответ на недоуменный вопрос Поттера друг заявил, что столько анекдотов о жизни маглов он сроду не слышал. Питер выглядел необычайно довольным.

В целом, диспансеризация прошла довольно мирно. Никто ничем страшным не болел, разве что Питеру симпатичная молоденькая ведьмочка прописала особую диету для людей, предрасположенных к полноте и проблемам с сердцем. После проверки органов ребят повели к психотерапевту, который задавал вполне обычные вопросы об их жизни.

— Как тебе живется в новом коллективе? — спрашивала средних лет целительница с огромной бородавкой на подбородке.

— Лучше, чем в старом, — безапелляционно заявил Сириус. — Намного лучше.

— Очень хорошо, — немного настороженно ответила Марлин.

— Настоящих друзей у меня пока нет, — пустилась в размышления Мэри. — Но есть одна девочка, Дарла, мы с ней больше всех общаемся...

— Извините, — смущенно потупилась Дарла, занятая рассматриванием неизвестных ей волшебных приспособлений, — а что вы спросили?

— Я по натуре человек общительный, поэтому проблем не возникает, можете не беспокоиться, — выпалил Джеймс.

— Скажите, а это нормально, когда представитель Гриффиндора больше дружит со слизеринцем, чем с гриффиндорцами? — прошептала Лили.

— Я... не знаю, — бормотал Питер, рассматривая свои ногти. — Ребята очень хорошие, мне здесь все нравится...

— По-моему, бред какой-то эта психология, — ворчал Сириус за обедом. После им предстояло пройти еще несколько испытаний. На этот раз проверять будут состояние не здоровья, а магии. — Нет, ну вот скажите мне, какой смысл было показывать эти тупые картинки с кляксами и спрашивать, что я там вижу?!

...— Кляксу, — уверенно ответил Сириус. Просьбу подумать еще раз он проигнорировал. — Две кляксы, слившиеся в одну. Опять не сойдет? Тогда я вижу эссе по заклинаниям, написанное не совсем литературным языком, и которое профессор Флитвик в порыве ужаса залил чернилами, оставив вот эти КЛЯКСЫ!

— По-моему... я вижу здесь какой-то пейзаж, — Лили, прищурившись, вглядывалась в листок с «кляксами». — С неба светит солнце, а меж деревьями вьется узенький ручеек...

— Это ангел, — уверенно заявила Марлин.

— Эээ... — почесал в затылке Джеймс. — Кажется, будто бы здесь снитч... и еще цветок какой-то... на нарцисс смахивает. Хотя вот с этого ракурса больше на одуванчик.

— А что будет, если я ничего здесь не увижу, кроме кляксы? — чуть не плача, прошептал Питер, напуганный Сириусом.

Покончив с обедом, гриффиндорцы поспешили в кабинет номер сорок два, где их встретил приветливый целитель с соломенного цвета волосами и веснушками по всему лицу. Никто так и не понял, как он проверял уровень их магии и нет ли в ней каких-либо сбоев, все процедуры от силы заняли не более трех минут. Уже в гостиной Сириус вдруг озвучил общий вопрос:

— Если в Шармбатоне эпидемия лихорадки этого... как там его... ну вы поняли, то зачем мы тут проходили полный комплекс обследований? У меня такое ощущение, что они мне даже в кишки заглянули.

— Может, и заглянули, только избавь нас от этих подробностей, — пнула его кресло Марлин. Сириус в ответ только руками развел.

— Полное обследование в Мунго очень дорого стоит, — заметил пришедший из библиотеки Ремус. — А здесь все бесплатно.

— Да кому оно вообще нужно? — фыркнул Блэк. — Лично я чувствую себя здоровым, как кентавр...

— Любая болезнь может развиваться в тебе не один десяток лет, — с тем же занудным видом заявил Ремус. — Лучше уж ее предупредить, чем потом по врачам таскаться...

У Джеймса возникло стойкое ощущение, что Ремус знаком с этим не понаслышке. Он покосился на Питера, который посасывал безымянный пацец правой руки, откуда у него три часа назад взяли кровь на анализ. Хотя крошечный порез моментально залечили заклинанием, Питер перепугался настолько, что нечаянно смел со стола пробирки с образцами крови слизеринцев. Их пришлось срочно вернуть для повторного анализа, а они не привыкли разбазаривать свою чистейшую кровь просто так. Наверняка сейчас сидят у себя в катакомбах и разрабатывают план страшной мести неуклюжему гриффиндорцу... Ну а в остальном диспансеризация завершилась вполне успешно, разве что психолог долго еще пребывала в шоке от Сириуса Блэка.

* * *

«... Магия мальчика циркулирует успешно, сбоев не наблюдается. Возможен мощный выброс стихийной магии в связи с внезапным потрясением, выбросом адреналина в кровь, а так же при угрозе здоровью или жизни. Рекомендуется повторить процедуру передачи магии донору по достижении четырнадцатилетнего возраста...»

Лорд Волдеморт лениво поджег письмо, торопливо написанное на тонком пергаменте, волшебной палочкой и бросил его в серебряную пепельницу. Наблюдая, как послание превращается в черные хлопья, милорд рассеянно крутил в тонких пальцах цепочку массивного золотого медальона, которому в скором времени предстояло стать его третьим крестражем.