Крестник (гет)

Пробуждение было резким, как будто кто-то изо всех сил гаркнул ему в ухо.

Кругом была кромешная тьма. Такая была в его жизни только один раз — когда на первом курсе Снейп лишил его зрения.

Тело как будто втиснули в огромный футляр для метлы — длинный и узкий. Звук, сопровождавший каждое его движение, отдавался странной глухотой, и он понял, что находится внутри чего-то деревянного.

Джеймс попробовал перевернуться на бок, но тут же уперся в стенку и постучал в нее. Все, как он и предполагал.

Дышать становилось нечем. И волшебной палочки при нем не было.

Его похоронили. Заживо. И хоть убей, он не помнил, почему.

* * *

У Ноттов родился сын.

Завернутый в голубые шелковые пеленки, младенец был в буквальном смысле выставлен на всеобщее обозрение в главном зале Нотт-мэнора. Джеймс мельком заглянул в люльку, по словам новоиспеченной бабушки, сделанную по индивидуальному заказу лучшим мастером Франции, но не нашел в красной кривящейся рожице малыша ничего симпатичного. Ребенок как ребенок, новорожденных нюхлеров Джеймс находил и то милее, поэтому восторженных визгов и сюсюканья гостей не разделял. Ему этот прием был вообще не в радость: его мучило похмелье. Вдобавок он попросту нашел повод слинять из дома, потому что умудрился поцапаться с такой понимающей Лили. От ее сочувственных взглядов его уже подташнивало, а от выпитого огневиски начинало тошнить с утроенной силой.

Он ошивался у столика с закусками и уже по пятому кругу слушал жалобный рассказ старшей миссис Нотт о том, каким трудом им достался этот долгожданный наследник. До того, как родился Эндрю, миссис Нотт пережила три выкидыша и двух мертворожденных детей, и Джеймс даже невольно проникся к ней сочувствием. Рассказ миссис Нотт напомнил ему маму, однако он решительно не понимал, почему матушка Эндрю сочла необходимым поделиться с миром этой личной информацией. Корделия выглядела бледной и уставшей, но сияла от гордости — обрадованные появлением мальчика Нотты даже позволили ей самой выбрать сыну имя. Что касается новоиспеченного папаши, тот буквально светился не хуже начищенного кната, будто это не его жена, а он лично провел в родовых муках восемнадцать часов и произвел на свет наследника. Джеймсу же казалось, что Эндрю больше радовался возможности наконец-то отделаться от опостылевшей ему за год брака Корделии, которая, выполнив свою единственную функцию, стала ему попросту не нужна.

Драмы чужой семьи волновали Джеймса мало. Он торчал на этом мероприятии от безысходности, домой ему в кои-то веки не хотелось. Там Лили, которая наверняка на него обиделась за то, что он в буквально смысле на нее рявкнул и был таков; там куча бумаг отца, с которыми тоже еще предстояло разобраться; там мог объявиться Томас с новыми сумасшедшими идеями насчет крестражей. В конце концов, там были нескончаемые мысли о Питере Петтигрю и о том, что он, Джеймс Поттер, его убил. Джеймс горько усмехнулся про себя. Когда жизнь свернула не туда, и он стал искать утешения не у Лили на груди или не в поисках приключений с Сириусом, а на тоскливом празднике жизни в мерзком поместье помешанной на чистокровности семейки?

Маленький Теодор Нотт закряхтел и разразился требовательным плачем, после чего Корделия во всеуслышание и под громкие охи умиления объявила, что наследник проголодался. Она унесла его — спасибо хоть кормить прилюдно не додумалась, и зал наполнился деловитыми голосами мужчин. Женщины стайкой упорхнули вслед за молодой матерью, унеся с собой кокетливое чириканье. Дениз Ловибонд скучающе подпирала собой мраморную колонну и болтала вино в бокале, но стоило ей остаться единственной дамой в окружении дюжины мужчин, как настроение Дениз волшебным образом переменилось.

— Джеймс, а у тебя есть невеста? — внезапно спросила она.

Тот чуть не поперхнулся крохотным бутербродом, которым безуспешно пытался зажевать отрыжку. Тема невест, наследников и прочей подобной чепухи уже успела стать для него неактуальной.

— Кхм, нет. Была одна попытка свести меня с Эстер Руквуд, но ты же знаешь, чем все закончилось… — он сам не понял, почему вспомнил этот случай.

— Да, жаль бедняжку, — вздохнула Дениз. Джеймсу даже показалось, что она сделала это искренне. — Я думаю, она все равно тебе не подходила. Ну… зато Джой всегда может вернуться.

Его словно бладжер по затылку настиг. Он не слышал это имя уже очень давно, и оно почему-то отозвалось приглушенной болью где-то в области солнечного сплетения. Как она там, в этой неведомой клятой Америке? Все ли у нее хорошо? Наладила ли свою жизнь? Ведь именно к этому она и стремилась, убегая…

— С чего это ты о ней вспомнила? — не слишком вежливо обронил Джеймс.

Дениз пожала открытыми плечами.

— Мы переписываемся. Она в каждом письме интересуется, как твои дела.

Он не видел себя утром в зеркале, но вообразил, что подумали о нем гости, когда он заявился на прием в магловском свитере не первой свежести и трехдневной щетиной на впавших скулах.

— В следующий раз напиши, что я прикончил Хвоста, и у меня все отлично.

— Хвоста? — сдвинула брови Дениз.

— Она поймет.

До блондинки все же дошло, о ком он говорил.

— Ах, да… Генри рассказывал мне эту неприятную историю. Вы с этим парнем были друзьями в школе.

— Что-то вроде того. Извини меня, Дениз, я не лучшим образом себя чувствую. Пойду домой, — домой он, конечно же, не собирался. Лучше всего действительно позвать Бродягу и нажраться с ним в ближайшем баре. Хотя при мысли о нажраться Джеймса накрыла новая волна тошноты, и съеденные бутерброды дали о себе знать.

— Задержись еще минутку, с тобой хотел поговорить хозяин вечеринки. Знаешь, где его кабинет? — Дениз тронула его за рукав. — Могу проводить.

— Найду, — отрывисто бросил Джеймс и покинул зал, лениво гадая, чего это вдруг понадобилось от него не слишком его жаловавшему Нотту.

Чутье анимага тоже, видимо, валялось где-то с похмельем, поэтому подвоха Джеймс не ощутил. В него прилетело примитивное заклинание-подножка, и он проехался по длинному коридору на животе, расшибив себе подбородок и потеряв по пути палочку. Ему даже стало смешно от того, насколько легко он попался какому-то отмороженному. Он слышал легкие шаги и сопение, слышал, как подняли его палочку с пола. Над ним нависло несколько теней, и вкрадчивый, сиплый голос Брайана Эйвери прогнусавил:

— И это крестник Темного Лорда… Просто посмешище.

— Ты хотел просто поговорить, — проблеял кто-то потрусливее.

У Эйвери же, видимо, совсем тормоза отказали.

— Я и говорю! — взвизгнул он как третьекурсник, попавшийся ночью Филчу. — Поговорю сначала, а потом закопаю этого гриффиндорского урода…

— Ладно, мы не будем мешать, — это уже был Нотт. В его голосе, однако, отчетливо слышалось напряжение, как будто он не доверял словам Эйвери. — Как бы все это нам потом боком не вышло, — в доказательство проворчал он, и парни отошли в сторону, шепотом переговариваясь друг с другом.

— Чего тебе, обдолбанный? — равнодушно поинтересовался Джеймс. По правде говоря, ему даже было не интересно.

Он так и лежал в дурацкой позе, отчего у него стало затекать бедро. Тело никак не желало поддаваться командам, которые посылал ему мозг — в таком нелепом состоянии, в которое он сам же себя загнал, организм его не мог бороться даже с простейшим парализующим заклятием.

Надо бросать пить. Добром это не кончится.

А Эйвери тем временем как-то одержимо улыбался, странно приподняв верхнюю губу и показав пожелтевшие клыки. Когда он заговорил, тема для беседы не стала для Джеймса сюрпризом.

— Мне нужна грязнокровка МакКиннон. Я знаю, что ты в курсе, где ее теперь можно найти.

— С чего это ты взял, что я знаю, где искать твою сестру? — натуральным образом удивился Джеймс. — Я вроде бы не давал повода думать, что поддерживаю какое-то общение с грязнокровками.

Или давал?..

Мерлин, почему ему даже мыслительный процесс давался с таким трудом?

— Она мне не сестра! — рявкнул не своим голосом Эйвери. — Грязная, вонючая, жалкая грязнокровка должна сдохнуть от моей руки! Это вопрос чести семьи!

— Ладно-ладно, но я-то тут при чем? Это твоя семья и твоя честь, мне что с того?

— С того, что ты в курсе, где… Или не ты, так Блэк точно знает!

— Ну так спроси у него…

— Поттер, — тон Эйвери сделался угрожающим, и Джеймс про себя усмехнулся. Как будто его этим можно было хотя бы каплю напугать. — Не зли меня. Иначе я… я тебя закопаю, клянусь! А вопрос с МакКиннон буду решать уже с Темным Лордом лично!

— Ох, напугал, — не удержался Джеймс. — Ты еще скажи, что маме пожалуешься. А знаешь, что тебе скажет на это Темный Лорд? Что ты недостоин носить Черную Метку, раз не можешь достать одну-единственную грязнокровку. Репутации твоей семейки придет окончательный конец, так что в следующий раз разговаривай повежливее с тем, к кому обращаешься за помощью.

— Так ты поможешь? — что-то блеснуло в глазах Брайана, но Джеймсу пришлось вернуть его с небес на землю. Когда ему велели решить проблему с Лили, все они упивались тем, как же он будет выкручиваться из ситуации. А стоит только яйца прижать, как они бегут к нему... любопытное наблюдение.

— Да даже не мечтай. Ты уже взрослый мальчик, учись решать свои проблемы…

Договорить ему не дали — в следующий миг его поглотила тьма.

Кратковременное заклятие памяти рассеялось, и он вспомнил.

Да, он в гробу, похороненный заживо. Прелестно.

Более глупого способа угодить на тот свет и представить себе было невозможно. И более страшного.

У Брайана, конечно, крыша давно поехала, но вряд ли его дружки, которые наверняка помогли ему все это организовать, тоже настолько же отбитые. Наверняка они оставили своей жертве какие-то пути отхода… если, конечно, не хотели разделить с ним такую незавидную участь.

«Выберусь отсюда — первым делом обниму Эванс. А потом найду и убью каждого, кто принимал в этом дерьме участие».

Становилось трудно дышать.

Мысли и без того путались, но алкоголя в крови, похоже, уже не осталось. Адреналин и колотящееся как сумасшедшее сердце избавились от него, но теперь стояла задачка поинтереснее — заканчивающийся кислород. Он что, даже не от заклятия в бою умрет? Вот Бродяга мечтал окочуриться от самого лучшего в своей жизни оргазма лет эдак в восемьдесят. Лунатик — над котлом с изобретенным им самим зельем от ликантропии. Фиг вам, друзья, в номинации «Самая нелепая смерть» побеждает Джеймс Поттер.

Он попробовал аппарировать без палочки, но только паническую атаку словил.

Дерьмо.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!!!

Если применить заклинание долота на крышку гроба, то вся давящая на него масса земли просто расплющит Джеймса до того, как он успеет издать хотя бы звук… но какие у него были варианты?

А может, он и не похоронен вовсе? Просто положили в гроб и ушли или сидят, ждут, пока он выберется и начнет всех убивать голыми руками?

Весело им небось сейчас, тварям.

И почему он не взял с собой сквозное зеркало именно сегодня?!

Похоже, Мерлин повернулся к нему задницей, как бы намекая, что пришла пора отвечать за собственные грехи.

Джеймс замер — гроб как будто пришел в движение. А затем его дернуло и утащило в новую неизвестность.

«Портал? И куда меня… к Темному Лорду на аудиенцию?..»

Лучше бы к Темному Лорду.

Крышка заскрипела несмазанными петлями, и в лицо ударил нещадный красно-сине-зеленый свет. Витражи. И сочащееся сквозь них позднее ноябрьское солнце.

— Хм, любопытно… — прозвучал заинтригованный голос. — Добрый вечер, мистер Поттер.

Мадам Помфри осмотрела его, дала пахнущий медуницей плед, приложила какой-то компресс ко лбу и ушла, заверив, что у него всего лишь «легкое нервное истощение». Про запах въевшегося в одежду огневиски школьная медсестра тактично промолчала, но это было и так лишнее. Пока длился осмотр, Дамблдор заваривал чай, и стоило мадам Помфри уйти, как директор, чей вид сигнализировал одновременно об усталости, так и о крайней степени изумления, протянул Джеймсу ароматную чашку.

— Спасибо, сэр. Извините за этот перформанс.

— Ты знаешь, что этим хотели мне сказать, Джеймс?

Он отпил чаю, прежде чем ответить.

— Да, разумеется.

Директор явно добавил в напиток какое-то успокоительное. Джеймс отставил чашку, откинул плед и закатал левый рукав. Брови Дамблдора сдвинулись к переносице, но больше никаких эмоций при виде Черной метки он не выказал.

— Так вышло, что я отказал… кое-кому в сотрудничестве. Видимо, таким необычным образом меня решили вам сдать.

Дамблдор собирался что-то сказать, но Джеймс устало перебил его:

— Давайте только без вопросов о том, почему я это сделал, как на такое пошел и бла-бла-бла. Так вышло, и обратной дороги нет.

— Я знаю твою историю, Джеймс, — мягко прервал его тираду Дамблдор.

Джеймс подавился воздухом. Это было последнее, что он ожидал услышать.

Директор помолчал какое-то время, давая ему возможность переварить полученную информацию. Кабинет его между тем жил своей собственной жизнью. Портреты вечно притворяющихся сонными директоров и директрис теперь даже не пытались скрыть свое извечное любопытство. Странные и забавные приборы, назначение которых для всех, кроме их хозяина, было загадкой, блестели в лучах заходящего солнца.

— Это все вы изобрели? — вдруг спросил Джеймс, почему-то заинтересовавшись непонятными штуками. У Томаса были похожие.

— Не все, но большинство из них уникальны, — подтвердил Дамблдор. — Собраны или мною лично, или по индивидуальным заказам.

— Вы выдающийся волшебник, профессор.

— Это наука, мой мальчик, не более. Волшебная, но наука.

— Наука помогла мне остаться в живых. Темномагическая, но наука, — тоном в тон отозвался Джеймс.

Дамблдор выглядел почему-то виноватым.

— Я не смог бы помочь тебе. У твоего отца тогда действительно был только один выход.

— Вы не стали бы использовать темную магию даже чтобы спасти ребенка?

— Не стал бы, — кивнул Дамблдор. — Даже… — на миг ему будто стало больно, — даже чтобы спасти своих родных. Видишь ли, за силу и власть над жизнью и смертью приходится платить гораздо большую цену, чем за все остальное. Поверь мне, я в свое время ее заплатил.

Джеймсу стало не по себе от этих слов. До сей минуты он как-то не задумывался, есть ли у Дамблдора семья и близкие. Это казалось на фоне его умений и могущества таким несущественным почему-то… Дамблдор всегда как будто был слегка оторванным от реальности, в которой они все существовали. Уникальный человек.

Но за эти мысли, просуществовавшие в голове Джеймса не больше минуты, ему почему-то сделалось стыдно. Дамблдор все же был человеком, к тому же не совершенным. Он только что признался, что пожертвовал бы самыми родными людьми, только бы больше не прибегать к темной магии, которая когда-то тоже оставила рубцы и шрамы на его душе.

— Но чисто теоретически… вы бы смогли это сделать? Вы знаете ритуал?

Он не понимал, почему ему так было важно услышать это от Альбуса Дамблдора. История все равно не пошла бы по иному пути. Дамблдор отказал бы Чарльзу Поттеру в помощи, и Джеймс бы умер еще в младенчестве.

— Мой мальчик, я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.

Джеймс кивнул. Иногда лучше не знать какой-то части правды. Или, во всяком случае, не слышать ее подтверждения.

— Ладно, тогда что вы собираетесь теперь делать, сэр?

— О, на самом деле я собирался посетить свою чудесную ванную комнату как раз перед тем, как мне доставили эту… посылку, — к директору вернулся его странный непосредственный юмор. Джеймс хмыкнул. — Но ты явно имеешь в виду что-то другое. Твой визит, пусть и столь необычный, не стал для меня сюрпризом. Я знал, что рано или поздно мы с тобой обязательно поговорим.

— Я ведь убивал людей, — тихо признался Джеймс, как будто Дамблдор настолько свято верил в честь и благородство выпускника Гриффиндора, что это могло бы стать для него неприятной сенсацией. — Я не считал, но… многих. Я убил Питера, понимаете?

Ему хотелось наконец-то сорваться на крик и дать выход терзавшей его боли, а Дамблдор, весь такой понимающий, вполне мог бы спокойно и без лишних слов позволить ему разгромить свой великолепный кабинет, чтобы он мог отвести душу. Уже не очень хорошо соображая, Джеймс схватил один из жужжащих приборов и что было сил метнул его в камин. На прощание взвизгнувшая вещица оставила у него на кисти пару глубоких царапин, и на мягкий ковер из раны закапала кровь.

— Понимаю, — предельно спокойно отозвался Дамблдор.

Второй приборчик отправился в огонь вслед за первым.

— Осторожно, — предупредил директор, когда Джеймс потянулся за третьим, — в этой шкатулке хранится Бородавочный порошок.

Джеймс без сил упал обратно в кресло.

— О чем еще ты хотел бы мне рассказать?

От проницательности в голосе Дамблдора сделалось резко не по себе.

«Сказать ему про крестражи, и пусть всеми проблемами занимаются взрослые? Я устал. Я смертельно устал, папа. Ты оставил меня тыкаться буквально вслепую. Я хочу, чтобы все это поскорее закончилось, но я не хочу больше убивать. Я не убийца. Я должен был играть в Греции в квиддич, жениться на Эванс и финансировать разработки лекарства от ликантропии, а не это вот все…»

— Мне нечего больше рассказать вам, профессор. Если вы захотите сдать меня Министерству, я пойму. Я вообще любое ваше решение приму, сейчас вы тут босс.

Дамблдор усмехнулся себе в усы и занес палочку над пустой чернильницей:

— Портус! Этот портал отнесет тебя в Годрикову Впадину. Постарайся больше не попадаться своим… сослуживцам, когда те настроены слегка порезвиться.

Джеймс ухмыльнулся, занося руку над чернильницей:

— Сделаю для этого все от меня зависящее, профессор. Спокойной ночи!

Бумаги на столе директора Хогвартса подхватились вихрем воздуха, когда сработал портал.

Его забросило в какую-то задницу Годриковой Впадины, видимо, терпимость Дамблдора все же не была безграничной, и директор напоследок вздумал самую малость ему напакостить. Домой Джеймс мчался в облике оленя — с четырьмя ногами это было быстрее, а после панической атаки в гробу его все еще трясло, чтобы нормально сосредоточиться для аппарации.

— Лили! Лили, где ты?

Она выбежала из кухни, пахнущая чем-то, что могло бы стать чем-то очень вкусным, но подгорело; лицо ее было слегка опухшим, а глаза покрасневшими, как будто она тоже все еще по-своему оплакивала Хвоста, а может, плакала из-за чего-то еще, в последнее время он давал ей слишком много для этого поводов. Они буквально влетели в объятия друг друга и чуть не свалили горшок с визгливой драценой, которая, конечно же, сразу принялась верещать. Джеймс осыпал лицо Лили поцелуями, а она смешно морщилась под натиском его ладоней, которые сминали ее щеки, и из глаз ее снова катились слезы, но он чувствовал — это не слезы скорби.

— Прости меня, прости, пожалуйста! Я вел себя как отвратительный, невоспитанный бабуин.

— Ты всегда себя так ведешь, дурак, — засмеялась сквозь слезы Лили.

— Мне очень стыдно за то, что ты увидела меня таким… и что тебе пришлось все это терпеть.

— Джеймс, я же все понимаю! Просто не закрывайся от меня больше, я всегда с тобой, дурачок, всегда на твоей стороне, что бы ни случилось…

Ему хотелось повалить ее прямо на лестнице, но он приказал себе быть джентльменом и потерпеть еще пару минут, так что все-таки дотащил Лили до спальни, после чего на половину ночи они позабыли собственные имена.

Был только он и была только она.

Не было войны, не было Хвоста, не было Эйвери с его сумасшедшей вендеттой, не было Ноттов с их новорожденным наследником, не было странного путешествия в гробу в Хогвартс. Вообще не было ничего и никого в целом мире. Все это будет потом... потом, когда-нибудь...

А пока только они.

Эта ночь стала особенной.

Но они пока еще об этом не знали.

* * *

Утром случилось горе: Эндрю Нотт подавился отравленным тостом и чуть не умер, но беднягу успели откачать в больнице святого Мунго. Семье пришлось заплатить очень много золота за отсутствие лишних вопросов у медицинского персонала.

Кеннету Мальсиберу повезло меньше. В посылке, которую Кеннет, известный любитель экзотических средств расслабления, получил прямо в постели, оказался не эльфийский порошок, а вполне себе жизнеспособный отросток дьявольских силков. Кеннета нашли, когда было уже слишком поздно. Его синюшное лицо, покрытое слюнями и слизью убившего его цветка, домовые эльфы семьи Мальсибер еще долго будут вспоминать.

«Какая-то женская месть, — подумала Вальбурга Блэк, прочитавшая первую полосу «Утреннего Пророка». — Яд, дьявольские силки... Но кого могли так обидеть двое респектабельных молодых волшебников? Ах, юность, время совершать ошибки...» — Вальбурга бросила взгляд на портрет младшего сына, но вслух ничего не сказала.

— Я ничего не делал, — почесал бровь Джеймс, когда Лили, тоже читавшая «Пророк», вопросительно на него уставилась. — Честно, Лили, клянусь, это не я. Я все время был с тобой.

— Но кто тогда? Вряд ли Орден Феникса, им было бы сложно подсыпать яд в еду Нотта.

— Не знаю, — Джеймс был зол и недоволен случившимся. — У меня были планы на этих ребят, но кто-то меня опередил. Знать бы еще, кто...

В эту минуту в дверь дома Эйвери постучала девушка.