Ядовитый сад (гет)

Ранее:

Гермиона закусила щеку:

— Я зайду к тебе после вечерних занятий в Дуэльном клубе.

— Да, — его тёмные глаза встретились с её. — Зайдёшь.

* * *

2 сентября 1987 год

Она взяла с собой зубную щётку. Северус так и не понял, почему это показалось ему таким трогательным. Это ведь практично, нужная вещь, когда собрался ночевать вне дома. Возможно, улыбку у него вызвало то, как Гермиона попросила дать ей минутку и удалилась в ванную, едва они пришли в его комнаты, и он почти сразу услышал, как она чистит зубы. Гермиона как-то упоминала, что её родители дантисты. Вероятно, гигиена полости рта была для неё сродни любимому стёганому одеялу, дарившему знакомое чувство умиротворения, только вместо смягчённой временем ткани — щётка и вкус мятной пасты.

Северус провёл языком по собственным неровным зубам. Хм-м.

Руки так и чесались наложить на себя чары гламура, которые он использовал для встреч с маггловскими женщинами. Но это не сработает, Гермиона ведь знает его лицо. Он даже не мог изменить своё тощее, бледное тело — она уже видела его практически голым. Просматривая её воспоминание о том событии, он понял, что она с ошеломляющей точностью запомнила мельчайшие детали его телосложения.

Тем не менее, она здесь, чистит зубы в его ванной и собирается остаться с ним на всю ночь.

Северус плюхнулся на диван и, запрокинув голову, уставился в потолок. В апартаментах Мастера зелий не было окон, поэтому какой-то изобретательный предшественник заколдовал потолок, чтобы устроить хоть какое-то естественное освещение. Похоже на чары в Большом зале, но небо отсюда выглядело так, будто смотришь на него со дна озера. Растущая луна бледным пятном колыхалась на рябой поверхности воды. Северус на краткий миг призадумался, не оставить ли в качестве освещения только лунный свет, но тут же отказался от этой мысли. Он хочет увидеть тело Гермионы, значит, надо зажечь свечи поярче.

Наконец, она вышла из ванной, уже без маскирующего ожерелья. Он поднялся ей навстречу, гадая, не растеряла ли она всю свою браваду в лесу.

Не растеряла.

— Расскажи мне, что будет дальше, — попросила она, — после того, как я позволю будущему тебе ко мне прикоснуться.

Ему не пришлось долго обдумывать ответ.

— Вероятно, я отведу тебя в свой класс и нагну над твоей бывшей партой, — ответил он, задорно ухмыльнувшись. Гермиона расплылась в улыбке:

— В том времени это уже мой класс.

— Отлично, значит, я использую твой стол вместо старой парты. А ты бы мне позволила?

Она улыбнулась чуть мягче, почти застенчиво:

— Ты же знаешь, что да.

Всё так, признал он, поэтому следующие слова дались гораздо легче:

— А как насчет Министерства? Может, после танцев на балу мы не сможем больше сдерживаться и ждать, когда уйдём оттуда. Нам придётся найти пустой кабинет или кладовку, и там я смогу прикоснуться к тебе, попробовать на вкус и трахнуть как можно скорее.

Она шагнула к нему и выдохнула:

— Да. Я согласна на… на всё это.

Он даже не пытался скрыть усмешку, но надеялся, что она всё же не заметит, как его лицо заливает краска.

— Быть может, — сказал он, — меня накроет ностальгией по сегодняшнему вечеру, и я отведу тебя в эти комнаты и велю раздеться.

Он помедлил, глядя, как она тянется к нему, хотя их всё ещё разделяло не меньше метра. И прежде чем он набрался смелости сказать: «Гермиона, раздевайся», как и планировал, она задрала подбородок, словно собираясь с духом, да так, что он почти задумался над тем, не гриффиндорка ли она. Его мысли всё еще окрашивались в красное с золотом, пока она раздевалась, ни на миг не отводя от него взгляд. Её одежда падала на пол, один предмет за другим — мантия, блузка, брюки, лифчик и трусики. Северус сглотнул.

— Иди ко мне, — произнёс он.

Несколько быстрых, широких шагов — и вот она уже в его объятиях и тянется к его губам. Он провёл ладонью по её груди, чувствуя, как колотится её сердце — так же быстро, как его собственное. Северус и не подумал раздеваться; он просто с ненасытной жадностью исследовал руками её мягкую кожу.

— Ладно, — пробормотала она между поцелуями, улыбаясь и дёргая за мантию, — давай-ка посмотрим, что ты прятал под тем полотенцем.

Он расхохотался. Было так легко помогать ей расстёгивать его бесконечные пуговицы и вытряхиваться из одежды — куда легче, чем раньше, даже когда он прятался под чарами гламура. Когда её обнажённое тело прижалось к нему, у него перехватило дыхание. А когда она просунула руку между ними и дотронулась до него, он загорелся, словно она в очередной раз пыталась поднять их обоих в воздух.

Пальцы Северуса сжались на её бёдрах. Она должна остановиться, иначе всё закончится, даже толком не начавшись. Но, боги, как же ему не хотелось, чтобы она останавливалась. Он сделал над собой усилие и попытался отвлечься и заодно отвлечь её губами и языком, прокладывая дорожку поцелуев вниз по её телу, по животу, всё ниже и ниже, пока не оказался перед ней на коленях. Его дыхание невесомо коснулось её бёдер. Она задрожала.

— Согласна на всё? — уточнил он, глядя на неё снизу вверх. Гермиона заёрзала на месте:

— Боже, да.

Ну что ж… Он ни за что не станет ей отказывать. Прикосновения они уже освоили; он поднял её ногу себе на плечо и взялся пробовать на вкус. Гермиона несколько раз покачнулась, больно вцепившись ему в волосы, чтобы не упасть. У него уже болела челюсть и ныли колени от стояния на твёрдом каменном полу, но ему было наплевать — особенно когда она охнула и простонала его имя.

До кровати они так и не добрались, невзирая на его намерения отнести её туда на руках, если потребуется. Едва Гермиона смогла говорить связно, сразу же потащила его на диван и напомнила — весьма приказным тоном, как ему показалось, — что соглашалась на всё.

— Нетерпеливая какая, — заметил он, очерчивая губами контур её груди.

— Да, — её ноги с силой обхватили его бёдра. — Очень нетерпеливая.

— И бываешь довольно напористой, — он убрал буйные кудри с её лица, чтобы лучше видеть её. — Ты часом не Гриффиндор?

Гермиона затряслась под ним от смеха, и Северус невольно присоединился к ней. Он и не знал, что во время секса можно смеяться и всё равно получать удовольствие.

И, боже, секс был чудесен. Просто поразителен. Северус был вполне солидарен с ней, когда, скользнув в неё, услышал восхитительный томный вздох. Гермиона шепнула «да» и провела ногтями по его спине. Её голова запрокинулась, рот открылся, а глаза закрылись, но время от времени она смотрела на него, глаза в глаза, так же, как когда раздевалась, словно доверяя ему и разум, и тело.

Он был очень-очень рад, что оставил в комнате свет.

* * *

3 сентября 1987 год

Гермиона во сне захватила всю кровать. Северус проснулся на краешке матраца. Её рука лежала поперёк его груди, а бедро поверх его бёдер. Левая рука у него занемела, потому что спать Гермиона пристроилась на его плече вместо подушки. По другую сторону кровати места было навалом, но она всё равно оттеснила его на самый край.

Во всяком случае, она всё ещё была обнажённой. В неярком утреннем свете, струившемся с зачарованного потолка, он видел каждую впадинку и каждый изгиб её тела, которые запомнил с ночи. Точнее, увидит снова, как только уберёт помеху в виде покрывала. Насмотревшись как следует, Северус снова укрыл её простынёй и подоткнул край.

Что обычно бывает в отношениях на следующее утро после первого секса? Он отказывался верить, что большинство людей ведут себя как в маггловских кинофильмах — то есть сразу бросаются за кофе и выпечкой, чтобы принести в постель. Если Гермиона ожидала от него подобного, то не стоило так зажимать его в кровати. Сама виновата, что останется без круассанов и булочек с шоколадом. В любом случае, выпечку он не любил. Если бы они впервые завалились в койку в Коукворте, он бы, скорей всего, прокрался к соседке за тостами.

Надо же, какой романтик.

Здорово. Если она в ближайшее время не отодвинется, у него отвалится рука. Пусть даже на ней поставлена Тёмная метка, Северус предпочёл бы её сохранить.

— Гермиона, — хрипло позвал он.

Она вздохнула — совсем как ночью — и поёрзала, пристраиваясь поудобнее. Северус ждал. Она всхрапнула.

— Гермиона, — ноль реакции. Он ущипнул её за задницу свободной рукой и позвал уже резче: — Грейнджер.

— Ох, — она пожевала губами с лёгким причмокиванием, затем потянулась, закинув руки за голову, и широко зевнула. Прищурившись, глянула на него и лениво улыбнулась. — Привет.

— Привет.

Завозившись в кровати и наконец-то освободив его руку, она сонно покрыла его шею и грудь поцелуями. Совершенно очевидно, её храбрость, которую, как ему казалось, она могла оставить в лесу, никуда не делась с ночи. И Гермиона это доказала, пройдясь пальцами вниз по его животу и обхватив его покрепче. Её рука была тёплой. Северус задержал дыхание, пока лёгкие не начали гореть.

А затем она сделала то же, что и он чуть ранее: подняла простыню и принялась его разглядывать. Он наблюдал за ней, пока она двигала рукой вверх-вниз и смотрела. Губы её слегка приоткрылись, а на лице был написан восторг.

Твою ж мать. Он никогда никого не хотел так, как её. Предыдущая ночь ничуть не притупила желание, скорей даже обострила.

— Это в самом деле происходит? — прошептала Гермиона. — Или я сейчас проснусь на полу у себя в ванной и пойму, что ударилась головой, а последние несколько месяцев мне попросту приснились?

Северус изо всех сил пытался говорить ровно, прикусив губу, чтобы не застонать:

— Судя по ощущениям, всё вполне реально.

Она то ли хмыкнула, то ли усмехнулась, и встала на колени. Простыня сбилась в ногах, и Северус вздрогнул, когда прохладный воздух подземелья коснулся кожи. У него не было ни малейшего шанса удержаться и сохранить молчание, когда Гермиона оседлала его бёдра и опустилась на него с тем же томным вздохом. Он ругался и стонал, но это было не страшно — наоборот, идеально, потому что когда он начал умолять её ускориться, она подчинилась.

Он решил, что ему нравится утро после первого секса.

— Северус? — позвала она чуть позже, когда яркий свет с потолка уличил их в том, что они опоздали к завтраку.

— М-м?

— Мне просто интересно, какой ещё факультет тебе бы подошёл… раз уж ты перебрал для меня все варианты, кроме Слизерина, — она провела пальцем по жёсткой чёрной поросли у него на груди, прочертив зигзаг по коже и спустившись к старому шраму, что оказалось немного щекотно. — Распределяющая шляпа не думала отправить тебя куда-нибудь ещё, помимо Слизерина?

Он перекатился на бок, чтобы оказаться лицом к ней, и кивнул:

— Да, хоть и всего на миг. — Шляпа предлагала ему выбор между мудростью Когтеврана и могуществом Слизерина. — А куда бы ты меня отправила?

— Ну, определённо не в Пуффендуй, — они оба хохотнули. — И вряд ли ты был бы счастлив в Гриффиндоре, хотя когда я сказала Эйдану Линчу, что ты один из храбрейших людей, которых я знаю, я не лукавила.

Рука Северуса, потихоньку продвигавшаяся от её бедра к груди, замерла. Он вспомнил тот разговор с бывшим профессором защиты, сразу после прибытия Гермионы в 1987 год. Тогда он, услыхав, как она говорит о каком-то безымянном храбром слизеринце, решил, что это, должно быть, Гарри Поттер — ну а кто ещё? Она что, имела в виду Северуса?

Он понятия не имел, что ему делать с этой информацией.

— Думаю, тебе подошёл бы Когтевран, так что это и есть мой ответ, — сказала она, ткнув его под рёбра, когда он замешкался с ответом. — Я права?

— Да.

У Гермионы сделался невыносимо самодовольный вид, но она уютно устроилась у него под боком и, кажется, была только рада не вставать, так что он решил оставить всё как есть.