Ядовитый сад (гет)

Ранее:

На тумбочке возле кровати лежал блокнот с серебряным фениксом на обложке, который забросил Гермиону в 1987 год. Большинство людей решили бы, что это модный дневник. Но только не Чарити. Она побледнела и сжала губы в тонкую линию.

Гермиона этого не заметила.

* * *

5 июля 1987 год

Фоукс выпорхнул из открытого окна гостиной и взмыл над розовыми кустами, посаженными вдоль дорожки у дома Альбуса. Такая спешка обычно означала, что к ним идёт гость — из тех, кто умилился бы фениксу. Альбус выбрался из своего любимого кресла, хрустнув коленями. Как он и думал, гостья уже стояла возле калитки, сжимая рукой кованные прутья. Гермиона. Притаившись в тени, Дамблдор наблюдал, как его фамильяр приветствует девушку из будущего.

— Здравствуй, — сказала она.

Фоукс, отлично чувствовавший, к кому можно подластиться, перепорхнул с куста сирени на столбик ограды и просительно моргнул. Гермиона поддалась и погладила феникса по голове.

Альбус давно подозревал, что эти существа обладают собственной версией легилименции. Именно так они определяли достоинства собеседника; знали, кому можно доверять, а кому — нет. Фоукс уже много лет питал тёплые чувства к Мастеру зелий, но Северус уверенно не признавал этого.

Гермиона смотрела фениксу в глаза, словно ведя с ним безмолвный разговор. Несколько мгновений спустя Фоукс запел тихую печальную песню. По коже Альбуса внезапно пробежали мурашки, и ему вспомнилась фраза, которую говорила мать в тех случаях, когда ни с того ни с сего мороз по коже: «Такое чувство, будто кто-то прошёл над моей могилой».

С такого расстояния Дамблдор не мог видеть, как глаза Гермионы наполняются слезами, но зато уловил движение её руки, которой она смахнула их. А затем Фоукс сделал нечто, чего не делал со дня визита Олливандера несколько десятилетий: он выдернул из своего хвоста перо.

— О, — Гермиона шмыгнула носом и приняла подарок. — Спасибо.

Ну что ж, вот оно. Доказательство её преданности Дамблдору. Должно быть, это и вправду он отправил девушку в прошлое.

* * *

6 июля 1987 год

На кухне Чарити было на несколько градусов жарче, чем в остальной части дома, — даже жарче, чем на улице под полуденным солнцем. Рубашка Северуса сразу же прилипла к телу, едва он вошел в комнату, в которой клубился пурпурный пар, влажным туманом повисший в воздухе. Грейнджер балансировала на одной ноге возле импровизированной зельеварни, почёсывая голень свободной ступнёй. Она работала сразу с двумя котлами. В раковине валялся испорченный третий, оловянный, с отвалившимся дном.

Альбус изменил лицо и волосы Грейнджер до неузнаваемости, но тело её оставалось прежним — во всяком случае, так казалось Северусу. В их первую встречу девушка была одета в просторную учительскую мантию. Её фигура говорила о том, что она много времени проводит, свернувшись калачиком над книжкой — это определённо походило на правду. Сунув палочку в задний карман маггловских шорт, Грейнджер бросила на весы щепотку измельчённых цветков цветокрылки. Что это там, банка с совиными перьями? Она что, собралась лечить больного дракона?

— Наконец-то готовишь ответное зелье? — поинтересовался Северус.

Грейнджер вздрогнула от неожиданности, но не уронила на весы ни одного лишнего лепестка.

— Ага, — она сдвинулась в сторону, закрывая ему обзор, чтобы он не увидел остальные ингредиенты. — Так, давай-ка без жульничества! Пока я не закончу, ты это видеть не должен.

— Я весь в предвкушении, — невозмутимо произнёс он. — А где Чарити? В своей хибаре?

— Наверное. Я её с самого утра не видела.

Перегнувшись через столешницу, чтобы протереть запотевшее окно, Северус вдруг заметил ало-золотое перо, принадлежавшее явно не сове. Оно покоилось в закупоренной бутылке под защитой толстого стекла.

— Как тебе удалось его заполучить? — спросил он.

Грейнджер выбирала слова столь же тщательно, как и взвешивала лепестки на весах. Облизав губы, она потёрла запястье:

— Мне его подарил Фоукс, когда я вчера навещала Дамблдора.

Северус годами терпел этого жадного выпендрёжника — и не удостоился ни единого пёрышка. Он непременно спросит у Альбуса, правду ли она сказала. Впрочем, неважно, как именно она добыла перо; не может же Гермиона использовать столь ценный ингредиент в зелье, которое она варила для Снейпа? Должно быть, оно предназначалось кому-то другому. Может, мисс Тонкс?

Грейнджер прервала размышления Северуса, усмехнувшись себе под нос, и опустила мешалку в левый котёл.

— Что тебя так развеселило? — спросил он.

— Я просто думала о своём прибытии в это время, — глянув на его сердитое лицо, она покачала головой. — Нет, я смеялась не над… ну, в смысле, тебе абсолютно нечего… э-э… Вот чёрт, — надо отдать ей должное, она продолжала помешивать зелье, даже пока рыла себе словами всё более глубокую яму: — Я как раз раздевалась, чтобы принять ванну, когда обнаружила книгу. И рассмеялась я потому, что представила, как было бы неловко, найди я её несколькими минутами позже.

От Северуса не укрылось то, как старательно Грейнджер прятала от него взгляд. Когда он учил её летать, у него промелькнула мысль, что он небезразличен ей. Что если он прав? Хотя что он в этом понимает…

Его опыт общения с женским полом был весьма скуден. Иногда он отправлялся в Лондон или Эдинбург, прикрыв своё некрасивое лицо чарами гламура, и позволял себе курортный роман с какой-нибудь маггловской туристкой, которая не планировала продолжать отношения дольше той даты, которая была обозначена на её обратном билете. Свой истинный облик он не скрывал только с одной женщиной — одной ведьмой, если уж быть совсем точным. Но этот опыт определённо неприменим к данной ситуации. Трахались они в основном для того, чтобы выпустить накопившуюся злость, и Нарцисса всегда следила за тем, чтобы в комнате было темно.

Нет, должно быть, он всё же неверно истолковал реакцию Грейнджер.

Она кашлянула.

— Ну, в общем, давно хотела спросить: ты пользовался учебными планами Горация, когда стал преподавать вместо него?

— Ни в коем случае.

— Так я и думала. Я-то сама довольно часто опиралась на твои записи, когда начала преподавать зелья, но все учебные планы Линча мне придётся выбросить и начать с нуля. Я рада, что впереди целое лето для подготовки. И, по крайней мере, у меня богатый опыт со студентами, которые так и норовят подвергнуть себя смертельной опасности, не слушая учителя на уроках.

— Жаль, что учёба в Хогвартсе приходится именно на подростковый возраст. Отвратительный период в жизни — как для самих подростков, так и для тех, кто вынужден с ними взаимодействовать, — ухмыльнулся Северус.

— А тебе бы понравилось преподавать, если бы студенты были старше? Может, люди, которые учатся на степень мастера и тому подобное?

— Молодые люди порой бывают хуже подростков, — оскалился Снейп. — Может, гормоны у них и повыветрились, но они считают, что знают абсолютно всё.

Рассмеявшись, Грейнджер убавила огонь под обоими котлами и повернулась к нему лицом:

— Тебе-то самому сколько? Двадцать семь? Не так уж давно ты и сам был зелёным юнцом.

— Вздор. Я родился сорокалетним.

— Знаешь, я почти могу в это поверить. Ну хоть какой-нибудь возраст тебе нравится? Как насчёт других, кто родился уже взрослым?

— Возможно, если бы магия проявлялась раньше, учить детей помладше мне было бы не так противно.

Её брови взлетели вверх.

— Серьёзно?

— Истерики и бесконечное нытьё очень утомляют, но малыши сами по себе довольно любознательны. А я не люблю учить тех, кто не желает учиться. Для детей помладше мир всё ещё в диковинку, и они всегда жаждут знаний, — он умолк, заметив в её широко распахнутых глазах веселье. — Что?

— Просто вспомнился мой первый урок в твоём классе. Пусть это будет для тебя занятным сюрпризом, — она сочувствующе похлопала его по плечу, словно утешая из-за какой-то будущей травмы, и это его встревожило. — Знаешь, я представляю тебя в классе с пятилетними детишками, и единственное, что вижу — как они заливаются слезами.

— Очень даже может быть.

Она задержала ладонь на его плече ещё немного.

— А много ли времени ты проводил с маленькими детьми?

— Немного и строго дозированно, — воспользовавшись тем, что они стояли так близко, он попытался заглянуть в её записи, но Гермиона заметила и слегка оттолкнула его. — Ты знаешь Малфоев? — поинтересовался Снейп.

Грейнджер ответила не сразу, а затем тихо и осторожно произнесла:

— Да, знаю. 

— Драко — забавный ребёнок.

— Серьёзно? Драко Малфой? Мы говорим об одном и том же человеке?

— Абсолютно. А Беллатриса… ты знаешь Беллатрису, верно?

— К сожалению. Мы встречались.

— В самом деле? О, боги, неужели её выпустят из Азкабана? Может быть, ты всё же передумаешь и убьёшь меня из милосердия?

— Только не посреди твоего рассказа! Это было бы весьма грубо с моей стороны.

— Справедливо. Перед тем как Беллатрису упекли в Азкабан, я однажды видел, как Драко лишил её волос случайным магическим выбросом. Она отказалась возвращать ему игрушку, которую он в неё бросил. Когда Драко сообразил, что меня позабавила лысая Белла, он проделал то же самое и с шевелюрой Родольфуса.

Склонившись ближе, Грейнджер схватила его за руку, как будто он только что поведал ей самую скандальную сплетню в её жизни.

— Я готова отдать тебе всю зарплату за первый месяц работы, если ты покажешь мне в Омуте памяти, как Малфой оболванивает эту корову.

Звук заколдованного таймера заставил её отпрянуть от Снейпа и вернуться к котлу. Она не возражала, когда Северус стал смотреть через её плечо, как она переливает бледно-розовую жидкость в хрустальный флакон.

— Это тебе, — сказала Гермиона, торжественно вручая флакончик ему. — Хотя вряд ли ты станешь его пить.

Она даже не потрудилась заткнуть бутылочку пробкой. Северус осторожно принюхался. Приземлённый аромат корицы, кружащее голову благоухание цветокрылки, свежий любисток, приторный запах медовой воды… и что-то ещё. Он не мог сказать, что именно. Вроде похоже на розовые лепестки, но не совсем.

— Я добавила туда лепестки одного из творений Элджи, — уточнила Грейнджер, когда Снейп наколдовал диагностические чары. — Гибрид розы, валерианы и золотарника двухцветного.

Северус издал глухой смешок:

— И этим своим варевом ты надеялась одурманить меня так, чтоб я говорил сплошными комплиментами?

— Именно, — закупорив флакон, она одарила его саркастической улыбкой. — Мы наверняка поладим намного лучше, если ты это выпьешь, тебе так не кажется?

— Скорей всего, я окончательно заткнусь, поскольку мне нечего будет сказать.

— Я и говорю: это намного лучше, — её тон смягчил сказанное до этакого лёгкого поддразнивания, которое она бы могла приберечь для друга. — А это, — она указала на кипевшее в другом котле бирюзовое снадобье, — для меня. Призывное зелье. Надеюсь. Хотя в моём случае это скорее эликсир «Брысь отсюда», — слабо улыбнувшись, она подняла банку с совиными перьями. — Так я сумею заставить Диониса отвалить туда, куда я его пошлю, а не рассиживаться у меня на голове.

Северус пристально разглядывал её изобретение. С гербарием перебор, но пусть поймёт это сама. Интересно, перо Фоукса тоже предназначалось в это зелье — чтобы призвать к кому-то феникса? Вряд ли. Феникс прилетает на помощь лишь тем, кто искренне предан Дамблдору. И зелье не сможет этого изменить.

— Надеюсь, ты не забыла добавить луносемянник? — спросил он.

— Не забыла.

— Значит, подействует и на людей.

— Теоретически — да. И нет, я не дам тебе зелье, которое может избавить тебя от моего общества.

Северус неопределённо хмыкнул. Он мог бы сказать ей, что и сам способен запросто вычислить формулу такого снадобья. Либо же он поступит умнее, сделав шаг навстречу её замыслу «Подружись с Северусом», и притворится, что он успешно сработал.

— Мне показалось, или я видел в гостиной книгу «Семь навыков высокоэффективных зельеваров»?

— Возможно.

— Тогда это многое объясняет. Я просто обязан одолжить тебе некоторые из моих книг, а то ты так и будешь продолжать засорять свой мозг писаниной Ульрика Ургхарта.

Гермиона просияла. Прекрасно.

* * *

7 июля 1987 год

Когда в дверь постучали, Северус ожидал увидеть на пороге Грейнджер. Он даже подхватил небольшую стопку книг, которые подобрал для неё, но на пороге стояла совсем другая женщина — та, которой не было никакого дела до его библиотеки.

— Нарцисса, — улыбнулся ей Северус, — какой приятный сюрприз.